Текст книги "Русский клан"

Морозов кивнул головой. Он сидел на подоконнике, то и дело прикладываясь к бутылке.

– Хорошо, ребята. – Лида отошла от Бориса. – Я пойду на рабочее место. Надо за всем этим делом присмотреть. А вы решайте. Хорошо, милый?

Валера кивнул.

– Рогожин, сволочь, – выдохнул Вязников, когда за Лидой закрылась дверь, – останавливаться, похоже, не собирается. Это то, о чем говорил Иволгин. Дождались.

– Интересно, – задумался Валера. – А можем мы выставить ему предъяву на основание этих событий?

– Нет, – вдруг ответил Полянский. – Во-первых, как говорил Иван Иванович, мы не блатные, чтобы с ним разговаривать, тем более предъявы выставлять, во-вторых, с ним уже говорили, и это его ответ, а в-третьих, признание, полученное под пытками, таковым не считается.

– В суде…

– И в суде тоже, – согласился Вязников. – Так что это теперь чисто наша проблема. Он свое слово сказал. Дело за нами. Есть, впрочем, один момент.

– То есть? – Валера выловил из эмалированного подноса зуб. – Игорь, это его?

Морозов кивнул, не поворачиваясь.

– Какой момент? – переспросил у Вязникова Михаил.

– Мне звонил Иван Иванович. На его помощь в полном объеме нам рассчитывать не приходится. Как и на помощь его партнеров. Братва сказала, что если у Рогожина и есть претензии, то только к нам. Персонально. К нам.

– Что это значит?

– Это значит на самом деле, что питерской братве очень нужен совершенно, абсолютно официальный и законный предлог, чтобы стереть Рогожина в порошок. И нами было решено пожертвовать. Иван Иванович сделал все, что мог.

– Красиво, – вздохнул Полянский. – Теперь, значит, только мы и Рогожин…

– Мы должны что-то сделать, понимаешь? Сейчас! Или за нами закрепится прочная слава лохов. На которых можно наезжать по поводу и без. – Вязников зло рубил воздух ладонью, подчеркивая значимость каждого слова. – Это как война! Дипломатические ноты так же важны, как и солдаты. Рогожин отверг наше предложение. Он не собирается отыгрывать назад.

– Он наезжает на Ивана Иваныча, – сказал Полянский. – Через нас.

– Да, бога ради, хоть на Президента Российской Федерации в нашем лице. – Вязников усмехнулся. – Нам, Миша, от этого не легче. Пока бугры раскачаются, нас запросто могут смолоть. Пожалеют потом, конечно слезу проронят. Но мы этого уже не увидим.

– Тогда, – Валера ловко продел в расточенный зуб веревочку, завязал узелок и надел Боре-Шары на шею, – тогда надо скинуть господину Рогожину привет. Дипломатическую ноту. Через этого вот атташе.

Все посмотрели на Бориса, который в очередной раз закатил глаза, отчего вид у него сделался до крайности удивленный.

Когда к бане на Сумской, ставшей едва ли не местом постоянного рогожинского обитания, подъехала машина, никто особенно не удивился. Охрана на входе равнодушно созерцала вставший поперек дороги «опель». И не такое видали.

Но когда из задних дверей на асфальт вывалился человек со связанными за спиной руками, братва дернулась.

Машина взревела двигателем, взвизгнула покрышками, оставив после себя запах горелой резины и черные следы, унеслась бог знает куда. Несколько ребят, которые выскочили на улицу посмотреть ей вслед, видели, как «опелек» круто выскочил на перекресток и, нахально бибикнув, исчез за поворотом. Еще им показалось, что за рулем сидела женщина. Они начали было спорить, но сзади закричали:

– Братва, это ж Борян!

На груди у Бори-Шары висели вырванный зуб и конверт.

Вышедший на шум Рогожин вскрыл послание, долго читал, побагровел и принялся трясти бесчувственного и бестолкового горе-работничка.

Борис пускал пузыри. Ему снились земляничные поляны, а в голове надсадно гудели колокола. Морозов, из жалости, слегка переборщил с наркозом.

Офис семьи Вязниковых.

Тот же день

– Александр Алексеевич?

– Да.

– У вас на редкость неплохая коллекция.

– Вы имеете в виду коллекцию прошлого сезона? – Вязников прищурился. Встал. Сделал несколько шагов, потом вернулся.

– Нет. – Голос в мобильном телефоне сделал паузу. – Я говорю про ту, которую вы разрабатывали на этот сезон.

– С кем я говорю? – Саша резко наклонился вперед. Он сидел в своем кабинете, собирая материалы для работы на дому. После «обмена нотами» Морозовы, Вязниковы и Полянские, весь клан, свертывали работы в городе. Фирмы закрывались или их работа минимизировалась. Служащие отправлялись в срочные отпуска. Нужно было прикрыть наиболее уязвимые точки. Все готовились к войне. – С кем я говорю?

– По большому счету, это не имеет никакого значения, но кодекс обязывает меня сделать этот звонок.

– Кодекс?

– Ваши данные уничтожены. Кодекс самурая виртуальности обязывает меня проинформировать вас об этом. К сожалению, ваша работа мне понравилась. Это один из немногих случаев, когда мои действия не доставили мне удовольствия. Однако в этом заключается суть нашего движения. Выполнить работу любой ценой.

Вязников, прижав телефон плечом к уху, пробегал по директориям своего компьютера. Пусто. Соединился с сервером. Пусто. Резервные копии. Пусто.

– Уничтожено все. Можно не искать, – прокомментировал голос. – Мы добрались до вашего сервера. Очень простой. И до backup-сервера тоже. Очень неправильно хранить резервные копии на жестких дисках. Пусть даже на raid. Домашний компьютер защищен у вас не в пример более серьезно. На его взлом у нас ушло несколько часов.

Комната поплыла перед глазами Вязникова.

– Мы не трогали личную информацию, уничтожено все, что имело отношение к вашему бизнесу, – продолжал голос. – Понимая, какой удар мы нанесли вам, а также учитывая, что ваша коллекция действительно могла бы произвести фурор на рынке мод, мы приносим вам наши соболезнования. И рекомендуем вам более серьезно заняться компьютерной безопасностью.

– Слушайте, вы… – зло прошипел в трубку Александр.

– Всего доброго, господин Вязников. Помните, что могло быть хуже. Уничтожить и опубликовать раньше срока – это разница. Всего доброго. И, прошу учесть, это не было случайностью. Самураи никогда не работают ради чистого искусства. Нам было заплачено. Удачи.

Короткие гудки.

Саша с шипением втянул воздух.

Вот так просто. Раз, и все. Все, что составляло основу благосостояния семейства Вязниковых, превращено в хаос. В ничто. Интеллектуальная собственность – предмет, ставший едва ли не равнозначным по ценности недвижимому имуществу, уничтожена.

– Боже, какой я баран, – прошептал Александр, сжимая виски в ладонях. – Какой я баран!

Он вытянул из кипы бумаг рекламную брошюрку программного комплекса «Modist Centrum». Буквально несколько месяцев назад он, как мальчишка, радовался приобретению этой далеко не дешевой программы. «Умная программа для серьезных людей. Наши разработки позволят работать там, где вам удобно. Простая среда для сложных конструкций. Безопасность. Резервное копирование по вашему выбору. Легкий доступ к данным».

– Да, – покачал головой Саша, – слишком легкий доступ.

Вспомнилась шумная вечеринка. Молодой человек, кажется, его звали Егор, странный разговор.

«Значит, уже тогда было ясно…»

Вязников встал из-за стола, прошелся по комнате. Остановился около кульмана. На доске была прикреплена бумага, где прямыми, грубыми линиями обозначался будущий эскиз. Где-то художник карандашной штриховкой обозначил разные цвета. Быстренько, наспех, пока не ушла основная мысль. Вот тут он бросил начатый рисунок. Зачеркнул. Начал снова. Саша знал этого художника. Веселый, очень энергичный парнишка с длинным хвостом светлых волос. Теперь работы этого очень талантливого модельера снова вернулись куда-то в область коллективного бессознательного. В мир хаоса, не оформившихся идей, мыслей.

Рядом стоял кульман самого Вязникова. В моменты, когда обоих накрывала волна творчества, они буквально толкали друг друга локтями.

В корзине у стены, скрученные в толстые белые колонны, стояли наработки, эскизы, рисунки. Основа для настоящей работы. Которая производилась, конечно же, на компьютерах.

Много месяцев кропотливого труда.

Вязников вытащил бумагу, развернул, прикрепил к кульману. Платье.

Еще один лист. Снова платье.

– Мне нужен ватман для кульмана… – процитировал Саша старый, неполиткорректный анекдот и принялся вытаскивать из корзины рулоны, упаковывать.

В комнату вошла Лена, бухгалтер.

– Хотите выкинуть, Александр Алексеевич? – удивленно подняла она брови. – А я вам кофе принесла.

– Выкинуть? – Вязников остановился. – Нет, Леночка. Теперь это все – самая большая ценность нашей с вами конторы.

– Не поняла…

– И не надо. Передайте всем, что меня долгое время не будет. Художники пусть переходят на домашнюю работу. Остальные все работают в обычном режиме.

– Но ведь собирались закрываться на шитье моделей? – Леночка была молодая, глупенькая, но зато хорошо разбиралась в цифрах.

– Это не сейчас. Пусть шьют на заказ и так далее. А на вас, Лена, ляжет немного больше работы, чем обычно. В общем, как обычно. – Он свалил ворох ватманов на стол. – И найдите мне упаковочный материал.

Дом Морозовых.

Тот же день

Игорь вернулся домой пьяным. Было раннее утро, дети, пользуясь преимуществом летних каникул, еще спали. Полина сидела в гостиной и заканчивала завтрак. Увидев мужа, она быстро положила на тарелочку пару шоколадных конфет, подхватила кружку кофе и направилась к себе в комнату.

– Подожди, – сказал Морозов. От коньяка его немного шатало.

– Ты пьян? – осведомилась Полина.

– Была трудная ночь. Срочный вызов.

– Это, конечно, повод. – Она смотрела мимо, на лестницу, каждым движением подчеркивая свое нежелание беседовать с мужем.

– Ты наверх?

– Да.

– В гостевую?

– Да.

– Тогда загляни в нашу спальню.

– Зачем?

Игорь заметил, как едва-едва распрямилась спина Полины. Эта его просьба могла обозначать две вещи: он либо сдается, либо хочет поскандалить. В любом случае для нее это была маленькая победа. Осада считается успешной, если противник предпринимает какие-либо действия по прекращению оной. От сдачи крепости до попытки прорыва.

– Вещи собрать.

Полина повернулась. Кофе плеснул на блюдце, расплылся черной кляксой.

– Что?

– Ты сейчас собираешь свои вещи, – спокойно продолжил Игорь. Он говорил рваными фразами, словно выталкивая их из себя. – В два или больше чемодана. Сколько потребуется, столько и возьмешь. Потому что больше ты сюда не вернешься. Забыла шпильку, считай, что потеряла. С детьми будешь видеться только по их собственному желанию. Соберешь сумки, чемоданы, рюкзаки. Вызовешь такси. Из моего кабинета. Поедешь в город.

– Куда?

Морозов глядел в широко раскрытые глаза своей теперь уже бывшей жены и не видел там ничего. Кроме, может быть, удивления и легкого испуга. Никакой горечи, боли.

– Меня волнует мало. В город. В Питер. Деньги у тебя есть. Снимешь квартиру. В гостинице поселишься на первое время. Потом…

– Ах ты… – прошептала Полина, – гад…

– Потом, – повторил Игорь, – через две недели, наверное, придешь в клинику и напишешь заявление на увольнение. В загс пойдем тогда же.

– Паразит… – Она ругалась тихо. Медленно, со вкусом проговаривая слова. – Почему именно сейчас?

– У Клана сейчас нелегкие времена, и я не могу позволить себе роскошь держать под боком внутреннего врага.

– Клана, клана! Ты только и можешь, что о других думать. Все болтаете! – Полина вернулась на кухню, бросила чашку с недопитым кофе в раковину. – Болтаете! Трепачи! Пыжитесь чего-то! А сами баб своих боитесь! Все за вас делают…

– Ну-ну? – раздалось за ее спиной.

Она обернулась и увидела, как странно изменилось лицо мужа. Острые черты лица. Сузившиеся глаза – холодные, злые. Очень внимательные. Полине показалось, что он ждет только слова, только повода для реакции. Какой? Она не знала. Но чувствовала, женской интуицией предвидела, что действия Игоря могут быть действительно жесткими. Что уж там делал он этой ночью, на какой срочный вызов ездил… Но вернулся оттуда совсем другой человек.

– Пошла наверх. Пока я не передумал. А то уйдешь вообще голая.

Пока она молча собирала вещи и укладывала чемоданы, Морозов ходил вокруг и молчал. Нервно наворачивал круги и молчал. Обычно такие метания сопровождались словесным потоком, но не сейчас. Это пугало. Полина то и дело роняла вещи, забывала что-то в разных комнатах.

– Да прекрати же ты ходить за мной! – вдруг закричала женщина, и из глаз хлынули слезы.

Она села на край кровати, закрыла лицо руками и с чувством зарыдала. Когда наконец Полина подняла заплаканные и покрасневшие глаза, то увидела, что Игорь смотрит на нее, привалившись к косяку открытой двери. В его лице не изменилось ничего. Совершенно ничего. Именно тогда Полина поняла, что их брак кончился. Навсегда. Словно кто-то незримый перевернул страницу их книги, и на новом листе уже нет ее имени.

– В суд не ходи. Не надо, – процедил Игорь. – Денег дам. На счет скину. Не обижу, не бойся. Двадцать лет брака того стоят. За две недели найдешь новую работу. А теперь иди. Такси я вызвал сам.

Война.

Вечер того же дня

Расположились на большой поляне перед домами, где вокруг большого кострища были врыты в землю длинные полукруглые скамьи. Само кострище находилось на небольшом возвышении. Тут собирались на общие клановые торжества и просто на праздники, когда не хотелось сидеть в четырех стенах. Разжигали огонь, сидели долго, любуясь бесконечной игрой пламени. Это место было своеобразным капищем Клана, местом, где могли собраться все, собраться и чувствовать себя одним целым.

Иван Иванович поначалу чувствовал себя не в своей тарелке и все время пытался сесть подальше, а то и вообще выйти из круга. Наконец Морозов-старший обнял его за плечи и усадил рядом с собой.

– Дорогие мои, – начал Вязников. – Сейчас я буду говорить о том, что вы и без меня знаете. Однако для ясности не грех и повториться.

Он встал на возвышение, чтобы видеть всех.

– У нас, у Клана, сейчас трудные времена. Нам объявили войну. Ситуация такова, что на нашем примере решили устроить что-то вроде показательного урока. Акцию по устрашению! Повод для этого был найден. Этим людям нужны деньги. Нужен рынок. Нужна власть. По какой-то причине господин Рогожин выбрал объектом нападения Ивана Ивановича, которого вы все хорошо знаете.

Вязников сделал несколько шагов вперед, пригладил волосы.

– Иван Иванович оказывал нам целый ряд особых услуг. Фактически вся наша деятельность находится под его, скажем так, патронажем. Пусть достаточно условным, но, тем не менее, действующим. Мы могли бы отсидеться, промолчать, включиться в новые правила игры. Но та феодальная модель отношений, которой мы следуем, требует от нас дать ответ и помочь уважаемому нами человеку.

Иван Иванович хотел что-то сказать и даже привстал, но крепкая рука Юрия Павловича усадила его назад. Старик что-то зашептал ему на ухо.

– Особенно интересным мне кажется тот факт, – продолжил Вязников, – что противник мог просчитать эту ситуацию и готов к тому, что мы окажем сопротивление.

Игорь Морозов прокашлялся и поднял руку.

– Насчет сопротивления не спорю, но вот прогноз наших действий мне кажется сомнительным.

– Может быть. – Вязников пожал плечами. – Очень даже может быть. Но лучше переоценить. Я полагаю, ты согласишься?

Морозов кивнул.

– В общем, сейчас уже ни у кого не вызывает сомнений то, что Рогожин выбрал нас для того, чтобы подвинуть с рынка Ивана Иваныча. Я уже об этом говорил, но проблема в том, что третья сила, могущая вмешаться в конфликт, отказывается это признавать. Люди считают, что это только между нами и Рогожиным…

– Я хочу сказать, – подал голос Иван Иванович.

Вязников махнул рукой в сторону возвышения и отошел в сторону.

– Ребята, – начал Иван Иванович. – Дорогие мои. Я помню очень многое. Например, время, когда таким, как Рогожин, без раздумий присылали мину бандеролью, взрывали машину, бросали гранату в окно. Однако сейчас многое изменилось. Хорошо это или плохо, мне трудно сказать. Прежде всего, стали другими люди и тот кодекс, по которому они живут. Такие уроды, как Рогожин, хотят все вернуть назад. Переделать тот уклад, по которому мы живем. Он не понимает, что эта революция сожрет его самого в первую очередь. Но если ему удастся задуманное, закрутить в обратную сторону это кровавое колесо будет уже невозможно. К чему я это все говорю? Ребята, родные мои, я не могу сдернуть бойцов и раскатать Рогожина. До тех пор, пока он не сделает ход первым. Причем ход именно такой, грубый. Система взаимоотношений между такими, как я, очень тонка, иногда даже деликатна. В этом – наша главная слабость. Милые мои, я не могу вам помочь силой. Иначе в глазах… закона, которому я следую, именно я буду нарушителем. Но я буду с вами тогда, когда будет нужно. В этом мой долг. Надо будет, я умру за каждого из вас.

Морозов-старший вытянул руку вверх, ухватил Ивана Ивановича за плечо и силой усадил.

– Ты уже сказал больше, чем надо, всем и так понятно.

– Хорошо, – снова заговорил Вязников. – Резюмирую. В милицию и вообще к властям мы обратиться не можем. Во-первых, это не поможет, во-вторых, война перейдет в партизанскую стадию, а слишком долгого противостояния мы не вытянем чисто экономически. Так что в скором времени на нас нападут. Я надеюсь, это произойдет тогда, когда мы уже будем готовы по полной программе. Так что сейчас все наши силы должны быть направлены на одно: подготовиться к встрече врага. Возражения?

– Смеешься? – поинтересовался Полянский.

– Давай конкретно, – сказал Морозов. – Со стороны противника какое может быть количество?

– От двадцати до пятидесяти человек, – ответил Иван Иванович.

– Солидно, а больше?

– Маловероятно. Рогожину и столько будет трудно собрать. К тому же он не рассчитывает на то, что оружие возьмут все, кто вообще может держать его в руках.

– То есть троекратный перевес им почти обеспечен, – прокомментировал Вязников. – Как в учебниках.

– У тебя устаревшие данные, – покачал головой Морозов. – Теперь атака считается успешной, если со стороны атакующих потери пятьдесят процентов.

– Ничего себе.

– И знаешь, что самое сложное? – Морозов оглядел всех. – Мы не должны потерять ни одного человека.

Игорь посмотрел в глаза каждому. Семнадцать человек. На совете присутствовала даже маленькая Наташа Полянская. Весь Клан должен знать, чем приходится рисковать и какую ответственность несет каждый его защитник.

– Это не игра, ребята, – тихо прошептал Морозов. – Отсюда никто не должен уйти. Нам придется убить всех.

В наступившей тишине вздохнул Морозов-старший. Покачал головой, встал.

– Займитесь планами, ребята. С совестью разбираться будете потом.

Он первым направился к дому Вязниковых. Остальные последовали за ним.

Юрий Павлович шел, а перед глазами ворочался попавший в ловушку БТР, внутри которого задыхался экипаж.

«Им будет легче. Значительно легче, – уговаривал он себя. – К ним едут просто распоясавшиеся бандиты. Мерзавцы, без стыда и совести. Подонки. А мы стреляли по своим».

Первым делом Вязников расстелил на столе подробную карту прилегающей к домам местности.

– Итак, смотрим, – ткнул он карандашом в бумагу. – Вот это дом Морозовых, это Вязниковых, а это Полянских. Так уж получается, что твой дом, Миша, становится чем-то вроде генерального резерва. Расположен дальше всех от дороги. Там спрячутся Елена Александровна и твоя дочь. В охранение к ним уйдут Роман и Эрик.

– Эй! – возмутился Эрик.

– Базарить будешь потом, – строго нахмурился Алексей. – Твоя задача – охранять дом дяди Миши. Вместе с Романом будете сидеть внутри. Если какая-нибудь сволочь сунется. К тому же я должен быть уверен в том, что из дома Полянских нам в тыл никто стрелять не будет.

– Черт! – Эрик опустил руки и беспомощно посмотрел на Романа. – Прикинь, Элка будет воевать, а мы в тылу сидеть.

– Успеешь еще, – пробормотал старший Морозов.

– Теперь, – Вязников снова склонился над картой, – Катерина, сядешь у нас на чердаке. В твою зону ответственности ложится вот эта вырубка.

Александр отчеркнул двумя полосками сектор обстрела.

– От дороги до дома. Вдоль леса.

– Там не повернуться, на чердаке, – пожаловалась Катя. – То есть я хочу сказать, что сектор будет очень узкий. И деревья.

– За деревья не бойся. А сектор действительно узкий. – Вязников задумался.

– Не вижу проблемы, – сказал Полянский. – Надо остановить машины там.

Он ткнул пальцем в крайнюю линию Катиного сектора.

– Если остановить первую машину там, то другие застрянут. И будут как на ладони. Точно в Катькином секторе.

– Идея красивая, – пожал плечами Игорь, – но как ты остановишь машину? Всякие гвозди не годятся. Машина должна встать как вкопанная. А гранатометов у нас нет.

– Зато есть гранаты.

– Есть, – согласился Вязников. – Но мало. Я хотел приберечь на последний момент.

– Ну, – Миша упорно гнул свою линию, – ты сам сказал, что их мало, так что роль свою они вряд ли сыграют. К тому же они старые… Черт его знает, как себя поведут, особенно по одиночке. А если скопом, то обязательно бабахнет.

– Так что ты предлагаешь?

– Заминировать это место.

Вязников почесал затылок.

– Элла, бегом на чердак. Дай мне ориентир, где находится крайняя точка сектора обстрела. Сможешь?

Вопрос повис в воздухе, Эллочка уже унеслась наверх.

– Ну хорошо. – Александр тронул кончиком карандаша дом Морозовых. – Давайте пока посмотрим сюда. Я думаю посадить на чердак Эллу и Марину. Обеих за один ствол. Элке всегда нужен корректировщик огня, у нее со вниманием проблемы. К тому же Марина сможет контролировать зону у самого дома. А Эллочкин сектор будет вот этот. – Он провел еще две линии. – От леса по полю, вдоль дороги. Если они выскочат на поле, то она по крайней мере сможет их прижать к земле. В лесу сажать никого не будем, наверное?

– Если ты собираешься в своем лесу кого-то сажать, то, конечно, не стоит. Друг друга перестреляем, – согласился Морозов.

– Папа, – вернулась Эллочка, – там камень такой, гранитный валун…

– Понял. – Вязников поставил на карте точку. – Тут, Миша, твоя забота. Мины.

– Договорились.

– Тогда минируешь тут. А твоя зона ответственности – двор дома Морозовых. Там, видишь, сарай и гараж. Так вы отсечете твой дом и прикроете развилку дорог. Но вообще, я надеюсь, до вас не дойдет. Внутри дома будет Лариса.

– А мы? – спросил Игорь.

– А мы, – Вязников поднял карандаш вверх, – будем в хитром месте. В лесу. В том, что вплотную примыкает к сектору Катерины. Она погонит их прямо к нам в руки. Вот тут. Иван Иванович, вы с нами?

Он прочертил на карте овал.

– Конечно, – кивнул Иван Иванович.

– Это лес. Если все будет нормально, после взрыва противник рассредоточится в стороны. Поле справа от дороги прикрывает Эллочка. Слева – Катерина. Их задача – просто стрелять. Женщины от природы снайперы, но сейчас не обязательно стопроцентно точно, главное, чтобы противник метался, прятался. Как только они поймут, что по полю не пройти, попытаются рвануть лесом. Вдоль дороги, вот тут. И мы их должны встретить. А еще лучше – не дать войти в лес вообще.

– Есть одна неточность, – вмешался Морозов-старший, указывая на правую сторону дороги. Там располагалось большое поле, поросшее травой и лопухами. – Конечно, бежать далеко, но все-таки они могут уйти в тот лес, что справа. Через зону Эллочки. Она кого-то сможет прижать к земле, но целей может быть много. Уйдут в лес, сделают крюк, зайдут в тыл.

– Логично. – Вязников прикусил карандаш. – Миша… Возьмешь, наверное, длинный ствол, постараешься держать тех, кто рванет к лесу. Бить будет удобно, по спинам.

– Сергей, – сказал Игорь, – на тебя ложится их фронтальная атака.

– Не думайте об этом, я ему помогу, – задумчиво произнес Юрий Павлович.

– Батя, – Игорь развел руками, – я вообще-то собирался тебя с Еленой Александровной…

Морозов-старший посмотрел на сына так, что тот умолк.

– Вот и чудненько, – кинул на стол карандаш Вязников. – Эрик, сынок, найди мне твоих ребят по школе, тех, что с нами играли. У меня и для них работа найдется. Игорь, ты с оружием разберешься?

– Естественно! – воскликнул Морозов. – Роман, Маринка – за лопатами бегом. Валера, поможешь?

– Спрашиваешь? – удивился молчавший до этого момента Валера. – Серега, пошли.

Они не думали о том, кто рискует больше, а кто не рискует совсем. Их не интересовало, чьи дети окажутся в большей опасности. Все они, весь Клан, были одной большой семьей. Каждый знал, что в случае его смерти родные не окажутся брошенными на произвол судьбы. Дети получат образование и воспитание, вдова – достойное существование и поддержку. Это знали все. И Полянские были уверены в будущем своей маленькой Наташи точно так же, как Морозовы и Вязниковы были уверены, что Валера и Лариса возьмут на себя ответственность за жизнь их детей. Иначе они не были бы Кланом.

Когда-то давно два человека, Леха Вязников и Юра Морозов, заложили основу того, что теперь предстояло отстоять с оружием в руках. На карту был поставлен Принцип, на базе которого строилась жизнь трех Домов. Трех семей.

Война.

День первый

Молодежь суетилась вокруг. Дети носились туда-сюда, выполняя распоряжения отцов. Мужчины собрались вокруг карты, о чем-то споря. Женщины готовили еду. Собирали пайки для снайперов, одежду, раскладывали все это хитрое хозяйство так, чтобы можно было быстро взять. Раскладывали «тревожные» чемоданчики.

Юрий Павлович Морозов сидел около кострища рядом с Еленой Александровной Вязниковой. Старики молчали о чем-то своем. Им уже не было нужды говорить словами. Их слишком многое объединяло. Дети, погибшие друзья, внуки. Дома.

– Серьезное дело? – беззвучно спросила Елена Александровна.

– Вроде того, – так же ответил Морозов-старший.

– Плохая штука старость, не могу даже защитить своих детей.

– Глупости.

– Тебе легко говорить, ты наверняка туз из рукава вытянешь в последний момент.

– Ну… Как сказать.

– Кости у меня стали слишком хрупкие… А помнишь, как стреляла?

Юрий кивнул.

– Ничего, позаботишься о дочке Полянских, – сказали его руки. – Мало ли что может случиться.

Старушка вздохнула.

Им совсем не нужны были слова, чтобы понимать друг друга.

– Держите, ребята. – Вязников выложил на стол несколько коротковолновых раций. У одноклассников Эрика загорелись глаза. Узнав, что они нужны, ребята приехали сразу, и в количестве большем, чем необходимо. – С тактической задачей сейчас ознакомлю.

Они отошли к большой карте района.

– Вот тут мы. – Вязников, не глядя, ткнул в карту. – Вот тут поворот на нашу дорогу. Довольно далеко. Поворот с нее только один. Поэтому кто-то из вас замаскируется и ляжет на одном повороте, а кто-то на другом. При появлении машин берете рацию вот так… – он прижал контактный лепесток на черной коробочке, – и говорите: количество автомобилей, марку, наличие внутри людей. Если тачки не свернули с нашей дороги, то посылаете подтверждение. Все понятно?

– Понятно! – хором воскликнули школьники.

– И замечательно! Но учтите, дежурить придется и ночью. И в дождь. Для этого мы вам выделим палатку и кое-какую одежду. Меры безопасности соблюдать неукоснительно! Если вас заметили, не геройствовать: сижу, никого не трогаю, починяю примус. Понятно?

– Понятно!

– И еще одно важное правило. С поста, даже после прохождения машин, сниму вас или я, или кто-то из наших. Если никто не снял, то через день сваливайте. До этого момента ни шагу в сторону. Бошки поотрываю, если ослушаетесь! – Вязников сделал страшное лицо.

Школьники засмеялись.

Больше всего Александр боялся, что они услышат выстрелы и рванут в сторону боевых действий. Хотя, по идее, расслышать стрельбу они были не должны. К тому же неподалеку располагалось военное стрельбище. Оттуда частенько доносились размытые звуки выстрелов.

– Возражения? – спросил Саша. Подождал минуту. Молчание было ему ответом. – Тогда, орлы, по машинам. Катерина!

– Да, папа? – Катя высунулась из соседней комнаты.

– Отвезешь эту бригаду на точку. Их вещи готовы?

– Давно уже.

– Тогда вперед!

– За суетой прошел день.

Война.

День третий

На третий день ожидания пошел дождь.

Сначала медленно затягивалось серовато-синюшной моросью, опускалось все ниже, давило на плечи небо. Потом в воздухе повисла легкая водяная пыль. Ее носило ветром, она осаждалась на стеклах, крупными каплями стекала вниз.

Люди прятали оружие под плащ-палатками, сильнее подтягивали ремни, чтобы сохранить тепло.

Двое из школьников, ведущих внешнее наблюдение, дезертировали. Никто их винить не стал, ребята просто делали одолжение, не более того, но Вязников мысленно поставил напротив их фамилий галочки. С такими людьми никто из членов Клана больше никогда не будет иметь серьезных дел. Взялся за дело – доводи до конца.

Вскоре морось превратилась в полноценный дождик, вяло стучащий по крыше.

Девчонки, Катерина с Мариной, периодически носились на посты внешнего наблюдения, завозили еду, проверяли состояние наблюдателей. Видя внимание со стороны противоположного пола, мальчишки надувались, храбрились и всячески показывали свое пренебрежение к трудностям.

Такие поездки были опасны, но на риск приходилось идти. Раннее опережение было одной из важных составляющих стратегии Клана.

К вечеру на какой-то момент выглянуло солнце. Закатный, огромный огненный шар, не торопясь, опускался за горизонт, в клубящиеся тучи. Его лучи раскрасили лес, дома, поле. Проложили длинные тени, сделали ветви кустов золотыми. Даже через прицел легкого пулемета эта картина выглядела впечатляюще.

Катерина полулежала на чердаке, разглядывая «зону ответственности» под каким-то новым, диковинным углом. Капли жидкого золота свешивались с ветвей ясеня, растущего около дома.

Сзади зашуршало, это открылся люк, ведущий на чердак.

Катя обернулась.

В дыре торчала всклокоченная голова Сергея.

– Привет.

– Привет, – ответила Катя. – Я думала, что это Маринка. Она обычно в это время забегает.

– Я не помешал?

– Залезай.

Он уперся руками в пол, Катя краем сознания отметила круглый шар бицепса, растянувший рукав черной футболки.

– У тебя тут все как на ладони, – прокомментировал Сергей, выглядывая в чердачное окошко.

– Если бы не лес…

Они замолчали. В этом молчании было что-то напряженное, словно оба хотят сказать нечто, могущее показаться смешным в этой ситуации.

– Я… – начал Сергей.

– Что? – Катя прикусила язык.

Сергей молчал, ладонью растирая щеку.

– Зуб болит? – невпопад спросила Катерина.

– Нет… Просто… Щетина колется. – Он улыбнулся слегка растерянно. – Просто хотел спросить: ты, когда все кончится, что планируешь делать?

– Ну, – Катя растерялась. – Не знаю. Рожать. Наверное.

Сергей улыбнулся:

– Многие рожают с мужьями…

– Вот еще! – Катерина махнула рукой. – Делать нечего. Всегда бабы к родам мужиков не подпускали на пушечный выстрел. И правильно делали!

– Ну да… – Сергей пожал плечами. – Верно.

– Да и мужа у меня нет, сам знаешь.