Текст книги "Зоя Космодемьянская. Правда против лжи"

Глава шестая. Часть особого назначения

Когда П. Лидов писал о «Тане» – Зое Космодемьянской, он назвал ее партизанкой. Так же значилась она и в Указе о присвоении звания Героя Советского Союза. По сути это было верно: героиня действовала в тылу врага. Однако Зоя и ее боевые друзья были особыми партизанами. Потому что они входили в состав воинской части особого назначения № 9903 разведотдела Западного фронта.

Таково официальное название поистине легендарного формирования в годы Великой Отечественной войны. По-другому говоря, разведывательно-диверсионная часть. Конечно, об этом не писали в газетах и не говорили по радио: есть же понятие военной секретности, и оно в данном случае должно было строго соблюдаться.

Пытавшие Зою гитлеровцы прежде всего хотели установить, чье задание она выполняет, от какой части или подразделения действует. Не установили. Не добились, не выпытали, что в районе Кунцева близ Москвы базируется часть особо отважных, которые, проникая в расположение оккупантов, бьют им в спину – взрывают их технику, мосты и дороги, нарушают связь, нападают на посты и склады, достают военные тайны для Красной Армии…

Начало

А как начиналось? Я сейчас приведу свидетельство человека, с которым познакомился в сентябре 1991-го. Это он, Афанасий Кондратьевич Мегера, пришел к нам в «Правду» во главе группы своих бойцов-ветеранов, чтобы защитить честь Зои. Уже не было в живых командира в/ч 9903 Артура Карловича Спрогиса, а Мегера служил его заместителем и потом стал преемником в должности командира.

Так вот, обращаюсь к воспоминаниям Афанасия Кондратьевича о том, с чего начиналось создание будущей прославленной воинской части:

«На третий день Великой Отечественной войны нас, группу слушателей и выпускников Военной академии имени Михаила Васильевича Фрунзе – Андрея Свирина, Артура Спрогиса. Ивана Матусевича, Анатолия Азарова, Ивана Банова, Федора Коваленко и меня – вызвали срочно к заместителю начальника Генштаба Красной Армии Ф. И. Голикову. Приказ, отданный нам, был лаконичен. Вся семерка под командованием полковника Андрея Ермолаевича Свирина – старшего преподавателя кафедры разведки Высшей разведшколы – должна срочно отправиться в распоряжение штаба Западного фронта, находившегося где-то в районе Могилева.

В тот же день мы получили необходимые документы, личное оружие, снаряжение. Нас разделили для выполнения будущего специального задания на группы: на Смоленском направлении предстояло действовать Спрогису и Коваленко, на Могилевском – Матусевичу и Мегере, в районе Кричева – Банову и Азарову. Работу всех наших групп координировал полковник Свирин. В задачу каждой из них входило – организация глубокой разведки, проведение диверсий на коммуникациях противника. Надо было также установить тесные связи с советскими и партийными организациями на местах, всячески помогать им в организации партизанского и подпольного движения.

27 июня 1941 года все командиры, выделенные Генштабом РККА для выполнения специальных заданий, прибыли в штаб Западного фронта, расположенный в лесу восточнее Могилева. Получив последнюю информацию о боевой обстановке, уточнив свои задачи и возможности, немедленно приступили к формированию боевых групп из личного состава частей и соединений, отходивших с тяжелыми боями под напором превосходящих сил противника…»

Вы только представьте себе: пятый день войны, войска Западного фронта продолжают тяжелые оборонительные бои севернее Минска, а на Бобруйском направлении вынуждены отходить за реку Березину. И в это время активно начинают создаваться боевые группы для выполнения диверсионно-разведывательных заданий в тылу наступающих вражеских войск.

Известны первые из таких групп, заявившие о себе уже в июле 1941-го: под командованием младшего политрука Матвея Русакова (в районе Западной Двины), младшего лейтенанта Григория Сороки (западнее Смоленска) и секретаря Ельнинского райкома комсомола Смоленской области Андрея Юденкова (район Ельни – Дорогобужа).

* * *

Число их будет быстро расти, хотя штаб части, еще не имевшей тогда знаменитого номера 9903 (он появится уже в начале 1942-го), вместе с отступающими советскими войсками вынужденно передвигается в восточном направлении. Пока не остановится, наконец, на подмосковной станции Жаворонки, что в 25 километрах от Москвы по Белорусской железной дороге. Здесь будет создана база части, перенесенная затем в Кунцево. А в Жаворонках эта особая в/ч получит новое, очень нужное пополнение – десять выпускников военных академий, ставших инструкторами-преподавателями: они должны были в кратчайшие сроки, за пять – семь дней, обучать и готовить к нелегким заданиям добровольцев – юношей и девушек Москвы, Ярославля, Горького, Рязани, Владимира, Смоленска, других городов и областей.

Еще по ходу отступления, в августе, из-за болезни полковника Свирина его сменит на посту командира части майор Спрогис. Надо прямо сказать: легендарный Спрогис!

«Полковой комиссар Никита Дорофеевич Дронов стал политическим руководителем, а военврач 3-го ранга Исхат Зарипович Галикеев – заведующим медсанчастью. Выбор Дронова комиссаром оказался весьма удачен. Никита Дорофеевич – член партии коммунистов с 1918 года, принимал участие в штурме Зимнего дворца, в Гражданской войне. Был он человеком сильной воли и большого личного обаяния».

Это я цитирую замечательную книгу Георгия Фролова и Ирины Фроловой «Часть особого назначения», открывшую много дотоле неведомого мне об уникальном войсковом формировании. И вот тут следует несколько остановиться для необходимого и важного комментария.

Был гриф секретности

В книге сказано: «Долгое время в газетных очерках, начиная с военного корреспондента Петра Лидова, в поэме Маргариты Алигер “Зоя”, в передачах радио, а затем и телевидения юная героиня была поразительно одинока. Ничего не говорилось о боевых товарищах Зои, о диверсионно-разведывательной группе, в составе которой она ушла на последнее боевое задание. Мало знали и читатели, и люди пишущие о воинской части № 9903 особого назначения, в составе которой сражались в тылу врага сотни, тысячи добровольцев из Москвы, Ярославской, Тульской, Смоленской, Рязанской областей. И многие из них, как и Зоя, погибли смертью героя…

Затянувшееся на долгие годы “одиночество” Космодемьянской нарушил ярославский писатель, следопыт Истории Евгений Савинов. Результатом его поиска стал интереснейший очерк в “Литературной газете” от 11 декабря 1956 года “В их отряде сражалась Зоя”, а также документальная повесть “Зоины товарищи”, неоднократно выходившая в свет в Ярославле.

К сожалению, Евгения Федоровича Савинова, участника Великой Отечественной войны, перенесшего несколько ранений и контузий, уже нет в живых. И нам, Фроловым, подхватившим следопытскую эстафету этого славного, замечательного человека, с которым мы дружили при его жизни, хочется выполнить его мечту, добрый завет – рассказать полнее, подробнее и ярче о “спрогисовцах”…»

Что же, Георгий Николаевич Фролов вместе со своей женой Валентиной, а затем и дочерью Ириной, внуком Николаем очень много сделали для выполнения того завета, и это заслуживает низкого поклона, великой благодарности. Об их подвижнической работе я далее еще скажу. Но прежде все-таки – о «затянувшемся на долгие годы “одиночестве” Космодемьянской».

Георгий Николаевич и Ирина Георгиевна правы: довольно долго о тех, кто в дни обороны Москвы находился рядом с Зоей, известно было мало, как и вообще о том, что представляла собой воинская часть 9903. Однако был ли в этом чей-то неправедный умысел? Следует четко ответить: нет и еще раз – нет!

Во-первых, сказалась (и не могла не сказываться до поры до времени) секретность этой части – разведывательно-диверсионной, о чем выше я уже говорил. Потому, например, ставший известным всей стране Герой Советского Союза Константин Заслонов, действовавший и погибший во вражеском тылу в Белоруссии, о котором и фильм великолепный давно был снят, никак с этой частью не связывался. А между тем, оказывается, именно здесь этот железнодорожник по профессии прошел обучение непривычному для него делу, и через линию фронта переводил его не кто-нибудь, а уже знакомый нам Афанасий Мегера, боевой заместитель Спрогиса. Но разве можно было тогда обо всем этом широко рассказывать и писать?

Вот что, во-первых, надо иметь в виду, чтобы понятнее стало некое «одиночество» Зои в публикациях того времени. А во-вторых, когда гриф секретности, как говорится, был уже снят, потребовалось время и немалые (очень и очень большие!) исследовательские усилия, чтобы детально, в подробностях, с конкретными эпизодами и подлинными именами восстановить грандиозную панораму войны в тылу врага, которую вели бойцы этой глубоко засекреченной воинской части.

Первое Зоино задание и мученики Волоколамска

Я не случайно написал: с подлинными именами. Разведчики уходили на задание, сдавая все свои личные документы и вещи. Не было у них, как у солдат, и так называемых смертных медальонов. Поэтому многие и оказывались «пропавшими без вести» – погибали безымянными.

Так нередко и газеты вынуждены были писать тогда. Например, в декабре 1941-го: «Безымянные мученики Волоколамска взывают о мщении. Вперед, бойцы! Смело идите в бой! Спешите! Каждый ваш успех поможет быстрее освободить советские города и села. Ваша смелость и доблесть спасут тысячи и тысячи людей, томящихся в фашистском аду. Они ждут вас… Быть может, их сегодня ведут на казнь, как тех восьмерых… Мученики Волоколамска уже сейчас воздвигли себе памятник в сердцах советского народа. А когда грянет наша Победа, мы их увидим в мраморе и прекрасных скульптурах там, на святом месте, где они приняли смерть за свою верность Отчизне!»

Что же произошло в подмосковном Волоколамске? Кого газеты тех дней называли его мучениками, не называя имен?

Теперь-то мы можем сказать: восьмерых однополчан Зои Космодемьянской по в/ч 9903 – членов боевой группы во главе с Константином Пахомовым, посланцем знаменитого московского завода «Серп и молот».

Как и Зоя, он вместе с четверкой своих заводских товарищей отправлялся в часть на грузовике от кинотеатра «Колизей» (теперь это здание театра «Современник» на Чистых прудах). По сохранившимся воспоминаниям, Георгий и Ирина Фроловы воспроизвели следующую картину:

«Пятеро парней, обняв друг друга за плечи, весело смеялись, махали провожающим кепками. Один из них, худенький, черноглазый, вдруг сказал:

– Костя, давай нашу песню, заводскую!

Высокий красивый парень с шапкой вьющихся русых волос запел:

– Орленок, орленок, взлети выше солнца…

Все ребята, стоящие в кузове полуторки, подхватили. А одна из девушек вдруг спросила:

– А почему это ваша заводская песня? Я ее тоже очень люблю!

Костя ответил:

– Мы все пятеро с завода “Серп и молот”. А песню эту написал наш рабочий, Яков Шведов. Замечательный у нас на заводе народ! Вот, девчата, знакомьтесь: Коля Галочкин, Коля Каган, Павел Кирьяков, Виктор Ординарцев. А меня уже слышали, как зовут: я – Константин Пахомов.

Не было, пожалуй, человека более известного на “Серпе и молоте”, чем прекрасный альпинист и лыжник, молодой конструктор и редактор заводской многотиражки “Мартеновка” Константин Пахомов. С Рогожской заставою, будущей Заставой Ильича, была связана вся жизнь Кости. После седьмого класса пришел он на завод, стал работать монтером и учился в вечернем техникуме. Здесь же закончил Металлургический институт. Очень скоро стал выполнять свой личный план на 150 процентов…

Удивительные совпадения иногда происходят в жизни! Перед войной товарищи выдвинули Пахомова на ответственный пост – он стал главным редактором многотиражки “Мартеновка”. И Костя, как всегда, с жаром принялся за новое дело. Перед его глазами был живой пример бывшего редактора “Мартеновки” Петра Лидова, который уже год работал корреспондентом “Правды”. Статьи его с гордостью читали на родном заводе, говорили:

– Лидов – наша рабочая косточка!

А сейчас, когда Костя Пахомов едет на базу своей воинской части, он еще не знает, что его заводской товарищ Петр Лидов будет первым журналистом, который расскажет людям о подвиге Зои Космодемьянской…»

Они вместе будут на Кунцевской базе, Костя Пахомов с друзьями и Зоя. В один день отправятся на боевое задание, самое первое. Только группы у них будут разные: Зоя – под командованием «дяди Миши» Соколова, а Костя сам возглавит группу из восьми человек.

Вместе на двух полуторках отправятся к линии фронта: сперва до Истры, а заночевав там, дальше на запад.

Из книги Георгия и Ирины Фроловых: «В густеющих сумерках остановились на опушке леса возле железнодорожной станции Горюны. Армейский представитель, сопровождавший разведчиков, подозвал командиров групп. Вскрыл пакеты, предназначенные для них, и что-то долго объяснял Пахомову и Соколову: показывал по карте, светя фонариком. Потом обошел всех парней и девчат, никого не пропустив, пожал каждому руку и пожелал счастливого возвращения. Машины, доставившие группы, ушли. Тихо стало в осеннем подмосковном лесу…»

* * *

Дальше пути двух групп разошлись. Но я вот на что хочу обратить внимание: ведь это чистая случайность, что Зоя оказалась в группе Соколова, а не Пахомова. Могло быть иначе, и погибла бы тогда Зоя почти на месяц раньше. В том самом Волоколамске, вместе с Костей и его заводскими друзьями, с юным совсем Ваней Маленковым, посланцем завода «Москабель», и двумя своими новыми знакомыми по базе, студентками Московского художественно-промышленного училища Женей Полтавской и Шурой Луковиной-Грибковой, которую с доброй шутливостью девчата стали называть просто Луковкой. Две неразлучные, задорные, веселые и, судя по всему, талантливые подруги…

Думала ли Зоя, прощаясь с ними в обманчиво притихшем ночном лесу, что больше никогда уже их не увидит?

Для группы, в которую она попала, то первое задание сложилось довольно удачно. Их было восемь ребят и четыре девушки. Зоя и Клава Милорадова по поручению «дяди Миши» ходили в разведку, отыскивая наиболее безопасное место на шоссе, где можно было установить мины. Ребята потом, разбившись на пары, эти мины установили, а девчата находились в боевом охранении. Напряженно ждали результата. И велика была общая радость, когда со стороны шоссе вслед за гулом машин блеснула яркая вспышка и раздались взрывы, послышались заполошные крики на немецком и автоматные очереди…

Да, это был успех. Рассвет застал их в зарослях орешника неподалеку от деревни Ново-Васильевская. Отдыхали, как и все те группы ранней зимой 1941-го, под открытым небом, зачастую не имея возможности даже развести костер, чтобы не выдать себя. Консервы подогревать помогали иногда банки с сухим спиртом: пламя было бездымное и малозаметное.

А место для привала выбиралось, если можно, под хвойными деревьями, чтобы меньше вымокнуть, когда начнется снегопад. Делали небольшое углубление в снегу и устилали еловым лапником: постель готова. Хотя не раз приходилось потом просыпаться и вскакивать от холода, приплясывая и размахивая руками для согрева…

На этот раз группа «дяди Миши» устроилась в густом кустарнике, покрытом первым снегом, и снег продолжал идти. Когда все немного передохнули и вздремнули, командир обратился к своим бойцам:

– Товарищи, поздравляю вас с большим праздником! С 24-й годовщиной Великого Октября!

Конечно, настроение у всех сразу поднялось, и начались воспоминания, как здорово отмечался этот праздник в мирной жизни.

Теперь они отметили его так: следующей ночью ребята сожгли деревянный мост на большаке, а девчата разбросали по дорогам «колючки». Повезло, что с немцами не столкнулись.

Впоследствии Валентина Федоровна Коростелева (тогда, в девичестве, Зоричева) вспоминала, как было потом:

«Продукты подходили к концу, остатки сухарей стали горькими от их неосторожного хранения вместе с брикетами тола. В группе появились больные: Зоя простыла, и у нее заболели уши. И командир, посоветовавшись со всеми, принял решение возвращаться. Единственным человеком, который высказался против этого, была Зоя. Она прямо заявила, что, несмотря ни на что, мы должны были еще лучше выполнить задание.

Назад линию фронта перешли в расположении танковой бригады генерала Михаила Катукова, которой через месяц предстояло брать Волоколамск. Пользуясь гостеприимством наших бойцов, отогреваясь в землянках, мы еще не знали о том, что несколько дней назад на Солдатской площади этого подмосковного города погибли от рук фашистских палачей наши товарищи – разведгруппа Кости Пахомова. Танкисты Михаила Катукова первыми ворвутся в Волоколамск и торжественно предадут земле тела казненных героев…»

* * *

Как они погибли?

Диверсионно-разведывательная группа Константина Пахомова в составе восьми человек перешла линию фронта возле деревни Ченцы Волоколамского района. Минировали ночью шоссе и большаки, разбрасывали по проселкам «колючки». Это было в тылу 5-го армейского корпуса генерала Рихарда Роуфа. Когда боеприпасы в группе стали уже заканчиваться, решили проникнуть в занятый врагами Волоколамск – наверное, чтобы совершить там более крупную диверсию.

Но их заметили немецкие часовые, и на рассвете 5 ноября группа Константина Пахомова была окружена на городском кладбище.

«Среди мрачных могил и крестов разведчики приняли последний бой», – написали в своей книге Георгий и Ирина Фроловы.

«Взять живыми!» – таков был приказ карателям. Бойцы отбивались гранатами, бутылками с горючей смесью, отстреливались. Но их огонь все слабел. Ранеными москвичей захватили фашисты. Долго допрашивали, пытали – тщетно. Ничего не добившись, измученных друзей вывели на Солдатскую площадь.

Их назовут потом дважды казненными. Действительно, так и было: сперва расстреляли, а затем еще повесили. И суть вот в чем. Партизанам была приготовлена виселица. Но восьмерка героев, обнявшись и дружно запев «Вставай, проклятьем заклейменный…», вдруг двинулась на окружавших врагов, и у тех не выдержали нервы: раздались автоматные очереди. После этого, для устрашения местных жителей, расстрелянных пленников, кое-кто из которых был еще жив, повесили на той же площади. И трупы их до освобождения Волоколамска несколько недель висели под снегом, на пронизывающем ледяном ветру. А командованию части № 9903 судьба группы Константина Пахомова оставалась неизвестной, и все они считались «пропавшими без вести».

Позднее, уже в январе, будет произведена процедура опознания и составлен соответствующий акт. Стоит привести его, потому что в подобных скорбных расследованиях командованию в/ч 9903 придется принимать участие многократно. Итак, текст акта, составленного 9 января 1942 года:

«Мы, нижеподписавшиеся члены комиссии в составе: полкового комиссара т. Дронова Н. Д., ст. лейтенанта Клейменова М. А. (от разведотдела Зап. фронта), тт. Сизова Н. Т. и Шелепина А. Н. (от МК и МГК ВЛКСМ), Мыларщикова В. П. (от Волоколамского райисполкома), Брызгалова Н. В. (от райвоенкомата г. Волоколамска), Петрова И. И. (сержант от Волоколамского горотдела НКВД), Локтюшина И. Д. (от секретаря Волоколамского РК ВЛКСМ), составили 9 января 1942 г. настоящий акт по осмотру и опознанию товарищей, повешенных в городе Волоколамске.

Установлено следующее:

1. При опросе очевидцев – граждан Волоколамска Зиминой П. Д. и ее дочери, установлено, что в первых числах ноября в доме, где они проживают (Волоколамск, Н. Солдатская, 32), производился допрос германскими офицерами 8 советских граждан.

После допроса все 8 человек в тот же день были расстреляны и повешены на площади г. Волоколамска, причем некоторые товарищи при повешении были еще живы.

Гражданка Зимина, ее дочь, а также тт. Бурдин, Брызгалов и Мыларщиков по представленным фотографиям разведотдела Западного фронта опознали, что среди повешенных были тт. Пахомов К. Ф., Кирьяков П. В., Галочкин Н. А., Ординарцев В. В., Маленков И. А., Луковина-Грибкова А. В., Полтавская Е. Л., Каган Н. С.

2. Комиссия произвела раскопку братской могилы, где похоронены 8 повешенных граждан. Осмотр трупов подтвердил показания вышеуказанных товарищей, еще раз подтвердил, что повешенными являются тт. Пахомов, Кирьяков, Галочкин, Ординарцев, Маленков, Луковина-Грибкова, Полтавская и Каган.

3. Комиссия на основании показаний очевидцев допроса и казни установила, что все восемь повешенных товарищей вели себя героически, как истинные патриоты своей Родины. При расстреле выкрикивали лозунги: “Да здравствует Сталин!”, “Да здравствует Родина!”.

О чем и составлен настоящий акт.

Подписи

г. Волоколамск, 9/1.1942 г.»

А ровно через месяц, 9 февраля 1942 года, в «Правде» было опубликовано следующее сообщение:

«От имени Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и отвагу Военный совет Западного фронта наградил орденами Ленина восемь отважных комсомольцев, народных героев, замученных немецкими мерзавцами в Волоколамске…»

Далее следовали имена. Я приведу их полностью, с указанием того, кто кем был. Пятеро добровольцев с завода «Серп и молот» – это командир группы Константин Федорович Пахомов (конструктор), Николай Александрович Галочкин (тоже конструктор), Николай Семенович Каган (инженер), Павел Васильевич Кирьяков (машинист завалочной машины), Виктор Васильевич Ординарцев (монтер); две студентки Московского художественно-промышленного училища имени М. В. Калинина Евгения Яковлевна Полтавская и Александра Васильевна Луковина-Грибкова и рабочий завода «Москабель» Иван Александрович Маленков.

Словом, имена безымянных дотоле героев Волоколамска довольно быстро были установлены, и страна тогда же узнала их. Хотя без упоминания той самой воинской части, в которой вместе с ними находилась Зоя Космодемьянская.

Да, бывало так – устанавливалось, что называется, по горячим следам. Но бывало гораздо сложнее, когда поиск без вести пропавших затягивался не на месяцы, а на годы. Собственно, расследованием одной такой судьбы – Зоиной однополчанки Веры Волошиной – и началась эпопея следопыта Истории, как сам он себя назвал, Георгия Фролова.