Текст книги "Социология в СССР. Записки директора института"

Среди опрошенных рабочих и колхозников Ташкентской и Хорезмской областей первое место на приведённый выше вопрос заняли ответы, связанные с недостатками снабжения продуктами питания и промышленными товарами (28 %), второе – ответы, указывавшие на распространённость хулиганства и преступлений среди молодёжи(18 %), третье – ответы, указывавшие на распространённость спекуляции и перепродажи дефицитных товаров (12 %), четвёртое – взяточничество и протекционизм (11 %).

Близкие результаты были получены в ходе исследований в Туркмении, Казахстане и некоторых других регионах. Таким образом, в различных регионах страны разные социально-профессиональные группы испытывали беспокойство по поводу одних и тех же проблем. Различия заключались только в их иерархии. В одних случаях на первое место выдвигались проблемы материального благосостояния людей, снабжения продовольственными и промышленными товарами, в других – проблемы управления и планирования экономики, в третьих – борьба со спекуляцией, протекционизмом, взяточничеством и т. и. Но «набор» волнующих население проблем оставался для всех в основном идентичным.

Имелись и некоторые отличия в эмоциональной окрашенности высказываемых оценочных суждений. Наибольшим максимализмом и резкостью отличались суждения некоторой части молодой интеллигенции. Не исключалось, что они были обусловлены не только возрастными особенностями, но и «подогреты» враждебной пропагандой из-за рубежа.

Примером успешного крупномасштабного социологического исследования может служить исследование, проведённое отделом социологических проблем пропаганды среди корейского населения острова Сахалин в мае-июне 1988 года под руководством к. ф. н. Н.В. Мерзликина.

О необходимости обстоятельно разобраться с положением корейцев на Сахалине говорили такие факты. «При довольно значительном числе корейцев, проживающих на территории Сахалинской области, не было на острове никаких центров, которые объединяли бы их и создавали возможность более тесного общения, помогали поддерживать культурные связи и традиции. Сахалинские корейцы оказались предоставлены самим себе и чувствовали себя на острове изгоями, хотя большинство из них здесь родились и выросли»[54]54
  См.: Филипп Бобков «Агенты. Опыт борьбы в «СМЕРШе» и «пятке». М., 2012. С. 130.


[Закрыть].

Социологический опрос был проведён в 10 городах острова, было опрошено 678 человек, применённая квотная стратифицированная выборка позволила представить все основные социально-профессиональные и возрастные группы корейцев Сахалина.

Помимо анкетирования были проведены беседы с лицами из числа корейцев старшего поколения, корейской молодёжи, с представителями технической интеллигенции, учителями, медицинскими работниками, представителями идеологического актива. В ходе этих бесед остро проявилась неудовлетворённость корейского населения сложившимися на Сахалине возможностями изучения корейского языка, приобщения к корейской культуре, формами выражения корейским населением своих национальных интересов и учёта их органами управления в своей деятельности.

Полученные в ходе социологического исследования данные показали, что за период с 1945 года, когда остров был освобождён от японских милитаристов, и до времени проведения исследования в общественном сознании корейского населения произошли глубинные изменения. Привезённые японцами на остров корейцы были не только оторваны от своих близких, от родины, но и обречены были на длительное бесправное существование, духовную деградацию.

За этот период коренным образом изменился социальный облик корейцев Сахалина. В целом, как свидетельствуют результаты исследования, произошла полная адаптация корейцев к условиям жизни на острове, и к моменту исследования их правомерно было считать уже коренными жителями. Так, из числа опрошенных 63 % жило на Сахалине со дня рождения, а свыше 30 % – более 20–30 лет. Характерно, что большинство опрошенных считало Сахалин своей родиной. Об успешной адаптации корейского населения острова в качестве коренных жителей говорит и то, что 71 % опрошенных в ходе исследования были удовлетворены своими жизненными условиями, 88 % – своими отношениями с окружающими людьми, 75 % – своей работой. Об этом же говорит и то обстоятельство, что у абсолютного большинства опрошенных есть друзья и знакомые из представителей другой национальности.

Вместе с тем проживающие на Сахалине корейцы дорожат своим национальным укладом жизни, 67 % опрошенных, по их собственному утверждению, хранят верность обычаям, обрядам своих предков (среди представителей интеллигенции об этом говорят две трети респондентов). И болевые точки в общественном мнении корейцев определяются, прежде всего, теми проблемами, которые затрагивают их национальные интересы и чувства.

Высококачественно проведённое исследование привело к выводам о том, что по ряду объективных причин создалась реальная угроза для сохранения корейского населения Сахалина в качестве самостоятельной национальной общности. Указанное обстоятельство начало ощущаться в общественном сознании корейцев, вызывая у них беспокойство, особенно у лиц с высшим образованием, прежде всего у интеллигенции, не занятой на производстве, и дальнейшее сохранение такого положения может привести к осложнению сложившейся на Сахалине в целом спокойной атмосферы в области межнациональных отношений, к появлению конфликтных ситуаций, нарастанию идеологической и политической напряжённости. Исследователи предложили целый ряд конкретных, обоснованных рекомендаций по оптимизации ситуации в среде корейского национального меньшинства на Сахалине.

Несомненный интерес представляют результаты социологического исследования «Социально-политические и нравственные позиции, мнения и суждения студенческой молодёжи по поводу различных проблем межнациональных отношений», проведённого в мае-июне 1989 года, то есть в разгар событий, приведших к распаду СССР. С одной стороны, студенчество впитало и ещё сохраняло установки и представления советского воспитания, но с другой уже частично восприняло идеи оппозиционных сил, добивавшихся известного результата. Всего было опрошен 171 студент трёх московских вузов (технического, естественнонаучного и гуманитарного): Московского энергетического, Первого медицинского и Историко-архивного. 87 % русских, 13 % – других национальностей.

Исследователи исходили из того, что рост межнациональной напряжённости не мог не отразиться на отношении людей, и особенно молодёжи, к социальным ценностям нашего общества. Результатом явилась девальвация идеалов, усиление бездуховности, что было чревато такими последствиями, как потеря доверия к национальной политике КПСС, скептическое отношение к политическим, идеологическим институтам советского общества и т. д.

Необходимость знать свою национальную историю признали 9/10 опрошенных, правда, 75 % оценили свои знания как поверхностные. Свою недостаточную осведомлённость в этом они объясняли в основном причинами объективного свойства: слабым освещением истории в школе, вузе, недостаточностью источников информации, малым тиражом изданий по интересующим их темам. Некоторые респонденты говорили о недоверии к имеющимся источникам, вызванном их идеологизированностью. Часть опрошенных полагала, что концентрация внимания на проблемах истории может привести к обострению национальных отношений в стране, к повышению вероятности использования негативных моментов прошлого для манипулирования массами, приводя в пример события в Прибалтике, НКАО, в Тбилиси.

Возобладавшая в то время тенденция поддержки саморазвития всех национальных культур в стране, в отличие от прежней концепции о неуклонном сближении этих культур, получила соответствующее отражение в методике и результатах исследований по данной проблеме.

Для 9/10 опрошенных мысль о необходимости знакомиться с культурой, искусством других наций и народностей СССР казалась бесспорной. Однако выяснение степени распространенности в студенческой среде предубежденного отношения к людям другой национальности показало, что более 70 % респондентов отметили наличие в студенческой среде национальных предрассудков, причём 13 % из них считали, что это явление распространено значительно. Отмечался и существенный разрыв между декларацией интереса к культуре других народов и реальной потребностью в этом.

Сложившаяся обстановка в стране отразилась в довольно пессимистическом отношении к перспективам развития межнациональных отношений. Ровно половина опрошенных полагали, что «отношения между разными нациями и народностями будут и дальше обостряться». В ответах на предложение студентам высказаться по этому поводу в свободной форме было зафиксировано: «это неискоренимо и никто с этим сделать ничего не может», «народ обозлён – ищут скрытого врага», «много претензий наций друг к другу», «эти проблемы при командно-административной системе не решить», вплоть до того, что «наш «социалистический» строй изжил себя и никакие республики не хотят жить под нашим руководством». В целом две трети опрошенных студентов высказали неверие (кто в большей, кто в меньшей степени) в изменения и в улучшение в сфере национальных отношений. Довольно значительная часть опрошенных наиболее приемлемым вариантом, способным решить национальные проблемы, посчитала самоопределение республик, вплоть до выхода их из Союза.

В работе отдела постоянно возрастали масштабы подготовки и проведения мероприятий контрпропагандистского характера. Этим родом деятельности отдел занимался и до известного постановления Пленума ЦК КПСС об усилении контрпропаганды, после которого в отделе был также создан сектор теоретических проблем контрпропаганды.

Работа эта строилась на основе:

– изучения идеологического противника, включающее анализ работ западных советологов, советологических периодических изданий ведущих органов буржуазной прессы, специальных пропагандистских изданий, контент-анализа текстов передач основных западных радиостанций;

– проведения социологических исследований по изучению информационно-идеологической обстановки в стране в условиях существования двух разнонаправленных информационных потоков – отечественных и западных СМИ, их острого противоборства, прежде всего с целью выявления факторов, могущих оказывать воздействие, как позитивное, так и негативное, на эту обстановку;

– подготовки теоретических работ по контрпропаганде и соответствующих материалов для использования непосредственно в идеологической, массово-политической работе.

Систематическое изучение содержания и методов подрывной пропаганды идеологического противника осуществлялось прежде всего в плане непрерывного слежения за изменениями в тактике враждебной нашей стране пропагандистской деятельности, особо выделялись в процессе изучения такие масштабные формы её ведения, как пропагандистские кампании «о правах человека в СССР», о так называемой «советской угрозе», о «кризисе советской экономики» и другие. Серьёзное внимание уделялось в отделе изучению подготовки центрами идеологической диверсии пропагандистских акций, приуроченных к важным внутриполитическим событиям в нашей стране (съезды КПСС, Пленумы ЦК КПСС и т. д.), к знаменательным, юбилейным датам в истории нашей страны, международного коммунистического и рабочего движения.

По результатам изучения трудов советологов и материалов враждебной пропаганды был подготовлен целый ряд публикаций закрытого характера, предназначенных для информации партийных инстанций и заинтересованных государственных ведомств, научных учреждений: сборники «Новые тенденции международных отношений на рубеже 80-х годов и стратегия антикоммунизма» (1980), «Национальные отношения в СССР в освещении буржуазной советологии и пропаганды (1982), «Советская интеллигенция как объект внешнеполитической пропаганды» (1982), «Сионизм как орудие антисоветизма» (1983) и другие. Учёные отдела активно участвовали в ряде коллективных монографий, в которых разоблачались теоретизирования западных советологов и идеологические диверсии империализма: «Международный обмен информацией» (1980, Г. Н. Вачнадзе), «Развитой социализм и кризис советологии» (1982, В.Н. Иванов, Г. Л. Бондаревский, М. Ф. Дороговцев, Н. В. Мерзликин), «Сионизм в системе империализма» (1981), «Гегемонизм: с эпохой в конфликте», (1982, Л. Я. Дадиани); в 1983 году вышла в свет монография М. С. Савина «США: поход против человека», «Контрпропаганда и социологические исследования» (ведущий автор и ответственный редактор – В. Н. Иванов). Непосредственным запросам практики идеологической работы отвечали и подготовленные позднее и выпущенные ИСИ АН СССР сборники научных статей сотрудников отдела «Против фальсификации политики и экономики Советского Союза», «Проблемы повышения эффективности идейно-политического воспитания советской интеллигенции» (Г. Л. Бондаревский, В. А. Мансуров, Л. Я. Дадиани, Ю.П. Коваленко). В 1984 году вышла обобщающая работа В. Н. Иванова «Контрпропаганда: вопросы теории практики».

Представление о направлявшихся в партийно-государственные инстанции аналитических записках может дать приводимый ниже перечень наименований документов такого рода: «Об основных направлениях, формах и методах антисоветской пропаганды 70-х – начала 80-х годов», «Польские события в освещении средств массовой информации и вопросы контрпропаганды», «Новые веяния в панисламистской пропаганде», «Анализ некоторых материалов западной «советологии» о национальных отношениях в СССР» «Некоторые новейшие тенденции империалистической пропаганды и меры по совершенствованию контрпропаганды» (по материалам 1980–1983 годов), «Буржуазная советология о положении в капиталистических странах лиц, выехавших из СССР на постоянное место жительства», «Буржуазная пропаганда о юбилее Карла Маркса», «Буржуазная пропаганда об июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС», «Участие руководящих кадров республики (Эстония) в политической работе в свете решений июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС», «Об антикоммунистической пропагандистской кампании с использованием произведений Джорджа Оруэлла» (по записке на основе этого материала было принято постановление ЦК КПСС с конкретными мерами противодействия, как и по некоторым другим материалам отдела).

В проводившихся сотрудниками отдела социологических исследованиях постоянно учитывалась необходимость систематического изучения аудитории западных средств массовой информации и пропаганды в СССР. Изучение этой аудитории проводилось в более широком контексте изучения информационно-идеологической обстановки в стране в целом и прежде всего выявления факторов, препятствовавших или способствовавших воздействию буржуазной пропаганды на различные слои и группы населения.

Параллельное изучение по заданиям партийных органов состояния идеологической, массово-политической работы в отдельных регионах, общественного мнения по наиболее актуальным внешне– и внутриполитическим проблемам позволяло выработать конкретные рекомендации контрпропагандистского характера. Со временем усиливалась активность изучения общественного мнения населения относительно негативных явлений в советской действительности как факторов, могущих создать известную предрасположенность к восприятию буржуазной пропаганды в целом и подрывной – в особенности. В этих целях в восьмидесятых годах были проведены опросы населения в различных регионах страны (Казахстан, Туркмения, Эстония, Литва), в городах Москва, Ленинград, ряде краев, областей и округов РСФСР, некоторых областях Украины. По результатам этих и других исследований (использовались также экспертные опросы, исследования местной печати, включенное наблюдение) подготовлено свыше 70 аналитических документов. Итоговые документы по завершенным исследованиям направлялись в местные органы и в руководящие инстанции. На основе исследований был подготовлен целый ряд публикаций, например, монография В. А. Мансурова и К. Г. Барбаковой «Молодой интеллигент развитого социалистического общества» (1981); в 1983 году вышел в свет сборник «Социологические исследования и идеологическая работа» и другие.

Масштабы подготовки работ по социологии пропаганды и контрпропаганды в 80-е годы постоянно возрастали. Положительную оценку в партийных и государственных органах, у научной общественности получила монография «Контрпропаганда и социологические исследования», подготовленная под редакцией и с ведущим авторским участием В. Н. Иванова, оказавшаяся в своем роде первым серьезным социологическим подходом к данной проблеме. Раздел «Идеологические проблемы в системе империалистической пропаганды (автор В. Н. Иванов) в монографии «Единство теории и практики развитого социалистического общества», теоретические статьи об антисоветских пропагандистских кампаниях, о масштабах проникновения в советскую аудиторию буржуазной пропаганды в журнале «Социологические исследования» того же автора также явились определенным вкладом в теорию и практику контрпропаганды.

Большой резонанс в нашей стране и за рубежом вызвала публикация яркой в контрпропагандистском плане книги Н. Н. Яковлева «ЦРУ против СССР». В 1983 году отрывки и главы из книги публиковались многими массовыми органами печати, книга неоднократно переиздавалась, в том числе и за рубежом, общий тираж достиг миллиона экземпляров, автор книги был удостоен премии Ленинского комсомола. Книга того же автора «Силуэты Вашингтона» (Политиздат) демонстрировала преемственность проведения враждебной социализму политики американского империализма всеми послевоенными администрациями США. Разоблачению мифов буржуазной пропаганды и механизма её действия были посвящены монографии О. Л. Степановой «Холодная война: историческая ретроспектива», Г. Н. Вачнадзе «Антенны направлены на Восток», «Чужие голоса в эфире», «Заговор против Польши?», Ю.Н. Листвинова «Апокалипсис из Вашингтона», в которых разоблачались агрессивность и милитаризм политики США.

Учёные отдела постоянно публиковали статьи контпропаган-дистского характера в периодической печати. К наиболее удачным образцам такой продукции можно отнести статьи Г. Л. Бондаревского «Образование СССР и народы Востока», «Неприсоединение в современном мире», статью Н. Н. Яковлева «Камикадзе холодной войны», разоблачавшую подоплёку американского воздушного шпионажа и злобной антисоветской кампании по поводу катастрофы южнокорейского самолёта, и многие другие.

Работы учёных отдела использовались и во внешнеполитической пропаганде, заказывались, переводились и издавались на иностранных языках издательствами АПН и «Прогресс». Среди них, например, книга Н. Н. Яковлева «Тайная война ЦРУ», книга Л. Я. Дадиани «Сионизм – враг мира и прогресса», Г. Л. Бондаревского «Ленин, Иран и народы Востока» (издана на фарси в Иране), «КПСС и Индия» (в Индии), «Кому выгодна фальсификация советских планов захвата нефти и баз Ближнего Востока» (в «Нью-Йорк тайме») и т. и. Материалы контрпропагандистского характера готовились также и для передач иновещания Гостелерадио СССР и для внутрисоюзного вещания.

Следует подчеркнуть, что успех работы отдела был обеспечен высокой научной квалификацией, добросовестностью и общественной активностью руководителей секторов Ю. П. Коваленко, В. Г. Бритвина, В. А. Мансурова, научных сотрудников И. В. Ладодо, В. В. Павлова, С. В. Бабакаева, А. В. Сычева, Л. А. Семёновой, Е. И. Башкировой, Т. В. Ковалёвой и многих других.

Зареев Г. Г.,

к. ф. н., ученый секретарь Отдела социологических проблем пропаганды

Восьмидесятые года были временем, когда советско-американское сотрудничество в области социологии начало развиваться быстрее, чем это когда-либо было в прошлом. Развитие шло просто семимильными шагами. Раньше, чтобы перейти от одного шага к следующему, иногда требовались годы. Теперь ситуация в корне изменилась.

В организационном плане сотрудничество было наложено через две основные организации – с американской стороны The American Council of Learned Societies and The Social Science Research Council, а с советской – Академию Наук СССР В те годы была сформирована совместная Комиссия по гуманитарным и социальным наукам СССР – США, под эгидой которой и происходили все дальнейшие события. На начальном этапе сотрудничество заключалось в основном в обмене учеными, которые работали над своими индивидуальными проектами, обмене литературой, мнениями в рамках совместных семинаров и встреч, то есть носило в основном ознакомительный характер. Организатором такой работы со стороны США была организация IREX. Многие люди, которые занимались организацией таких контактов между учеными США и СССР, были настоящими энтузиастами этой идеи и приложили очень большие личные силы, время и таланты, чтобы ее осуществить. К таким людям относится в первую очередь Уесли Фишер – человек, к которому я лично испытываю огромную благодарность и до сих пор вспоминаю с большим уважением.

Важной вехой в организации советско-американского научного сотрудничества послужила встреча представителей всех заинтересованных организаций в 1975 г. в США. Именно на этой встрече было решено начать сотрудничество не только в форме обмена учеными и литературой, но и в форме совместных исследовательских проектов. Основной темой предстоящей совместной работы была выбрана очень популярная в те годы в американской социологии тема социальных показателей. В 1976 году в Институт социологии приехала американская делегация, которую с американской стороны возглавляли Элеонора Шелдон и Альберт Рейс, а с советской – директор Института Рябушкин, Г. В. Осипов, Ф. Р. Филиппов, В. Д. Патрушев, В. Коробейников и В. Г. Андреенков, работавший в отделе Осипова. На этой встрече были определены четыре конкретные научные темы для будущих совместных проектов: «Социальная структура», «Бюджеты времени», «Мотивация труда», «Социология массовых коммуникаций».

После длительных обсуждений и согласований в вышестоящих структурах и ЦК началась работа над предложениями-программами к проектам по этим темам. По результатам этих обсуждений делегация советских социологов была приглашена на совместный семинар в знаменитый Институт социальных исследований (ISR) Мичиганского университета в Энн Арборе. Это было одно из наиболее значимых событий в моей профессиональной жизни и оказало огромное влияние на то, что и как я делал многие дальнейшие годы. Мне удалось приехать в Энн Арбор в период наибольшего расцвета Мичиганского университета и его исследовательского центра. В то время там работали такие корифеи американской, а теперь можно уже считать, что и мировой, социологии, как Ангус Кемпбел (директор ISR), Френк Эндрюс, Лесли Киш и многие другие специалисты мирового класса, работы которых определили целые направления и школы в социологии и в области массовых опросов. Возглавлял советскую делегацию директор ИСИ АН СССР Т. В. Рябушкин, входили в нее Ф. Р. Филиппов, В.Д. Патрушев, В. Коробейников, В. Г. Андреенков (с мая 1979 года я стал заведующим отделом методических исследований), В. Листьев и В. Погостин (как переводчик делегации). Отношение и американцев, и нас, советских ученых, к тому, что реализация совместных проектов вообще возможна, было очень скептическим. Мы просто не верили, что такая невиданная ранее затея будет доведена до конца.

Такие сомнения имели серьезные основания. Для американцев советские социологи были почти инопланетными существами, в нас было так мало общего – мы воспитывались на разной профессиональной литературе, имели разных кумиров и признанных лидеров, от терминов и понятий до концепций и методов исследования – все скорее разделяло, чем объединяло нас. Мы же со своей стороны не могли поверить, что сможем выйти победителями в борьбе с вышестоящим начальством в АН и ЦК, получим возможность свободно работать совместно с иностранными учеными. Советская делегация состояла тогда из очень опытных и знающих людей, и весь их опыт и знания говорили о том, что реализовать эти проекты в Советском Союзе просто нельзя.

У каждого из четырех намеченных на тех эпохальных встречах проектов была своя судьба, которая тесно переплелась с судьбой тех, кто стали их авторами и исполнителями.

Я думаю, одним из решающих моментов во всей затее стало то, что, кроме молодых энтузиастов более тесного научного сотрудничества с мировой социологией с советской стороны, к работе присоединились молодые американские ученые с примерно таким же настроем. И в первую очередь речь идет о Джоне Робинсоне, человеке, который посвятил потом советско-американским проектам более 20 последующих лет, не обращал внимания ни на какие преграды и привнес в наш коллектив американскую уверенность, что если немного больше постараться, то обязательно получится. Д. Робинсон, теперь уже один из наиболее известных американских ученых в области измерения установок, работал над международным проектом по бюджетам времени Салаи (Szalai), в который входила и Россия. Полевая часть его была проведена тогда в г. Пскове в России и в г. Джексон в США. По его результатам была опубликована одна из наиболее обстоятельных работ в области сравнительного анализа бюджетов времени, которая цитируется до сих пор – The Use of Time. Daily Activities of Urban and Suburban Populations in Twelve Countries / Szalai A. The Hague and Paris: Mouton. 1972. В этом смысле советско-американский проект по бюджетам времени в организационном плане явился логическим продолжением сотрудничества, начатого по проекту Салаи – именно таким образом к работе подключились Д. Робинсон и Филипп Стоун, оказавшие впоследствии огромную помощь в реализации наших совместных планов. Этот контакт и стал решающим в реализации совместного советско-американского проекта по бюджетам времени. Возникла идея повторить проект Салаи в тех же городах и по схожей методике, и возникала уникальная возможность зафиксировать динамику изменений во времени в обеих странах.

Над оставшимися тремя направлениями исследований также продолжалась некоторая работа, но в отличие от бюджетов времени жгучего интереса ни у одной из сторон эти направления не вызывали, не нашлось таких энтузиастов, людей, которые могли бы посвятить много сил этим проектам.

«Социальная структура». Первоначально это направление совместных исследований выглядело совершенно тупиковым, и прежде всего из-за совершенно различных научных традиций. Во время дальнейших визитов в США я попытался найти решение этой проблемы, и мне в конце концов посоветовали обратиться к Эрику Райту (Erik Olin Wright), который занимался изучением социальной структуры с неомарксистских позиций. Я поехал к нему в Университет Висконсин, где он тогда работал и работает до сих пор, и нашел в нем заинтересованного сотрудничеством с нами ученого. Я сказал об этом Уесли Фишеру, который всячески содействовал сотрудничеству в этом направлении. С советской стороны в работу над проектом включился Ф. Р. Филиппов, другие сотрудники его сектора, а также В. А. Мансуров. Для меня работа над созданием этого исследования стала огромной личной профессиональной школой, где я смог применить опыт, полученный в ходе работы над проектом по бюджетам времени и изучения американского опыта и подходов в организации массовых опросов. Многие месяцы были потрачены, и не без пользы, на работу над инструментарием, тестированием его и разработку конкретной методики его проведения. Дальнейшие непосредственные работы по реализации, организационная работа проводилась В. А. Мансуровым. Полевую стадию исследования провели лишь в феврале 1991 года (в России – по европейской части России, в США был проведен национальный опрос), а по результатам его появились многочисленные публикации и защищены научные диссертации в США. В России в начале 90-х большого внимания и широкого освещения этот проект, к сожалению, не получил. В дальнейшем уже после окончания работы в рамках советско-американского сотрудничества, американские ученые продолжали работу над этой темой, используя данные различных опросов населения, которые проводились в 90-е годы. Однако это уже другая страница истории российских опросов населения, и основная линия этой истории проходила уже не в стенах Института социологии.

«Мотивация труда». ISR в Энн Арборе работал над этой темой задолго до начала советско-американского сотрудничества. К нашему приезду были опубликованы несколько фундаментальных трудов сотрудников Института под редакцией Стенли Сишора и его коллег. Таким образом, их собственные проекты по труду были уже закрыты, и смысл и необходимость проводить совместную работу с советскими учеными были для них не очень ясны. Этот смысл, к сожалению, так и не был найден. С нашей стороны тоже не нашлось сильного энтузиаста в этом направлении.

«Использование времени и его показатели» – так официально был назван проект по бюджетам времени. Начало проекта можно отнести к октябрю 1979 года. Естественным образом сформировалась рабочая группа проекта – Дж. Робинсон, В. Д. Патрушев, В. Г. Андреенков. В этом проекте я выступал в роли методолога – занимался разработкой инструментария, всеми этапами создания методики этого проекта, а также реализацией всей полевой части проекта. Именно в это время я почувствовал на себе, что значит быть двигателем такого сложного дела как международный проект. Конечно, это было бы невозможно без поддержки сначала Т. В. Рябушкина (по крайней мере он не мешал), а затем В. Н. Иванова, как директоров института социологии. Я до сих пор поражаюсь их толерантности и долготерпению, когда из года в год мы отчитывались, что проект движется, хотя на самом деле процесс международных согласований занимал огромное время. В целом на этот проект ушло почти 10 лет. Но эти десять лет сформировали мое понимание методологии массовых опросов, предопределили то, как и над чем работал мой отдел «методических исследований» в Институте социологии, заложили основы современных подходов в массовых опросах и сравнительных исследованиях, получивших полное развитие уже в 90-х годах.

Восьмидесятые годы ознаменовались сильным похолоданием отношений между двумя странами, и это прямо сказалось на возможности (точнее, невозможности) их совместной работы над проектом и даже возможностях для советских ученых ездить в США. Этот барьер смог преодолеть со своей стороны Дж. Робинсон – он приезжал в СССР практически каждый год, проводил с нами много времени, осваивал «русскую жизнь по-советски», спорил и не понимал нас, а потом понимал и еще больше спорил. Так и не выучив больше трех слов по-русски, он тем не менее своим любимым певцом называл В. Высоцкого. Руководству Института социологических исследований было также очень непросто отстаивать эти проекты перед партийным начальством, не давать им закрыться.