Текст книги "Графские развалины"

Глава 5
30 мая, пятница, ночь

1

– Ты думаешь – это он? Сашок? Вернулся? – спросил Кравцов с большим сомнением. – Я так понимаю, что вышку он получить не мог, тогда уже мораторий действовал. Отсидел свое или сбежал… А теперь вернулся, чтобы мстить всем, кто имел хоть какое-то отношении к той истории?

Слабым местом версии казалось то, что ни сам Кравцов, ни уж тем более бедняга Чак никак в трагедии тринадцатилетней давности не участвовали. Да он и не поверил догадке старого друга. Обсуждал ее отвлеченно – примерно как обдумываемый поворот сюжета в романе…

– Срок он не получил, – сказал Козырь. – Угодил в психушку. Судя по всему, пожизненно, – с таким прошлым не выпускают никогда, хоть ты десять раз вылечился.

– Мог сбежать…

– В том-то и дело, что не мог, – вздохнул Пашка. – Я недавно навел о нем справки. И получил ответ: Зарицын Александр Евгеньевич скончался три года назад. В Саблино, в областной психиатрической больнице.

– Хм… Кстати, а детей у него не было?

– Мордаунт мстит за миледи? – сразу понял Козырь. – Достал из тайника отцовскую сабельку и давай рубить головы? Едва ли… Сашку девятнадцатый год тогда шел. Если и успел нагулять ребенка на стороне – тот об отце ничего помнить не может. И я не думаю, что мать про такого папашу рассказывать стала бы. Скорее сочинила бы байку про погибшего летчика-испытателя или про сложившего голову в Афгане интернационалиста…

– А ведь ты что-то недоговариваешь, друг дорогой, – понял Кравцов. – Темнишь. С чего это вдруг ты стал узнавать о судьбе Сашка столько лет спустя? Признавайся: случилось еще что-то?

– Да… – неохотно сказал Козырь. – Потому я Чака и завел – не для себя, для сыновей и Наташки…

– И что это было? Тоже голова? Надеюсь, не человеческая?

– Да нет… Машина. Новый «мерс», на который я после «Антилопы» пересел. Изуродовали его капитально. В полном смысле слова кузов изрубили. Не топором старались и не ножницами по металлу – чем-то длинным и очень острым рубили. Потому я тогда про Сашка сразу и вспомнил… Проверил – и выбросил его из головы. А сейчас засомневался. Я его мертвым не видел. И могилы – не видел. Лишь ответ на запрос. Мало ли бюрократической путаницы бывает…

Кравцов с сомнением покачал головой. Путаницы в этой стране, конечно, хватает. Но больно уж маловероятно, что сбежавшего и устроившего ампутацию собачьей головы человека – именно его и никого другого – по ошибке объявили мертвым. Впрочем, проверить недолго – Саблино не дальний свет…

Все равно Пашка что-то недоговаривает, подумал Кравцов. Роль Козыря в рассказанной им давней истории десятая – нет особых поводов для мести, А у Пашки нет причин – уже в наше время – тут же вспоминать о парне, увлекавшемся когда-то длинными и острыми предметами… Откуда тому знать, что именно разговор тет-а-тет Козыря с Динамитом стал косвенной причиной всего? Надо понимать, кое-что дорогой друг намеренно оставил за кадром. Скорее всего – тайную от Динамита любовь Сашка и Наташки Архиповой, не просто проводы с дискотеки. Односторонняя была та любовь или обоюдная – уже не важно. Дело в другом – тогда и только тогда последовавшая спустя пару лет свадьба Козыря и Наташки вполне могла стать поводом для мести, тем более что крыша у вероятного мстителя съехала. Могла стать, если бы пресловутый мститель не умер три года назад. Все укладывается в схему, кроме его смерти. Даже нежелание Козыря лишний раз напоминать Наташе о той истории…

Ничего из этих мыслей Кравцов вслух не сказал. Но сформулировал все пришедшие в голову повороты сюжета (к обсуждаемому он по-прежнему относился как к литературной версии):

– Если Сашок мертв, то мне тут видится два варианта. Либо все – просто совпадение… (При этих словах писатель Кравцов вздохнул – количество совпадений вокруг превышало все предельно допустимые нормы.) Совпадение, никак с той давней историей не связанное. Мало ли кому ты мог перейти дорогу со своим проектом века. Мечей-новоделов в продаже появилось предостаточно, кузнечное ремесло осваивать не надо. Клубы исторического фехтования тоже расплодились, да и в некоторых тусовках «ролевиков» учатся махать железками на полном серьезе… Короче говоря, способ убийства, который тринадцать лет назад был уникальным, сейчас стал куда более вероятен. Второй вариант – за десять с лишним лет в психушке Сашок завел себе друга-приятеля. Все ему рассказал – даже о том, где спрятано оружие. Как я понимаю, остальную коллекцию у него не изъяли, лишь ту штуку, что держал в руках?

Козырь кивнул.

– Ну вот, – продолжил Кравцов. – В экстремальных условиях психушки дружба двух психов может вылиться во что угодно, мне кажется. В том числе и в этакого «Графа Монте-Кристо – II». Месть погубителю лучшего друга и соблазнителю его невесты…

– Да какая она… – возмутился было Козырь, но Кравцов не стал слушать.

– В рассказах сбрендившего человека Наташа могла выглядеть его верной и чистой возлюбленной, а вы с Динамитом – черными злодеями-разлучниками. И я думаю, сидеть сложа руки не стоит. Не нравится мне эта манера – сносить головы одним ударом.

– Думаешь, в несколько приемов приятнее? – мрачно поинтересовался Пашка. – Но откуда приятель – а не сам Сашок – может так ловко махать мечом или саблей?

Кравцов не смутился:

– За десять лет – тренируясь на палках – можно любого до кондиций Коннора Мак-Лауда натаскать.

– Ловко ты все разложил по полочкам… – сказал Козырь уважительно. – Раз-раз, и готово…

– Работа такая, – скромно ответил Кравцов. – Когда пишешь, постоянно приходится собственные сюжеты по полочкам раскладывать, все шаги персонажей просчитывать.

Он слегка лукавил – и персонажей, и их шаги он видел, а логику пускал в ход лишь потом, обрабатывая и шлифуя записи увиденного.

– В милицию думаешь обращаться? – спросил Кравцов.

– С убитой собакой? Не смешно… У меня, думаю, заявление об этом примут – есть знакомства среди начальства РУВД. Но зачем ребятам отчетность портить? Ведь землю носом рыть никто не будет… С машиной дело серьезнее было, и все равно никого не нашли.

– А эти твои знакомцы, что круче стройбата?

– Там другие отношения… Если какой наезд по бизнесу – тогда пожалуйста. Да и на кого, как они выражаются, предьяву гнать? На гипотетического дружка давно умершего человека?

– Тогда придется самим. Предлагаю разделить усилия по двум направлениям. Ты займись своими вероятными конкурентами. Попробуй вычислить среди них человечка с достаточно специфичным хобби. А я позвоню в Саблино, возможно даже оседлаю твою «Антилопу» – и съезжу туда. Так уж совпало (это слово начинало вызывать у Кравцова легкий рвотный рефлекс), что я несколько лет назад водил знакомство – достаточно шапочное – с тамошним главврачом. Не в качестве пациента, само собой. Может, он уже не работает, мужик и тогда в годах был. Но все равно, какая-то зацепка, не просто любопытствующий с улицы… Потолкую с его преемником, узнаю что смогу: дружил ли кто с больным Зарицыным, выписывался ли кто после его смерти…

Он говорил это, чтобы успокоить Пашку, почти уверенный, никуда ехать не придется. Деревня не город, все всех знают, кто-нибудь да видел расправу с Чаком… Проще всего будет завтра навести справки через Алекса, а потом разобраться с живодером, чтоб неповадно было…

Но Пашка успокаиваться не желал. То есть внешне эмоции не проявлялись, но, судя по лицу и тону, отнесся Козырь к произошедшему как к опасности – реальной, зримой, требующей немедленных ответных мер.

– Правильно, нечего ждать, надо перехватывать инициативу, – сказал он и неожиданно сменил тему: – У тебя лицензия на газовик есть?

– Есть. И стволов дома максимально возможное количество лежит – пять. Тоже своего рода коллекция… Тебе нужен?

– Да и у меня этого добра хватает. Советую выбрать пушку помощнее – и носить с собой. С ружьем-то по городу – да и по деревне – открыто не походишь… У меня эта надпись «УБИРАЙСЯ» из головы не выходит… С той историей ты не пересекался, с моими конкурентами тем более. Есть подозрение, что финальный акт этой пьески наш «икс» планирует здесь, в Спасовке. И решил убрать со сцены лишнего статиста – то есть тебя. Оставить меня одного. Попробовал напугать – не вышло, может продолжить то же самое – другим способом. Стоит подстраховаться.

– Газовик, конечно, сможет помочь… – сказал Кравцов с большим сомнением (не слишком всерьез, подыгрывая). – Но пока газ хорошенько подействует – раза два-три вполне рубануть можно. Разве что холостыми стрелять, с близкого расстояния… Есть у меня газовый револьвер сорок пятого калибра – так в инструкции прямо написано: выстрелы в голову с расстояния меньше метра смертельно опасны. Улетит голова – не целиком, кусками. Только вот меч – в руке – все равно длиннее…

– Все-таки не голыми руками за клинок хвататься. Сточи надфилем перегородку в стволе и купи на толкучке патроны с мелкой дробью, – посоветовал Паша. – Думаю, если что, – за такую незаконную доработку претензий не будет, учитывая обстоятельства… А я попробую узнать, как можно срочно оформить документы на боевое. Устроимся вдвоем, если надо, фиктивно на службу в охранное агентство…

Кравцов понял, что за минувшие годы законопослушность Козыря выросла. Раньше, угодив в подобную ситуацию, тот бы уже размышлял – где бы и как бы раздобыть левый, незаконный боевой ствол. Тем более что в Спасовке откопанные и восстановленные пушки кое у кого имелись – и чересчур далеко не запрятывались. Трудно жить в деревне без нагана.

Вполне можно приобрести или взять напрокат пистолет у хорошего знакомого. Впрочем, если вдруг все окажется всерьез, если Кравцов или Пашка разузнают что-то особо поганое – может дойти и до этого варианта… Подумав про это – почти уже серьезно, – Кравцов решил: идеи-фикс всегда заразны. Эта тоже.

А Козырь тем временем снова сменил тему:

– Кстати, раз так дело повернулось – можешь наш трудовой договор аннулировать в любой момент. И уехать. Я в претензии не буду. В конце концов, тут все в мои проблемы упирается, а ты, в общем-то, ни при чем.

– Нет уж. Когда мне говорят или пишут: убирайся! – с места не стронусь. Вот если бы тот дебил написал вежливо: уезжайте, пожалуйста…

Шутка не получилась. Даже тень улыбки у Паши не промелькнула.

…Когда Козырь наконец уехал (держа на переднем сиденье бюкефлинт с вложенными в стволы картечными патронами), Кравцов понял странную вещь. За долгую беседу они перебрали всевозможные меры предосторожности и противодействия неведомому противнику. Лишь об одном Пашка не заикнулся: о том, чтобы отменить завтрашний приезд сюда жены и детей. Почему?

2

В полночь – когда в вагончике Кравцова еще горел свет и долгий разговор с Пашей был далек от завершения – поздние прохожие, невзначай прогуливавшиеся у обнесенного оградой озера-провала, вполне могли бы заметить несколько теней, мелькнувших в лунном свете. Но прохожих не оказалось – место популярностью для прогулок при лунном свете не пользовалось. При дневном, впрочем, тоже.

Все подготовили заранее – сетку, приваренную к толстому уголку опоры, разрезали по самому краешку. Разрез прихватили в трех местах стяжками из мягкой алюминиевой проволоки, окрашенной в видах маскировки железным суриком, напоминавшим по цвету окружающую ржавчину. Заметить лазейку даже вблизи было нереально.

Даня открутил стяжки и аккуратно сложил в карман – еще пригодятся. Пролез первым и стоял у лаза, придерживая отогнутый край сетки. За ним проник на запретную территорию Васька-Пещерник, двоюродный Женькин брат, живущий в соседней Поповке. Потом девчонки – Альзира проскользнула шустрой змейкой, Женька чуть менее ловко, но тоже уверенно. А Борюсик – самый сильный и в то же время самый толстый и неуклюжий в их компании – застрял. Зацепился рубашкой за что-то остро-ржавое, шепотом ругался, отцепляя.

Наконец все пятеро оказались внутри, Даня отпустил край сетки – проход вновь стал невидим стороннему взгляду. Только после этого Даня повернулся к водоему.

Луна отражалась на зеркально-гладкой поверхности – ни рябь от ветра, ни всплески рыбы ее не нарушали. По разведданным вездесущих мальчишек, рыбы тут не водилось.

Озерцо не поражало воображение каким-то чересчур мрачным видом, но неприятное впечатление от него возникало и постепенно усиливалось все время нахождения на берегу. В чем тут дело, никто не понимал. Может, в знании того факта, что у водоема практически нет дна – вернее, находится оно на непредставимой глубине. Или давили воспоминания об утонувших? Как бы то ни было, с недавних пор переплыть озеро – особенно ночью, в темноте – стало среди спасовских подростков не менее славным подвигом, чем автограф на самой верхотуре графских руин.

Пожалуй, такое свершение считалось даже более почетным. Опасность развалин была старая и давно известная, многие поколения юных спасовцев – платя порой жизнями и здоровьем – выработали относительно безопасные методы и приемы стенолазания. Озеро появилось недавно – и закономерность появления в нем водоворотов не смог пока вычислить никто.

Порой можно было долгими неделями пялиться на ничем не возмущаемую поверхность. Но изредка вода по два-три раза на дню приходила в движение. Вращаясь, начинала медленно понижаться в самом центре водоема наклонными стенами воронки. Вращение убыстрялось, стенки становились всю круче; казалось, что водяная шахта ведет в неизмеримые глуби и – тоже казалось – что провал этот зовет, подманивает, искушает: нырни и увидишь напоследок то, что никто и никогда не видел…

Потом все заканчивалось.

Уровень воды после того ощутимо не понижался – ученые, известное дело, имели на все происходившее в озере свои глубоко научные объяснения, а среди мальчишек и девчонок ходили страшилки – сидит, дескать глубоко-глубоко жуткий и громадный Проглот-водохлеб, проголодавшись, втягивает пастью воду – затем выпускает обратно, отцедив и сожрав все живое. Никто, понятно, байкам этим всерьез не верил, разве что совсем мелкая малышня.

Сегодня компания Даньки решила переплыть озеро в полном составе. Почти в полном – еще двое под какими-то предлогами, казавшимися им вескими, отказались. И все пятеро чувствовали – прежнего единства в компании уже не будет, навсегда проляжет между ними эта черная, отражающая лунные блики вода. Может, придется им еще играть вместе – но невидимая преграда останется.

Женька скинула босоножку, макнула пальцы ноги в воду, шепотом сказала:

– Б-р-р-р…

Даня пощупал рукой – нормальная водичка, плыть можно. В безветренные дни поверхность неплохо прогревалась. Но нырять, конечно, не стоило – более глубокие слои оставались обжигающе-ледяными.

Надо понимать, Женькино «б-р-р-р» относилось не к температуре воды – к общему впечатлению от озера и их затеи.

– Не знаете, когда тут в последний раз крутило? – негромко спросил Борюсик, и голос его показался тоньше обычного.

– Недавно, – обнадежил Даня, расстегивая рубашку. – Теперь не скоро повторится.

Это было не так, никакой регулярности и закономерности в появлении водоворотов не наблюдалось – и все про то знали. Но спорить никто не стал. Сомневаться и отказываться стоило раньше.

В общем, с точки зрения статистики риск не чрезмерный. Водоворот крутился минуты две-три, не больше. К тому же появление воронки предвещали некие признаки – поверхность воды приходила в движение…

У Женьки под платьем обнаружился закрытый купальник. Альзира же, как втайне и подозревал Борюсик, собралась плыть в одних трусиках, ничего похожего на бюстгальтер она не носила – цыганские девушки, да и женщины, этой деталью туалета чаще всего пренебрегают. Борюсик почувствовал в плавках знакомое с недавних пор шевеление – и смущенно отвернулся от ее маленькой груди – сильно торчащих сосков и небольших припухлостей вокруг. Бедра и грудь Женьки были развиты больше, но именно Альзира, и никто другой, вызывала в Борюсике смутные желания… Недавно она, не смущаясь, рассказала ему в доверительном разговоре, что скоро, после первых дней, выйдет замуж – и уже знает, за кого. Борю эта перспектива не порадовала, Альзиру тоже – она имела талант к рисованию и неплохо успевала по другим предметам, хотела бы учиться дальше и поступить в художественную школу, но… Но цыганские женщины крайне редко имеют больше четырех-пяти классов образования.

Первым в воду зашел Даня. За ним – гурьбой, держась поближе друг к другу – остальные. Борюсик взял Альзиру за руку, ладошка у нее была маленькая, крепкая, с бугорками мозолей – и отчего-то очень приятная на ощупь…

Вода оказалась холоднее, чем представлялась с берега. Но выдержать можно – без риска застудиться или схватить судорогу. Даня махнул поначалу размашистыми саженками, оторвавшись от остальных, но тут же сбавил темп, поджидая.

Альзира плыла быстро, бесшумно рассекая воду. Рядом, стараясь не отстать, пыхтел и плюхал Борюсик, – и все равно помаленьку отставал. Напоминал он тюленя, которого родители-тюлени отчего-то забыли научить толком плавать.

Вася-Пещерник плыл брассом – уверенно, обстоятельно, не особо быстро, – он все и всегда делал так.

Хуже всех держалась на воде Женька – дышала, по мнению Дани, слишком торопливо и совершала массу ненужных движений. Плыла она последней. Даня пристроился рядом, как флагман, приноравливающий ход к самому медленному кораблю эскадры. Но унизить предложением помощи решил в самом крайнем случае. Он подозревал, что слегка влюблен в Женьку.

Берег, от которого они удалялись, понемногу исчез в темноте. Противоположный пока не появился. Время шло, Женька явно уже уставала, но впереди виднелась лишь гладь, отражающая звезды и луну. От движений плывущих поверхность колебалась – казалось, что звезды не то приплясывают от возбуждения, не то дрожат в испуге…

Они плыли и плыли – берега не было. Женька дышала все тяжелее. Что за ерунда? – подумал Даня. Словно бег по несущейся навстречу дорожке тренажера. Создавалось впечатление, что они сбились с курса, что наматывают бессмысленные круги вокруг центра озера…

Он высунулся из воды как можно выше и разглядел-таки красные точки среди желтых звезд – фонари, обозначавшие вершину трубы фабрики «Торпедо». Трубу еще на берегу он выбрал ориентиром. Плыли они правильно, может самую чуточку сбившись влево.

Но берега не было.

Он старательно давил в себе панику. Берег, конечно, никуда не делся, и плывут они, как надо. Он смотрит на выбивающуюся из сил Женьку – и оттого кажется, что время тянется бесконечно. Нужно мерно двигать руками и ногами, не думая ни о чем, – и берег рано или поздно появится.

Но берег не появлялся.

Озеро как будто издевалось над ними – заставляло утомиться, выбиться из сил, чтобы закрутить потом безвольные тела в смертоносном водовороте…

Прошла вечность до того момента, когда Алька, так и плывущая в авангарде, негромко крикнула:

– Берег!

Даня облегченно вздохнул. Все ускорили движения. Даже у Женьки, похоже, открылось второе дыхание.

Борюсик выбрался на поросший травой склон вслед за Альзирой, оглянулся. Васек был совсем близко, Даня с Женькой сильно отстали – их освещенные луной головы смутно виднелись вдали, гораздо лучше Борюсик видел производимое ими колыхание поверхности. И вдруг…

Вдруг ему показалось, что за ними ПЛЫВЕТ КТО-ТО ТРЕТИЙ.

В первую секунду Борюсик решил, что один из двоих отказавшихся в последний момент передумал, и пришел, когда они уже плыли, и пустился вдогонку… Он тут же отогнал эту мысль. Третьей головы над поверхностью не было. Просто колыхание воды…

– Данька!!! – завопил истошно Борюсик. – Быстрее!!! Начинается!!!

Алька и Пещерник, еще стоявший по колено в воде, обернулись. И тоже увидели.

– Женька! – выкрикнул Васек. – Давай! Жми!

Альзира молчала, широко раскрыв глаза. Потом дернулась обратно к воде. Борюсик ухватил ее за руку, она молча и сильно вырывалась.

– Стой! Все равно не успеешь! Пока ты к ним – уже до мели доплывут!

Алька обмякла и отвернулась от озера – не могла смотреть на зрелище гонок со смертью. Неожиданно прижалась всем телом к Борюсику, уткнулась лицом в его необъятное плечо. Он почувствовал кожей холмики ее грудей и, несмотря на столь напряженный момент, – а может, благодаря ему тоже, – ощутил мощную эрекцию.

Женьке крики сил не прибавили. Скорее наоборот. Зашлепала она руками и ногами по воде уж вовсе бестолково, еще больше сбросив скорость.

Данька одним рывком одолел разделявшее их расстояние. Рявкнул что-то неразборчивое, схватил за запястье. Перевернулся на спину, поплыл, мощно загребая другой рукой. Ноги работали быстро и сильно, как поршни не знающего усталости механизма.

Хватать утопающих за руки не рекомендуется – ответно вцепившись, могут утопить спасателя. Но Женька пока не тонула. И, несмотря на испуг, головы не потеряла – изо всех сил помогала Дане.

На мелководье они выскочили со скоростью гидроцикла, потерявшего седока.

Настоящий испуг Даня почувствовал лишь на берегу – даже не столько испуг, сколько какое-то яростное возбуждение, заставляющее трепетать все тело. Сердце билось бешено, кровь кипела адреналином.

Они смотрели на поверхность, колышущуюся все сильнее – словно там плавал кругами разъяренный водяной монстр, упустивший жертвы. Смотрели и ждали, когда начнется.

НЕ НАЧАЛОСЬ НИЧЕГО.

Волнение помаленьку успокоилось, звезды и луна на зеркальной поверхности вновь застыли неподвижно.

Вася-Пещерник разочарованно вздохнул – ему еще не случалось своими глазами видеть воронку, только слышал рассказы.

Как-то разом все почувствовали холод, который до этого не замечали, – и припустили бегом вокруг озера. Ни одного слова после выхода из воды не прозвучало…

Когда они одевались, Борюсик первым нарушил молчание:

– Странно все-таки… Почему не закрутило? И почему начиналось не на середине, а почти у берега?

Никто не ответил. И Борюсик выбросил эти странности из головы – вспомнив, как прижималась к его груди Алька. Ведь бросилась при опасности не к кому-нибудь, а именно к нему! Он решил, что в самое ближайшее время наберется-таки духу и поцелует ее…

Вася-Пещерник, не увидев редкого зрелища, разочаровался. Он единственный, одеваясь, продолжал поглядывать на водоем. И – ему показалось – что-то увидел.

– Смотрите, смотрите! Опять начинается?

Все долго всматривались в ночь. Вроде действительно колыхалось – но скорее срабатывал эффект внушения и самовнушения… Как и в первый раз, до воронки дело не дошло.

Решили, что Пещернику померещилось. Тот настаивал:

– Точно что-то баламутилось… Может, утки?

– Не бывает здесь уток, – чуть снисходительно пояснил Борюсик. – Никогда.

– Почему? – удивился Вася.

– А кто их знает… Не залетают. Может, тут лягушек нет, или что там они еще жрут… – Борюсик говорил уже совершенно равнодушно, какие-то там утки занимали его куда меньше Альзиры.

У Пещерника отец любил охоту, иногда брал с собой сына, и Вася знал о жизни и привычках диких уток немного больше. В частности, знал тот факт, что на подходящих водоемах утки останавливаются вне зависимости от наличия там лягушек – просто отдохнуть на воде.

Но и Вася не стал озадачиваться. Не залетают, так не залетают. Эка невидаль – утки! Вот воронку бы посмотреть вблизи…

Он не знал, что водоворот ему придется еще увидеть.

Близко. Очень близко.