Текст книги "Путь на эшафот"

– Впусти его.

Вошел Джордж. На его красивом лице светилась улыбка, но она хорошо его знала и не могла не заметить – брат обеспокоен.

– Я с трудом добрался до тебя, Анна. Это стоило мне больших усилий.

– Я никого не хотела видеть.

Он сел на край кровати и посмотрел ей в лицо.

– Я слышал о Саффолке, Анна, – сказал он, и ее охватила дрожь. – Жаль, что так получилось.

– Думаю, ты прав.

– Ведь он зять короля.

– Ну и что из этого? А я буду женой короля!

– У тебя слишком много врагов, Анна. И ты увеличиваешь их число постоянно.

– Я увеличиваю их число? Боюсь, они множатся сами по себе.

– Чем выше ты поднимаешься, сестренка, тем больше становится людей, которые готовы сбросить тебя вниз.

– Я все это прекрасно понимаю, Джордж.

Он наклонился к ней.

– Когда я увидел Саффолка, когда услышал, что он говорит, я испугался, Анна. Ты должна вести себя более разумно.

– А ты слышал, что он говорил обо мне? Он сказал, что мы с Уайаттом любовники или, по крайней мере, были ими.

– Я понимаю твое желание отомстить ему, но не такими же методами.

– Я сказала, что его отлучат от двора, так и получилось. Стоит мне пожелать изгнать кого-либо, и это случается.

– Анна, король искренне и глубоко любит тебя, но ты должна быть разумной. Королеве потребуется больше друзей, чем Анне Рочфорд, а их мало даже у Анны Рочфорд.

– Да, мой благоразумный брат. Я поступила глупо и знаю это.

– Он этого так не оставит, Анна. Он сделает все, чтобы отомстить тебе.

– Многие хотят мне зла, Джордж.

– Глупо приобретать врагов!

– Джордж, иногда мне кажется, что я устала находиться при дворе.

– Это ты только так говоришь, Анна. Если бы тебя сослали в Хивер, ты умерла бы там от скуки.

– Согласна, Джордж.

– Если бы ты спросила себя, чего ты хочешь на самом деле, и честно ответила бы на этот вопрос, то сказала бы: «Самое мое большое желание – это твердо сидеть на троне Англии». Я прав?

– Джордж, ты знаешь меня лучше, чем я сама. Это прекрасная цель. Я взмываюсь ввысь и лечу, это так великолепно, так увлекательно. Но иногда я смотрю вниз, и у меня кружится голова. Мне становится страшно. – Она протянула ему руку, и он взял ее. – Иногда я говорю себе: я не верю никому, только Джорджу.

Он поцеловал ее руку.

– Джорджу ты можешь верить. И другим тоже. Но Джорджу верь всегда! – Он вдруг утратил присущую ему сдержанность и стал говорить так же свободно, как и она: – Анна, знаешь, иногда я тоже боюсь. Куда мы идем, ты и я? Мы были простыми людьми, а стали высокопоставленной знатью. И все же, все же… Помнишь, как мы осуждали бедную Марию? И тем не менее… Анна, что мы делаем, куда идем? Ты счастлива, Анна? А я счастлив? Я женился на самой мстительной женщине в мире. Ты же собираешься выйти замуж за самого опасного человека. Анна, Анна, мы должны действовать очень осторожно.

– Ты пугаешь меня, Джордж.

– Я пришел к тебе не для того, чтобы запугивать, Анна.

– Ты пришел, чтобы осудить меня за мое поведение по отношению к Саффолку. Но я всегда ненавидела этого человека!

– Ненависть нужно скрывать, Анна. Показывать следует только любовь.

– Теперь уж ничего не поделаешь с Саффолком, Джордж. Но я запомню твои слова на будущее. Я запомню, как ты пришел ко мне в комнату с бледным озабоченным лицом, несмотря на широкую улыбку, освещавшую его.

Открылась дверь, и в комнату вошла леди Рочфорд. Она бросила взгляд на кровать.

– Я знала, что найду вас здесь.

– А где Анна Савиль? – холодно спросила ее Анна, так как была недовольна, что ее разговор наедине с братом был прерван. Она еще многое хотела ему сказать.

– Ты хочешь упрекнуть ее за то, что она впустила меня? – злым голосом спросила Джейн. – Мне казалось, если мой муж вошел в комнату леди, я должна следовать за ним!

– Как дела, Джейн? – спросила Анна.

– Прекрасно! Спасибо. А ты не очень хорошо выглядишь, сестренка. Это событие, связанное с Саффолком, тебя огорчило. Я слышала, он взбешен. Ведь ты обвинила его в кровосмешении.

Анна покраснела. Жена ее брата могла разозлить ее даже тогда, когда она была в прекрасном настроении. Это была ужасная женщина.

– Сестра короля еще может сдержать свой гнев, – продолжала Джейн, – но как отнесется к этому Фрэнсис? Могу себе представить, что она сейчас чувствует!

– Все это тебя не касается, – оборвала ее Анна. – И прошу тебя больше не входить в мою комнату без предупреждения.

– Ты права, Анна. Извини. Я просто думала, что нет необходимости соблюдать этикет. Ведь я жена твоего брата.

– Пойдем, Джейн, – устало сказал Джордж. И она заметила, что муж даже не хочет на нее смотреть.

– Хорошо. Я знаю, когда меня не хотят видеть. Но я не хочу мешать вашей приятной беседе. Думаю, она была приятной… полной любовных излияний.

– Пока, Анна, – сказал Джордж, улыбаясь. Он стоял у кровати, и его глаза говорили: не падай духом. Веселись. Все будет хорошо. Король обожает тебя. Он хочет сделать тебя королевой. Забудь о Саффолке! Какое все это имеет значение, если король тебя любит!

Она сказала:

– Как хорошо, Джордж, что ты зашел ко мне. Мне всегда приятно тебя видеть.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Джейн с ненавистью наблюдала за ними. Когда он в последний раз целовал ее, свою жену? Год назад? Больше? Ненавижу эту Анну, думала она. Разлеглась, как будто бы она уже королева. Какие на ней одежды! Конечно, все куплено на деньги короля! Вся в драгоценностях, словно на празднике при дворе. Надеюсь, она никогда не станет королевой. Катарина – вот кто королева! Почему мужчины бросают своих жен, когда они им надоедают? Почему Анна Болейн должна занять место королевы только лишь из-за того, что молода, красива, весела, умна, прекрасно одета и может убедить окружающих, что она самая красивая леди при дворе? Все стремятся поговорить с ней, повторяют ее имя! И он любит ее. А меня он никогда не любил! А ведь я его жена.

– Пойдем, Джейн, – сказал ей Джордж, и голос его теперь звучал тверже.

Он вывел ее из комнаты, и они молча проследовали по коридорам в свои покои.

Она остановилась и посмотрела ему в глаза.

– Ты влюблен в нее так же, как и король!

Он вздохнул, как будто бы очень устал, что ее ужасно взбесило. Она была готова чуть ли не убить его. Убить Джорджа означало убить ее надежду на счастье – она все же любила его.

– Ты говоришь чепуху, Джейн!

– Чепуху! – воскликнула она и разрыдалась, закрыв лицо руками. Она ждала, что он отнимет ее руки от лица и станет утешать. Плакала она беззвучно. Но ничего не произошло. Она отняла ладони от лица и увидела, что он ушел.

И тут ее охватила безумная ненависть к нему и его сестре.

– Хоть бы они оба сдохли! Они заслуживают смерти. Она – за то, что сделала королеве, а он – за то, что сделал мне. Наступит такой день…

Она подбежала к зеркалу и увидела в нем свое лицо, все в слезах и искаженное гневом и горем. Вспомнила о прекрасном лице девушки, лежавшей на кровати, о ее великолепных черных волосах, которые, растрепавшись, выглядели еще прекраснее. Придет день, сказала она себе, и я убью одного из них, а возможно, и обоих!

Это были глупые мысли. Джордж назвал бы их достойными Джейн, но они помогли ей успокоиться.

По реке плыла баржа. Люди на берегу останавливались и смотрели на нее. В ней сидела самая красивая при дворе леди. Солнце, склонявшееся к закату, поблескивало на ее драгоценностях. На голове у нее была золотая шапочка, элегантно сидевшая на ее красивых волосах.

– Нэн Бален! – раздавалось в толпе, как раскаты грома.

– Говорят, бедная королева, наша настоящая королева, умирает. Сердце ее разбито…

– И ее дочь Мария тоже.

– Говорят, Нэн Бален подкупила повара королевы, чтобы тот отравил нашу королеву, ее светлость…

– Говорят, она грозилась отравить принцессу Марию…

– А что же король?

– Король и есть король. Он ни в чем не виноват. Эта шлюха околдовала его.

– Она действительно очень красивая.

– Так это же колдовство.

– Это верно. Ведьма может быть в разном обличии. Женщины в лохмотьях возмущенно взирали на шелка, бархат и парчу, облачавшие леди Анну Рочфорд, которая на самом деле была простолюдинкой Нэн Бален.

– Ее дед был купцом в Лондоне. Почему дочь лондонского купца должна быть нашей королевой?

– Пока жива наша королева, другой королевы быть не может.

– У меня погибло двое сыновей от потливой болезни…

Люди шли по лужам, под ногами у них сновали крысы. Крысы наглели, так как их было много, им никто не удивлялся и никто не возмущался. И люди на этих улицах, где свирепствовала лихорадка, во всем винили Анну Болейн.

На Лондонском мосту смотрели на все своими пустыми глазницами головы предателей, по реке плыли отбросы, нищие в коросте просили милостыню. Среди них были одноногие, одноглазые, лица многих были изъедены оспой.

– Что это за страна, в которой мы живем, если король может выгнать из супружеской постели свою законную королеву!

– Я помню, когда она вступала на трон. Какой она тогда была красивой, какие у нее были прекрасные длинные волосы! Бедная королева!

– Разве может мужчина, даже если он король, прогнать свою жену только за то, что она постарела?

Так возмущались женщины, потому что понимали, что король подает пример другим. Так возмущались стареющие женщины, потому что понимали, что более молодые могут занять их место, отнять у них мужей.

Сначала люди перешептывались, а затем послышались громкие крики:

– Нэн Бален никогда не будет нашей королевой!

Женщина с глубоко посаженными глазами, напоминавшими глазницы черепа, почти беззубая, обратилась к толпе, окружившей ее:

– Вы не хотите Нэн Бален? А что вы сделали для этого? Вы же первыми будете кричать: «Боже, храни короля!», когда он посадит свою шлюху на трон.

– Никогда! – крикнула ей в ответ самая смелая из женщин. Остальные поддержали ее.

В беззубой женщине проснулся спавший лидер. Она стала размахивать палкой.

– Мы схватим Нэн Бален, пойдем к ней и схватим. А когда мы с ней разделаемся, посмотрим, действительно ли она такая красавица, как кажется издали в своих золотых одеждах. Кто со мной? Пойдемте!

В воздухе чувствовалась тревога. Оказалось много таких, кто готов был последовать за ней, готов бороться за правое дело. Это были уставшие от домашних хлопот женщины, голодные, холодные, одетые в лохмотья. Им не на что было надеяться, впереди маячило одно горе.

Они видели перед собой леди Анну Рочфорд, плывшую по реке на барже, гордую и надменную, красивую, как картинка. Одежда ее была так прекрасна, что трудно казалось представить, что это настоящая одежда, а не нарисованная. И она была совсем близко от них. Ее баржа остановилась.

С неба спустилась тьма. Люди возбудились, опасно возбудились. Они были бедные и голодные, а она – богатой и ехала, без сомнения, к своим благородным друзьям на ужин. Они защищали правое дело, они защищали Катарину, их королеву, и принцессу Марию.

– Долой Нэн Бален! – кричали они.

Она вся усыпана драгоценностями, вспомнили люди.

– Не позволим шлюхе сесть на английский престол! – кричали они. А некоторые добавляли, что она вся в бриллиантах.

Однажды такое уже было – в дни юности короля, когда он предавался празднествам со своими друзьями. Толпа наблюдала за ним. Она была буквально ослеплена его внешностью, не могла оторвать от него глаз. Люди схватили своего могущественного короля и отняли у него все драгоценности. И что же он сделал? Он был благородный король, искусный рыцарь. Но он ничего не сделал, а лишь улыбнулся. Он был шутником, этот великий король! Но сейчас он находился в руках ведьмы. В те времена были люди, которые составили себе состояние на охоте за ведьмами. Почему бы не обогатиться за счет Нэн Бален? Она не шутница, как наш добрый король, она интриганка, ведьма, отравительница, стремящаяся захватить трон Англии! Их дело справедливое, благородное дело, к тому же может оказаться очень выгодным!

Кто-то зажег факел. Как по команде в руках людей оказались горящие факелы. Освещенные их мерцавшим светом, лица женщин напоминали морды животных. Жадность, жестокость, ревность и зависть – вот чувства, которые их вдохновляли.

– Что мы сделаем с Нэн Бален, когда схватим ее? Я бы разорвала ее на части! Сорвала бы с нее все драгоценности! Она не будет нашей королевой! Никогда! Наша королева – Катарина!

Они выстроились в своего рода колонну и пошли вперед. Почти все несли факелы. Небо озарилось светом.

Они что-то бормотали. Каждая мечтала о великолепной драгоценной вещи, которую сможет получить. Сделать себе состояние всего за одну ночь! И одновременно защитить доброе имя королевы Катарины.

– Что происходит? – спрашивали вновь прибывшие.

– Нэн Бален! – кричала толпа. – Идем к Нэн Бален! Наша королева – Катарина!

Толпа все увеличивалась, становилась шире и длиннее. Она двигалась вперед, эта мрачная, угрожающая толпа.

Анна, ужинавшая в доме на берегу реки, увидела в небе зарево и услышала шум толпы.

– Что там такое? Что они кричат? Кажется, они направляются сюда.

Анна с друзьями вышла на берег реки в сад и стала прислушиваться. Казалось, кричит многотысячная толпа.

– Нэн Бален! Нэн Бален! Мы разделаемся с королевской шлюхой!

Ее затошнило от страха. Она уже слышала подобные высказывания, но не при таких обстоятельствах и не такие зловещие.

– Они видели, как вы сюда приехали, – зашептала ей на ухо одна из гостей, задрожав от страха при мысли о том, что может сделать эта ужасная толпа с друзьями Анны.

– Чего они хотят?

– Они выкрикивают ваше имя. Слышите? Она прислушалась.

– Долой Нэн Бален! Наша королева – Катарина! Она всегда будет нашей королевой!

Гости побледнели, переглядываясь и вздрагивая. Внешне спокойная, но внутренне удрученная, Анна сказала:

– Думаю, мне следует вас оставить, друзья мои. Если они не найдут меня здесь, то успокоятся и уйдут.

С достоинством королевы, не торопясь, она позвала Анну Савиль и спустилась с ней по лестнице к барже. Едва дождавшись, пока баржа отчалит от берега, оглянулась и увидела совсем близко лес факелов, а за ним черную массу людей. Чтобы с ней случилось, если бы она попала к ним в руки?..

Баржа тихонько плыла вниз по реке в сторону Гринвича. Анна Савиль была бледна и плакала, но Анна Рочфорд выглядела спокойной.

Она не могла забыть этих злобных выкриков, и ей было очень грустно. Она представляла себя королевой, ехавшей по Лондону в окружении ликующей толпы. Королева Анна! Наша добрая королева Анна! – раздавались отовсюду голоса. Ей хотелось уважения и восхищения.

– Нэн Бален – шлюха! На троне Англии не будет сидеть шлюха! Трон навсегда принадлежит королеве Катарине!

– Я заслужу уважение, – поклялась она себе. – Я должна… должна! Придет день, и они полюбят меня.

Баржа двигалась быстро. Анна была без сил, когда прибыла в замок. Лицо ее было бледным, застывшим, еще более надменным, более властным, чем когда она отправлялась на ужин с друзьями. Это было лицо королевы.

В Хоршеме в спальне проходило празднество. Девушки хихикали весь день.

– Я слышала, – шепнула одна из них Катерине Ховард, – что в этот вечер с тобой произойдет что-то особенное. Тебе приготовлен сюрприз.

Катерина слушала, широко раскрыв глаза. Что за сюрприз? Изабел таинственно улыбалась. Они все участвовали в этой затее, кроме Катерины.

В тот день у нее был урок музыки, но Мэнокс был менее любезен, чем обычно. Герцогиня дремала, постукивала ногой, журила Катерину, так как та часто ошибалась. Мэнокс сидел рядом, выпрямив спину, вел он себя, как учитель, а не как восхищающийся ею страстный друг. Катерина же с нетерпением ждала этих уроков.

Она шепнула ему на ухо:

– Я обидела тебя?

– Меня? Обидела? Вовсе нет. Ты не можешь меня обидеть. Ты доставляешь мне радость.

– Мне показалось, что ты о чем-то думаешь.

– Я только твой учитель музыки, – шепнул он ей на ухо. – Я понял, что если герцогиня узнает, что мы друзья, она возмутится. Она может даже прекратить наши занятия. Ты будешь рада, если так случится, Катерина? Думаю, ты расстроишься.

– Конечно, расстроюсь, – сказала она простодушно. – Больше всего на свете я люблю музыку.

– И учитель тебе тоже нравится?

– Ты же знаешь, что да.

– Давай играй. Герцогиня просыпается, она может услышать, что мы болтаем.

Катерина играла, герцогиня постукивала в такт музыке ногой, затем постукивание стало замедляться и вскоре вовсе прекратилось.

– Я все время думаю о тебе, – сказал Мэнокс. – Но очень боюсь.

– Боишься?

– Боюсь, что что-то может случиться и уроки прекратятся.

– О, ничего не должно случиться!

– Все может быть. Ее милость может решить, что следует взять другого учителя.

– Я буду умолять ее, чтобы она не делала этого.

В глазах его появилось беспокойство.

– Ты не должна этого делать, Катерина!

– Должна! Я не хочу другого учителя!

– Я все думал, что скажу тебе сегодня. Мы должны быть осторожны, Катерина. Ведь если ее милость узнает о нашей… дружбе…

– Но мы будем осторожны, – сказала Катерина.

– Все это очень грустно. Ведь мы встречаемся с тобой только здесь, на виду у герцогини.

Он замолчал. Когда она заговорила, он перебил ее:

– Тихо, герцогиня может проснуться. В будущем, Катерина, я буду холоден к тебе, но знай, что несмотря на мое поведение, подобающее учителю, строгому учителю, в душе я буду относиться к тебе, как раньше.

Катерина расстроилась. Она жаждала ласки, нежности. Ей так мало пришлось испытать таких проявлений чувств. Когда герцогиня отпустила ее, она отправилась в девичьи покои, сердце ее было полно грусти и печали. Она легла на свою постель и задернула занавески. Она думала о черных глазах Мэнокса, о том, как он несколько раз наклонялся к ней и целовал ее, как был с ней нежен.

Она слышала, как хихикали девушки, готовясь к вечеринке. Несколько раз они произнесли ее имя.

– Сюрприз…

– А почему бы и нет?

– Так будет спокойнее…

Ее не интересовали их сюрпризы, она думала о том, как бы сделать так, чтобы Мэнокс поцеловал ее еще раз. Потом она подумала, что нравится ему просто, как может нравиться молодому привлекательному человеку маленькая девочка. Это совсем не то чувство, которое взрослые испытывают друг к другу, не то чувство, о котором Катерина много думала и хотела испытать. Еще предстоит прожить долгие годы детства, прежде чем это произойдет. Мысль навеяла на нее печаль.

Сквозь занавески она услышала чьи-то поспешные шаги. Услышала голос молодого мужчины. Он принес сладости для вечеринки. Девушки завизжали от удовольствия.

– Как замечательно!

– Я едва могу удержаться, чтоб не попробовать.

– Сегодня у нас особый вечер – отмечаем прощание Катерины с детством…

Что они хотят этим сказать? Пусть себе смеются. Их сюрпризы ее не интересуют.

Наступил вечер. Изабел настояла, чтобы Катерина раздвинула занавески, скрывавшие ее кровать.

– Я сегодня устала, – сказала Катерина, – и хочу спать.

– Ха! – засмеялась Изабел. – Мне казалось, ты захочешь присоединиться к нашему веселью! Я хорошо потрудилась, чтобы тебе было сегодня весело.

– Вы очень добры ко мне, но я правда предпочитаю поспать.

– Ты не знаешь, что говоришь. Пойдем, я дам тебе немного вина.

Стали собираться гости. Они входили, едва слышно хихикая. Большая комната превратилась в место эротических ожиданий, как бывало всегда перед праздником. Слышались шлепки, поцелуи, хохот. Занавески у кроватей то задвигались, то раздвигались. Повсюду слышались предупреждения: не устраивать шума, быть осторожными.

– Ты уморишь меня, клянусь!

– Тише, ее милость…

– Ее милость вовсю храпит. Я слышала.

– Люди часто просыпаются от храпа.

– С герцогиней так бывает. Я сама видела.

– Катерина тоже видела, когда занималась музыкой с Генри Мэноксом!

Это замечание вызвало бурю смеха, как будто бы в нем скрывалось что-то смешное. Катерина серьезно сказала:

– Это правда. Храп ее будит.

В это время открылась дверь. Все смолкли. Сердце Катерины забилось от страха и удовольствия. В комнату вошел Генри Мэнокс.

– Добро пожаловать! – воскликнула Изабел. – Вот и твой сюрприз, Катерина!

Катерина встала с кровати. Вначале она покраснела, потом побелела. Мэнокс смущенно подошел к ней и сел на кровать.

– Я ничего не знала… – говорила Катерина, задыхаясь. – Значит, ты не сердишься на меня?

– Конечно, нет. Мы решили сделать тебе сюрприз. А ты не сердишься на меня за это?

– Конечно, нет.

– Могу ли я надеяться, что ты рада меня видеть?

– Да, очень рада.

Черные глаза его блеснули.

– Это очень опасно, маленькая Катерина, целовать тебя в присутствии герцогини, хотя и спящей. Но я пренебрегал опасностью, потому что жаждал этих поцелуев.

– Но здесь тоже опасно, – ответила она ему.

– Здесь нет ничего опасного. Столько народу кругом. И, должен сказать тебе, что никакая опасность меня не остановит.

Подошла Изабел.

– Ну, дети мои, видите, как я забочусь о вашем счастье!

– Это тот самый сюрприз, Изабел? – спросила Катерина.

– Совершенно верно. Ты, конечно, благодарна мне. Ведь это приятный сюрприз, правда?

– Да.

Подошел юноша с блюдом, полным сладостей. Другой принес на подносе вино.

Катерина и Мэнокс сидели на краю ее кровати, держась за руки, и Катерина думала, что никогда еще не была так счастлива, так возбуждена. Она знала, что прощается со своим несчастливым детством и становится взрослой женщиной, а жизнь взрослых полна радости и веселья.

– Теперь в присутствии герцогини мы можем вести себя официально, – сказал Мэнокс. – Я могу быть холоден, безразличен к тебе, а ты будешь знать, как я хочу тебя целовать. – Он поцеловал ее, она ответила ему тем же. Вино было крепким, сладости вкусными. Мэнокс обнял Катерину за талию.

В комнате погасили свет, так как во время вечеринок свет не зажигали, боясь, что его видно из окон и кто-нибудь может прийти и посмотреть, что у них делается.

– Катерина, – сказал Мэнокс. – Я хочу побыть с тобой наедине. Давай закроем занавески. – Говоря это, он протянул руку и задвинул занавески.

Они были вдвоем.

Над Кале навис октябрьский туман, и Анна вспомнила о тех далеких днях, когда были праздники в Ардресе и Гизнесе. Тогда, как и теперь, состоялась встреча между Франциском и Генрихом, и они выражали друг другу свои дружеские чувства. Тогда королевой была Катарина. Теперь же самой высокопоставленной леди со стороны Англии была маркиза Пемброк, то есть Анна. Анна никогда себя не чувствовала так свободно за последние четыре года. Никогда она не была так уверена, что ее честолюбие будет удовлетворено. Король был как всегда страстен, не мог дождаться развода. Кромвель предложил Его Величеству хитрый план. Это был безжалостный человек, его можно было использовать в любом деле, каким бы опасным, сложным и темным оно ни являлось, лишь бы за это можно было получить хорошую награду. Он был способен на все.

Таким образом, находясь на вершине славы, Анна могла наслаждаться помпезностью и чопорностью этого визита во Францию, который рассматривался как визит короля и королевы. Король был готов посадить в Тауэр каждого, кто не отдавал ей почестей, какие следовало отдавать королеве. Когда месяц назад ей было присвоено звание маркизы Пемброк, она приобрела все права на почести, равные почестям королевы. У нее был паж, который нес ее шлейф, различного рода фрейлины, камергеры, офицеры охраны и по крайней мере около тридцати слуг. Генрих хотел, чтобы все знали, что единственное, что отделяет маркизу от трона, так это брачная церемония.

– Клянусь Богом, – говорил Генрих, – это произойдет еще до того, как ты состаришься!

Четыре дня они провели в Булони, где Анну постигла неудача, так как она не могла присутствовать на празднествах, устроенных французами для Генриха, ибо Франциск прибыл без дам. Было ясно, что жена Франциска не приедет. После смерти Клавдии он женился на сестре Карла Элинор, а Генрих сказал во время подготовки к празднествам, что он скорее готов встретиться с дьяволом, чем с леди, облаченной в испанские одежды. Поэтому королева Франции приехать не могла. Могла бы приехать сестра короля, королева Наваррская, но она сказалась больной. Поэтому леди французского двора не приветствовали Генриха и его маркизу. Конечно, это было неуважение по отношению к ней, но с подобным неуважением будет немедленно покончено, как только Анна получит корону.

Они вернулись в Кале, и очень скоро вместе со своими фрейлинами Анна должна была спуститься в большую залу, где проходил маскарад. Однако ей нужно было подождать, пока закончится ужин, так как на ужине присутствовали одни мужчины.

Она с удовольствием готовилась к празднику, вспоминая о прошедших месяцах, о церемонии, когда король дал ей титул маркизы Пемброк. Церемония проходила в Виндзоре, и она была первой женщиной, получившей титул пэра королевства. Какой это был триумф! И как она, для которой очень важно быть центром внимания и получать знаки восхищения на пышных церемониях, радовалась каждой минуте этого времяпрепровождения! Благородные леди, которые раньше считали ее недостойной внимания, были вынуждены отдавать ей все необходимые почести с должным смирением. Леди Мария Ховард несла ее парадные одежды, Рутлендская и Сассекская графини подводили ее к королю, герцоги Норфолк и Саффолк вместе с французским послом прислуживали королю в государственных покоях. И вся эта церемония имела одну-единственную цель: оказать честь Анне Болейн. Она снова представила себя в своем плаще малинового бархата, опушенного горностаем, с распущенными волосами, опустившейся на колени перед королем, и короля, который любовно и нежно возложил на головку любимой маркизы корону пэра.

А теперь они отправились во Францию вместе с Уайаттом, ее дядей Норфолком и самым любимым из всех, ее братом Джорджем. В присутствии Джорджа и Уайатта она чувствовала себя в безопасности и была счастлива. Уайатт безумно любил ее, хотя и не осмеливался показывать этого. Он выражал свою любовь в стихах.

 
Забыть тебя? Нет, никогда!
Прошли уж долгие года,
Но память теплится в груди.
Не уходи! Не уходи!
Забыть мне ту, кто навсегда
Остался в сердце как звезда?
Пусть верность ей живет века
И не уйдет за облака!
 

Она читала эти стихи своим фрейлинам, помогавшим ей одеваться. Уайатт никогда ее не забудет. Он и ее просил ничего не забывать. Она счастливо улыбалась. Нет, она никогда не забудет Уайатта, но в тот вечер она была счастлива, потому что верила в верность короля и его намерение жениться на ней. Он сделал ее маркизой, взял с собой во Францию. Он не стал бы этого делать, если бы не был полон решимости, как и два года назад, сделать ее королевой Англии. Она чувствовала себя сильной, способной привязать его к себе и удержать навечно. Она была счастлива, потому что ее окружала любовь. Джордж был ее другом, Уайатт утверждал, что никогда не забудет ее. Бедный Уайатт! И король, хотя вполне мог потерять трон, был готов противостоять недовольству своего народа, только чтобы не отказаться от нее.

Глаза ее горели все ярче, щеки пылали. Она была одета в костюм маркизы: парчовое платье, а сверху малиновый атласный плащ, украшенный серебром и золотом. Все фрейлины были одеты таким же образом. Им предстояло спуститься в зал в масках, чтобы никто не мог их узнать, а потом, после танцев, Генрих сам должен был снять с них маски и представить их всем присутствующим на балу с гордостью, достойной их красоты.

Вошла графиня Дерби и сообщила, что пришло время спуститься вниз. Позвали четырех фрейлин в шелковых малиновых одеждах, которые должны были возглавлять процессию, и они стали спускаться с лестницы.

В зале сгорали от нетерпения их увидеть. Гости затихли. Зал был пышно украшен по этому случаю, ибо Генрих не пожалел денег. Повсюду висели позолоченные и посеребренные занавески, украшенные по швам серебром, жемчугом и драгоценными камнями.

Леди в масках выбирали себе партнеров для танцев. Анна выбрала короля Франции.

С момента их последней встречи Франциск сильно изменился. Лицо его покрылось морщинами, под глазами появились мешки. О нем рассказывали ужасные истории – Анна слышала их, когда была во Франции. Рассказывали о дочери одного мэра, в доме которого Франциск останавливался во время очередной кампании. Девушка ему нравилась. Зная о его репутации и не желая ему подчиниться, она обезобразила себе лицо кислотой.

Франциск заявил, что нельзя было придумать ничего более удачного, чем устроить после ужина, по предложению короля Англии, этот бал-маскарад с участием прекрасных леди.

– Не могу дождаться того момента, когда маски будут сняты, – признался он. Он пытался заглянуть под маску своей партнерши, но она уклонилась и сказала, что удивлена его нетерпению.

– Нетерпение вызвано предвкушением неожиданностей, – объяснил он ей. – Даже искушенные люди бывают глубоко тронуты шедеврами, мадам!

– Наш лорд, король, назвал бы это ваше высказывание лестью, в которой так сильны вы, французы.

– Но это тем не менее правда, которая также присуща французам.

Генрих ревниво следил за ними, прекрасно зная репутацию французского короля, не доверяя ему и возмущаясь тем, как он беседует с Анной.

– Действительно, невероятно интересно для всех присутствие на вечере леди Анны. Я с нетерпением жду того момента, когда наконец увижу женщину, которая так очаровывает моего брата, короля Англии.

– Скоро вы сможете удовлетворить ваше любопытство.

– Я знал ее когда-то, – сказал Франциск, делая вид, что не догадывается, что танцует именно с ней.

– Вероятно, это было очень давно.

– С тех пор прошло несколько лет. Но, уверяю вас, мадам, такую леди забыть невозможно.

– Вы можете говорить по-французски, если хотите. Я владею им.

Он стал говорить по-французски, что было для него значительно легче. Он уверял ее, что она прекрасно владеет французским, и заявил, что у него нет сомнений, что она гораздо красивее, чем сама леди Анна. Он никогда не видел такой гибкой и изящной фигурки, не слышал такого мелодичного голоса, а лицо ее, он уверен, самое прекрасное из всех девичьих лиц Англии и Франции вместе взятых. Если это не так, он будет глубоко разочарован!

Анна, видя, что Генрих следит за ней, была довольна.

Он король, великий король, этот Франциск, но она не смогла бы его любить, даже если бы за ним стояли все королевства мира.

Генриху надоело за ней следить, и он решил, что наступил момент снять маски. Первым делом он подошел к Анне.

– Ваше Величество танцевал с маркизой Пемброк, – сказал он Франциску, который притворно выразил удивление и восхищение.

Генрих отошел, оставив Анну с Франциском.

– Так что же это я говорил о моей давней маленькой подружке, Анне Болейн? – спросил он ее.

Анна засмеялась.

– Ваше Величество прекрасно знал, что танцуете со мной.

– Конечно, я должен был знать, что такая грациозная леди, которую приятно слушать и на которую приятно смотреть, не кто иная, как та, кто, я надеюсь, в ближайшее время станет моей английской сестрой. Поэтому я очень рад, что она выбрала в партнеры по танцам именно меня.