Текст книги "Полночь в Малабар-хаусе"

И она повернулась к Ади Шанкару.

Все присутствующие повернулись вместе с ней.

К чести Шанкара, ему удалось сохранить самообладание. Только плечи его подернулись, а правая рука крепче сжала изогнутую ручку трости.

– Это лишь догадка, инспектор, – произнес он наконец. – Больше у вас ничего нет. Вы забыли, что я никак не мог убить сэра Джеймса. В момент его смерти я был на сцене с джаз-бендом. Десятки свидетелей могут это подтвердить.

– До вашего алиби я еще доберусь. Но моя версия – больше, чем просто догадка.

С этими словами она сунула руку в карман и достала газетную вырезку из «Амритсар Джорнал».

– Вот фотография Сурата Бакши. Не правда ли, поразительное сходство?

– Это еще ничего не доказывает, – возразил Шанкар, хотя он явно был потрясен. – Многие приезжают в Бомбей и меняют личность. В этом нет преступления.

Персис снова сунула руку в карман и вынула еще две вырезки. На одной из них был снимок Сакины Байг, а на шее у нее – ожерелье с павлинами.

– Это убитая невестка наваба в том самом ожерелье. Фотография сделана незадолго до ее смерти в 1947 году.

Затем она показала другую вырезку – ту, которую нашла в столе сэра Джеймса в самом начале расследования.

– А это фото из «Таймс оф Индиа», сделанное два месяца назад, на открытии клуба «Гульмохар». Здесь мы видим Минакши Рай, невесту Ади Шанкара, а на ней – точно такое же ожерелье.

Она посмотрела Шанкару в глаза.

– Каким образом ожерелье погибшей женщины, украденное ее убийцей, попало к вашей невесте?

– Вы хотите обличить меня с помощью каких-то старых газетных вырезок?

– Вас обличают не они, а ваша трость.

– Вы не поверите, на какие чудеса способна современная судебная медицина, – подал голос Арчи Блэкфинч. – От микроскопических следов крови избавиться не так-то просто. И я не сомневаюсь: как только я осмотрю вашу трость, мы сможем связать убийство с вами.

Воцарилось ошеломленное молчание. Лицо Шанкара оставалось непроницаемым, но потом он, казалось, решился на что-то.

– Просто поразительно, – сплюнул он. – Мы с готовностью убиваем тысячи людей во имя богов. Но стоит убить кого-то ради собственной выгоды – и это сразу нарекают кризисом совести нации. Да, я убил наваба и его семью. Он это заслужил. Он и ему подобные наживались на страданиях таких людей, как мой отец. Он был предателем. Я забрал его сокровища. А почему бы и нет? Я имел на это право, – тут он поморщился. – Ничего этого бы не случилось, если бы я по слабости своей не подарил Минакши ожерелье, чтобы она надела его в ночь открытия «Гульмохара». С этого все и началось. Вы правы, инспектор, он увидел ожерелье в той статье. И, как только заподозрил, что это было то самое ожерелье из отчета, он решил провести расследование. Подружился со мной. А потом отправился в Джаланпер и нашел свои ответы. Нашел Сурата Бакши – то есть меня.

– И что случилось потом?

– 29 числа он пришел ко мне домой и показал вырезку с моим фото и именем – Сурат Бакши. Он рассказал мне о своих бумагах и о своем расследовании, а потом назвал цену за свое молчание. Половина украденных драгоценностей и 50-процентная доля в клубе. Как видите, здесь вы оказались правы. Тогда я и понял, что мне придется его убить. Он думал, что поступает разумно, прося только половину. Но такой человек, как он, не остановился бы, пока не забрал все, что у меня есть. Он попросил меня прийти к нему на бал и взять с собой ожерелье. Я должен был дать ответ в тот же самый вечер, и, разумеется, он ждал строго определенного ответа. Я согласился, хотя бы чтобы выиграть время для раздумий. Вечером на балу я вручил ему ожерелье и договорился о визите Вишала Мистри, чтобы он подтвердил его ценность. И, конечно же, после этого я не мог оставить Мистри в живых. Эта ниточка могла привести ко мне.

– Значит, это вы убили сэра Джеймса? – спросила Персис.

– Да. Он настоял, чтобы я остался на балу. Я должен был притвориться его другом. Тогда его дальнейшее объявление о том, что он приобрел долю в моем клубе, выглядело бы естественным развитием событий.

– Эту картину портит только одна крохотная деталь, – сказала Персис. – Ваше алиби. Как вы совершенно верно сказали ранее, вы не могли убить сэра Джеймса.

– Говорю вам, это был я. Я убил его кинжалом, который у меня в трости. Я признаюсь.

– Нет. Этого вы сделать не могли. Но кое-кто еще – мог. Кто-то, кому вы доверяли. Кто-то, чью жизнь мог разрушить шантаж сэра Джеймса.

Персис повернулась к Минакши Рай.

– Это вы его убили, – сказала она мягко. – Чтобы защитить человека, которого любите.

Женщина в черном сари застыла под множеством направленных на нее взглядов. Щеки ее затрепетали.

– Минакши, молчи! – воскликнул Шанкар, глядя на невесту с отчаянием в глазах.

– Ложь, – прошептала она. – Все ложь.

– Минакши!

Но та уже не слушала его.

– Он говорил мне, что, когда после Раздела начались беспорядки, он убил человека из самозащиты. И что он сбежал в Бомбей и сменил имя, потому что никто бы не поверил в его версию. Он говорил, что сэр Джеймс узнал об этом и пытался его шантажировать. Что он нашел его старую фотографию, собрал множество улик и намерен заполучить фамильные сокровища Ади, включая то ожерелье, которое он подарил мне на помолвку. Ади уверял, что этот человек не остановится, пока не разрушит наши жизни. Когда Ади поднялся на сцену к музыкантам, он дал мне эту трость и снова объяснил, что нужно делать. Мы все обговорили заранее. Сначала я отказывалась, но в конце концов Ади убедил меня, что это единственный выход. Я нашла сэра Джеймса. Шепнула ему на ухо, что хочу его и что мы можем уединиться в его кабинете. Я видела, как он на меня смотрел, и знала, что он не станет противиться. Он ждал меня. Не успела я опомниться, как он уже был рядом со мной. Я оттолкнула его и заявила, что хочу в последний раз надеть свое ожерелье. Ади сказал мне, что отдал его сэру Джеймсу. Сэра Джеймса это позабавило, но он сделал, как я просила. Он снял картину, которая висела над его письменным столом, и открыл сейф. Внутри я увидела стопку бумаг. Он вынул ожерелье и надел на меня. Его прикосновения были омерзительны, но отступить я не могла. Я должна была довести дело до конца. Когда все кончилось, он не удостоил меня и взглядом. Его штаны лежали на полу, а он сидел, закрыв глаза, и курил – обнаженный и уязвимый. Я взяла трость и вытащила кинжал. Он открыл глаза, увидел меня и ухмыльнулся. О, что это была за ужасная ухмылка! Он верил, что у него все под контролем и сила на его стороне. Тогда я ударила его кинжалом в горло. Он умер мгновенно. Затем я обыскала сейф. Нашла фотографию Сурата Бакши и материалы расследований сэра Джеймса. Времени искать бумаги, касающиеся Ади, не было. Незаметно вынести все документы я тоже не могла. Поэтому я сожгла бумаги и фотографию в камине. Это заняло всего несколько минут. Потом меня охватила паника. Я захлопнула сейф, даже не потрудившись его запереть, повесила картину на место, вышла из кабинета и присоединилась к празднующим.

Персис прокрутила в уме последовательность событий.

Четыре месяца назад сэру Джеймсу поручили расследовать преступления, совершенные во время Раздела, и предоставили документы, где содержалась вся информация. Читая эти документы, он наткнулся на отчет об убийстве наваба Сикандара Али-Мумтаза. Из этого отчета он узнал о краже бесценных сокровищ наваба, в том числе ожерелья с павлинами.

Вскоре после этого он узнал, что его бизнес в Вест-Индии лопнул и он в долгах, как в шелках. Более того – что он на грани банкротства.

И вдруг – спасительная соломинка. В бомбейской газете он увидел статью и фотографию женщины в ожерелье – том самом ожерелье с павлинами. Вот почему он сохранил эту вырезку. Он проследил историю ожерелья и вышел на Ади Шанкара, владельца клуба «Гульмохар». Затем посетил клуб, подружился с Шанкаром, и в его душе зародились подозрения. Следующим шагом стало путешествие на север, в Пенджаб. Там сэр Джеймс получил показания очевидца, и его подозрения подтвердились.

Далее он отправился в деревню Джаланпер. Он побывал там 25 декабря, и по деревне разнесся слух, что какой-то англичанин интересуется смертью наваба.

Тем же вечером к нему в отель «Золотой храм» явился Мангал – тот самый очевидец. Мангал поведал ему все детали, которые не упомянул в своем отчете, в том числе и имя убийцы наваба: Сурат Бакши.

Хэрриот записал это имя в блокноте, взятом в отеле.

На другой день он вырвал нужный листок и взял его с собой в Джаланпер, надеясь узнать о Бакши побольше. Он посмотрел земельные книги и внес в свои заметки данные участка Бакши. Затем посетил сам участок и обыскал заброшенный дом Бакши. Персис подозревала, что сэр Джеймс искал украденные сокровища: возможно, он решил, что Бакши не смог забрать все с собой, когда бежал из деревни после гибели своей семьи.

Сокровищ Хэрриот не нашел, зато обнаружил нечто столь же ценное – фотографию Сурата Бакши.

После этого Хэрриот вернулся в Бомбей и использовал эту фотографию, чтобы шантажировать Ади Шанкара – человека, в которого превратился Бакши. Он пригласил Шанкара-Бакши на свой бал, чтобы скрепить сделку, полагая, что этот человек полностью в его власти.

Но он не мог предвидеть, что Ади Шанкар использует Минакши Рай, свою невесту, дочь военного. Персис не сомневалась, что отец научил ее обращаться с таким оружием, как тот кинжал, которым она убила сэра Джеймса.

Вскоре после этого в офис ворвался Роберт Кэмпбелл и увидел, что его деловой партнер мертв. Полагая, что ему или его дочери могут предъявить обвинения, ведь она уверяла, что вступила с Хэрриотом в связь, он решил просто уйти и помалкивать.

А после этого на сцену вышел Маан Сингх.

Реакция громилы-сикха на смерть сэра Джеймса была не менее любопытной. Персис не знала, хотел ли он когда-либо причинить вред сэру Джеймсу, однако, найдя англичанина мертвым, он увидел в этом неожиданную возможность восстановить честь своей семьи. Повинуясь наитию, он украл штаны сэра Джеймса, испачкал их в крови, чтобы они могли послужить уликой против него, и сообщил обо всем Лалу. Тому оставалось только придумать наилучший способ устроить все так, чтобы расследование не обернулось против него самого, учитывая, что его отношения с Хэрриотом дали трещину. Возможно, он подозревал, что это Сингх его и убил. А может, Сингх сам сказал ему, что хочет все взять на себя. В любом случае Лал наверняка велел ему молчать, ведь на карту было поставлено будущее Гупты, сестры Сингха и любимой женщины Лала.

Поэтому Сингх и не признался сразу. А еще потому, что истинный убийца вполне мог быть задержан в ближайшие дни.

И именно поэтому Лал и позвонил в Малабар-хаус. Лал надеялся, что самое неопытное и всеми презираемое подразделение не добьется значительных успехов, что все закончится тихо и гладко и что в смерти сэра Джеймса обвинят несуществующего злоумышленника.

А через несколько дней она, Персис, спросила Сингха о штанах. В этот момент он понял, что она в отчаянии и что других зацепок у нее нет. Он поспешил сознаться, прекрасно понимая, что вся тяжесть закона ляжет на его плечи, а расследование на этом прекратится. Он хотел, чтобы его запомнили как убийцу сэра Джеймса Хэрриота, и Персис ему это устроила.

Лал был в панике. Вот почему он настоял на том, чтобы присутствовать во время допроса Сингха. Но, к его облегчению, тот хранил молчание и не обвинял никого, кроме самого себя. По сути, он решал все проблемы Лала – при условии, что расследование не продолжится. Вот почему Лал так упорно стремился отстранить ее от дела и позволить Сингху взвалить на себя бремя вины.

Но почему все-таки Сингх взял на себя убийство, которого не совершал? Персис предположила, что в своих собственных глазах сикх выглядел мучеником. Это была крайне извращенная логика, но все же она давала косвенное объяснение его поступка. Став убийцей англичанина, он восстановил честь своей семьи и отомстил за тех, кто погиб во время Амритсарской бойни.

Однако на некоторые вопросы Персис еще не нашла ответов. Она снова повернулась к Минакши.

– Что вы сделали с ожерельем?

– Надела его и вышла в нем из Лабурнум-хауса.

– И никаких посторонних отпечатков в кабинете сэра Джеймса мы тоже не нашли.

– Перчатки, – просто ответила она. – Они были частью моего костюма.

– Минакши… – начал Шанкар.

Она резко повернулась к нему. Лицо у нее было влажным от слез.

– Ты соврал мне! Ты убил целую семью! Убил… детей! – ее голос дрогнул. – И меня ты тоже сделал убийцей! Ты… Ты чудовище!

– Не говори так!

Но она отвернулась и не сказала больше ни слова.

Шанкар издал отчаянный вой.

Блэкфинч подошел к нему и протянул руку.

– Дайте мне трость.

Глаза Шанкара сузились. А затем он оскалился и сжал пальцами рукоятку трости. Не дав никому опомниться, он схватил Блэкфинча за запястье и развернул спиной к себе. Одной рукой он взял его за горло, другой – приставил к нему кинжал. Англичанин испуганно вскрикнул и попытался вырваться, но Шанкар держал его крепко. Он начал медленно пятиться к двери.

– Не надо за мной идти. С нас достаточно и одного мертвого англичанина. Не так ли?

Персис не стала тратить время на пустые приказы. Мысленно она начала просчитывать возможный путь отхода Шанкара. Ему придется тащить заложника по узкой тропинке, которая, петляя, ведет обратно к фасаду, где, вероятно, припаркована его машина. Там он либо убьет свою жертву, либо отпустит. Веской причины не отпускать Блэкфинча у Шанкара не было. Но он был в отчаянии, а отчаявшиеся люди способны на всякое.

Шанкар остановился у двери.

– Подожди меня, Минакши. Я еще найду тебя. Мы обязательно будем вместе.

Минакши глядела на него пустыми глазами.

Шанкар и его заложник исчезли за дверью, а остальные пораженно смотрели им вслед.

Персис взяла инициативу в свои руки.

– Задержите ее! – крикнула она, указывая на Минакши Рай, а затем бросилась к двери, на ходу выхватывая из кобуры револьвер. Выскочив на яркий солнечный свет, она остановилась на мгновение, чтобы сориентироваться, а затем направилась к другой стороне здания, намереваясь отрезать Шанкару путь до того, как он доберется до машины.

Через несколько секунд она очутилась возле гранитной статуи Девы Марии. Не отрывая взгляда от дорожки, огибающей собор с восточной стороны, она прислонилась к статуе и приняла позу для стрельбы. Плечом она чувствовала тепло, исходящее от камня. Она сделала вдох, пытаясь успокоиться.

Из-за угла появился, все еще волоча за собой Блэкфинча, Шанкар. Персис поняла, что может сейчас выстрелить ему в спину и покончить со всем этим раз и навсегда. Но что если пуля пройдет навылет и заденет заложника?

Она опустила ствол, и в этот момент под ее ногой хрустнула ветка. В царящей вокруг тишине этот звук прозвучал, как выстрел из винтовки.

Шанкар резко развернулся, увлекая Блэкфинча за собой, и у англичанина вырвалось проклятие.

Глаза Шанкара расширились. Он приставил кончик кинжала к горлу Блэкфинча, и по лезвию скатилась алая капелька. В его диком взгляде Персис прочла жажду крови, побудившую его когда-то убить целую семью. С таким человеком бессмысленно вступать в переговоры. Может, Сурат Бакши и превратился в элегантного Ади Шанкара, но внутри он так и остался жалким трусом. Им двигала лишь природная дикость, которая была неотъемлемой частью его характера.

Собаке – собачья смерть.

Персис направила дуло своего револьвера вниз и нажала на спусковой крючок.

29

25 января 1950 года

В Малабар-хаусе было неестественно тихо. Но иного она и не ожидала. Завтра был День Республики, и многие в их участке взяли отгул, чтобы вместе с семьями готовиться к празднику. Персис тоже подумывала уйти, но почему-то не могла. Накануне вечером закончилось ее отстранение от работы, и она вдруг поняла, что испытывает совершенно иррациональное желание провести за своим рабочим столом хотя бы пару часов.

Мысли об отстранении все еще больно жалили ее, хотя головой она понимала, что это было неизбежно. После того, что произошло в соборе Святого Фомы, у ее начальства не оставалось выбора.

Через два дня после разоблачения Шанкара ее вызвали на ковер к старшим офицерам. Возглавлял собрание заместитель помощника комиссара Амит Шукла. Рави Патнагар, глава уголовного розыска штата, тоже был здесь.

Персис ожидала худшего: накануне она всю ночь провела, трясясь от страха и опасаясь, что ее уволят со службы. Но, к ее удивлению, начальство было настроено вполне миролюбиво.

Впрочем, она быстро поняла, в чем дело. Никто здесь не собирался осуждать ее, все думали, как бы спастись самим.

Сет был прав. За время расследования дела Хэрриота Персис стала национальной героиней, которую превозносила вся полиция. Реши они сейчас осудить ее – и им пришлось бы заодно осудить и самих себя. Они не могли отпустить Маана Сингха и объявить, что он невиновен, не потеряв при этом лица. Но не могли и оставить без внимания доказательства, которые обнаружились в ходе ее предательского расследования.

Несколько часов они разбирали это расследование. К удивлению Персис, Шукла реагировал с любопытством истинного полицейского и очень оживился, когда она подробно рассказала, как собрала воедино события, приведшие к смерти сэра Джеймса. Патнагар, напротив, выказывал гораздо меньше энтузиазма.

Когда они закончили, Персис попросили выйти.

Еще час она ждала, пока ее позовут обратно. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Она могла только гадать, какая бурная дискуссия ведется за этими дверьми. Сердце ее подпрыгнуло, когда она вернулась в кабинет и стала вглядываться в лица старших офицеров, пытаясь прочесть по ним свой приговор.

– Вы задали нам трудную задачу, инспектор, – начал Шукла. – Нарушили прямой приказ, провели расследование, хотя вам недвусмысленно велели его не проводить. Можете представить, что бы началось, если бы все сотрудники полиции вели себя так, как вы?

Он замолчал, и Персис пришлось подавить в себе крик. Как они могут быть настолько слепы?

Шукла как будто прочитал ее мысли.

– Вы еще молоды. Не сочтите за упрек. Ваши идеалы – это те же самые идеалы, которые первостепенны для нашей службы. Помните Бхагата Сингха, Мученика[15]15
  Бхагат Сингх по прозвищу Мученик – индийский революционер, активный участник национально-освободительного движения. В 1931 году, в возрасте двадцати трех лет, повешен британскими властями за убийство полицейского.


[Закрыть]? Он писал: «Закон свят, пока на то есть воля народа». Но люди непостоянны, инспектор. Они верят в мифы и легенды, в героев и злодеев. И, в отличие от греков с их любовью к трагедиям, мы предпочитаем, чтобы наши герои оставались непогрешимы, – он вздохнул. – Мы решили ненадолго отстранить вас от службы. Никакого дополнительного наказания не будет. По истечении этого срока вы вернетесь в Малабар-хаус и восстановитесь в своей прежней должности, пока мы не решим, что с вами делать. Лично я считаю, что вы слишком хороши, чтобы зря тратить свое время в этом подразделении. Но судить об этом пока рано. Вы очень упрямы, Персис, и, хотя внутри я аплодирую вам, факт остается фактом: вы ненадежны.

Персис расправила плечи.

– А как же Маан Сингх? И мое расследование?

В этот раз заговорил Патнагар.

– Дело закрыто. Окончательно и бесповоротно.

– Я не понимаю, – растерянно сказала Персис.

– А вам и незачем… – начал было Патнагар злым голосом, однако Шукла жестом велел ему замолчать.

– Я же сказал, что публика не желает признавать слабости своих героев. Как они смогут доверять нам обеспечение закона и порядка, если мы признаем, что ошиблись?

– Но… – начала Персис, но теперь Шукла прервал уже ее.

– Радуйтесь, что раскрыли это дело. С виновником покончено.

– Но как же Маан Сингх? – снова спросила Персис. – Его нужно освободить и оправдать.

– Я поговорил с Сингхом и все ему объяснил. Он не хочет выходить на свободу.

Его слова глухо отдались в ее ушах.

– Не может быть!

Шукла поднял бровь.

– Уверяю вас, все, чего хочет этот человек, – это остаться в народной памяти как убийца сэра Джеймса. По его собственной извращенной логике, это признание освободит его родных от позора, который навлек на них его отец.

– Но его повесят за преступление, которого он не совершал! Что же это за правосудие?

– Правосудие бывает разное, Персис, – грустно улыбнулся Шукла.

Персис уставилась на него, раскрыв рот.

– А Минакши Рай? Как же ее признание?

Шукла и Патнагар переглянулись.

– Полагаю, вы не слышали? – сказал Шукла, заерзав на своем сиденье. – Минакши Рай вчера покончила с собой в камере. Задушила себя своим шарфом.

Персис застыла, не в силах двинуться с места.

– Нам удалось скрыть ее арест от газетчиков. В прессе считают, что Ади Шанкар застрелился из-за финансовых проблем в своем клубе, а его невеста Минакши Рай покончила с собой, не выдержав горя утраты.

– Вы не можете, – прошептала Персис.

– Уже смогли.

– А как же Лал, Кэмпбелл и остальные, кто слышал их признание?

– Мы поговорили с каждым, и все согласились, что мы поступаем очень мудро.

Персис вновь боролась с желанием закричать. Даже не так – зареветь, чтобы дать выход гневу и разочарованию, которые готовы были вырваться из нее и спалить комнату дотла.

Но вместо этого она сделала глубокий вдох. Отец предупреждал ее, что этот момент настанет. От того, что она сейчас скажет и сделает, будет зависеть вся ее дальнейшая судьба. Либо она позволит себе разозлиться и получит минутное удовлетворение, либо переступит через себя и получит возможность продолжать творить добро.

Персис решила смотреть вперед и сделала выбор в пользу будущего.

– Да, сэр, – ответила она.

Она очнулась от своих мыслей, когда в офис вошел Прадип Бирла. Улыбка озарила его смуглое лицо.

– Ну и как оно? Ты ведь раскрыла дело.

Персис поняла, что больше никто не задал ей этого вопроса. Даже ее отец. А сама она была слишком занята разговором с начальством и отстранением от работы, так что у нее не было возможности осознать, что в конечном итоге она выполнила поставленную задачу. Разоблачила убийцу сэра Джеймса Хэрриота.

– Я… – захлопала она глазами. – Я…

Тут она осеклась. Ее внезапно охватило уныние. Ей поручили это дело, полагая, что она все провалит. На каждом шагу ей преграждали путь. Но, несмотря на это, она одержала победу.

И все же… все же смерть Минакши Рай отзывалась в ее сердце болью. Прекрасная светская львица стала жертвой обмана и манипуляций и в конце концов совершила худшее из преступлений, полагая, что защищает мужчину, которого любит.

А Сингха теперь повесят за преступление, которого он не совершал.

Правду исказили, и от этого во рту Персис ощущалась горечь.

Но, возможно, именно это и послужило ей лучшим доказательством того, что она сделала правильный выбор. Она не просто первая в Индии женщина-полицейский. Она орудие закона.

– Моя жена хочет позвать тебя на ужин, – сказал ей Бирла. – Она очень тронута тем, что ты выше меня по званию. Очень прогрессивная женщина.

Последние слова он произнес с заметной горечью.

Приглашение удивило Персис, и она поймала себя на мысли, что пялится на Бирлу круглыми глазами. Но его слова звучали абсолютно искренне.

– Спасибо. Я приду.

Бирла ушел, а Персис задержалась еще ненадолго, наслаждаясь непривычной тишиной.

Тут вошел Джордж Фернандес и, заметив Персис, замер. Затем кивнул, снял фуражку и тяжело опустился за свой стол.

– Я думал, ты вернешься только после Дня Республики.

– А я думала, что ты вообще не вернешься.

В его взгляде появилось замешательство.

– Я видела в твоих записях номер Аалама Чанны.

Глаза Фернандеса расширились, но он ничего не сказал. Его рука нервно заерзала на колене.

– Это не Оберой все им доносил, а ты.

Фернандес старательно избегал ее взгляда.

– Зачем?

– Тебе не понять.

– А я попробую.

Фернандес вздернул подбородок и с вызовом посмотрел на Персис.

– Всю свою жизнь я отдал службе. Делал все, что мне велели. А потом одна ошибка – и я обречен. Отброшен в сторону, чтобы провести остаток службы… здесь. Чанна обещал помочь мне вернуться. У него есть связи в угрозыске, он знаком с Рави Патнагаром. Мне сказали, что, если я буду сообщать им обо всех твоих действиях и в конечном итоге это приведет к твоему увольнению, меня переведут обратно в центральное подразделение.

– Значит, ты пытался меня подсидеть, – заключила Персис.

– Ты не имеешь права здесь находиться! – взорвался Фернандес. – Ты просто рекламный трюк! Женщине не место в полиции! Ты вправду думаешь, что у тебя здесь есть будущее? Что кто-нибудь когда-нибудь будет выполнять твои приказы?

Персис была застигнута врасплох. Она и не подозревала, что за внешней кротостью Фернандеса скрывается столько предубеждений. Что ж, это еще один ценный урок.

Она посерьезнела, поднялась и надела фуражку.

– Я поделилась своими подозрениями с Шуклой. В отношении тебя проведут расследование. И на твоем месте я бы молилась о том, чтобы не потерять и место, и свободу.

Она хотела сказать что-то еще, но поняла, что хватит и этого.

Более чем хватит.