Текст книги "Белое дело в России: 1917-1919 гг."

Военно-стратегические планы осени 1919 г. действительно предполагали установление боевого контакта ВСЮР с армиями адмирала Колчака, причем не через посредство удара Кавказской армии на соединение с Уральской или Оренбургской (план, который в 1919 г. отстаивал командующий Кавказской армией генерал-лейтенант П.Н. Врангель), а более длинным, но, как представлялось, более надежным путем через Среднюю Азию. К тому же этот «забытый фронт» не требовал значительных подкреплений, а силы Кавказской армии в соответствии с «Московской директивой» должны были бы продвигаться вверх по Волге. Освобождение от большевиков Туркестана на белом Юге не представлялось сложным. Однако реальные возможности Красной армии в Средней Азии явно недооценивались.

Настроение и боеспособность войск отчетливо проявились во время эвакуации Красноводска. Примечателен тот факт, что во время эвакуации (единственный раз за всю историю эвакуаций белого Юга) командующий войсками генерал Казанович до последней минуты оставался на пристани вместе со своими солдатами и офицерами, был ранен, прикрывая посадку на пароходы, и покинул город лишь тогда, когда стала очевидной невозможность его удержания (23).

В феврале 1920 г. белый фронт в Туркестане был ликвидирован.

Можно выделить несколько причин подобного итога. Это, прежде всего, слабость русских антибольшевистских сил, недостаточно использованные мобилизационные возможности региона, прежде всего в отношении местного населения, значительная зависимость от посторонней помощи – вначале от Великобритании, а затем от ВСЮР. Тем не менее борьба в Закаспии стала частью южнорусского Белого движения и могла значительно его усилить в случае своего дальнейшего развития.

Не удалось, с другой стороны, наладить достаточно прочных отношений и тем более создать единый антибольшевистский фронт в союзе с Бухарским эмиратом и Хивинским ханством. Эти государственные образования, будучи в составе Российской Империи в статусе вассальных ханств, имели значительную самостоятельность, укрепленную актами Временного правительства. Особым «Манифестом» (7 апреля 1917 г.) оно провозгласило проведение в Бухаре реформ, направленных на упорядочение налоговой системы, противодействие коррупции (борьба с «подарками и вознаграждениями»), вводилось городское самоуправление в форме Комитета, занимающегося «благоустройством столицы ханства». Правовой основой проводимых преобразований в то же время должны были оставаться «нормы шариата» (24). В Хиве назначенный Временным правительством командующий войсками Амударьинского отдела и столичного гарнизона генерал-майор Мирбадалов стал исполнять также полномочия комиссара при хане Асфандияре. При его поддержке в апреле 1917 г. в ханстве был образован представительный меджлис, состоявший из 52 депутатов, избранный всеобщими выборами на три года из «лучших людей Хивинского ханства». Меджлис делил верховную власть с «признанным российским правительством ханом», который утверждал главу кабинета министров. Меджлис получал право «рассматривать все законы, касающиеся ханства», мог выразить недоверие тому или иному министру или всему кабинету. Туркестанский комитет Временного правительства разработал проект «Основного закона» Хивинского ханства и Положение о комиссаре Временного правительства Российской державы в Хиве, подчиненного комитету и занимавшегося, в частности, «наблюдением за точным выполнением ханом хивинским, меджлисом и кабинетом министров… изданными ханом основных законов ханства», «устройством местного административного управления» и «устройством судебной части», а также «попечением о нуждах не только коренного оседлого населения в ханстве, но и туркменского населения, в целях полного примирения между собою этих народностей». Правда, уже в сентябре меджлис был распущен из-за обострившихся конфликтов между узбеками и туркменами во главе с Джунаид Курбан Мамедом (Джунаид-ханом). Преемник Мирбадалова, полковник И.М. Зайцев, добивался компромисса между хивинским ханом и туркменской оппозицией и в итоге добился заверений со стороны Джунаид-хана о поддержке хана (25).

Советское правительство вплоть до 1920 г. также не стремилось к ограничению самостоятельности Хивы и Бухары. Образованная в мае 1918 г. Туркестанская автономная советская республика исключала из своего состава Хиву и Бухару. Подобный самостоятельный статус способствовал тому, что во время гражданской войны правители Хивы и Бухары стремились вести нейтральную политику, не отдавая явных предпочтений какой-либо из противоборствующих сторон и вместе с тем сохраняя свой суверенитет. Правда, отсутствие прямого военного давления на среднеазиатские государства не исключало попыток подчинить Бухару и Хиву посредством поддержки социал-демократических движений т. и. «младобухарцев» и «младохивинцев», при участии которых красная гвардия из Ташкента в марте 1918 г. предприняла неудачный военный поход («колесовская экспедиция») на Бухару.

Тем не менее со стороны антибольшевистского движения, и в особенности со стороны Закаспийского правительства, предпринимались попытки привлечь бухарского эмира и хивинского хана к сотрудничеству. От имени генерала Ураз-Сердара бухарскому эмиру Сайид Алим хану было направлено предложение о создании «Союза мусульманских народов Туркестана», но эмир не поддержал его, сославшись на отсутствие оружия (в Закаспий был отправлен лишь транспорт с продовольствием) (26). Тогда же в Бухаре начала работу военная миссия штаба Закаспийских войск в составе полковника Н. А. Штефко и Аз Саид Абаева. Одновременно с этим эмир безуспешно пытался установить контакт с главой английской военной миссии генералом Маллесоном, отправившим в Бухару караван с оружием еще осенью 1918 г. Однако после ухода английских войск из Туркестана реальная военная помощь в противодействии большевикам могла быть оказана только со стороны Закаспийского или Оренбургского фронта. Командование Оренбургской армии не исключало возможности развития контактов с Бухарским эмиром. В этом направлении активную работу продолжал вести полковник Зайцев. Используя свои прежние контакты, Зайцеву удалось добиться от эмира согласия на военную помощь при организации антибольшевистского выступления в Ташкенте, запланированного центральным отделением «Туркестанского Союза борьбы с большевизмом». Согласно данному плану бухарское правительство «предоставит все силы и средства для борьбы с советской властью лишь после того, как участок Среднеазиатской железной дороги от Красноводска до Чарджуя будет очищен от большевиков и в Ташкенте падет советская власть». Бухарская армия «после того, как Актюбинская и Асхабадская группы Красной армии будут отрезаны от центра, занимает своими войсками участок Среднеазиатской железной дороги между Сырдарьей и Амударьей». Летом – осенью 1919 г. переговоры с бухарским эмиром велись через посредство бывшего адъютанта Корнилова, текинца Хаджиева (27).

Восстание в Ташкенте, организованное «Туркестанским Союзом» 18 января 1919 г., закончилось неудачно. Отряд офицеров и добровольцев под командованием полковника А. В. Руднева отошел к Фергане, где соединился с отрядами Мадамин-бека, а затем отступил в Бухару, где встретил «гостеприимство жителей и внимание бухарских властей» (28).

Более склонным к сотрудничеству с антибольшевистскими силами был хивинский хан. Им стал, после убийства 1 октября 1918 г. хана Асфандияра, Сайид-Абдулла, но фактическую власть представлял глава туркменской знати Джунаид-хан. Закаспийским властям было легче наладить с ним контакт, учитывая родственные национальные отношения. В надежде на достижение военного сотрудничества командование войск Закаспийской области в декабре 1919 г. готовило особый отряд под командованием генерала Николаева, предназначавшийся для похода на соединение с войсками Хивинского ханства (Джунаид-хана). В то же время, еще с весны 1919 г., хан вел переговоры с представителями советской власти о возможности предоставления конного отряда туркмен на Закаспийский фронт – для действий против белых войск (29).

Что касается государственного статуса Хивы и Бухары, то он не оспаривался и со стороны лидеров Белого движения. Верховный Правитель России, как носитель верховной государственной власти, считал необходимым определить свою позицию в отношении Средней Азии. Осенью 1919 г. Колчак подписал две Грамоты: бухарскому эмиру (25 сентября 1919 г.) и хивинскому хану (30 сентября 1919 г.). В них от имени Российского правительства и Верховного Правителя России гарантировалось сохранение прежнего (до октября 1917 г.) статуса эмирата и ханства под «исключительным покровительством Российского государства». Заявляя о «победоносном движении» белых армий к Москве, Колчак декларировал намерение: «при первой возможности» «снабдить Туркестан и Бухару хлебом, товарами и продуктами; оказать материальную помощь населению Бухары, пострадавшему от погрома большевиков в марте месяце 1918 г. (имелась в виду «колесовская экспедиция». – В.Ц.), способствовать всеми силами улучшению народного хозяйства, развитию торговли и промышленности и содействовать распространению народного образования». Российское правительство одобрило выделение средств представителю ВСЮР генерал-майору В. В. Нагаеву в размере 4 тысяч фунтов стерлингов для формирования сибирской дивизии на Юге России с целью ее продвижения в Сибирь через Туркестан (предположительно весной 1920 г.). Намечалась также отправка «особой военной миссии в бухарские владения, которая будет получать и передавать указания верховного командования». В свою очередь, в июле 1919 г. в Омске началось формирование т. н. «Особого отряда», предназначенного для «установления связи между левофланговыми частями фронта армии адмирала Колчака и правофланговыми частями Добровольческой армии генерала Деникина. Руководящую роль в создаваемых частях должны были играть… «южане», т. е. чины Добровольческой армии, перебравшиеся в Сибирь с Юга России через безводные степи Южнорусские и Среднеазиатские. Во главе отряда был поставлен «южанин» – генерал-майор П.П. Крамаренко». Задуманного соединения, однако, не произошло, и Особый отряд (символически переименованный в Добровольческую дивизию) принял участие в боях Тобольской операции и в Сибирском Ледяном походе (30).

Признание государственного суверенитета и широкая военная и гуманитарная помощь от «русской власти» с целью восстановления ее традиционного авторитета – вот основное содержание Грамот эмиру и хану. Позитивный эффект от подобных официальных документов мог бы стать еще большим в случае осуществления обещанной помощи. Однако более прочные отношения между Омском и Среднеазиатскими государственными образованиями ввиду начавшегося наступления Красной армии на Восточном фронте осенью 1919 г. таки не установились.

Аналогичные обещания помощи содержались в «Грамоте Таранчинскому народу Семиреченской области» (16 июля 1919 г.), пострадавшему от карательных действий красногвардейцев, подавлявших местное восстание, в результате чего часть населения отступила на территорию Китая. Грамота обещала «оказать продовольственную помощь беженцам, нашедшим приют в издавна дружественном нам Китае (примечательная характеристика «восточного соседа». – В.Ц.), «своевременно помочь им восстановить разрушенные мятежниками (большевиками. – В.Ц.) хозяйства и мечети путем отпуска лесных материалов из казенных лесных запасов», «открыть нуждающимся хлебопашцам-таранчам дешевый кредит на производство сельскохозяйственных работ и на приобретение необходимого инвентаря». Министерству земледелия предписывалось «произвести из государственного земельного фонда наделение таранчей-земледельцев пахотными землями и другими угодьями» (31).

Центрами антибольшевистского сопротивления в Средней Азии в 1918–1920 гг. стали также районы Ферганы и Семиречья. Летом 1918 г. в Семиречье, в горах Алатау, появились партизанские отряды сибирских и семиреченских казаков есаула Анненкова, угрожавшего занятому большевиками г. Верному. А в декабре 1918 г. на севере Семиреченской области сосредоточился 2-й отдельный Степной корпус Сибирской армии, образовавший между озером Балхаш и хребтом Алатау так называемый Семиреченский фронт. После разгрома январского (1919 г.) антибольшевистского восстания в Ташкенте часть офицеров и добровольцев отступили в Фергану, ушли на Памир и в Закаспий.

В Фергане в мае 1919 г. сформировался новый антибольшевистский центр, основанный на взаимодействии местного населения и русских военных. Временное правительство Ферганы было создано на коалиционных началах. На сторону правительства удалось привлечь даже отряды «басмачей» (разбойников). Были сформированы значительные по численности отряды, во главе которых стояли местные вожди: Мадамин-Бек Ахметбеков, Иргаш, Ишмат, Хамдам и Хал-Ходжа. Наибольшим влиянием пользовался Мадамин-Бек Ахметбеков, сын родовитого бека Ферганы, получивший образование в самаркандском медресе и поддерживавший контакты с русскими военными. Советником в его штабе стал генерал-майор А. В. Муханов, один из сподвижников генерала Корнилова, лично знакомый с его братом Петром. Муханов сумел организовать при каждом из отрядов штабы, укомплектованные офицерами, в том числе членами «Туркестанского Союза». Генерал добился подчинения всех антибольшевистских сил в Фергане единому вождю – Мадамин-Беку Ахметбекову, «направляя возникшее движение против большевиков в русло русской государственности».

Временное правительство Ферганы фактически возглавлялось генералом Мухановым. По его плану в крае была создана отдельная «Ферганская армия», к середине лета 1919 г. занявшая всю Южную Фергану. Но положение ее было практически изолированным от основных центров сопротивления. «Географическая разобщенность Ферганы с Семиреченским и Закаспийским фронтами ставила борьбу в исключительно тяжелые условия» (32).

Правительство предпринимало через российского консула в Кашгаре попытки войти в контакт с Вице-Королем Индии. С особым офицером в октябре 1919 г. в Омск был послан рапорт Верховному Правителю адмиралу Колчаку. Ферганское правительство просило о «денежной поддержке», поддержке «оружием и снаряжением», а также о «присылке уполномоченного от центрального правительства лица с обращением к местному мусульманскому населению и его вождям сохранить единение под русским флагом» и о «присылке хотя бы небольшого отряда, как символа единения борьбы Ферганы с борьбой во всероссийском масштабе». По воспоминаниям участников ферганских событий, данный доклад в середине декабря 1919 г. был доставлен в Семиречье и сдан командиру 2-го Степного корпуса. Однако занятие советскими войсками Семипалатинска и разрыв связи с Сибирью не позволили решить проблему взаимодействия Сибири и Средней Азии. Телеграфное сообщение могло осуществляться только краткими телеграммами из Кашгара через Центральный Китай, Дальний Восток и Сибирь. На это уходило около двух недель (33).

После того как 2 сентября 1919 г. под Актюбинском части белой Южной армии потерпели поражение и отошли на восток (к Атбасару), Красная армия смогла восстановить железнодорожное сообщение с Советской Россией (по железной дороге Самара – Оренбург – Ташкент). Т. и. «оренбургская пробка» была «выбита», и в ноябре 1919 г. начались активные бои на Ферганском и Семиреченском фронтах. В конце ноября начались активные действия против армии Ферганы. К весне 1920 г. основные части Ферганского фронта были разгромлены и отошли на Памир, имея в виду спуститься на Алтайскую долину. В июне 1920 г. отряд генерала Муханова преградил на Памире путь экспедиционному отряду красных, направлявшемуся из Ташкента в Индию.

Наиболее устойчивым оказался Семиреченский фронт (2-й Отдельный Степной корпус, поддержанный отступившими в Северо-Восточное Семиречье частями Оренбургской армии атамана Дутова). Осенью 1919 г. части Семиреченского фронта перешли в контрнаступление, заняв г. Джаркент. Подразделения Степного корпуса под командованием генерал-майора И. С. Ефтина взаимодействовали с партизанскими отрядами атамана Анненкова, которому генерал передал командование 26 ноября 1919 г. Были укреплены подступы к столице Семиречья. Но 30 ноября части красных, наступавшие из Сибири, взяли Семипалатинск, создав угрозу окружения частей Семиреченского фронта. Атаман Дутов по соглашению с Анненковым принял на себя должность генерал-губернатора Семиреченской области со столицей в г. Лепсинске. После тяжелых боев, в марте 1920 г., Отдельная Семиреченская армия, образовавшаяся из частей Оренбургской армии, 2-го Степного корпуса и партизан, под общим командованием атамана Анненкова, перешла границу в районе Чугучак-Кульджа и была интернирована (34).

Столкновение советской власти и Белого движения в Среднеазиатском регионе носило ярко выраженный характер столкновения геополитических интересов. Тогда как советское правительство, стремившееся к реализации идеи «мировой революции», направляло свою активность на сопредельные государства Востока, Белое движение стремилось к сохранению российского государственного единства в прежних территориальных пределах. Примечательно, что в разгар боев под Орлом осенью 1919 г. ЦК большевиков принял решение о развитии наступления армии М. В. Фрунзе с Южного Урала на Туркестан. Это было необходимо не только для того, чтобы помешать созданию единого фронта между Колчаком и Деникиным. Требовалось обеспечить «советизацию» Средней Азии, выйти, как мечтал Троцкий, на границы с Индией для создания «Красного Востока» («нарушить неустойчивое равновесие азиатских отношений колониальной зависимости, дать прямой толчок восстанию угнетенных масс и обеспечить победу такого восстания в Азии») (35). С точки зрения специфики управления в Средней Азии во всех центрах антибольшевистского движения практически неизменным оставалось национальное самоуправление, а туркофильские настроения не были сильны настолько, чтобы отказаться от дальнейшей общей жизни с Единой, Неделимой Россией. Российские представители, в известной степени, играли роль «факторов стабилизации» в межнациональных и межгосударственных отношениях.

* * *

1. Деникин А. И. Очерки русской смуты. Берлин, 1926, т. У, с. 238.

2. Голос Средней Азии. Асхабад, № 138, 4 июля 1919 г.

3. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 55. Лл. 6–6 об.

4. ГА РФ. Ф. 6557. Оп. 1. Д. 17. Л… 53; Ф. 6179. Оп. 1. Д. 44. Лл. 1–2; Ф. 446. Оп. 2. Д. 55. Лл. 12–12 об.

5. ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 44. Лл. 1–1 об.; Ф. 4738. Оп. 1. Д. 7. Лл. 59, 61.

6. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 55. Лл. 6–7 об.; 10–10 об.

7. ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 262. Лл. 33–34; Ф. 6557. Оп. 1. Д. 17. Лл. 20–21; «Кто должник», сборник документов. М., 1926, с. 396–399.

8. ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 17. Лл. 1–1 об.; Голос Средней Азии. Асхабад, № 152, 23 ноября 1918 г.

9. ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 44. Лл. 1–1 об.; Д. 20. Л. 1.

10. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 55. Л. 20.

11. ГА РФ. Ф. 4131. Оп. 1. Д. 2. Л. 2 об., 4, 6; Голос Средней Азии. Асхабад, № 122, 15 июня 1919 г.; № 128, 22 июня 1919 г.

12. ГА РФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 34а. Л. 218; Ф. 446. Оп. 2. Д. 55. Лл. 5-17; Деникин А. И. Указ, соч., с. 239–240.

13. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 55. Лл. 17–18; Ф. 5881. Оп. 1. Д. 324. Л. 23; Ф. 9431. Оп. Varia 7. Д. 1. Лл. 1–2; Ф. 5913. Оп. 1. Д. 262. Лл. 33–35.

14. ГА РФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 34а. Л. 114; Ф. 442. Оп. 1. Д. 21. Лл. 4–5; Арон. Текинцы // Вестник первопоходника, № 22, июль 1963 г.; Закаспийская мысль, Красноводск, № 104, 6 ноября 1919 г.

15. Хаджиев хан. Великий бояр. Белград, 1929, с. 396–397; Закаспийский бюллетень. Красноводск, № 6, 1 декабря 1919 г.

16. ГА РФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 34а. Л. 113.

17. Голос Средней Азии. Асхабад, № 122, 15 июня 1919 г.; ГА РФ. Ф. 442. Оп. 1. Д. 8а. Лл. 4–5.

18. ГА РФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 34а. Лл. 108–108 об.; 284–285.

19. Закаспийский бюллетень. Красноводск, № 3, 10 ноября 1919 г.

20. РГВА. Ф. 40213. Оп. 1. Д. 1481, часть 8, без нумерации листов.

21. РГВА. Ф. 269. Оп. 1. Д. 15. Лл. 29–30; Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917–1920 гг. Кн. 2. Париж, 1964, с. 229, 279; Закаспийский бюллетень. Красноводск, № 5, 24 ноября 1919 г.

22. ГА РФ. Ф. 4131. Оп. 1. Д. 2. Л. 12; Ф. 6179. Оп. 1. Д. 17. Л. 2 об.; Голос Средней Азии. Асхабад, № 132, 3 июля 1919 г.

23. ГА РФ. Ф. 442. Оп. 1. Д. 8а. Лл. 12–16.

24. Бухара в 1917 г. // Красный архив, 1927, т. 1, с. 83–87.

25. Из истории национальной политики Временного правительства // Красный архив, 1928, т. 5, с. 74–79.

26. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 55. Лл. 15–15 об.

27. Зайцев И.М. Из недавно пережитого // Соловецкие острова, 1924, № 4, с. 60–69; Гражданская война в Бухаре // Военная мысль. 1921, кн. 1. с. 212–215; Хаджиев хан. Указ, соч., с. 397.

28. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 885. Лл. 1–2 об.

29. ГА РФ. Ф. 442. Оп. 1. Д. 8а. Лл. 4–5.

30. ГА РФ. Ф. 176. Оп. 5. Д. 245. Л. 160; Оп. 14. Д. 296; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. 1918–1920 гг. Харбин, 1921, т. 2, с. 303–304; Филимонов Б. Белоповстанцы. Шанхай, 1932, с. 44–45.

31. Правительственный вестник. Омск, № 197, 30 июля 1919 г.

32. Русское обозрение. Харбин, № 3–4, март-апрель 1921 г., с. 113–120.

33. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 885. Лл. 2–2 об.; Русское обозрение. Харбин, № 3–4, март-апрель 1921 г., с. 113–120.

34. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 243. Лл. 1–3 об.

35. Из доклада Председателя РВС РСФСР Троцкого ЦК РКП (б) от 5 августа 1919 г. о необходимости захвата стран Востока с предварительным разгромом войск А. В. Колчака // Родина, № 10, 1990, с. 12–13.