Текст книги "Путь на эшафот"

Анна сказала:

– В отличие от них мы избрали неправильный путь. Никто ей не ответил, потому что обсуждать этот вопрос было неблагоразумно.

Мария принялась успокаивать сестру.

– Король! Я его прекрасно знаю! Почти так же хорошо, как ты, Анна. – Мария улыбнулась, вспомнив прошлое. – Он очень непостоянный. Никто не может стоять на пути его желаний. Но если женщина нравится ему, ей нечего опасаться.

Да, но Мария была лишь его любовницей, а Анна – жена. Прошла зима. Наступила весна. Анна танцевала и пела. Казалось, ее ничто не волнует на этом свете. Она гуляла по парку в Гринвиче, смотрела на лодки, плывшие по реке, сидела под деревьями. Иногда она играла с собаками, весело смеялась, наблюдая за ними, но на сердце у нее было тяжело. Часто ее смех сменялся плачем. Настроение у нее было опасным – ведь она говорила все, что хотела, и поступала, как хотела. Она была открыта для врагов, которые могли воспользоваться этим в любую минуту. Анна приглашала к себе Смитона и просила его поиграть что-нибудь веселое, чтобы она могла танцевать под эту музыку. Она не хотела слушать грустную музыку. Огромные глаза музыканта с любовью смотрели на нее, а его длинные пальцы издавали успокаивавшую ее музыку.

В награду за удовольствие она подарила ему великолепное кольцо. Она сказала, что он очень талантлив и должен быть вознагражден за это. Она думала, он может продать это кольцо и купить себе на вырученные деньги хорошую одежду – ведь он так беден. Но в глубине души она понимала, что он никогда не продаст это кольцо, потому что она носила его на своем пальце. Анне льстило, что этот бедный музыкант так глубоко и безнадежно влюблен в нее. Ну и пусть король ей изменяет. Есть люди, которые ее любят.

– Давайте устроим маскарад, – вдруг предложила она. – Поставим смешную и остроумную пьесу. Томас и Джордж, придвиньтесь друг к другу. Как приятно видеть вас вместе! Марк, сыграйте что-нибудь веселое, а я буду петь и танцевать. Давайте веселиться. Мне надоело грустить.

Кромвель на несколько дней оставил двор, сославшись на болезнь. Он хотел побыть один, хотел подумать, что нужно предпринять, какой сделать следующий ход. Действовать следует осторожно.

Он не был гением. Все, чего он добивался, доставалось ему большим трудом. Политика была для него болотом. Он ставил одну ногу, выжидал, когда она будет стоять твердо, и лишь тогда поднимал другую. Он прекрасно понимал, что сейчас переживает острейший кризис в своей карьере. Его повелитель командовал, а он подчинялся, хотя эти команды не отличались точностью. Генрих считал себя совестливым человеком, а потому не осмеливался выражать свои самые гнусные мысли. Верный слуга должен был понять короля без слов. Убийство – очень опасное дело, а потому Кромвель должен был выбрать, что хорошо не для короля или для страны, а для него. На крепких широких плечах Кромвеля сидела очень толковая голова, и он не хотел ее потерять. Чем выше он поднимался, тем круче становилась его дорога и тем легче он мог свалиться вниз. Один неловкий шаг, и он покатится в темную пропасть, где его ожидают дыба и топор палача.

Что касается императора Карла, то он считал, что теперь, когда умерла Катарина, можно попытаться установить дружеские отношения с Генрихом. Чапуис прибыл в Гринвич для того, чтобы встретиться с королем. Но как можно сделать Генриха союзником Карла, если король Англии окончательно порвал с Римом, а Карл его поддерживает. Рим стоял между императором и Генрихом. Крэнмер дрожал от страха. Он был искренне возмущен и прочел довольно крамольную проповедь. Кромвель же не испытывал столь глубоких чувств. Крэнмер выбрал дело, которому был предан, и шел до конца. Кромвель же мог в любое время изменить свое решение. Он мог использовать в своих целях людей, придерживающихся самых различных взглядов. Он мог поддерживать их какое-то время, а затем сжечь на костре. Кромвель видел, что может получить кое-какие преимущества от дружбы с императором, поэтому решил попробовать пойти по этому пути. В то время он как раз грабил монастыри, однако он понимал, что если император и Генрих перестанут враждовать между собой, он сможет на время прекратить борьбу с монахами.

Анна впала в бешенство. И это было в порядке вещей. Примирение с императором она считала для себя унижением. Она не слишком осторожно вела себя с Кромвелем, который ей никогда не нравился и которому она не доверяла. До сих пор Кромвель держал себя довольно скромно, но теперь он решил, что не обязан вести себя с королевой слишком любезно. Король намекнул, что Джейн Сеймур ждет ребенка, и Кромвель серьезно задумался. Что если это действительно так? Что если королю понадобится срочно жениться на девушке и узаконить возможного наследника престола? Кромвелю нужно обо всем этом позаботиться. Что будет, если ему не удастся сделать это в течение короткого времени? Не так давно король пытался как можно скорее добиться развода, и покойному кардиналу не удалось этого сделать. Кромвель решил не повторять ошибок Уолси и не подставлять тем самым себя. Он будет готов ко всему. И если Джейн Сеймур действительно беременна, ему нечего опасаться королевы Анны. Это секретное дело короля должно быть осуществлено несколько иначе, чем прошлое секретное дело. Теперь все выражается намеками. Леди очень скромна, стеснительна, и король должен уважать ее чувства. Она, как и король, не сможет пережить все неприятности и скандалы, связанные с разводом. Но каким образом человек может освободиться от жены, с которой больше не хочет жить, если не при помощи развода?..

Кромвель прекрасно знал о странной черте характера короля, о беспокоившей его совести. Он знал, что эта совесть способна на неожиданные повороты и выводы. Ее постоянно следует успокаивать, и он знал, как это сделать. Как представить дело таким образом, чтобы не волновать совесть, как скрыть неприятные вещи, которые могли бы ее мучить. Совесть это такое чувство, которое может быть слепо и глухо, если так удобнее. Поэтому совесть короля его не особенно беспокоила.

Кромвель решил поддержать союз с Испанией. Император, по его мнению, лучший союзник, чем Франциск. Союз с Францией никогда не приносил Англии пользы. Генрих был очень несговорчив на этой встрече, о чем Кромвель и другие советники глубоко сожалели. Но встреча показала хитрому Кромвелю, что король все еще находится под влиянием Анны. Несмотря на то, что она не смогла родить ему наследника, он все еще испытывал к ней страстные чувства. И это было опасно. Кромвель знал своего повелителя, он понимал, что если в ближайшее время не будет принято решительных мер, то король может оставить Джейн Сеймур, начать покупать новые амулеты, помириться со своей чернобровой ведьмой и постараться сделать так, чтобы она родила ему сына. А если положение королевы вновь укрепится, что станет с Кромвелем? То же самое, что произошло с Томасом Уолси! Все это случилось не так уж давно и еще не успело изгладиться из памяти. Необходимо было заключить союз с Испанией – это означало бы крах Анны. Поэтому было очень неприятно, когда король в присутствии Чапуиса осуждал императора, вспоминал, что тот предпринимал, дабы помешать разводу, и заявил, что и за сотню союзов не покорится Риму! Он объявил себя главой церкви и останется им. И если кто-то должен покориться, уступить, то пусть уступает император Карл. Он даже сказал Чапуису, что считает, будто Франциск первым предъявил свои права на Бургундию и Милан.

Кромвель счел это безумием. Король не проявлял мудрости, которая должна быть присуща государственному деятелю. Генрих не мог забыть об оскорблениях, полученных от Клементия, Павла и Карла. Он не думал о благе Англии. Он полагал, что эти люди, которые многие годы выступали против него и его унижали, теперь не могут рассчитывать на его дружбу.

Анна говорила ему:

– Великолепно! Теперь ты будешь в дружеских отношениях со своими врагами! Они свистнули тебе, и ты тут же побежал к ним! Разве ты забыл оскорбления, которые нанес тебе Клементий? А почему он оскорблял нас? Он не осмелился бы этого сделать, если бы не чувствовал за своей спиной поддержки. А кто его поддерживал? Этот Карл, который теперь ищет твоей дружбы, но ведет себя очень высокомерно. Прекрасно! Дружи с ним, соглашайся на все, чего он хочет, забудь об оскорблениях твоему королевскому достоинству и твоей королеве!

Генрих всегда боялся ее злого языка, и она этим пользовалась. А он знал, что она боится союза с Испанией больше всего на свете, так как это означало бы ее собственное поражение. И тем не менее он понимал, что в ее словах есть доля правды. Они унизили его и ее. Он сделал ее королевой. И оскорбления в ее адрес были оскорблениями и ему тоже. Они дважды оскорбили его!

Он помнил обо всем этом, когда прогуливался с Чапуисом, беседовал с Кромвелем и Одли, канцлером, который сменил Мора. Оба уговаривали его забыть обиды и воспользоваться предоставившейся ему возможностью заключить союз. Нет! Он считал, что император должен первым сделать шаг, должен поступиться своей гордостью. Король был эгоистом. Его чувства были оскорблены. И он желал, чтобы тот, кого он считал сильнее себя, пролил бальзам на его раны.

Впервые за время своего раболепного сотрудничества с королем Кромвель вышел из себя. Голос его дрожал, он пытался объяснить королю свою позицию, и они стали кричать друг на Друга.

Опасность, Кромвель, опасность, говорил ему внутренний голос. Он извинился и вышел, чтобы взять себя в руки. Он дрожал с головы до ног, его тошнило от страха и гнева. Как просто можно сейчас заполучить в союзники Рим. Зачем продолжать вражду теперь, когда Катарина умерла? Вопрос стоял только о личных обидах короля. Это все Анна и ее сторонники. Они распаляют обиду короля. Как было бы хорошо, если бы король действительно разлюбил Анну! Но нет, похоже, этого не случится. Подобные мысли пугали Томаса Кромвеля. Впервые он должен был действовать самостоятельно. И он притворился больным, чтобы скрыться от короля, разработать план действий, изучить, что он даст, продумать, как отнесутся к нему те или иные люди, обдумать все со всех сторон, прежде чем начать приводить план в действие.

В середине апреля он вышел из своего убежища и попросил у короля аудиенции.

Король никогда не любил Кромвеля, а после их последней встречи его нелюбовь к нему усилилась. Раньше он был таким скромным и уступчивым, а тут вдруг осмелился кричать на него, говорить, что он поступает неправильно. Может быть, этот секретарь, которого он сделал своим генеральным викарием, этот Томас Кромвель, шпион Чапуиса?

– Сэр, – сказал Кромвель королю, – я в замешательстве. Его Величество хмыкнул, все еще хмурясь.

– Я хотел бы получить от Вашего Величества разрешения на превышение своих полномочий.

Генрих взглянул на Кромвеля своими хитрыми глазами. А почему бы и нет? Он хорошо знает своего слугу. Хитрющий, как лиса, осторожный, как кошка. Получив большую власть, он везде расставил своих шпионов. Если хочешь что-то узнать, спроси об этом Кромвеля, и он очень быстро даст правильный ответ. При дворе его все боятся. Прекрасный слуга, думал король, хотя и выводит из себя. Настанет день, когда он так выведет меня своими грубыми манерами и своей хитростью, что придется отрубить ему голову… Потом, конечно, я пожалею об этом, потому что, хотя он и гад ползучий и ужасно хитер, он знает, что делает.

И Кромвель получил специальные полномочия, о которых просил. Он низко поклонился королю и удалился очень довольный.

Через несколько дней ночью, он позвал Марка Смитона к себе в дом в Степни на обед.

Получив приглашение на обед к секретарю короля, Марк был очень рад. Это большая честь. Королева прекрасно к нему относилась, а теперь и Томас Кромвель решил сойтись с ним поближе.

Наверное, он позвал меня потому, решил Марк, что я очень хороший музыкант, хотя я раньше не знал, что Кромвель любит музыку.

Он вообще мало что знал о Кромвеле. Видел его иногда при дворе. Вспоминая его всезнающие холодные глаза, он испытал некоторое беспокойство, так как слышал, что этот человек интересуется всеми, даже самыми незаметными при дворе людьми. Он многое знал о них, знал такие вещи, которые люди предпочитали скрывать. Он запоминал все, что слышал, потом узнавал еще кое-что и таким образом перед его глазами открывалась истинная картина жизни при дворе.

Марк никогда не был так счастлив, как в этот последний год. Он родился в доме своего отца, столяра. Он наблюдал, как отец чинил скамьи и прочие предметы, которые приносили ему люди. Когда отец пилил или пользовался рубанком, он слышал музыку, издаваемую ими. Прялка его матери тоже пела. Два дара дала ему жизнь: красоту и любовь к музыке. У него было некрупное лицо с острыми чертами и огромные черные глаза. Волосы волнами спускались на плечи. Руки его были тонкими, пальцы гибкими, кожа сверкала белизной. Он с детства прекрасно танцевал, хотя его никогда этому не учили. Рыцарь, живший по соседству, обратил на него внимание и взял к себе в дом, чтобы он научил его дочь играть на разных музыкальных инструментах. Когда она вышла замуж, его покровитель нашел ему место при дворе. Это было очень скромное место, но Марк был счастлив и считал, что ему повезло. Это было действительно так. Он видел, как мимо дома его отца бродили бедные нищие, которым нечего было есть и ноги которых были в крови. Но у Марка другая судьба. Он оказался при дворе. Что ждет его дальше?..

Он никогда не знал, как прекрасна может быть жизнь, пока не увидел совсем близко королеву. Она прошла мимо него, и он заметил, какие шелковистые у нее ресницы, какая нежная кожа. Он слышал, как она что-то тихонько напевает. Он никогда не слышал столь прекрасного голоса. Потом она увидела его, обратила внимание, как он красив, и попросила поиграть ей. Он удивлялся, как он мог ей играть – ведь он был так взволнован.

Она не только была его идолом, но и покровительницей. Марк был молод, ему не исполнилось и двадцати.

В этом возрасте можно наблюдать за человеком со стороны, молиться на него и при этом быть счастливым. Достаточно только улыбки своего идола, чтобы радоваться судьбе. А королева была щедра на улыбки. Особенно часто она улыбалась тем, кто ей нравился. А кто ей мог нравиться, как не те, кто доставлял удовольствие, великолепно играя произведения, которые она так любила?

Иногда она посылала за ним и просила его поиграть, потому что ей было грустно. Он видел, как на глазах ее выступают слезы и она быстро их вытирает. Ему хотелось броситься к ее ногам и сказать: «Ваше Величество, прикажите мне умереть за вас, и я с удовольствием это сделаю!»

Но все это глупо. Какую пользу могла принести ей его смерть? При дворе ходили слухи, и он думал, что знал причину ее грусти. Он хотел выказать ей свою симпатию и мог сделать это своей музыкой. Поэтому он играл для королевы так, как никогда в жизни не играл. Она была так довольна его игрой, что подарила ему кольцо с рубином. Очень дорогое кольцо. Он поклялся, что всегда будет носить его.

Это произошло несколько недель назад, и ему казалось, что события развиваются слишком быстро, учитывая это приглашение на обед в Степни. Он не мог догадаться, с чем все это связано.

Рядом с королевой было много мужчин, которые любили ее и не пытались скрывать этого. Играя на спинете, он слышал, о чем они говорили. Среди них был сэр Генри Норрис, который не сводил глаз с королевы и которого она постоянно журила, потому что он вел себя неосмотрительно. Его считали суженым Мэдж Шелтон, кузины королевы, но он не отходил от Анны. Среди них были Бриртон и Вестон, которых она тоже журила, улыбаясь при этом и как бы давая тем самым понять, что делает она это шутя. Рядом с ней всегда был Уайатт, с которым она обменивалась колкими замечаниями. Они смеялись, и тем не менее в глазах их сквозила такая грусть, что Марк не мог ее не заметить. Что же касается самого Марка, он был простолюдином и не подходил к компании лордов и их королевы, но он не мог скрыть своего восхищения королевой. Она видела это и смотрела на него более чем благосклонно.

За два дня до того как Марк получил приглашение, Бриртон исчез. Он слышал, как при дворе интересовались, что с ним случилось. Его видели в лодке на реке. Куда он направлялся, никто не знал.

– Держу пари, он отправился на какой-то веселый праздник, – сказала королева. – Мы должны будем допросить нашего весельчака Уильяма, когда он снова окажется среди нас. – Она была несколько обижена или сделала вид, что обиделась. Марк не мог точно сказать. Он не понимал королеву. Иногда она весело смеялась, а он видел, что она едва сдерживает слезы.

Он сидел на окне с лютней в руках. Королева подошла к нему.

– Марк, вы грустите! Почему?

Он не мог рассказать ей о том, что считает себя глупым мальчишкой, что его отец был простым плотником, что он так поднялся только благодаря своей музыке и что несмотря на такую счастливую судьбу он грустит, потому что влюблен в королеву.

Он сказал ей, чтобы она не обращала на его грусть внимание. Ведь он всего лишь скромный музыкант, и королеве не стоит о нем беспокоиться.

Она ответила ему, что думает, будто он расстроился из-за того, что она говорила с ним, как с неравным, а он хотел бы, чтобы она разговаривала с ним, как с джентльменом.

Он низко ей поклонился, почувствовав себя неловко.

– Что вы, мадам, что вы! Ничего подобного я не думал. Это вызвало у него волнение. Возможно, она хотела таким образом ему сказать, что знает о его влюбленности. Она была умной и чуткой. Как он мог скрывать это от нее!

На следующий день он отправился на лодке в Степни. Дом Кромвеля стоял чуть вдалеке. На берегу был разбит сад. Смитон вышел из лодки и поднялся по ступеням в сад. Несколько лет назад он был изумлен красотой дома, представшего его взору. Теперь же он привык к Гринвичу, Виндзору и Хэмптон-Корту. Он просто увидел, что это очень комфортабельный дом, стоявший на берегу реки.

Он вошел в ворота и прошел через двор, постучал в дверь. Ее открыл ему слуга. Он может войти?.. Да, его ждут. Через большой зал его провели в маленькую комнату и попросили присесть. Он присел на стул у окна, через которое была видна освещенная солнцем река, думая, какое это удобное место.

Дверь, вероятно, открылась раньше, чем он это заметил. На пороге стоял Томас Кромвель. Лицо его было очень бледным, глаза блестели, словно он был чем-то возбужден. Конечно, он не мог быть возбужден приходом скромного дворцового музыканта. Но он, судя по всему, был возбужден именно этим, и это Марку очень льстило. При дворе было много людей, боявшихся этого человека. Когда Кромвель входил в комнату, люди замолкали и сразу меняли тему разговора. Зачем великий Томас Кромвель послал за Марком Смитоном?..

В доме было очень тихо. И тут Марк впервые усомнился в том, что Кромвель пригласил его в качестве друга. Ладони его вспотели. Он так дрожал, что был уверен, попроси его Кромвель сыграть что-нибудь на музыкальном инструменте, и он не сможет этого сделать.

Кромвель вошел в комнату и сказал:

– Очень хорошо, что вы пришли так быстро.

– Хочу вас заверить, милорд, что я понимаю, какую честь вы мне оказываете… – начал было Марк.

Кромвель махнул своей толстой безобразной рукой, как бы говоря, что об этом достаточно. Это был грубый человек, он никогда не думал о вежливости, и его не интересовало, какое это произведет впечатление на других. Пусть королеве он не нравится, пусть она с презрением отворачивается от него, ему все равно. Король может оскорблять его в лицо, называть бродягой и мошенником, Томас Кромвель не придает этому значение. Его нельзя было оскорбить словом. Он думал только о том, как сохранить свое место и свою голову.

Ходил он очень тихо, и создавалось впечатление, будто он ходит на цыпочках. И Марк вновь почувствовал тишину, окружавшую этого человека. Ему вдруг захотелось вылезти в окно, быстро пробежать через сад и прыгнуть в лодку… но ему не хотелось возвращаться ко двору, где он не мог бы чувствовать себя в безопасности от этого человека, от его холодного взгляда. Ему хотелось вернуться в дом к отцу-плотнику. Там шуршит неутомимая пила, скрипит прялка матери.

Он встал, но Кромвель приказал ему сесть и встал рядом с ним.

– У вас красивые руки, мастер Смитон. Такие руки называют руками музыканта, ведь так? – Руки самого Кромвеля были влажными, как рыбья чешуя. Он взял ладонь юноши, делая вид, что изучает ее. – Какое великолепное кольцо! Очень дорогое. Это ведь рубин? Вам повезло, что вы смогли приобрести такое кольцо.

Смитон посмотрел на кольцо на своем пальце и почувствовал, как зарделось его лицо. Взгляд холодных глаз Кромвеля был настолько пронизывающим, что Смитону стало не по себе. Толстые неуклюжие пальцы Кромвеля щупали камень.

– Это, конечно, подарок, мастер Смитон?

Марк кивнул.

– Интересно, от кого?

Марк попытался скрыть правду. Он не мог выносить, что эти холодные влажные пальцы касаются кольца. Он не мог сказать этому жестокому человеку, что кольцо подарила ему королева. Он промолчал. Пальцы Кромвеля сжали его запястье.

– Вы не отвечаете на мой вопрос. Скажите, кто подарил вам это дорогое кольцо?

– Это кольцо подарил мне один из моих покровителей. Человек, которому нравится моя музыка.

– Разрешите узнать, кто это – мужчина или… женщина?

Марк убрал руки под стол.

– Мужчина, – солгал он.

Кромвель так сильно сжал его руки, что Марк вскрикнул. Он был слабым, как девушка.

– Вы лжете, – сказал ему Кромвель очень спокойным и мягким голосом.

– Нет… Я клянусь… Я…

– Так вы скажете, кто подарил вам это кольцо?

Марк встал на ноги.

– Сэр, вы пригласили меня к себе на обед. И я пришел. Я не предполагал, что меня вызвали на допрос.

– Вы пришли сюда пообедать, – сказал Кромвель невыразительным голосом. – Вам подадут обед только тогда, когда вы ответите на все мои вопросы.

– Не понимаю, по какому праву… – заикаясь начал бедный юноша.

– По приказу короля, дурак! А теперь ты будешь отвечать на мои вопросы.

Лицо Смитона покрылось потом. Никогда в своей жизни он не сталкивался с насилием. Когда мимо дома его отца проходили нищие, когда он видел людей, пригвожденных к позорному столбу или висящих на виселице, он отворачивался. Он не мог смотреть на несчастья. Он был артистом. Сталкиваясь с ужасным зрелищем, он закрывал глаза и пытался думать о музыке, чтобы рассеять печальные мысли. Сейчас, глядя на Кромвеля, он понял, что столкнулся лицом к лицу с несчастьем, которого невозможно избежать.

– Кто подарил вам это кольцо? – снова спросил Кромвель.

– Я же сказал вам… – Смитон закрыл лицо руками, потому что из глаз его закапали слезы и он не мог больше смотреть в холодное и страшное лицо этого человека.

– Прекрасно! – сказал Кромвель. – Все готово?

Марк отнял руки от лица и увидел, что они с Кромвелем не одни в комнате. С обеих сторон от него стояли здоровенные мужчины, одетые в костюмы слуг. В руках одного была палка, другого – веревка.

Кромвель кивнул. Один схватил Смитона таким образом, что он не мог двигаться, а другой обвязал веревку вокруг его головы, вставив в оставленную петлю палку.

– Затяните веревку, – приказал Кромвель.

Глаза юноши были полны ужаса. Он с мольбой взглянул на Кромвеля.

– Не делайте мне больно! Я не выношу боли! Я никогда не мог выносить боли… – пробормотал он.

Кромвель внимательно наблюдал за своей жертвой, с циничным интересом ожидая, как она себя поведет. Он вложил свой толстый палец за борт камзола Смитона и потянул к себе.

– Какой прекрасный камзол. Слишком прекрасен для скромного музыканта. Откуда у вас такой камзол?

– Я… я…

– Затяните веревку, – приказал Кромвель слугам. Веревка врезалась в бледную кожу лба Смитона. Ему показалось, что голова его лопнет.

– Камзол. Откуда он?

– Я… Я не понимаю…

– Сильнее! У меня нет времени с ним долго возиться.

Что-то теплое и густое потекло по лицу Марка. Он видел, как струйка сбегает по носу.

– Кто подарил вам этот камзол? Эй, болваны, затяните веревку потуже!

Марк закричал. Голова его ужасно болела, перед глазами, как ноты, запрыгали черные точки.

– Остановитесь! Пожалуйста! Я все вам скажу о камзоле. Ее Величество…

– Ее Величество! – Кромвель вдруг улыбнулся. – Ослабьте веревку. Принесите ему воды. Ее Величество, и что же дальше?

– Ее Величество посчитала, что я плохо одет. И так как я ее музыкант, она дала мне денег, чтобы я мог приобрести этот камзол.

– Королева дала вам денег. Хорошо. – Он указал толстым пальцем на кольцо с рубином. – А это кольцо?

– Я…

– Веревку, болваны! Потуже! Да потуже же!

– Нет! – закричал Марк. – Вы велели принести воды.

– Так кто же дал тебе это кольцо? Говори!

– Королева…

– Дайте ему воды. Значит, это кольцо с рубином – подарок королевы?

Марк выпил воды. Комната кружилась у него перед глазами. Потолок опускался вниз. Через окно он видел реку, она была в тумане и казалась очень далеко от него. Он слышал, как кто-то пел на проплывавшей мимо лодке. Господи, подумал Марк, если бы это я был в той лодке!

– Я знаю, почему королева подарила вам это кольцо.

– Конечно, ей нравится, как я играю. Она очень добрая леди…

– Слишком добрая, я бы сказал. Слишком.

Марку стало нехорошо. Разве можно так говорить о королеве? Он хотел встать, отпихнуть руку, самодовольно улыбающееся лицо, выбежать на свежий воздух, убежать к королеве.

– Вы очень дружны с королевой, ведь так?

– Она очень добра ко мне…

– Не уклоняйтесь от ответа! Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Королева давала вам деньги, одежду, подарила кольцо с рубином. А почему бы и нет? Она молода. Вы тоже. Вы красивый юноша.

– Я вас не понимаю…

– Никакие увертки вам не помогут. Вы находитесь здесь по приказу короля, чтобы ответить на мои вопросы. Вы любовник королевы!

Слова эти повергли его в шок. Вновь разболелась голова. Он все еще чувствовал, как веревка сильно сжимает его голову, хотя слуги ее отпустили. Пытки на время прекратились. Он чувствовал себя очень больным. Кровь из раны на лбу все еще капала ему на лицо. О, зачем он только принял это приглашение пообедать с Томасом Кромвелем! Теперь он прекрасно понимал людей, которые говорили о Кромвеле со страхом. Теперь он понимал, почему они вдруг замолкали, когда тот входил в комнату.

Кромвель стучал по столу костяшками пальцев.

– Затяните веревку, – приказал он.

– Нет! – закричал Марк.

– Тогда говорите правду, не то вам будет хуже. Вы любовник королевы, ведь так? Вы совершили прелюбодеяние с королевой? Отвечайте! Отвечайте, что да!

– Нет, – захныкал Марк.

Он не мог вынести этой пытки, он кричал от боли. Ему казалось, что его голова вот-вот лопнет. Кровь уже не останавливаясь текла из носа. Он то кричал, то стонал.

Кромвель сказал:

– Вы должны говорить правду. Вы должны признать преступление, которое с ней совершили.

– Я не совершал никаких преступлений. Она королева… Она… Нет! Пожалуйста! Я не могу вынести этого! Я не могу…

Один из слуг поднес ему к носу уксус, и он понял, что некоторое время был без сознания.

Кромвель взял его за подбородок и резко поднял голову вверх. Ему показалось, что в затылок вонзилось сто ножей.

– Это еще цветочки, ягодки впереди! – сказал Кромвель. – Отвечайте на вопросы. Признайтесь, что вы – любовник королевы.

– Но это ложь…

Кромвель ударил кулаком по столу, и Марку показалось, что его стукнули молотком по голове.

– Вы прелюбодействовали с королевой! Затяните веревку, идиоты! Туже, я вам говорю!

– Нет! – закричал Марк и снова потерял сознание…

Он плакал:

– Я не могу… не могу…

– Послушай меня, – орал Кромвель. – Ты был в любовной связи с королевой. – Он протянул свою огромную руку и выхватил у слуги палку. – Вот так! Вот так! Ты прелюбодействовал с королевой! Ты прелюбодействовал с королевой! Признавайся! Признавайся!

Марк закричал:

– Скажу все, что угодно… Все… Пожалуйста… Моя голова… Я не могу больше терпеть…

– Тогда сознавайся!

– Я сознаюсь…

– Что прелюбодействовал с королевой.

Марк плакал. Его слезы смешивались с кровью и потом. И этот отвратительный запах уксуса не давал ему возможности обрести покой. Он хотел умереть за нее, но не мог вынести боли. Незначительной боли! Это была такая ужасная пытка! Голова раскалывалась, он обливался кровью, он даже не мог себе представить, что такое может быть.

Кромвель сказал:

– Он признался в любовной связи с королевой. Уведите его. Его пришлось унести, потому что, когда он попытался встать на ноги, он почти ничего не увидел, кроме расплывчатых стен, света из окна и слабых очертаний этих ужасных жестоких лиц. Он не мог стоять на ногах, его отнесли в Темную комнату и оставили там, заперев дверь. Он упал на пол и потерял сознание.

Он лежал в полубессознательном состоянии, не зная, где находится и что с ним произошло. Он ничего не понимал, только ужасная боль в голове давала о себе знать. Эта боль не унималась. Во рту чувствовался вкус крови. Запах уксуса исходил от его одежды и не давал ему возможность отдохнуть, опуститься в темноту, потерять сознание.

Ему мерещилось, что он находится в доме своего отца, сидит у ног королевы, и темнота, о которой он мечтает, это темнота ее черных глаз, черных, как ночь, прекрасных, как забвение.

Но вдруг кто-то стал бить его по голове молотком. Ему стало ужасно больно. Он пришел в себя и закричал. Он вдруг понял, что находится не в доме своего отца и не у ног королевы, а в темной комнате в доме Томаса Кромвеля в Степни. Он вспомнил, что его пытали. И что же он сказал во время пыток? Что он сказал?

Он оболгал королеву! Оболгал ту, за которую был готов умереть! Его худенькое тело содрогалось от рыданий. Он скажет им, что солгал, объяснит, как это случилось: «Мне было так больно, что я не мог этого вынести. Я не знал, что говорил. Она великолепная, прекрасная леди. Как только я мог сказать о ней такое! Как я мог так оскорбить ее! И как мог оболгать себя! Но я не мог вынести боли. Это было ужасно. И я солгал, Ваше Величество».

Он должен молиться, чтобы ему достало сил. Он должен сделать все от него зависящее, чтобы объяснить, что сказал неправду. Он не может дать им возможность поверить…

Он лежал в темноте и стонал, забыв о физической боли, потому что искренне мучился из-за того, что сделал. «Даже если я объясню им, что солгал, я все же сделал это… Я предал ее».

Он почти обрадовался, когда они вошли к нему в комнату. Этот жестокий человек был с ними.

Марк сказал, заикаясь:

– Я солгал вам. Ничего такого не было. Я просто не мог вынести боли.

– Вы можете встать на ноги? – спросил Кромвель голосом, в котором слышалось беспокойство.

Он смог встать. Чувствовал он себя лучше. В висках стучало, но головокружение прошло. Он чувствовал себя окрепшим. Что бы они с ним ни делали, лгать он больше не станет. Он готов был пойти на эшафот за королеву.