Текст книги "Завещание доктора Шребера"

3. Ортопедическое зеркало рассыпается

В связи с нарциссическим регистром Лакан говорит о фундаментальном транзитивизме. Когда один ребенок бьет другого, а затем утверждает, что это не он, а другой побил его, то он не лжет. Он говорит правду, поскольку он и есть тот самый другой, себе подобный. Транзитивизм, обращение к объекту, опосредованное желанием другого, становится основанием для собственно человеческого мира. Объект – не важен, важно признание прав на полное им обладание, а то, «что человеческий мир есть мир, покрытый объектами, объясняется тем, что объект человеческого интереса – это объект желания другого»[209]209
  Лакан Ж. Семинары. Книга iii. Психозы. С. 56.


[Закрыть]. Желающий субъект строится вокруг объекта а, который отчужден в сообщающем ему ортопедическое единство другом. В этом другом будущий субъект встречается с объектом а, объектом причиной желания, объектом желания другого. Объект а в этом смысле – объект соперничества и конкуренции.

Переживание собственного тела формируется стадией зеркала, функция которой – ортопедическая, задающая правильную форму. Овладение образом собственного тела осуществляется в поле воображаемой геометрии. Овладение образом тела предшествует физическому овладению телом. Образ другого себя – ортопедичен. Стадия зеркала —

это драма, внутренний порыв которой устремляет от недостаточности к антиципации, драма, которая для субъекта, захваченного приманкой пространственной идентификации, производит фантазмы, постепенно переходящие от раздробленного образа тела к форме, каковую мы назовем из-за ее целостности ортопедической[210]210
  Лакан Ж. Стадия зеркала как образующая функцию я, какой она открылась нам в психоаналитическом опыте // Мазин В. Стадия зеркала Жака Лакана. спб.: Алетейя, 2005. С. 63–64.


[Закрыть].

Ортопедия предполагает не исправление существующей формы, но овладение той целостной формой, которая собирается по зеркальному образу другого. Образ другого – образец собственного я, себя возникающего в отчуждении от себя. 14 февраля 1954 года Лакан поясняет:

вот на чем я настаиваю в моей теории стадии зеркала: один лишь вид целостной формы человеческого тела дает субъекту воображаемое господство над его собственным телом – господство преждевременное по отношению к реальному овладению. Такое формирование не связано с самим процессом созревания и не совпадает с ним. Субъект предвосхищает завершение психологического развития, и предвосхищение это придаст свой стиль всякому позднейшему осуществлению действительного овладения двигательными функциями. Это и есть тот первичный опыт видения себя, где человек в отражении осознает себя иным, чем он есть, где закладывается основное человеческое измерение, структурирующее всю его фантазматическую жизнь[211]211
  Лакан Ж. Семинары. Книга i. Работы Фрейда по технике психоанализа. С. 107.


[Закрыть].

Лакан настойчиво подчеркивает преждевременность происходящего, отмечает еще одно преждевременное рождение, на сей раз совместное с другим, рождения, для которого достаточно одного лишь вида, Gestalt’а другого, чтобы обрести опыт видения себя, опыт, структурирующий фантазматическую жизнь. Шребер видит себя в образе женщины, и для этого необходима символическая пропись, ведь бессознательное не знает половых различий. Целостность ортопедического зеркала скрепляется и поддерживается символическими идентификациями, впрочем, не совсем так в случае Даниэля Пауля Шребера, не в случае расстроенного нарциссизма. Его тело всегда уже готово разойтись по швам и превратиться в то, что Лакан в «Стадии зеркала» назвал corps morcelé. Фрагментированное тело в случае Шребера это не просто тело, разобранное на органы. Дело заходит дальше. Органы исчезают. Шребер подтверждает, что он пережил уничтожение органов тела. Он долгое время жил без желудка, кишок, почек, почти без легких, со сломанными ребрами, вырванным пищеводом, с проглоченной гортанью и т. д. В конце концов его тело стало телом без органов, телом, лишенным образа, неспроецированным и ничего не производящим телом, но затем, благодаря усилиям божественных чудес, органы были восстановлены. После чудесной регенерации тела Шребер понял, что он бессмертен. По меньшей мере, что он не умрет, пока не исполнит свою миссию в этом мире. Возможно, это займет несколько столетий, речь ведь идет не просто о чудесном миге, а об эволюционном процессе.

Тело Шребера эволюционирует. Машина письма продолжает регистрировать малейшие колебания либидо. И в то же время паранойяльная машина «продолжает существовать в виде насмешливых голосов, которые пытаются „разоблачить“ органы и особенно анус судьи»[212]212
  Делез Ж., Гваттари Ф. (1972). Анти-Эдип / Пер. Д. Кралечкина. Екатеринбург: У-Фактория, 2007. С. 28.


[Закрыть]. Анус с его претензиями должен быть выведен на чистую воду, и над этим как раз трудятся саркастические голоса паранойяльной машины влияния.

4. Анальная логика

Воображаемое господство над собственным телом предполагает овладение. Владеть собой – установить власть над собой через образ. На расстоянии. В этом отношении нарциссический диспозитив – всегда уже телемедиум. Нарциссу, чтобы видеть другого, себя другого, требуется расстояние. Построение образа тела требует дистанции между собой и другим. Проекция требует расстояния. Паранойя, таким образом, – это реконструкция пространства, в котором далекий и близкий другой могут меняться местами так, как это происходит при телекоммуникации, когда далекий становится близким. Паранойя – снятие границ между внутренним пространством и пространством внешним. Анус, над которым насмехаются голоса, перестает выполнять разграничивающую функцию. Теперь образ тела может расширяться до бесконечности.

Нарциссический образ тела – основание воображаемого. Инстанция воображаемого – та, что имеет прямое отношение к собственному телу. Собственное тело – собственное я. Собственное я – я другого. Чтобы овладеть собой, нужно овладеть другим. Овладеть другим – овладеть собой. Власть не учреждается. Она карнавальна, она то и дело переворачивается, совершая свои обороты вокруг сфинктера. В действие приводится анальная логика. Прежде чем мы к ней перейдем, напомним, что ортопедическая конструкция поддерживает связное представление о собственном я только в том случае, если она скреплена символическим регистром. Ортопедическая конструкция воображаемого регистра скреплена внеположенным ей символом, символом, призванным совладать с распадом. Итак, не существует никаких нарциссических расстройств, есть лишь расстройства нарциссизма.

В нарциссическом регистре пребывают тени, двойники, наспех сделанные люди. Кстати, наспех сделанные люди, flüchtig hingemachte Männer, имеют прямое отношение к анальному дискурсу. Глагол hinmachen в немецком языке означает не только что-то делать, но и справлять нужду, а еще и губить, разрушать, уничтожать. Наспех изготовленные люди – уничтоженные, погубленные души, и они – наспех изготовленные люди анального происхождения. Понятно, из какого материала они могут быть слеплены. В общем, дерьмо, а не люди. И собой они не владеют.

Владеть собой – владеть сфинктером. Анальная эротика сопряжена с влечением владеть, Bemächtigunstrieb. Она дает о себе знать, заявляет о своем давлении в анальном дискурсе. Голоса, неторопливо выдавливая из себя слова, будто в замедленной съемке, спрашивают Шребера: “W-a-a-a-r-r-u-m sch-ei-ei-ei-s-e-e-n Sie d-e-e-e-e-n n-i-i-i-i-icht?” «П-о-о-о-ч-ч-ему Вы н-е-е с-р-ё-ё-ё-ё-те?»[213]213
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 163.


[Закрыть]. Голоса явно неравнодушны к анусу Даниэля Пауля. Анальное тело прописывает дискурс. Судья знает: испражнение – это не естественный акт, а чудесный. Все происходящие в теле Даниэля Пауля процессы призываются чудесами, в том числе и дефекация, процесс, который он описывает весьма подробно, в том числе и происходящее десятки раз на дню чудо, инициированное верхним Богом: остатки экскрементов, недостаточные для полноценного калоизвержения, пачкают ему задницу. Неужели Богу больше заняться нечем, кроме как дерьмом пачкать анус Шребера? Почему Шребер уделяет этому особое внимание? И, главное, почему судья называет это чудом? Потому что «все физические и психические процессы Шребера – дефекация так же, как и речь, – контролируются „божественными чудесами“, его диарея не менее значима, чем его логорея; обе целят в разрушение его рациональности»[214]214
  Weiss A. S. The Other as Muse: On the Ontology and Aesthetics of Narcissism // Psychosis and Sexual Identity: Toward a Post-Analytic View of the Schreber Case. N. Y.: State University of New York Press, 1988. P. 75.


[Закрыть]. Рот и анус, голос и сфинктер во власти божественных чудес, нацеленных на уничтожение разума судьи. Каузальность здесь, конечно же, важна, но вопрос в том, что является причиной чего. Лакан подсказывает Шреберу: экскременты – это не следствие анального желания, напротив, экскременты – объект-причина желания.

Чудеса – технические помехи. Они разрушительны. Того же разрушения разума, напомним, добивался и доктор Пауль Флексиг. Признание безумным и божественные чудеса напрямую связаны. Все чудеса безумия случаются на территории психиатрической больницы, а точнее на основном языке – Nervenanstalten Gottes, Лечебниц Бога для нервнобольных. На территории божественной лечебницы улавливаются чудо-технические помехи.

Несмотря на то что с божественными чудесами связаны все физиологические процессы, в том числе и дефекация, Бог понятия не имеет, как именно эти процессы осуществляются. Вопрос о понимании – напомним, принципиально важный для паранойи – связан, как бы парадоксально это ни звучало, с актом дефекации. Нельзя недооценивать символическое значение этого акта. Так считает Даниэль Пауль Шребер. Дефекация может затрагивать судьбы мира. И Бог совершенно напрасно пренебрегает пониманием дефекации. Судья Шребер свидетельствует о

полной неосведомленности Бога в вопросах, касающихся человеческого существа как организма, для которого «высер…» – это в известной мере финальный акт; иначе говоря, когда чудеса порождают позыв «поср…», цель разрушить мой разум оказывается достигнутой, также достигнута и возможность, ведущая к окончательному изъятию лучей. Пытаясь проследить истоки этого представления, можно прийти к недопониманию символического значения акта дефекации, а именно того, что тот, кто вступил в особые отношения с божественными лучами, как, например, я, тому в каком-то смысле «насра… на весь мир», «auf alle Welt zu sch…»[215]215
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 165.


[Закрыть].

Чудо дефекации разрешается одновременно разрушением разума Шребера, изъятием лучей и отброшенным миром. Теперь мир – полное говно, и судья погружен в этот anus mundi. Чудо, совершающееся в анальном дискурсе, конечно же, связано с другими, с наспех сделанными, хотя, справедливости ради, и здесь дело не просто в других, скажем, пациентах, и здесь дело не обходится без вмешательства Бога, а с ним и Флексига:

Если Флексиг-Бог превращают испражнение в чудо и лишают тело Шребера естественного отправления этой функции, то, на самом деле, для того чтобы в последний миг лишить акт испражнения чудесности и тем самым подвергнуть председателя гонениям: они посылают кого-нибудь занять место в туалете до него[216]216
  Лиотар Ж.-Ф. Либидинальная экономика. С. 101.


[Закрыть].

Приходится Шреберу пользоваться горшком, и чудо все же срабатывает: опустошение желудка приносит облегчение, сопровождающееся мощным притоком наслаждения. Anus mundi – полюс не без блаженства. Анус Шребера придает дискурсу центростремительное ускорение. Не без ссылки на «Солнечный анус» Батая, Лиотар говорит о головокружительном умопомрачении от анального эротизма,

которое охватило шреберовское либидинальное тело и продолжением которого является имя Флексиг. Головокружительного, поскольку тут, вокруг ануса, вращение разделительной черты снова норовит стать настолько неистовым, что зад председателя достигнет поистине солнечного накала[217]217
  Там же. С. 105. В самом начале первой главы «Анти-Эдипа» Гваттари и Делез пишут следующее: «У судьи Шребера солнечные лучи в заднице. Солнечный анус. И будьте уверены в том, что это работает; судья Шребер что-то чувствует, что-то производит и может сделать из этого теорию. Что-то производится: эффекты машины, а не метафоры» (Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. С. 13–14). Теория носит не метафорический (это подчеркивает и сам Шребер, и Лакан вслед за ним), а буквальный, машинный характер. Теория Шребера – эффект машины письма, производственный продукт работы системы письма, Aufschreibesystem.


[Закрыть].

С другой стороны, испражнение, противоестественные сложности с ним наводят на мысль о глупости. Шребер слышит вопрос: «Почему вы не срёте?» и тут же раздается ответ: «Потому что я слишком глуп или что-то в этом роде». Кто этот «я», который за него отвечает. Этот «я» – это «ты». Шребер – тупой? Не он один. А Флексиг? А Бог? Это – не в Его ведении. Он понятия не имеет о том, что люди испражняются, но при этом, похоже, Он может все же дойти до той мысли, что есть такой человек, который по тупости своей не способен испражниться. Такова «глупость безумного тела, в которое Флексиг погружает Шребера»[218]218
  Там же. С. 103.


[Закрыть]. Лиотар называет это либидинальной глупостью. Погружение в эту анально-либидинальную глупость безмерно. И она же, эта глупость – с учетом того, что Бог требует от Шребера превращения в женщину – «обнаруживается в странном пристрастии к женственности»[219]219
  Там же. С. 103.


[Закрыть]. Либидинальная глупость подводит в 1898 году Шребера к его миссии: его предназначение – спасти этот мир и «насрать» на него[220]220
  Лакан связывает этот парадокс с Именем Отца: «В результате несколько месяцев спустя галдящий в субъекте хор божественных голосов отправит Имя Отца в… вместе с Именем Б… и будет убеждать Сына, что, пройдя все испытания до конца он не найдет ничего лучше, как „наложить“ на целый мир (S. 220 – xvi)» (Лакан Ж. О вопросе, предваряющем… С. 130). В примечании Лакан пишет: «Зависимость эта черным по белому сформулирована Шребером в его словах о том, что он недвусмысленно связывает с актом испражнения. Ему представляется, что в акте этом собираются воедино те элементы его существа, распыление которых в бесконечности его бреда как раз и приносят ему страдание» (там же, с. 136).


[Закрыть]. Не без сопутствующего наслаждения, разумеется.

5. Двойники преследуют

Собственное я – двойник. Однажды голоса сообщали Даниэлю Паулю Шреберу о существовании другого Даниэля Пауля Шребера. Интересно, что этот другой Шребер – не просто двойник, еще один Шребер в пространстве, но двойник во времени. Другой Даниэль Пауль Шребер существовал когда-то ранее, он принадлежит другому поколению, Geschlecht. Двойник Шребера предшествует собственно Шреберу. Шребер уже жил и уже умер. Другой Шребер. Причем, он отличался незаурядными интеллектуальными способностями, которыми был наделен в куда большей степени, чем «сам» Шребер. Время между поколениями снимается. Если в этом случае и можно говорить о времени, о его промежутке между одним Шребером и другим, то о времени становления пространства генеалогического древа. Имена Отца не могут урегулировать межпоколенческие отношения, фамильное древо не выдерживает диахронии, и с родословной случается имплозия.

Двойник при этом не лишен пола, Geschlecht, но не в том смысле, что он женщина или мужчина. Пол неразрывно связан с поколением, пол вписан в размышления судьи Шребера о поколениях, другое дело, что он не устойчив, что он может в его генеалогическом видении меняться. Если истощается пол, истощается и род. Эрик Сантнер обращает внимание на то, что Фрейд, подчеркивая особенный интерес Шребера к титулам, именам, наследию, роду, пишет, что род его находится под угрозой вымирания, sein Geschlecht drohte auszusterben. Geschlecht – пол, род, поколение[221]221
  Вот, что по поводу Geschlecht пишет Деррида: «Никакого слова, никакого слова для слова не будет достаточно, чтобы перевести это слово, которое включает в себя идиоматические значения рода, расы, семьи, вида, поколения, пола» Derrida J. (1984–85). La main de Heidegger (Geschlecht ii) // Psyché. P.: Galilée. P. 440.


[Закрыть]; и

Шребер невольно и неохотно обнаруживает нечто весьма примечательное по поводу отношений между символической функцией и сексуальностью: кризис символической функции – регистрации в символической сети посредством имен и титулов – может проявляться в царстве сексуальности, или, если воспользоваться термином Фуко, в качестве сексуальности[222]222
  Santner E. My own Private Germany. Daniel Paul Schreber’s Secret History of Modernity. P. 49.


[Закрыть].

Geschlecht – место сборки власти и сексуальности, место схождения воображаемой функции порождения и наслаждения полом в его отходе от символической кастрации. Воображаемые статусы, титулы, родословная необходимы судье Шреберу, чтобы легитимировать себя при отброшенной функции отца, при том что сам он не занимает символическое место отца, сам он – тупик в генеалогической трансмиссии. Еще одним эффектом отбрасывания при расстройстве нарциссического регистра становится явление двойника.

Даниэль Пауль Шребер поражен следующим своим открытием: в его роду, Geschlecht, что ему совершенно точно известно, не было никакого другого Даниэля Пауля Шребера. Заключению Шребера по поводу этого хронологически предшествующего на генеалогическом древе двойника следующее: «думаю, буду прав, если приму этого другого Даниэля Пауля Шребера [ein anderer Daniel Paul Schreber] за указывающего на меня самого в состоянии полного владения моими нервами»[223]223
  Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 54.


[Закрыть]. Другой Шребер – идеал-Шребер, овладевший собой прямой наследник нарциссизма, отброшен во времени назад, в золотые времена. И времена сгущаются: другой Шребер – тот же самый Шребер, но совладавший с нервами, овладевший собой идеальный воображаемый двойник, призрак из идеального прошлого.

Воображаемый двойник начинает складываться, синтезироваться в зеркальную фразу. Именно в связи с ним возникает эффект конститутивного воображаемого отчуждения. Воображаемый двойник преследует. Он – преследующий двойник, Doppelgänger. Он – агент бреда преследования. Так мы возвращаемся к паранойе.

Механизмом образования паранойи, по Фрейду, является проекция. Почему? Потому что собственное я собирается в месте другого за счет проекции. Вот ключевая формула Фрейда: «Я прежде всего телесно, оно не только поверхностное существо, но даже является проекцией некоторой поверхности»[224]224
  Фрейд З. Я и Оно. М.: Меттэм, 1990. C. 24.


[Закрыть]. В отличие от Фрейда, Лакан будет понимать проекцию не как механизм образования паранойи, а как механизм, позволяющий соотнести части своего нескоординированного тела с собранным телом другого, будь то другой человек или отражение в зеркале. Проекция – воображаемый механизм, механизм нарциссический, включающий транзитивизм отношений с другим, а отбрасывание – совсем другой механизм, который действует по ту сторону воображаемого.

Более того, Лакан разводит в стороны две проекции, при неврозе и психозе. Проекция в психозе – «это механизм, благодаря которому все, что оказалось подвержено Verwerfung, то есть все, что по отношению к структурирующей субъект общей символической деятельности оказалось снаружи, возвращается к нему извне»[225]225
  Лакан Ж. Семинары. Книга iii. Психозы. С. 65.


[Закрыть]. Лакан соотносит механизм образования психоза не с проекцией, а с отбрасыванием, Verwerfung, и отброшенное – в отличие от вытесненного, которое возвращается «изнутри», возвращается «извне». В первом случае возвращается то, что уже было символизировано, вытесненные травмирующие представления, во втором – отброшенное возвращается из реального как галлюцинация. Речь при этом не идет о том, что при психозе нет работы вытеснения. Лакан со ссылкой на Фрейда говорит о вытесненном и его возврате в случае психоза. При этом принципиально важно различие в судьбе вытесненного при неврозе и психозе:

В случае неврозов, вытесненное возвращается in loco, там, где оно было вытеснено, то есть в среде символов, в среде, в которую человек интегрирован и в которой он участвует как деятельное лицо и актер. Оно возвращается, повторяю, in loco, и возвращается в маске. В психозе вытесненное, если мы сумеем правильно читать Фрейда, возвращается in altero, в воображаемом, и без маски[226]226
  Там же. С. 141.


[Закрыть].

Возврат вытесненного без маски не противоречит возврату отброшенного. В первом случае символический материал идет на построение бредовой воображаемой конструкции, а во втором имеет место галлюцинаторный возврат отброшенного из реального. Интересно, что Лакан говорит не о бреде, а о фантазии. Причем о фантазии говорящей, и связана она с еще одним двойником, с еще одной нарциссической формацией, к которой возвращаемся теперь и мы, – с идеальным я:

Я [ego] никогда не бывает одно. У него всегда есть странный двойник, идеальное я [le moi idéal] <…>. Феноменология психоза много свидетельствует о том, что это идеальное я говорит. Это фантазия, но в отличие от фантазии, или фантазма, которые мы обнаруживаем в феноменах невроза, это фантазия, которая говорит, – точнее, это фантазия проговариваемая[227]227
  Там же. С. 193.


[Закрыть].

Фантазию выговаривает идеальное я. Именно эта инстанция раздувает бред величия. Сочетание нарциссического бреда величия с нарциссическим бредом преследования – неизбежная и необходимая формообразующая фаза рождения собственного я. И в этом смысле паранойя – норма. И тот и другой бред связаны с фигурой другого. Этот зеркальный другой – место рождения собственного я, место, в котором я в нераспознавании другого признает себя, и делает это, по словам Лакана в «Стадии зеркала», с ликованием. Этот же зеркальный другой – преследующий двойник, враждебный и неустранимый, и здесь уже не до ликования. Именно в нарциссическом регистре осуществляется сборка иллюзорно целостной личности. Вывод Лакана логичен: паранойяльный психоз и личность – одно и то же. Одно и то же – творение нарциссического синтеза. Паранойя как расстройство нарциссизма – расстройство психического синтеза. Этот синтез призван собрать собственное я по контурам ортопедической проекции. Этот синтез и создает то представление, которое в психологии именуется личностью. 16 декабря 1975 года Лакан скажет в связи со своей диссертацией «О паранойяльном психозе в его отношении, как я тогда говорил, с личностью»: «Если я так долго сопротивлялся её переизданию, то исключительно потому, что у паранойяльного психоза с личностью нет никаких отношений по одной простой причине, это – одно и то же»[228]228
  Lacan J. Livre xxiii. Le sinthome, 1975–1976. P. 53.


[Закрыть]. Шребер – личность. Не случайно паранойя зачастую выпадает из психиатрического поля зрения, о чем и сообщает в суд доктор Вебер: «некоторые случаи паранойи оказываются вне компетенции врачебного опыта, остаются за его пределами, возможно, заметны исключительно ближайшему окружению»[229]229
  Weber G. Gutachten des Geh. Rath Dr. Weber vom 5 April 1902. S. 315.


[Закрыть].

Личность – синтез собственного я, и возникающая система не ограничивается «внешним» синтезом тела. Система пронизывает тело, и в авто-поэтической обратной связи все происходящее регистрируется системой записи, Aufschreibesysteme. Эта безличная, автоматическая запись – запись Бога в книге судеб, регистрация жизни-и-смерти; эта

«система записей», Aufschreibesystem, где хранятся человеческие действия и мысли, действительно напоминает слегка дневник нашего детского ангела-хранителя, но на библейское испытание сердец и утроб здесь нет и намека[230]230
  Лакан Ж. О вопросе, предваряющем… С. 114.


[Закрыть].

Система пишет. Система пишется, и выписывается, в том числе и система нервная. Нервная система Шребера встроена в нервную систему Бога. Похоже, у Шребера с Богом одна кожа, да и та как поверхность, разграничивающая внешнее и внутреннее, снимается. Нервы оголяются. Нервы сплетаются. Нервы говорят. Нервы шалят. Нервы преобразуются. Нервы мужские превращаются в нервы женские. Внешний мир – проекция, и Шребер рисует себя в воображении с женской грудью и женскими половыми органами. Он видит свое женское тело. Что видит, то и чувствует. Нарциссический, идеальный образ тела – женский.

Судья Шребер видит, как наступает Конец света. Он его чувствует. Его переживает: «Он не мог усомниться в том, что за время его болезни мир погиб, а тот мир, который он видел теперь перед собой, уже был не тот, что прежде»[231]231
  Фрейд З. Психоаналитические заметки… С. 192.


[Закрыть]. Шребер – свидетель Апокалипсиса, ему жить после болезни в постапокалиптическом мире.