Текст книги "Заметки молодого человека"
Автор книги: Виктор Большой
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
Часть 2
Глава шестнадцатая. МежсезоньеРаннее утро. Ноябрь. Бреду через парк на работу в «сектор» (так мы привыкли называть отдел археологии при Академии наук). Под ногами толстый ковёр опавшей листвы. Это хорошо, что её не успевают убирать. Это просто здорово – вот так брести по щиколотки в этом пахучем, звенящем осеннем золоте. Куда не повернёшь голову – оно везде; под клёнами и осинами жёлтое и ярко-красное, под дубами – коричневое, под каштанами – оно разлапистое, всех оттенков охры. Хочется окунуться в это море опавшей листвы, подышать ею, полежать на спине, глядя в небо, забыв обо всём на свете. Я всегда завидовал животным, а особенно собакам. Они такие непосредственные. Захотелось покувыркаться на траве – нет проблем. Тут же исполнили это своё желание, как и любое другое…
Уже недели две как археологи вернулись на «зимние квартиры». Скоро они засядут за подготовку отчётов по прошедшему сезону. Моя задача – графические работы по этим отчётам. Ведь я – художник. В нерабочее же время мне предстоит разобрать рисунки и этюды, привезённые из экспедиций. Что-то законченное вставить в рамы, над чем-то потрудиться, а над некоторыми набросками просто поразмышлять…
В зимнее время года я снимаю квартиру у тёти Клавы. Она – личность неординарная. У неё и бывшего её мужа дяди Миши большой собственный дом на окраине города, участок и садик. У тёти Клавы и дяди Миши не много общего. Бог ведает, какая сила заставила их когда-то соединить свои судьбы.
Посудите сами. Половина дома тёти Клавы представляет собой несколько комнат, обставленных в стиле не очень дорого ресторана, антикварной лавки и чего-то купеческого – одновременно. Это – пыльный хрусталь, дорогие ковры и мебель (она её почему-то называет «мобель»), претендующая на старину и эксклюзив.
Половина дяди Миши – прямая противоположность. У него спартанская обстановка. В большой комнате, которая служит ему спальней, стоят несколько стульев, стол, диван, телевизор. На небольшой кухне – стол и пара табуреток. И это всё.
Меня поселили, естественно, на половине дяди Миши (тётя Клава, несмотря на то, что уже давно в разводе со своим бывшим мужем, по-прежнему все решения по хозяйству принимает единолично).
Я занимаю небольшую, узкую комнату, которая, возможно, когда-то задумывалась, как чулан, но потом в наружной её стене всё же было проделано окно – и она стала жилой. Стол, кровать, стул, зеркало – что ещё нужно, чтобы пережить зиму вольному художнику. Зеркало было мной упомянуто не зря – за неимением другой живой натуры время от времени делаю наброски собственной головы, руки, ноги, суставов, согласуя свои действия с атласом пластической анатомии для художников. Неторопливо изучаю связки, мышцы, скелет – очень не бесполезное занятие, если ты на самом деле хочешь что-то уметь делать – как художник. В общем, грех жаловаться – жить можно.
Дядя Миша предпочитает лишний раз не конфликтовать со своей бывшей супругой. Но робким его не назовёшь. Он – бывший фронтовик. Со своей «сорокопяткой» брал Кенигсберг. Чего только с ним не случалось на фронте – он и бил из своей небольшой пушки прямой наводкой по танкам (а это вам не стрельба по куропаткам из винтовки с оптическим прицелом – любимое занятие современной «знати»), его и откапывали чуть живым после того, как их батарею накрыла бомбовым ударом авиация противника в прямом смысле слова перепахав её вдоль и поперёк, и закопав несколько артиллерийских расчётов в землю вместе с их орудиями. Иногда вечерами мы ведём долгие, неторопливые беседы о том, о сём. Но довольно часто просто молчим, занимаясь каждый своим делом. Я не люблю без спроса вторгаться в чужую жизнь.
Обычно ближе к концу дня дядя Миша смотрит телевизор и пьёт своё любимое молдавское красное. Я же у себя в комнате либо читаю, либо рисую.
Так и текут дни тихо и размеренно, но только в том случае, если в нашу половину не врывается тётя Клава. Её совершенно не волнует, что и к жилплощади дяди Миши и к его жизни она, формально, не имеет никакого отношения. Её буйная энергия не имеет границ. То она что-то ремонтирует в доме, то занимается садом или огородом.
По основному роду своей деятельности тётя Клава «флорист», то есть выращивает и продаёт цветы. Это даёт ей ощущение жизни и приносит кое-какие дивиденты (если судить по количеству дорого хлама, которым она заполнила свою половину дома). Для чего и для кого всё это? Так и хочется её спросить. Но это бессмысленно – слишком велика вероятность того, что ты будешь бесследно сметён её гневным ответом и напором.
Я для неё почти никто – так, полустудент, полуоборванец, который по полгода мотается неизвестно где и для чего. Единственно, чем я для неё ценен – это аккуратно вносимой мной квартплатой (ей, не дяде Мише) и тем, что меня можно использовать время от времени в хозяйственных делах.
Вот и сегодня её захватила идея улучшить водоснабжение своего участка, для чего необходимо прокопать траншею длиной метров двадцать пять и проложить трубу. Траншея – это ко мне. По части земляных работ я незаменим. Ими в основном я и занимаюсь по полгода в экспедициях. А тот факт, что на дворе поздняя осень и верхний слой земли уже промёрз – мою хозяйку совершенно не волнует. Тётя Клава, добиваясь своего, готова растопить даже вечную мерзлоту. Моими руками.
Не откладывая в долгий ящик, тут же бала произведена «рекогносцировка» местности, подобраны необходимые инструменты – кирка, лопата. И – работа закипела.
Я стараюсь относиться ко всему философски. Если, к примеру, идёт дождь, значит это кому-то нужно. Если тётя Клава хочет выкопать канаву – значит это тоже нужно. Правда, она не учла, что ров должен пройти мимо участка соседей, создав, возможно, временные трудности; впрочем, легко преодолимые – достаточно положить на время щит из досок поверх траншеи в месте перехода.
Сосед не заставил себя долго ждать. Он неторопливо прошёлся вдоль своего забора.
Таких злых, бешенных, побелевших от ненависти глаз я никогда не видел. Кажется, он готов уничтожить тётю Клаву, меня и, вообще, любого кто только осмелится приблизиться к его владениям.
Что делает с людьми частная собственность. Многие из них превращаются в настоящих зверей, обладая ею. Как оказывается, частная собственность – это неплохой тест, лакмусовая бумажка на то, кто же ты есть на самом деле. Довольно жестокий тест. Немногие его выдерживают. Довольно часто после него приходится ставить следующую оценку вроде бы нормальному человеку – «зверь», не человек. И, вообще, кто бы ответил – почему люди, милые, добрые, отзывчивые, когда находятся среди своих близких, превращаются в настоящих зверей стоит им только выйти за пределы квартиры или усадьбы? А иногда и просто в нелюдей? Что за странная метаморфоза? Чудеса прямо какие-то; правда, с неприятным привкусом.
Работы временно были прерваны. И тут началось. Тётя Клава включила все свои резервы и ресурсы (она слишком хорошо знала с кем имеет дело). Казалось, от её крика покроются трещинами и рухнут вниз стёкла в окнах в близлежащих домах и закачаются деревья. Одно непонятно – почему бы ей не обсудить предварительно свои планы с соседями.
Мы с дядей Мишей удалились к себе. Это была не наша война.
Между тем голос тёти Клавы то удалялся, то приближался и временами был похож на вой пожарной сирены. Казалось, что где-то рядом случился пожар и то одна пожарная машина, то другая кружит неподалёку. Наша хозяйка то несётся по саду, то вокруг дома, пытаясь убедить не только соседа, но и, вообще, всё окружающее пространство, а, возможно, и само небо в своей правоте. Время от времени она врывалась к нам с дядей Мишей и с пеной у рта пыталась убедить и нас в том, что правда, безусловно, на её стороне, и что сосед – зверь, каких свет не видел. Мы молча кивали – мол, да, зверь и ещё какой. Она твердила, что от таких переживаний и крика у неё сахар поднялся выше всех допустимых пределов. Мы и с этим соглашались – какой там сахар – вся таблица Менделеева взбунтуется в организме, если так орать, и в виде испарины появится на поверхности кожи, но только в сухом виде – отдельно медь, железо, фосфор, сера и т. д. Махнув на нас рукой, она вновь выбегала на улицу, где, наверное, уже и дальняя округа в радиусе не менее километра знала, что у тёти Клавы застопорилось важное строительство.
Такого напора, такой энергии, что затратила наша хозяйка, хватило бы для обогрева небольшого посёлка в течении месяца. Сосед, конечно, сдался. Он знал, что тётя Клава из тех женщин, что не только коня остановит и в избушку самой бабы Яги ворвётся – она из этих самых коней способна мигом изготовить, при необходимости, рагу на сто персон, а из избушки – сотни две собачьих будок на любой вкус и размер.
Пришлось отложить в сторону томик Дж. Ваззари и, несмотря на уже довольно позднее время суток, выйти и поковырять хотя бы для вида мёрзлый грунт. Чтобы окончательно закрепить успех тёти Клавы.
Редкие снежинки кружат в воздухе, сверкая в свете фонаря. Лихо орудуя киркой и лопатой, разрушаю верхний, промёрзший слой грунта. А в голове ещё вертятся картины и истории жизни художников далёкого прошлого. Всё как бы погружено в прозрачную дымку времени, прозрачный туман прошлого. Там была своя атмосфера, своё отношение к профессии художника. Я слышу скрип телег, голоса, чувствую запах навоза, дыма, стелющегося вдоль деревенской улицы. Вижу как художник даёт подзатыльник одному из своих учеников, не очень радиво, на его взгляд, растирающему краски. Сам мастер одет в…М ВАЗЗАРИ И КОММЕНТАРИИ…
Дождь
Нависавшая над городом добрых полчаса туча разразилась, наконец, просто бешеным ливнем. Похоже, кто-то там наверху проткнул огромный полиэтиленовый пакет с водой, и она рухнула настоящим водопадом.
Прыгая через лужи, несусь к ближайшему дому под один из его балконов. Какая-никакая, а защита.
На небольшом пространстве у стены уже стоит девушка. Хлещущий ливень с ветром подталкивает нас к середине пока ещё сухого пятачка под балконом. Он подталкивает нас друг к другу.
Мельком оглядываю её – лицо в профиль, губы, глаза. Под то ли длинной курткой, то ли укороченным плащом фигура не видна. В общем – ничего особенного. Но что-то в ней заставляет меня поглядывать в её сторону время от времени. Возможно, это глаза, в которых чувствуется характер.
Не обращая на меня никакого внимания она, выкурив одну сигарету, берёт следующую.
«Плохо», – отмечаю про себя, – «много курит». Рассуждаю так, будто она мне уже не посторонний человек. Я ещё не забыл одну из своих любовей, которая тоже была не прочь покурить в любой обстановке; в том числе и во время наших встреч. До сих пор не могу забыть два взаимоисключающих друг друга желания – целовать её и отвращение к запаху сигарет.
Ловлю себя на том, что внимательно разглядываю её губы. «Может потому и курит, чтобы все смотрели на неё, на её губы», – мелькает мысль. Они у неё довольно крупные, ясно очерченные, «натуральные», то есть, не нарисованы помадой.
Она по-прежнему ведёт себя так, будто я прозрачный фантом, будто рядом с ней вообще никого нет.
Порывы ветра с дождём заставляют нас всё ближе и ближе придвинуться друг к другу. Стихия, похоже, разбушевалась не на шутку. Вода уже почти полностью покрыла проезжую часть, превратив её в небольшую речку, по которой проезжающие автомобили не столько едут, сколько плывут, оставляя после себя довольно высокую волну. Эти волны легко перехлёстывают через бордюр и с шумом накатывают на стены. Мы пытаемся перешагнуть через них, встать на цыпочки, но это не очень помогает. Нескучно, кажется, денёк складывается.
«Ладно», – думаю, – «надо что-то предпринимать – дождь рано или поздно закончится и убежит девчонка по своим делам».
Лезу в карман куртки. Там у меня горсть карамели. В последнее время ношу с собой. Здорово помогает справиться со стрессом, которого, иной раз, хоть отбавляй по основному месту работы. Как же – люди бьются за место «под солнцем». Для меня это звучит диковато. Я считаю, что место под солнцем, или просто солнце, должно быть у тебя в душе. Остальное, как говорят, приложится. Но далеко не все так думают. Встречаются и те, на которых бессмысленно тратить энергию, пытаясь что-либо объяснить. Таких гуманоидов – только сама жизнь научит. Падшие ангелы…
Достаю несколько штук, протягиваю девушке:
– Возьмите, после сигареты здорово идёт.
Наконец, она меня замечает. Секунду, молча, смотрит в глаза. Мне показалось, что я был пропущен через томограф, который, правда, реагировал на всё, что угодно, кроме бытовых и финансовых «артефактов».
«Ага», – думаю, – «это уже интересно; так как имеет место отклонение от среднестатистического стандарта, от нормы».
– Спасибо, – она берёт у меня несколько конфет. В глазах у неё повисает какой-то вопрос. Или даже несколько.
– Всегда рад помочь страждущему, – пытаюсь я ответить хотя бы на один из них.
– С чего вы взяли, что я «страждущая»? – она мне.
– Как же, ветер, дождь, сигарету одну за другой курите, – отвечаю ей. – А ведь из школьных учебников известно – от грамма никотина лошадь погибает!
– А я похожа на лошадь? Ну, спасибо, – получаю в ответ.
– Нет, вы интересная девушка. И мне жаль вас.
– Нас – это кого? Всех курящих девушек? Не слишком ли широк охват?
– Нет, Вас и ту лошадь, на которой проверили действие никотина, – отвечаю я ей.
– Какой Вы жалостливый, – произносит она с лёгкой иронией.
– Нет, я не жалостливый, а просто гуманный и люблю гармонию – как вообще, так и в частностях. А глаза иных лошадей (хотя, впрочем, любых) не сравнить с выражением глаз иных людей…
– Увы, согласна, – уже с оттенком грусти говорит она. – Да, согласна, – ещё раз повторяет девушка, думая о чём-то своём.
– И с чего ты так уверен, – переходит она неожиданно на «ты», – что я страждущая? – Кажется, это её слегка задело – мою гордую незнакомку.
– С тех пор, как Эйнштейн придумал свою теорию относительности ни в чём нельзя быть уверенным наверняка, – отвечаю я ей. – Ведь из неё следует, что то или иное событие может произойти только с той или иной вероятностью, то есть, никто не может гарантировать, что что-то обязательно произойдёт.
– Поэтому я поступаю почти не задумываясь, почти на уровне рефлексов, – продолжаю нести непонятно что.
– Тем не менее, Вы добрых пятнадцать минут, – она опять перешла на «вы» со мной, – топтались возле меня, оглядывали со всех сторон, как скаковую лошадь. В лицо заглядывали – будто собирались просить милостыню.
Её ответ, видимо, имел целью вывести меня из равновесия; возможно, я слишком рано успокоился, решив, что знакомство с интересной девчонкой уже состоялось. Эти её слова очень похожи на быстрый и сильный ответный удар в большом теннисе – он называется «драйв». Это когда мячу придаётся верхнее, косое вращение. После него мяч, попав на сторону противника, получает после удара о площадку дополнительное ускорение и уносится в сторону, прочь – как ужаленный. Укротить его не так-то просто. Похоже, и с девчонкой всё будет не дважды два…
Я чувствую, как против моего желания в жилах начинает бурлить адреналин. Теперь понятно, что меня в ней привлекло – это возможность состязания, преодоления.
«Эта мягкая и пушистая кукла, – говорю я себе, слегка заводясь, – на самом деле имеет металлический каркас. Ещё пара, тройка таких «пинков» с её стороны и я буду похож на боксёрскую грушу, которую каждый может отделать, как пожелает»…
Оглядываюсь по сторонам. Дождь, похоже, явно пошёл на убыль, того и глядишь закончится. И покинет эта удивительная птица уже слегка согретое нашим присутствием место под балконом, унесётся в лишь ей ведомые дали. А вдруг она та самая, единственная, неповторимая ради которой только и живёшь на этом свете?
– Извините, мы с Вами уже довольно долго беседуем. У Вас какой код, индекс или просто обозначение в этом мире? – Кажется, я слегка сбил её с толку не очень внятной тирадой.
– Я имею в виду, то есть, я хочу спросить – как Вас зовут? – похоже, у меня есть шанс запутаться в собственных рассуждениях.
– Даша.
– А меня Виктор.
– Кажется, Вы стараетесь делать всё, чтобы соответствовать своему имени. – Говорит она, с некоторой долей уважения, что ли.
– Даша, дождь практически прекратился. Может, пройдёмся? Вам в какую сторону?
– Да, теперь, пожалуй, всё равно, – отвечает она мне, оглядывая свою мокрую обувь и, в зеркальце, растрепавшиеся, влажные волосы.
Мы неторопливо бредём неведомо куда, старательно обходя многочисленные лужи, которые – то позволяют нам идти рядом, то разводят нас по разные стороны.
Мне подумалось о том, что, возможно, так же ведут себя сейчас и наши души – то сойдутся совсем близко, то разбегаются неведомо куда. И всё они пытаются почувствовать то неуловимое мгновение, ту едва ощутимую грань, когда становится, вдруг, понятно, что есть только один путь – быть вместе.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
