Текст книги "Неисповедимы пути"

– Та-а-а-ак! Кажется, я кое-что начинаю понимать! – Алексей направился в комнату Альбины Романовны.

Анна взяла мальчиков за руки, подвела к зеркалу и сказала:

– Посмотрите внимательно, и зеркало расскажет вам, братья вы или нет. Вот эти носики, – она провела пальцами по носам мальчишек, – вот эти ротики, вот эти ушки, – продолжала она теребить мальчишек, – они же абсолютно одинаковые!

Сыновья внимательно смотрели в зеркало, и Анна, улыбнувшись, сказала:

– Ты еще не представляешь, Димка, как тебе повезло! У тебя есть старший брат, который всегда тебя защищать будет!

Мальчишки робко улыбнулись, а она легонько подтолкнула их в сторону детской комнаты.

***

Альбина Романовна складывала вещи, готовясь к переезду. Сын вчера довольно жёстко предложил ей сделать это как можно быстрее. Он уже давно купил ей однокомнатную квартиру в новом хорошем доме, но она не спешила туда перебираться. Она понимала, что виновата перед ним, но никогда не признала бы свою вину. Такой уж у неё характер.

Надавить на мужа не составило большого труда. Поначалу он отказывался, говорил, что это не по-людски, но она знала, на какие кнопки надо нажать. Муж давно был ей неверен, она об этом догадывалась, но не показывала вида. То положение, которое он ей создал, перетягивало чашу весов с её обидами. Она делала вид, что ничего не происходит, ходила с гордо поднятой головой. К каждому наряду в её гардеробе была своя пара обуви, к каждому пальто – две-три шляпки. Коллеги с завистью перешёптывались за её спиной. Не хватало ей только их жалости, когда узнают, что у неё неполноценный внук. Она привыкла к тому, что всё у неё всегда на высшем уровне, значит, и внук должен быть нормальным, доношенным, здоровым ребенком, которым можно гордиться, как и всем остальным в её жизни. Вот и припугнула она тогда мужа скандалом, который она может устроить ему, подорванной репутацией, позором перед сыном. И он сдался. Он всё устроил. Но это его и подкосило. Смотреть в полные скорби глаза сына и невестки, оплакивающих своего ребенка, и знать, что он жив, было просто невыносимо. Два года таких мучений совершенно его доконали, и когда у него родился нормальный, здоровый внук, сердце не вынесло этой радости. Инфаркт стал причиной его смерти на следующий день после рождения Димки, которого и назвали так в честь деда.

Вчера сын упрекал её в том, что она взяла на себя роль Господа, что вздумала решать людские судьбы, что лишила их радости на долгие семь лет, что ребенка оставила без родительского тепла и ласки, что она просто чудовище после этого. А что, собственно, она такого сделала? Звонок телефона прервал её мысли.

Анна, убиравшаяся в коридоре, услышала голос Альбины Романовны:

– Да, все замечательно. Вот переезжаю в новую квартиру. Что? Да! Очень хорошая! Планировка улучшенная. Да. Хороший сын. Заботливый! Да, пора отдохнуть, пожить для себя. Да, сколько можно. Дети, внуки, всё для них. Да-да. Конечно, я счастлива. Да, новая жизнь. Теперь можно и о себе подумать.

– А о ком же Вы всю жизнь думали, как не о себе, уважаемая Альбина Романовна? – мысленно проговорила Анна, бросила тряпку и пошла к сыновьям.

2012

Снежность

Снежинки за окном завели свой привычный танец: то летели параллельно земле, то, подхваченные ветром, взмывали вверх и снова опускались. И было в этом снежном вальсе что-то чарующее. Евгений и не заметил, как мысленно начал отбивать ритм: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… Снеж-на-я – неж-на-я – снеж-на-я…

Снежана.

Она появилась в его жизни ясным осенним утром первого сентября. Женька стоял на балконе, поджидая своего закадычного друга Серёгу, и вдруг услышал:

– Снежаночка! Не отставай! Опоздаем!

«Какое странное имя», – подумал он тогда, глянул вниз и увидел огромный букет и белоснежный бант. В этот момент бант покачнулся, слегка поехал назад, и открылось очаровательное личико с огромными голубыми глазами, которые смотрели прямо на него. Казалось, балкон сейчас оторвется и полетит вместе с ним, так Женька был потрясён. Девчонка уже ушла, а он всё не мог прийти в себя. Она была сама мечта, сама нежность. Нежность-снежность. Странно, но раньше он её здесь не видел.

– Жека! Выходи! – громкий крик Серёги вывел его из оцепенения.

Он пулей выскочил и всю дорогу до школы старательно высматривал впереди белый бант.

Потом он увидел её на торжественной линейке в ряду первоклашек. Сам-то он уже в третий перешёл и очень гордился этим. А когда узнал, что Снежана недавно переехала в их дом, счастью его не было предела. Ещё пару недель он, затаив дыхание, издалека любовался девочкой, пока, наконец, решился подойти. Это было после уроков. Она шла домой, он тихонько плёлся сзади. Снежана вдруг остановилась, поставила портфель на землю. Женька не знал, что делать: тоже остановиться или прошагать мимо? Медленно приблизившись к ней, он вдруг решился и спросил:

– Устала? Хочешь, помогу?

Удивление в голубых глазах, лёгкая улыбка и голос, прозвеневший колокольчиком:

– Ну, помоги.

С тех пор они подружились.

– Ты хороший, – говорила она, шагая рядом, – другие за косы дергают или обзываются, а ты нет. И всегда помогаешь. Как это удобно, что мы живем в одном доме и можем вместе ходить в школу. А ещё имя у тебя красивое – Евгений. Мама сказала, что оно означает «благородный». А ещё мама всегда говорит, что мы с ней благородного происхождения, из дворян. Её бабушка когда-то жила в Омске и даже танцевала на балу с Колчаком!

– А кто это?

– Не знаю.

Потом он еще неоднократно слышал про благородное происхождение, Колчака и бабушку, особенно после того, как Снежана пригласила его в студию бальных танцев.

– Понимаешь, девушка благородного происхождения обязательно должна уметь танцевать, – говорила она, – а для бальных танцев нужен партнёр. Ты будешь моим партнёром?

Ну, разве он мог отказать?! Самая красивая девочка на свете просит его об этом. Так он открыл для себя мир танца.

– Как же всё-таки удобно – иметь такого друга! – говорила порой Снежана, – мне просто ужасно повезло, что мы с тобой вместе танцуем. Найти партнёра – такая проблема!

«И мне повезло, – думал он, – держать в своих руках самую очаровательную девочку и кружить её в танце – это огромное счастье!» Парни посмеивались над ним, но он не обращал внимания. У них футбол и хоккей, а у него вальсы, танго, фокстроты. Он полюбил танцы всей душой. Ведь именно здесь они с партнёршей плыли на волнах мелодии, полностью растворяясь в ней и сливаясь во что-то единое. Ну, это ли не счастье?!

Вошедший в палату доктор прервал его воспоминания.

– Ну, что, Евгений Сергеевич? Как настроение?

– Да какое может быть настроение, если у меня через месяц международный чемпионат, а я лежу тут весь загипсованный!

– Ну, голубчик мой, у Вас особый случай. Будет большой удачей, если Вы сможете ходить без палочки. А уж танцевать! Этого я гарантировать не могу.

– Доктор, я больше не в силах смотреть на мир сквозь оконное стекло! Второй месяц тут валяюсь. Когда Вы уже снимете этот чёртов гипс?

– Евгений Сергеевич, у Вас множественные переломы, Вас били со знанием дела. Хорошо, хоть голова цела. Так что придется Вам ещё полежать. Уж потерпите, голубчик.

Доктор ушёл, а больной снова посмотрел в окно. Танец снежинок продолжался. Вспомнилось, как однажды они со Снежаной возвращались с чемпионата области, очередная победа окрыляла. Был такой же чудный снегопад.

– Смотри, снежинки танцуют вальс, – сказал он тогда, показывая за окно автобуса, – раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… Совсем как мы с тобой. Знаешь, о чем я мечтаю? Вот так всю жизнь танцевать вместе. До самой старости. Представляешь картину: мы, уже седые, на свадьбе нашего внука исполняем вальс, и все смотрят на нас с восхищением. Концертные костюмы, прямые спины. Элегантная бабуля и импозантный дедуля.

И они рассмеялись. Он обнял подругу и спросил:

– А ты согласилась бы стать моей женой?

– Конечно! – ответила она, – за кого же я ещё пойду, если мы танцуем вместе?! Это так удобно, когда муж и жена занимаются общим делом! Вот институт закончу, тогда и поженимся.

Женя сообщил родителям об этом решении. Мать только печально пожала плечами, ничего не сказав.

Но пожениться они так и не успели. Однажды поздним вечером, когда Женя возвращался домой, его ударили сзади по голове. Больше он ничего не помнил. Очнулся в больнице с переломанными ногами. Следователь предположил, что его решили устранить конкуренты. Начались допросы, беседы с членами коллектива. Евгений чувствовал себя неловко, из-за него дёргают неповинных людей. Всё равно ведь никого не найдут. Зря всё это. Да и для него ничего не изменится, даже если выявят нападавших. Ноги-то прежними уже не станут.

Снежана приходила всё реже, объясняя это подготовкой к состязаниям. Сначала он был удивлён: какая может быть подготовка, если он прикован к больничной койке? Но ей нашли нового партнёра, им теперь надо много работать, притереться друг к другу, «станцеваться». Наверное, это правильно, не должна же она из-за него оставить танцы. В танцах заключалась вся её жизнь, а его жизнь – в ней. Каково ей будет с другим партнёром? Разве сможет он чувствовать её так же, как Евгений, каждой клеточкой своего тела? Разве поможет ей раскрыться в танце?

Скрипнувшая дверь отвлекла его от размышлений. Санитарка Анна Ивановна вошла с ведром и шваброй. Ему была симпатична эта далеко не молодая женщина, очень живая и активная. Её светлый ум и острый язычок всегда вызывали его восхищение.

– Ну, что, танцор диско, отчего такой кислый вид? Там вон Зита с Гитой за углом песенки распевают, тебя поджидают, а ты тут разлёгся.

– Так нравится мне тут очень, вот и лежу, – в тон ей подхватил Женя.

– Не забывай, что девки любят весёлых да озорных, а от кислых да протухших нос воротят.

Дверь опять скрипнула и вошла Снежана.

– Я на минутку, Эжен, – она часто называла его так, на французский манер, – спешу на занятие. Ну, как ты тут?

– Нормально. Как идёт подготовка к чемпионату? – поинтересовался бывший партнёр.

– Ой, готовимся изо всех сил! Времени уже мало осталось, а еще так много надо отработать. Жаль, что нам с тобой уже никогда не придется танцевать вместе. Наверное, хорошо, что не успели пожениться. У нас теперь, увы, разные дороги. Мне очень жаль, – печально произнесла она.

– Но я же люблю тебя! Что мешает нам быть вместе? – недоумённо воскликнул Женя. – Не век же я буду лежать в гипсе, скоро на ноги встану!

– Ты больше не сможешь танцевать, а для меня это важно. Мы теперь принадлежим разным мирам. Прости, мне надо бежать, – захлопала она ресницами.

Обожгла напоследок васильковым взглядом и упорхнула, растворилась в небытии легкой снежинкой. Нежная, снежная…

Тихо стало в палате, только швабра Анны Ивановны, приглушённо шурша, продолжала свой незамысловатый танец.

– А ты, парень, не скрипи зубами-то. Жизнь все правильно расставила, – раздался голос санитарки. – Не пара она тебе, сынок. Ты чуткий, добрый, а она стылая какая-то, холодная… совсем как её имя.

Женя молчал, уставившись в потолок.

– И не вздумай гневаться на судьбу. Всё и всегда надо принимать с благодарностью. Ничего в этой жизни не бывает просто так. То, что сегодня кажется страшной бедой, завтра обернётся большой удачей. Попомни мои слова.

– Но я люблю её! Всю жизнь. С детства. Я и не думал, что когда-то её потеряю.

– Нельзя, милок, потерять то, чего у тебя не было, – с этими словами санитарка удалилась.

Снежинки за окном уже не танцевали. Они бесновались. Эта была дьявольская пляска на пепелище его души. Если бы он мог вычеркнуть Снежану из памяти, вырвать из сердца, он сделал бы это. Но он не мог. Теперь уже было все равно, когда снимут гипс, когда выпишут из больницы. Он больше никуда не спешил. Время тягуче текло, заполняя белым унынием пространство палаты.

Однажды доктор пришел не один, с ним была красивая молодая женщина. Сразу бросилась в глаза её осанка: прямая спина, слегка откинутая назад голова. Белизна халата оттеняла смуглую кожу, чёрные локоны норовили выбиться из-под колпака, а в глазах цвета горького шоколада плясали озорные огоньки. Доктор представил свою коллегу – специалиста по лечебной физкультуре и с радостью сообщил, что сегодня Евгению снимут гипс, а Юлия Сергеевна составит для него индивидуальную реабилитационную программу. Они на удивление легко нашли общий язык. При подборе комплекса упражнений Юлия учла его танцевальное прошлое. Оказалось, что она когда-то тоже увлекалась танцами, и это их сблизило.

***

Прошло время. Однажды на первенстве России по бальным танцам Снежане показалось, что среди танцующих пар промелькнула фигура Евгения. «Нет, не может быть! Ведь доктор говорил…» – пронеслось в голове. Она поискала глазами, но больше его не видела. Вероятно, обозналась. В это время объявили начало состязаний и первой пригласили на паркет пару под номером тринадцать. «Юлия и Евгений Савельевы», – объявил диктор. «Не может быть!» – опять прозвучало в голове, и она устремилась взглядом к танцующей паре. Это он! Очень бережно и в то же время страстно вёл танцор свою партнёршу в вальсе, и это было блестящее исполнение.

Слёзы досады уже готовы были наполнить глаза, но Снежана совладала с собой. Надо держать лицо.

2013

КАЖДОМУ ВОЗДАСТСЯ…

Разбирать ёлку после новогодних празднеств Маша не любила. Было в этой процедуре что-то тоскливо-щемящее, обрекающее на беспросветную будничность. То ли дело – предновогодняя суета, ожидание сказки, чуда, волшебства. Предвкушение всегда ярче и насыщеннее, чем сам праздник.

Об этом думала Маша, складывая в коробку ёлочные игрушки, словно вместе с мишурой снимала она со своей души праздничную оболочку и упаковывала её до новых радостей. Жизнь снова вошла в свою привычную колею: детсад, работа, детсад, дом. Так и жили они с шестилетним Алешкой, словно по кругу двигались. Лишь выходные дни вырывали их из этого кругового движения. Они непременно выезжали за город, становились на лыжи или шли на каток.

С мужем Олегом Маша развелась уже давно, Алешке еще и года не было. Жили вроде неплохо, все спокойно, размеренно. После рождения сына она, естественно, с головой ушла в заботы о ребенке и ничего вокруг не замечала. Но однажды муж сказал ей, что уходит, что полюбил другую. Слова прозвучали громом средь ясного неба:

– Пойми, Марусь, это произошло помимо моей воли, это сильнее меня, я сопротивлялся, сколько мог, но все бесполезно. Вот представь себе лавину в горах: накрыло, и все тут, ни сдвинуться, ни пошевелиться. Я понимаю, что в твоих глазах сейчас подонком выгляжу, но я уже не в силах что-то изменить, прости меня, если сможешь, – он еще что-то говорил, а она уже не понимала ничего.

Её саму накрыла лавина. Беспросветно-вязкое ощущение обиды, боли, безысходности придавило её, и не было сил дышать. Вдруг заплакавший сын вернул её к реальности. Она попросила мужа уйти поскорее и не возвращаться никогда. С той поры они не виделись. Маша старалась не вспоминать Олега, который исправно платил алименты, но не предпринимал никаких попыток встретиться с ними. Всё правильно, ведь она сама попросила его не появляться в их жизни, но иногда обида все-таки прорывалась наружу. Неужели он не хочет увидеть сына, узнать что-то о нем? Но мысли эти Маша старалась отгонять, ей нельзя расслабляться в её беге по кругу, ведь сыну необходима твердая почва под ногами, а значит, он всегда должен видеть свою маму сильной и уверенной в себе.

Закинув на антресоли ёлку и коробку с игрушками, она крикнула сыну:

– Ты помнишь, что мы сегодня идем на каток?

– Помню-помню, ура! – откликнулся мальчик, и они стали собираться.

На катке всегда была какая-то особая атмосфера веселья. В парке, где он находился, еще стояла наряженная ёлка, детвора с криками и визгом каталась с горок, из динамиков доносилась музыка. Алеша уже неплохо стоял на коньках, и они беззаботно катились по кругу, взявшись за руки. Вдруг Маша обнаружила, что на одном ботинке у неё развязался шнурок. Подъехав к кромке льда, она попросила сына подождать её, а сама направилась к скамейке. Перешнуровавшись, она увидела, что сын общается с каким-то мужчиной, который катит инвалидную коляску по обочине катка. Алеша обернулся на её оклик и подъехал.

– Мама, я сейчас познакомился с девочкой, которая совсем не может ходить. Мне так жалко её, ей ведь тоже хочется на коньках покататься, – грустно произнес мальчик, цепляясь за мамину ладошку.

– Мне тоже жаль её, сынок, но еще больше жаль её родителей.

– А почему родителей? Они же могут и ходить, и на коньках кататься!

– Потому что родителям намного больнее, когда страдают их дети.

– Это значит, когда у меня что-то болит, то и тебе больно?

– Конечно, малыш, твоя боль – это моя боль.

Алеша замолчал, погрузившись в свои детские думы.

В следующий выходной они снова, взявшись за руки, весело мчались на коньках. Вот они увидели мужчину с инвалидной коляской.

– Мам, давай подъедем к ним, я хочу тебя познакомить с этой девочкой, – потянул её за руку сын, – её Марусей зовут.

Маша согласилась, радуясь в душе, что мальчик её растет таким добрым и чутким к чужому горю, и они направились к обочине.

– Привет, Маруся, – издалека прокричал Алеша и помахал девочке рукой, а она, радостно улыбаясь, подняла вверх свои ручки и тоже замахала ими, приветствуя своего нового знакомого.

– Здравствуйте, – сказала Маша, подъезжая, и онемела от неожиданности – в обернувшемся мужчине она узнала Олега. Он изменился, что-то новое появилось во взгляде.

Оба оторопело смотрели друг на друга, на детей, снова друг на друга. Молодежь в это время увлеченно щебетала, не обращая внимания на родителей.

– Это Алеша? – произнес Олег, и в этом вопросе было так много всего: и удивление, и недоумение, и боль. Он не узнал собственного сына! А как он мог узнать его, если с младенчества не видел?

Чуть придя в себя, он продолжил:

– Спасибо тебе за сына, Марусь. Хороший парень растет. Прости, что я не занимался им. В жизни каждому воздается по заслугам. Я жестоко поступил с вами, и наказан за это. За все в жизни приходится платить… – помолчав, он добавил, – ты скажешь Алеше, что я его отец?

– Извини, Олег, я пока не готова, уж очень все неожиданно.

– Да, я понимаю.

Дома Алеша вдруг спросил:

– Мам, а ты не хочешь пожениться?

Маша удивленно уставилась на него, а сын продолжал:

– Мне очень понравился Марусин папа, и я подумал, как бы здорово тебе пожениться с ним, тогда Маруся стала бы моей сестрой, с ней так интересно.

– А что на это скажет её мама? – едва выговорила Маша, с трудом сдерживая волнение.

– А у неё нет мамы, она умерла.

– Как умерла? – от неожиданности Маша села на стул.

– Так. В тот день, когда Маруся родилась. А мы пойдем на каток в следующее воскресенье? – тараторил мальчик.

– Обязательно, сынок, – осмысливая услышанное, произнесла Маша и поспешила отвернуться.

2012

Раз в крещенский вечерок…
Святочная история

Вот и наступил еще один год в череде унылых, однообразных, ничем не отличающихся друг от друга лет. Первая неделя года, проведенная на диване то с книжкой, то с пультом от телевизора, уже миновала, и подступило Рождество.

Василиса стояла у окна с бокалом вина и смотрела во двор, в центре которого переливалась огнями ёлка. Временами там кто-нибудь лавировал меж ледяных горок, спеша к домашнему уюту и семейному теплу. Она равнодушно взирала на это. Одиночество давно стало её постоянным спутником и уже не тяготило. Подруг она «уничтожила», как и героиня всем известного «Служебного романа», к мужчинам была равнодушна, ну, или почти равнодушна.

В душе Василиса считала себя мужененавистницей. Особенно раздражали её нудные брюзги и самодовольные, напыщенные индюки. Как правило, на её пути встречались либо те, либо другие. А те, что из разряда «рыцарь на белом коне», в её понимании уже давно вымерли как вид, и потому она не питала никаких иллюзий по поводу своего счастья. Да и первый печальный опыт семейной жизни её многому научил. Нет, она вовсе не была Синим чулком, да и мужчины не обходили её вниманием. Но длительных романов она не заводила, всегда находилась какая-то деталь, какой-то мелкий штришок, который заставлял её ставить крест на очередных отношениях. Сейчас, стоя у окна и перебирая в памяти некоторые моменты своей жизни, она слегка взгрустнула, чего обычно не позволяла себе делать.

В дверь позвонили. Странно, она никого не ждала. Там оказались два милых ангелочка, двойняшки с верхнего этажа Маша и Миша.

– Маленький вьюнчик, заскочил на стульчик… – звонко запели малыши, держа перед собой большой мешок. С улыбкой дослушав колядку до конца, Василиса принесла вазочку с конфетами и грецкими орехами и все это высыпала им в мешок. Малыши, довольные собой, да еще и сладким гостинцем, отправились звонить в соседнюю квартиру.

– Там никто не живет, – сказала им Василиса, но в это время дверь отворилась, и на пороге появился высокий мужчина спортивного вида с легкой проседью в красивых густых волосах и озорным блеском в темных глазах. Ребята тут же затянули свою колядку, а она так и стояла в дверном проеме, разглядывая незнакомца. Он приветливо улыбнулся ей и слегка кивнул головой. Она кивнула ему в ответ и поспешила закрыть дверь, сообразив, что нелепо было стоять вот так и глазеть на нового соседа. Но отойти от двери она не смогла и продолжала в глазок наблюдать за происходящим на площадке. Вот малыши закончили свое пение, а сосед извинился, что у него в доме нет ничего вкусненького, так как он только что переехал сюда, но для них подарочек найдется, и исчез в квартире на какое-то время, а потом вышел с яркой детской книгой в руках и опустил её в мешок ребятишкам.

Ангелочки уже исчезли, дверь соседа была закрыта, а Василиса все стояла в прихожей, слегка ошеломленная. Такого с ней ещё не бывало. Они не познакомились, не обмолвились ни единым словом, а у неё было такое ощущение, словно именно этого человека ждала она всю свою жизнь. Что-то необыкновенно теплое и совершенно родное улавливалось в нем. Опомнившись, Василиса, пошла в комнату, ругая себя на ходу за непозволительные фантазии. Он вынес детскую книгу, значит, у него есть дети, есть жена, есть все то, что бывает у нормальных людей. А её удел – одиноко стоять с бокалом вина у окна и наблюдать за чужим счастьем, коль своего не уберегла. А вдруг? Сладкое смятение охватило её, внутри началось какое-то брожение, неведомая доселе приятная тревожность.

Сегодня сочельник, время чудес и сюрпризов. Вспомнились бабушкины рассказы про веселые игрища от Рождества до Крещения, про ряженье, святочные гадания. Невольно всплыло: «Суженый мой, ряженый…» Нет, так нельзя, что это с ней сегодня? Может, причина в вине? Но по-детски восторженное предчувствие чего-то хорошего, светлого, радостного внезапно поселилось в её душе.

Они столкнулись у подъезда через пару дней. От неожиданности Василиса оступилась и тут же услышала предательский хруст своего каблука. Вот только этого ей не хватало! Понимая, что сейчас упадет, она непроизвольно взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но в это время ощутила твердую опору под своим локтем и услышала приятный голос:

– Позвольте, я помогу Вам.

От растерянности она потеряла дар речи и молча закивала головой, как китайский болванчик. Он повел Василису к лифту, взяв её сумку и бережно поддерживая под руку. Она смешно прихрамывала, стараясь не наступать на сломанный каблук.

– И как же зовут мою прекрасную соседку? Я думаю, нам пора уже познакомиться. Моё имя – Сергей.

– А я Василиса.

Его брови слегка приподнялись, и он весело произнес:

– Прекрасная или Премудрая?

– А это как звезды встанут. В данный момент, например, ни та, ни другая, – озорно произнесла она, и оба весело рассмеялись. И было в этом смехе что-то бесконечно теплое, доброе, заполняющее собою все пространство лифта и заставляющее поверить в невероятное. На своем этаже они попрощались и разошлись по квартирам, но Василисе показалось, что в воздухе повисла какая-то недосказанность, незавершенность…

– Не забивай голову всякой ерундой! – строго сказала она себе, входя в квартиру, – лучше подумай, в чем ты завтра на работу пойдешь. Хотя, эти сапоги уже давно пора выбросить.

Когда стемнело, Василиса взяла пакет с мусором, в другой пакет положила злополучные сапоги и пошла во двор. Подойдя к контейнерам, она вдруг озорно улыбнулась, вынула из пакета сапог и бросила его назад через плечо.

– Вы решили убить меня, о, Премудрая и Прекрасная Василиса?! – раздалось за её спиной. От неожиданности она снова потеряла дар речи, это был голос Сергея. Обернувшись, она увидела смеющееся лицо и свой сапог в его руке. – «…За ворота башмачок, сняв с ноги, бросали…» – продекламировал он. – Следуя традициям святочных гаданий, я теперь просто обязан на Вас жениться, если, конечно, в ближайшее время Вы не собираетесь превратиться в царевну-лягушку. А то, знаете, не люблю лазать по болотам, к тому же в святки там столько нечисти, что добру молодцу лучше не соваться.

– Я…я… Извините, я н-не хотела, это как-то с-спонтанно получилось, – от волнения она заикалась и не знала, куда спрятать глаза.

– Все понятно! Перст судьбы. А Вы верите в судьбу, Василиса? – глаза его смеялись, и от этого ей становилось еще хуже. Это ж надо так вляпаться!

– Да я н-не знаю. Я н-никогда над этим особо и не з-задумывалась.

– А я верю! Вот, например, верю, что встреча с Вами была уготована мне судьбой, – он говорил это весело, и Василисе казалось, что он над ней смеется. – Вы представляете: целую неделю мучился над образом главной героини, все он у меня какой-то неживой получался, а тут встретил Вас, и понял, какой она должна быть, а главное – имя очень органично слилось с образом. Вы, конечно, догадались, как я её назвал?

– Неужели, Василиса?

– Точно!

– Так Вы что, писатель?

– Ага. Детский.

– Ну, надо же, у меня никогда не было знакомых писателей.

– А у меня никогда не было знакомых Василис, ни Премудрых, ни Прекрасных. Зато теперь целых две: одна реальная, другая виртуальная.

Войдя в квартиру, она сделала глубокий вдох, а потом долго выдыхала, приводя в порядок свои растрепанные чувства и мысли. Знак судьбы? Суженый, которого она чуть не прибила сапогом? А в этом что-то есть! Не испытать ли судьбу еще разок? Она подошла к книжному шкафу, взяла наугад книгу, это оказался роман Флобера «Госпожа Бовари», нашла загаданную страницу, отсчитала нужную строку и прочла: «Ваше имя беспрерывно звучит у меня в душе…» Вот это номер! Так и с ума сойти недолго. Нет, с этим надо решительно завязывать. Весь вечер она пыталась отгонять назойливые мысли, а между тем представляла, как нежны могли бы быть прикосновения его губ.

Несколько дней они не встречались. Видимо, Сергей был поглощен работой над своей книгой, и Василиса немного успокоилась за это время. Она пыталась рассуждать здраво. Он детский писатель, и, скорее всего, подарил Мише и Маше собственную книгу, но это вовсе не исключает того, что он женат и у него есть дети. Но она не видела, чтобы в квартире еще кто-то жил, не слышала детских голосов, никто не входил к нему и не выходил.

Она теперь внимательно прислушивалась к тому, что происходило за дверью, ведь все её помыслы были там. Но новогодние каникулы закончились, днем она была на работе и могла многого не видеть. Так в раздумьях и терзаньях проходили день за днем, и Василиса наконец решила, что ни один мужчина не стоит того, чтобы так по нему убиваться. «А этот стоит!» – хотелось ей возразить самой себе, но она понимала, что легче ей от этого не станет.

В ночь на Крещенье ей опять безумно захотелось погадать. Бабушка говорила, что в это время – самое верное гаданье. Она наполнила чашу водой, зажгла свечу и накапала воска на воду. То, что Василиса увидела, потрясло её до глубины души: восковая фигурка напоминала эмбрион! Не может быть! Этого просто не может быть!

Она налила в бокал вина, привычно подошла к окну. Возможно, она просто видит то, что хочет видеть? Просто это чертово подсознание подсовывает ей такие образы? И тут во дворе появилась знакомая фигура. Это был Сергей, да к тому же не один, на руках он нес ребенка, а рядом шла женщина. Финита! Вот счастливая семейная картинка. А ты, как всегда, в пролёте, Василиса Премудрая и Прекрасная. Она подливала и подливала вина в свой бокал, но боль, застрявшая в глубинах её души, никак не хотела уходить. Она пошла к дивану, зацепив по пути скатерть, стянув на пол вместе с нею и чашу с эмбрионом, и горящую свечу. Не раздеваясь, легла, свернулась комочком, и не заметила, как провалилась в глубокий сон.

Очнулась она от давящих толчков на грудь и вдуваемого в неё воздуха. Она закашлялась, не сразу, но все-таки поняла, что ей делают искусственное дыхание, увидела перед собой знакомое лицо и услышала такой родной голос:

– Ну, слава Богу, очухалась! Я ведь думал, что влюбился в Василису Прекрасную или Премудрую, а она оказалась Презапойная! – голос звучал наигранно-строго, а глаза его, как всегда, смеялись.

Господи, что же он такое говорит? Влюбился? Быть того не может! Презапойная? А вот это ближе к истине. До чего же голова раскалывается, и пить очень хочется…

– На вот тебе минералочки, освежись. Я, понимаешь ли, пошёл к тебе по-соседски, хотел предложить отметить вместе завершение моей книги, а заодно и Крещенье, а ты на звонок не реагируешь, и странным запахом гари из квартиры тянет, пришлось дверь выломать, иначе все кончилось бы весьма печально. Влетел, а там скатерть на полу тлеет, хорошо ещё, что она влажная была, иначе вспыхнуло бы все мигом.

Василиса вспомнила свечу на столе и чашу с водой для гадания, и всё ей стало ясно, вот только женщина и ребенок никак не вписывались в этот его рассказ. Она попыталась встать, но Сергей остановил её:

– Лежи-лежи! Тебе сейчас надо прийти в себя, домой пока нельзя, пусть там проветрится, я открыл все форточки в твоей квартире. В соседней комнате спит сестра со своим сынишкой, поэтому я сегодня на кухне расположусь, а ты заночуешь здесь. И никаких возражений! – он наклонился, нежно прикоснулся губами к её щеке, лбу, волосам, пропахшим дымом, и с улыбкой добавил, – подкопченная ты моя!

Как приятен был ей этот нарочито-командный тон, переходящий в ласковый шепот, как захотелось слышать его всегда и безоговорочно подчиняться ему. А, может, права была бабушка, что гаданье на Крещенье и есть самое верное? Во всяком случае, сейчас ей ужасно захотелось, чтоб так оно и было.

2012