Текст книги "Аромат обмана"

– Не по зубам ей и другое, – он покачал головой.

– Еще что-то? – Евгения резко повернулась к нему, и стаканчик с водой на столике едва не выпал из своего гнезда. Он протянул руку и удержал.

– В тот вечер, когда я привез тебя к Марии, я открыл почту и обнаружил фотографию. Ее кто-то прислал, без обратного адреса.

– А что на ней? Точнее, кто? – Евгения спросила тихо, догадываясь, что она услышит нечто неожиданное.

– Ты. С каким-то мужчиной в обнимку, – Костас наблюдал за лицом Евгении. Он видел, как удивленно ползут брови вверх, а серые глаза непонимающе смотрят на него.

– Я? В обнимку? Наверное, это компьютерный трюк. Но почему?

Он засмеялся:

– Не-ет, картинка настоящая.

– Да быть такого не может. Я хочу посмотреть. Скажи, как он выглядит?

– Он в очках, лет ему вдвое больше, чем тебе. У него гладкое лицо, приятная улыбка.

– Господи, да это же Дмитрий Павлович, мамин давний друг! Мы с ним действительно виделись, у пруда. Но мне жаль тебя огорчать, – насмешливо сказала она. – Точнее, ту, кто сделал снимок и послал его тебе. – Она вздохнула. – Он только внешне мужчина. Он мне как родственник… Значит, Лилька следила за мной. Даже поехала в Ольгово… Мы с ним встретились в усадьбе Апраксиных, это на севере от Москвы.

– Ты все еще увлекаешься старинными усадьбами? – спросил он.

– Да. Но неужели она считала, что ты поверишь?

– Она же считала, что ты поверишь, когда заманила меня к себе в постель? И ты поверила, что я сам прыгнул к ней…

– Да, она с нами с обоими поработала, – усмехнулась Евгения. – Только не учла одного – что бывают отношения… навсегда. Их можно отодвинуть на время, но…

– Но может не хватить времени, чтобы вымести весь мусор, которыми эти отношения засыплют… – Он резко повернулся в кресле, его лицо оказалось близко от ее лица. – Мы будем жить в Греции? – неожиданно спросил он.

Она засмеялась, покраснела и предложила:

– Может, сразу в двух местах – летом в Греции, а зимой в России?

– Понял, – он кивнул. – Наши дети будут говорить на двух языках?

– Нет, – она отрицательно покачала головой. Глаза озорно блестели.

– Ты не хочешь, чтобы они говорили по-гречески? – Костя удивился.

– Хочу.

– Тогда… Ты не хочешь, чтобы они говорили по-русски? – еще больше удивился он.

– Хочу, – она снова качала головой.

– Тебе идет такая прическа, – наконец заметил он, положив руку на ее пышное темя.

– Я хочу, чтобы они говорили на четырех языках, – сообщила она.

– Да? На каких же?

– На греческом, русском, английском и немецком.

– Тогда не вредно и на испанском. Потому что у нашей дочери сестра «слева» останется испанкой. Так?

– Ты прав. Наша дочь станет членом клуба «сестер».

– Замечательно. Значит, сначала у нас пойдут мальчики, много, а потом девочка. Мы обязаны ее родить, сколько бы мальчиков перед ней не было.

Она засмеялась:

– Все, как ты скажешь.

– Слова, достойные умной жены, – похвалил Костя.

– Это только слова, – не удержалась она от ехидного замечания.

В Испании они нашли Энрикету, получили ее кулон и улетели в Германию. В Нюрнберге казначей Эрика, соединив цифры на крышках двух кулонов, дала чек на имя Ирины Андреевны Карцевой.

31

– Ты почему не сказала, что эта Карцева – богатая женщина? – Чиновник из департамента, вваливаясь в прихожую, со стуком захлопнул дверь. Лицо и шея багровели на фоне белой рубашки, надетой под черный костюм. Брызги слюны попали на ее щеку, Лилька вытерлась рукой, кожа на щеке вспыхнула.

– Откуда я знала, что она богатая? – прошипела Лилька. – Сам мог бы проверить. – Но сердце холодной льдиной ухнуло вниз. Неужели… Неужели сорвалось? Лилька стиснула руки. – Неужели… все?

– Я думал, – он швырнул портфель на диван, – ты все про них знаешь. «Ах, ах, я ей, как дочь»! – пропищал он тонким голосом.

Лилька почувствовала, как лед внутри медленно тает, она попробовала ухмыльнуться. Не вышло. Пока нет. Но и у тебя дядя, не получается, подумала она, стараясь вызвать злость на него, чтобы перестать злиться на себя. Но у нее никогда не было такого противного тонкого голоса, каким он сейчас передразнивает ее.

– Карцева состоит в клубе «Сестер Лоуренса Аравийского»! – Он топнул ногой, штанина подпрыгнула, Лилька увидела серые хлопчатобумажные носки. Как она раньше не заметила, какую дрянь он надевает на себя. Бабушка Евгении говорила, что мужчина должен всегда носить черные туфли и черные носки хорошего качества, которые никогда не сползают с ноги воланами. Да-да, воланами, а не волнами. Она улыбнулась.

– Ты! Ты еще смеешься! – она увидела, как он стиснул кулаки. Фу, какие у него неухоженные ногти. А вот у Никоса они даже покрыты бесцветным лаком. Он сам сказал, что покупает за три сотни флакон.

– Нет, – сказала она. – Я улыбаюсь про другое.

– А про то, что я тебе сказал, ты как? Улыбнешься или заплачешь? – Он опустил руки, но кулаки не разжал.

– Про это – ничего не понимаю, – она посмотрела ему прямо в лицо.

– Куда тебе! Со свиным-то рылом в калашный ряд, – он поморщился.

Лилька почувствовала, как сжимаются ее собственные кулаки. Так, да? А сам-то, сам! – хотелось ей закричать. Он рассказывал, из какой коммуналки выползал в мир. Говорил, что, если бы на самый верх не пришли люди из третьего эшелона начальников прежней жизни, никогда бы ему не заполучить стол в департаменте и секретаршу, пускай даже одну на троих.

Но она удержалась. Сообщение ошеломило ее. А он продолжал, еще громче, его голос теперь срывался на визг:

– Международный женский клуб! Эти тетки со всего мира, как осы на мясо, налетят и сожрут любого! – Он сделал два шага к ней. Она не пошевелилась. – Они могут купить все, что захотят! – шипел, обдавая ее своим дыханием.

Ты тот, что ты ешь – это точно. Она чуть не расхохоталась: он ел кукурузные хлопья на завтрак, от него пахло синтетическим красителем.

– Это частный клуб, в него входила мать твоей директрисы, доктор Березина. Слыхала? А после нее вошла в клуб сама Карцева.

Лилька нахмурилась. Как же так – столько лет прожила рядом с Карцевыми и не знала ничего про клуб? Вообще-то слышала, но думала, это игра такая…

Вспомнила фотографию мужчины на стене в домашнем кабинете Карцевой. Он смотрел на нее столько раз, а она не обращала внимания. Теперь Лилька по-другому прочитала его взгляд – он смеялся над ней и как будто спрашивал: ну что, скушала?

– О, Господи! – простонал он. А в ответ ему раздался призывный собачий вой. Он не обратил на него внимания, но Лилька знала – это «хозяин» их подъезда, ничейный пес, который привычно дежурил возле крыльца. Значит, псу кого-то стало жалко.

Но Лильке не было жалко чиновника. Ей было смешно. А как хорошо все начиналось, так солидно. Это он велел ей навести коммерческого директора на покупателя. Это он звонил при ней Карцевой, представившись помощником аукциониста. Особенно ей понравилась бархатная интонация, с которой он говорил в трубку:

– Вы знаете дату аукциона. Если сочтете себя кредитоспособной, – микропауза, которая стоит часа грязных угроз, – можете участвовать в торгах.

А она радовалась: нет у Карцевой таких денег. Дура! Она помнит свой вопрос, от которого прыгало сердце:

– Что, что она сказала?

Правая рука зачесалась, будто снова укололась о жесткую ткань его пиджака. Тогда она нетерпеливо дергала его за рукав.

– Она сказала, – ухмылялся он, – что подумает.

Лилька хорошо помнила, как вслед за этим ответом они упали на кровать, не раздеваясь. Сцепились в объятиях и покатились по ней, срывая друг с друга только то, что мешало исполнить желание. В общем-то, ему с нее ничего не надо было срывать, халат сам собой распахнулся. А при ее ловкости пуговицы на его брюках без сопротивления вылетели из петель. Тигромордые запонки мотались у нее перед глазами, дергались, когда их тела сотрясались в такт…

– Может, ты хотела сделать Карцевой подарок, а меня водила за нос? Если так, то держись, девушка! Ты мне много должна…

Он брызгал слюной, багровый от злости.

Лилька похолодела:

– Как? Значит, ничего не вышло?

– А как могло? Мы для чего банкротили – чтобы купить дешево. Но дешево для нас, купить для себя. А что вышло – мы сработали на Карцеву. Ты понимаешь? Она купила хозяйство. В собственность!

Он подошел к балконной двери, рванул ее на себя так, что стекла задрожали. Потом рассказал, какую она предложила цену. Перекрыть ее никто не посмел. Ведь не за тем пришли. Но и эта цена оказалась гораздо ниже реальной.

Лилька замерла, обхватив себя руками.

– Ну что, довольна? Скушала? А меня как подставила? Мне полагался процент от сделки. И какой! Тридцать! И акции.

– А я должна была стать директором, – пробормотала Лилька. – Получить лабораторию приманок…

– Ну-ну… Тебе только директором – да тебя в детский сад нянькой не возьмут, – он сплюнул с балкона. – Я-то думал, ты правда крутая. А ты – обыкновенная девка. – Лилька почувствовала, что готова вцепиться ему в волосы. А он продолжал: – Ты понимаешь, что произошло, а? Ты, дубина деревенская?

Этого Лилька вынести не могла. Она медленно пошла на него. Глаза сверкали синим пламенем, локоны вздыбились и пылали вокруг лица, словно растревоженные змеи.

Он попятился.

– Еще полслова, и ты пожалеешь, – прошипела она.

– О чем это я пожалею? – бодрился он.

– Что родился на свет, вот о чем!

Она схватила со столика пузырек и стиснула в руке.

– Ты хочешь меня чем-то полить? – стараясь говорить насмешливо, спросил мужчина.

– Не хочу, а полью сию же минуту! – громко рассмеялась она, отвинчивая пробку. – И твоя глупая морда навсегда останется без шкуры.

Мужчина попятился, боком проскользнул между косяком и Лилькой, схватил черный портфель и побежал к двери. Через секунду он исчез из Лилькиной жизни навсегда.

Дверной замок клацнул. Лилька опустила на стол флакон. На самом деле в него была налита довольно опасная жидкость. Она утащила его из сейфа с ядами, когда уезжала вчера с работы. Никогда больше она не собиралась возвращаться на ферму в Петраково. В прежнем качестве, конечно. На самом деле она надеялась, что аукцион принесет ей желанное место директора.

Лилька сидела, не мигая уставившись в открытую балконную дверь. Облака бродили по небу. У одного из них она заметила странные очертания, напоминающие лицо в раме.

Она постаралась получше рассмотреть, но что-то мешало. Она старательно моргала, и тут капля упала на нос. Она не поверила – слезы? Быстро вытерла кулаком глаза – Лилит никогда не плачет! Она не плакала столько лет, сколько лет была Лилит…

Лилька снова посмотрела на небо. Но этот раз в облаке она различила лицо. На нее смотрел он. Тот, чей портрет висел на стене в домашнем кабинете Ирины Андреевны.

Она помнит, как спросила Евгению:

– Это чей портрет? – Лилька указала на фотографию красивого мужчины в деревянной светлой рамке. – Кто-то из ваших родственников?

– Да что ты, это Лоуренс Аравийский, – ответила Евгения.

– А-а, – кивнула Лилька. Она не знала, кто это, но не хотела показаться невеждой. Ее раздражало и обижало, если Евгения знала что-то, а она – нет.

– Почему не спросишь, кто он такой? Ты ведь не знаешь, я вижу, – улыбнулась Евгения.

– Сама скажешь. Ты любишь меня просвещать, – произнесла Лилька с вызовом.

– Да брось, нечего смущаться. Мало кто знает Лоуренса Аравийского, если специально не интересовался. Его время прошло, – Евгения махнула рукой. – Почти для всех, кроме некоторых избранных женщин, – Евгения засмеялась.

– И кто же он? – спросила Лилька, теперь уже смело, получив разрешение на незнание.

– Он странный. Кто-то считал его шпионом, кто-то – разведчиком, многие – просто путешественником. Я думаю, он был авантюристом. Англичанин из богатой семьи. Его отец, настоящий лорд, сбежал от жены и четырех дочерей с их нянькой. Она родила ему еще шестерых мальчиков. Самый старший – он. Все это случилось почти сто лет назад.

– А почему он тут у вас висит? – изумилась Лилька.

– Да моя бабушка им увлекалась. Он ее герой.

– Она была с ним знакома?

– Нет, она знакома с его обожательницами и последовательницами, – объяснила Евгения.

– У него было какое-то особенное учение? – Лилька вставила значительное слово – учение.

– Было. Может, не совсем учение, но его последовательницы наделили его своими идеями. По-моему, они выбрали его своим кумиром ему назло. Женщины всегда любили его, а он любил не женщин. Тогда они решили назвать себя его сестрами. И организовали клуб его имени.

Лилька записала в мысленный перечень: Лоуренс Аравийский. Прочитать. При случае она смогла бы поразить Ирину Андреевну своими познаниями.

Жаль, что тогда так и не дошла до библиотеки…

Что ж, сказала она себе, если все так случилось с аукционом, придется приступить к запасному варианту. У нее есть программа номер два.

Мадагаскар, тараканы, бега…

Человек из консульского отдела должен прийти завтра. Но зачем тянуть? Пускай придет сегодня. Ей нужна виза и как можно скорее – она летит на Мадагаскар.

Лилька встала и вышла на балкон. Поежилась, на дворе не лето. Зато на Мадагаскаре погреется, успокоила она себя. Удачно получилось, что Ирина Андреевна уже перевела деньги на ее счет. Лилька не ощутила той радости, с которой ждала их. Кстати, оказалось, денег не так уж много. Потому что для нее «много» стало другим.

Для того чтобы сделать расставание с Карцевыми, а за одно и с прежней жизнью, элегантным, она должна написать заявление об уходе. Она, младший научный сотрудник отдела кормов, просит освободить ее от занимаемой должности.

Лилька повернулась и посмотрела на свою комнату. Она сядет за компьютер и пошлет. Но не сейчас.

Если вдруг она задержится на Мадагаскаре, то квартиру сдаст, вместе со всеми воспоминаниями о прежней жизни. И заработает на этом… Лилька со скоростью, сравнимой со скоростью калькулятора, сосчитала, сколько она получит в год, в два и так далее… В общем, игра стоит свеч, решила она.

Лилька вошла в комнату, закрыла балконную дверь. Сейчас она позвонит знакомому человеку в МИД, в консульский отдел.

Набирая номер, она видела его перед собой. Он не был слишком заносчивым, что ей нравилось. Происхождение, а она теперь анализировала всех знакомых, не позволяло чрезмерно высоко задирать нос. Его отец служил пограничником в Средней Азии, дослужился до полковника. Это он направил его изучать суахили, потом помог поехать в командировку в Африку, а оттуда уже протиснуться в МИД.

Ее обрадовал его радостный голос – он на самом деле готов приехать сегодня вечером. А потом увезти ее на всю ночь.

Куда? В квартиру, которая площадью сто сорок квадратных метров. Они с женой купили ее в строящемся доме и третий год «приводят в чувство». Но с тех пор, как он познакомился с Лилькой, он не особенно спешит. Жена сказала ему, что ноги ее там не будет, пока отделка не закончится. Вот он и тянет…

32

В большом доме Марии, в Линдосе, многочисленная семья собралась перед самым Рождеством. Подошло время поминок по Марии. Приехали ее сыновья, брат Никос из Москвы, Карцевы.

Вспоминали о ней, о завещании, которое удивило всех, но никого не огорчило.

Кто бы мог подумать: оказывается, что она так любила Евгению и не сомневалась, что они с Костасом все равно будут вместе.

Тетка Костаса распределила свое состояние весьма причудливо на сторонний взгляд. У Марии нет дочери, но она послала специальный запрос руководству клуба, чтобы ей сделали исключение. Своей преемницей она назначала Евгению Карцеву. Да, конечно, она станет «сестрой» после матери. Но мать молодая и сильная женщина, а Евгения уже делает успехи…

Так Евгения стала «сестрой» своей матери.

Костасу она завещала меховой магазин. Фабрику поделила между тремя сыновьями. Прекрасно устроенные в жизни, они не были бы в обиде на мать, даже если бы она им вообще ничего не оставила. Дело в том, что из наследства покойного мужа она в свое время ничего не взяла себе – все отказала в пользу сыновей.

Никогда в жизни Евгения не чувствовала себя такой защищенной, как теперь. Она соединялась с большим и сильным родом. Она смотрела вокруг, ловила на себе взгляды, чувствовала, что нравится людям, и все они нравились ей.

Никос! Евгения увидела Николая Георгиевича, который, как всегда, говорил громко, жестикулировал, хохотал. Она прислушалась.

– Она пришла ко мне и сделала такое предложение, что я… Я потерял дар речи. – Его темные глаза, не мигая, смотрели в упор на Ирину Андреевну.

Ирина Андреевна была хороша в новом светлом костюме с юбкой до колен, в черных туфлях на высоком каблучке. Она похудела за последнее время, но это ей пошло на пользу. Едва заметная косметика освежала лицо. Евгения любовалась матерью и прислушивалась к словам Никоса.

– Она предложила мне купить ферму! Оказывается, это ваша ферма, Ирина Андреевна. – Он крутил головой так отчаянно, что Евгения испугалась, не повредит ли он шейный позвонок. – Я спросил: а что, разве она продается? Все продается, – ответила она. – Вопрос только в деньгах.

– Когда это было? – уточнила Карцева.

– Это было летом, это было жарким летом… – пропел Никос строчку из старой песни.

– Вот как? Значит, все началось так давно?…

Евгения сделала шаг вперед, но не решилась подойти к матери. Она отпила глоток вина, чувствуя, как в горле начинает пересыхать. Значит, это началось, когда они еще пили чай на веранде, шутили, смеялись… Лилька хотела подарить им перголу для плетистых роз… А сама уже!..

– Но у нее было условие: тот, кто купит, делает ее директором, – рокотал Никос.

Евгения почувствовала, как дыхание перехватило.

– Вот как! – изумился Костя.

– Я сказал – нет. Я ничего не понимаю в зверях. Но, я свел ее с человеком, который мог что-то посоветовать…

Дальше Евгения не слушала. Зачем? Все ясно. Лилька нашла тех, кто захотел купить и знал, что такое их ферма.

– Дядя, что ты такое говоришь? – Костя воздел руки к небу. Оно было над ними, открытое, звездное. Выдался теплый вечер, ночь тоже обещала не огорчить.

– Что было, то и говорю, мой дорогой племянник. Я честный человек. Я не был тогда знаком с вами, – он поклонился Ирине Андреевне. А потом вдруг просиял. – Но разве не мой поступок помог вам, моя прелестная, стать полноценной хозяйкой? Ха-ха! Вы должны меня одарить своей благодарностью. Разве вы не согласны, что в жизни так и бывает: кто-то роет яму, а кто-то из нее добывает золото!

Ирина Андреевна засмеялась:

– Вы правы, Николай Георгиевич. – Она наклонилась и поцеловала Никоса в щеку.

– А вы слышали, что сделала Лилит? – продолжал Никос. – Как она попала на этих чертовых тараканах? Купила на все деньги, которые у нее были, а они сдохли. И она осела на острове Мадагаскар.

Евгения почувствовала, как у нее все шире раскрываются глаза.

– Бедняжка не знала, – Никос деланно вздохнул, – что я взял тех тварей на один раз, напрокат. Но у меня была сверхзадача, о которой она не знала.

– Какая? – быстро спросил Костас.

– Я должен был помочь другу-чиновнику пустить пыль в глаза.

– Кому? – снова спросил Костас.

– Городским властям. И я это сделал блестяще! – Никос, сияя, отпил из бокала.

– Расскажи, – настаивал Костас.

– Легко! Мой друг – чиновник из департамента. Ему надо было отчитаться, что он закрыл казино и игровой зал с тотализатором.

– У тебя было казино? – Костас вытаращил глаза.

– В тот вечер у меня было все, – гордо заявил Никос, снова отпивая глоток белого вина.

– И что? – Костас не отступал.

– Утром он закрыл мое якобы казино, бега, тотализатор. Одним выстрелом! Ха-ха.

– А потом?

– Я отдал тараканов обратно. Между прочим, девушки обращались с ними нежнее нежного. Истинный владелец, не скажу кто, оценил это. Так вот, одноруких бандитов увезли хозяева. Рулетку – тоже. Все увезли, чем был украшен мой кабинет и что придавало ему, так сказать, солидность.

Так вот почему в кабинет Костаса было свалено черт знает что! – осенило Евгению. Это был маскарад!

– А что теперь? Там? – Костя едва удерживался от смеха.

– Кинотеатр. Мой.

– Зачем он тебе, дядя?

– Ты думаешь, мне не нужны деньги? – охо-хо! – Сегодня правильный кинотеатр все равно, что в тридцатые годы в Америке. Тебя осыпают золотом, если в кинотеатре есть система «долби» или как там ее… Мой инженер знает, – Никос махнул рукой.

– Ты продолбил мне мозги, – Костас схватился за голову. – Значит, ты купил кинотеатр. Дорого?

– Мне его подарили.

– Кто? – Костас всплеснул руками.

– Тот самый чиновник. За то, что я помог ему отчитаться. Он был первый, кто выполнил предписание главного начальника – он закрыл казино, бега…

– Люблю своего дядю! – Костас хохотал.

– Да-а, жаль Лилит. Ах, она была такая… страстная… – Он пожевал губами. – Остров лемуров – так называют Мадагаскар – не так плох, и люди там хорошие. Культурные французы, знаете ли, португальцы. Но есть и местные. Чернолицые и не очень. – Он захихикал. – Я интересовался, когда узнал, что Лилит улетела на Мадагаскар. Должен сказать, обитатели острова именуют себя малагасами. Чудесное название. Есть такой напиток «малага». – Он облизал губы. – Звучит многообещающе. – Два главных племени – гова, оливкового цвета с курчавыми волосами, и сакалава, они совсем, совсем черненькие. Интересно, кто у Лилит имеет больший успех? – Он захихикал. – Говорят, она вышла замуж за местного торговца. Удачно, они к тому же – христиане…