Текст книги "Русский клан"

– А мы, собственно, сами и не собирались, – спокойно ответил Вязников. – Я бы, например, обратился к кому-нибудь со стороны. Пусть говорит чужой, а мы могли бы присутствовать. Ну, и охрана должна быть… соответствующая… Я думаю, как минимум двойной перевес.

На слова Вязникова старик только хмыкнул:

– А кто будет посредником?

– Ну, может быть, кто-нибудь из ваших партнеров? – предложил Саша. – Ведь Рогожин, так или иначе, затрагивает и их интересы.

В дверь тихо постучали. Игорь вспомнил о чае с бутербродами. Он подошел, открыл створку, принял поднос у Лиды и отнес его на столик. Морозов мысленно еще раз поблагодарил сестру. Она приготовила не только чай, но и кофе, что почти в четыре часа утра было очень кстати. Игорь налил две чашечки: одну для себя, а другую для гостя.

Бутерброды оказались очень вкусными, а кофе просто божественным.

Разговор на некоторое время прекратился.

Первым закончил ранний завтрак или очень поздний ужин Вязников и тут же продолжил начатую тему:

– В конце концов, мы же не отморозки какие, чтоб сразу стрельбу начинать. Хотя… Это было бы куда легче, чем трепаться.

– Нет, тут я с тобой согласен, – сказал Иван Иванович, промокнув губы салфеткой, – нужно разговаривать.

– Хорошо, – сказал Александр, вставая с кресла. – Я думаю, сегодня на этом мы и остановимся. Как говорится, утро вечера мудренее. Выспимся, а там, на свежую голову, и мысли свежие будут.

Игорь кивнул, чувствуя, что голова начала тяжелеть.

Как хозяин дома Морозов взял на себя обязанность проводить гостя в приготовленную комнату. Лида уже постелила там свежие простыни, и о ее присутствии напоминал только включенный ночник.

«Молодец, сестренка», – в очередной раз мелькнуло в голове.

Игорь оставил Ивана Ивановича в спальне, а сам спустился к друзьям.

Все так же сидели в кабинете, уже разморенные от усталости и отпустившего напряжения. В комнате царило молчание.

Морозов-младший вошел, постоял у дверей, размышляя, и вдруг заявил:

– Ребята, я развожусь. – Никто не ответил. Только Вязников тяжело вздохнул. Игорь обратился к Полянскому: – Миша, оформляй бумаги. Будь так любезен. Достала меня такая жизнь, когда больше помощи дождешься от родной сестры, чем от любимой женщины!

Миша покрутил головой, словно консультируясь у друзей, и согласился.

– Как скажешь, – коротко сказал он.

Вязников нахмурился и сжал челюсти. «Сейчас будет фитиля вставлять», – подумал Игорь. И отчасти был прав. Не то чтобы Александр был ярый противник разводов. Нет. Просто он считал это крайним средством. Когда никакие другие лекарства, кроме хирургического скальпеля, уже не помогают.

– Я не думал, что у тебя все так плохо, – очень спокойно сказал Саша.

– Все куда хуже, чем ты можешь себе представить, – дрогнувшим голосом сказал Морозов. Подленькое и дрожащее, слабенькое и сопливое протестовало всеми силами против крутых перемен. Игорь глубоко вздохнул и поднял высоко подбородок. Следовало выдрать с корнем гаденький страх остаться в одиночестве и жить дальше. «Жить дальше!» – чуть не выкрикнул Морозов.

– А Ромка? Она же не сможет его воспитать, – сказал Вязников.

Игорь удивился, он ждал длинного разговора, но не такого оборота.

– Ты что, Саша? Ромка останется со мной. Только так. Ты меня пугаешь…

Вязников помассировал виски.

– Да, слушай, наверное, я слегка устал. Не люблю, когда ножом по живому.

– Кто же любит, когда по живому, – согласился Игорь. – Но ты знаешь, что говорили древнегреческие доктора?

– Нет.

– Где гноится, удаляй! А я все-таки хирург.

– Да, но не допускать же до такого…

– В медицине есть вполне логичное понятие. Запущенный случай. Я просто запустил… процесс. Или с самого начала что-то делал не так.

Вязников развел руками:

– Пойдемте-ка спать, ребята. Утро вечера мудренее.

Уже перед тем как закрыть дверь, Игорь с Валерой услышали последние слова Вязникова:

– И… будьте осторожны…

Игорь попрощался с Валерой и сел в зале. Через окно заглядывала луна. Вокруг лежали гости, кто где.

В углу завозились. Морозов с удивлением обнаружил сына.

– Чего не у себя? – шепотом спросил Игорь.

– Да вот, – пожал плечами Рома, – так получилось.

На нем были только брюки. Где-то в полумраке угадывалась обнаженная женская фигурка, зябко кутавшаяся в плед.

– Пошли, разговор есть, – сказал Морозов. – Только девушку укрой получше.

Решение поговорить с сыном Игорь принял спонтанно. Он еще точно не знал, как будет объяснять причину развода, но знал, что эта беседа важна, очень важна.

Младший Морозов сел на диван, пригладил взлохмаченные волосы.

Игорь помялся, не зная, с чего начать, потом вздохнул и пошел напрямую:

– Я принял решение, что не хочу больше жить с Полиной.

Рома не сразу понял, что сказал ему отец. Подросток растерянно захлопал ресницами, но затем собрался и спросил:

– Почему? – спокойно, без истерик.

– Потому что мы с мамой не можем прийти к согласию. Мама считает, что в семье должна быть главной она. А я считаю, что в семье главный – мужчина. Это очень важно, сынок.

Дом Вязниковых

– Знакомьтесь, – сделал неопределенный жест Иван Иванович, представляя высокого, бритого на-лысо человека в сером плаще. – Это Сергей Васильевич. Очень хороший мой знакомый. Будет говорить. Он в курсе дела.

Мужчины стояли в прихожей дома Вязниковых Иван Иванович привычно снял спортивную куртку и повесил ее в платяной шкаф. Вязников удивился, на старике была свежая одежда. «Впрочем, чему я удивляюсь? – подумал Саша. – Наверняка между домом Морозовых и Питером шныряют посыльные, как мыши». Александр пригляделся к спутнику Ивана Ивановича. Гость был полной противоположностью старика. Сергей Васильевич распространял вокруг себя запах дорогого табака и опасности. Он тоже снял обувь, плащ и огляделся.

– Очень приятно, – кивнул Вязников. – Проходите… А вы, Иван Иванович?

– А я поприсутствую. И вы тоже, кстати.

Александр пригласил гостей в кабинет. Спутник Ивана Ивановича на мгновение задержался в гостиной. Пробежался глазами и, одобрительно кивнув головой, последовал за Вязниковым.

– Я правильно понимаю, что речь пойдет о вашей разгромленной конторе? – спросил Сергей Васильевич, сразу приступая к делу.

– Не моей, – поправил гостя Вязников. – Была разгромлена контора Миши Полянского.

– И еще ребенок… – вставил старик.

– Да, какие-то странные расспросы Ромы Морозова, – добавил Саша.

– Это, – Сергей Васильевич повернулся к Ивану Ивановичу, – к делу привязать не получится. По крайней мере прямо. Прямых доказательств, как я понимаю, никаких.

– Да, конечно. – Иван Иванович сел в кресло. – Тут, как я и говорил, дело значительно более веселое. Ты ведь мой партнер, Сережа, потому, собственно, я тебя и позвал.

– Ну ладно, Иваныч, партнер не партнер, а все одно бы приехал. Ты ж сам понимаешь.

– Понимаю, – кивнул Иван Иванович. – И очень это ценю. Но сейчас ты действуешь не как мой друг, а как партнер. Деловой партнер. Потому что проблема касается нашего с тобой дела. Видишь ли, господин Рогожин имеет откровенные притязания на нашу с тобой собственность. На ту нишу, которую мы занимаем.

– Даже так? – удивился рогожинскому нахальству Сергей.

– Именно так, нишу, и никак не меньше. Очень нахрапистый молодой человек. И погром конторы Полянского – это только первая ласточка. Просто он с них начал.

– Так, может быть… – с надеждой в голосе начал Сергей Васильевич.

– Сережа… – осуждающе начал Иван Иванович. – Ты меня удивляешь.

– Да, да, я понимаю. Конечно, надо поговорить. Просто если он такой беспредельщик, то имеет ли смысл?.. – задумчиво, ни к кому не обращаясь, проговорил собеседник.

– Все-таки ты ничему не учишься. Нельзя так поспешно.

– Я понимаю. Да. Извините.

– Может быть, человек ошибся. Случайно так вышло у него. Может быть. А ты сразу. Люди могут не одобрить, а это, сам понимаешь, хуже любого Рогожина.

– Хочется как лучше, – неопределенно пробормотал Васильевич.

– Оно и понятно. Вот и господин Рогожин хочет как лучше. По-своему. Он ведь с Урала. Там народ горячий. Чуть что – пальба! В меня, кстати, стреляли.

Сергей Васильевич выпрямился в кресле.

– Вот поэтому и надо, – не дал ему открыть рта Иван Иванович, – поговорить. Аккуратно так. Может быть, молодой человек не до конца понимает, что происходит. Город для него новый, большой. Соблазны вокруг. Вот поэтому, Сереженька, я тебя и позвал. Господин Рогожин может не знать, в силу некоторой провинциальности, что у меня есть партнеры, что все значительно сложнее, чем кажется на первый взгляд.

– Угу… – Сергей Васильевич потер лицо руками и обратился к Александру: – Простите, у вас можно попросить чаю?..

– Сейчас принесут, – кивнул Вязников. – Просто еще не заварился.

– Спасибо, – кивнул гость. – Но, Иван Иванович, люди необходимы. Я бы своих вытащил, но они у меня сейчас в Заречном, там всякие дела… То да се… На это время уйдет.

– Знаю я твоих орлов. Знаю. Они как раз пусть лучше в своем Заречном посидят. Шумные они у тебя. Я же говорю, спокойно надо. Люди могут не понять. Для этого дельца подойдут вот ребята. – Иван Иванович обратился к Вязникову: – Скоро они будут?

– Да с минуты на минуту, – коротко ответит тот.

Дверь в комнату отворилась и вошла Вика. Она несла на подносе изящный чайник и чашечки.

– Извините, что без стука, – сказала она. – Но руки подносом заняты. Я чайку вам принесла…

Сергей Васильевич немедленно встал, аккуратно принял поднос из рук, поставил на стол.

– Что вы, не стоит извиняться, мы говорили о всякой ерунде. И ваше общество…

– Гхм… – Иван Иванович прочистил горло.

– …очень нам приятно, – закончил Сергей Васильевич, комкая фразу.

– Замечательно, – ответила слегка ошарашенная Вика, но, вовремя сообразив, что мужской компании сейчас не до женщин, вывернулась: – Только, к сожалению, у меня есть некоторые дела на кухне. По хозяйству. Но позже я к вам обязательно присоединюсь.

Она постаралась выйти из кабинета как можно быстрее.

– А что за люди? – спросил Сергей с таким видом, словно в разговоре не было паузы.

– Надежные, – ответил Иван Иванович, наливая чай в чашку.

– Сколько?

– Трое…

– Четверо, – поправил Александр.

– А кто еще? – удивился старик.

– Морозов-старший тоже пойдет, – добавил Вязников.

– Маловато. – Сергей Васильевич с сомнением посмотрел на Ивана Ивановича. – Может быть…

– Не надо. Я своих ребят подзову. Внутрь пойдут эти трое. А остальные создадут массу. Ничего. Справимся, – заверил он.

– Сколько?

– Ну, человек десять будет дополнительно.

– А с другой стороны?

– По моим источникам, Рогожин сегодня тусуется в бане. Там он будет не один, понятное дело. Обычно с ним еще два-три «быка» и телок масса. Любит погулять. Остальное снаружи будет крутиться, в кабаке местном.

– Что за баня?

– На Сумской.

– Знаю. Парилка большая, зал с бассейном. Здание старое.

– Именно. Есть в нем одна особенность. Подвал сообщается с соседними. Дверцей. Я тот район хорошо знаю. Рос я там. Когда баню делали, все облазил. Так что через подвал сразу на лестницу попадаешь.

– Понятно. Хорошо, конечно. – Сергей крутил в руках чашечку. Его явно что-то мучило.

Александр следил за руками Сергея Васильевича, подмечая старые шрамы от сведенных татуировок.

– Скажите, – неожиданно обратился к Вязникову Сергей, – вы… стрелять умеете?

– Умею, – просто ответил Александр.

– Умеет, умеет, – проворчал Иван Иванович. – Люди надежные. Фраера, конечно. Но для этого дела подойдут. Тем более что мы поговорить идем.

«Ну-ну, фраера, – подначил про себя Вязников Ивана Ивановича. – А кто твоих молодцов давеча всухую сделал?»

– Я понимаю. Но если уж мы идем разговоры тереть, то хочется прояснить вопрос. Настрой должен быть… как бы это вам сказать, ну, будто вы не говорить идете, а убивать. Вам приходилось?

– Приходилось. Все приходилось. Я понимаю, о чем вы говорите. Будет и настрой, и все, что угодно. – Вязников встал. – А вот и ребята.

В двери незаметно вошли остальные мужчины. Возглавлял процессию старший Морозов. Александр коротко представил гостя.

– Сергей Васильевич – партнер Ивана Ивановича. Будет представлять его интересы на переговорах с Денисом Рогожиным.

После того как друзья расположились в креслах и на диване, Сергей изложил свой взгляд на проблему. Особенных возражений и дополнений не последовало.

– Вопрос об оружии, я думаю, не должен никого ставить в тупик?

Ответом было холодное молчание.

– Прекрасно. Тогда сейчас же и приступаем.

Компания как-то быстро, по-деловому собралась, и через минуту несколько машин уже тронулись в сторону города.

На Сумской было довольно шумно. Невдалеке рабочие ломали недавно положенный асфальт, гремели отбойными молотками, что-то кричал бригадир, стараясь перекрыть компрессор.

«Не так уж и плохо, – подумал Александр. – За этим грохотом ни черта не будет слышно с улицы».

Сама баня представляла собой очень старое здание с полуколоннами, портиком и лепниной. Справа и слева его подпирали такие же образцы сталинского ампира.

– Вот сюда и пойдем, – указал кивком на один из домов Иван Иванович.

– Отлично, – отозвался Игорь. – Мы пойдем, отец, а ты снаружи подожди. У дверей покрутись.

– Не учи ученого, – проворчал старик.

– А ребята твои?.. – спросил Сергей у Ивана Ивановича.

– Ребята подъедут, когда мы внутрь войдем. Нечего зря к себе внимание привлекать.

И они нырнули в душную темноту парадного.

Это отдельная песня – питерские подъезды. Черные. Страшные. Таящие в себе массу историй. Запретных, пугающих. Почему-то в таких местах сразу вспоминаются разгул бандитизма, война, блокада. Кровь, трупы, живое человеческое страдание. Кажется, что каждый дом в Петербурге, каждый двор и закоулок вобрали в себя всю ту боль, что изливалась на улицы города на протяжении всей его истории. Вобрали, пропитались ею, как сыростью, и теперь через много-много лет этот страх все еще сочится сквозь слои штукатурки. От этого тайного ужаса любому неподготовленному человеку хочется поскорее проскочить парадное и бежать вверх, к солнцу. Страшная это вещь, питерские подъезды.

Тем временем мужчины спустились в подвал. Иван Иванович отпер дверь. «Откуда что берется?» – подумал Полянский, глядя, как ловко тот орудует ключами

– Теперь куда, Иваныч? – немного удивленно поинтересовался Сергей Васильевич. – Для меня топография подвалов всегда была загадкой.

– Налево, потом направо. Выйдем в коридор и снова налево. А потом так все прямо, прямо, пока в дверцу не упремся.

– Понятно.

– По крайней мере, раньше было так. Я, как вы сами понимаете, не частый ходок по подвалам.

– Ну, видимо, опыт у тебя все же большой. – Сергей усмехнулся.

Они шли недолго. Как и в любом другом подвале, здесь было сыро, пахло кошками, то тут, то там виднелись их настороженные тени. Какие-то помещения были забиты досками с навешанными криво амбарными замками. Под потолком тянулись коммуникации, проложенные тут бог знает с какой целью. Доисторические чугунные трубы. Новенькое волокно в аккуратных беленьких кабелях. Шорох воды.

– Осторожно, – сказал Морозов, идущий впереди, огибая торчащую из стены арматуру. – А вот и дверь.

– Пустите-ка. – Иван Иванович вытащил из кармана еще один ключ.

Висячий замок заржавел и поддался не сразу. Пришлось напрячься, чтобы повернуть ключ и разогнуть застывшие дужки.

Дверь отворилась со скрипом битых временем петель.

– Теперь снова прямо.

Этот подвал выглядел несколько иначе. Запах вездесущих котов был слабее, горели лампы дневного света, на каждом закутке стояла нормальная дверь с номером. Здешние хозяева следили за домом. Через несколько метров под потолком потянулись пластиковые трубы, заменившие чугун, покрытый облупившейся масляной краской.

– Сейчас направо. Тут должна быть лестница.

– Нету, Иван Иванович, – глухо прозвучал из-за поворота голос Михаила. – Тупик…

– Тогда дальше. Ошибся немного.

Действительно, за следующим поворотом начинались ступеньки. Откуда-то сверху доносился шум и ругань.

– Что это? – спросил удивленный Морозов.

– Ну, – немного смутился Вязников, – по-моему, это…

– Елки-горелки. Батя! – воскликнул и сразу же осекся Морозов-младший. – Что за фокусы?

– Обычная ситуация, старик выпил, ломится в баню не в то время. Охрана старается его выпроводить. Дед бушует. – Вязников прислушался. – Сейчас начнет корочками ветерана трясти.

– Он же не воевал!

– Ну, это смотря где. В горбачевской кампании он очень активно поучаствовал.

– За это корочки ветерана не дают.

– Не дают, но охрана этого не знает. Им сейчас вообще трудно.

Иван Иванович хмыкнул, как показалось Игорю, одобрительно.

– Пойдемте. Старик долго держать их не будет.

Стараясь не шуметь, команда поднялась по лестнице.

Заходя в баню, младший Морозов успел заметить у распахнутых дверей отца, одетого в нелепую тельняшку, продранную в нескольких местах, и фуражку-бескозырку. Старик прет грудью на одетого в дорогой костюм охранника, позади которого потешаются ребята уже совсем другой наружности, видимо рогожинская охрана. Морозов-старший грамотно оттянул на себя всеобщее внимание.

Усадив на место вскинувшуюся было администраторшу, «мы по приглашению Дениса Ефимовича», мужчины вошли в банный зал. Остро пахнуло хлоркой.

На скамейке сидел со скучающим видом один из быков Рогожина.

Удивленные глаза, рывок в сторону одежды, и хлесткое: «Стоять!» Амбал неожиданно для себя оказался на линии огня сразу нескольких человек. Сергей Васильевич подошел к здоровяку и мягко проговорил с видом завзятого маньяка:

– Дениса Ефимовича Рогожина попросите, будьте так добры. Пусть выйдет. Не хотелось бы нарушать куртуазность поведения и вламываться в баню одетыми. Тем более там, видимо, женщины… Вы понимаете?

– Че? – Бык манерность не оценил.

– Рогожина сюда, бегом! – меняясь на глазах, рявкнул Сергей.

Амбал исчез.

– Может быть, не стоило его отпускать вот так? Все-таки… – неуверенно произнес Вязников.

– Спокойно, – сказал Сергей Васильевич, присаживаясь на край бассейна. – Никто в парилку стволы не берет. Таких параноиков не бывает.

Морозов тем временем покидал всю одежду, которую нашел, в дальний угол зала.

За дверью загрохотало, взвизгнули женщины, что-то опрокинулось.

– Теперь вы молчите, что бы ни случилось, – быстро проговорил Иван Иванович, обращаясь к «гражданским». – Держать ухи востро.

– Какая сука?!

Вслед за этими словами распахнулась дверь в парилку и из нее вывалился всклокоченный Рогожин, укутанный в простыню. Был он слегка нетрезв и небрит, видимо гулял не первый день и в баню завалился поправлять здоровье.

– Чем обязан? – Он немного сбавил тон, явно узнав Иван Ивановича, но, увидев среди вошедших Полянского, приободрился. – Ах, это вы, господин торопыга. Извиниться пришли?

Михаил стоял с каменным лицом.

– Здравствуйте, любезный Денис Ефимович, – подал голос от бассейна Сергей Васильевич. – Давно хотел с вами познакомиться, да все случай не сводил. Вот, пришел засвидетельствовать свое почтение.

– С кем имею честь? – в тон ответил Рогожин, принимая правила игры.

– Сергей Васильевич Иволгин, к вашим услугам.

– Очень рад.

– Взаимно.

– Так что же привело вас, любезный Сергей Васильевич, ко мне? Захотели, может быть, попариться? Или пулю расписать изволите?

– Ну что вы, Денис Ефимович, что вы! Парюсь я в своей бане, а в преферанс играть вы же, как я слышал, изрядно не обучены.

– Да, я как-то все больше в покере силен. Или, допустим, в очко.

Сергей Васильевич двусмысленно хмыкнул. Рогожин понял, что ляпнул глупость и побагровел. Но с собой все-таки справился.

– Так позвольте поинтересоваться, цель вашего визита какова же будет? Вы меня держите в неведении

– Искренне прошу прощения за свою забывчивость, любезный Денис Ефимович. Эта манера сразу переходить к делу столь мне чужда. Вероятно, я становлюсь несовременен. Хотелось, понимаете ли, нанести визит вежливости. И заодно спросить у вас о кое-каком деле.

«Прям светский раут. Высший свет, мать их. Сейчас еще расшаркиваться начнут… – обалдев, подумал Вязников. – Где они так наблатыкались?!»

– Что же интересует вас, уважаемый Сергей Васильевич? Такому приятному человеку все как на духу расскажу.

– Я полагал, что вы догадываетесь о цели моего визита?

– Никоим образом, – развел руками Рогожин. – Право же, удивлен.

– Вот, позвольте представить вам моего друга, Михаила Ивановича Полянского.

– Чрезвычайно счастлив познакомиться, – процедил через зубы Рогожин.

– Так вот, у Михаила Ивановича случилась неприятность. Кто-то, представьте, разгромил его контору, что на углу Невского и Фонтанки. Ужасно досадный случай. Много ценного оборудования уничтожено и, представьте себе, разные ценные бумаги попорчены.

– Ай, ай, ай. Неужели это произошло с таким милым человеком? Как печально.

– Да, да, совершенно согласен с вами, милейший Денис Ефимович. Крайне печально. Тем более что это изрядно сказалось и на моем, лучше сказать, на нашем деле. К которому Михаил Иванович имеет некоторое отношение. Если вы понимаете, что я имею в виду?

– Ну конечно же я понимаю, уважаемый Сергей Васильевич. Очень печально, очень. Я бы даже сказал, тем более печально, раз все сложилось таким досадным образом.

– Более того, некие странные люди угрожали ребенку другого моего друга, Игоря Юрьевича. Это, вы согласитесь, ни в какие ворота уже не лезет.

Рогожин только сокрушенно покивал головой.

– Так вот, любезнейший Денис Ефимович, хотелось бы у вас узнать. – Сергей Васильевич поплескал рукой в бассейне, с сожалением посмотрел на мокрую ладонь. – Поскольку вы человек новый в нашем городе и всех его событий и дел не знаете, могла получиться досадная ошибка. Можно сказать, недоразумение. Не имеете ли вы к этим событиям какого-либо отношения?

– Ну что вы! – Рогожин всплеснул руками. – Милейший Сергей Васильевич, ни я, ни мои люди и слыхом не слыхивали о таком вопиющем безобразии. А уж иметь к этому отношение, боже упаси! Мы ведь люди приличные, закон уважаем.

В этот момент дверь парилки заскрипела, приоткрылась и оттуда высунулась… Полянскому, совершенно обалдевшему от происходящего, показалось, что из дверей высунула морду огромная крыса. Но нет. Просто человек, решивший выяснить, что же происходит в зале, имел внешность, крайне напоминающую вышеупомянутого грызуна. Маленькие черные глазки, крупные зубы и приоткрытый рот…

– И, конечно же, мы никогда не стали бы обижать такого приятного во всех отношениях человека, как Михаил Иванович. Тем более что он помогает таким уважаемым людям, как вы, Сергей Васильевич, и вы, Иван Иванович. – Рогожин снял воображаемую шляпу, сделал шаг назад и ногой захлопнул дверь, едва не прищемив крысоподобного. – Полагаю, что на этом наша беседа может быть завершена. Испытываю, господа, крайнее неудобство, появляясь пред вами неглиже. Позвольте удалиться?

– Никоим образом не смеем задерживать вас, – отозвался Сергей Васильевич, вставая. – Позвольте откланяться, уважаемый Денис Ефимович.

Рогожин улыбнулся.

Сергей Васильевич вместе с остальными вышел из зала.

– Теперь на выход и в машину, быстро, – сказал Иван Иванович.

Мужчины кинулись по лестнице мимо обалдевшей охраны. Удивленное «Эээ!» осталось позади.

На улице тем временем было неспокойно. Друг напротив друга стояли две группы, человек по десять в каждой. Мордобой грозил начаться в любой момент. Вожаки держали разговор в центре предполагаемого поля боя.

– Чего, братва, деда обижаем? Че, больше некого, да?

– А он тебе что, папашка? Или ты тут крайний за бомжей вступаться?

Рядышком, прислонившись спиной к стенке, охал старший Морозов, изображая жертву бандитского произвола.

– А если и папашка, то что?

– Что-то нищеват у тебя старикан. Может, голодом его моришь? Деньжат нет?

– Побольше, чем у тебя. Ты на себя посмотри, пипетка…

– Сам ты пипетка! Ты под кем ходишь?

– Я…

– Мальчики! – рявкнул Иван Иванович. – По машинам. И старика заберите.

– Ясно. – Главарь, тот, что вступился за деда, махнул своим. Группа моментально рассосалась. Взревели моторы. Через полминуты перед дверями бани остались только удивленные рогожинцы.

– Вот лажа, – сплюнул главарь.

Тем временем в автомобиле младший Морозов отчитывал отца:

– Тебе что, больше всех надо?! Ты не мог с ребятами походить спокойно? Приключений захотелось? Ты обо мне подумал?

– Подумал, – спокойно ответил дед. – Потому и пошел. Ты еще скажи, что не пригодился.

– Пригодился, – нехотя ответил Игорь.

– К тому же мал еще отца учить. На кой черт я еще нужен, если не могу решения принимать? Это мое дело, мое право поступать так, а не иначе!

– Право-право! – передразнил его младший Морозов. – А если бы они тебя хлопнули?! Тогда что? Тебе много не надо, в твоем возрасте!

– Ах, так! – Старший Морозов отодрал приклеенную бороду. – Я в своем возрасте кого хочешь в бараний рог скручу! А ты…

– Тихо, – прервал начинающийся было скандал Иван Иванович. – Сейчас есть более важные дела.

Старик надулся, но замолчал.

– Что скажешь, Сережа? – Иван Иванович повернулся с переднего кресла к Иволгину.

– Врет. Причем грубо. Но к сведению принял. Теперь или в течение десяти дней он предпримет какие-то действия, сколь угодно жесткие, либо действительно постарается отыграть назад. Тем более что мы дали ему такую возможность.

– Тогда что же, ждать? – спросил Вязников.

– Ждать. Но очень настороженно… – Ответил Иволгин.

– Хорошо. Ладно, ребята, вы поезжайте, а мне надо Эрика забрать. У него там курсы в школе. Тормозни на углу, я пересяду.

До автобусной остановки Эрик шел с приятелями. Они шумной толпой пробирались между торопящимися взрослыми, словно два параллельных мира, соприкасаясь, проникают один в другой, проходят насквозь, но не видят, не замечают и даже иногда не знают о существовании друг друга. Редкий взрослый обращает взгляд на свое прошлое, глупое слегка, смешливое, озабоченное несерьезными, но такими важными проблемами. Дети и взрослые существуют отдельно друг от друга, требуется особое усилие, чтобы участвовать в той, другой жизни. Часто взрослым для этого не хватает ресурсов, к которым относится время, терпение, силы душевные и физические. У многих не хватает этих сил даже на то, чтобы увидеть жизнь собственных детей. Это норма. Так живет большинство, образующее норму. Поэтому всегда странно и бросается в глаза, когда кто-то из одного мира пытается наладить контакт с миром другим.

– Привет, малой. – Толстый, с коротким ежиком волос, кожаная куртка. – Ты, что ли, будешь Саши Вязникова сын?

Эрик остановился, неожиданно ощутив, как вокруг него образовалось кольцо пустоты. Дети настороженно разошлись в стороны. Их мир не слишком жаловал то грубое вторжение, которым сопровождался внезапный или наигранный интерес. Виновный в этом происшествии сразу же становился изгоем, хотя бы на время. Только Петька, наоборот, поближе пододвинулся к Эрику. Как бы то ни было, а друзья всегда должны оставаться друзьями.

– Тебя Эриком звать, – продолжал толстяк, присаживаясь на корточки. – Так?

– Ну, – не совсем вежливо отозвался Эрик.

– Вот! – обрадовался взрослый. – Меня твой папа послал. У вас дома гости приехали. Подарки привезли. Саша так мне и говорит: привези-ка, Боря, сюда Эрика. А я старый друг твоего папы.

– А почему я вас раньше не видел?

– Ну, мы просто не встречались. Я работал далеко. На Севере. Золото искал. Я тебе много чего расскажу. Поехали.

Эрик не тронулся с места. Дома все последнее время царила странная, крайне тревожная атмосфера, и в то, что сейчас там неожиданно случился некий праздник, даже связанный с приездом гостей, как-то не верилось.

– Вон моя машина. – Веселый толстяк махнул рукой в сторону трассы, там, забравшись колесами на тротуар, стояла хрестоматийно черная БМВ. – Прокатимся с ветерком! Пошли.

– А почему папа сам не приехал? – спросил Эрик и незаметно ткнул Петьку локтем. Тот насторожился.

– А он занят там. Всякими делами. Ну, гости приехали, и все такое. Короче, говорит: сгоняй, Боря, за Эриком. Прокати на тачке. Поехали, давай уже…

– Нет, папа должен приехать сам. Он меня на остановке ждет. – Эрик снова ткнул Петьку. Тот с равнодушным видом отошел от друга и начал пробираться за спины одноклассников. – Остановка тут недалеко. Я все-таки его там подожду… Спасибо.

– Вот чудик, – всплеснул руками толстяк. Его улыбка сделалась натянутой. – Я ж тебе говорю, папка тебя поел… тьфу, блин, меня послал твой батя. Пошли, давай уже. Пора ехать. Блин. Что, я тебя уговаривать буду?

Эрик видел, как Петька, на бегу сбрасывая рюкзак, мешающий бежать, несется за угол, туда, где на автобусной остановке наверняка ждет его отец.

– Нет, не поеду. Спасибо. – Эрик сделал шаг назад. Толстяк неуверенно посмотрел на бэмер. Оттуда высунулся человек с тонкими вытянутыми чертами лица, узкие губы складывались в гримасу, приоткрывая крупные неряшливые передние зубы.

– Боря, бери пацана и валим. Чего ты му-му за яйца тянешь? Бегом!

– Она сука, – раздался над ухом Бори молодой голос.

– Че? – удивленно повернулся толстяк.

– Му-му сука была, у нее яиц не было, – внятно проговорил оказавшийся неожиданно близко Эрик, а потом внизу живота взорвалось болью.

Борю за всю его криминальную карьеру довольно часто били в пах. Иногда он успевал отреагировать, подставить ногу или отвести удар, иногда не успевал, но к этой обволакивающей, тянущей жилы боли даже успел попривыкнуть. Он приходил в себя значительно быстрее, чем любой другой молодчик, получивший удар ниже пояса. За это Боря даже получил погонялово «Шары». Однако драгоценные секунды, потраченные на разгибание инстинктивно скрючившегося тела, были потрачены впустую. Мерзкий мальчишка уже был далеко. Боря-Шары кинулся вслед, споткнувшись о брошенный рюкзак. Дети прыснули врассыпную, на ходу обалдевая от того, как «Эрька по яйцам этому въехал». Сам того не зная, Эрик только что повысил свой статус в среде одноклассников.

Петька тем временем со всего маху налетел на капот машины вязниковского «фольксвагена».

– Вот тебе раз, – высунул голову из окна Александр. – Петя, ты куда так несешься?

– Там, Александр Алексеевич, там… – Мальчишка никак не мог отдышаться и составить фразу от начала до конца. – Там… Эрик…

Все, что ему надо было сделать, это назвать имя. Александра уже не было внутри машины. Теперь отец и сын бежали навстречу друг другу.

Боря-Шары не знал старшего Вязникова в лицо. Это был самый обычный браток, пуля, человек-торпеда, которая работает по схеме «прицелился, выпустил и забыл». Такие существа чем-то напоминают собаку породы ротвейлер. Боря-Шары тоже был собакой, хищным животным, разумеющим только одно понятие: сила.

Человек, вынырнувший из-за угла, имел такой вид, что толстяку неожиданно стало все понятно. Мигом. Надо делать ноги. Он затормозил, чувствуя, как масса его тела все еще бежит, тащит его вперед, на этого страшного человека, пригнувшегося в прыжке.