Текст книги "Мы серые ангелы (сборник)"

Курт, рядовой сапёрного полка вермахта сидел на бревне во дворе дома, в котором теперь жил господин полковник. Он был его денщиком вот уже второй год и был этим очень доволен. До войны Курт учился в Лейпцигском университете на третьем курсе философского факультета. Теперь он с тоской вспоминал те весёлые беззаботные времена. Началась война и он оказался здесь. Курт не разделял идеи нацистов и поэтому был очень рад, что по зрению его не отправили на фронт. Полковник хоть и был очень строгим, но всё же сам до войны преподавал у них в университете на инженерном факультете, собственно он Курта и взял к себе.

Сейчас Курт просто радовался жизни. Хороший тёплый летний вечер, на руках у него играется котёнок и вот-вот должна появиться эта несносная девчонка, Вита, дочь хозяйки дома. Он уже получил за неё нагоняй от полковника. Курту очень нравилась эта красивая, стройная молодая девушка со строгим взглядом. Однажды он даже попытался объясниться ей в любви в стихах, как делал это не раз в своей студенческой жизни. Он говорил Вите о своей любви стихами великого Гейне, но на немецком языке. Девушка захотела уйти и тогда, он взял её за руку, продолжая читать стихи о своей любви. Его остановил окрик полковника, и он был очень зол. Полковник построил всех денщиков и долго объяснял, что сейчас идёт война, и хотя мы находимся на территории противника, но мы власть и поэтому должны вести себя достойно, как потомки великой нации. Потом подошёл к нему и со словами: «А с вас господин будущий философ особый спрос» – и отхлестал его перчаткой по щекам. Было не больно, но очень стыдно. Курт пытался, объяснит полковнику, что он рассказывал девушке стихи о любви, но полковник не стал его слушать.

Теперь Курт боялся подходить к Вите, но каждый раз, когда видел её, его рот расплывался в слегка дурковатой улыбке, из чего можно было сделать вывод, что видимо он был влюблён в эту девушку. Курт увидел, как Вита полезла на чердак дома, она там обычно спала. Его рот опять начал разъезжаться в той самой улыбке. Вита посмотрела на него, показала язык и юркнула в дверку. Курт оставался сидеть, проходящий мимо солдат заржал, и Курт быстро стёр влюблённого идиота со своего лица. Ему было и хорошо и плохо одновременно, перед его глазами теперь постоянно была Вита. Если бы не война он обязательно женился на ней. Курт ещё долго мечтал под уже звёздным вечерним небом, но его блаженство прервал полковник, вышедший на вечернюю прогулку, поджарый, высокий, седой, даже внешне вызывающий лишь уважение. Курт быстро убрался с его глаз подальше.

Вильгельм, написав в письме Марте о том, как он любит их и скучает, передал привет от Сони, запечатал конверт и вышел подышать свежим воздухом перед сном. Стоял чудный летний звёздный вечер. Они с Мартой любили прогуливаться такими вечерами в парке, иногда останавливались и подолгу целовались, как в молодости. Его столь приятные воспоминания прервала война, послышался гул двигателей самолётов. Русские периодически бомбили узловую железнодорожную станцию километрах в двадцати западнее моста, на который он сейчас смотрел. Вскоре послышались взрывы. Они поразительно точно угадывали, когда там скапливалось большое количество эшелонов с техникой и топливом. Мост и всё движение на нём были очень хорошо видны с этого места. Пожалуй, чердак этого дома хороший наблюдательный пункт. Дальше полковник вермахта Вильгельм фон Путткамер размышлять на эту тему не стал, потому что он давно для себя решил, что эта война никому не нужна и он никогда не станет адвокатом дьявола!

Эпилог

В 1943 году во время проведения карательной операции деревню сожгли. Соня и её дети ушли к партизанам. После освобождения Минска перебрались туда. Иван, сын Сони, прибавив себе год, тайно от матери, вслед за Василём, ушёл служить вместе с наступающими советскими войсками.

Соня и Виктя похоронки на своих возлюбленных получили в один день – 1 мая 1945 года. Иван вернулся с войны живым. Соня через десять лет вышла замуж, была счастлива, но детей больше не было. Виктя тоже вышла замуж, родила мальчика и девочку. Мальчика назвала Василием. У Ивана тоже всё сложилось в жизни.

Вильгельм остался жив, но под бомбёжкой погибли его жена и две старшие дочери. Он вернулся к своей научной работе. Впоследствии свою младшую дочь он выдал замуж за Курта, с которым вместе преподавал в их университете. Они все вместе неоднократно приезжали в загадочную Россию.

Моей мамы и бабушки давно нет в живых, но я навсегда запомнил, как ласково они иногда меня называли – Василька!

Китовый блюз

Тихий океан, середина августа, полный штиль. Горизонт чист, и в зеркальной поверхности океана отражается только голубое небо. Видимость полная дневная, порядка пятнадцати миль. За кормой ровная нитка кильватерного следа, рулевой умница. Мы следуем в район боевой службы. Мы – это ГИСУ «Рыбачий» и мой экипаж. Я на мостике, несу свою командирскую вахту. Мы немного опережаем график, поэтому идём экономичным ходом со скоростью не более десяти узлов. Команда готовится к обеду.

От сигнальщика поступает доклад:

– Товарищ командир, прямо по курсу, дистанция тридцать кабельтов, наблюдаю фонтан, наверно, кит.

– Право руля, обе машины вперёд малый, – я сбрасываю скорость и смотрю в бинокль и тоже вижу фонтан, да, это кит. Подходим ближе. Все свободные от вахты высыпали на левый борт. Никто из нас ещё никогда не видел кита в океане. Периодически возникающий фонтан практически неподвижен. Подходим ещё ближе.

– Обе машины вперёд самый малый, – командую я, когда до кита остаётся не более пяти кабельтов. С высоты мостика, в бинокль, в прозрачной воде уже видны контуры его тела. Это исполин длиной больше пятнадцати метров, по всей видимости, просто отдыхающий на поверхности.

Внезапно с левого борта, метрах в ста, появляется ещё один фонтан, и мы видим второго кита, который весьма быстро приближается к кораблю.

– Право на борт, обе машины стоп, – командую я с определённым беспокойством. Конечно, наш корабль гораздо больше, чем кит, но при столкновении неприятности были бы обоюдные.

По инерции корабль совершает циркуляцию, и вскоре второй кит оказывается с правого борта. Он тоже «застопорил» ход. Теперь у нас в прямой видимости два кита, один с левого борта в дистанции около пяти кабельтов, другой с правого борта в дистанции не более одного кабельтового. Мы легли в дрейф, и команда живо обсуждает всё увиденное. Увидеть двух китов в непосредственной близости в открытом океане, для них это была просто удача, которая запоминается очень надолго, а возможно, и на всю жизнь.

Корабль остановился. Второй кит куда-то пропал, но минут через десять мы увидели с левого борта уже два фонтана вместе. С некоторым облегчением командую:

– Обе машины, вперёд малый.

Корабль набирает ход, ложимся на прежний курс, киты остаются слева двадцать градусов. Я хотел пройти мимо китов на дистанции три кабельтова, чтобы ещё раз насладиться видом исполинов. Корабль медленно приближается к китам.

Внезапно от сигнальщика поступает доклад, голос его слегка взволнован:

– Товарищ командир, товарищ командир, там ещё китёнок! Китёнок там маленький!

Вскидываю свой бинокль, вижу в толще воды рядом с одним китом маленькое вытянутое тело китёнка.

В это же время один из китов начинает быстро двигаться в нашу сторону. Мощно разрезая своим телом толщу воды, он подныривает под корабль.

– Стоп машины! – с тревогой командую я вахтенному офицеру.

Кит, поднырнув под кораблём, фонтаном выныривает с другого борта. Мы ложимся в дрейф. Я оцениваю обстановку.

По всей видимости, мы имеем дело с семьёй китов. Китёнок держится возле мамы-кита, а отец-кит охраняет их покой, не подпуская нас близко. Он будет готов протаранить нас своим многотонным телом.

Тем временем мы, идя по инерции, оставили маму-кита с китёнком слева на траверзе, папа кит остался по корме и следовал за кораблём в дистанции не более одного кабельтова.

Принимаю решение, даю несколько команд рулевому и вахтенному офицеру. На самом малом ходу перевожу маму-кита с китёнком на корму и даю малый вперёд, затем средний вперёд. Мы уходим от китов, оставляя их в покое. Ещё некоторое время папа-кит следует за кораблём, затем возвращается к своей семье. Когда киты остаются на горизонте, ложимся на прежний курс. Весь остаток дня вся команда обсуждает встречу с семьёй китов.

Тихий океан, лето, 1994 год

История волчицы Уоны

Была поздняя осень, конец октября. Снег ещё не выпал, и я решил побродить с ружьём по тропинкам в поисках боровой дичи, благо в вологодских лесах её немало. Рябчики, тетерева, а иногда и глухари рано утром вылетают на тропинки поклевать камушков, наличие которых в желудке улучшает их пищеварение.

Восход только начал алеть, а я уже был в лесу. Ночные жители леса отправились отдыхать, дневные ещё не проснулись, поэтому стояла гулкая тишина. Мне нравится слушать эту тишину. Двигаться приходится исключительно по тропинке и очень осторожно. Опавшие листья создают шорох при любом движении в глубине леса. Звук сломанной ветки разносится очень далеко. Солнце поднималось всё выше, становилось светлее. Стали просыпаться разные птички, и вскоре лес наполнился звуками их щебетания. Я ушёл уже достаточно далеко, когда услышал звуки хлопающих крыльев. Судя по всему, это тетерев подлетал к тропинке. Я хотел было снять ружьё с плеча, и тут увидел её. Крупная взрослая волчица стояла на тропинке метрах в двенадцати и смотрела на меня. Я замер и тоже смотрел на неё. В это время года волки не опасны, но на всякий случай я попытался всё же взять ружьё в руки, она, оставаясь неподвижной, оскалилась и тихо зарычала. Я сразу немного вспотел, до меня ей было два-три прыжка, не факт, что я успел бы перехватить ружьё и прицельно выстрелить. Через несколько мгновений она опустила морду, во взгляде её, как мне показалось, появилась безраздельная тоска, и одним прыжком исчезла в лесу. Через несколько секунд раздался волчий вой – У-у-о-о-н-а!

Вечером в посёлке я рассказал про эту встречу с Уоной. В ответ я услышал…

Родилась она ранней весной, когда появляются первые проталины. Уона была самым крупным волчонком в помёте, поэтому легко расталкивала трёх своих братьев, устремляясь к сосцу матери. Получая молока больше других, она становилась всё сильнее и вскоре уже не выпускала сосец из своей пасти, болтаясь на нём, когда волчица вставала, чтобы лечь по-другому.

У Уоны быстрее других волчат прорезались зубы, и она смогла полноценно питаться мясом, которое приносили родители. Это ещё более ускорило её рост. Через год она стала настолько крупной, сильной и ловкой волчицей, что её братья, безусловно, приняли её превосходство. У Уоны был отличный нюх, и она хорошо охотилась на мышей и зайцев. Когда стая охотилась на кабана или загоняла лося, сила, свирепость и ловкость Уоны были незаменимыми. Вскоре Уона стала полноправным членом стаи, в которой её родители были вожаками.

Через год зимой стая нарвалась на охоту с флажками. Уона, а вслед за ней и её братья перепрыгнули флажки и ушли от погони, всех других волков убили. Так Уона стала вожаком новой маленькой стаи. Она стала уводить свою стаю подальше от людей. Вскоре к ним прибилось ещё три молодых волка, затем ещё несколько. Однажды в своём движении по лесам стая Уоны зашла на территорию другой большой стаи. Предстояла схватка с чужаками. Они встретили их на большой поляне. Вожаком у них был крупный матёрый волк размером не меньше, чем сама Уона. Он, оскалив пасть, сразу бросился на неё всей своей массой. Уона ловко увернулась, волк явно не ожидал этого и поскользнулся на снегу. Волчица оскалила свою пасть возле его горла. Волк сдался и замер на спине, отдаваясь на милость победительнице. Волки его стаи признали эту сильную волчицу своим вожаком. Уона подняла свою морду и завыла – «У-у-о-о-о-н-а-а!» Стаи объединились, образовав новую стаю, в которой было два десятка матёрых волков. Авторитет Уоны в стае был непререкаемым. Все другие волки приближались к ней только ползком, и к добыче она подходила всегда первая.

Во владении стаи был огромный лес. В нём было достаточно еды, людей поблизости не было, и Уона успокоилась. Бывший вожак стаи оказывал ей знаки внимания, предлагая ей побегать и поиграть, но Уона, огрызнувшись, не подпустила его к себе. Ранней весной от стаи отделилось несколько пар, и вскоре в стае появились около десятка волчат. Уона с интересом смотрела на них, но её материнский инстинкт ещё молчал. Летом стая хоть и обитала на своей территории, но волки разбредались и собирались только когда слышали знакомый вой своего вожака. Поздней осенью несколько волков стаи Уоны загоняли лося и в азарте заскочили на территорию, сопредельную с другой стаей. Все они были убиты другими волками, так погиб бывший вожак стаи.

Зима выдалась морозная, вьюжная, еды не хватало. Несколько волчат погибло. Однажды в очень сильный мороз, когда стая была в поиске добычи, один из волков воем сообщил, что обнаружил следы. Уона по запаху определила, что это следы человека, и отказалась от преследования, стая последовала за ней. Вскоре, кружа по своей территории, Уона обнаружила следы крупного лося, был наст, и далеко он уйти не мог, это была удача, стая бросилась в погоню. Пробежав километров десять, они его настигли. Лось шёл медленно, тяжело проваливаясь в снежный наст. Стая быстро настигла его, Уона, вскочив на спину лосю, резанула клыками по шее. Остальные волки хватали его за ноги, но все боялись его рогов. От потери крови лось вскоре повалился на бок. Волки прикончили его, и стая отошла, Уона осталась у туши лося одна. Она жадно рвала куски тёплого мяса. Насытившись, Уона отошла в сторону, волки бросились к еде. В это время на поляне появилось несколько волков, это были чужаки. Один из них поднял морду и завыл, зовя своих на помощь. Предстояла схватка за еду. Вскоре на поляне появилось ещё несколько чужих волков. Они были очень истощены, но глаза их безумно горели от запаха и вида мяса. Волки Уоны уже основательно подкрепились и были сильнее, поэтому схватка длилась недолго. Несколько чужаков остались лежать на красном от их крови снегу, остальные убрались восвояси. Прихватив с собой мясо, стая Уоны побежала в своё логово кормить голодных волчат.

Во время схватки Уона сильно поранила переднюю лапу, прошло уже две недели, а лапа никак не заживала. Уона лежала на опушке и зализывала свою рану. Она почувствовала присутствие другого волка. Он стоял недалеко и просто смотрел на неё. Это был крупный серый самец и чужак. Уона встревожилась и встала. Серый, дружелюбно вихляя всем телом, подошёл к ней, и, опустив свою голову, положил её на шею Уоны. Уона не ожидала такой наглости, но почему-то ей было это приятно. Она легла, вытянув перед собой лапы, Серый стал зализывать ей рану…

Была ранняя весна. Теперь Уона и Серый проводили много времени вместе. Они охотились на мышей, распутывали заячьи следы, а иногда просто играли, слегка кусались, гонясь друг за другом. Уона почувствовала, что с ней что-то происходит. Серый всё настойчивее стал преследовать её, покусывая за шею. Однажды, когда Серый в очередной раз играючи догнал её, Уона осталась стоять. Серый взгромоздил на неё свои лапы… Уона стояла и щурилась от удовольствия, ощущая в себе толчки Серого. Потом они ещё много раз бегали, игрались и останавливались.

Вскоре Уона почувствовала тяжесть в своём животе и, огрызнувшись на ухаживания Серого, легла. Серый, лизнув её в нос, улёгся рядом. Им надо было искать укромное местечко в их лесу для появления потомства.

Уона принесла трёх крупных волчат. Облизав их, она легла на бок, волчата сразу присосались к ней. Ей было немного больно, но она щурилась от удовольствия. Молока было много, и волчата быстро росли. Серый постоянно был на охоте и приносил зайцев, мышей, иногда рябчиков. У волчат начали резаться зубы. Они начали возиться возле тёплого тела матери, игрались, кусали друг друга. Уона с блаженством матери наблюдала за ними, иногда в зубах переносила к себе поближе наиболее любопытных. Молока им уже не хватало, и Уона стала ненадолго оставлять своих волчат одних, помогая Серому с охотой.

Однажды в очень ветреный день Серого долго не было, Уона сильно проголодалась. Волчата спали, прильнув друг к другу, и Уона решила немного поохотиться недалеко от логова. Вернувшись, Уона обнаружила, что волчат на месте нет, в логове стоял сильный запах человека. Уона, тревожно заскулив, порыскала вокруг, потом подняла морду, и по лесу раздалось тоскливо-отчаянное – «У-у-о-о-н-а-а!» На её вой прибежал Серый, они вместе начали искать своих волчат, тщательно обнюхивая все окрестности. Они нашли следы человека, которые обрывались у дороги…

Несколько недель Уона и Серый рыскали по дорогам и деревням в поисках своих волчат. Они всё же нашли двор, где был мешок с запахом их детей, самих волчат там не было. Уона была в ярости. Вместе с Серым они зарезали всех овец в этом дворе, изваляв их вместе с кишками в навозе, даже не притронувшись к ним. Убегая со двора, Уона увидела человека, который в страхе остановился, прижимая к себе маленькое животное. Значит, оно было ему дорого так же, как и ей волчата. Все последующие ночи Уона и Серый охотились на маленьких домашних животных, пока не уничтожили всех кошек и маленьких собак в посёлке. Охотники садились в засады, но всё было тщетно. Уона обладала исключительным нюхом, и все засады успешно избегала. Так прошло лето.

Боль утраты у волчицы-матери стала затихать. Инстинкт гнал Уону обратно в стаю, и однажды утром, вслед за Серым, она побежала прочь от посёлка. На одной из тропинок Уона внезапно увидела охотника.

Уона смотрела на него. Было всего лишь два прыжка до его горла, но Уоне это было безразлично. Она с тоской посмотрела на него и исчезла в лесу. Тоска в её глазах могла означать только одно – двуногие, как же вы живёте на этой земле, мы убиваем только когда хотим есть, зачем же вы убиваете нас и отнимаете наших детей, если у вас есть столько еды!

Уона возвращалась к своей стае с одним лишь намерением – увести её ещё дальше от людей.

Женщина-радуга

Стояла невыносимая июльская питерская жара. Я, обдумывая свой очередной рассказ, прогуливался по тенистым аллеям ЦПКО. Пройдя мимо лавочек, на которых гнездились разомлевшие от жары старушки и мамаши с колясками, я свернул на одну из многочисленных тропинок. Внезапно загрохотало, и сразу хлынул ливень. Спрятавшись под большое развесистое дерево, я почти не вымок. Раздался стук женских каблучков, и под соседнее дерево юркнула молодая женщина в светлом коротком платье, держа сумочку над головой. Сумочка ей, конечно, не помогла, и она вымокла, как говорится, насквозь под этим тёплым летним ливнем. Нас разделяла тропинка, и я невольно стал рассматривать промокшую женщину. На вид ей было не более сорока. Светлые короткие волосы вымокли и слиплись, красивое миловидное лицо и потрясающая фигура. Я смог это оценить благодаря также насквозь вымокшему платью. Она посмотрела на меня своими небесно-голубыми глазами и слегка виновато улыбнулась. Ей не повезло, дерево, под которым она укрылась, быстро промокло, и теперь женщина продолжала мокнуть под крупными каплями воды, стекавшей с листьев.

Мокрое, прилипшее к телу платье подчёркивало всю красоту женского тела. Я откровенно любовался им. Постепенно намокший материал её платья стал почти прозрачным. Мне стали видны все её тайны. Прикосновение мокрого и тёплого материала к груди, видимо, слегка возбудило женщину, потому что её коричневые соски набухли. Стали видны все контуры её красивого тела. Тёмной точкой обозначился пупок, и стал виден заветный треугольник ниже плоского упругого животика. Женщина этого сразу не заметила и продолжала держать сумку над головой. Я по-прежнему любовался этой красотой. Заподозрив что-то неладное, она повернулась ко мне спиной. Мне открылся не менее чудесный вид. Ровная прямая спина, стройные ноги и упругие ягодицы говорили о том, что в детстве она занималась либо бальными танцами, либо фигурным катанием, ведь только там так «ставят» спину. Ливень продолжался, и вскоре моя прекрасная незнакомка осталась практически без платья. Пикантность этой ситуации заключалась в том, что женщина была без белья, то есть кроме платья на ней ничего не было. Женщина пока этого не замечала.

Ещё раз оглянувшись на меня, она посмотрела на свою грудь и всё поняла. Зардевшись от смущения, она куда-то в сторону сказала: «Проклятые современные материалы!» Я сохранял молчание, но, уже насладившись её красотой, я стал показательно смотреть в сторону. Видимо, её это успокоило. Ливень внезапно закончился. Мы вышли на тропинку. Обтягивая на себе промокшее платье, женщина сокрушалась: «Как же я теперь пойду?» Меня она, видимо, уже не стеснялась, я ведь уже всё видел. Ей повезло, я приехал к парку на машине, поэтому в моих руках была куртка, в которой хранились документы и ключи. Я предложил ей свою куртку, она глянула на меня своими озёрами и мягким тихим голосом коротко бросила: «Мерси!» Накинув мою куртку на плечи, она скрыла все свои тайны. Мы потихоньку пошли в сторону центральной аллеи парка.

Выглянуло солнце, подул лёгкий ветерок. Мы вышли к набережной Невки. Повернувшись к реке, женщина, не снимая, придерживая двумя пальцами возле воротника, приподняла локотки своих рук и распахнула в стороны полы моей куртки, словно парус, подставляя себя навстречу ветру, давая ему возможность подсушить свой наряд. Уже повидав все её прелести, я, как поётся в одной песне, стал завидовать этому ветерку. Постояв минут десять, женщина вернула мне куртку. Платье высохло и вновь стало светлым. Женщина благодарно улыбнулась мне и размахивая сумочкой пошла к мостику. Я смотрел на неё и опять любовался. Она взошла на мостик, ещё раз улыбнулась и, стрельнув своими озёрами, пошла по своим делам. Внезапно над мостиком, по которому она шла, возникла радуга. Это было так волшебно, красивая и загадочная женщина в радуге. Она не назвала своего имени, а я не стал настаивать, поэтому она так и осталась для меня женщина-радуга.