Текст книги "Политические тайны Второй мировой"

Глава VII

Характер стратегического построения советских вооруженных сил перед войной. – Кордонный принцип расположения советских войск у государственной границы. – Неготовность механизированных корпусов к войне. – Просчеты высшего командования Красной Армии в планировании первых операций.

В конце мая 1941 года, после оккупации фашистской Германией и Италией Греции и Югославии, приближающаяся война неотвратимо нависла над советской страной и Сталин вместе с правительством и всем народом стали ожидать ее со дня на день. Из различных источников, по дипломатическим и разведывательным каналам, в Москву стали поступать неопровержимые сведения с указанием конкретной даты нападения гитлеровской Германии и о том, что фашистская армия завершила подготовку к вторжению, что в любой момент следует ожидать ее нападения. В порядке ответной меры, обусловленной суровой необходимостью, председатель Советского правительства т. Сталин в начале мая дал указание Генеральному штабу передислоцировать в приграничные округа ряд соединений, а 12 мая правительство разрешило выдвинуть на запад войска из внутренних округов.

В мае – июне шла переброска 19-й армии из Северо-Кавказского военного округа в район Черкассы – Белая Церковь; 20-й армии из Орловского военного округа в район Могилев – Смоленск – Орша; 21-й армии из Приволжского военного округа в район Чернигов – Гомель – Остер; 22-й армии из Уральского военного округа в район Себеж – Витебск – Великие Луки; 16-й армии из Забайкальского военного округа в район Проскуров – Хмельники. Нарком обороны маршал Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал Жуков планировали их расположить в приграничной зоне, линейно, так же, как располагались другие приграничные армии, и только осторожность и предусмотрительность вождя, посоветовавшего военным чинам расположить их на большей глубине от государственной границы, спасло эти армии от разгрома, и они очень пригодились для отпора врагу в глубине страны. Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 21 июня все эти армии объединялись в группу резервных армий Главного Командования, которую возглавил маршал С. Буденный[288]288
  M.B. Захаров. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989, с. 261.


[Закрыть]. Этой группе армий ставилась задача приступить к созданию оборонительного рубежа по линии Сущево – Невель – Витебск – Могилев – Гомель – Чернигов – Кременчуг.

Более половины сухопутных войск вооруженных сил Советского Союза – 169 дивизий из 303 были дислоцированы в западных приграничных округах, из них 102 стрелковых, 40 танковых, 20 мотострелковых и 7 кавалерийских дивизий. Остальные 134 дивизии: 9б стрелковых, 21 танковая, 11 мотострелковых и 6 кавалерийских – располагались вблизи южных и дальневосточных государственных границ Советского Союза и во внутренних военных округах. В соответствии с такой дислокацией и был составлен Генеральным штабом «План прикрытия мобилизации стратегического сосредоточения Красной Армии», и, в свою очередь, расположение войск в западных округах было подчинено требованию этого плана.

15 мая правительством были рассмотрены и утверждены «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», но И. Сталину это показалось недостаточным, и он потребовал от наркома обороны маршала С. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. Жукова составить в каждом приграничном округе оперативные планы обороны государственной границы на период отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск При этом он особо подчеркнул, что к его составлению обязательно должны быть привлечены командующие приграничных округов и армий и все командиры дивизий, которым предстояло участвовать в его исполнении. Основой для составления таких планов явились специальные директивы для каждого приграничного округа, подписанные наркомом обороны маршалом Советского Союза CK Тимошенко и начальником Генерального штаба генералом армии Г. К Жуковым.[289]289
  ЦАМО РФ, Ф.16А, оп.2951, д.327, л. 33—47; Ф.16, оп.2951, д.243, л.1– 3


[Закрыть]

Анализ этих директив, датированных серединой мая 1941 года, показывает, что никаких задач наступательного характера войскам западных приграничных военных округов не ставилось. Войскам прикрытия в этом плане определялись следующие задачи:

– не допускать вторжения противника на территорию Советского Союза;

– упорной обороной занимаемых рубежей прочно прикрывать отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск соответствующих округов;

– своевременно определить характер сосредоточения и группировку войск противника.[290]290
  ЦА МО РФ. Ф. 15, 0.11600, д. 1062, л. 73—74.


[Закрыть]

Считался возможным отвод наших войск в глубину страны с эвакуацией гражданского населения, заводов и фабрик, а также ликвидацией тех объектов, которые нельзя было вывезти на восток[291]291
  Военно-исторический журнал, № 2, 1996, с. 2—15; № 3, с. 4—18; № 4, с. 3– 16; № 5, с. 2 —15.


[Закрыть].

Получив эту директиву, в приграничных округах буквально до последних мирных дней вели напряженную работу по практическому исполнению этих планов. Соответствующие командиры и штабы изучили предназначенные им участки и полосы обороны, тщательно отрабатывали вопросы взаимодействия с пограничными войсками и другими родами войск, и определили на первые дни войны расход выделенных центром ресурсов по авиации, боеприпасам и горюче-смазочным материалам.[292]292
  Там же, № 2, 1996, с. 2—8


[Закрыть]

Многие командующие армиями и командиры дивизий осуществили подъем войск по боевой тревоге с выходом подразделений в намеченные для них районы обороны, что дало возможность командирам всех степеней установить срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге в пределах 2—3 часов.[293]293
  M.B. Захаров. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989, с. 208.


[Закрыть]

До 20 июня такие детально проработанные планы из приграничных округов поступили в наркомат обороны, где они были рассмотрены и утверждены. Наиболее подготовленные и хорошо отработанные оперативные планы обороны госграницы в своих полосах ответственности представили командующие Прибалтийским Особым военным округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов, Киевского Особого военного округа генерал-полковник М.П. Кирпонос и Одесского военного округа – генерал-полковник Я.Т. Черевиченко. Их отличает высокая достоверность работы командующих непосредственно на местности со всеми командирами, что явилось залогом их успешных действий в момент нападения немецко-фашистских войск на Советский Союз.[294]294
  ЦАМОРФ, Ф.16.СШ. 2951. Д. 242, л.1– 35;Ф.16, оп.2951, д.262, л.2– 49;Ф.16, оп.2951,Д253,л.9-46.


[Закрыть]

А вот «Записка по плану действий войск прикрытия на территории Западного особого военного округа», составленная штабом и подписанная ее командующим генералом армии Д.Г. Павловым, а также членом Военного совета корпусным комиссаром А Фоминым и начальником штаба округа генерал-майором В. Климовских, поражает своей беспредметностью и полным отсутствием конкретных мер по организации отражения возможного нападения войск врага, которые уже сосредотачивались у наших границ. Командующий и начальник штаба просто отписались такими ничего не значащими фразами, как например, что «в основу обороны войск положена упорная оборона укрепленных районов и созданных по линии госграницы полевых укреплений с использованием всех сил и возможностей, начиная с мирного времени, для дальнейшего развития», и «в случае прорыва фронта обороны крупными мотомехчастями противника борьба с ними и их уничтожение будут осуществляться непосредственно командованием округа, для чего часть противотанковых артиллерийских бригад, авиации и механизированных корпусов остается в распоряжении округа»[295]295
  ЦАМО РФ, Ф.16, оп. 2951, д. 243, л. 4—34.


[Закрыть]. Читая этот документ, не трудно сделать вывод, что его подготовили в штабе округа без привлечения тех командующих и командиров, кто, составляя его, должен был его и выполнять. Трагические события первого дня войны показали, что командующие приграничных армий, командиры корпусов и дивизий Западного фронта в составлении этого важнейшего документа не участвовали и содержание его не знали.

Одновременно с разработкой этих оперативных планов наркомат обороны, руководствуясь указаниями правительства, постепенно наращивал приготовления вооруженных сил страны к отражению агрессии.

Известно, что все части и соединения Красной Армии, находившиеся в приграничных округах, и корабли военно-морских сил имели строгие предписания из центра не поддаваться на провокации и не ввязываться в конфликты, способные привести к войне. Так поступает каждое правительство, заботящее о предотвращении войны, когда обстановка на государственной границе становится напряженной и взрывоопасной. Но в то же время никто и никогда не отменял требования уставов о том, что все войска должны находиться в постоянной готовности к защите отечества. Теперь уже не секрет, что для тех наших командующих и командиров, кто внимательно отслеживал развитие международной обстановки и положение дел на государственной границе в пределах отведенной им зоны ответственности, начало войны не стало неожиданным.

В полной готовности встретили врага 41-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. Еремина (Юго-Западный фронт), 64-я стрелковая дивизия генерал-майора С. Иовлева (Западный фронт), 26-я стрелковая дивизия генерал-майора П. Кузнецова (Северо-Западный фронт), все пограничные заставы и войска НКВД и моряки Северного, Балтийского и Черноморского флотов.[296]296
  Военно-исторический журнал, № 5, 1961, с. 97.


[Закрыть]

Военачальники послевоенной поры, в угоду Н. Хрущеву, оправдывая свои ошибки в подготовке армии к войне, всю вину за неудачный исход первоначальных сражений при нападении фашистской Германии на нашу страну взвалили на Сталина, сняв с себя всякую ответственность за дела, за которые они лично отвечали. При этом все они не перестают упоминать заявление ТАСС от 14 июня, повергшее, как они повествуют, «их в уныние» из-за попыток «Советского правительства примириться с фашистской Германией». В действительности же это заявление и тогда, и сейчас рассматривалось как последняя попытка Советского правительства прозондировать готовность фашистской Германии к нападению на Советский Союз: оно искало последние способы его предотвратить. При этом стоит заметить, что ни один министр правительства того времени, будь то тяжелого или среднего машиностроения, оборонной промышленности или других ведомств, никогда ни на кого не жаловался и ни на кого не сваливал промахи в своей отрасли, потому что все они оказались подготовлены к войне, и они справились с поставленными перед ними задачами, хотя тяжесть их ответственности была нисколько не меньше, чем у военных.

Командующие приграничных округов накануне войны имели неограниченные права и возможности по приведению войск в высшую степень боевой готовности и могли своими распоряжениями прекратить сборы специалистов всех видов и родов войск и возвратить их в соединения и части, вернуть офицеров из отпусков, вывезти боеприпасы и горючее в районы обороны, рассредоточить авиацию и усилить противовоздушную оборону гражданских и военных объектов, как это им предписывалось исполнить еще в середине мая. В большинстве приграничных округов эти требования были выполнены и только в Западном и Киевском Особых военных округах, там, где находились главные силы Красной Армии для отражения вторжения немцев, наблюдалось излишнее спокойствие и просматривалось бесконечное число отступлений от выполнения тех приказов и распоряжений, что шли из наркомата обороны и Генштаба. Это и привело к первым поражениям в приграничных сражениях начавшейся войны.

Накануне войны у высшего военного руководства существовало убеждение, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью сил и что для завершения развертывания главных сил Красной Армии, равно как и главных сил противника, потребуется не менее двух недель. В Наркомате обороны считали, что в течение этого времени армии прикрытия, располагавшие достаточным количеством сил и средств, смогут успешно справиться с возложенными на них задачами – выдержать силу первоначального удара германской армии, а с вводом в сражения механизированных корпусов – вытеснить их со своей территории. В Генеральном штабе не допускали возможности, что для нападения на Советский Союз Гитлер в невероятно короткие сроки сконцентрирует у наших границ огромные силы – 153 немецкие дивизии и 37 дивизий стран-сателлитов, общей численностью 5 млн. 500 тыс. человек, имевших на вооружении 47 200 орудий и минометов, около 4300 танков и штурмовых орудий и 4 980 боевых самолетов.[297]297
  История Второй мировой войны. 1939—1945, Т. 4. М., 1975, с.21.


[Закрыть]

В соответствии с взглядами советской военной доктрины накануне войны, войска первого стратегического эшелона должны были не только отразить первый удар врага, но и перенести боевые действия на его территорию до развертывания главных сил, а второй стратегический эшелон (рубежом его развертывания намечался Днепр) должен был нарастить усилия первого эшелона и развивать ответный удар на основе общего стратегического замысла[298]298
  Военная мысль, № 2, 1979, с. 30.


[Закрыть]. Однако это предположение, лежавшее в основе замысла первоначальных боевых действий, теоретически, безусловно, допустимое, не отвечало сложившимся условиям. Оно не учитывало в достаточной мере уроков первых кампаний Второй мировой войны, в частности того важного фактора, что в них немецко-фашистская армия наносила первый удар главными силами, которые были сосредоточены и развернуты на театре военных действий еще до начала вторжения.

Главный и бесспорно неверный способ отражения нападения фашистской Германии на Советский Союз коренился в самом подходе к искусству применения военных сил государства, избранного народным комиссариатом обороны – применить их не в оборонительных боях и сражениях, чтобы нанести наибольший урон вторгшемуся врагу, а во встречных боях и сражениях у государственной границы путем проведения контрнаступательных операций армий и фронтов, главной ударной силой которых должны были служить механизированные корпуса. Но при этом военное руководство совершенно не учитывало, что к лету 1941 года все механизированные корпуса были не боеготовны – они находились в стадии формирования. Г. Жуков об этом знал и он доложил в конце мая 1941 года на заседании правительства, что «из 20 намеченных к формированию механизированных корпусов пока создано 9»[299]299
  В.Дайнес. 1941. Год победы. М., 2009, с. 28.


[Закрыть]· Организационно механизированные корпуса были громоздки; в них числилось 10 31 танк (в том числе 546 танков КІЗ и Т-34), 358 орудий и минометов, 268 бронеавтомобилей, а управление ими накануне войны не было отработано. Да и о каком управлении войсками можно было говорить, когда радиосеть Генштаба была обеспечена радиостанциями на 39 процентов, приграничные западные военные округа – только на 27—30 процентов от нормы. Но и имеющиеся радиостанции с началом войны в войсках Западного фронта не заработали, так как радисты находились на сборах в окружном центре, а замены им подготовлено не было.

Не были боеготовны и дивизии, входящие в состав механизированных корпусов; ведь они создавались на базе имевшихся танковых бригад, а в мотострелковые дивизии переформировывались кавалерийские и стрелковые дивизии. При этом материальная часть танковых бригад в значительной степени была изношена. Старые танки (Т-26, БТ и Т-28) должны были заменить на новые машины – KB и Т-34. При этом большинство командиров частей и подразделений, также как и солдаты, пришли в танкисты и мотострелки из других родов войск, и им еще предстояло осваивать новую организационно-штатную структуру и боевую технику. Новая материальная часть лишь начала поступать в некоторые танковые дивизии, дислоцируемые вблизи границ. Остальные танковые дивизии продолжали заниматься боевой подготовкой на легких танках старых систем, в то время как по штатам каждая из них должна была иметь 63 тяжелых танка и 210 средних. В Киевском особом военном округе из 16 танковых дивизий тяжелыми и средними танками были укомплектованы только 4, и то далеко не полностью. В Западном Особом военном округе средние и тяжелые танки имела одна танковая дивизия 6-го механизированного корпуса. Даже старой материальной частью в более или менее достаточном количестве, в пределах 50—80 процентов были укомплектованы только те механизированные корпуса, которые находились вблизи западных границ Советского Союза[300]300
  ЦАМО РФ. Ф.15, оп.11600, д.1062, л. 55.


[Закрыть]. Старые типы танков до 70 процентов были неисправны, и их техническое обслуживание находилось на уровне гражданской войны, что еще больше усугубляло положение. Вся система технического обеспечения войск, так же как и тыловое обеспечение, не отвечало требованиям того времени и решением Ставки оно коренным образом было пересмотрено в начале войны.

14 мая начальник Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко из-за нехватки танков предложил вооружить танковые полки механизированных корпусов, до обеспечения их боевыми машинами, противотанковой артиллерией и сделать механизированные корпуса на случай войны боеспособными. Необходимое количество орудий на складах имелось, но неповоротливая военная машина работала медленно и эту хорошую идею до начала войны так и не начали реализовывать.

Таким образом, главная ударная сила приграничных округов к 22 июня 1941 года – механизированные корпуса – были не боеготовны, и опора на них была заведомо ложна. А ведь на них «возлагалась задача разгрома вторгшихся на нашу территорию крупных мотомеханизированных соединений противника»[301]301
  Там же, л. 74.


[Закрыть]. Так обстояло дело с механизированными корпусами, входящих в состав приграничных армий. Не в лучшем состоянии была боеготовность механизированных корпусов, непосредственно подчиненных командующим войсками округов, и входивших в состав второго оперативного эшелона.

К началу Великой Отечественной войны из шести механизированных корпусов, которые должны были находиться в непосредственном распоряжении командующих Киевским и Западным особыми военными округами, относительно боеспособным был лишь один – 15-й механизированный корпус КОВО, дивизии же остальных корпусов еще не закончили формирование и имели очень небольшое количество устаревшей материальной части[302]302
  Там же, л. 79.


[Закрыть]. В результате этих обстоятельств у командующих фронтами не было боеготовых подвижных сил, с помощью которых они могли воспрепятствовать продвижению танковых сил немцев в глубь советской территории. Оставалась надежда на стрелковые дивизии армий второго эшелона, но в середине июня все фронтовые резервы, как Западного особого военного округа, так и Киевского особого военного округа, по решению Наркомата обороны приступили к «скрытой перегруппировке внутри приграничных округов. Из всех дивизий, составлявших резерв западных военных округов, более половины были приведены в движение»[303]303
  Военная мысль, № 2, 1979, с. 31.


[Закрыть]. При этом, выдвигаясь, они располагались не на фронтовых оборонительных рубежах, где они должны были встретить противника и нанести ему наибольший урон, а сосредотачивались в районах, удаленных от государственной границы на 200—300 км. Часть этих соединений неспешно перебрасывалась по железной дороге, а значительное их количество выдвигалось походным порядком ночными переходами[304]304
  ЦАМО РФ, Ф.15, оп.11600, д.1062, л. 80.


[Закрыть]. Их задача состояла в том, чтобы нарастить силу нанесения контрударов приграничных армий по вторгшемуся противнику и перенести боевые действия на его территорию. Но через трое-четверо суток после начала войны они сами подверглись разгрому танковыми группами немцев и их остатки поспешно отходили на восток.

Если бы Наркоматом обороны была объективно оценена боевая мощь приграничных армий и правдиво вскрыта неготовность механизированных корпусов к ведению боевых действий, то тогда высшее военное руководство должно было в корне пересмотреть характер ведения боевых действий в начале войны и выстроить ее заново: на других принципах и на других основах военного искусства.

План прикрытия мобилизации и стратегического сосредоточения был отработан без опоры на прошлую военную историю России, и в нем просматривался шаблонный подход к ведению боевых действий на всем протяжении будущего советско-германского фронта от Балтийского до Черного моря. В нем определялись не только участки обороны всех двенадцати приграничных армий, но и оборонительные полосы каждой дивизии первого эшелона, за исключением самого северного 800-километрового участка границы с Финляндией, где наши войска должны были прикрывать лишь отдельные направления. На всем остальном протяжении государственной границы устанавливалась единая система обороны.[305]305
  История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945 гг. Т.1.М, 1960, с. 473.


[Закрыть]

Группировка войск создавалась без достаточного учета вероятных направлений наступления противника. Оборона не имела оперативной глубины, а оперативные резервы были незначительны, и, как правило, их планировалось вводить по частям. Необходимость действовать на широком фронте вызывало стремление военного руководства страны равномерно прикрывать все операционные направления, что приводило к чрезмерной растянутости сил и средств, к линейности обороны на всей западной границе Советского Союза. Плохая обеспеченность стыков позволили противнику легко осуществить глубокие прорывы и охватывать открытые фланги наших войск.

История обороны русского государства против нашествий врагов с западного направления не знала примеров равномерного распределения сил русской армии в одну линию вдоль государственной границы. Из-за большой протяженности границ это невозможно было сделать, и наши предки всегда старались выявить до начала войны намерения врагов и на основных направлениях его действий выстраивали глубокое эшелонирование войск, а резервы размещали в местах, удобных для маневрирования. Русские военачальники помнили изречение М. Кутузова о том, что «ошибка, допущенная в первоначальной расстановке сил, едва ли может быть исправлена в ходе всей войны». Перед вторжением наполеоновской армии в пределы России, три русских армии располагались на путях вероятного наступления противника: 1-я и 2-я Западные армии генералов Барклая-де-Толли и князя П. Багратиона прикрывали направления Волковыск – Смоленск – Москва, а 3-я обсервационная армия генерала П. Тормасова стояла в районе Луцка с задачей не допустить продвижения французской армии в юго-западные области России.

На такой же основе были составлены планы сосредоточения и развертывания русской армии генералами Д. Милютиным и М. Драгомировым, и они отвечали задачам и целям обороны страны. В тех планах русская армия опиралась на крепости Привисленского края, а основные ее силы были глубоко эшелонированы на направлениях Петрограда и Москвы. В 1912 году военный министр царской России генерал Сухомлинов в интересах кайзеровской Германии составил другой план, который относил рубеж стратегического развертывания русской армии в глубь страны, на линию Неман – Западный Буг – Ковно – Белосток – Брест, что делало польский край беззащитным при вторжении со стороны Пруссии и Австро-Венгрии[306]306
  Медиков В.А. Стратегическое развертывание. Т. I. M., 1939, с. 214—215.


[Закрыть]. Из-за такого расположения войск Россия с началом Первой мировой войны быстро потеряла Польшу и свои западные губернии.

Нас никогда не покидают ошибки прошлого, и они присутствуют в нашем сознании как занозы, пока новые события, хорошие или плохие, не вытеснят их. Зная историю заведомо неверного стратегического сосредоточения и развертывания русской армии перед Первой мировой войной, военачальники Красной Армии главные силы решили сосредоточить в приграничных округах, выделив большую часть сил в состав армий, расположенных в приграничном поясе, глубиной от 10 до 100 км. Само решение не может вызвать у нас возражения, но способы его выполнения были избраны неверные.

Любой план прикрытия мобилизации имеет своей главной и конечной целью обеспечить стратегическое сосредоточение и развертывание основных сил государства на установленном рубеже. Причем, этот рубеж должен быть более или менее удален от государственной границы. Как правило, указанный план должен был предусматривать, в случае наступления крупных сил противника, возможность перехода войск прикрытия к так называемым сдерживающим действиям или к подвижной обороне. Суть ее в том, чтобы отступая с боем, задерживать противника возможно длительное время на каждом подходящем для обороны и заранее подготовленном рубеже, затем переходить на следующий, а между оборонительными рубежами замедлять продвижение врага при помощи заграждений, разрушений дорог, мостов и всей инфраструктуры коммуникаций, и подкреплять это внезапными ударами из засад.

Если «План обороны государственной границы 1941 года» рассматривать с точки зрения оборонительных задач, какие пришлось фактически решать вооруженным силам Советского Союза в начальный период войны, то он имел ряд существенных недостатков, за которые было заплачено большой кровью. Вдоль всей границы, протяженностью 2000 км, в первой линии развертывалось 38 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии. В среднем на одну дивизию приходилось 50 км фронта[307]307
  ЦАМО РФ. Ф.15, оп.11600, д.1062, л. 75.


[Закрыть]. Эти армии и дивизии, по существу, были растянуты в кордонную линию, построение, которое было осуждено еще Наполеоном в XVIII веке.

Больше того, советское высшее командование продолжало считать, что дислоцированные в приграничной полосе армии смогут сначала одни, а потом усиленные примерно в полтора раза, удержать противника на линии государственной границы, притом в течение длительного времени. В этом и заключался крупнейший просчет наркомата обороны и Генерального штаба перед Великой Отечественной войной.

Во вторые эшелоны каждой приграничной армии назначалось по одному механизированному корпусу. Передний край всех стрелковых дивизий почти точно совпадал с начертанием государственной границы со всеми ее искривлениями и уступами. Это значительно увеличивало протяженность линии обороны, а также создавало опасность охвата противником наших войск в имеющихся выступах границы на западе. Она не была сокращена путем оставления ряда выступов территории СССР на западе, например, Белостокского, Львовского и ряда других менее значительных выступов. Совершенно не было взято в расчет, что оборону государственной границы гораздо выгоднее было отнести восточнее на такие естественные преграды, какими являлись река Неман от Юрбурга до района Гродно, на линию Августовского канала и рек Бобр и Нарев. Особенно безграмотно и опасно располагались механизированные корпуса в Западном особом военном округе, где большая часть их дивизий находилась в белостокском выступе. При таком расположении механизированные корпуса могли быть введены в сражение после сложной перегруппировки, осуществить которую с началом войны им так и не удалось.

Все делалось шаблонно, без творческой мысли и без обсуждения в наркомате обороны стратегии обороны страны, как это было сделано в 1812 году, когда императору Александру I и всему правящему классу России стала ясна неизбежность войны с наполеоновской Францией. Тогда в выработке стратегии русской армии участвовали не только русские умы, во главе которых стоял М. Кутузов и Барклай-де-Толли, но и такие видные зарубежные военные теоретики, какими были К. Клаузевиц и А Жомини, и все они предлагали русскому императору избегать генерального сражения с наполеоновской армией и планомерно отступать в глубь безбрежного русского пространства, на просторах которого иссякнет боевая сила армии Наполеона.

Наиболее правильным в 1941 г. могло стать решение, когда главные силы приграничных округов оставались бы развернутыми на старой государственной границе, а на новую границу, удаленную на 200—300 километров к западу, были бы выдвинуты в качестве прикрытия только конные и механизированные соединения и части для ведения подвижной обороны вместе с пограничными войсками, целью которой было бы сдерживание главных сил врага с помощью огня и массового разрушения всей приграничной инфраструктуры, особенно дорог и мостов, чтобы максимально затруднить действия вражеских сил в продвижении на восток Такой стратегический маневр можно и нужно было совершить за несколько дней до нападения фашистской Германии на Советский Союз и отодвинуть рубеж развертывания главных сил приграничных округов в глубь страны – на старую государственную границу, как это сделало командование австро-венгерской армии в августе 1914 года. Узнав о готовящемся крупном наступлении русской армии, австрийское командование отодвинуло рубеж развертывания своих войск на 100—150 км и избежало окружения и разгрома на начальном этапе войны.[308]308
  Меликов В.А. Стратегическое развертывание. Т. I. M., 1939, с. 261—265.


[Закрыть]

Выигрыш времени в несколько суток, с одновременным вскрытием главного замысла напавшего противника, давал возможность главным силам приграничных округов подготовиться для нанесения сильных контрударов по вторгшимся войскам фашистской Германии. Наверное, можно было разработать и другие варианты, если бы вопрос надвигающейся войне обсуждался в обществе, как это было перед вторжением наполеоновской армии в Россию. Но в тот исторический период эта тема была запретной – не хотели провоцировать Гитлера в надежде выгадать еще один мирный год жизни для страны. К глубокому сожалению эта наиважнейшая проблема очень мало обсуждалась даже среди высшего командного состава армии, поэтому решение Генерального штаба, каким бы оно ни было, хорошим или плохим, было безвариантным.

В плане же обороны государственной границы на первое место было выдвинуто требование незыблемости границы СССР путем упорной ее обороны армиями, расположенных в приграничной полосе. Именно там предполагалось прикрыть мобилизацию, стратегическое сосредоточение и развертывание остальных сил Красной Армии. Советской военной теории в предвоенные годы не удалось создать последовательной концепции начального периода войны в том ее виде, который вытекал из опыта военных действий на западе. Она допускала возможность проведения мобилизационного развертывания уже после начала войны, и недостаточно конкретно занималась изучением таких вопросов, как ведение стратегической обороны, вывод войск из-под первого удара. Маршал Советского Союза Г. Жуков уже в послевоенные годы, подытоживая деятельность Генерального штаба по подготовке отражения нападения фашистской Германии, вспоминал, что «многие из тогдашних руководящих работников Наркомата обороны и Генштаба слишком канонизировали опыт Первой мировой войны. Большинство командного состава оперативно-стратегического звена, в том числе и руководство Генерального штаба, теоретически понимало изменения, происшедшие в характере и способах ведения Второй мировой войны. Однако на деле они готовились вести войну по старой схеме, ошибочно считая, что большая война начнется, как и прежде, с приграничных сражений, затем уже только вступят в дело главные силы противника. Но война, вопреки ожиданиям, началась сразу с наступательных действий всех сухопутных и воздушных сил гитлеровской Германии».[309]309
  Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. П. М., 1988, с. 67—68.


[Закрыть]

Из этих взглядов вытекала и неверная трактовка значения первых операций. Начальный период рассматривался как отрезок времени от начала военных действий до вступления в сражение основной массы вооруженных сил. Возможно, что некоторое влияние на указанный замысел оказал и тот факт, что подвижную оборону в Красной Армии стали считать неприемлемым видом боевых действий и в проекте Полевого устава 1939 года раздела о подвижной обороне уже не было.[310]310
  Военно-Исторический журнал, № 10, 1965, с. 27.


[Закрыть]