Текст книги "Русский клан"

– Ну, например, создаем красивую выдумку о равенстве полов. Типа, женщины ущемлены в правах, платят им меньше, работают они больше или в равных условиях с мужчиной. Ущемление! Половая дискриминация!! Сначала феминизм развинтил общественную мораль. Местами даже правильно развинтил. Но затем процесс рванул с ускорением. Лесбиянки, брюки вместо юбок, не брить волосы под мышками, курить на ходу, «нам можно все, что разрешено мужчинам». По какой-то причине образцом мужчины они посчитали вытащенного из канавы бомжа-алкоголика.

– А дальше?

– А дальше кто-то там ужаснулся, по всей видимости. Потому что женщина начала стремительно деградировать. Вероятно, потому на те годы приходится всплеск гомосексуальных мужских связей. И, поскольку типичная феминистка представляла собой нечто кошмарное, дурно пахнущее табачным перегаром и потом, к тому же весьма гадко воспитанное, стал пробиваться в массы другой идеал. Другая сторона медали. Бизнес-вумен. Существо, покрывшее собственную убогость тоннами косметики, одетое с иголочки, выглядящее на сто процентов, согласно классификации того же «Космо». Но абсолютно лишенное пола. Ну кто, скажите мне, будет хотеть нечто, ставящее на первое место не семью, мужа, детей, а карьеру! Идеал современной женщины – это меркантильная стерва, своей расчетливостью и решительностью смахивающая на бездушный механизм.

– Почему ты думаешь, что все так плохо? Ты считаешь, что мужчина в этой роли более мягок?

– Мужчина более мягок по своей природе.

– Вот тебе раз! Напомнить, кто все войны затевает?

– А это не важно. Что мне войны? Самец – он и в Африке самец, его хлебом не корми, а дай палкой льву между ушей треснуть. Война для мужчины – это что-то вроде природной функции. Да, жестоко, да, страшно. Но делать с этим нечего. Но мужчина существо простое. Его тягу к агрессии можно просчитать. Так же как и его тягу к женщине. Любой карьерист-бизнесмен – пропащий человек, как только к нему подобрали ключик в виде стройных ног и упругой попки или какого-нибудь более хитрого сочетания этих параметров. А современную женщину на смазливого мальчонку не купишь. Она сама его приобретет, да не одного. Бизнес-вумен не возьмешь на длинные реснички или цветочки с романтическими воздыханиями. Если будет надо, она утопит кого угодно и где угодно. Потому что достигла тех высот, с которых любой мужчина и любая другая женщина, стоящая ниже по социальной лестнице, – ничто!

– Ужас, ужас… – пробормотал Сергей.

– Да, картинка плачевная.

– И что, во всем виноват этот журнальчик?

– Не совсем, конечно, но «Космо» работает на этот имидж. Формирует образ мыслей, настроение. То, что я описала, тоже не стопроцентное правило. «Космополитен» создает новые общественные штампы. Типа деловой женщины, ставящей карьеру на первое место.

– Такие журналы приучают к «правильным ответам» и «правильной жизни».

– Знаешь, а я всегда думала, что это делается специально, чтобы отвлечь женщин от семьи, от рождения детей.

– Чтобы страны третьего мира не мешали размножаться «золотому миллиарду»?

– Наверное, так.

Они замолчали.

Сергей вдруг ощутил, что между ними повисла какая-то недоговоренность, породившая смущение.

Из гостиной донеслись легкие шаги – в комнату вошла Эллочка. Сергей ее увидел сразу, а Катерина, чье кресло стояло спиной к входу, узнала ее по шагам.

Когда у Кати обнаружились задатки художницы, отец предложил ей оформить собственную студию. В комнате, которая раньше была игровой и примыкала к кухне. Дети выросли, и теперь не было нужды в детской. Проект, который предложила Катерина, совершенно не устраивал отца. С точки зрения безопасности такая расстановка мебели была неразумной. Кресло стоит спинкой к входу, да еще и в центре! Вязников-старший предлагал множество вариантов. Переставить кресло, повесить напротив большое зеркало, чтобы контролировать дверь, но дочка уперлась. Более того, она противопоставила его доводам мысль.

– Я хочу научиться слышать. Мне нужно знать звук шагов каждого из вас. Для безопасности.

– Чудо ты мое в перьях! Если кто-то захочет прокрасться в студию, у тебя нет никаких шансов! Профессионалы ходят бесшумно!

– А я не профессионал и тягаться с ним мне глупо, все равно он меня обставит.

Отец помолчал и махнул рукой. Валяй, мол, доча, твори.

Не оставляла попыток только Эллочка, присутствовавшая при разговоре. Временами она старалась подделать чужую походку или «бесшумно прокрасться», однако каждый раз ее старания пропадали даром. Катерина слышала сестру, каким бы аллюром она ни вытанцовывала.

– Это ты притащила эту мерзость? – Катя указала на журнал.

– Надо знать, что пишут наши враги! – бодро ответила девушка.

– Ничего себе, – покачал головой Сергей.

– Ага. – Катерина провела рукой по волосам. – Женская часть семейства Вязниковых совершенно без башни! Тебе чего, детка?

– Ничего, – ответила Эллочка. – Я просто пришла сказать, что папа звонил. Скоро приедет.

– Понятно, – сказала Катя. – Будешь смотреть, как мы работаем?

– Вряд ли, – отмахнулась Эллочка. – Мне еще эскизы делать.

С этими словами девушка упорхнула из комнаты.

– Ну что? Пошли, я продолжу. – Катя махнула Сергею в сторону мольберта.

– А посмотреть можно?

– Нет. – Катя выглядела решительно. – Если сейчас увидишь картину незавершенной, то так всегда и будешь видеть в ней недоделки.

– Суеверие?

– Ну, можешь считать и так.

Сергей сел на стульчик напротив цифрового мольберта.

Он медленно, со вкусом, зная, что торопиться некуда, оценивал фигуру художницы, плавность движений и другие мелкие детали, которые теряются в обыденной жизни. Ее нельзя было назвать худой, скорее Катя была стройная, изящная. В каждом движении виделась порода, кем-то давно выработанный стиль. Как Сергей ни присматривался, животика так и не обнаружил.

– Ты не боишься, что твой будущий супруг будет плохо относиться к твоему ребенку? – неожиданно для Катерины спросил Огарев.

– Это почему? – удивилась она, не отрываясь от работы.

– Будет считать помехой, ошибкой буйной юности.

– Ты не понимаешь, – сказала она и улыбнулась. – Что значит «ошибка буйной юности»? Это не ошибка – это мой выбор. Скажи, как я могу создать семью с человеком, который не может смириться с моим выбором.

– А ты не боишься, что такого достойного просто не найдется?

– Все дело в деньгах, – легко заявила она. – Женщину с ребенком в первую очередь снимают со счетов только потому, что это тяжело финансово. Нужно не только жену содержать, а еще и дитё. А потом это дитё еще и в школу пойдет. И только во вторую очередь думают о том, как новоиспеченный папаша будет общаться с пасынком или падчерицей. У меня проблемы с деньгами нет, поэтому мне в два раза легче найти спутника жизни. И в то же время в два раза труднее.

– Это почему же?

– Потому, друг мой, – философски ответила Катя, – что очень трудно найти такого человека. Слишком у меня запросы, наверное, высокие. Да еще я предпочитаю мужчин из вымирающего вида.

– Какого, какого? – Сергей даже привстал.

– Не вертись! – Катерина махнула на него «карандашом». – Сейчас популярны мужчины слабые. Такие, знаешь, с проколотым пупком и в топике. Хиленькие ручки, сладенькие губки.

Она передернулась, как кошка, наступившая в лужу.

– Тебе нравятся мачо?

– Ну, мачо не мачо, а мужчина должен быть мужчиной. Промежуточные варианты не проходят.

И снова в студии воцарилось молчание. Катерина сосредоточенно рисовала, а Сергей погрузился в собственные мысли. Вскоре она вновь стала пристально вглядываться в его лицо. Ее взгляд, заинтересованный, скорее даже любопытный, был направлен на человека, а не на модель.

– У тебя красивые глаза, – тихо сказала Катя и, чтобы не показать смущения, принялась что-то сосредоточенно искать на рабочем столике.

Сергей застыл в нерешительности. Надо было что-то сказать, что-то сделать. Но что? Вернуть комплимент? А вдруг она неправильно поймет? Она же беременная… Время уходило, его мысли путались, метались.

Спасение пришло неожиданно. Гулким, раскатистым гонгом прозвучал дверной звонок, и через минуту тишину нарушили чьи-то тяжелые шаги.

– Катя, это к тебе, – сказала Эллочка и пропустила в комнату Влада.

Он прошел в студию как был, не снимая верхней одежды, с шикарным букетом розовых роз. Гость опалил подозрительным взором Сергея.

– Катенька, – с порога воскликнул Влад, распахивая руки для объятий, – я все обдумал! Я все понял!

– О господи! – отшатнулась Вязникова, уворачиваясь от объятий. Она уже представила, что он мог понять и обдумать. Эллочка хитро подмигнула Огареву, прикрывая двери в студию.

– Я же тебе говорила, чтобы ты не приходил! – сказала Катя.

Влад, который после медицинского обследования растворился, как утренний туман, вдруг на прошлой неделе возник из ниоткуда.

Он планомерно изводил Катерину телефонными звонками и признаниями в любви. Иногда обливаясь пьяными слезами, иногда преследуя на небольшом расстоянии. Теперь, набравшись наглости, Влад явился в дом.

– Катенька, дорогая! Выслушай меня!

Он торопливо плюхнулся на одно колено и протянул Вязниковой цветы.

Катя досадливо поморщилась, но цветы приняла, положила их на рабочий столик.

– Я тебя выслушаю, но коротко, пожалуйста.

– Катя, я все обдумал и понял, что ты просто боишься. Опасаешься, что я окажусь плохим мужем, что нам будет тяжело и мы не справимся. – Пока он говорил, Огарев, не скрывая любопытства, разглядывал отца ребенка. В последний раз он видел его осенью на какой-то семейной вечеринке. Влад ему тогда показался даже ничего. Слегка надменный, но, в общем, свой. – …Но мы должны нести ответственность за наши ошибки…

Он так увлекся свой речью, что не заметил, как потемнело лицо Катерины.

«Да, приятель, ты выбрал неправильное слово», – подумал Сергей.

– Я не хочу, чтобы мой ребенок жил и рос без отца! – с пафосом воскликнул гость.

– Да, возможно, – кивнула Вязникова. – Но это ничего не меняет. Этот ребенок мой. И ты не будешь иметь к нему никакого отношения. Биологические функции в расчет не берутся, ты уж извини.

Ее губы дергались. Влад только ухудшил положение, пытаясь схватить девушку за руки. Катя вскочила, опрокинув круглый стул, на котором работала, отошла к окну.

Сергей тут же воспользовался моментом и встал между ними.

– Будет лучше, если ты уйдешь.

– А кто ты такой?! – удивился Влад, словно только что увидел Сергея. – Так вот кто будет воспитывать моего сына?! Какой-то позер!

Огарев тоскливо вздохнул и сделал полшага назад. Позиция была достаточно удобная, чтобы нанести удар в пах или колено. В случае сближения Влада можно было достаточно легко ухватить за кадык.

Гость, видимо, не понимал этого и всячески надувался, стараясь нависнуть над противником. Сергей же стоял расслаблено.

На плечо Огареву легла рука Катерины.

– Ты его только не убивай, – попросила она равнодушным тоном. – Дурак – он и есть дурак…

– Отсюда до двери ровно одна минута. У тебя есть тридцать секунд, – сказал Сергей. – Время пошло.

Влад скорчил презрительную гримасу. Но потом, ткнувшись взглядом во что-то за окном, побледнел и выскочил в открытую дверь.

Хлопнули тяжелые входные створки.

– Чего это он? – удивился Огарев.

– Отца в окно увидел… Идиот. – Катя держалась за поясницу.

– Тебе плохо?

– Не то чтобы… Но сеанс рисования на сегодня придется отложить.

Сергей помог ей сесть в кресло.

– Тебе надо к моей матери сходить. Здоровая спина не должна так болеть.

– Жених, блин! Отца боится, – усмехнулась Катя.

– Да ну, забудь. Я полагаю, что он больше не явится.

– Утомил меня он, если честно. Актер. Сам себе врет…

Они не заметили, как отворилась дверь и в дом вошли Александр и Вика.

Вязников обзавелся за свою жизнь довольно богатым опытом, но вид собственной дочери, находящейся на третьем месяце беременности, у которой в ногах сидит сын хорошего соседа, привел его в замешательство.

«Ни фига себе! Пока они там что-то рисовали, я, кажется, что-то упустил», – подумал он.

– Всем привет!

Сын Огарева, ничуть не смущаясь, с искренней улыбкой ответил:

– Добрый вечер!

– Где были? – спросила Катя.

– Относили эскиз медальона в мастерскую.

– Какого медальона?

– Ну, как же, – развела руками Вика. – Медальона прабабки! Елена Александровна, так или иначе, скоро прабабкой станет!

Катя вдруг смутилась.

– Что у вас тут было-происходило? – спросил Александр, присаживаясь на стул. – Здоровье не беспокоит? Что-то ты бледная.

От объяснений Катю избавил телефонный звонок.

– Вот досада, – крякнул Вязников и пошел в прихожую за мобильным, оставленным в одежде.

Звонил Миша Полянский.

– Приезжай, – коротко сказал Полянский. – На мою контору совершили налет.

– Хорошо, скоро буду. – Александр отключился и обратился к жене: – Я сейчас к Мише. А ты на всякий случай прими меры безопасности.

– Случилось что?

– Вроде того. У Мишки проблемы.

– Я с вами, – напросился Сергей. – Вдруг пригожусь.

Александр махнул рукой в сторону выхода. Мужчины торопливо оделись и вышли за дверь.

– Как продвигается картина? – спросил Вязников у Сергея.

– Не знаю! – Огарев немного удивленно дернул плечами.

– Как не знаешь? – не понял Александр.

«Неужели ему даже не интересно, что она рисует?»

– Катя не подпускает к мольберту. Помешаешь, говорит.

«Хитро», – подумал Вязников, но вслух сказал:

– Да она просто трусит тебе ее показать.

Губы Вязникова против воли разошлись в улыбке.

Все молодые люди двигаются в любви на ощупь. С высоты возраста их недомолвки, взгляды украдкой, страхи и надежды кажутся наивными и чуть-чуть смешными.

До города они доехали, размышляя каждый о своем. Вязников тревожился за Полянского, а Сергей пытался разобраться в себе.

Миша ждал их на улице. Его контора находилась на перекрестке Невского и Фонтанки в помещении, где раньше располагалось кафе «Чижик-Пыжик». В свое время там подавали изумительного запеченного судака с картофелем. Сейчас они процветали в более просторном месте – за Домом Книги, не так давно вновь вернувшимся в особняк Зингера. Рядом с Гостиным.

Название кафешка сохранила, невзирая на то, что пресловутый Чижик-Пыжик пил водку именно на Фонтанке.

Полянский молча провел их в кабинет и плотно закрыл дверь. Комната выглядела кошмарно. Вывернутые ящики стола, разбросанные бумаги, оборванные телефонные провода. Красочная бумажная коробка «Кодекс. Комментарии» была порвана, диски разбиты на множество частей. Воображение Сергея поразила оплавленная клавиатура, как будто кто-то запекал ее в духовке. На этом фоне разбитый голографический монитор выглядел детской шалостью.

В коридоре за дверью звучали голоса служащих. Они занимались своими делами, как ни в чем не бывало.

– Это только у тебя дизайн такой? – поинтересовался Вязников.

– Ага. Только в моем кабинете, – ответил Михаил.

– Мощно.

Полянский нервничал. Он перебрал всех клиентов, их врагов, соперников, но не находил людей, способных такое сделать. По большому счету, он даже затруднялся классифицировать проблему. Что это? Глупость? Погром? Гадость? Для чего? Вопросов было множество.

Вязников сделал круг по комнате, приглядываясь к разрушениям.

– И что, никто не слышал?

– Никто и ничего. Сигнализация не сработала. Работали ночью, видимо.

– А там что? – Сережа Огарев указал на стопку листов, оставшихся нетронутыми.

– Проект Устава. Все по-настоящему ценные бумаги у меня в сейфе, а это черновики…

– Сейф… – Вязников посмотрел на Михаила.

– В порядке.

– Совсем ничего не понимаю.

Александр поднял валяющийся стул, уселся на него, как на коня, и скрестил руки на спинке.

– Тебя хотели напугать.

– Это я понимаю, – согласился Полянский. – Как считаешь, милицию вызываем?

– Черт его знает. Есть ли смысл? Если хотели напугать, то они обязательно проявятся снова. Это, так сказать, предварительная акция. Теперь все зависит от следующих шагов… Хотя…

– Хотя лишний протокол не помешает, – закончил за него Полянский.

– Логично. Вызываем.

Диалог прервался трелью мобильного телефона.

– Да, – ответил Вязников.

– Это я, – очень медленно сказал Игорь Морозов. – Если у тебя проблемы, то отвечай односложно. Ты один?

– Нет, – ответил Александр и, спохватившись, пояснил: – Я у Мишки в конторе. Что случилось?

В трубке облегченно вздохнули.

– Слава богу! У меня сына в школе расспрашивали о тебе. Прикинь! Вероятно, перепутали, Ромка с Эриком одногодки… Мне когда ребенок описал этих «незнакомых дядек», я сначала за него испугался, а потом тебе звонить бросился.

– Эрик…

– Дома, дома. Я проверял. Они с Ромкой вместе вернулись.

– Как интересно все складывается. Игорь, у Полянского в конторе погром кто-то учинил. Полагаю, что все те же «незнакомые дядьки». У меня такое ощущение, что мы кому-то понадобились…

– Красиво, – задумчиво пробормотал Морозов. – Вы там надолго?

– Нет, сейчас утрясем формальности и домой.

– Хорошо, буду ждать.

Морозов отключился.

– Миша, вызывай ментов. Утрясай формальности. Как закончишь, собираемся у меня. – Александр помассировал виски. – Договорились?

– Это что, вопрос?

– Иванычу надо звонить…

Санкт-Петербург.

Июнь

Андрей Матвеевич Тишкин не торопясь гулял по набережной Фонтанки. Накрапывал мелкий дождичек, и мокрые деревья несмело шуршали новой листвой. Прохладный сырой воздух пробирал до костей. Лето в этом году запаздывало. Хотя, с другой стороны, радовало уже то, что не идет снег, а то, знаете ли, с северной погоды станется. Уже не молодой мужчина кутался в поношенный болоньевый плащ, но упрямо не хотел возвращаться в теплую квартиру. Он считал, что удобное, теплое жилище только отвлекает от рабочих мыслей. Любимые игрушки, телевизор с компьютером, не дадут сосредоточиться, и все благие начинания потускнеют перед ярким мерцанием монитора.

Контрастируя с погодой, серым влажным небом, нахлынули яркие воспоминания. Уже восемнадцать лет Андрей Тишкин работает с Иваном Ивановичем. У боссов и разномастных президентов такие люди называются аналитиками. У них обычно большие лысины и очки с толстыми линзами. И высокий лоб с вязанкой морщин. Тишкин же на громкие титулы не претендовал. Да и высоким лбом похвастаться не мог. Так, старичок-пенсионер, развлекающийся тем, что собирает информацию и делает выводы. А потом эти выводы продает. И Хозяин щедро платит. Большая редкость в наше время – здравые мысли.

Сзади раздался грозный рык. Зашелестели по мокрому асфальту колеса. Андрей Матвеевич не успел отреагировать. Грустноглазый «мерседес» плюнул грязной жижей из-под колес. Тишкин отпрянул и, спохватившись, близоруко прищурился, чтобы рассмотреть номер автомобиля. Записав его для верности в блокнот, он достал мобильный телефон и набрал номер. Хозяину «мерседеса» сегодня не повезло больше, чем обрызганному Тишкину. Но плащ был совершенно испорчен.

Одежонка свое отжила. Андрей Матвеевич понимал, что хламида стирки в машине-автомате не перенесет. Старовата. А сколько из-за него было недоразумений, сколько раз Тишкин был вынужден доказывать, что не бомж, у него просто одежда такая… Но расставаться с хламидой не хотелось. Да, это было излишне сентиментально, но плащ для Андрея Матвеевича был талисманом. Этот старинный макинтош был куплен в первый год работы на Ивана Ивановича, прослужил долгих восемнадцать лет и так нелепо погиб.

Что ж, придется надевать приобретенный еще три года назад шикарный плащ от Валентино. То-то жена обрадуется.

Решив, что прогулка безнадежно пропала, пожилой человек вернулся домой, взяв с себя обещание, что устроит длинный променад вечером. Впереди был долгий рабочий день.

К Андрею Матвеевичу сходилась информация, которая могла хоть как-то задеть интересы Ивана Ивановича. Тишкин внимательно изучал все события и делал выводы. Отбросить как ненужное. Принять к сведению. Обратить внимание. Озаботиться.

Имущества и денежных интересов в Питере у Хозяина было достаточно, и требовалось много сил, чтобы не то что приумножить, а сохранить весь этот достаток. Например, в этом году жизнь подкинула очередную задачку.

Холодной зимой прикатил в Питер гость из Екатеринбурга. Да не один, а с дружками.

Такие сведения быстро распространяются, особенно если гость ведет себя как гусар после удачного боя. Горячий нрав, вспыльчивый, а свита исполнительная, так и рвется в драку. Звонок в Е-бург ничего не прояснил, а даже наоборот. Персона гостя становилась все более и более любопытной.

Уральская столица собирала себя по частям после недавнего передела. Был у сибиряков в городе относительный порядок. Давно уже поделили территорию, как вкусный домашний пирог. И все бы хорошо, только не спалось и не кушалось господину Рогожину: то ли мечтал он о единоличной власти, то ли казалось ему, что достоин он большего, то ли западных боевиков насмотрелся… Стал он тихонечко подсиживать конкурентов. Те, что поумнее, собрались и решили устроить обидчику «темную». Предупредили. Рогожин не внял. В результате его действий потекла кровь. Тогда екатеринбургская коза ностра сделала ответный шаг.

Так уж сложилось за последние годы, что в тех регионах, где было установлено определенное равновесие, не поощрялись активные действия превентивного толка. То есть убить смутьяна, даже если так будет лучше для всей воровской общины, было нельзя до тех пор, пока сам он не оступится, не прольет чужую кровь. Но после этого гибель человека, нарушившего закон, была неминуема. Слишком дорогую цену заплатили авторитеты за установившийся порядок. Когда огнестрельное оружие стало обыденным предметом личной самообороны, люди поневоле стали задумываться над словами, манерами и последствиями. Пуля, как известно, дура.

Но Рогожин выжил. Сумел выкрутиться и бежать. В Питер.

Долго Андрей Матвеевич копал эту историю. По крохам собирал.

Теперь Дениска, быстро найдя с цыганами общий язык, гулял с ними по всем ресторанам. Для него не существовало табу, принятых в преступном мире Петербурга.

Тишкин все взял на заметку: и цыган, и рестораны. И то, что при такой разгульной жизни Денису Рогожину вскоре срочно понадобятся деньги.

Андрей Матвеевич привычно кивнул старушкам у подъезда и, открыв дверь, скрылся в темной пасти входа.

Вымазанные грязью и покрытые кружевами ржавчины «Жигули», все это время следовавшие за Тишкиным, притормозили за углом. Водитель пристально рассмотрел парадное, старушек, двор. Проехал чуть вперед и вытащил трубку мобильного.

В прихожей Андрей Матвеевич снял плащ и, свернув его в неряшливый ком, прошел на кухню. Там он достал из шкафчика заботливо сложенный пакетик, раскрыл его и сунул туда одежду. Пожилой Коломбо с сожалением бросил сверток в мусорный бак.

Чтобы как-то себя порадовать, он поставил на газовую плиту эмалированный красный чайник, усыпанный белыми крупными горошинами. Врачи запретили Андрею Матвеевичу пить кофе, но въевшаяся за много лет привычка никак не желала отпускать. И вскоре на столе уже стояла пачка «Jacobs» и маленькая шоколадка. Синтетического кофе Тишкин не признавал.

Уже более чем полгода Андрей Матвеевич ждал. Ждал, на кого же нападет молодой стервятник. У него не было никаких сомнений, что Рогожин приехал в Питер за дивной птицей счастья. Оставалось только выяснить, на какую часть филея он претендует. Иван Иванович не один в Питере, не самый крутой, но и не слабак. Таких, как он, еще пяток найдется.

Из всего получалось, что побежденным Рогожин себя не признал и екатеринбургский урок его не насторожил.

«Как же он до сих пор жив? – задумался Андрей Матвеевич, наливая кипяток в кружку. – С таким-то скудным умишком?»

Когда-то давно, в начале весны, люди, присматривавшие за сибирским гостем, стали невольными свидетелями небольшого инцидента в Смольном. Довольно молодой, но сообразительный юрист по фамилии Полянский ухитрился подставиться, как слабоумный дурачок. Пробегая по длинным коридорам власти, он нечаянно столкнулся с Рогожиным, ногу отдавил и чуть толкнул. Извинился на ходу и по своим делам умчался. Торопыга Д'Артаньян, понимаешь… Рогожин, однако, решил состроить из себя барышню, лишенную девичьей чести по случаю. Погнался за юристом и прижал его, опять же при свидетелях, в туалете. Кричал, размахивал руками. И вот странность. Сибиряк, крепкий, волевой, умеющий драться, ведет себя как желторотик, падает от толчка молодого юриста. Позволяет при всех себя оскорбить действием. Подставляется из-за глупости? Или ищет повод?

Где-то в глубинах квартиры затрезвонил телефон. Старик, кряхтя, встал с табуретки и двинулся на поиски трубки. Она обнаружилась возле кровати, в спальне.

– Я слушаю. – Тишкин глубоко вздохнул. Легкие зашипели старыми кузнечными мехами.

– Здорово, курилка, – грянуло из мембраны.

Андрей Матвеевич поморщился. Звонил его давний приятель, полковник в отставке Давыдов, который на Васильевском держал фитнес-клуб. Тишкин еще два месяца назад обещал найти велотренажер какой-то особенной конструкции. Собственно, дело выеденного яйца не стоило, нужно было только позвонить кому следует. Но звонок все откладывался, пока не забылся окончательно. Нехорошо вышло.

– Володя, веришь, нет – забыл! Забыл, дурак старый. Ты от телефона далеко не отходи, я прямо сейчас тебе перезвоню…

– Стоять! Смирно! – отдал приказ зычным голосом военный. – Я тебе совсем не поэтому звоню, хотя и по этому поводу тоже.

У старика от сердца отлегло.

– Ты тут давеча одним человечком интересовался…

– Ну… – протянул Тишкин.

«Кем это я интересовался?»

– Забегал ко мне в парилку солдат, в миру именуемый Дионисом Рогожиным.

– Кто? – Андрей Матвеевич ушам не поверил. – Дион… Дениска, что ли? И что?

– Да ничего. Водку пил с хозяином «Инфо-плюс». Вот, собственно, и все.

– Интересно, интересно…

– Э-э-э, так мне ждать твоего звонка? – неуверенно спросил полковник.

– Да, сейчас перезвоню, – очнувшись от набежавших мыслей, бодро ответил Тишкин.

Он водрузил на нос очки в чудовищной роговой оправе. Поискал в записной книжке номер телефона. Позвонил, договорился и с чувством выполненного долга отрапортовался Давыдову.

На кухне остывал кофе, а Андрей Матвеевич все сидел в спальне, раздумывая. Он любил кофе натуральный, но заваривал его, как варвар, не в джезве, а в кружке. Так, чтобы пенка сверху кучерявилась и плыл густой аромат. Квартира от этого становилась уютнее, теплее, словно и не было за окном сырого холодного лета.

Очнувшись от размышлений, Тишкин быстро сходил на кухню за кружкой и направился в кабинет. Включил компьютер, поднес кружку к губам, дожидаясь, когда подгрузится голосовой интерфейс. Пользоваться клавиатурой Андрею Матвеевичу, как человеку старшего поколения, было трудно.

– База данных «Юридические бюро Питера», – четко произнес Тишкин в микрофон. – Поиск по названию: «Инфо-плюс». Данные об учредителях.

По экрану побежала вереница символов.

– Екарный бабай! – воскликнул старик и, спохватившись, оттолкнул микрофон в сторону. – Оказывается, у юридического бюро не один владелец. Вот это да…

В списке учредителей значились две фамилии. Валентин Ожегов, видимо, тот, с которым и беседовал в парилке господин Рогожин. И не кто иной, как Михаил Полянский. Доля у него была поменьше, чем у партнера, но сам факт наводил на размышления.

С самим Полянским Тишкин был знаком заочно. Опосредованно через Вязникова, с семьей которого был сильно дружен Хозяин.

Дружба покойного Алексея Вязникова с Иваном Ивановичем завязывалась буквально на глазах у Тишкина. В один прекрасный день к Хозяину пришла устраиваться на работу очень милая, скромная молодая женщина. Что Иван Иванович разглядел в ее глазах, для Андрея Матвеевича было загадкой. На его вкус, соискательница была очень даже обычной.

Леночку приняли на работу. Из нее получилась очень ответственная секретарша. Однако день за днем знаки внимания со стороны начальника становились все откровеннее и откровеннее. То, что любимая женщина оказалась замужем, его совсем не смущало. Иван Иванович упрямо добивался взаимности. И тогда Елена Александровна Вязникова уволилась. Босс, узнав об этом, рванул к ней домой. И встретился нос к носу с мужем.

Что там произошло, никто не знает. Святая троица так и не проболталась. Важным оказался результат. Через пару часов на свет родилась крепкая мужская дружба.

А Юрка Морозов… Сколько они с ним водки выпили – страшно подумать. Сколько раз за рюмкой Морозов пытался втолковать Тишкину хитрый замысел Лехи Вязникова. Андрей Матвеевич так и не принял душой эту идеологию. Умом понимал, одобрял, но своих домашних по такому пути не повел.

«Странные ребята, – подумал Тишкин. – Поселок не поселок. Три дома. Смешно. Но все они очень похожи на команду. Маленький, локальный спецназ. Каждый член семьи должен владеть оружием. Даже женщины. Они, наверное, и будут самые опасные в случае конфликта, потому что у женского пола терпения по определению более чем достаточно. Наверное, это и правильно».

Однако представить себе свою супругу с «Калашниковым» Тишкин так и не смог. И чтобы дочка, родная кровинушка, бегала по полигону с винтовкой, такая картина никак не укладывалась в его голове.

Однажды давно Иван Иванович решил устроить потеху. Своих молодцов выставил против ребят Александра. Взяли оружие для страйкбола, выехали на полигон… Результат был неожиданный. Ненормальные лесные братья победили. И это при всем том, что в их команде взрослых мужиков – раз, два и обчелся. Большей частью на их стороне играли женщины и дети. Иван Иванович тогда долго смеялся, а когда приехал домой, такой разнос устроил… Никому мало не показалось. Тишкину в тот раз стало немного страшно. Под боком сидел опасный соперник.

Хорошо, что без амбиций…

Вообще, таких следовало иметь союзниками.

Ребята предусмотрели все, даже свою систему оповещения и знаков.

Это была маленькая армия, защищающая свою, отдельно взятую территорию. Не надеясь ни на кого.

Тишкин еще немного посидел и решил знакомых не беспокоить. Он поднял трубку и набрал секретаря Ожегова.

– Добрый день, – вежливо отозвалась трубка.

– Я бы хотел услышать Валентина Ожегова.

На другом конце провода замялись.

– Как вас представить? – уклончиво поинтересовался секретарь.

– Андрей Матвеевич Тишкин.

– Ой, Андрей Матвеевич, вы меня не узнаете?

– Нет, – растерялся Тишкин. Он уже прикидывал в уме, откуда у него могут быть такие молодые знакомые.

– Это Света – соседка по лестничной площадке.

«Мир тесен», – в ответ на ее слова подумал Андрей Матвеевич.

– А-а-а, Светочка… Ну надо же, не признал! Богатой будешь или жениха богатого найдешь. Так что? Поговорить с твоим боссом можно?

– Занят он, – понизив голос, ответила соседка. – Вчера вечером у нашего совладельца погром в кабинете устроили. Милицию вызывали. Эксперты приезжали. Сегодня снова пришли из милиции, так они там закрылись с какими-то чинами из префектуры. Так что пока они не наговорятся, велено не беспокоить.