Текст книги "Руби"

Я решила не продолжать бессмысленный спор. Не вечно же дедушка Джек будет искать призрачный клад. В конце концов он бросит это бессмысленное занятие. И тогда, может быть, вспомнит, что обещал стать другим человеком, работать не покладая рук и обеспечивать нам обоим достойную жизнь. Пока что он не слишком преуспел по этой части. Бывали удачные дни, когда он возвращался с болот с хорошим уловом или же с парой уток, из которых я готовила гумбо. Но чаще всего дедушка менял свою дневную добычу на бутылку дешевого джина или рома и возвращался домой с пустыми руками, злой и пьяный. В такие дни я готовила бедную каджунскую джамбалайю из того, что оказывалось под рукой.

Правда, дедушка Джек исправил кое-какие поломки, но его обещание привести дом в порядок оставалось невыполненным. Крыша по-прежнему протекала, подгнившие половицы скрипели. Несмотря на мои настойчивые увещевания, дедушка не изменил своим привычкам и относился к чистоте крайне пренебрежительно. Мылся он не чаще раза в неделю, к тому же не слишком тщательно. В волосах у него снова завелись вши, борода повисла клочьями, а ногти окружила черная кайма. Когда мы сидели за столом, мне приходилось старательно отводить взгляд от его грязных рук, так как это зрелище напрочь лишало меня аппетита. Но заткнуть себе нос я не могла и была вынуждена вдыхать запах пота и перегара, исходивший от дедушкиной одежды и немытого тела. Как человек может довести себя до такого состояния и даже не замечать этого, находилось за пределами моего понимания. Наверное, от алкоголя у дедушки притупилось обоняние.

Всякий раз, бросив взгляд на портрет бабушки Кэтрин, я испытывала острое желание снова взяться за кисть. Но, усевшись перед мольбертом, я тупо смотрела на лист бумаги и ощущала, что моя творческая энергия иссякла. Несколько раз я принималась делать наброски, даже написала маслом поваленный кипарис, поросший мхом. Но мой талант художницы, судя по всему, умер вместе с бабушкой Кэтрин. Ее подобная мысль привела бы в ярость. Но проблема состояла в том, что всё вокруг – деревья, птицы и травы – пробуждали в моей душе воспоминания. Мною овладевал очередной приступ тоски, и я не могла рисовать. Боль утраты была слишком сильна.

Пол приходил почти каждый день. Иногда мы с ним болтали на галерее, иногда он садился у ткацкого станка и смотрел, как я работаю. Частенько он помогал мне в домашних делах, выполняя те обязанности, которые так и не взял на себя дедушка Джек.

– Что это мальчишка Тейтов постоянно здесь ошивается? – спросил как-то дедушка после ухода Пола.

– Мы с ним друзья. Он приходит поболтать.

У меня не хватило духу сказать, что мне известна правда о неприглядной роли, которую сыграл в этой истории дедушка. Результат подобных разоблачений был известен заранее. Сначала дедушка начнет бурно оправдываться, потом примется искать утешения в бутылке и будет куролесить всю ночь.

– Эти чертовы Тейты невесть что о себе воображают, – изрек дедушка. – И все из-за того, что у них куча денег. С такими людьми надо держать ухо востро. Будь поосторожнее с этим мальчишкой.

Проигнорировав его предостережения, я отправилась готовить ужин.

Всякий раз перед уходом Пол давал мне обещание непременно поговорить с отцом. Но, взглянув на него при новой встрече, я понимала: у него опять не хватило решимости. Как-то в субботу вечером он сообщил, что завтра, после церковной службы, они с отцом собираются на рыбалку.

– Мы проведем вдвоем целый день, – сказал Пол. – Лучшей возможности поговорить начистоту и придумать нельзя.

Утром я хотела позвать дедушку Джека в церковь, но он так крепко спал, что мне не удалось его растолкать. Чем сильнее я трясла его за плечо, тем громче он храпел. Мне впервые пришлось идти в церковь без бабушки Кэтрин, и я сомневалась, что сумею это выдержать. Но выбора у меня не было. Подойдя к церкви, я увидела бабушкиных подружек, которые окружили меня, осыпали поцелуями, приветствиями и вопросами. Естественно, в первую очередь их интересовало, как мне живется под одной крышей с таким чудовищем, как дедушка. Несмотря на все мои усилия представить нашу жизнь в самом радужном свете, миссис Ливадис поджала губы и недоверчиво покачала головой:

– Общество этой грязной скотины – тяжкое испытание для любого, а для такой юной девушки, как ты, Руби, в особенности.

– Садись с нами, дорогая, – пригласила миссис Тибодо.

Во время службы я сидела на деревянной скамье рядом с пожилыми дамами, пела псалмы и читала молитвы.

Пол и его семья прибыли с опозданием, так что поговорить перед началом мессы нам не удалось. Сразу после службы они с отцом вышли из церкви и поспешили к лодке, ожидавшей их у причала. Весь день я думала о предстоящем им разговоре и надеялась, что после обеда Пол обязательно заглянет ко мне и расскажет обо всем. Однако наступил вечер, а он не появлялся. Я ждала в качалке на галерее. Дедушка сидел в кухне, попивал джин и слушал каджунскую музыку по радио. Он так громко притопывал в такт, что всякий, проходивший мимо, мог бы решить, что у нас вечеринка с танцами.

Время шло; дедушка Джек затих, по обыкновению напившись до бессознательного состояния. Я устала ждать, но не уходила с галереи. Ночь была безлунная, и благодаря этому звезды мерцали еще ярче на темном бархате неба. Я пыталась держать глаза открытыми, но веки мои опускались сами собой. Пронзительный крик совы заставил меня очнуться от дремоты. Решив, что ждать больше не имеет смысла, я отправилась в свою комнату. Но едва голова моя коснулась подушки, дверь стукнула и послышались шаги на лестнице. Сердце мое испуганно заколотилось. Кто проник в наш дом? Злоумышленник может делать все, что угодно, ведь дедушка Джек мертвецки пьян. Я замерла, едва дыша от страха.

По стене метнулась длинная тень, и в дверном проеме возник темный силуэт.

– Пол?

– Руби, прости, что разбудил. Сначала я решил, что уже слишком поздно ехать к тебе. Но никак не мог уснуть и понял, что должен срочно тебя увидеть. Я стучал, но ты не услышала. Тогда я сам открыл дверь. Твой дед дрыхнет в гостиной и храпит так, что стены дрожат.

Я протянула руку к выключателю. Стоило мне взглянуть в лицо Пола, все стало ясно.

– Почему ты так долго не приходил? – Я села в постели и прикрыла одеялом грудь, обтянутую тонкой ночной рубашкой. – Я ждала тебя до ночи.

Он стоял у кровати, потупив голову.

– Ты поговорил с отцом?

Пол кивнул и поднял на меня глаза.

– Когда мы вернулись домой, я заперся в своей комнате, – пробормотал он. – Весь вечер не выходил, даже к обеду не спустился. Чувствовал, что не могу видеть их всех. Мне хотелось даже задушить себя подушкой. Я пару раз попробовал, но ничего не получилось.

– Ну ты даешь, Пол! Что сказал тебе отец?

Сгорбившись, Пол притулился на краешке кровати. Несколько мгновений он молча смотрел на меня, потом начал:

– Отец не хотел об этом говорить. Когда я задал ему вопрос без обиняков, от неожиданности он словно язык проглотил. Долго-долго молчал, глядя на воду. Я сказал, что должен знать правду. Что это для меня важнее всего в жизни. Наконец он повернулся ко мне и сказал, что собирался когда-нибудь поговорить со мной начистоту. Но считал, что время для этого еще не пришло. «Пришло, – ответил я. – Дальше тянуть нельзя». Он страшно рассердился, поняв, как много мне известно. Решил, что все выболтал дедушка Джек. Еще он сказал, что твой дедушка… – Пол осекся и наморщил лоб. – Я должен привыкнуть к тому, что он и мой де душка тоже, хотя, честно скажу, это меня не слишком радует, – вздохнул он. – Так вот, наш дедушка, – выдавил Пол и сморщился так, словно глотнул касторки, – шантажировал отца и пытался вытянуть у него деньги. Потом я рассказал отцу, что ты все узнала от бабушки Кэтрин. Он считает, она поступила правильно.

– Я рада, Пол, что ты знаешь правду. Теперь…

– Только версия, которую рассказал мне отец, сильно отличается от истории бабушки Кэтрин! – выпалил Пол.

– Вот как?

– Если верить отцу, твоя мать сама соблазнила его, а он просто не смог устоять. Он сказал, она была очень… распущенной. И он был далеко не первым ее мужчиной. Сказал, она покоя ему не давала, ходила за ним по пятам, поддразнивала его, отпускала шуточки. Как-то раз, когда он рыбачил на болотах, она подплыла к нему на пироге, сорвала с себя платье, голая бросилась в воду и залезла в его лодку. Тогда все это и случилось. Ну а потом… родился я, – дрожащим голосом завершил Пол.

Я молчала. Пол, конечно, ожидал от меня какой-то реакции, но язык мой словно прилип к гортани. Голос в глубине души безмолвно вопил, что все это полная ерунда. Дочь бабушки Кэтрин не могла вести себя подобным образом. Но с другой стороны, кто знает? Рассказанная Полом история тоже может соответствовать истине.

– Конечно, я ему не поверил, – поспешно заявил Пол. – Наверное, все было так, как рассказывала тебе бабушка. Конечно, отец соблазнил твою мать… нашу мать. Иначе почему он сразу признал меня своим сыном и повелся на шантаж… дедушки Джека?

Я испустила тяжкий вздох.

– Ты сказал об этом отцу?

– Зачем? – пожал плечами Пол. – Какой смысл затевать спор?

– Думаю, мы с тобой никогда и не узнаем всей правды.

– Да какая теперь разница! – с горечью воскликнул Пол. – Мне, в общем, плевать, кто из них кого соблазнил. Сути дела это не меняет. Отец жаловался, что дедушка Джек вытянул из него кучу денег – несколько тысяч долларов. Сказал, что в мире нет второй такой низкой и алчной души, что у креветки больше благородства. А мама… моя мама… она очень ему сочувствовала, особенно из-за дедушки Джека. Это была ее идея – сделать вид, будто она беременна, чтобы все считали меня законным отпрыском Тейтов. Отец умолял меня ничего не говорить маме. Сказал, если она поймет, что мне все известно, она с ума сойдет от горя.

– Он прав, – проронила я. – Зачем причинять ей лишнюю боль? Она-то вообще ни в чем не виновата.

– А я? – воскликнул Пол. – А мы? Мы в чем виноваты?

– Ни в чем, – вздохнула я. – Но мы ничего не можем изменить. Все, что нам остается, – жить дальше.

– Жить дальше? – простонал Пол. – Не представляю как!

– Мы с тобой молоды, – произнесла я, мысленно призывая на помощь всю мудрость бабушки Кэтрин. – Сейчас нам тяжело, но ведь жизнь на этом не кончается. Каждый из нас еще встретит свою любовь.

– Я никого не смогу полюбить так, как люблю тебя! – заявил Пол.

– Постарайся. Другого выхода нет.

Он вперил в меня взгляд, исполненный горечи, обиды и отчаяния.

– Есть! – пробормотал он. – Мы просто можем обо всем забыть. Притвориться, что ничего не знаем.

Я почувствовала, что в желудке у меня порхают знакомые бабочки, а сердце трепещет, словно пойманная птица, и кричит: «Да, да, забыть обо всем!» Какая разница, что было в прошлом? Нам нет дела до связывающих нас кровных уз. Его рука, сжимающая мою руку, его нежный влюбленный взгляд – вот что имеет значение. Сейчас нас объединяет одно желание – сорвать запретный плод, такой соблазнительный и манящий. Судьба не хочет, чтобы мы были вместе, но мы способны бросить ей вызов. Однако тот, кто вступает в схватку с судьбой, обречен на поражение.

– Нет, Пол, это невозможно, – прошептала я.

– Почему? Мы любим друг друга, а все остальное – пустяки. Уверен, подобные вещи случаются нередко. Особенно здесь, в бухте.

Пальцы его крепче сжали мое запястье, он придвинулся ближе, так что я ощущала на щеке его горячее дыхание.

– Пол, сейчас ты слишком расстроен, – покачала я головой. – Сам не соображаешь, что говоришь.

Сердце мое билось уже где-то в горле, мешая дышать.

– Все я прекрасно соображаю, – возразил он. – Здесь никто не знает, что… нам нельзя быть вместе. Если дедушка Джек станет распускать язык, его слова сочтут пьяным бредом. А мои родители будут молчать. Никто не сможет нам помешать!

– Мы с тобой знаем, что нам нельзя быть вместе. И это нам помешает.

– Нет, не помешает, – упрямо твердил Пол. – Мы не позволим, чтобы чужое прошлое лишило нас будущего.

Губы его коснулись моего лба. Теперь, когда мы оба знали о нашем кровном родстве, поцелуй его обжег меня точно каленое железо. Я подалась назад и затрясла головой, словно хотела разбудить свой дремлющий разум, готовый пойти на поводу у сердца.

Одеяло было отброшено в сторону, ночная рубашка сползла у меня с плеч, почти обнажив грудь. Пол скользнул по ней взглядом и тут же поднял глаза к моему лицу.

– Мы должны это сделать, Руби, слышишь! – шептал он. – Должны доказать, что наша любовь важнее всего. И нам сразу станет легче. Какая разница, что там было между нашими родителями? Мы с тобой не брат и сестра и никогда ими не будем. То, что нас связывает, в сто раз сильнее родственных чувств.

Я закрыла глаза, чувствуя, как голова у меня идет кругом.

– Забудь, забудь обо всем, – доносился до меня умоляющий голос Пола. – Мы с тобой будем вместе, потому что иначе не сможем жить.

Я молча мотала головой. Губы Пола становились все более смелыми и настойчивыми. Напрасно я пыталась уклониться от поцелуев – губы его обжигали мою шею, пальцы сжимали грудь, теребя соски.

– Нет, нет, Пол, не надо, – лепетала я. – Прошу, остановись. Потом мы будем об этом жалеть.

Но внутри неодолимо поднималась горячая волна желания. Я слишком долго предавалась тоске и унынию, и теперь каждая клеточка моего тела рвалась навстречу другому телу, навстречу теплу и нежности, запретным, но от этого еще более сладостным.

– Мы ни о чем не будем жалеть, – шептал мне на ухо Пол.

Он покрывал мое лицо мелкими частыми поцелуями, руки его по-прежнему ласкали мои соски. Потом он спустил с моих плеч ночную рубашку и приник губами к моей груди. Я тихонько постанывала, изнемогая от наслаждения. Язык отказывался мне повиноваться. Закрыв глаза, я ощущала, как он навалился на меня всем телом – одуревший от страсти, полный решимости сломить не только мое слабое сопротивление, но и власть судьбы, а заодно все человеческие и божеские законы, отвергающие нашу любовь.

– Я люблю тебя, я так тебя люблю, – твердил он, и сладостная музыка этих слов заглушала слабый голос рассудка.

– Черт побери, чем это вы тут занимаетесь, бесстыдники?

Голос дедушки Джека раздался как гром среди ясного неба. Пол мигом скатился с кровати, я судорожно оправила рубашку. Дедушка Джек стоял в дверях, подобно грозному призраку, – седые космы торчат в разные стороны, глаза налиты кровью. Он так раскачивался, словно по дому гулял ветер.

– Ничем, – пробормотал Пол, поспешно застегивая штаны.

– Ничем? – рявкнул дедушка. – Это ты называешь ничем, паскудник?

Он шагнул в сторону Пола, испепеляя его взглядом. Несмотря на то что дедушка все еще был пьян, он понял, кто перед ним.

– Э, да это мальчишка Тейтов! – буркнул он. – Тот самый, что давно за ней ухлестывает!

Пол молча переводил взгляд с меня на дедушку и обратно.

– Значит, решил малость поразвлечься, подлая тварь! Проник в дом ночью, как последний ворюга, и пробрался в комнату моей внучки. Вот она, дурная кровь Тейтов!

– При чем здесь кровь? – едва слышно проронил Пол.

– Он еще смеет смотреть мне в глаза! – проворчал дедушка, запустив пальцы в свои спутанные космы. – Вот что я тебе скажу, парень, – проваливай отсюда, пока цел.

– Уходи, Пол, – прошептала я. – Так будет лучше!

Пол не отрываясь смотрел на меня. В глазах его блестели слезы.

– Прошу, уходи, – повторила я.

Пол прикусил нижнюю губу, побрел к дверям и вышел, едва не опрокинув дедушку Джека. Через секунду я услышала, как он сбегает по ступенькам, а потом – как захлопнулась дверь.

– Так, теперь разберемся с тобой, – процедил дедушка, поворачиваясь ко мне. – Похоже, ты уже совсем взрослая. Значит, надо подобрать тебе подходящего мужа.

– Не нужно мне никого подбирать, дедушка. Я вообще не собираюсь замуж. Мы с Полом ничего такого не делали. Мы просто разговаривали и…

– Просто разговаривали! Ну насмешила! – Дедушка действительно зашелся в приступе хриплого смеха. – От таких разговоров дети родятся! – заявил он, отсмеявшись. – Нет, я вижу, ты и в самом деле выросла. А мне-то казалось, ты все еще девчонка. До сих пор случая не было как следует тебя разглядеть, – добавил он, уставившись в вырез моей рубашки.

Я быстро натянула одеяло до подбородка.

– Перед родным дедом можешь не закрываться, – усмехнулся он, подмигнул мне и вышел прочь – в комнату бабушки Кэтрин, где спал теперь.

Если, конечно, был в состоянии подняться по лестнице.

Сидя на кровати, я сжалась в комок. Сердце мое едва не выскакивало из груди. Бедный, бедный Пол! Сейчас его душа буквально рвется на части. Обида, горечь, ярость влекут его в одну сторону, любовь ко мне – в другую. Хотя дедушка Джек мало походил на посланника небес, его появление стало для нас благом. Не помешай он нам, пришлось бы горько пожалеть о содеянном.

Я выключила свет и легла. Воспоминания о случившемся не давали мне покоя. Пол хотел бросить судьбе вызов и украсть счастье, которого она пыталась нас лишить. В какой-то момент я готова была сдаться и уступить его настояниям. Но как жить с темной тайной на сердце? Разве это не отравило бы каждый день нашей жизни, не убило бы нашу любовь? Нет, чему не бывать, тому не бывать, вздохнула я. Отныне мне следует быть осмотрительнее и избегать опасных моментов. Я слишком люблю Пола и не могу за себя ручаться.

Я закрыла глаза и попыталась уснуть. Вот и еще одна причина набраться мужества и уехать отсюда. И быть может, причина эта намного важнее всех прочих. Я должна убежать от искушения.

Уж не поэтому ли бабушка Кэтрин так настаивала на моем отъезде? Конечно, она предвидела, что, вопреки всему, нас с Полом потянет друг к другу и мы не сможем противиться этому влечению. Я задремала, но предостережения бабушки и мои собственные обещания проникали в мой сон и делали его тревожным.

9. Жестокий урок

В понедельник, явившись в школу, я с удивлением обнаружила, что Пола там нет. Когда я спросила Джинни, его сестру, о причинах этого, она ответила, что Пол неважно себя чувствует. Она была явно смущена тем, что я заговорила с ней, да еще в присутствии ее подруг, потому от дальнейших расспросов я воздержалась.

Вернувшись из школы, я решила немного пройтись вдоль канала, а потом взяться за приготовление обеда. Вдоль тропы во множестве росли гибискусы и гортензии, голубые и розовые. Весна в этом году наступила стремительно, воздух был насквозь пропитан пьянящими запахами, яркие и свежие краски радовали глаз. Все вокруг говорило о любви и обновлении. Казалось, сама природа хочет приободрить и утешить меня.

Но беспокойные мысли упорно жужжали у меня в голове, точно мухи, попавшие в банку. Два внутренних голоса вели в моей душе нескончаемый спор, и ни одному из них не удавалось одержать верх. Беги отсюда, Руби, настаивал один. Чем дальше ты окажешься от Пола и дедушки Джека, тем лучше для тебя.

Зачем бежать от любви, возмущался другой. Жизнь без Пола будет тебе не мила. Ты сама это знаешь. Забудь обо всех темных тайнах и дай волю чувствам. Пол прав: то, что было между нашими родителями, не имеет никакого отношения к нашему будущему.

Вспомни свои слова, Руби, вступил в спор еще один голос – голос бабушки Кэтрин. Ты поклялась мне, что уедешь отсюда! Так не нарушай же обещания…

Свежий теплый бриз, прилетевший с залива, играл моими волосами. Клочья испанского мха на высохших кипарисах ветерок тоже не оставлял в покое. Длинные спутанные пряди шевелились и делали мертвые деревья похожими на огромных косматых животных. На широкой песчаной полосе я увидела свернувшуюся кольцом гадюку, которая нежилась под солнечными лучами. Треугольная голова змеи была в точности того же цвета, что и стертая медная монетка в пенни. Две утки и цапля взмыли в воздух и полетели над каналом. До меня донесся шум мотора – по болотам двигалась лодка. Звук становился все ближе, и наконец лодка выскочила из-за поворота.

В ней сидел Пол. Увидев меня, он помахал рукой и направился к берегу. Волны, поднятые лодкой, лизали корни кипарисов на берегу и плавно покачивали водяные лилии.

Пол выключил мотор, и лодка ткнулась носом в берег у самых моих ног.

– Ты откуда? Почему не был сегодня в школе? – спросила я.

Пол явно не выглядел больным.

– Я был занят. Обдумывал ситуацию и составлял план. Садись в лодку. Я хочу кое-что тебе показать.

Я покачала головой и отступила на несколько шагов:

– Мне некогда. Надо приготовить обед для дедушки Джека.

– Успеешь. Сама знаешь, он явится только под вечер и, скорее всего, будет так пьян, что и не заметит твоей стряпни. Садись, прошу тебя.

– Пол, я не хочу повторения вчерашнего, – пробормотала я.

– Не бойся. Я к тебе пальцем не прикоснусь. Хочу только показать тебе кое-что. Потом я верну тебя сюда, на это самое место. Клянусь! – И он поднял правую руку.

– Клянешься не прикасаться ко мне и отвезти назад?

– Да, и будь я проклят, если нарушу клятву!

Пол протянул мне руку и помог забраться в лодку.

– Садись на корме, – сказал он, заводя мотор.

Лодка резко сорвалась с места – у бывалых каджунских рыбаков это считалось особым шиком. Я испуганно вскрикнула. Даже бывалым каджунским рыбакам нередко случалось садиться на мель или сталкиваться с аллигаторами. Пол засмеялся и слегка уменьшил скорость.

– Куда ты меня везешь, Пол Тейт?

Лодка быстро шла вглубь болот, туда, где сгущались тени плакучих ив у воды. Вскоре я поняла, что мы двигаемся в направлении консервного завода, принадлежавшего отцу Пола. Издалека, со стороны залива, доносились глухие раскаты грома.

– Не хотелось бы, чтобы гроза застала нас посреди болот, – заявила я.

– Ох, какая ты, оказывается, трусиха! – улыбнулся Пол.

Он направил лодку в узкий канал, на берегу которого расстилалось поле. Через несколько минут Пол выключил мотор, и лодку прибило к берегу.

– Где это мы?

– Это моя земля. Не моего отца, а именно моя собственная.

– Твоя собственная?

– Да! – сияя от гордости, подтвердил Пол. – Здесь почти шестьдесят акров. – Он сделал широкий жест в сторону поля. – И все это принадлежит мне. Досталось по наследству.

– Надо же, – пробормотала я, удивленно озирая владения Пола.

– Дедушка Тейт завещал эту землю мне. Когда мне исполнится восемнадцать, я стану полноправным владельцем. Но это еще не самое приятное! – добавил он, расплывшись в улыбке.

– Какие же еще у тебя припасены сюрпризы, Пол Тейт? Хватит улыбаться, как Чеширский Кот. Выкладывай, чем намерен меня удивить.

– Сейчас сама увидишь.

Пол взял весло и направил лодку в заросли болотной травы. Вскоре я заметила, что в воде лопаются какие-то пузырьки.

– Что это?

– Болотный газ! – В голосе Пола звучало торжество. – Понимаешь, что это значит?

Я покачала головой.

– Это значит, что здесь есть нефть. На моих землях. Это просто золотое дно. Скоро я стану богатым, Руби! Страшно богатым.

– Пол, это же замечательно!

– Будет замечательно, когда рядом со мной будешь ты! – выпалил Пол. – Я привез тебя сюда потому, что ты должна разделить со мной богатство. Разделить мои мечты. Я хочу построить здесь огромный красивый дом. Для тебя, Руби. Для нас. Для нашей семьи.

– Пол, к чему эти несбыточные мечты! – возмутилась я. – Зачем мучить нас обоих?

– Нам с тобой не придется мучиться! – воскликнул Пол. – Все будет так, как мы хотим. Нефть – это власть и деньги. Власть и деньги могут решить любые проблемы. Мы купим молчание дедушки Джека. Он благословит нас со слезами на глазах. Мы станем самыми состоятельными и уважаемыми людьми в бухте, и наши дети…

– Мы с тобой не сможем иметь детей, Пол! – перебила я.

– Значит, усыновим ребенка. А может, нескольких. Устроим это так, что никто не догадается. Ты, в точности как моя мама, сделаешь вид, что беременна, и…

– И мы начнем новый круг лжи, – покачала я головой. – И будем все глубже и глубже вязнуть в ее трясине.

– А разве это не ложь – делать вид, что мы можем жить друг без друга? – возразил Пол. – Лучше обмануть посторонних людей, чем предать любовь!

Я отвернулась и уставилась на жабу, сидевшую на бревне. Она прыгнула в воду и исчезла, оставив на поверхности расходящиеся круги. Из воды показалась голова леща, которому удалось поймать нескольких мошек. Ветер усилился, клочья испанского мха вновь пришли в движение. Стая гусей пролетела над нашими головами и скрылась в небе, словно растворившись в мохнатых тучах.

– Здесь так красиво, – вздохнула я. – Я была бы счастлива жить здесь с тобой. Но это невозможно. С твоей стороны очень жестоко привезти меня сюда.

– Но Руби…

– Думаешь, мне хоть капельку легче, чем тебе? – дрожащим голосом спросила я. – Ошибаешься! – На глазах у меня выступили слезы. – Я страдаю ничуть не меньше твоего! Но не хочу растравлять себя пустыми фантазиями!

– При чем тут фантазии? – пожал плечами Пол. – У меня есть план, который я намерен осуществить. Все продумано. Когда мне исполнится восемнадцать…

Я затрясла головой, не желая больше слушать.

– Пол, отвези меня домой, – взмолилась я. – Прошу тебя!

Он смотрел на меня с недоумением и обидой.

– Обещаешь хотя бы подумать над тем, что я сказал? Обещаешь?

– Обещаю, – всхлипнула я, чувствуя, что с иным ответом он не смирится.

– Тогда поехали.

Пол включил мотор. Вскоре лодка оказалась у нашего причала.

– Увидимся завтра в школе, – сказал Пол, помогая мне выбраться. – За это время ты хорошенько подумаешь, и мы все обсудим. Ладно?

– Хорошо, – кивнула я.

Вряд ли его оптимизм доживет до завтрашнего дня, думала я, направляясь к дому. Скорее всего, проснувшись утром, он поймет, что план, казавшийся ему сегодня таким дельным и четким, не имеет никакого отношения к действительности.

– Руби! – окликнул Пол.

Я оглянулась.

– Я люблю тебя, и с этим ничего нельзя поделать! – крикнул он. – Не сердись.

Я кивнула, закусив губу. Непролитые слезы жгли мне сердце. Я проводила глазами лодку Пола, дождалась, пока шум мотора затихнет вдали, и побрела домой.

Стоило мне открыть дверь, меня оглушил взрыв хохота. Смеялся дедушка, и ему вторил кто-то еще. Войдя в комнату, я увидела, что дедушка Джек сидит за столом в обществе Бастера Трахау, отцу которого принадлежали богатые сахарные плантации. На столе стояла огромная миска раков и больше десятка пустых бутылок из-под пива. Но жажда дедушке и его гостю не грозила – в ящике на полу бутылок оставалось еще достаточно.

Бастеру Трахау, здоровенному рослому детине, давно уже перевалило за тридцать. Фигуру его украшали валики жира, выпиравшие на боках и на животе так сильно, что казалось – он носит под рубашкой резиновый обруч. На одутловатом лице выделялся мясистый нос с широкими ноздрями. Тяжелые грубые челюсти плохо сочетались с округлым подбородком и мягким пухлым ртом. Узкий лоб нависал над маленькими, глубоко посаженными глазами, а оттопыренные уши придавали ему сходство с гигантской летучей мышью. Тусклые волосы неопределенного цвета, взмокшие от пота, прилипли ко лбу жидкими прядями.

Увидев меня, Бастер расплылся в улыбке, обнажившей крупные желтоватые зубы. Я заметила, что между зубами у него застряли кусочки рачьего мяса. Он поднес ко рту бутылку пива и сделал такой мощный глоток, что щеки его раздулись, словно мехи аккордеона. Дедушка Джек наблюдал за ним с довольной ухмылкой.

– Где ты была, детка? – ласково спросил дедушка.

– Гуляла.

– Мы с Бастером тебя заждались, – проворковал дедушка. – Сегодня он будет с нами обедать.

Я молча кивнула и направилась к холодильнику.

– Ты не хочешь поздороваться с нашим гостем, милая?

– Здравствуйте, – процедила я, не оборачиваясь. – Дедушка, ты принес какую-нибудь рыбу или дичь, чтобы приготовить гумбо? У нас остались только овощи.

– В раковине целая куча креветок, – сообщил дедушка. – Моя внучка отлично готовит, Бастер, – похвастался он. – В жизни не пробовал гумбо и джам балайи вкуснее, чем у нее.

– Да неужели? – подал голос Бастер.

– Ты же знаешь, я не имею привычки врать. Да что говорить, скоро ты сам попробуешь ее стряпню. А посмотри, в какой чистоте она содержит дом. Даже такому старому борову, как я, не удается развести здесь грязь.

Я посмотрела на дедушку Джека, настороженно прищурившись. Судя по всему, он замыслил очередную сделку. Иначе зачем бы он стал говорить обо мне тоном торговца, рекламирующего свой товар? Мой подозрительный взгляд ничуть не смутил дедушку Джека.

– Бастер многое о тебе знает, Руби, – продолжал он. – Он часто видел тебя в городе. Видел, как ты гуляешь вдоль канала. Правда, Бастер?

– Правда, – кивнул Бастер. – И это зрелище всегда доставляло мне удовольствие. Вы очень красивая, Руби, – галантно добавил он.

– Спасибо, – буркнула я и поспешно отошла к раковине.

– Я сказал Бастеру, моя внучка уже в том возрасте, когда девушке нужно подумать об устройстве своей судьбы, – важно изрек дедушка Джек. – Ей нужен дом, где она будет хозяйничать, семья, о которой она будет заботиться.

Я молча чистила креветки, повернувшись спиной к дедушке и его собутыльнику.

– В наших краях не много мужчин, способных обеспечить женщине достойную жизнь, – распинался дедушка. – Молодые красотки выходят замуж за безмозглых шалопаев и потом всю жизнь мыкаются в бедности. А вот Бастер – другое дело. У него огромная сахарная плантация.

– Которая приносит неплохой доход, – вставил Бастер.

– К чему эти разговоры, дедушка? – решилась возразить я. – Я еще даже не окончила школу.

Я по-прежнему стояла к ним спиной, чтобы они не видели моего испуганного лица и предательских слез, струившихся по щекам.

– Ох, да кому она нужна, эта школа! – возопил дедушка. – Стоит на тебя взглянуть, сразу станет ясно – в школе тебе делать нечего! Правда, Бастер?

– Думаю, вы совершенно правы, сэр, – с ухмылкой кивнул Бастер.

– Читать и писать ты умеешь, и для женщины этого вполне достаточно. А Бастер отлично умеет считать деньги. Так что не пропадете. Верно, Бастер?

Бастер снова кивнул, и оба зашлись хохотом.

– Папаша Бастера уже стар и долго не протянет, – сообщил дедушка. – Скоро Бастер станет наследником, и очень богатым. Верно, Бастер?

– Верно, Джек. И можете не сомневаться, я сумею найти деньгам применение.

– Слышала, Руби? – вопросил дедушка.

Я упорно хранила молчание.

– Я с тобой говорю, девочка!

– Я прекрасно тебя слышу, дедушка! – отчеканила я, поворачиваясь и отирая слезы тыльной стороной кисти. – Но я, кажется, ясно сказала, что не собираюсь замуж. Прежде надо окончить школу. К тому же я хочу стать художницей.

– Кто ж тебе мешает? Бастер накупит тебе столько кистей и красок, что хватит на сто лет. Верно, Бастер?

– Да хоть на двести!

За этой репликой последовал новый взрыв хохота.

– Видишь, как здорово все складывается! – отсмеявшись, заявил дедушка.

– Дедушка, хватит! – взмолилась я. – Зачем все эти разговоры?

– Как зачем? Ты достаточно взрослая для подобных разговоров, Руби. К тому же бабушка твоя умерла, и я не могу за тобой целыми днями присматривать. Самое время выдать тебя замуж.