Текст книги "Завещание доктора Шребера"

6. Перенос Шребера в трех прочтениях

Один из принципиальных клинических моментов, которые следует особенно отметить, заключается в том, что Фрейд говорит о переносе при психозе, при паранойе, в случае Даниэля Пауля Шребера. Перенос имеет место, он есть. Более того, Фрейд считает, что именно перенос на Флексига послужил триггером, развязавшим его психоз. Именно перенос отмечает начало бредообразования: «Тот, кого страстно желали, теперь стал преследователем. А содержание фантазии-желания – содержанием преследования»[179]179
  Там же. С. 173.


[Закрыть]. Фантазия-желание, Wunschphantasie, о женском наслаждении в сексе теперь не просто была телепатирована в голову Шребера непонятно кем, она связана с преследованием конкретным лицом. Преследователь – доктор Пауль Эмиль Флексиг.

Перенос Шребера на Флексига – родственный. Жена Шребера Сабина в знак признательности за излечение мужа поставила фотографический портрет доктора себе на рабочий стол. Этот жест можно вполне расценивать как жест включения Пауля Эмиля Флексига в семейный круг, в круг ближайших родственников. Сабина породнила Шреберов и Флексигов.

К тому же Флексиг – буквально отцовская фигура, если учесть, что оба, отец и Флексиг, доктора медицинских наук, оба предстают идеальными, недостижимыми, чуть ли не всемогущими фигурами.

Перенос на Флексига, для Фрейда, – перенос гомосексуальный. Тезис Фрейда, согласно которому в паранойе действует принципиально важный гомосексуальный компонент, стал стандартным. Если это и так, то учитывать стоит то, что «скорее гомофобия, чем гомосексуальность как таковая производит паранойю»[180]180
  Santner E. My own Private Germany… P. 138.


[Закрыть]. Для Лакана, впрочем, этот компонент не находится на первом плане, хотя он его и не отвергает. Этот компонент – не столько одна из причин паранойи, сколько один из ее симптомов.

Лакан лишний раз подчеркивает феномен, хорошо известный в психиатрии: паранойяльный бред включает в себя обитателей психиатрической больницы. В «Мемуарах» Шребера с самого начала присутствуют мужчины из персонала больницы, и постепенно они занимают принципиальное место в бреде преследования. Таков перенос, можно сказать, множественный, рассеянный перенос на мужчин. Собственно, Флексиг, о чем подробно речь впереди, тоже не один.

Перенос проявляется и в воображаемой генеалогии, которую составляет Шребер и в которую включен Флексиг. В этой генеалогии – имена предков Даниэля Пауля Шребера: Даниэль, Пауль, Паулина… Готтфрид, Фюрхтеготт… Имена имеют значения. Так, Фюрхтеготт – буквально страх господень, и Лакан подчеркивает, что это – особенный страх:

Страх Божий, напротив, тот страх, на котором основана традиция, восходящая к Соломону, – это начало премудрости, основание любви к Богу. Больше того, традиция эта – это традиция наша собственная. Страх Божий не из тех означающих, что валяются на дороге. Должен был найтись человек, который изобрел бы его и в качестве лекарства от полного ужасов мира предложил бы людям страшиться его Создателя – существа, которое не может чинить суд и расправу иначе, нежели посредством тех многочисленных зол, которыми и так полна наша жизнь. Заменить многочисленные страхи страхом перед существом единственным в своем роде, у которого нет иного способа явить свое могущество, кроме как с помощью того страха, который за всеми этими бесчисленными страхами кроется, – это поистине сильный ход![181]181
  Лакан Ж. Семинары. Книга iii. Психозы. С. 353


[Закрыть].

Слово страх действует как точка пристежки. Всё, как уверяет Лакан, происходит вокруг этой точки, в складках, возникающих вокруг. Страх, по его логике, – аффект, который не обманывает. Однако в данном случае речь идет об имени аффекта, о слове «страх», которое позволяет расставлять по местам то, что разворачивается в дискурсе судьи Шребера.

В своем анализе случая Даниэля Пауля Шребера Жан-Франсуа Лиотар сосредоточивается на функции имени. Перенос осуществляется на имя. Имя Флексиг – это, как говорит Лиотар, имя-тензор. Имя оказывается для Лиотара примером тензора «потому, что оно покрывает область либидинального пространства, предоставленную неразрешимости энергетических токов, область в огне»[182]182
  Лиотар Ж.-Ф. Либидинальная экономика. М.; спб., 2018. С. 100.


[Закрыть]. Тензор преобразует элементы одного пространства в элементы другого. Имя Флексиг – место разделения, пункт деления, дивидуации, как говорит Лиотар, ведущей к разрастанию бредовой конструкции. Имя подвержено делению, которое приводит к сосуществованию в одной голове множества несовместимых суждений об одном и том же предмете. Разве предмет один и тот же? Разве Флексиг – один субъект, один и тот же субъект? Пожалуй, даже если имя-тензор указывает на одно имя, но не на одного субъекта. Оно не тождественно себе, оно находится в состоянии дробления, деления. Имя Флексиг – имя, рассеивающее значения. Оно указывает и на преследователя, и на любовника, и на сводника, и на представителя высокого рода, облеченного всевозможными титулами и статусами, и на того, кто препятствует дефекации, и на растлителя, и на союзника, и на душегуба, и на благодетеля, и на Бога… Шреберу доподлинно известно, что дома Флексиг требует, чтобы жена называла его Бог Флексиг, Gott Flechsig.

Если Фрейд говорит о переносе на Шребера, то Лиотар уточняет: «умопомрачение локализуется, если можно так выразиться, в имени Флексига»[183]183
  Там же. C. 100.


[Закрыть]. И имя взламывает тело, перфорирует его пределы, и трансгрессия тела не проходит без боли: «имя Флексига насилует саму предполагаемую границу тела Шребера»[184]184
  Там же. С. 106.


[Закрыть]. Что в имени тебе моем, о, Шребер? А вот что, отвечает он Флексигу:

Ваше имя, несомненно играет существенную роль в генетическом развитии рассматриваемых обстоятельств, в том, что определенные нервы, взятые из вашей нервной системы, стали «испытанными душами»… и в этом качестве обрели сверхъестественную власть, посредством которой они годами оказывали на меня вредоносное влияние и продолжают оказывать и по сей день[185]185
  Schreber D. P. Offener Brief an Herrn Geh. Rath Prof. Dr. Flechsig. S. vii.


[Закрыть].

Власть, метаморфозы нервов, вредоносное влияние… всё начинается с имени, имени, обретающего сверхъестественную мощь от реального. Имя Флексига голоса выкрикивают по сто раз на день, выкрикивают «имя зачинщика всего нанесенного ущерба»[186]186
  Ibid.


[Закрыть]. Имя воздействует и на тело. Такова одна из принципиальных идей Лиотара, читающего случай Шребера: «тензорному имени собственному Флексига соответствует обезличивание тела Шребера»[187]187
  Лиотар Ж.-Ф. Либидинальная экономика. С. 103.


[Закрыть]. Если делению подвержено имя переноса, то делится и тело переноса.

Глава 4
Нарциссическая вселенная

1. Паранойя: реконструкция себя и мира, центрированная собственным Я

Доктор Вебер, описывая состояние Шребера, напоминает: паранойя характеризуется тем, что «центром представлений больного всегда является собственная персона»[188]188
  Weber G. Gutachten des Geh. Rath Dr. Weber vom 5 April 1902 // Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. Berlin: Kulturverlag Kadmos, 2003. S. 314.


[Закрыть]. Эта собственная персона – собственность, то, что еще необходимо присвоить, и то, что можно потерять. Вокруг этой нарциссической оси собственного я и реконструирует себя Даниэль Пауль Шребер. Вокруг этой оси вместе с собой создается мировоззренческая система. Собственное я не только в себе, оно – в другом, в других. Оно расширяется. Он склонно к постоянному распространению. Оно – повсеместно: «в окружающем его мире нет ничего, чем он, определенным образом, не был бы сам»[189]189
  Лакан Ж. Семинары. Книга iii. Психозы. С. 106.


[Закрыть]. В центре мира Бог, и там же Шребер. Они делят центр:

Поскольку Бог вошел в нервный контакт исключительно со мной, я стал для Бога единственным человеком, или, попросту говоря, человеком, вокруг которого все вращается, к которому все происходящее должно иметь отношение, и кто, с его собственной точки зрения, должен также соотносить все вещи с собой[190]190
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 192.


[Закрыть].

Да, Даниэль Пауль не хуже доктора Вебера или доктора Лакана понимает, что таков его симптом: «всё, что происходит, имеет отношение ко мне»[191]191
  Ibid. S. 192.


[Закрыть]. Почему? Потому что установление связи между собой и всем происходящим вокруг, понимает Шребер не хуже любого профессора психиатрии, – «обычное дело среди душевных больных»[192]192
  Ibid. S. 192.


[Закрыть]; впрочем, далеко не только среди душевных больных, среди тех, кто признан властным дискурсом в качестве таковых.

Судья также понимает, что не сам он поставил себя в центр мира. Его я – исключительно, но не в силу его собственного воображения. Шребер избран Богом. Бог вышел на связь с ним, а не с кем-то еще. Бог сделал его я исключительным. Избрав, Он исключил Даниэля Пауля из обыденного мира и включил его в Свое мировоззрение. Чье собственное я при таком раскладе в центре? Оба. У воображаемой системы не два центра, но и не один.

В ходе реконструкция себя и Мирового порядка выстраивается теория Даниэля Пауля Шребера, своеобразная тотальная система. Бог, между прочим, вступив с ним в отношения, нарушил установленный Мировой порядок. Именно Бог развязал против судьи Шребера политику преследования, verfolgten Politik. Именно Он ответственен за включение системы записи, Systeme des Aufschreibens. Система всеохватна. Мировоззрение тотально.

Тотальность системы Д. П. Шребера в ее целостности и герметичности, причем герметичность сохраняется при центробежном расширении и постоянных трансформациях системы, при её удвоениях и раздвоениях. Тотальность системы поддерживается связностью её дискурсивных элементов; и любой новый элемент немедленно обретает каузальные основания для включения в систему. Система не стабильна, но тотальна. «Не думаю, – пишет Элиас Канетти, – что когда-либо живший параноик, годами в качестве такового содержавшийся в лечебнице, изложил свою систему с подобной полнотой и убедительностью»[193]193
  Канетти Э. Заметки. 1942–1972. C. 275.


[Закрыть]. Тотальность системы центрируется фигурой воображаемого собственного я, и всё, что происходит во внешнем мире, имеет прямое отношение к миру внутреннему. Границы между мирами снимаются.

Система Шребера находится в состоянии постоянной пересборки. Её основные элементы – Шребер, Мировой порядок, божественные лучи, души, нервы, Ариман, Ормузд, Флексиг. Отношения регулируются силами, которыми располагают элементы. Силы эти – отталкивания и притяжения. Один и тот же элемент может быть как враждебным, так и дружественным. Голоса то и дело повторяют фразу: «Были образованы две партии». И Шребер понимает, что вся политика Бога нацелена на лишение Даниэля Пауля разума. Впрочем, Бог может оказаться и на стороне Шребера, к тому же, Бог – не один. Тотальность системы не означает ни того, что она завершена, ни тем более того, что она стабильна. Система характеризуется, в частности, тем, что Бог проводит в отношении Шребера «половинчатую политику», «“Halbschürigkeit” der Politik»[194]194
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 105.


[Закрыть]. То Он на стороне Даниэля Пауля в борьбе с наспех сделанными душами, то на стороне противоположной. То Он на стороне Мирового порядка, то – на противоположной. Такова половинчатая политика в отношении Шребера. Такова система, пребывающая в состоянии постоянного становления и одновременно постоянного распада.

Читая «Мемуары» Шребера, Фрейд идет в своем анализе вслед за его текстом, но не стремится превратить аналитический процесс в законченную систему. Осознавал это в деталях Фрейд в каждом отдельном клиническом случае или нет, но письмо его каждый раз продвигается к разомкнутой, фрагментарной дискурсивности, следующей принципу «возможно и другое толкование». В последнем абзаце своих «Психоаналитических заметок об одном автобиографически описанном случае паранойи» он мимоходом упоминает, что труд его «опять представляет собой лишь фрагмент некой большей взаимосвязи»[195]195
  Фрейд З. Психоаналитические заметки… С. 200 (курсив – В. М.).


[Закрыть]. И Фрейд меньше всего хочет добиться полноты, целостности, законченности.

Одна из причин, по которой Фрейд не хочет превращения психоанализа в философию, в мировоззрение – система, ее завершенность, закрытость, полнота, близость паранойяльному бреду. В связи с устремленностью философии к тотальному мировоззрению он не раз вспоминал строки стихотворения Генриха Гейне «Возвращение домой»: «Он старым шлафроком и прочим тряпьем прорехи заштопает у мирозданья». Лакан настаивает на том, что книга Шребера «нисколько не уступает в связности большинству из современных нам философских систем <…>. Я не думаю, что система Шребера чем-то хуже построений других философов»[196]196
  Лакан Ж. Семинары. Книга iii. Психозы. С. 76.


[Закрыть].

Система Шребера поддерживается точкой зрения Бога. Центром сборки системы оказывается то точка зрения Шребера, то точка зрения Бога. Центр – то в системе, то вне ее, точнее, система то внутри и снаружи; быть вне себя – то же самое, что быть в себе. Точка не остается неподвижной, не фиксирует свой взгляд. Бинарные оппозиции то и дело переворачиваются: политика преследования оборачивается политикой оставления, “liegen zu lassen”. Бог не только преследует, но и покидает, приближается и удаляется. Именно Бог, на взгляд доктора Вебера, является точкой роста бредовой системы. Другое дело, что не скажешь, где в пространстве эта точка.

Именно собственное я оказывается в центре внимания при психозе, ведь именно эта инстанция на границе миров, именно она отвечает за связь с внешним миром, именно она в случае Шребера не выполняет свою разграничивающую роль. Точнее, ее роль не фиксируется означающим имени отца. Субъект призван заново себя реконструировать, начиная с того, что можно назвать «началом», а именно с нарциссической пересборки себя и мира. Мир собирается заново, и в первую очередь он заново собирается на других основаниях. Пересмотру подвергаются именно причинно-следственные связи. 25 мая 1897 года в своей ранней рукописи, посвященной паранойе, Фрейд отмечает как раз то, что смещению при паранойе подвергается каузальный порядок[197]197
  Фрейд З. Манускрипты 1892–1897 годов из переписки с В. Флиссом. Ижевск: ergo, 2020. C. 107. И еще в рукописи «Паранойя», приложенной к письму Флиссу от 24 января 1895 года Фрейд пишет: параноики «любят бред, как самих себя. Вот в чем тайна» (там же, с. 71).


[Закрыть].

Реконструкция – реорганизация отношений с другими. При паранойе восстанавливаются идентификации с теми, кто был любим в детстве, собственное я при этом дробится на части. Восстановление связей с другими – фрагментация себя в других. Судья Шребер оказывается между собой и другими, между собственными я и зеркальными объектами отождествления. Реконструкция не может быть окончательно завершена, она может быть успешной только в какой-то мере, поскольку, по словам Шребера, с миром произошли «глубочайшие внутренние изменения». Реконструкция не может завершиться из-за внутренних изменений во внешнем мире.

Одно у Фрейда не вызывает сомнений, а именно: «То, что мы считаем продуктом болезни, бредовым образованием, в действительности представляет собой попытку исцеления, реконструкцию»[198]198
  Фрейд З. Психоаналитические заметки… С. 193.


[Закрыть]. На каком основании у него эта психоаналитическая уверенность? На каком основании он основной симптом, к ужасу многих психиатров, называет «попыткой исцеления»? На том, что вытесненное возвращается посредством проекции, и либидо вновь обращается к тем, кого оно ранее оставило. Болезнь – не болезнь, а попытка реконструкции. Либидо в такой прорегрессии направляется на творение себя и мира. Паранойяльный бред воспроизводит акт творения культуры. Акт не завершается. Он совершается. Вновь и вновь. Реконструкция системы предполагает возврат либидо внешним объектам и отмену вытеснения, того самого вытеснения, что создало представление о гибели мира, о катастрофе, в результате которой выжил только Шребер. Парадокс в том, что паранойяльно-нарциссическое либидо восстанавливается через нагрузку внешних объектов.

Именно благодаря Шреберу Фрейд начинает формулировать нарциссизм как особую фазу становления субъектом. Он называет эту фазу нарцизм (что, хоть и менее корректно, на слух Фрейда, чем нарциссизм, зато более кратко и благозвучно) и говорит о ней как о неизбежном и необходимом переходе от аутоэротического хаосмоса к эдипальному выбору другого в качестве любовного объекта. Именно в случае Шребера Фрейд выдвигает гипотезу с очень далеко идущими последствиями как для понимания человеческого субъекта, так и для дальнейшего становления психоанализа:

находящийся в развитии индивид, который объединяет свои аутоэротически работающие сексуальные влечения в некое единство, чтобы заполучить объект любви, сначала выбирает объектом любви себя самого, свое собственное тело и только затем переходит от него к выбору объектом постороннего человека. Возможно, эта фаза, выступающая посредником между аутоэротизмом и объектной любовью, в нормальных условиях является необходимой; похоже на то, что многие люди задерживаются на ней необычайно долго и что многое от этого состояния сберегается для более поздних стадий развития[199]199
  Фрейд З. Психоаналитические заметки… С. 184.


[Закрыть].

Итак, Фрейд описывает первую любовь, объектом которой выступает явленное свету собственное собранное воедино тело. «Собственное тело» – первый выстроенный по контуру сексуальных влечений «аутоэротического толка» объект, объект всегда уже фрагментированный. Любовь к нему преходяща. Но она не проходит никогда. Избранные любовные объекты будут содержать в себе «пережитки» промежуточной фазы нарциссизма. Фаза эта – не столько промежуточная, сколько посредничающая, vermittelnde Phase. Нарцизм – посредник отношений с другими. Нарцизм замкнут на себя, герметичен, но в то же время он социален и буквально содействует отношениям с другими, если не сказать, служит их основанием. Таков диалектический парадокс явления себя-и-другого в нарцизме.

Чем вызван при паранойе возврат к нарциссической экономике либидо? – Отнятием либидо, die Ablösung der Libido, и его перемещением. Снятие либидо с одного объекта и перемещение на другой – обычное дело. Оно имеет место и в работе траура, и в работе вытеснения, и в работе переноса. Вопрос, подчеркивает Фрейд, не в отнятии как таковом, а в употреблении. При паранойе высвободившееся либидо

устремляется к я и используется для увеличения я. Тем самым вновь достигается известная нам из развития либидо стадия нарцизма, на которой единственным сексуальным объектом было собственное я. Основываясь на этом клиническом свидетельстве, мы предполагаем, что паранойяльные больные принесли с собой фиксацию на нарцизме, и утверждаем, что шаг назад от сублимированной гомосексуальности к нарцизму указывает на величину характерной для паранойи регрессии[200]200
  Фрейд З. Психоаналитические заметки… С. 194.


[Закрыть].

Паранойя – шаг назад, от выбора (гомосексуального) объекта к нарцизму. Паранойя – фиксация на собственном я, которое пребывает в состоянии никогда не завершающегося синтеза, причем синтеза отчуждающего. Паранойя, «в отличие от шизофрении, всегда связана с воображаемым отчуждением собственного я»[201]201
  Лакан Ж. (1954/1955). Семинары. Книга 2. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа. М.: Гнозис/Логос, 1999. С. 354.


[Закрыть]. И если этот процесс синтеза себя ведет к вере в собственное я, то – «это само по себе самое настоящее безумие»[202]202
  Там же. С. 354.


[Закрыть].

2. Образ и подобие делятся

Отчуждение в самом основании собственного я, которое собирается вне себя, на образе другого. Отчужденный образ отождествления в зеркале – не просто собственное я, но отражение, подобие себя. Отношение с собственным я – отношение с себе подобным. Окружающие подобны друг другу. Они не только подобия человеческих существ, не только «наспех сделанные люди», они подобны еще и друг другу, один до боли напоминает другого. Оказавшись в больнице доктора Пирсона, Шребер свидетельствует, «почти вся публика этой психбольницы, то есть, по меньшей мере, несколько десятков человек, выглядели как люди, которые были более-менее близки мне в жизни»[203]203
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 76.


[Закрыть]. Люди друг другу подобны. Они выглядят всегда уже знакомыми. Они созданы по образу и подобию друг друга. У них – подобный друг другу образ, общая форма, Gestalt. В отношениях с подобиями заключено паранойяльное знание нарциссизма. Шребер приводит множества примеров подобия, Ähnlichkeit; вот лишь один из них: в больнице Пирсона он встречает двоюродного брата своей жены, доктора Рудольфа И., и в его идентичности не возникает никаких сомнений, несмотря на то что доктор этот застрелился еще в 1887 году. Доктор И. – не то чтобы призрак, нежить, undead, он – подобие, точная копия во плоти, наспех сделанный человек.

Паранойяльное знание – познание образа и подобия. Именно оно и открылось Даниэлю Паулю Шреберу. Судья Шребер не просто повторяет строки из Библии о том, что Бог создал человека по Своему образу и подобию, но утверждает, что понимать эти слова следует буквально. Даниэль Пауль уверен и в том, что на буквальное понимание библейской формулы никто до него не осмеливался. Ясное дело, ведь буквальное понимание говорит о зеркальной симметрии: Человек Шребер подобен Богу, сотворен по Его образу и подобию, и Бог подобен Человеку Шреберу.

Машина уподобления приводит к разным последствиям. Преобразования затрагивают не только себя, но, разумеется, и других. Если я – это другой, то другой, который, казалось бы, может быть знакомым и незнакомым, из чужого превращается в своего. Шребер, напомним, отмечает этот феномен: практически все пациенты в больнице напоминают знакомых, родных и близких. Вот одна черта: все неизвестные известны. А вот другая: люди не замкнуты сами на себе, они способны обмениваться частями тела, частицами души, они могут менять идентичность. Люди делятся частями тела. Люди делятся частицами души. Души делятся. Идет процесс деления душ, Seelentheilung. Вот к чему приводит подобие. Шребер пишет:

я неоднократно был свидетелем того, как некоторые из них [пациентов] во время пребывания в гостиной обменивались головами, то есть они, не покидая комнаты и непосредственно на моих глазах, вдруг начинали расхаживать с другими головами[204]204
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 77.


[Закрыть].

О какой идентичности можно в случае такой пересборки тел говорить? Чужие – свои, дальние – близкие, одни – другие, части размениваются на части. Пересборка в машине уподобления происходит непрерывно. Перевороты характерны и для неодушевленного мира, если о таком вообще стоит говорить. Так, например, одна еда на тарелке превращается в другую: свиная отбивная превращается в телячью, но не застывает в таком виде, а превращается обратно в свиную. Меняется одежда на обитателях больницы. Заново собирается и архитектура: Шребер видит из своего окна, как на стене здания, где он живет, возникает красивейший портик, который, впрочем, вскоре исчезает, поскольку завершиться этому чудо помешало действие противо-чуда со стороны Флексига и фон В. Объекты не тождественны сами себе. Разотождествленный мир плывет. Мир становится подвижным, жидким, Мировой порядок окончательно дестабилизирован.

Если непорядок на земле, то непорядок и на небесах. Четырнадцатую главу своей книги судья Шребер начинает со слов о переменах, произошедших на небе. Главным образом эти перемены затрагивают судьбы «проверенных душ», число которых значительно возросло по причине деления душ, Seelentheilung, и большинство из них было занято «уклоняющимися движениями», “Umgehungsbewegungen”. Эти движения можно понимать и как уклоняющиеся, уворачивающиеся, и как обходные, отклоняющиеся в сторону. Атомист в таком случае говорил бы о клинамене. «Проверенные души» – нечистые, они предпринимают обходные маневры, уклоняются, отклоняются от прямого следования. И на эти движения есть причина – доктор Флексиг, а точнее главные образы, Gestalten[205]205
  Die Gestalt – мы передаем «образом» с отсылкой к воображаемому, к форме. Еще один возможный перевод – фигура, что также отсылает к воображаемому регистру. Мы стараемся не прибегать к слову гештальт, поскольку такой перевод сегодня неизбежно включал бы отсылку к гештальтпсихологии, появившейся лет через десять после выхода в свет «Мемуаров нервнобольного» Даниэля Пауля Шребера.


[Закрыть], его души, целью которых является коварное нападение сзади на невинно приближающиеся божественные лучи и насильственное их склонение к капитуляции. Это не просто война душ, но война образов душ, воображаемая битва между образами проверенных душ и образами душ доктора Флексига.

Следующий этап спектакулярной войны на небесах – растущее число проверенных душ начинает представлять угрозу всемогуществу Самого Бога. Здесь на помощь всемогущему Богу – хотя понятно, что полной тотализации не происходит и речь уже не идет о всемогуществе, – приходит Даниэль Пауль Шребер, оттягивающий на себя значительную часть армии «проверенных душ». После этого Бог переходит в атаку, в результате которой от души Флексига остается лишь один или два образа, а у его ближайшего сподвижника фон В. остается всего лишь один гештальт.

Этот один-единственный образ души санитара-аристократа перемещается в глаз судьи Шребера. Причем эта частица души фон В. не только не досаждала Даниэлю Паулю, но даже развлекала – с ней можно было поговорить, причем в одностороннем порядке коммуникации: Шребер отправитель сообщения, последний образ фон В. – получатель. Когда Даниэль Пауль смотрел на какой-то объект внешнего мира, то последняя частица души фон В. присоединялась к рассматриванию глазами судьи. Шребера это забавляло, хотя присутствие образа души другого ощущается как капелька воды, скотомизирующая поле зрения, затуманивающая взгляд. Впрочем, это и есть взгляд, материализовавшийся в глазу. Постепенно последний образ души фон В. растаял, его форма распалась, и Шребер в память о ней сыграл похоронный марш из «Героической» симфонии Людвига ван Бетховена. Случилось это в конце 1897 года. Что касается частей души, образов Флексига, то они по-прежнему присутствуют в теле Шребера, но влияние их сильно ослабло, поскольку Флексиг давно утратил разум. Так господин профессор был наказан за незаконное восстание против всемогущества Бога. Для судьи Шребера такой исход – «потрясающее подтверждение Мирового порядка, согласно которому ничто не может держаться вечно из того, что порядку этому противоречит»[206]206
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 141.


[Закрыть].

Задержимся немного на том, что взгляд фон В. перемещается в глаз Шребера. Во-первых, отметим коллапс сов-падения взгляда в глаз, то есть расстройство поля зрения, свидетельствующее о расстройстве нарциссизма (и Фрейд, и Лакан делают особый акцент на оптикоцентризме нарциссизма). Во-вторых, взгляд Шребера не принадлежит Шреберу. Не только частица души фон В., его взгляд, смотрит глазами судьи Шребера, но и взгляд самого Даниэля Пауля направляется другими, лучами, потому что лучи «главным образом постоянно хотят видеть то, что им нравится», и они определяют направление взгляда, Blickrichtung. На что же нравится смотреть лучам? На «женские существа, weibliche Wesen, которые возбуждают чувство сладострастия»[207]207
  Ibid. S. 177.


[Закрыть]. Глаза направляются на объект, который Шребер должен видеть, посредством воздействия лучей на глазные мышцы. Не сам он хочет смотреть на женские объекты, а этого хотят лучи. Таков долг Даниэля Пауля – пропитываться женскими образами. Таково чудо, «чудо направления взгляда, Blichrichtungswunder».

У частей душ Флексига и фон В. были сторонники, партия последователей, которая называлась «И-что-теперь?». Эти «проверенные души» пренебрежительно, с усмешкой относились к Богу, не заботились о будущем, а волновало их лишь одно – сиюминутное наслаждение, jeweiligen Genusse. Нет ни будущего, ни прошлого, только наслаждение в настоящий длящийся вечно миг. Так что частицы душ Флексига и фон В. призывали к одному: наслаждайтесь! То, что к наслаждению подталкивали части душ Флексига и фон В., подтверждает и Шребер, когда пишет, что выражением «И-что-дальше?» пользуется душа Флексига, точнее две части его души. Наслаждайтесь! – призывают из будущего фрагментированные души доктора и старшего санитара.

Души Флексига покидали Шребера постепенно, напоследок задержались две части, «Дальний Флексиг» и «Средний И-что-дальше?», причем ближний, он же Средний, всегда, как подчеркивает Шребер, отличался большим слабоумием. Распад душ Шребер, напомним, называет их делением. Фон В., кстати, у которого был один образ, тоже претерпевает деление надвое – на «Однако» фон В. и «О, чёрт» фон В. Образы душ, отметим, делятся и различаются означающими. Образам приданы имена, соответствующие фразам, которые произносят души. Фраза «О, чёрт» представляет собой остаток высказывания на основном языке, которое в развернутой форме звучит как «О чёрт, трудно сказать», и так говорят, когда происходит что-то несовместимое с Мировым порядком, например: «О чёрт, предельно сложно сказать, что Бог позволил себя от…ть, f… läβt»[208]208
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 142.


[Закрыть]. Фраза эта указывает на дозволение – сексуального – какого еще? – наслаждения Богом себе, а также на то, что наслаждение это нарушает Мировой порядок. Шребер и Бог меняются местами в борьбе за наслаждение. Где оно? На чьей стороне?

Наслаждение на стороне Другого. Это Он, издеваясь, может сказать судье: Miss Schreber, enjoy! Другой наслаждается Шребером, и только это и позволяет наслаждаться самому Даниэлю Паулю.

Судьбы переплетаются. Души переплетаются. Нервы переплетаются. Оказываясь на «Дьявольской кухне», то есть в клинике Пирсона, судья Шребер обнаруживает образ души фон В., на формирование которой пошли нервы Шребера. Почему он так решил? Потому что ему известно имя этого образа, этой формы, этой фигуры – «Маленький фон В. – Шребер». Общее имя – общий образ – общие нервы. Транзитивизм затрагивает имя, форму, тело. Транзитивизм объединяет себя и другого, соединяет в нарциссическом замораживании сцены.