Текст книги "Железный начдив Азин. Между красными и белыми"
Автор книги: Виктор Сенча
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Чехи сначала сдерживались и терпели сколь могли. Хотя терпеть с каждым днём становилось всё труднее: поползли слухи, что большевики намереваются выдать их Германии и Австро-Венгрии как бывших военнопленных. Но всякому терпению, как известно, есть свой предел. Лопнуло по-настоящему в Челябинске.
14 мая там остановился эшелон с военнопленными венграми и немцами. Чехословаки по простоте душевной (славяне же!) разговорились с пленными, а заодно поделились с ними харчами и табаком. Недоразумение произошло чуть позже, когда состав с германцами тронулся и потянулся дальше. Вот тогда-то кто-то из пленных бросил в «братушек» чугунную ножку от печки, которая угодила одному чешскому солдату в голову. С тяжёлым ранением и в бессознательном состоянии бедолагу отнесли в лазарет. Возмущённые легионеры поезд с немцами остановили, выявили виновника и тут же пристрелили. (Его товарищи потом вспоминали, что тот постоянно талдычил, что до отъезда должен убить хотя бы одного чеха.)
Вследствие инцидента на следующий день советские власти Челябинска арестовали десять легионеров. Но, как говорится, не на тех напали! 17 мая чехи силой освободили арестованных, разоружили местный отряд Красной гвардии, разгромив при этом оружейный арсенал. Захватив почти три тысячи винтовок и артиллерийскую батарею, чехословаки готовы были воевать хоть с немцами, хоть с Советами. Потому что – накипело!
Вскоре после этого в Челябинске собрался съезд чехословацких военных делегатов, образовавший Временный исполнительный комитет. В соответствии с решением съезда, отныне чехословацкие войска разрывали с большевиками отношения и прекращали сдачу им оружия, где оно ещё не было сдано (например, в трёх арьергардных полках, расквартированных под Пензой).
Называется – доигрались. Я – о большевиках.
25 мая наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета Республики тов. Троцкий рассылает «всем совдепам по линии от Пензы до Омска», сверхважную телеграмму следующего содержания: «…Все советы по железной дороге обязаны под страхом тяжкой ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооружённым на железнодорожных линиях, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооружённый, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссариаты обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно измене и обрушит на виновных суровую кару… Всем железнодорожникам сообщается, что ни один вагон с чехословаками не должен продвинуться на восток…»
То есть чехи (которые, конечно, вооружённые) – вне закона. Следовательно, они – враги Советской власти, с которыми и поступать следует как с неприятелем. Чётко, ясно и понятно. Как и то, что Советская власть в лице этих самых вчерашних «братушек» обрела сильного и серьёзного врага. Который, к слову, не заставил себя долго ждать. На местах начались первые стычки «швейков» с красногвардейцами, попытавшихся было забрать у «заблудших» ружьишки. И началось!
Я не зря перечислял вооружённые чехословацкие группы, стихийно возникшие вдоль Транссиба: они-то и завели цепную реакцию военного противостояния. 27 мая подразделение С. Войцеховского овладело Челябинском; тут же, по горячим следам, следуя вдоль Транссиба и громя встречные отряды красногвардейцев, чехословаки вошли в Петропавловск и Курган. Действовали и другие части. Так, капитан Гайда взял Новониколаевск и Омск. Под властью «братушек» оказались Мариинск, Нижнеудинск, Канск, Томск…
29 мая после кровопролитного боя, длившегося почти сутки, подразделение С. Чечека овладело Пензой; потом была Самара.
В те же дни Антанта объявила Чехословацкий корпус частью своих вооружённых сил. 8 июня в Самаре было организовано первое антибольшевистское правительство – Комитет членов Учредительного собрания (Комуч); 30 июня в Омске появляется Временное Сибирское правительство. 29 июня пал Владивосток; там власть перешла в руки правых эсеров и меньшевиков.
4 июня 1918 года в газете «Известия ВЦИК» (№ 113) от 5 июня 1918 года было опубликовано «Официальное сообщение о контрреволюционном мятеже Чехословацкого корпуса».
М.Д. Бонч-Бруевич вспоминал: «26 мая чехословаки под командованием Гайды захватили Новониколаевск. Другой отряд под командой Войцеховского занял Челябинск. Наконец, почти одновременно эшелоны полковника Чечека в ответ на требование Пензенского Совета сдать оружие, подняли бой и, овладев городом, разогнали Совет, а ряд депутатов его – коммунистов – арестовали и приговорили к смертной казни. При приближении советских войск мятежные чехословаки оставили Пензу и через Сызрань двинулись на Самару. Войцеховский же после захвата Челябинска двинулся на соединение с Гайдой и 7 июня занял Омск.
Оказавшиеся уже за Байкалом четырнадцать тысяч чехословаков свергли Советскую власть во Владивостоке и устремились на запад на соединение с Гайдой. Соединившись, отряды Гайды и Войцеховского повернули и повели наступление на Екатеринбург, а Чечек двинулся на Уфу, с тем чтобы, взяв ее, пойти на соединение с сибирской группировкой.
Сухое перечисление предпринятых мятежным корпусом военных операций говорит о том, насколько тщательно был разработан план мятежа»[91]91
Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам! М.: Воениздат, 1958. С. 291–293.
[Закрыть].
Скажем по-другому: цепная реакция…
В двадцатых числах июля добровольцы Народной армии Комуча подполковника В. Каппеля, завладев до этого Сызранью, пробились через Бугульму к Симбирску и, соединившись с чехословаками, почти не встречая сопротивления, пошли на Саратов и Казань. На Урале С. Войцеховский 25 июля занял Екатеринбург; в Сибири Р. Гайда овладел Иркутском и Читой.
Транссибирская железнодорожная магистраль оказалась под полным контролем чешских легионеров; фактическим распорядителем на ней становится главнокомандующий союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке французский генерал Морис Жанен. Оккупация в чистом виде!
С 1 февраля 1919 года Чехословацкий корпус официально переименовывается в Чехословацкую армию в России.
* * *
О «латышских стрелках» поговорили, о чехах и словаках – тоже. О ком ещё не сказано ни слова? Ах да, о китайцах, показавших себя в роли красных карателей истинными мастерами своего ремесла: расстреливали, отрубали руки-ноги-головы, вспарывали животы. Словом, азиаты, что с них возьмёшь…
А оказались эти раскосые ребята в российских городах и весях ещё во времена премьера Керенского, нанявшего этих «товарищей» для железнодорожных работ. Тысячи из них, ставшие в чужой стране дешёвой рабочей силой, заполонили северо-западные и западные районы России. Потом Керенский с его Временным правительством канут в Лету, ну а «работнички» останутся не только не у дел, но и на грани голодного вымирания.
Зачем же умирать тем, догадались большевики, кто по-русски – ни бум-бум, зато за грошевое жалованье и дармовую кашу любого и к стенке поставит, а если прикажут – изрубит в капусту. В одном только Петрограде, на Лиговке, в 1919 году проживало 4 500 китайцев, большинство из которых пополнит ряды доблестной Красной армии[92]92
Боевое содружество трудящихся зарубежных стран с народами Советской России. (1917–1922). М., 1957. С. 13.
[Закрыть].
В общем, пришлись эти самые китайцы для молодой и энергичной Советской власти аккурат ко двору. А те – тоже не против. И к стенке поставят, и в капусту изрубят. Правда, не за просто так: денежное довольствие и кашу-сечку – будьте добры, обеспечьте вовремя и без обмана. Обеспечили. Вовремя и без обмана. А заодно и себя – надёжными расстрельными командами и добровольными помощниками крепких ребят из ЧК.
Если вам ни о чём не говорит имя Фрума Хайкина – напомню: Фрума Ефимовна Хайкина – жена Николая Щорса, легендарного начдива 1‐й Украинской советской дивизии. Да-да, того самого, про которого пелось: «…след кровавый стелется по сырой траве». Но в годы Гражданской войны в уездном городке Унеча (на Брянщине) эта женщина была больше известна как грозный председатель местной ЧК и одновременно член Унечского ревкома. Должность, по местным меркам, высоченная. По сути, именно в её компетенцию входило казнить и миловать – особенно первое. Так как работы у чекистов было невпроворот, именно Хайкина-Щорс организовала целый вооружённый отряд, собранный из тех самых китайцев, да ещё – казахов, о которых в послевоенных воспоминаниях все отзывались с неподдельным ужасом: сильно зверствовали…
Справедливости ради замечу, что китайцы в годы Гражданской войны показали себя не только исполнительными карателями, но и отважными бойцами Красной армии.
Так, 30 августа 1918 года командарм-3 Берзин своим приказом № 013 выделил отряду Особого назначения под командованием начштаба 3‐й армии Юрия Аплока «350 китайцев, 250 матросов и два понтона с артиллерией».
9 сентября восточнее Воткинска отряд китайцев Го Лайбиня в четыре роты, выполняя поставленную ему задачу, вышел из д. Ножовка на д. Бабки. В первой половине дня 2‐я рота Ша Фулиня и 5‐я рота Чжан Хайшаня заняли высотку в полутора километрах юго-восточнее Бабок. Штурмом преодолев окопы (в результате атаки погиб командир ударного отряда Го Фучень), китайцы быстро захватили деревню. Однако на следующий день воткинцы, собрав большие силы, пошли в наступление, прижав китайцев к реке. Когда те, отчаянно отстреливаясь, переходили через мост, с церковной колокольни неожиданно ударил пулемёт, в результате чего не менее половины отряда погибло. И если бы не подошедший пароход, принявший на борт живых и раненых, китайцы были бы полностью перебиты.
* * *
В середине лета 1918 года обстановка на Восточном фронте резко обострилась. 22 июля пал Симбирск, 25-го красные оставили Екатеринбург. Каппелевцы же упорно рвались к Казани, где их ждали богатые интендантские склады, забитый под завязку арсенал и, главное, как доносила разведка, большая часть российского золотого запаса.
В эти дни из Нижнего в Казань для эвакуации золота прибыла советская флотилия из двух пароходов и нескольких барж. Но тут красные столкнулись с новой проблемой. Выяснилось, что банковские хранилища находятся от волжской пристани чуть ли не в десятке километров – для сотен тонн груза расстояние немалое. Кому-то пришла мысль подвозить ящики… в трамвайных вагонах. На том и порешили. Но подготовительные работы и затянувшиеся чиновничьи расчёты отняли драгоценную неделю. Когда же всё было готово, оказалось, [93]93
Новое банковское здание с просторными подземными хранилищами было построено в Казани накануне Первой мировой войны в самом центре города, на улице Большой Проломной (сегодня улица Баумана, 37). Речной порт в те годы находился в районе Адмиралтейской слободы
[Закрыть]опоздали.
Первые серьёзные боестолкновения на пути следования белогвардейских частей из Симбирска в Казань произошли ещё 1 августа – близ деревни Балымеры, на берегу Волги. Далее флотилия Народной армии, разгромив в пух и прах в устье Камы вышедшую навстречу ей красную флотилию, к вечеру 5 августа подошла к Казани. Сопротивление, оказанное накануне красными на подступах к Казани – под Тетюшами и Буинском, – показало полную несостоятельность частей РККА. И не воспользоваться этим каппелевцам было бы непростительно.
По приказу Вацетиса в Казань срочно прибывает его родной 5‐й Земгальский полк (507 стрелков при 19 пулемётах). Бойцам именно этого полка поручается охрана штаба фронта, Госбанка, пароходной пристани, складов и других важных объектов. Однако 5‐й Земгальский – единственный из советских полков, сумевший добраться до Казани: остальные выгрузились на ст. Свияжск. 6 августа туда прибыл 4‐й полк, 7-го числа – 1‐й Революционный, 10-го – 6‐й и кавалерийский полки. Один батальон 4-го полка тут же занял оборону железнодорожного моста через Волгу близ Свияжска: теперь от того, в чьих руках окажется этот мост, зависел исход операции.
А белые напирали. Пять белогвардейских пароходов, подойдя к казанскому берегу и обстреляв пристань, высадили десант. Оборону города возглавил военком Казани Дмитрий Авров. Силами двух рот 5-го Земгальского латышского полка и 1-го татаро-башкирского батальона белые были отбиты (тяжело контуженного комиссара, укрыв в подвале, от плена спасли местные жители).
«Налет был выполнен блестяще – писала Лариса Рейснер. – Сделав глубочайший обход, белые неожиданно обрушились на станцию Шихраны, расстреляли ее, овладели станционными зданиями, перерезали связь с остальной линией и сожгли стоявший на полотне поезд со снарядами. Защищавший Шихраны малочисленный заслон был поголовно вырезан.[94]94
Так до 1925 года именовался Канаш.
[Закрыть]
Мало того: переловили и уничтожили все живое, населявшее полустанок. Мне пришлось видеть Шихраны через несколько часов после набега. Станция носила черты того совершенно бессмысленного погромного насилия, которыми отмечены все победы этих господ, никогда не чувствующих себя хозяевами, будущими жителями случайно и ненадолго захваченной земли… Белые стояли под самым Свияжском в каких-нибудь 1–2 верстах от штаба 5‐й армии. Началась паника. Часть политотдела, если не весь политотдел, бросилась к пристаням и на пароходы.
Полк, дравшийся почти на самом берегу Волги, но выше по течению, дрогнул и побежал вместе с командиром и комиссаром, и к рассвету его обезумевшие части оказались на штабных пароходах Волжской военной флотилии. В Свияжске остались штаб 5‐й армии со своими канцеляриями. Канцелярия штаба опустела – «тыл» не существовал. Все было брошено навстречу белым, вплотную подкатившимся к станции…»[95]95
Рейснер Л. Фронт. 1918–1919. М.: Красная Новь, 1924. С. 41–42.
[Закрыть]
Сразу после этого началась погрузка золота в трамвайные вагоны. Но было слишком поздно: со стороны пристани заухали пушки. То был уже не десант – в город входили регулярные части Каппеля и отряды Чехословацкого корпуса. Дорого бы красные дали за те драгоценные дни и даже часы, так бездарно потерянные ими накануне!
В распоряжении обороняющихся не оказалось ни поездов, ни пароходов. С большим трудом разыскав лишь четыре грузовика, уполномоченные в большой спешке погрузили на них, если верить воспоминаниям бывшего управляющего Казанским отделением Народного банка РСФСР Петра Марьина, «около 200 ящиков золота в монете на сумму 12 миллионов рублей…»
А вот что вспоминал Марьин об утре 7 августа 1918 года:
«Начинало уже светать. Я задремал сидя на стуле. Меня разбудили, сказав, что меня требует к себе сербский офицер. Выглянув в окно, я увидел на улице выстроенный отряд во главе с офицером. На вопрос последнего, имеется ли в банке вооруженная сила и какая, я ответил, что имеется воинская охрана, большая часть которой разбежалась, побросав винтовки, а остальная исключительно банковская. Часть из воинской охраны была приведена солдатами, после произведённого обыска в здании и во дворе несколько из них были поставлены в ряды солдат, а несколько человек отправлены куда-то под конвоем. С этого момента в банк была введена чешская охрана и оставлена банковская. Вскоре явился ко мне в кабинет адъютант командующего Народной армией Устякин, как он себя назвал, и потребовал управляющего. На мой ответ, что я являюсь управляющим, он ответил, что «таких управляющих мы не признаём»; тогда я ему возразил: «Значит разговаривать нам не о чём».
В тот же день с утра явился лейтенант речного военного флота по фамилии, насколько я помню, Ершов и, предъявив мандат от Самарского Учредительного комитета, потребовал выдачу всех кредитных билетов, которых имелось на несколько миллионов. Кредитки ему были выданы с составлением соответствующего акта и отобрания расписки».
«Трофеи не поддаются подсчету, захвачен золотой запас России 650 миллионов», – телеграфирует Каппель из Казани полковнику Чечеку, своему начальнику.[96]96
Чечек, Станислав (1886–1930), – чехословацкий военный деятель. Приказом от 17 июля 1918 года был назначен Главнокомандующим всеми войсками Народной армии Комуча и мобилизованными частями Оренбургского и Уральского казачьих войск. С сентября 1918 года – генерал-майор.
[Закрыть]
* * *
Из мемуаров очевидца тех событий, офицера-каппелевца Василия Вырыпаева:
«8-го августа на красный фронт прибыл комиссар по военным делам Лев Троцкий. Он нашёл красную армию в состоянии полного развала, паники и деморализации и начал полную реорганизацию. Его методами были непрестанная пропаганда среди красных войск, усиление организационной работы и беспощадные меры по отношению к дезертирам и трусам. Во время своего пребывания в Свияжске он издал приказ о том, что комиссары и командиры бегущих с фронта отрядов будут расстреливаться на месте. Ждать первого случая применения этого приказа долго не пришлось: отряд петроградских рабочих, неопытных, не пристрелянных, был атакован одной из наших групп и постыдно бежал, и не только бежал, но захватил пароход, на котором рабочие-солдаты намеревались доехать до Нижнего Новгорода. Троцкий окружил этот пароход судами Волжской речной флотилии, оставшимися верными советам, заставил повстанцев сдаться и расстрелял на месте не только командира и комиссара отряда, но каждого десятого солдата. В боях под Казанью он расстрелял более двадцати красных командиров, неспособных занимать свои должности. Он не щадил никого. В войсках вводилась такая дисциплина, какой не было и в старой армии».
Сам Троцкий писал об этом достаточно правдиво: «Армия под Свияжском состояла из отрядов, отступивших из-под Симбирска и Казани или прибывших на помощь с разных сторон. Каждый отряд жил своей жизнью. Общей всем им была только склонность к отступлению. Слишком велик был перевес организации и опыта у противника. Отдельные белые роты, состоявшие сплошь из офицеров, совершали чудеса. Сама почва была заражена паникой. Свежие красные отряды, приезжавшие в бодром настроении, немедленно же захватывались инерцией отступления. В крестьянстве пополз слух, что Советам не жить. Священники и купцы подняли головы. Революционные элементы деревни попрятались. Все осыпалось, не за что было зацепиться, положение казалось непоправимым»[97]97
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М.: Вагриус, 2006. С. 388.
[Закрыть].
28 августа ударная группа подполковника Каппеля, срочно вернувшаяся из-под Симбирска (2 тысячи штыков и 340 сабель; 14 орудий и 20 пулеметов), ударила в тыл 5‐й красной армии – по Свияжску, где размещался штаб Троцкого.
В то время как на следующий день Каппель с двумя офицерскими батальонами штурмовал Свияжск, прибывший на передовую В. Савинков, переправившись с кавалерийским эскадроном через Волгу, вернулся к Казани с целью блокировать железнодорожную станцию «Обсерватория» и не дать красным помочь своим, зажатым в Свияжске. После рукопашного боя за стратегически важный железнодорожный мост через Волгу красные бежали.
Ситуацию переломил рейд красных моряков, прибывших под Свияжск по Мариинской водной системе на миноносцах Балтийского флота «Прочный», «Прыткий» и «Ретивый». Немалую роль в Свияжской операции сыграли и красные аэропланы, пилоты которых оперативно передавали самые последние разведданные.
Председатель Реввоенсовета Республики тов. Троцкий негодовал! Если бы не отчаянные действия 1-го Социалистического Рабоче-Крестьянского отряда ВЦИК, красным едва удалось бы отстоять штаб 5‐й армии Восточного фронта и предотвратить пленение подполковником Каппелем не только командующего Восточным фронтом Иоакима Вацетиса, но и прибывшего на фронт самого Льва Давидовича. Несмотря на упорное сопротивление латышских стрелков, на сторону белых перешло три сотни бойцов Сербского батальона, размещавшегося в Казанском кремле; в решающий момент солдаты этого батальона предприняли атаку с фланга; а Латышский полк во главе с командиром вообще в полном составе сдался в плен!
Лев Троцкий: «Свежий полк, на который мы так рассчитывали, снялся с фронта во главе с комиссаром и командиром, захватил со штыками наперевес пароход и погрузился на него, чтобы отплыть в Нижний. Волна тревоги прошла по фронту. Все стали озираться на реку. Положение казалось почти безнадежным. Штаб оставался на месте, хотя неприятель был на расстоянии километра-двух и снаряды рвались по соседству. Я переговорил с неизменным Маркиным. Во главе двух десятков боевиков он на импровизированной канонерке подъехал к пароходу с дезертирами и потребовал от них сдачи под жерлом пушки. От исхода этой внутренней операции зависело в данный момент все. Одного ружейного выстрела было бы достаточно для катастрофы. Дезертиры сдались без сопротивления. Пароход причалил к пристани, дезертиры высадились, я назначил полевой трибунал, который приговорил к расстрелу командира, комиссара и известное число солдат. К загнившей ране было приложено каленое железо. Я объяснил полку обстановку, не скрывая и не смягчая ничего. В состав солдат было вкраплено некоторое количество коммунистов. Под новым командованием и с новым самочувствием полк вернулся на позиции. Все произошло так быстро, что враг не успел воспользоваться потрясением»[98]98
Там же. С. 393.
[Закрыть].
Измену следовало пресекать калёным железом. Командование Красной армии устроит трусам лютую кару. Напомню, кара эта известна со времён Древнего Рима: децимация.
Троцкий приказывает каждого десятого бойца 2-го Петроградского полка, бежавшего, оставив позиции, расстрелять. В том числе были расстреляны командир полка Гнеушев и комиссар Пантелеев, сбежавшие из-под Казани на пароходе и задержанные.
Лариса Рейснер вспоминала:
«На следующий день судили и расстреляли (через десятого) 27 дезертиров, бежавших на пароходы в самую ответственную минуту. В их числе несколько коммунистов. Об этом расстреле много потом говорили, особенно, конечно, в тылу, где не знают, на каком тонком волоске висела дорога на Москву и всё наше, из последних сил предпринятое наступление на Казань….
Говорят, среди расстрелянных были хорошие товарищи, были такие, вина которых искупалась прежними заслугами – годами тюрьмы и ссылки. Совершенно верно. Никто не утверждает, что их гибель – одна из тех нравоучительных прописей старой военной этики, которая под барабанный бой воздавала меру за меру и зуб за зуб. Конечно, Свияжск – трагедия…
Участь Казани решилась именно в эти дни, и не только Казани, но и всей белой интервенции»[99]99
Рейснер Л. Указ. соч. С. 43–44.
[Закрыть].
В три приёма расстреляли несколько десятков человек. Как утверждали старожилы, часть расстрелянных тут же сбросили в воду, пройдясь для верности катерами; кого-то прикопали на берегу. (Несмотря на то что некоторые руководители государства, узнав о случившемся, осудили действия наркомвоенмора, специальная комиссия ЦК оправдала Троцкого.) [100]100
По данным прессы, летом 2005 года при проведении земляных работ на станции Свияжск рабочими были обнаружены останки людей в братских могилах. Местные историки сразу же назвали находку следами децимации Троцкого.
[Закрыть]
* * *
А как же золотой запас Российской империи?
После возвращения Казани в сентябре 1918 года в местном отделении Народного банка РСФСР по указанию советских органов власти начнёт работу специально созданная коллегия ревизоров, целью которой было разобраться: кем, как и куда из банковских хранилищ были эвакуированы крупные денежные средства и драгоценности? В секретном докладе на имя «Временного Революционного Гражданского Комитета г. Казани» один из членов этой комиссии, симбирский комиссар финансов Сергей Измайлов, напишет, что ревизорами «…было установлено, что означенная эвакуация была произведена семью транспортами начиная с 8-го по 27-ое августа».
Таким образом, по мнению ряда исследователей, из Казани в течение августа было отправлено по Волге семь транспортов с драгоценным грузом. Вообще, перевозку по Волге осуществляли пять белогвардейских пароходов: «Александр Невский», «Латник», «Марс», «Посланник» и «Фельдмаршал Суворов». Золото на пристань доставляли всё теми же трамваями. За подачу барж и пароходов отвечал начальник Казанского водного района капитан 1-го ранга Ковалевский. Вот одна из его телеграмм:
«Срочно. Управляющему Государственным банком из штаба водного района № 36 от 18 августа 1918 года.
Погрузку на «Суворов» будем продолжать беспрерывно до двадцати тысяч пудов. Крайне необходимо ускорить перевозку, увеличив, если требуется, число трамваев. Артель нового состава к 23:00 будет прислана к Самолетской пристани. После окончания погрузки на «Суворов» будет продолжаться погрузка на баркас, поставленный у той же пристани.
Начальник Казанского водного района
капитан 1 ранга Ковалевский».
После отправки последнего, седьмого, транспорта по казанскому радио военный комендант Казани Лебедев распространил следующее заявление:
«Казань. Всем! Всем! Всем! Всем радиостанциям. Доношу, что в настоящий момент отправка золотого запаса, принадлежащего России, закончилась. Мною из Казани отправлено:
1) весь золотой запас в нарицательную стоимость 657 миллионов рублей…
2) сто миллионов рублей кредитными знаками;
3) на огромную сумму всяких иных ценностей;
4) запасы платины, золота и серебра.
…Теперь все это народное достояние из рук грабителей и предателей – большевистской партии Ленина – целиком перешло в руки Учредительного собрания, и Россия может быть спокойна за целостность ее богатства.
Военный комендант Казани Владимир Лебедев. 13 часов 45 минут 28 августа 1918 года».
Цель данного заявления заключалась в единственном: охладить наступательный пыл красных, надеявшихся отбить золотой запас.
После некоторых мытарств драгоценный груз окажется в Самаре, а потом – в Челябинске, откуда в сорока грузовых вагонах он прибудет к адмиралу Колчаку в Омск.
Через месяц с небольшим колчаковское министерство финансов в Омске в своем официальном издании «Вестник финансов» опубликует данные о доставленном из Казани в Омск золоте, которого окажется «всего на сумму 651 535 834 руб. 64 коп».
Так появилось «колчаковское золото».
И вот туда-то, в «казанскую мясорубку», прибывает батальон тов. Азина.
* * *
УКАЗАНИЕ КОМАНДОВАНИЮ 2 АРМИИ
ОБ ОКАЗАНИИ ПОМОЩИ КАЗАНИ
ТЕЛЕГРАММА КОМАНДОВАНИЯ ФРОНТА В НАРКОМВОЕН
О СРОЧНОЙ ПРИСЫЛКЕ ПОДКРЕПЛЕНИЙ В КАЗАНЬ
Под Казанью азинцы появились для всех неожиданно. И в этом им помогла военная хитрость: вперёд выдвинулся небольшой отряд, в голове которого на коне ехал сам Азин, переодетый в офицерскую форму, кавалеристы одели солдатские гимнастёрки. Группа выдавала себя за ижевцев, спешивших на помощь казанским повстанцам. Поэтому все посты проходили легко. В некоторых деревнях «ижевцев» даже встречали хлебом и солью.
Отряд Азина выдвинулись из-под Арска к Казани не по собственной инициативе.
Ещё накануне, 13 августа, командующим 5‐й армией из Свияжска в адрес командармов 1‐й и 2‐й красных армий было отправлено отношение № 41/оп, в котором он просил поддержать предпринятое им наступление на Казань:
«Части 5 армии вчера, 12 августа, с утра перешли в решительное наступление по обоим берегам р. Волги. Противник оказывает упорное сопротивление, но мы продвигаемся вперед… Идет упорный бой за овладение с. Спасским, которое сильно занято противником… По последним донесениям, противник отошел за р. Казанку и наши части снова продвигаются вперед. Наша флотилия громит Верхний Услон на правом берегу пристани в Казани, пароходы противника отходят вниз. Пробиться к берегу Волги ниже Казани части 5 армии не могут и поэтому пароходы противника могут уйти беспрепятственно вниз и увезти из Казани государственные ценности. Поэтому в интересах всего нашего государства прошу командарма 2 самым срочным образом двинуть на судах и баржах вниз по Каме к устью реки значительные силы, заслон для преграждения отступления пароходов противника. Командарма 1 прошу такой же заслон выставить где-либо ниже Симбирска. Кроме того, командарма 2 прошу указать точно место своего правого фланга для того, чтобы я мог войти с ним в соприкосновение при возможности. Кроме того, я надеюсь, что командарм 2 окажет частям 5 армии, атакующим Казань, полное содействие своими резервами, двинув их по железной дороге к Казани для удара на нее с севера, или двинуть их со стороны своего правого фланга к северу, для удара по Казани с юга… Ожидаю срочного ответа и мнения командармов 1 и 2.
[За] командарма 5 Майгур Политком Розенгольц»[103]103
Там же. С. 426. // РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 66. Л. 140. Телеграфный бланк.
[Закрыть].
Ещё через три дня Вацетис отправляет командарму-2 указание о взаимодействии с 5‐й армией в боях по освобождению Казани: «Двиньте ударную группу энергично на Казань. Постарайтесь восстановить связь с нашей 5 армией, действующей по обоим берегам Волги со стороны ст. Свияжск. Берите под свое командование все наши войска, действующие со стороны ст. Высокая Гора на железной дороге Сарапул-Казань».
Главнокомандующий Вацетис Член Революционного военного совета К. Мехоношин»[104]104
Там же. С. 428. // РГВА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 24. Л. 5. Копировальный оттиск с подлинника.
[Закрыть].
Сам же Азин телеграфирует в Вятку: «Вятский батальон, мною окрещенный Вятский железный отряд, жестоко и стойко дрался с врагом… Получил благодарность от имени социалистической революции в лице товарища Блохина. Привет всем. Надейтесь, на днях возьмём Казань»[105]105
Ладухин В. Указ соч. С. 24. // К боевой биографии Азина. Удгиз, 1935. С. 57. // Известия. 1918 г. № 108 от 21 августа.
[Закрыть].
Через несколько дней – новое сообщение в Вятку: «Спасибо товарищу Шевнякову за краснорамейцев, сражаются храбро. Прошу опубликовать в печати, что мной, как командующим одной из групп Казанского фронта, выражено спасибо революции за храбрость сынов Вятки…»[106]106
Там же. // Известия. 1918. 31 августа.
[Закрыть]
20 августа азинцы заняли Высокую Гору.
Азин телеграфирует командарму-2:
«Сарапул. Штаб. Блохину.
Вятские Поляны. Головко.
Из полевого штаба 1‐й группы. 20.VIII.1918 г.
Высокие Горы, село и станция, заняты нами сегодня ночью. Укрепляемся. Позиция довольно-таки выгодная. Мильке еще бездействует пока. Как только завяжем живую связь с Мильке, прикажем ему совместно с нами перейти к активным действиям на определенную точку. Надежды хорошие. Люди хорошо настроены, храбро дрались. Телеграфируйте в Арск – Азину»[107]107
РГВА. Ф. 299. Оп. 1. Д. 4. Л. 78.
[Закрыть].
Через два дня каппелевские ударные батальоны, атаковав Арскую группу войск, прорвали фронт у дер. Чебоксы и под прикрытием бронепоездов вышли к Высокой Горе. В самый критический момент Азин, предприняв контратаку, со своими кавалеристами врезался с фланга и тыла в гущу врагов и после кровопролитного боя близ деревни Киндери остановил успешно начатое наступление белых. Этот бой у Высокой Горы можно считать серьёзным боевым крещением Азина, своего рода начальным этапом стремительной карьеры будущего начдива.
До Казани оставалось двенадцать километров…
Но задумываться об этом Азину было некогда. 31 августа белогвардейский Уржумский полк совместно с офицерскими ротами атаковал отряд латышских стрелков Мильке. И если бы не помощь азинцев, латыши были бы полностью уничтожены. Три атаки противника были отбиты. Но на этом неприятель не успокоился и уже ночью предпринял ещё одну, под прикрытием броневиков.
Уже вечером Азин отправляет в штаб 2‐й армии срочную телеграмму:
«Двиньте немедленно патроны, снаряды. Необходим аэроплан к 9 часам утра завтра. Сегодняшний 7-часовой бой чрезвычайно стойко, храбро отражен нами с большими для неприятеля потерями. Наступали уржумцы и офицерские батальоны. Наш центр и правый фланг – герои, левый – повторил прежнее. Занимаем позицию вчерашнюю, ни шагу назад. Срочно, сегодня же прошу проинформировать меня о Вятке, Вологде, Сарапуле, Котласе, Перми.
Командующий группой Азин»[108]108
РГВА. Ф. 1328. Оп. 1. Д. 80. Л. 3.
[Закрыть].
Взяв общее командование на себя, Азин сообщил об этом в штаб армии.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
