Текст книги "Мы серые ангелы (сборник)"

Женская история

Инесса Петровна подняла бокал с вином и, отпив маленький глоточек, поставила его обратно. Она растягивала удовольствие в своём любимом кафе на Невском. Небольшое, но уютное кафе, в котором всегда было не так много посетителей, во всяком случае, в те дневные часы, когда она сюда захаживала. В нём ей было хорошо, и под звуки классической музыки она отдыхала от всяких забот, как говорится, душой. Инесса Петровна считала себя, вместе со всем её окружением, состоявшейся женщиной. Она была замужем за состоятельным человеком. У них была своя квартира на Васильевском, загородный дом, две иномарки и самое главное двое замечательных детей. Младшему Серёжке – очаровательному карапузу – было всего четыре, и особых хлопот он ещё никому не доставлял. А вот старшей Наде исполнилось шестнадцать, и понятно, что она была теперь головной болью и родителей, и преподавателей в школе. Характер независимый, гордый, чуть что – в драку, хотя училась хорошо и с родителями была учтива и вроде бы послушна, но всегда поступала по-своему. Вот об этом размышляла Инесса Петровна, отдыхая в любимом кафе.

Вдруг началась лёгкая суета, и в полутёмный зал зашла сразу целая компания: двое мужчин и три молодые женщины, официанты стали усаживать их за один столик. Одного из них она сразу узнала. Боже мой, прошло столько лет, а он почти не изменился, это был Артём Барковский, её первая любовь. Теперь он был знаменитым на всю Россию певцом и продюсером. Инесса сразу отвела свой взгляд, её сердце немного дрогнуло. Сразу нахлынули воспоминания молодости. Она стала смотреть в окно и вспоминать, как она девчонкой бегала на его концерты, как они случайно познакомились, и у них закрутилась бешеная и безбашенная любовь. Настолько безбашенная, что она, едва закончив десять классов, сбежала с ним на гастроли и целый год ездила по России…

– Привет, я тебя сразу узнал, ты почти не изменилась, – прервал её размышления до боли знакомый голос. Артём стоял перед ней, немного постаревший, немного пополневший, но такой же неотразимо красивый, – я присяду, – сказал он, уже присаживаясь за её столик.

– Привет, – ответила Инесса, внутренне подобравшись, она совершенно не ожидала этой встречи, слишком много всего было связано с этим человеком.

– Я вижу, ты хорошо упакована, – со своей обычной ухмылочкой спросил Артём.

– Да, у меня всё хорошо, а ты всё такой же, – кивнула Инесса на сопровождающих его девиц с признаками накаченных губ и не только их.

Артём оглянулся:

– Нет, сейчас времена изменились, теперь это будущие певицы, а я их продюсер.

– Ну да, ну да, – как можно язвительней заметила Инесса.

– Да брось ты, помнишь, как мы с тобой зажигали по всей России, вот были времена.

– Хорошо, что хоть помнишь, что это была я, а не какая-нибудь другая дурочка.

– Ты что, Инесс, я ведь ничего не забыл, – сказал Артём, смотря своими сводящими с ума женщин небесно-голубыми глазами, и взял её за руку.

Неожиданно от этих слов и его прикосновения у Инессы Петровны ниже живота случился влажный дискомфорт. Давно с ней такого не было. Нет, с мужем у них всё хорошо, регулярный, как у всех, секс, но вот это было для неё полной неожиданностью.

Она, убрав руку, мило улыбнулась и ответила ему:

– Знаешь, я ведь тоже всё помню, – стала тихо и твёрдо говорить Инесса, глядя ему прямо в глаза, – как девчонкой влюбилась в тебя, такого лихого рокера, как убежала с тобой, как скакала у тебя на подтанцовке, как ублажала твою похоть во всех туалетах и гримёрных, как чуть не спилась и всё потому, что любила тебя больше жизни. Слава Богу, хоть ума хватило на наркоту твою не присесть, а теперь у меня действительно всё хорошо, и мне плевать, что ты сейчас супербогатый чувачок, а ты иди, иди, твои губки тебя заждались, – и она кивнула в сторону его столика, где раскрашенные девицы с холодным презрением смотрели на неё.

Артём явно не ожидал такого поворота разговора, поэтому, холодно попрощавшись, отошёл к своему столику.

Инесса, рассчитавшись, вышла из кафе. Она немного погуляла, успокоилась и вернулась домой. Муж был в командировке, и возня с детьми, домашние хлопоты окончательно успокоили её. Перед тем как лечь спать, она заглянула в комнату дочери. Надюша уже спала. На стенах её комнаты были наклеены афиши молодых смазливых мальчиков, которые считали себя великими певцами. «Господи, такая же дурочка, как я, как её уберечь от всего этого! А может, и не надо беречь, ведь у каждой женщины должна быть своя история! У меня же хватило ума и у неё хватит!» – с этими мыслями Инесса Петровна легла в свою такую мягкую удобную кровать. Мысли продолжали роиться. Инесса вспомнила о казусе в кафе. Слёзы сами навернулись на глаза. Она сделала над собой усилие и успокоилась. Женская память хранит всё, и самые счастливые мгновения, и самые горькие. Каким из них отдаётся предпочтение в данный конкретный момент, загадка даже для самой женщины. «И почему нас всегда тянет к откровенным кобелям?» – уже засыпая, подумала она.

Женская душа вселенная, и если вам кто-то скажет, что познал её, он лжёт или это просто глупец!

Спаси и сохрани

Он очнулся от клацанья собственных зубов. Он окончательно замёрз после многочасового нахождения в воде. Кое-как разжав застывшие пальцы и отцепив их от бревна, за которое он всё это время держался, он нащупал у себя на шее мамин крестик и сведёнными от холода губами прошептал куда-то вверх: «Господи, спаси и сохрани!»

Всё случилось очень быстро. Сменившись с вахты, он шёл к себе в каюту. Задумавшись, он не заметил замёрзшую лужицу на палубе, поскользнулся и балансируя руками всё же упал в море с высоты третьей палубы. Вынырнув, он начал кричать, звать на помощь, но была ночь, никто его не услышал и не увидел. Корпус корабля промелькнул мимо, удаляющиеся кормовые огни очень скоро скрылись за горизонтом. Он остался один на один со всем Мировым океаном.

Светало, горизонт был чист. Но он верил, что его будут искать, только вот сколько он ещё сможет продержаться, силы оставляли его. Он покрепче обхватил бревно, и засунул кисть в один из карманов. Теперь если даже он потеряет сознание, рука не соскользнёт. В глазах стало темнеть, и сознание оставило его.

Это было в детстве. Они с мальчишками играли в хоккей на речке. Лёд был крепкий, но возле берега были промоины, вот в такую промоину он и провалился. Там было мелко, но он вымок и заболел. Болезнь протекала тяжело. Ему было то жарко, то нестерпимо холодно. Мама приходила к нему, брала его руки, укрывала его одеялом, и он согревался…

Он продолжал болтаться один в отрытом море, ещё несколько раз он терял сознание, но всякий раз в его безсознание приходила мама, укрывала его, и ему становилось теплее…

Кто-то схватил его за руки и сильно потащил к себе, он открыл глаза, «Мама», – беззвучно шептали его онемевшие губы.

Его отсутствие в каюте заметили через три часа, друг хотел о чём-то поговорить, но его не оказалось на месте. Безуспешно поискав ещё минут десять по всему судну, он побежал на мостик и доложил капитану. Несколько раз объявив об отсутствии рулевого по громкой связи, капитан приказал ложиться на обратный курс по команде «Человек за бортом!». В этом случае уточняется время, когда человека видели последний раз. На карте рассчитывается точка начала поиска. Судно следует в эту точку и начинает поиск, двигаясь по расходящейся спирали вокруг этой точки.

Ему повезло. Во-первых, его быстро хватились, во-вторых, течение в этом районе практически отсутствовало, было светло, и его нашли сразу по прибытии судна в точку. Он находился в воде более семи часов и мог погибнуть от переохлаждения, но каким-то чудом остался жив, упав за борт в Охотском море.

В лазарет, где он лежал, заглянул его друг, которому он и был обязан своим спасением. Он уже рассказал ему о своём видении и своём решении поставить небольшую часовенку в родной деревне, где и была похоронена его мама. Друг с очень серьёзным лицом достал небольшой пакет и отдал ему в руки со словами: «Возьми, все собирали, на святое дело» – и молча ушёл.

Вернувшись с рейса, он всё так и сделал, ведь он не был на могиле матери пятнадцать лет. Теперь в какой-то деревеньке есть своя часовенка, в которой можно поставить свечку и подумать о вечном, а сколько их по России. Возвращаются к матерям и приходят к Богу люди по-разному…

Давай поругаемся

Она сидела на скамеечке и тихонько хныкала, просто так, накатило. Слёзы крупными каплями стекали по её щекам, иногда она вытирала их носовым платком. Она чувствовала себя одинокой и сейчас просто очень-очень жалела себя. Какая-то тётка с котомками остановилась возле неё, вздохнула и, немного потоптавшись, уселась рядом.

– Смотрю, дочка, ты с кольцом, что, муж достал? – спросила она, немного посидев рядом.

– Да нет, всё хорошо, – всхлипнула она, вытирая платком нос и остатки слёз, ей совсем не хотелось жалеть себя при ней.

– А меня вот мой достал, алкаш проклятый, – протяжно вздохнула тётка, – всё пьёт и пьёт зараза.

Она, улыбаясь, вполуха слушала рассказ тётки и думала о своей семейной жизни. Нет, у них ничего такого не было. Даже не подтвердились те «страшные» рассказы о вечно разбросанных мужских носках или пивных вечеринках с друзьями, наоборот, когда она приходила домой, дома было чисто, посуда вымыта, и всё было на своих местах. Муж всегда выходил её встречать из своего кабинета. Он был писателем и в основном работал дома. Он был старше её, но она этого никогда не замечала, хотя, и это, видимо, и было причиной её слёз, он всегда угадывал её желания. Если она хотела ему сказать, что сегодня вечером задержится с работы, то накануне он как бы невзначай размышлял вслух о том, что надо поддерживать отношения с подругами, или предлагал ей самой прошвырнуться по магазинам.

Тем временем тётка продолжала свой рассказ о своей, видимо, нелёгкой жизни. Краем уха она услышала её фразу: «Вот приду, наору на него, и сразу на душе становится легче, когда всё ему выскажу…», и дальше тирада из бранных слов.

Она и выбрала его, потому что он был не похож на других, спокойный, умные глаза, правда, взгляд у него иногда какой-то отсутствующий, но это издержки его работы. Всегда подтянут, опрятен. У него были крепкие и нежные мужские руки, сильные требовательные губы, он был очень внимателен к ней и даже в постели практически всегда угадывал её желания. В общем, она всегда таяла в его объятиях. Но если ночью она чувствовала себя женщиной на сто процентов, то в остальное время просто девчонкой, правда, женаты они были всего полгода. «Вот почему я ревела, – подумала она, – мне надо с ним поругаться, чтобы он увидел во мне настоящую жену, а значит, и женщину, мы ведь ни разу с ним не ругались».

С этими мыслями она попрощалась с тёткой, которая продолжала костерить свою жизнь и мужа. Она шла домой и вспоминала причину для скандала. Так, во-первых, он иногда храпит, затем не умеет и поэтому никогда не гладит себе рубашки, хотя гладить рубашки мужу это вроде моя забота. Ладно, главное начать, может, и ему во мне что-нибудь не нравится. Так, подогревая себя, она пришла к высотке, в которой они жили.

Она открыла дверь в квартиру в самой полной решимости закатить скандал по любому уже поводу. Муж подошёл к ней, как всегда, с его обворожительной улыбкой и спросил: «Как ты, всё хорошо?» Она уже совсем решилась начать скандал и даже начала набирать в лёгкие воздух, как он сказал: «Давай после, мне завтра рукопись сдавать в издательство» и, ещё раз коротко взглянув на неё, удалился в свой кабинет. Она поняла, что сегодня не получится не только поругаться, а он, скорее всего, останется работать до утра в своём кабинете. Немного погрустив в одиночестве за ужином, она отправилась в спальню смотреть обычные женские сериалы и вскоре уснула.

Проснувшись утром, она услышала, как муж собирается уходить. Накинув халатик, она вышла в прихожую. Он чмокнул её в щёчку и уже на выходе с улыбкой бросил: «Слушай, ты бы сходила в спортзал, а то попа у тебя вроде поправилась» – и исчез за дверью. Она была ошарашена его словами, и тут же вчерашнее, вроде бы уже успокоившееся желание поскандалить вновь начало наполнять её.

Немедленно оставшись без всего, она стала крутить попой перед зеркалом в прихожей. Она достаточно долго и с пристрастием рассматривала себя, изгибаясь, насколько это было возможно. Устав, она просто посмотрела на себя. Из зеркала на неё смотрела стройная молодая и, конечно, очень красивая женщина. Упругая, средних размеров грудь, достаточно тонкая талия, ноги красивой формы и, между прочим, аккуратненькая упругая попка. Оставшись довольна собой и набросив халатик, она отправилась в душ. За завтраком она решила, что её муж должен ответить за свои слова и сегодня вечером ему придётся очень постараться, чтобы добиться её.

Уже на работе она ещё несколько раз внимательно осматривала свою фигуру в зеркале, чем вызвала вопрос у любопытной сослуживицы по поводу возможной беременности. Отнекиваясь от неё, она больше к зеркалу уже не подходила.

Возвращаясь домой, она со злорадством вынашивала планы о том, как она будет его сегодня мучить весь вечер. Ещё она злилась потому, что он опять угадал её желание – поругаться! Открыв дверь, она ощутила вкусный запах. Муж вышел ей навстречу, нарядный, возбуждённый, с сияющими глазами, видимо, рукопись приняли, обняв и прильнув к ней, шепнул на ушко: «Я обожаю тебя, давай мой руки, я приготовил твоё любимоё!» В предвкушении вкусного ужина, а он умел очень вкусно готовить, она вымыла руки и вошла в зал. Полумрак комнаты освещали две свечи в красивых старинных подсвечниках, его приобретение. На столе её любимое мясо по-капитански, фрукты и хорошее итальянское красное вино…

Она лежала, раскинув руки, немного подрагивая от постепенно проходящей страсти, прислушиваясь, как все её бабочки внизу живота постепенно рассаживаются по свои местам, сегодня они летали как-то по-особому, и, улыбаясь, думала, как всё же хорошо, когда иногда хочется поругаться…

Он уже спал, она повернулась, чмокнула его куда-то в шею и, забросив на него всё, что смогла, спокойно уснула с мыслями, что же всё-таки не так с её попой…

Любовь и война
Поэма

 
1
Он слыл, конечно, кавалером
И бесшабашным для гусар примером,
Он на балах блистал и был француз
И не одну из дам лишил он чувств,
В бою клинок его был резвым,
А на пиру бывал он редко трезвым,
России был он верным другом,
О нём все знали в Петербурге,
Служил надёжно при дворе,
Пошаркать приходилось на ковре,
Все звали попросту Марат,
Но дядя был тот самый Бонапарт!
 
 
2
Она была свежа, красива, благородна,
Но молода и потому свободна,
И на балах умела так блистать,
Могла давно уж фавориткой стать,
Но более всего женою стать желала,
Детей рожать и мамой стать мечтала,
Желанной была из питерских невест
И родом из смоленских мест,
Мечтала о семье и только под венец,
Так воспитал её родной отец,
Тем самым славилась она,
И нянька Аннушкой звала!
 
 
3
Ну, вот и бал, сияет весь дворец,
Интриг и страсти открывается ларец,
Там дамы блещут красотой, богатством
И кавалеров делят со злорадством,
И надо ж было так случиться
На том балу обоим объявиться,
Марат и Анна встретились случайно,
Он был известен всем, и это было ей печально,
Он так красиво танцевал и был учтив,
Приятен был его речитатив!
 
 
4
Все тайны девичьей души,
Они прекрасны, чудны, хороши,
Как всё не вовремя сбылось,
К нему любовь, как будто гвоздь,
Он ведь француз, повеса, ловелас,
О скольких обольстил и с кем сейчас,
Так думала она, закрывшись дома после бала,
А он в своих покоях о ней мечтал с одним бокалом,
Любовь во всех нас дремлет, но лишь до той поры,
Когда достойны станем мы своей мечты!
 
 
5
Проплакав ночь и до утра,
Решила, это точно не игра,
И прочитав от папеньки письмо,
Всё Анной было решено,
Она уедет от Невы-реки,
 
 
В Смоленске ждут её руки,
Блистать уж нету больше сил,
С французом рядом, что так мил,
А там, на древней родине своей,
Не будет пагубных страстей!
 
 
6
Её руки давно уж просит
Отцовский друг, она его выносит,
Он бравый бывший капитан
И к ним всегда на ужин зван,
Он бодр, подтянут, образован,
И говорят, в любви ещё подкован,
Без лишних трепетных затей
Она готова нарожать ему детей,
Чтобы счастливой стать,
Как всякая заботливая мать!
 
 
7
Марат наутро протрезвился,
Он заболел, но он крепился,
И с Анной встрече был не рад,
От женщин множество имел наград,
Влюбиться, как простой мальчишка,
Позвольте, для офицера это слишком,
Ведь мысли, думы все о ней,
И он велел седлать коней,
Промчавшись вёрст пятнадцать,
Он перестал мечтами бряцать!
 
 
8
И только соскочив с коня,
Марат, всё мыслями летя,
Вдруг получил привет,
Ему вручили с Франции пакет,
О Петербурге можно позабыть,
В Париже надо срочно быть,
Но память Анну рисовала,
Душа одну её желала,
Да бросьте, я же воин
И я другой судьбы достоин!
 
 
9
Не видел больше Бонапарт
Свободную Россию и понадеялся на фарт,
И потому вдоль Вислы
Его армада вдруг нависла,
Сраженья главных сил желал,
Викторий много он знавал,
Всем выучить уже пора,
Россия странная страна,
Для тех, кто хочет нас завоевать,
Мы всех прокатим, долго запрягать!
 
 
10
Как все, Марат, конечно, под ружьё,
Топтать налитое жнивьё,
Душою был он против,
Любовь с ума, но потихоньку сводит,
Да и Россию знал он хорошо,
 
 
Её нам победить не суждено,
Ведь зря прольётся чья-то кровь,
Ведь миром правит лишь любовь,
Как все он был солдат,
Война, вперёд, Марат!
 
 
11
Приехав к папеньке домой,
Анюта не в ладу с собой,
Решила предложение принять,
Женою срочно капитана стать,
Отец, он отставной майор,
Всё понял, это просто вздор,
Так замуж выходить негоже,
Чтоб без любви и в ложе,
Но капитан старинный друг,
И в Анну он влюблён, а вдруг!
 
 
12
И потому откладывать не стали
И в марте пару обвенчали,
Но с грустью Анна замуж шла,
Чего искала в жизни, не нашла,
В апреле стало вдруг известно,
Что всем, конечно, интересно,
Что капитан силён во всём,
А дочь отцу – ребёнка ждём,
И этому она, ей-богу, рада,
А про себя, теперь забуду я Марата!
 
 
13
А между тем за Вислой наш герой,
Как все французы, тешился Москвой
И польских дам тихонько охмурял,
В любовь шальную с головой нырял,
Но Анну он забыть не смог,
То для гусара первый был урок,
Как часто мы душой незрячи,
Не видим рядом мы удачу,
И потому в судьбе одно ненастье,
Что упускаем собственное счастье!
 
 
14
Бонапарт прошёл границу Рубикона,
Не знал, что этим потеряет он корону,
Без объявления войны
Во славу Польши двигались они,
Нашествия подобного Россия
Не знала со времён Батыя,
И потому почти весь царский дом
Желал, чтоб мир скорей был заключён,
Но ощетинившись достойно и штыками
Две русских армии пред его войсками!
 
 
15
Там, в белорусских и густых лесах,
Всё для французов получилось вдруг не так,
Шли жаркие бои и схватки,
Дела у русских были шатки,
Французы окружить всегда пытались,
А русские как привидения скрывались,
Так дело докатилось до Смоленска,
Устал француз, Россия показала блеск,
Потрёпаны войска Наполеона,
А многие отправлены к Херону!
 
 
16
А под Смоленском наша Анна,
Жена беременна у капитана,
Он понял всё, хотя любил её одну,
Ушёл он добровольно на войну,
Позволил на прощанье себя поцеловать,
Коль будет сын, то в честь его назвать,
Рыдала Анна горько у порога,
Зачем была такая недотрога,
Ведь муж любил её, она то знала,
Проклятую любовь свою не забывала!
 
 
17
К Смоленску рвался доблестный Мюрат,
Под Красным напоролся на отряд
Из новобранцев, добровольцев, ну и что же,
Там Неверовский генерал и капитан наш тоже,
Мюрат не смог пройти к Смоленску,
Ведь стойкость русских – довод веский,
Но в том бою погиб наш капитан,
Забрав с собой десятка два улан,
Ей вестка быстренько дошла,
Теперь она, увы, вдова!
 
 
18
Смоленск был сдан, там проявился русский пыл,
Солдат с трудом из боя уводили в тыл,
Наполеон, конечно, слыл, могуч,
Смоленск ведь от Москвы был ключ,
При этом русских он так и не разбил,
У них ещё так много сил,
Ещё шесть дней гуляя по Смоленску,
Он думал, может, мне остаться в блеске,
Французы привыкли воевать прилежно,
А тут народ совсем враждебный!
 
 
19
Ведь скоро близится зима,
Кто обогреет войско мне тогда,
Остался месяц тёплый лишь один,
И он решился, мира господин,
Сраженье главных сил затеяв для,
Разбить у стен их древнего Кремля,
Тогда на милость русские сдадутся,
Войска мои с победою вернутся,
И целым миром править буду я один,
Ведь мудрый я, как паладин!
 
 
20
Но почему Москва, мне не понятно,
Идея Бонапарта так невнятна,
Уже поднялся весь народ,
Все граждане и не было господ,
Так на Руси не раз бывало,
 
 
Война отечественною стала,
И стали партизаны появляться,
От вражеских обозов избавляться,
Сие понять французам не дано,
Они всё шли, и вот Бородино!
 
 
21
Кровавых битв описано немало,
Все ужасы писать мне не пристало,
Но вспоминал былое Бонапарт:
«Из всех сражений, и я ему не рад,
Ужасным самым было то,
Что дал я под Москвой в Бородино,
Французы в нём дрались неудержимо,
Но русские стяжали право быть непобедимы!»
В той битве наш Марат поймал казачьей пики треск,
Остался жив и потому отправлен был в Смоленск!
 
 
22
Французы победно заняли Москву,
Кутузов так решил, что быть тому,
Но ведь Москва ещё не вся Россия,
Мы прирастём Уралом и Сибирью,
Теперь уж встанет весь народ,
Забросив поле, сад и огород,
Вы думали алтын, а получается полушка,
Москва для супостата попросту ловушка,
Она сгорела и землю подожгла,
Война уже проиграна была!
 
 
23
Теперь об отступлении пора
Подумать Бонапарту, кончилась игра,
Чтоб не идти через смоленскую разруху,
Он развернул движенье на Калугу,
Фельдмаршал наш и умница Кутузов
Всё разгадал, для Наполеона став обузой,
И от Калуги французов отогнав,
Отправил мёрзнуть в ледостав,
По старой той разграбленной дороге
Наполеон сбежал, оставил армию в итоге!
 
 
24
У Анны так тревожно на душе,
Ведь с животом давно уже,
Но мысли только о Марате,
Француз разбит, и он не на параде,
Любовь свою давно уж прокляла,
Но разлюбить все так же не могла,
Французы отступали кое-как,
Без стычек и особых драк,
Марат был ранен очень тяжело,
Он бредил и видел Анны лишь чело!
 
 
25
Его в подводе раненым везли,
Но вдруг погасли фонари,
То партизан мог быть набег,
Возница взял и попросту убег,
Марат остался замерзать в подводе,
 
 
Метался он в жару не по погоде,
Отряд из русских мужиков и баб
Его не бросил, хоть он и враг,
Ну что с француза этого возьмёшь,
Один лишь грех, коли убьёшь!
 
 
26
Благоволит, бывает, нам судьба,
Марата привезли, где Аннушка жила,
Отец был против, но Анна настояла,
Ухаживать за ним её заботой стало,
Но был он очень плох,
Она молилась, помоги мне Бог,
Любовь, забота лучшее лекарство,
Ну и, конечно, травы и знахарство,
Марат пришёл в себя, очнулся,
Любимой слабо улыбнулся!
 
 
27
Упав ему на грудь, Анюта зарыдала,
Ведь как любила и так же проклинала,
И скоро ей рожать уже,
И как тревожно на душе,
Что дальше с ними и ребёнком будет,
Он враг, и этого отец не позабудет,
А если вдруг он проклянёт
Или Николку сына заберёт,
Марат лишь прижимал её к груди,
Она одна и лучше не найти!
 
 
28
Марат пошёл уж на поправку,
Отец Анюты дал ему отставку,
Хоть знал, что любит дочь его,
Забыть не смог он друга своего,
Потребовал немедленно убраться,
Как только сможет сам передвигаться,
С Маратом Анюта расцвела,
Они порой всё говорили до утра,
Ей очень шёл её большой живот,
Марат шутил, там богатырь живёт!
 
 
29
Марат пришёл к отцу Анюты,
Решил в России попросить приюта,
Просил не гнать из дома прочь,
Возьмёт с Николкой замуж дочь,
Отец и слушать даже не хотел,
Ведь православие не твой удел,
Марат вернулся в комнату свою,
В раздумье встретил он зарю
И утром к Аннушке пришёл,
Она прильнула, выход он нашёл!
 
 
30
Ушли все как-то в церковь,
А Анна не пошла, что было редко,
Ей было очень плохо, тяжело,
Потом немного отлегло,
Марат был рядом, как всегда,
 
 
Они тихонько играли в города,
У Анны началось внезапно,
Всё из неё, как будто залпом,
И чтоб помочь родиться сыну,
Марат зубами перегрыз ей пуповину!
 
 
31
Марат ребёнка в руки взял
И как родного душой его принял,
У Анны по щеке слеза,
От счастья светятся глаза,
А тот горластый голосок
У мамки ищет быстренько сосок,
Марат сел рядом, улыбался,
За что он яростно сражался,
Всё рядом, вот дитё, она,
Кому нужна проклятая война!
 
 
32
Вернувшись с церкви, их застали,
Они втроём так сладко спали,
Отец Анюты постоял и помолился,
К себе тихонько удалился,
А там, налив себе две рюмки,
Пустился думать думки,
А может, дочь во всём права,
Кто знает у любви края,
Нам надо многое пройти, познать,
Чтобы в себе, свою любовь признать!
 
 
33
Коль любит, так зачем сбежала,
Женой другого человека стала,
Ведь от себя не убежишь,
Люби, уж если ею дорожишь,
Марат другим тогда ведь был,
Повесой неразумным слыл,
Обоим трудный путь пришлось пройти,
Чтобы друг друга обрести,
Так думал мудрый Аннушкин отец,
Решив отправить дочку под венец!
 
 
34
Наутро он позвал Марата,
Я знаю, будешь очень рад,
Негоже дочке одинокой быть,
Руки проси и обещай любить,
Но только православным станешь
И с нею пред алтарём предстанешь,
И с тем Марата отпустил,
Для счастья дочки гнев отца остыл,
Анюта очень радостна была,
Как повернулись все дела!
 
 
35
Марат, как обещал, крестился,
Со старой верой он простился,
Теперь он православный, как и все,
Живёт в краю бревенчатых церквей,
Николку с Аннушкой лелеет,
 
 
О прошлой жизни не жалеет,
Он попросил руки красивейшей из женщин,
В ответ был удостоен этой чести,
Колокола торжественно звучали,
Когда Марата с Анной обвенчали!
 
 
36
Россия стала родиной второй,
Народ хоть бедно жил, но с теплотой,
Марат всё видел, много понимал,
Он хорошо, красиво рисовал,
Марат с соседями был дружен,
Но вот душа звала на службу,
Ведь он гусаром был лихим,
В любви, заботах пролетали дни,
И Анна вновь тяжёлой стала,
Теперь она уж дочку ждала!
 
 
37
Марат и Анна так решили и не вдруг,
Родится дочь, они уедут в Петербург,
Ведь манифест французам много разрешил,
Марат опять военным стать решил,
Он православным стал недаром,
Хотел он русским стать гусаром,
А к Рождеству Анюта разрешилась,
Красотка дочь у них родилась,
Её в честь бабушки Анжелой нарекли,
Как много разной было в ней крови!
 
 
38
Николка и Анжела росли, как в сказке,
В родительской любви и деда ласке,
Прошёл уж год, как все вокруг,
И надо собираться в Петербург,
Скупой слезой прощался дед,
С крыльца ушёл, сказал, что не одет,
Но вдохновенны были лица,
Марат и Анна знали, там столица,
И каждый думал о своём,
Теперь они семья и даже не вдвоём!
 
 
39
Семью столица быстро закружила,
Но шиком, блеском так не ворожила,
Марат красавец был чернявый,
С усами, статный, кучерявый,
Всего одна интрижка, со знатной дамой,
Марат мог стать опять гусаром,
Но дорожил он Анной и детьми,
Теперь сильнее не было любви,
Былым Марат не стал, наелся впрок,
И это был его второй урок!
 
 
40
А потому он есаул казачьей сотни,
России служит, чем больше, тем охотней,
Растит детей и любит лишь жену,
И вроде дочку ждут, и не одну,
Ведь жизнь тогда имеет смысл,
 
 
Когда все помыслы стремятся ввысь,
Не оставляйте эту чистоту,
В себе не загубите доброту,
Любовь всегда во всём права,
Пусть лучше будет проклята война!