Текст книги "Завещание доктора Шребера"

3. Кризис закона – распад мирового порядка

Распространение паранойи, конечно же, сопряжено не только с технологическими революциями xx века, но и связано с трансформацией фигуры Законодателя и Буквы Закона. В 1918 году Вальтер Беньямин покупает в одном из букинистических магазинов Берна «Мемуары нервнобольного» Даниэля Пауля Шребера. Под впечатлением от этой книги он пишет эссе «К критике власти» [“Zur Kritik der Gewalt”]. В критике власти, силы, насилия [Gewalt] история Шребера обретает свое политическое измерение. В центре этой истории оказывается Закон. В интерпретации Сантнера, Беньямин показывает самосоотнесенную тавтологичность закона формулой «Закон есть закон». Правоустановление как установление власти всегда уже «есть акт непосредственной манифестации насилия»[25]25
  Беньямин В. К критике насилия // Учение о подобии. Медиаэстетические произведения. М.: рггу, 2012. С. 89.


[Закрыть]. Насилие изначально, тем самым гниение, распад, разложение закона являет собой его «нормальное» состояние. Это представление о распаде частично подвергается отклонению [Verleugnung], частично – вытеснению [Verdrängung]. Вальтер Беньямин не упоминает в своем эссе Шребера, но, по крайней мере, один пассаж может прямо или косвенно к нему отсылать:

Это божественное насилие обнаруживает себя не только в религиозных преданиях, оно скорее являет себя – и в современной жизни – по меньшей мере в одной священной манифестации. Одна из форм его проявления – это воспитательное насилие, которое в своей законченной форме находится вне права. Итак, формы правления божественного насилия определяются не тем, что сам бог осуществляет насилие непосредственно в чудесах, а моментами бескровного, разящего, искупительного исполнения его[26]26
  Там же. С. 91.


[Закрыть].

О чудесах воспитания Даниэля Пауля Шребера его отцом-ортопедом нам еще предстоит достаточно подробно поговорить, а сейчас отметим, что божественное насилие как проявление божественных чудес, можно сказать, образуют архитектонику всего текста судьи Шребера. Судьба Даниэля Пауля – испытывать на себе насилие распадающегося закона, насилие божественных лучей. Какое место закон предписывает судье Шреберу? Какое место может занять в символической вселенной этот исполнитель закона? Или ему нет в ней места в силу творящегося беззакония?

Если у судьи и есть место, то чудесное, чудом сотворенное. Чудо, Wunder, – одно из ключевых понятий словаря Даниэля Пауля Шребера. Чудо – то, что принадлежит порядку сверхъестественного. Каких только чудес не бывает! Здесь и чудом сотворенные птицы, и чудеса преобразований, разрушений и исцелений, которые претерпевает тело Шребера, и чудо рычания, и чудо привязанности к небесным телам, и чудо дефекации, и чудо тепла и холода, и чудо управления взглядом, и чудеса нервно-лучевой телекоммуникации. Вокруг и внутри, сплошь и рядом чудеса чудом сотворенного, angewundert, мира. Даниэлю Паулю это хорошо известно.

Эрик Сантнер в своем расследовании дела судьи Шребера отмечает: «Мемуары нервнобольного» повествуют не просто об отдельно взятой истории паранойяльного субъекта, но о жуткой истории массированного возвращения вытесненного знания, знания о загнивании Закона. Ведь сам Шребер, утверждая, что человеческая раса вымерла, повторяет вслед за Гамлетом: неладно что-то в государстве Датском, что-то в нем прогнило, there is something rotten in the state of Denmark, и добавляет: что-то «прогнило в отношениях между Богом и людьми»[27]27
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 148.


[Закрыть]. Подобно Гамлету, отмечающему вывих времени (“The time is out of joint”), Шребер отмечает вывих Мирового порядка, делегитимацию отношений между Богом и людьми. Сам Мировой порядок распался, свихнулся, «вывихнулся из суставов, aus den Fugen gegangen ist»[28]28
  Ibid. S. 174.


[Закрыть].

Вселенная нервнобольного судьи вскрывает опухоль ядра закона. Даниэль Пауль Шребер свидетельствует о наступивших временах кризиса; и кому как не ему, стремительно делающему карьеру юристу, этого не знать. Кризис судьи Шребера – кризис Закона. Когда «социальные антагонизмы достигают в обществе наивысшего напряжения, „гниль закона“ начинает истекать из своих обычно ограниченных пределов. Именно в такой момент Даниэль Пауль Шребер получает символическое назначение на должность президента сената Верховного суда Саксонии»[29]29
  Santner E. My own Private Germany. Daniel Paul Schreber’s Secret History of Modernity. P.; N. J.: Princeton University Press, 1996. P. 16.


[Закрыть]. «Собственная частная Германия» Шребера, как называет ее Эрик Сантнер, пребывает в состоянии кризиса Закона. Закон действует тогда, когда не осознается, когда он признан и вытеснен. Кризис Шребера – возвращение вытесненного, точнее того, что вытесненным быть не может, паранойяльного слома процесса вытеснения.

Кризис судьи Шребера – галлюцинаторное возвращение распадающегося Закона. Паранойяльное знание Шребера показывает картину распада, и знание это не складывается в единую целостную картину. Вытесненное возвращается как будто бы извне, из «внешнего бессознательного», и как будто из будущего. Шребер без всякого смущения выговаривает не только свои секреты, о чем пишет Фрейд, но еще и тайны истории современности, тайны «собственной частной Германии», тайны распада времен. Даниэль Пауль описывает кризис наук и Просвещения, крушение отношений между людьми и Богом, распад пола и рода, развал Мирового порядка, разложение Закона. Судья Шребер в центре водоворота исторических событий на земле и событий, разворачивающихся на небесах.

Между Мировым порядком и Богом – разлад. Между Богом и человеком – разлад. Между Мировым порядком и человеком – разлад, хотя Шребер уверен, что Мировой порядок выступает на его стороне, и это хоть как-то восстанавливает справедливость в ситуации «неравной схватки между одним слабым человеческим существом и самим Богом»[30]30
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 45.


[Закрыть]. Мировой порядок, по свидетельству Шребера, как раз и обнаруживает свое возвышенное величие в том, что может отринуть даже самого Бога, замыслившего деяние, противоречащее Мировому порядку. Мировой порядок, как говорит судья Шребер, – это «законные отношения, существующие между Богом и призванным Им к существованию творением»[31]31
  Ibid. S. 45.


[Закрыть].

Даниэль Пауль Шребер логично отмечает, что сама идея моральности может существовать только в пределах Мирового порядка, тех самых «естественных уз, которые объединяют Бога и человечество; и там, где Мировой порядок нарушен, там только вопрос силы, власти принимается в расчет, и решающим становится право сильного»[32]32
  Ibid. S. 44.


[Закрыть]. Так мораль основывается не на том или ином общественном благе, а на силе, на противозаконном насилии власти. Основной моральный закон – право силы. Моральный авторитет в мире беспорядка – тот, кто физически сильнее, тот, кого ставят в позицию силы, кого с благоговением называют сильной рукой. Нарушение Мирового порядка ведет к аморальной морали, сведенной к власти силы, к грубому насилию власти. Нарушение Мирового порядка – разрушение Закона, учреждение беззаконного закона насилия.

Мировой порядок нарушен, а он представляет собой чудо, чудесную структуру, «чудостроение», wundervoller Aufbau. Мировой порядок, на взгляд Шребера, – «самое возвышенное из всех понятий, выработанных в ходе истории человечеством и народами о своих отношениях с Богом»[33]33
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 15.


[Закрыть]. Однако был ли этот порядок когда-либо порядком? Какие места в этом порядке должны занимать люди и Бог, чтобы он стал порядком? Не только люди, но и Бог не обладает целостностью и полнотой. Он не обладает «тем абсолютным совершенством, которое ему приписывает большинство религий»[34]34
  Ibid. S. 21.


[Закрыть]. Бог Шребера не облечен всей полнотой власти, всемогуществом. Он, можно сказать, не-весь. Воображаемым полновластием, всемогуществом обычно наделяют себя те, кого называют «фюрерами лучей». В случае Шребера это место отведено Флексигу. Доктор Пауль Эмиль Флексиг – самооблеченный полновластием предводитель – солнечных, божественных – лучей.

Бог испытывает Шребера и превращается в аппарат пыток, в машину влияния; и за каждым словом, сказанным врачом или кем-то еще, Даниэль Пауль обнаруживает благодаря записанному материалу Aufschreibematerial, божественное влияние. За высказанным человеком словом обнаруживаются божественное измерение письма, записи, регистрации. В какой-то момент запись достигает одного из своих пределов, расширяется до того, что включает в себя «подавляющее большинство слов, встречающихся в человеческом языке»[35]35
  Ibid. S. 222.


[Закрыть]. Бог информационных каналов записывает, переводит, передает слова на любые расстояния. Бог информационных каналов – составитель безграничного архива языка, находящегося в постоянном пользовании. Архив этот везде и нигде, но главное – он на связи.

В марте 1894 года у Шребера открывается прямой канал телесвязи с Богом. При этом Бог из того, на ком держится Мировой порядок, превращается в чудесного мучителя одной отдельно взятой души, души Даниэля Пауля Шребера. Однажды ночью Бог является судье и обращается к нему могучим низким голосом, голосом отнюдь не дружелюбным: “Luder”. Что это обращение значит? Luder – падаль, падший, а точнее все же в женском роде: негодница, дрянь, сучка, распутница, шлюха, стерва. Это слово относится к судье Шреберу, к кандидату в рейхстаг? Да, он пал. Да, он не выдержал нервного напряжения и оказался в психиатрической больнице. Да, он пал, и Бог «мог, считая субъект уничтоженным, оставить его, liegen lassen»[36]36
  Лакан Ж. (1958). О вопросе, предваряющем любой возможный подход к лечению психоза // Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда / Пер. А. К. Черноглазова. М.: Русское феноменологическое общество, Логос, 1997. С. 112.


[Закрыть], смог оставить его одного, лежать и разлагаться. Брошенный на произвол судьбы, Шребер оставляет этот мир. Его место определено обращением Бога. Бог своим именованием предписывает место: место Шребера в этом мире помечено словом Luder, его место – место Luder. Его место уже не в этом мире. Он пал. Он выпал из него. Лакан называет этот момент переживаний Шребера, момент, когда «Ариман, низший бог, явился к Шреберу во всем блеске своего могущества и позвал его простым и, если верить пациенту, обычным в фундаментальном языке словом Luder»[37]37
  Лакан Ж. О вопросе, предваряющем любой возможный подход к лечению психоза. С. 123.


[Закрыть], точкой надира. Надир – понятие из астрономии, означающее низшую точку, которую небесное тело достигает в движении по видимой орбите. Надир – антипод зенита. Шребер в своем беспредельном падении оказывается на самом дне космического пространства.

Разве слово Luder относится только к Шреберу? Нет. Эхом оно возвращается к Богу. «Бог – это шлюха»[38]38
  Там же. С. 131: «Итак, последнее слово, где „внутренний опыт“ нашего века подвел себе самому итоги, прозвучало пятьюдесятью годами раньше, чем мы думали, – в теодицее, орудием которой является Шребер: „Бог – это шлюха“» (там же). И в примечании мы читаем: «В оригинале “Die Sonne ist eine Hure” (S. 384 – app.) Солнце для Шребера – это главный облик Бога. Внутренний опыт, о котором мы говорим, нашел свое выражение в творчестве Жоржа Батая. В повести „Мадам Эдварда“ он описывает наиболее крайние его формы» (там же, с. 136).


[Закрыть]. Это и Его падение. Это и Его распад. Распад Его Закона. Потому Шребер – и падаль, и шлюха, оставленная, покинутая Богом. Лакан, называет эту оставленность Шребера, его позицию liegen lassen, фундаментальной, поскольку именно она делает «возможным образование первичной символизации Матери»[39]39
  Там же. С. 115.


[Закрыть]. Эта субъективирующая символизация осуществляется через подчинение. Шребер пассивен, но не просто сам по себе, не просто лежит, а брошен, оставлен лежать. Без Другого здесь дело не обошлось.

Первичная символизация Матери – символизация божественного всемогущества, Бога Языка. За Богом Шребера, за его то и дело распадающимся богом обнаруживается материнская фигура. Власть и язык, родной, материнский, Muttersprache, на её стороне. Бог Шребера не без женского основания, невозможен без лингвистической основы материнского языка.

Бог проводит в отношении Шребера свою политику. И Шреберу она не по душе, не нравится ему система политики Бога. Бог ведь по своей воле может в любой момент уничтожить неугодного ему человека. Бог подобен человеку, и если Его интересы

сталкиваются с интересами отдельного человека, народа (можно вспомнить Содом и Гоморру!) или, возможно, даже с интересами населения всей планеты (в силу возрастание нервозности и разврата), тогда у Бога так же, как у любого другого одушевленного существа, просыпается влечение самосохранения, Selbsterhalungstrieb[40]40
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 22.


[Закрыть].

Пробуждение влечения самосохранения Бога вызвано нарушением Мирового порядка. Какие при этом интересы у Бога? Сохранение и усиление власти, разумеется, он ведь не кто иной, как властитель, «этот Бог сидит в центре своей политики как паук в центре паутины»[41]41
  Канетти Э. (1960). Масса и власть. М.: аст, 2019. С. 543.


[Закрыть]; этот устрашающий Бог – Бог кары небесной. И в то же время – это Бог удаляющийся, оставляющий созданный им мир. Он сотворил мир и его покинул. Покинул мир – покинул Даниэля Пауля Шребера. Оставил его тело лежать и разлагаться. Впрочем, возможно, дело обстоит еще более сложным образом: раскол произошел не (только) между Богом и человеком, а в самом Боге, который покинул самого себя.

В марте 1894 года наступает время первого Страшного суда. У Шребера не прекращаются эсхатологические видения. Эсхатология Шребера несет в себе явный политический резонанс, звучащий между землей и небом: в результате кризиса, разразившегося на небесах, Германии может быть отказано в привилегии быть избранным Богом народом. Первый Страшный суд вызван ослаблением арийцев, и ослабление это происходит на фоне усиления влияния католицизма, еврейства и славянства. Казалось бы, при таком политическом раскладе судья Шребер должен с помощью Бога спасти арийцев, но Бог избирает иную стратегию. Он предлагает Шреберу разные роли, в том числе и монгольского князя:

Открывшаяся передо мной перспектива стать монгольским князем явилась для меня указанием на то, что все арийские народы показали свою неспособность стать опорой Божьего царства, и как к последней надежде пришлось обращаться к неарийским народам[42]42
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 63.


[Закрыть].

Так можно и проиграть борьбу культур, культуркампф. Kulturkampf – борьба культур, которую правительство Германской империи во главе с канцлером Отто фон Бисмарком вело за установление государственного контроля над Римско-католической церковью начиная с 1870-х годов. Борьба между протестантами и католиками за культурное и политическое господство активно развернулась как раз в те годы, когда Даниэль Пауль Шребер делал карьеру в германском судопроизводстве. Неудивительно, что культуркампф разыгрывается в его психическом пространстве.

Борьба культур разворачивается не только на земле. И не только Бог ответственен за роли Шребера. Роли эти связаны с процессом перемещения душ, своеобразной их миграцией, Seelenwanderung. Миграция душ позволяет Даниэлю Паулю не консолидироваться на каком-то одном полюсе паранойи, не останавливаться на какой-то одной идентичности. У него своя особая миссия в Мировом порядке. Да, он в центре мировых событий, но он не центрирован в отношении самого себя. Шребер не тождественен Шреберу. Ему довелось быть «гиперборейской женщиной», «послушником-иезуитом в Оссегге», «бургомистром Клаттау», «Эльзасской девушкой, которая вынуждена спасать свою честь от победоносного французского офицера» и наконец – «монгольским князем».

4. Распад символической матрицы. «Несвятые времена» Даниэля Пауля Шребера

Как известно, через несколько лет после публикации «Мемуаров нервнобольного» особенный интерес к этой книге проявил Зигмунд Фрейд. Интерес этот отнюдь не был ограничен эпистемологическим желанием разобраться в структуре паранойяльного психоза. К тексту помещенного в психиатрическую больницу судьи Фрейд обращается «в тот момент истории психоанализа, когда символическому авторитету новой институции был брошен вызов изнутри и извне, в момент институционального напряжения, которое сделало Фрейда особенно чувствительным к инаугурационному кризису Шребера»[43]43
  Santner E. My own Private Germany. Daniel Paul Schreber’s Secret History of Modernity. Р. 17.


[Закрыть]. Этот кризис – кризис вступления в должность, основания власти, реорганизации символической структуры. Фрейд обращается к случаю Шребера в момент оформления международного психоаналитического института, того самого института, который неизбежно будет вести к символическому разладу. Почему неизбежно? Потому что сама гетерогенная ткань психоаналитической дискурсивности не подчиняется бюрократической нормализации в рамках института. Кризис – в самом его основании, но, впрочем, к Шреберу эта история не относится.

У Шребера свои представления о кризисных временах, и они куда глобальнее, чем учреждение отдельно взятого института. Он понимает, что символический разлад в этом мире отражает разлад на небесах. Причина кризиса в том, что кто-то убил душу, и произошло это в божественных сферах. Кто убил душу, кто ее погубил? Душегуб, разумеется. Убийство души, Seelenmord, – причина нарушения Мирового порядка, причина распада символической матрицы. Вторая промышленная революция производит на свет душегуба. Более того, она изначально занята убийством души. Такие слова как душа, психика, дух? утрачивают в новом Мировом порядке какой-либо смысл. Души нет, есть лишь мозг. Система записи в нем работает автоматически, машина письма – это чисто технический аппарат. Вот где отчетливо слышен резонанс со следующей – цифровой – революцией! Обе революции происходят под знаком убийства души, радикальной деспиритуализации. Обе революции свершаются от лица мозга и нейронных сетей; во втором случае, в том, который мы переживаем сегодня, принципиально важно то, что к нейронным сетям добавляются сети компьютерные.

Убийство души Лакан называет центральным феноменом бреда Шребера. Бред и призван хоть как-то остановить распад вселенной в борьбе с душегубами. Бред Шребера «плетет свой узор вокруг творческой силы, приписываемой тем словам, ипостасью которых служат божественные лучи, Gottestrahlen»[44]44
  Лакан Ж. О вопросе, предваряющем… С. 111.


[Закрыть]. Божественные лучи – линии коммуникационных передач, связывающие между собой различные пространства, разные нарративы в единую конструкцию. Бред – символически прописанная воображаемая конструкция, представленная в случае Шребера разладом между его собственным я и его нарциссически вынесенной, спроецированной вовне фигурой идеального я, бога, божественного, чудесного. Причина разлада – убийство души.

Шребер и сам не понимает, кому понадобилось убивать душу. Да и что вообще значит, убить душу? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно «отличить душу от всего того, что с ней связано», и это дано не каждому, «а ему, Шреберу, напротив, дано с уверенностью, которая сообщает его свидетельству осязаемую рельефность»[45]45
  Лакан Ж. Семинары. Книга iii. Психозы. С. 102.


[Закрыть]. Уверенность – вера в бред, бредовая уверенность, как назовет ее Лакан. Шребер верит в существование души настолько же, насколько и в её убийство, и в существование того, кто способен её погубить.

Убийство души сверхдетерминировано. О нем можно говорить с точки зрения исторической, политической, теологической, научно-неврологической, семейной. Понятие убийства души разрабатывалось в той самой третьей главе «Мемуаров нервнобольного», которая содержала детали семейной истории и которая подверглась цензуре. Вероятно, убийство души совершалось не только на небесах, но и на земле, дома. Призрак домашнего жуткого, unheimliche, душегуба так и остался призраком. Впрочем, дом и небеса не находятся на разных полюсах. Во всяком случае, события в доме и на небе не могут не влиять друг на друга. Так же как призрак душегуба не может не явиться.

1900 год. Смерть Бога уже объявлена[46]46
  См.: Ницше Ф. (1882). Веселая наука.


[Закрыть]. Кризис власти явлен. Что-то не ладится в символической матрице. О её распаде свидетельствует дискурс Шребера. То ли приближается, то ли наступил Конец света. Как он наступает? У Шребера разные ответы на этот вопрос, разные версии апокалипсиса. Во-первых, Конец света наступает в силу естественно-научных катаклизмов, например таких как отдаление Солнца и глобальное оледенение или землетрясения. Отметим, что в первую очередь апокалипсис – отдаление Солнца. Светило отдаляется, оставляет Землю, покидает её, наступает новый ледниковый период. Землетрясения случаются на глазах духовидцев. Так у Лиссабонского землетрясения 1755 года был свой очевидец-духовидец, подобный Шреберу. Во-вторых, Конец света приходит под маской эпидемии. Это может быть белая, черная, голубая или коричневая чума. Это может быть одна из форм проказы: Lepra orientalis, Lepra indica, Lepra hebraica, Lepra aegyptica. В-третьих, Конец света наступает в результате морального падения, падения авторитета. Авторитет падает, человеческий род загнивает, и Бог род этот уничтожает, весь за исключением Шребера. Шребер – единственный, кто выживает, он – избранный, и в этой исключительности пережившего апокалипсис, его свидетеля, Элиас Канетти усматривает признак паранойи как болезни власти. Шребер

хочет быть единственным живым посреди гигантского поля трупов <…> это ведь глубинное стремление каждого идеального властителя – стать последним из оставшихся в живых. Властитель посылает людей на смерть, чтобы смерть пощадила его самого, он старается перевести её на других. Смерть других ему не просто небезразлична: он старается превратить её в массовое явление. Особенно он склонен прибегать к этой радикальной мере, когда колеблется его власть над живыми. Если он ощутил угрозу своей власти, то желания видеть мертвыми всех перед собой не смирить никакими рациональными соображениями[47]47
  Канетти Э. Масса и власть. С. 541.


[Закрыть].

Конец света – итог распада человечества, его морального разложения, избыточного сладострастия и охватившей человека нервозности. Такова основная причина апокалипсиса, согласно судье Шреберу. Конец света – распад символической матрицы. Гниение, сладострастие, нервозность – всё это начинает угрожать чистоте божественных нервов, и тогда Бог прибегает к решительным мерам – насылает эпидемию, уничтожая человечество на всей планете. После Конца света необходимо восстановить Мировой порядок, и в этом как раз заключается миссия Даниэля Пауля Шребера, сочетающего эсхатологический дискурс Конца света, конца времен с мессианским временем конца. Шребер должен пережить время конца и учредить Мировой порядок.

Восстановить Мировой порядок – наладить ход времени. Шребер хорошо помнит тот судьбоносный в истории человечества день, когда он узнал, что течение «Мировых часов» истекает[48]48
  Выражение Ablauf der Weltuhren можно перевести и как течение мирового времени, и как истечение мирового времени, и как ход, и как окончание.


[Закрыть]; и в этот же момент на его тело обрушился невероятный поток лучей, осветив величием все вокруг. Шребер – очевидец эсхатологического триумфа. Он – свидетель работы «Мировых часов».

Авторитет отца падает, закон гниет, ход времени нарушается, матрица человеческого рода распадается. Шребер переживает Конец света. Он переживает ту радикальную трансформацию, которую претерпевает в конце xix – начале xx века на земле человечество. Теперь уже точно мир никогда не будет таким, как раньше. Теперь «вместо Ланселота мы имеем президента Шребера»[49]49
  Фуко М. Надзирать и наказывать. М.: Ad Marginem, 1999. С. 283. Фуко упоминает Ланселота и Шребера в связи с переходом «от историко-ритуальных механизмов формирования индивидуальности к научно-дисциплинарным механизмам, когда нормальное взяло верх над наследственным, а измерение – над статусом» (там же).


[Закрыть]. Судья Шребер – не только продукт работы научно-дисциплинарного механизма нормализации, но и симптом перехода от одного мирового порядка к другому: находясь на рубеже xix и xx веков, он то и дело обращается к Средним векам, к рыцарским временам, где он ищет и находит свою генеалогию, свои линии наследования, свои воображаемые статусы. Шребер – духовидец, der Geisterseher, он созерцает историю человечества и, путешествуя во времени, говорит о «святых временах» и «несвятых временах». Чем отличаются святые времена? Например, времена Орлеанской девы, крестоносцев, отправляющихся на поиски Копья Лонгина, или времена императора Константина – «святые», потому что во всех этих случаях, как уверяет судья Шребер, «была установлена действенная временная связь с лучами»[50]50
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 58.


[Закрыть]. В наступившие затем «несвятые времена» коммуникация с божественными лучами дана только одному человеку, духовидцу, рыцарю духовности Даниэлю Паулю Шреберу. Судья Шребер призван вести священную борьбу за обретение человечеством высшего блага, вечного блаженства.

Судья Шребер занимает в истории место прославленного рыцаря Круглого стола. Впрочем, он живет в те времена, когда на смену рыцарству пришла паранойя. Мир меняется, меняются его координаты, пространство, время, система регистрации-записи, средства связи, машина влияния, способ производства наслаждения… Время апокалипсиса – время судьи Шребера. Он – не просто его очевидец, он переживает вновь и вновь этот конец. Что может быть кошмарнее нескончаемого Конца света?!