Текст книги "Социология в СССР. Записки директора института"

В становлении социологической науки в 1960-е годы видную роль сыграли региональные социологические центры (лаборатории, кафедры) в ряде университетов и институтов европейской части Советского Союза, Сибири, Урала, Дальнего Востока. Хочу сразу оговориться – в этом анализе не будет социологических центров Москвы и Ленинграда, о которых много написано, многое известно, многое опубликовано. Я хочу остановиться на деятельности региональных центров, которые многое осуществили, чтобы произошло возрождение социологии. В известной степени я выступаю свидетелем того, что происходило в реальности в этот период и что, к сожалению, не получило освещения в литературе, даже в такой известной монографии как «Социология в России», в которой основное внимание было уделено тому, что происходило в Москве, в Институте социологии, и в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Значительно больше внимания уделено региональным центрам, их возникновению, развитию и функционированию в монографии «Вехи российской социологии» (1950-е – 2000-е годы) (М., 2008), в которой нашли отражение становление социологических исследований и социологического образования в основных республиках, краях и областях Европейской России, Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока.

Прежде всего, назову эти центры (лаборатории, кафедры). При академических институтах в эти годы возникли отделы или сектора: в Институте экономики Уральского отделения Академии наук СССР (рук. Л. Н. Коган), в Институте экономики и организации промышленного производства (рук. Т. И. Заславская) и в Институте истории, философии и филологии (рук. В. И. Бойко) Сибирского отделения Академии наук, а также в Дальневосточном научном центре (рук. Л. Л. Рыбаковский). Гораздо больше социологических подразделений и лабораторий было образовано при вузах: в Уфимском авиационном институте (рук. Н. А. Айтов), Уральском (рук. М.Н. Руткевич), Горьковском (Нижегородском) университете (рук. С. Ф. Фролов), в Пермском политехническом институте (рук. 3. И. Файнбург), Алтайском пединституте (рук. В. С. Барулин и Н. А. Воробьев), Красноярском университете (рук. Ж.Т. Тощенко) и Красноярском педагогическом институте (рук. В. Ф. Голосов, М. И. Сергеев), Иркутском университете (Г. И. Мельников), в Хабаровской высшей партийной школе (рук. Г. С. Хохлюк). Именно в эти годы получили признание социологические подразделения Орловского пединститута (рук. И.Т. Левыкин), Мордовского университета (рук. А. И. Сухарев), Самарского (Куйбышевского) политехнического института, а затем университета (рук. Е. Ф. Молевич), Саратовского политехнического института (В. И. Ярская).

В эти годы весомо и значимо звучал голос социологов Харьковского университета (Е. А. Якуба), Львовского университета (О. Олесневич), Белорусского университета (Г. П. Давидюк), Ташкентского университета (Д. М. Гилязитдинов), а также таких специфических, но важнейших направлений как исследование наркотизма (Тбилиси, А. А. Габиани). Необходимо также сказать, что в 1960-е годы активно функционировали социологические центры в странах Балтии, особенно в Эстонии (М. Титма) и Литве (А. Матуленис).

Какие специфические черты были характерны для этих подразделений?

Во-первых, все они получили развитие и поддержку в рамках других научных подразделений и в первую очередь в подразделениях философии и экономики. Именно эти науки стали пристанищем и убежищем для новой ветви социальных наук и сыграли большую роль в воспитании и подготовке специалистов нового профиля.

Другая ветвь подготовки кадров связана с вузами, в которых базой, опорой и местом проведения исследований стали во многих случаях кафедры научного коммунизма. И хотя деятельность этих кафедр была впоследствии заклеймена как догматическая, идеологически зашоренная (что вполне справедливо по отношению к ряду таких кафедр, особенно в Москве и центральной части России), на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке многие из них стали настоящими социологическими исследовательскими центрами, которые провели масштабные эмпирические исследования, получившие признание в стране и за рубежом. И преподавалась на этих кафедрах теория научного коммунизма в социологическом разрезе, как анализ конкретных ситуаций в стране, в регионе или том или ином городе, населенном пункте или организации, что вызывало у студентов живой интерес и часто через него шло пополнение числа желающих стать социологами.

Во-вторых, эти центры комплектовались самыми различными специалистами – философами, экономистами, историками, юристами, а также представителями точных и естественных наук – математиками, инженерами, физиками, биологами. Впрочем, такая ситуация была характерна для всей страны. Такое разнообразие, с одной стороны, говорило о том, что этим специалистам нужно было многому учиться заново, усваивать то, что было необходимо для квалифицированного выполнения проводимых исследований. А с другой стороны, такое многообразие обогащало становящуюся науку, так как каждый представитель иного научного профиля привносил что-то свое, особенное, которое содействовало всестороннему и комплексному анализу решаемых проблем. Такое родство многих наук приводило к таким принципиальным достижением как исследование Устинова, которое во многом легло в основу математического обеспечения социологических исследований, хотя саму свою работу он построил на исторических источниках из сибирских архивов.

В-третьих, для этих центров была характерна ярко выраженная особенность – они развивались при мощной поддержки хозяйствующих субъектов – предприятий и организаций. Руководители заводов, строительных трестов, производственных объединений остро чувствовали потребность в анализе социальных факторов развития и ждали от социологов реальной помощи в решении проблем, которые их волновали. Вот что говорил мне, например, директор огромного растущего предприятия – Красноярского алюминиевого завода Василий Венедиктович Стриго: «Я хорошо знаю возможности техники и технологии, я знаю управленческие функции, я знаком с передовым отечественным и зарубежным опытом в области металлургии. Но, по большому счету, я не знаю людей, которыми руковожу, чем они живут, что думают, к чему стремятся. И я чувствую, что без этого знания я не могу коренным образом улучшить свое руководство».

Нечто аналогичное говорил мне и В. П. Абовский, руководитель «Главкрасноярскстроя» – организации, ведущей строительство не только в Красноярском крае, но и в Тувинской и Якутской республиках, и насчитывающей несколько десятков тысяч человек.

С такими заказами обращались многие руководители предприятий и на Урале, и в Сибири, и в европейской части СССР.

В-четвертых, многие из этих центров стали инициаторами крупных всесоюзных, всероссийских и даже международных конференций. Так, в Свердловске систематически проводились различные научные встречи: встреча по социальной структуре советского общества, которая повторилась в нескольких вариантах в Минске, Львове, по проблемам социологии культуры, по проблемам молодежи. Уфа стала центром проведения многочисленных конференций по проблемам социального планирования на предприятиях, селе, в регионах и городах. В Новосибирске почти десятилетие проводились регулярные конференции молодых социологов и экономистов Сибири (среди вдохновителей и организаторов которых всегда была энергичная и оптимистичная Л. Г. Борисова и не менее деятельный и авторитетный В. Н. Турченко), что во многом способствовало привлечению новых сил в нашу науку. В Красноярске состоялись две всесоюзные конференции (в 1971 и 1973 гг.) по проблемам управления социальными процессами.

И наконец, считаю необходимым отметить ряд партийных руководителей обкомов и крайкомов партии, которые искренне поддерживали социологов на местах, понимали роль эмпирических исследований в реальном представлении происходящего, помогали решать насущные проблемы. Они многое не только сделали, но и защищали (в отличие от своих так называемых коллег в Москве и Ленинграде) социологов от всевозможных нападок. Это, как правило, были секретари по идеологии: М. И. Ненашев (Челябинск, в дальнейшем проявивший себя на должности главного редактора газеты «Советская Россия» яркими и бескомпромиссными материалами в годы брежневского застоя), Л. Н. Пономарев (Свердловск), П.Г. Макеева и К. М. Чернов (Красноярск), В. А. Панова (Пермь), В. А. Смирнов (Горький). На Украине многое сделал для развития социологических исследований секретарь ЦК ВЛКСМ, а затем и секретарь КПУ А. С. Капто, который был известен в социологическом мире своими публикациями по социальной активности молодежи.

Говоря об этих центрах, хочу сказать о направлениях их деятельности в эти годы, о поисках, раздумьях и размышлениях, о том несомненном вкладе, который был сделан этими первыми социологическими исследователями.

Прежде всего, хочется отметить плодотворную работу по поиску и исследованию социальных резервов в промышленности. Этой проблематикой занимались многие исследователи, среди которых нужно отметить уфимскую школу социологии во главе с Н. А. Айтовым и пермяков во главе с 3. И. Файнбургом. В этих центрах проводились самые разнообразные исследования, волновавшие руководителей производства – стимулирование труда, движение рабочей силы, подготовка молодежи к труду, трудовая дисциплина. На Пермском телефонном заводе, где руководил социологической лабораторией В. И. Герчиков, даже осуществлялся такой эксперимент как влияние функциональной музыки на повышение производительности труда, для чего при мощной поддержке директора завода Титаренко были созданы специальные комнаты. Много новаторского и нового внесли исследования С. Ф. Фролова в Нижнем Новгороде, который одним из первых выпустил монографию о проблемах социального планирования на предприятиях. «Молодежь и производство» – эта тематика долгие годы была ведущей в работе свердловских социологов, проводивших исследования на многих предприятиях Урала, организовывавших конференции и регулярно выпускавших сборники и коллективные монографии по этим проблемам.

Своеобразной модификацией этой производственной тематики стали исследования социологической лаборатории Красноярского университета по общей проблеме «Становление и развитие новых производственных коллективов» (см. подробнее об этом статью Ж.Т. Тощенко «Социальные проблемы новых производственных коллективов» (Социол. исслед. 1975, № 4) и социологической лаборатории Иркутского университета, исследующей «Социальные проблемы новых городов»). Выбор этой тематики был продиктован тем, что, например, только в Красноярском крае существовало 15 всесоюзных ударных строек и несколько региональных, что означало, что в край прибыло несколько десятков тысяч добровольцев по комсомольским путевкам с желанием воздвигать стройки века. Но на их пути стояли проблемы освоения и получения новых профессий, организации труда, жилищные и бытовые проблемы, желание учиться и отдыхать. Решение социальных проблем «тыла» запаздывало, и не по вине молодежи, в результате чего стройки лихорадило, ввод в строй объектов замедлялся. В общем, выходило, что создание нового шло с большими издержками. И в этом во многом были повинны решения «сверху», которые ориентировали руководителей строек и их коллективы на решение в первую очередь производственных задач, откладывая социальные вопросы «на потом».

В этот же период с аналогичными проблемами столкнулись и наши иркутские коллеги (Г. И. Мельников, Г. Ф. Куцев). Их увлек анализ возникновения и поиск способов решения насущных проблем новых городов – Братска, Ангарска и других городских поселений, которые возникали на базе строительства электростанций, нефтеперерабатывающих предприятий, целлюлозно-бумажных комбинатов. Как строить новые города? Опыт их сооружения показал, что это не просто архитектурные новации. Не менее важны и социальные вопросы, которые надо решать сразу же, не откладывая. Вот, например, Братск начал формироваться как разные поселки городского типа в связи с их ведомственной принадлежностью – гидростроителей, эксплуатационников, целлюлозно-бумажного комбината и предприятий стройиндустрии. А так как не было единого плана, в результате стал возникать город, крайне неудобный для совместного проживания, плохо связанный между собой единой обслуживающей системой. А на исправление просчетов требовались деньги, которые можно было бы сэкономить, если бы эти вопросы решались предварительно. Несомненно, что выводы и рекомендации социологов были той частью предложений, которые помогали увидеть проблемы в комплексе (к сожалению, они были учтены лишь частично).

Социально-экономическими проблемами производства плодотворно и эффективно занималась новосибирская экономикосоциологическая школа, исследующая проблемы современного села. Коллектив под руководством Т. И. Заславской многие годы изучал состояние, образ жизни, трудовую деятельность сельских тружеников. Они не только исследовали, но и провели ряд интересных экспериментов по повышению производительности труда на селе в Алтайском крае и Новосибирской области (об этом см. подробнее монографию «Новосибирская экономико-социологическая школа»). Сельской тематикой очень обстоятельно и кропотливо занимались в Орле. Под руководством И.Т. Левыкина была осуществлена серия исследований по социальному и духовному состоянию российской сельской глубинки, которая, к сожалению, не получила развития по некоторым объективным и субъективным обстоятельствам. Что касается сельской проблематики, то долгое время ею занимались и в Минске – в этой связи следует напомнить труды В. Писаренко.

Среди направлений социологического поиска в эти годы громко и убедительно заявила о себе уральская школа социологии культуры, которую долгие годы вел Л. Н. Коган. Пожалуй, в эти годы не было в стране таких подразделений, которые бы так плодотворно и успешно исследовали проблемы культуры. И это были не надуманные исследования – они были тесно связаны с реальной жизнью. Изучалась деятельность культпросветучреждений (клубов, библиотек, киносети), их влияние на сознание и поведение молодежи. Стоит отметить, что здесь были заложены первые исследования театра, филармоний, деятельности художников и писателей – всего того, что впоследствии составило такую отрасль социологии как социология искусства.

Стоит особо отметить и усилия уральских социологов по разработке проблем социальной структуры советского общества. Именно в эти годы издали свою книгу «Социальные перемещения» М. Н. Руткевич и Ф. Р. Филиппов, где, не употребляя «буржуазное» слово «стратификация», они впервые поставили вопрос о том, что и рабочий класс, и инженерно-техническая интеллигенция глубоко дифференцированы, что стоит говорить о таких группах как «рабочие-интеллигенты», «интеллигенты-рабочие», а также о ряде других групп, которые не только по квалификации, но и по другим социальным признакам – образ жизни, общественная и трудовая активность – серьезно отличались друг от друга.

Логично, что именно такая всесторонняя заинтересованность в исследовании социальных проблем привела к объединению этих многоаспектных исследователей в работе над одним из впечатляющих коллективных произведений – подготовке «Методических рекомендаций по планированию социального развития коллектива» (три издания), а затем таких же рекомендаций для региона и отрасли. В планах социального развития и ученые и практики видели действенный инструмент решения социальных проблем предприятия, региона, отрасли. И они сыграли огромную роль в развитии самодеятельности трудовых коллективов, и в меньшей мере – для городов и районов. Это движение научных работников и представителей производства было настолько мощным, действенным и необходимым, что в Конституции СССР, принятой в 1978 году, была законодательно закреплена обязанность составлять планы экономического и социального развития на всех уровнях социально-экономической организации общества. К сожалению, такая директивность себя не оправдала – планы стали составляться для отчета, для проверяющих комиссий, а не как инструмент реальных дел. Инициатива, которая шла снизу, была во многом задавлена бюрократическим рвением. Нужно отметить, что в эти годы вышли первые монографии по обобщению опыта социального планирования: в 1969 году – монография С. Ф. Фролова о социальном планировании на предприятии (Горький, 1969) и Ж.Т. Тощенко о социальном планировании на всех уровнях развития общества, в том числе и с учетом анализа зарубежного опыта (Красноярск, 1971).

Получили признание своей глубиной и полнотой исследования общественной трудовой и политической активности, которые вели на Урале Ю. Е. Волков и В. Г. Мордкович, а в Харькове – Е. А. Якуба. В этой связи особо хочется отметить работы рано ушедшего из жизни В. А. Смирнова, книга которого по социальной активности рабочих пользовалась большой популярностью.

Развивались и специфические области научного поиска, среди которых наиболее заметными были исследования, которыми руководил член-корреспондент Академии наук В. И. Бойко: он изучал социальные проблемы малочисленных народов Севера и Дальнего Востока. Его работы представляли собой своеобразный синтез исторических, этнографических и социологических исследований, результаты которых были использованы при подготовке законодательных актов, касающихся этих народов. Эти результаты, насколько я помню, сопоставлялись с исследованием канадских и американских ученых, совместно обсуждались и дискутировались, так как и в этих странах были схожие проблемы, связанные с дальнейшим развитием этих народов.

Не были в стороне периферийные исследователи от того, что составляет фундамент социологической науки – теория, методология и методы. Помимо упомянутого выше Устинова, сделавшего огромный вклад в разработку и обоснование математических методов обработки социальной информации, нужно отметить работы алтайского исследователя Воробьева, подготовившего фундаментальный труд по методологии и методам работы с социологическими данными.

Особо хотелось бы отметить факт начала интенсивной разработки проблем социологии образования. Наиболее яркими инициаторами этого направления стали новосибирские социологии В. Н. Турченко и Л. Г. Борисова. Если Турченко разрабатывал общие проблемы образования, уделяя внимание высшей школе, то Борисова была просто влюблена в школу, в проблемы жизни учителей, в содержание и методы обучения подрастающего поколения.

В дальнейшем этой тематикой стали особо интенсивно заниматься красноярские социологи во главе с А. М. Гендиным и М. И. Сергеевым, которые в своих исследованиях охватили весь спектр проблем образования – от детских дошкольных учреждений до высшей школы, до определения эффективности работы людей, получивших те или иные виды образования.

И наконец, особо надо сказать о таком знаменательном феномене как заводская социология. Логика ее становления связана с поэтапным осознанием социологами, занятыми в этой области, специфики содержания и жанра своей деятельности, её актуальных потребностей.

На первом этапе – в 1960-е годы – заводскую социологию создавали главным образом академические и вузовские социологи. Во всяком случае, так было на первом этапе – в 1960-е годы, которые можно назвать периодом накопления теоретического и прикладного багажа знаний, методов решения практических проблем на производстве. В 60-е годы широко развернулись конкретные исследования социальных проблем труда сначала в Ленинграде и далее в Свердловске, Горьком, Перми, Львове, Уфе, Минске, Красноярске, Иркутске, Барнауле. Речь шла об уменьшении текучести кадров и сокращении числа конфликтов, внедрении прогрессивных систем, адаптации молодежи, гибком графике работы, мотивации труда, системах профотбора и профориентации, новых формах организации труда (НФОТ).

Конец 1960-х – начало 1970-х годов отмечен рождением собственно заводской социологии. Это время создания первых социологических служб (лабораторий, групп, а иногда состоящих из одного социолога). Первоначально социологические и психологические службы на предприятиях формировались прежде всего для обеспечения научно-методического и профессионального уровня работы в сфере социального планирования. По существу, до середины 1980-х гг. оно оставалось основным объектом деятельности заводских социологов. Если вопросы теории и методологии социального планирования разрабатывались в основном академической (вузовской) наукой – это работы Н. А. Айтова, Ю. Е. Волкова, В. И. Герчикова, Л. Н. Когана, Н. И. Лапина, А. Русалинова, Б. И. Максимова, В. Г. Подмаркова, В.Р. Полозова, М.Н. Руткевича, Ж.Т. Тощенко, 3. И. Файнбурга, С. Ф. Фролова, Б. Г. Тукумцева, A. В. Тихонова и др., то методическое обеспечение и организация работы в основном стали предметом усилий социологических служб отраслей и предприятий.

В этот период их достойно представляли службы Пермского телефонного завода, московского завода «Красный пролетарий», ленинградского объединения «Светлана», Рижского ПО «Коммутатор», завода ЗИЛ, Главмосавтотранса, объединения «Татнефть», Днепропетровского металлургического завода и некоторых других. Наиболее известными заводскими социологами того времени были B. Герчиков, Ю. Дуберман, В. Дудченко, Ю. Неймер, Б. Максимов, Л. Меньшиков, В. Новиков, В. Нещадин, А. Зайцев, В. Гуревич, И. Громов, В. Федотова, А. Ющенко, А. Величко, В. Чичилимов,

C. Железко, А. Тихонов, В. Щербина и др. (стоит отметить, что многие из них стали известными социологами нашей страны). В 1970-е – 1980-е годы в социологических и психологических службах широкое распространение получили автоматизированные информационные системы АСУ «Кадры», «Социальное развитие», «Здоровье» и т. п. Так, в Рижском ПО «Коммутатор» был разработан целый набор автоматизированных систем социального управления (в том числе АСУ прогнозирования профпригодности, аттестации ИТР и руководителей, комплектования коллективов, формирования резерва на выдвижение). В Министерстве тяжелого машиностроения была создана отраслевая запросная система по руководящим и инженерно-техническим кадрам, осуществлявшая задачи учета и анализа кадров, занимающих номенклатурные должности резерва. В целом в этот период насчитывалось более 500 заводских служб.

В заключение хотелось бы отметить и такой факт. Именно в теи годы в составе этих социологических подразделений выросли и окрепли социологи, которые потом стали крупными исследователями реальной социальной действительности. В Новосибирске – Р. В. Рывкина, Е. Г. Антосенков, Ф. М. Бородкин, Л. Г. Борисова, В. Н. Турченко, на Урале – Ф. Р. Филиппов, Г. Е. Зборовский, Ю. Г. Вишневский, Л. Я. Рубина, В. П. Шапко, в Уфе – Ф. С. Файзулин, Д. М. Гилязитдинов, Попов, в Красноярске – Г. Ф. Куцев, Л. Л. Шпак, В. Г. Немировский, Н. Гапоненко, П. П. Великий, на Алтае – С. И. Григорьев, Ю. Растов, в Горьком (Нижнем Новгороде) – Л. А. Зеленов.

Ж. Т. Тощенко,

член-корр. РАН