Текст книги "Любовь под запретом"

Глава 21

Первый же день путешествия по непролазным тропическим лесам заставил Викторию возненавидеть Реда втрое сильнее прежнего. Ехать пришлось верхом на лошадях, навьюченных всевозможной поклажей. Шарп поднял Викторию с постели в пять утра, чтобы выступить в дорогу, пока еще не наступила жара. К немалому удивлению девушки, он сразу воспротивился ее намерению путешествовать в амазонке. Вместо дамского костюма для верховой езды Виктории были предложены кожаные бриджи, короткие сапожки, мужская рубашка из плотного льна и широкополая шляпа. Оценить преимущества такой необычной экипировки она смогла очень скоро.

Первую половину дня, пока дорога пролегала мимо нескончаемых табачных и цитрусовых плантаций, Виктории приходилось страдать только от удушающей жары. Однако после полудня пейзаж резко изменился. Караван из десятка всадников, сопровождаемых темнокожими рабами на муллах, въехал в полосу густых тропических лесов, где на путников тотчас обрушились бесчисленные стаи насекомых.

Это было настоящее царство буйной зеленой растительности, птиц и обезьян, живущее по своим законам. Огромные вечнозеленые деревья, оплетенные лианами, громадные папоротники и густые мхи словно сговорились доставлять непрошеным гостям как можно больше неприятностей. Несмотря на то что караван двигался по освоенной, хорошо утоптанной дороге, движение то и дело затрудняло то упавшее дерево, то неглубокий ручей, которого, по утверждению Френка Роджерса, еще неделю назад здесь и в помине не было. Слева от дороги гремели пороги Демерары, и, поглядывая в ту сторону, Виктория каждый раз вздрагивала от ужаса, различая в прибрежных зарослях реки буро-зеленых кайманов. Иногда они целыми группами грелись на песчаных отмелях, провожая караван ленивыми безразличными взглядами.

В довершение всех неудобств, к концу дня на путников обрушился сокрушительный тропический ливень – обычное явление в этих местах. Обсушиться не представлялось возможным, так как разводить огонь в такой влажности было заведомо бессмысленным делом. Когда же караван, наконец, достиг заброшенной лесопилки, где намечалось заночевать, Виктория чувствовала себя такой усталой, что заснула сразу, едва только ее голова коснулась жесткой подушки, набитой сухим мхом.

Проснувшись, девушка первым делом поспешила к ручью, чтобы смыть вчерашний пот. Из-под навеса, примыкающего к деревянному строению, доносились соблазнительные ароматы приготовленной слугами еды. Не желая предстать перед мужчинами в растрепанном виде, Виктория распотрошила свой саквояж и достала небольшое зеркало. Но стоило ей взглянуть на свое отражение, как ее горло сдавил крик ужаса. Она не узнала собственного лица. Лоб, щеки и подбородок покрывали безобразные волдыри, оставленные укусами москитов. Спутавшиеся волосы безжизненными прядями свисали вдоль обгоревших на солнце щек, под глазами залегли глубокие синеватые тени.

– Святая дева! – упавшим голосом вымолвила Виктория. – Неужели это несчастное, жалкое и уродливое существо – я?

За ее спиной раздался шумный вздох. Быстро обернувшись, она встретилась взглядом с Редом. Он смотрел на нее, нервно покусывая губы, его пальцы машинально сжимали и разжимали конскую уздечку.

– Это пройдет, Тори, – голос Реда звучал обреченно, будто он заранее понимал всю бесполезность увещеваний, – постарайся только не расчесывать укусы. А если ты проявишь благоразумие и позволишь мне смазать твое лицо этой мазью, они вскоре перестанут чесаться.

Виктория неприязненно посмотрела на небольшую серебряную баночку, от которой исходил резковатый запах травяного бальзама. Потом, ни слова ни говоря, вырвала баночку из руки Шарпа и принялась молча обрабатывать лицо. Заметив, что он все еще находится здесь, она метнула на него раздраженный взгляд и гневно бросила:

– Убирайся!

Щеки Реда вспыхнули ярким румянцем. Однако вместо того, чтобы уйти, он подошел к Виктории и стальной хваткой сжал ее ладонь. С минуту они пристально смотрели друг на друга, словно два дуэлянта, выискивающие слабые стороны противника. Потом Ред разжал пальцы и, глубоко вздохнув, направился к двери.

В этот день они больше не разговаривали друг с другом. Виктория дала себе слово стойко переносить тяготы дороги, чтобы лишить Шарпа возможности выражать ей сочувствие, а тем более оказывать помощь. Он же, со своей стороны, догадавшись о ее намерении, не навязывался со своей заботливостью.

Заночевать им пришлось под открытым небом, у разведенного костра. Лежа на неудобном жестком матрасе под плотной суконной накидкой, Виктория с тоской смотрела на черное небо, усыпанное мириадами ярких звезд, и думала о своей несчастной судьбе. Наконец ей стало так жалко себя, что она не выдержала и приглушенно разрыдалась, уткнувшись лицом в накидку. Вскоре она услышала легкий шорох, а вслед за тем невдалеке мелькнула человеческая тень. Затаив дыхание, Виктория настороженно подняла голову. Ред, сгорбившись, сидел у костра, глядя куда-то перед собой отрешенным взглядом и держа в пальцах погасшую сигару. Минутное сочувствие Виктории сменилось удовлетворением от сознания, что ее мучитель тоже лишен покоя. Размазав по лицу остатки слез, она довольно усмехнулась, глядя в его сторону, и тут же заснула крепким сном.

К концу третьего дня непролазные заросли внезапно расступились. Взору Виктории предстала обширная полузаброшенная плантация, окруженная высокими холмами. Густой частокол окружал поселок из приземистых хижин, с деревянной вышки бдительно взирал часовой, обозревая пустынные окрестности. Невдалеке от поселка Демерара делала крутой изгиб, образовывая небольшую гавань, в которой вовсю кипела работа: люди в рабочей одежде что-то грузили на небольшие узкие баржи под присмотром вооруженных надсмотрщиков. По зеркальной глади водоема сновали рыбацкие лодки. Несколько негритянок в цветастых платьях и высоких тюрбанах полоскали на мелководье белье.

– Добро пожаловать в Риверсайд, мадам. – Френк Роджерс приветливо улыбнулся Виктории, с интересом осматривающей незнакомую картину.

– Как я понимаю, Риверсайд – это название поместья? – Виктория вопросительно обернулась к управляющему, не желая слушать объяснения Шарпа. – А где же само поместье? Если не ошибаюсь, это скопление строений и есть поселок каторжников, работающих на рудниках.

– Вы правы, мэм. Негритянский поселок находится чуть дальше от берега. Собственно говоря, здесь осталось совсем немного негров. После того как шесть лет назад англичане отобрали эту часть Гвианы у голландцев, бывший владелец плантации сбежал, и негры частично разбрелись. Поместье находилось в собственности колониальных властей, пока два года назад его не купил ваш супруг. Однако возрождать захиревшую плантацию бананов не было смысла. Мистер Шарп купил Риверсайд для иных целей – открыть шахты по добыче железной руды. Но совсем недавно…

– Довольно, Френк, твой рассказ уже утомил мадам. – Виктория удивленно взглянула на Реда, не понимая, почему он так резко перебил управляющего. – Нужно поскорее разгрузить лошадей и готовиться к ночлегу. Мы все смертельно устали.

– Я позаботился о том, чтобы усадьбу подготовили к вашему приезду, – довольно улыбнувшись, объявил Роджерс. – Можно не сомневаться, что старая Лукреция заставила черномазых лентяек выдраить комнаты до блеска.

Они двинулись дальше и вскоре въехали в гущу негритянских хижин. Спустя десять минут всадники достигли просторной утрамбованной площадки, обсаженной апельсиновыми и лимонными деревьями. Виктория искала взглядом громаду господского дома, но ничего подобного ей обнаружить не удалось. Кроме вытянутого одноэтажного строения из плохо обтесанных бревен, окруженного полусгнившей верандой, на площадке не было ни одного здания. Если, конечно, не считать скопища сараев, стоявших в некотором отдалении…

– Так где же находится усадьба? – Виктория хмуро взглянула на управляющего.

– Да вот же она перед вами, мадам! – удивленно воскликнул Роджерс.

Виктория едва сдержала обреченный стон. Сомнений больше не оставалось. Этот ужасный сарай и был тем самым «господским домом», в котором ей предстояло теперь жить. Крепко стиснув поводья, Виктория повернулась к Реду и устремила на него взгляд, полный обвинений. Он чуть заметно поморщился, словно у него заболел зуб, потом соскочил с лошади и помог Виктории спуститься на землю.

– Прошу тебя, умерь свой гнев хотя бы на несколько минут, – прошептал он, ведя ее к разбитому крыльцу дома. – Моя старая экономка выбилась из сил, стараясь сделать эту развалюху удобной для проживания господ. В конце концов, слуги ни в чем не виноваты.

Из дома и негритянских хижин высыпало десятка три негров, мулатов и черномазых ребятишек. Они бурно, хотя и довольно почтительно, приветствовали Реда, с откровенным интересом разглядывали Викторию, хихикая, шумно переговариваясь и указывая пальцами на ее мужской наряд. От их громких голосов в ушах девушки стоял шум, ее охватило чувство, сходное с тошнотой. Однако, к ее непередаваемой досаде, Ред не торопился всходить на крыльцо, давая слугам возможность вдоволь налюбоваться на долгожданных хозяев.

Из толпы слуг величественно выплыла дородная пожилая негритянка в ярко-розовом приталенном платье и объемистом тюрбане с золотистой бахромой. Улыбнувшись Реду теплой материнской улыбкой, матрона присела перед Викторией в почтительном реверансе и выжидающе посмотрела на хозяина.

– Познакомься с госпожой Лукрецией, дорогая. – Ред бросил на Викторию выразительный взгляд, побуждая ее проявить любезность. – Лукреция – свободная негритянка и служит экономкой в Риверсайде. Вся наша прислуга женского пола находится у нее в подчинении.

– Очень приятно, – пробормотала Виктория, не зная, что полагается говорить в таких случаях.

– Пойдемте со мной, мадам, – приветливо проговорила Лукреция, жестом приказывая слугам расступиться. – Я покажу вам ваши покои, пока мужчины будут обсуждать свои дела.

Виктория растерянно оглянулась на Реда. Он чуть заметно кивнул и тут же принялся о чем-то говорить с высоким, опрятно одетым негром. Виктории ничего не оставалось, кроме как послушно последовать за экономкой. Но не успели они подойти к услужливо распахнутым дверям, как внимание девушки привлек звонкий женский голос. В нем прозвучало столько эмоций, что Виктория невольно остановилась и с интересом обернулась назад, попутно отметив, как сразу омрачилось лицо Лукреции.

Расталкивая толпу негров, к крыльцу стремительно протискивалась смуглокожая красавица в пышном платье цвета индиго. Волнистые волосы цвета воронова крыла роскошным каскадом падали на стройную спину незнакомки, тонкое лицо с полноватыми губами и прямым носом с легкой горбинкой дышало вызывающей чувственностью. Она была высока и худощава и своей грациозной походкой напомнила Виктории лесную кошку.

Пока Виктория рассматривала экзотическую красавицу, та успела добраться до крыльца, возле которого стоял Ред. Заметив ее, он ласково улыбнулся и произнес несколько приветственных слов. Лицо квартеронки озарилось такой неистовой радостью, что Виктории стало слегка не по себе. И тут, к ее непередаваемому ужасу, квартеронка бросилась к Реду и буквально повисла у него на шее.

Сердце Виктории пропустило несколько гулких ударов и забилось с такой силой, что ей стало трудно дышать. Судя по выражению лица Реда, ему было не слаще. Тихо выругавшись, он с усилием оторвал от себя женщину и, взяв ее за плечи, как следует встряхнул. В ее черных, как ночь, глазах отразилось недоумение, а затем они начали стремительно наполняться болью. Наклонившись к женщине, Ред что-то негромко, но резко сказал. Из горла квартеронки вырвался приглушенный вскрик. Она отшатнулась от Реда, закрыла ладонями лицо и на несколько секунд застыла в неподвижности. И вдруг резко вскинула голову, ища кого-то в толпе. Ее пылающий бешенством взгляд встретился с изумленным взглядом Виктории, и та почувствовала, как ее охватывает леденящий холод. А затем до ее слуха донеслись полные лютой ненависти слова:

– Мерзкая белокожая сучка!

– Понимаю, как ужасно ты себя чувствуешь после этой неприятной сцены. И все же прошу тебя, постарайся не принимать поступок Сандры близко к сердцу. Она слишком импульсивна и действовала под влиянием момента. Уверен, что в дальнейшем этого не повторится. Сандра – бывшая рабыня и знает свое место.

Разговор происходил на другое утро во время завтрака. Виктория с Редом сидели за столом в гостиной – небольшой комнатушке с обшарпанными обоями из голубого ситца с розовыми цветами, без сомнения, оставшимися еще от прежнего владельца. Скользнув взглядом по скудной обстановке, Виктория грустно усмехнулась и обратилась к Реду.

– Эта особа была твоей любовницей?

Ред помолчал, прежде чем ответить.

– Да. – Он пристально взглянул на Викторию, словно проверяя ее реакцию на свои слова. – Два года назад, когда я начинал строить здесь шахты. Сандра была рабыней на соседней плантации, и ее хозяин очень дурно с ней обращался. Я пожалел ее и решил выкупить. Естественно, она прониклась ко мне благодарностью и захотела…

– … отблагодарить тебя за свое спасение. – Виктория презрительно усмехнулась. – А так как она не могла дать тебе ничего, кроме себя самой, то и предложила воспользоваться своими худосочными прелестями. Или все было совсем не так? Ты сам потребовал от нее платы?

Ред гневно сверкнул глазами, но их сердитое выражение тотчас сменилось удивленным.

– Ты что, Виктория? Ревнуешь?! – озадаченно протянул он.

– Еще чего не хватало! – Ответ вырвался слишком поспешно, и девушка досадливо прикусила губу. – Просто мне интересно, почему ты продолжаешь держать ее здесь.

– Год назад, перед отъездом в Англию, я отпустил ее на волю и дал небольшое приданое. Сандра просила забрать ее с собой, но я наотрез отказался. Я рассчитывал, что со временем она забудет меня и выйдет замуж. И, поверь, был неприятно удивлен, узнав, что она все еще находится в Риверсайде.

– Значит, она тебя ждала. – Виктория задумчиво посмотрела в окно, за которым собирались тучи – предвестники очередного тропического ливня. – Она знала, что рано или поздно ты вернешься в Гвиану, и надеялась возобновить отношения. Похоже, эта Сандра очень привязана к тебе, Ред.

– Может быть. – Он поднялся из-за стола. – В любом случае эта женщина больше не причинит тебе неудобств. Я поговорил с ней сегодня утром, когда она немного остыла, и она пообещала держаться на расстоянии от господского дома.

– Как ты самоуверен! Считаешь, что хорошо знаешь женщин?

Шарп обернулся, удивленно приподняв брови.

– Что ты хочешь сказать?

Виктория раздраженно скомкала салфетку.

– Эта тварь затаила злобу и будет искать возможность сделать мне какую-нибудь гадость. А также попытается подловить удобный момент, чтобы снова забраться к тебе в постель. Но и это еще не все. Если ты отвергнешь ее, она станет твоим самым злейшим врагом и попытается отомстить.

– А ты очень проницательна, любовь моя. – Ред снова уселся напротив Виктории и внимательно посмотрел ей в глаза. – Я сам думал об этом, но не хотел тебя пугать. Хорошо, я придумаю что-нибудь, чтобы избавиться от этой женщины. И обещаю, что не поддамся ее чарам.

Виктория вдруг почувствовала, что все вокруг вызывает у нее отвращение. Этот убогий дом, непрекращающееся жужжание мерзких насекомых, присутствие чернокожих рабов, которые были ей глубоко неприятны… Все это наполняло сердце девушки такой мучительной тоской, что хотелось зарыться с головой в подушку и плакать от бессилия. И во всем виноват только этот мужчина, сидящий напротив нее и, как ни в чем ни бывало, потягивающий кофе из треснутой фарфоровой чашки.

– Что с тобой, милая? – Ред нежно коснулся руки Виктории, но она раздраженно отдернула ее и, не в силах больше владеть своими чувствами, вскочила из-за стола.

– Я хочу немедленно уехать из этого гадкого места! – со злостью выпалила она.

Шарп отставил чашку и медленно встал.

– Это бессмысленный разговор, Виктория.

– Какое право ты имеешь насильно удерживать меня здесь? Черт бы тебя побрал, Ред! Я начинаю сильно раскаиваться, что не воспользовалась случаем и не донесла на тебя властям.

– Неужели? – Он вызывающе усмехнулся, приведя Викторию в неистовство. – Что ж, теперь уже поздно сожалеть об этом – момент упущен.

С грохотом оттолкнув стул, Виктория прошлась по комнате и брезгливо огляделась по сторонам.

– Какое убожество! – презрительно процедила она. – Да мне и в страшных снах не снилось, что когда-нибудь я буду жить в таком сарае. И это вместо роскошного особняка маркиза Камберленда!

В два прыжка оказавшись возле девушки, Шарп схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. В его синих глазах отражалась такая безысходная боль, что сердце Виктории на мгновение дрогнуло.

– У нас еще будет роскошный дом, любовь моя, – промолвил Ред. – Клянусь тебе своим вечным спасением. Дай мне только немного времени, Тори. Прошу тебя, прекрати терзать мне сердце, будь же хоть чуточку милосердной!

Высвободившись резким движением, Виктория отступила на пару шагов и упрямо покачала головой.

– Нет, – сказала она, стараясь твердо смотреть ему в глаза. – Этого ты от меня никогда не дождешься.

Он глубоко вздохнул, и его лицо снова приняло бесстрастное выражение.

– Что ж, очень жаль, – только и сказал он, неспешно направляясь к двери.

Остаток дня Виктория провела, не выходя из своей спальни – маленькой комнатушки с вылинявшими розовыми обоями и старой, потертой мебелью. Обедать и ужинать ей пришлось в одиночестве, потому что Ред вернулся домой только поздно вечером. Виктория уже лежала в постели, когда он вошел в спальню. Не желая вступать в разговор, она тотчас отвернулась к стене, притворившись спящей. В темноте она слышала, как он раздевается, и чувствовала, как гулко колотится в ее груди сердце.

Подойдя к кровати, Ред на минуту остановился, словно раздумывая, что делать дальше. Потом решительно потянул с Виктории одеяло и, скользнув в постель, обнял ее и настойчиво притянул к себе. Она попыталась вырваться, и между ними завязалась отчаянная борьба, в результате которой Виктория быстро оказалась лежащей на спине и придавленной к кровати тяжестью Реда. Однако он не торопился воспользоваться плодами своей победы. Вместо этого он внезапно переместился и лег рядом, нежно прижимая девушку к себе и успокаивающе гладя ее вздрагивающие от обиды плечи.

– Ну, что же ты остановился? – выдавила Виктория, глотая слезы, неудержимым потоком катившиеся по щекам. – Не хватает смелости, чтобы взять силой беззащитную женщину?

Ред сделал глубокий вдох и, приподнявшись на локте, внимательно посмотрел ей в глаза. Лунный свет выхватил из полумрака комнаты его грустное, словно опавшее лицо.

– Виктория, Виктория, – проговорил он, нежно поглаживая ее мокрую щеку; – неужели ты думаешь, что мне не больно видеть тебя несчастной? Видит бог, я отдал бы свою душу, за то чтобы все сложилось по-другому. Спи спокойно, моя жестокая любовь, я больше не стану принуждать тебя к тому, что тебе не по душе.

Он медленно поднялся с кровати и подошел к раскрытому окну, затянутому москитной сеткой. Лежа в постели, Виктория неотрывно смотрела на красный огонек его сигары, не зная, стоит ли ей радоваться победе, которая принесла ему столько боли. Наконец усталость трудного дня взяла свое, и девушка незаметно смежила веки и погрузилась в сон.

Когда она проснулась, Реда не было рядом. Заметив на соседнем стуле записку, Виктория поспешно соскочила с кровати и не без волнения развернула сложенный вдвое листок.

«Виктория, – писал Ред, – я уезжаю на шахты и собираюсь пробыть там до глубокой ночи. Так будет и завтра, и послезавтра, и все последующие дни. Так что постарайся найти себе какое-нибудь занятие и не грусти. Я распорядился поставить в спальне еще одну кровать, сославшись на то, что так полагается по английским обычаям, к которым мы привыкли.

Надеюсь, ты не сильно расстроишься из-за того, что мы сведем наше общение до минимума? Мысленно слышу твой ответ: «ни капельки». Что ж, так я и думал! Я тоже уверен, что так будет лучше для нас обоих. Мы оба чертовски устали от этой нелепой борьбы. Нам нужно немного остыть и хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию. Если все идет так плохо, значит, один из нас не прав. Кстати, можешь немного позлорадствовать – я уже не так уверен, что поступил правильно, увезя тебя из Англии. Но не слишком радуйся, ибо я не собираюсь сдаваться. Если же – помоги мне, Боже! – я все же решусь тебя отпустить, то понадобится некоторое время, чтобы приготовить компенсацию за причиненные тебе страдания».

Отложив письмо в сторону, Виктория возбужденно прошлась по комнате и остановилась у раскрытого окна. Очередная исповедь Реда повергла ее в такое смятение, что она даже не знала, что и думать. Он говорит, что может отпустить ее… Да не спьяну ли он писал это письмо?!

Внезапно в дверь постучали, и Виктория мгновенно опомнилась. А вслед за тем её охватило еще большее замешательство. Боже, да что с ней такое творится? Она должна радоваться, что ее упорство поколебало намерения Реда сделать ее своей женой. А вместо этого она чувствует себя расстроенной. Да не сошла ли она с ума?