Текст книги "Нирвана чувств. Рубиновые сумерки"

– Запарился, парень, конечно, – озвучила мои мысли сестра.

– Давай отнесем комбик в мою комнату, – я постаралась переключить внимание сестры на усилитель.

Сработало! Пока Тори оценивала размеры комбоусилителя, я свернула плакат и быстро спрятала в карман толстовки письмо, выроненное сестрой в процессе сравнения моей внешности с Никки Сиксом. Не было никакого желания сейчас вскрывать послание.

Виктория кивнула, мы извлекли комбик из коробки и, преодолев ступени лестницы, поместили его в дальний угол комнаты.

– Никки, уже половина одиннадцатого! – воскликнула сестра, смотря на часы и стряхивая невидимую пыль с ладоней.

– Пора спать? – наигранно-тоскливо спросила я.

С одной стороны, хотелось, чтобы сестра осталась, и мы еще поболтали. А с другой – вдруг Виктория вспомнит про спрятанное письмо?

– Да!

Я сожалеюще опустила уголки губ. Сестра наклонилась и чмокнула меня в щеку.

– Завтра поболтаем. Спокойной ночи! Не грусти, у тебя есть семья и друзья, помни о них, сестренка! – закрывая за собой дверь, прошептала Виктория.

– Спокойной, спасибо, – тоже шепча, ответила я.

К слову о друзьях. Попрощавшись с Викторией, я ринулась к телефону, в очередной раз надеясь, что Мэттью появился в сети или перезвонил. Но уведомлений о пропущенных звонках и сообщениях от друга не наблюдалось. Где ты, мистер президент, я волнуюсь?

Глава 6. Дом в огне

 
Атмосфера главы:
Oasis – Morning Glory;
Bowling For Soup – High School Never Ends;
Suzanne Vega – Luka;
Red Hot Chili Peppers – The Zephyr Song.
 

Если вы что-то слышите ночью,

Что-то неприятное,

Что-то, похожее на борьбу,

Только не спрашивай меня, что это было.

<…>

Думаю, я хотел бы побыть один,

Чтобы ничего не было сломано,

Чтобы в меня ничего не бросили,

Только не спрашивай, как я…

Suzanne Vega «Luka»2121
  Авторский перевод.


[Закрыть]

День Луны (понедельник), ее эмоциональных встрясок и пропуска школы, закончился, а это значит, надо вставать и идти, ну или хотя бы ползти, теперь рука об руку с огненным Марсом! Не могу сказать, что вторник сильно обрадовал – папа вызвался отвезти меня в школу. Он таким образом хотел убедиться, что его дочь не прогуливает и точно находится в стенах образовательного учреждения. Хм, Никки, что можно ожидать от дня недели – начала Великой депрессии2222
  Мировой экономический кризис, начавшийся 24 октября 1929 года с биржевого краха в США и продолжавшийся до 1939 года.


[Закрыть]? У меня не депрессия, но состояние паршивое, еще в придачу этот тотальный контроль родителей.

Звук двигателя, периодическое цоканье поворотников и песня с ироничным названием «Morning Glory»2323
  Песня группы Oasis.


[Закрыть], еле-еле прорывающаяся через сетку динамиков машины, погружали в сон, прерванный будильником сорок минут назад. Чтобы снять навалившуюся дремоту, я, открыв откидное зеркальце, разглядывала небольшие синячки. Их не удалось скрыть макияжем. Уставшие серо-голубые глаза, подведенные стрелками, казалось, вот-вот снова закроются, наливаясь свинцом. Поправив небрежный пучок, я украдкой посмотрела на отца, всецело сосредоточенного на дороге. Он вздохнул и размял плечи, не убирая рук с руля.

– Пап, можно переключить? – спросила я, сдерживая зевок.

На просьбу отец уменьшил звук и подозрительно прокашлялся. Эти действия означали одно – очередной неприятный разговор.

– Никки, надо обсудить твое вчерашнее поведение, – как-то неуверенно начал отец, словно его вынуждали. – Прогулы в предэкзаменационный год – глупое решение. Все твои сверстники, я уверен, занимаются выбором колледжей и подготовкой к предстоящим ACT и SAT2424
  Американские стандартизированные экзамены, которые сдают выпускники школ для получения аттестата о среднем образовании и поступления в высшие учебные заведения.


[Закрыть], а ты что делаешь?

Общие формулировки выдавали отца, чувствовалось, что мама подтолкнула его на этот разговор, возможно, даже заставила.

– Пап, у меня нормальные оценки по всем предметам, кроме математики и естественных наук, но я стараюсь, правда, – выходя из полудремы, медленно оправдывалась я.

– Хм, стараешься, прогуливая их? – не унимался отец. – А что с колледжем? Ты определилась, или собираешься, как твой дружок Коулман, болтаться в супермаркете, пропивать свой талант и ни к чему в этой жизни не стремиться?

Резкие слова отца в адрес моего Джаспера полностью вывели меня из полусна.

– Джулиардская школа или Беркли, пап, – напряженно шипела я, – Джаспер пользуется академическим отпуском после школы, имеет полное право!

– По-моему, отпуск затягивается и превращается в какой-то непонятный поиск себя в сомнительном направлении, – папа продолжал выказывать осуждение к Джасу, – думаю, что общение с ним не очень благотворно на тебя влияет! Джулиард – прекрасно! – отец изменился в лице и даже совершил попытку улыбнуться.

– Пап, а ты давно так осведомлен об образе жизни Джаспера, откуда столько подробностей? Выпиваете вместе? Разве ты сам не был таким же в его возрасте? – язвила я.

Однако отец полностью проигнорировал мои вопросы, чем еще больше раздражал. Он продолжал гнуть свою линию и спокойно вести машину.

– Джулиард – это же в Нью-Йорке? О, бери лучше пример с Оливера! – воскликнул отец, чем меня ошарашил.

Мои брови изогнулись, губы непроизвольно вытянулись в трубочку, и я тихо произнесла себе под нос: «Что?».

– Парень – молодец, прошел вступительные в одну из лучших старших школ! Тебе бы стоило поучиться у него самоорганизации! – воскликнул папа и улыбнулся своим же репликам.

– Какой пример, пап: выкидывать людей из прекрасной нью-йоркской жизни, словно они старые, ненужные вещи? – чуть ли не срываясь на крик, возмутилась я.

Он, правда, считает, что важнее идти к цели и избавляться от любых помех, даже если это близкие люди? Хотя мы и не были близки уже долгое время, возможно, я вовсе не знала Сэма: он показывал, или я видела лишь ту часть, которая нас обоих устраивала.

– И вообще, почему ты так пренебрежительно говоришь о Джаспере? Кажется, что раньше он тебе нравился, нет?

Отец свернул к школьному двору, и оставалось пару минут до моего выхода из машины.

– Года три назад всю его подростковую дурь в голове можно было оправдать возрастом, – папа перешел на более серьезный тон, – сейчас ему почти двадцать лет, пора повзрослеть! Не знаю, что сподвигло Сэма на разрыв с тобой, может, он решил, что тебе нужно учиться. Однако Никки, иногда стоит поступать как он – сокращать общение с людьми, которые формируют у тебя неверные идеалы!

Получается, отец считает, что Джаспер для меня неподходящий пример для подражания, а дать мне кличку в честь наркомана, не окончившего школу – это нормально.

– Пап, ты образумился, и он образумится! – я попыталась защитить друга от нападок.

До моего выхода из машины оставалось меньше минуты, и отец начал сбавлять скорость.

– Перестань нас сравнивать, у нас не было таких возможностей, какие есть у вас! Кстати, о возможностях: ты нашла подработку на лето?

Мы остановились у главного входа.

– Да, папа, не переживай, сама на все заработаю, – все-таки перейдя на повышенный тон, я начала стремительно покидать пассажирское место, – и больше не буду просить деньги на глупые выступления в группе Джаспера!

Хлопнув дверью, я поставила точку в этом ужасном разговоре.

Огромное кирпичное здание с белыми оконными рамами, злобно дергающимися часами и зеленым баннером отталкивало больше обычного на фоне дымчато-серого неба. Задержавшись на несколько секунд у входной двери, я громко вздохнула и вспомнила, как мечтала летом перед девятым классом открыть ее и окунуться во взрослую клевую жизнь старшеклассников – новые интересные предметы с увлекательными лабораторными, проекты с защитами, новые произведения для анализа на социальных науках. От мыслей об этом даже учиться хотелось усерднее. А что сейчас? Тонны домашних заданий по основным предметам, дополнительные с элементами программы колледжа (некоторые из них вовсе не нужны), постоянные соревнования. Можешь в них не участвовать, но присутствовать должен! Эх, все в младших классах грезят вырваться в среднюю, а в средней попасть скорее в старшую, а нам снятся беззаботные деньки младшеклассника. Да здравствует бесконечный образовательный цикл, в котором вечно все недовольны!

Нехотя открыв дверь, я сразу увидела часть из них, разбросанных по длинному белому коридору. Кто-то прятался за дверцей шкафчика и демонстрировал только свои ноги; кто-то, поглощенный новыми сплетнями, опирался на них, обнимая в руках кипу учебников; какая-то пара, поддавшись неконтролируемому выбросу гормонов, страстно зажималась, не замечая передразнивающего их действия темноволосого Чеда. Кажется, я их знаю: они учатся на класс младше меня, голубки Синди и Уокер. А кто-то сидел на серой скамейке рядом с моим шкафчиком и, согнувшись в три погибели, будто защищаясь от несмолкающего гула коллег по несчастью, зубрил содержимое листка. Он был слегка помятый, целиком испещренный карандашными заметками и явно повидавший не один карман.

– Эш, думаешь, это поможет? – поинтересовалась я у подруги, выглядывая из-за дверцы шкафчика.

Эшли подняла на меня глаза—бусинки, округлившиеся от неожиданности, и чуть не вырвала себе прядь волос, которую она до этого активно накручивала на палец.

– Никки! – подружка стукнула меня маленьким кулачком по ноге в треть силы. – На фиг так пугать?

Я выдавила якобы виноватую улыбку.

– Знаю, что не поможет, – пробурчала Эш, – но не могу успокоиться и не повторять…

– Биология? – предположила я, рассматривая шпору с выписанными определениями по генетике.

– Да, у нас сегодня защита проектов вторым уроком, – закатывая глаза, подтвердила Эшли.

– Сочувствую, но ты же готова, или вчера некогда было? – намекнула подруге про вечер в компании с Лоем, игриво улыбаясь.

– Хах, ты про Лоя? После потопа он вышел весь недовольный, подвез меня до дома, и на этом все, – спокойно повествовала Эшли, и я не заметила ни капли сожаления в ее голосе.

– Ты, смотрю, не сильно расстроилась, – усмехнулась я, присаживаясь рядом и похлопывая подругу по коленке.

Эшли как-то загадочно улыбнулась и резко перевела тему, что меня еще больше заинтриговало.

– Никки, лучше расскажи, как ты? – подруга повернула ко мне кудрявую голову; уголки ее губ опустились, а карие глаза выражали сочувствие.

Я решила не заострять внимание на Лое и дальше допытываться, но интерес не пропал.

– Разочарована и как-то… – не успев договорить фразу, я заметила знакомую фигуру в конце коридора. Она лениво двигалась в нашу сторону.

Любимая желтая толстовка с капюшоном, накинутым на белокурую голову, выделялась среди прочих. Ее владелец – наш Ангелок Мэттью. Правда, сегодня болезненный цвет лица и потухший взгляд друга свидетельствовали о том, что где-то он оплошал на небесах, и его оттуда попросили. Эшли, заметив мою тревожность, повернулась вполоборота, чтобы узнать, на что я там пялюсь.

– Эш, – тихо обратилась к подруге, не отводя взгляда от приближающегося Мэттью, – наш Ангел тебя тоже весь вечер игнорировал?

– Да-а, – задумчиво протянула Эшли, смотря в ту же сторону, что и я, – мне тоже никто не отвечал.

Когда Мэттью оставалось несколько ярдов до нас, он сдержанно и криво улыбнулся. На верхней губе показалась ссадина, левая щека припухла возле глаза и немного отличалась цветом от остальной кожи лица. Это что, тональник, он пытался замазать синяк?

– Мэтт, привет, – растерянно выдавила я и встала со скамейки, чтобы приветственно обнять друга.

Тот молча дотронулся рукой до моей спины и сразу же отстранился.

– Мэтт, что случилось? – спросила Эшли, обвивая шею друга. – Что с лицом?

– Блять, – аккуратно освобождаясь из слабой хватки подруги, выругался Мэттью. – Сильно видно?

– Ну—у, – протянула я.

Мэтт изобразил недовольство, сжимая бледные губы и прикрывая сонные глаза. Эшли и я с тревогой ждали объяснений, но Ангел решил не замечать возникшего волнения.

– Если кто-то что-то спросит, скажите, что я на бокс записался, – прошептал Мэтт.

Я, обескураженная внешностью друга, часто заморгала и кивнула.

– Мэтт? – Эшли явно не устроил комментарий друга. Он же лениво отмахнулся.

Наше недоумение прервала музыка, вызывающая тошноту и знаменующая начало первого урока. Мы втроем направились в сторону наших кабинетов. Мэтт старательно делал вид, что ничего не произошло. Эшли выглядела еще более встревожено, чем до этого, когда повторяла биологию. Мы с ней обменялись обескураженными взглядами и молча поплелись за Мэттью, оказавшимся впереди.

Дойдя до развилки коридора, он обернулся и нехотя изрек:

– На ланче расскажу, обещаю-ю, только хватит сверлить мою спину своими красивыми глазками!

Эшли скривила лицо, сгорая от нетерпения.

– Ладно, – пробурчала она, а я продолжала рассматривать лицо друга и строить теории в голове о происхождении ссадины и синяка… Что же стряслось?

Покинутая друзьями, я отправилась на первые два урока английского. Обычно наша преподавательница миссис Браун устраивала разного вида дискуссии по произведениям, но сегодня мы обошлись тремя вопросами и тестом, что не могло не радовать. Да и от злосчастной красной «F» спасло то, что на выходных меня еще не покинул рабочий настрой, и мои руки дошли до книги Джорджа Оруэлла «Скотный двор». Я даже сделала заметки и краткие характеристики персонажей с прототипами, которые помогли сдать тест, по ощущениям, успешно. А вот скучные социальные науки и бурчание соседки Валери, постоянно недовольной всем и вся, убаюкивали. Я почти заснула под конец урока, но звонок лишил меня сладостной дремы.

Захватив из шкафчика ланч-бокс, я, в предвкушении истории от Мэтта, чуть ли не бегом направилась на улицу, на наше место.

Эшли меня опередила. Она расслабленно сидела, повернувшись спиной к столу, и опиралась на него предплечьями. Кудрявые локоны подруги спускались на серебристую ветровку, ослепляя отраженными лучами долгожданного солнца. Эшли, в ожидании нас с Мэттью, не теряла времени зря. Подруга наслаждалась приемом витамина D, задрав подбородок кверху и нацепив солнцезащитные очки в тон ветровки.

– Успешно защитилась, полагаю, – наклонилась я к Эшли, загораживая ей солнце.

– Ага-а, у меня «A», – довольно откусывая очищенный банан, улыбнулась Эшли и попыталась сдвинуть меня с места.

Я в ответ показала ей большой палец вверх.

– Как там Оруэлл поживает? – спросила Эшли, усаживая меня рядом с собой.

– До вечера воскресенья я чувствовала себя лошадкой Молли, а теперь больше старым ослом Бенджамином, – Эшли рассмеялась на мои сравнения, – не понимаю, что происходит, но очень хочу поделиться своим «очень важным» мнением…

– Никки, а ты скромняга с интеллигенцией себя сравнивать, – перебил меня звонким голосом Мэттью, – я вот как был овцой, так ей и остаюсь!

При естественном свете друг больше походил на сонного цыпленка, держа в одной лапке бумажный лоток с пиццей. Скидывая с себя желтый капюшон, он попытался плюхнуться на нас, но мы расступились, и Ангел оказался между нами.

– Что-то ты долго, барашек, – заметила Эшли.

– Я стоял в очереди за пиццей, а потом поругался с теткой на выходе из столовки, – рассказывал Мэттью, – Видите ли, нельзя теперь выносить одноразовую посуду и еду за пределы столовой! Большая женщина следит за тобой! – Мэттью спародировал противный голос женщины, показывая указательным и средним пальцами знак слежки. – Может, перевестись отсюда куда-нибудь?

Друг изобразил мученическое лицо; сегодня с натуральным гримом оно выглядело очень правдоподобно. Через секунду Мэтт уже принялся уплетать пиццу, щурясь от солнца.

– Кому мы нужны с нашей «суперуспеваемостью» по математике? – жадно кусая морковку, спросила я.

– Тоже верно, – кивнул Мэтт, и мы с Эшли уставились на него, ожидая истории.

– А, да, рассказ, – вспомнил Мэтт, облизнув верхнюю губу и слегка поморщившись от боли.

– Я не хотел жаловаться, но вы меня вынудили! Все это видели? – громко выдохнув, друг повертел белокурой макушкой в разные стороны.

– Да, мы требуем объяснений! – настаивала Эш, жуя банан.

– Да! – в поддержку крякнула я.

– Если вкратце, – медленно начал Мэттью, потупив взгляд и небрежно ковыряя землю носком кеды, – отец в очередной раз вытер об меня и маму руки…

Мои глаза, как и у Эшли, резко округлились.

– В каком смысле вытер? – не успев подумать от шока, выдала я.

– Если длинно, – прошлые игривые нотки в голосе Мэтта полностью испарились, – помните репортаж полугодовой давности про пожар в соседнем районе?

Мы с Эшли задумались. Вообще, мистер Морено, отец Мэттью, наверное, уже лет пятнадцать работает в пожарной охране, и его несколько раз награждал сам мэр за прекрасную службу. Образ борца с неконтролируемой стихией и спасателя жизней никак не стыковался с фразой Мэтта: «вытер руки об меня и маму».

– Это тот, где от жилища одни угли остались? – осторожно спросила я, боясь ошибиться.

Случившаяся трагедия дошла до верхушек, по CNN2525
  Американский телеканал.


[Закрыть] месяц крутили новости про процессы по этому делу. Из-за моей не вовлеченности я не помню, чем все закончилось, и кто выиграл.

Мэттью достал свою электронную соску из кармана толстовки и сделал затяжку.

– Да, он самый, – грустно подтвердил Ангел, – отец говорил, что опознавать там было некого. – Мэттью сделал паузу и громко сглотнул. – В том пожаре погибли его друг Митчелл Байер с семьей. Сигнализация в доме не сработала, соседи ушли на празднование в честь Дня Аляски. Ко всему прочему, отец дежурил в тот вечер. Когда он с бригадой примчались на место, спасти никого не удалось. После на пепелищах нашли обугленные тела близнецов, которые еще как-то можно было опознать и захоронить, а вот с родителями сложнее. Чей прах в урнах, до сих пор неясно! – Мэттью поднял голову и посмотрел в наши с Эшли опечаленные лица. – После похорон отец стал часто выпивать, приходя с работы, а последние месяца два он из тихого пьяницы превратился в агрессивного алкаша. Честно, я начал забывать, как он выглядит трезвым. Думаю, винит себя в их смерти до сих пор. Я как-то подслушал разговор между родителями на кухне. Отец уже поднабрался и выдал: «Эта чертова сигнализация была неисправна, понимаешь? Митчелл меня заверял, что все путем, он смотрел! А я поверил, идиот!»…

– Погоди, – перебила Эш, – Байер же не пожарник, откуда он может знать, исправна сигнализация или нет?

Мэтт пожал плечами и снова затянулся.

– Я как-то не интересовался его жизнью… Может, отец ему что-то рассказывал, – продолжил наш Ангел, выдыхая сладкий дым со вкусом малины.

– И давно он дерется? – тихо спросила я.

– Не знаю точно. Впервые я стал свидетелем потасовки родителей как раз два месяца назад. Дело было на кухне. Я спустился на крик и застал отца в позе, замахивающейся на следующий удар, плачущую маму, сидящую на полу рядом с разбитой бутылкой виски. Помню только красное пятно на ее предплечье. Она крикнула, чтобы я немедленно вышел. От шока мне пришлось выполнить приказ и ретироваться в гостиную. Отец что-то там бубнил на своем пьянотском на фоне маминых всхлипов…

Мэттью дальше продолжил повествование, но я его не слушала, потому что в моей голове стояла описанная им сцена. Роберт Морено с багровым от злости лицом орет на вжавшуюся в кухонный шкаф маму Мэтта. Глаза застилают горячие слезы, но еще горячее полыхает алое пятно на руке. Мать боится шелохнуться, потому что любое неверное движение чревато новым ударом, новым ожогом от пламени, что родилось в доме Митчеллов и перекинулось на ее семью. Оно не знает границ, обжигает душу, пылая красно-желтыми огнями в зрачках мужа, и вырывается гневом, захватывая все пространство кухни. Входит сын, и глаза Ангела моментально наполняются непониманием, шоком, смешанными с болью и разочарованием. Единственное, на что способна беззащитная женщина, так это оградить Мэттью. Она не желает, чтобы сын видел ее и отца такими, не хочет, чтобы живущий в ней страх поселился и в нем…

Как это возможно? Мы же на прошлой неделе сидели с Мэттом на той самой кухне, пытаясь подготовиться к тесту. Миссис Морено держалась приветливо и очень доброжелательно. А вдруг я снова не заметила перемен на ее прекрасном лице, потому что не хотела их замечать? Боже, бедная женщина! Меня переполняли жалость и бессилие. Аппетит пропал, а тревожность появилась.

– … Вчера вечером, подзатрахавшись с этой математикой, я решил глянуть сериал. Валяюсь себе на кровати, никого не трогаю, и тут открывается дверь. В проеме, еле держась на ногах, стоит отец. И знаете, у него такой взгляд был пустой и безразличный. Я не успел снять наушники, а он уже задал какой-то вопрос. Как вы, наверное, уже догадываетесь, переспросить оказалось ошибкой. Отец схватил меня за руку и с грохотом стянул на пол. Я даже сгруппироваться не успел…

– «Сияние»2626
  «Сияние» был одним из первых фильмов ужасов, всерьез поднявших тему домашнего насилия. Снят по мотивам книги Стивена Кинга с одноименным названием.


[Закрыть] какое-то! Треш! – вставила Эшли, забыв от волнения прожевать еду.

– Я попытался встать, но не вышло, потому что мне прилетело в щеку. Думаю, отец целился в глаз, но промахнулся. Ударив его коленом в живот, я выскочил из западни. Мистер «хочу тебе въебать просто так» потерял равновесие и упал на кровать. Он что-то пробурчал в одеяло и захрапел через несколько минут. Так хотелось напоследок еще разок пнуть его, но меня остановило присутствие Милли, – тут Мэттью сделал паузу.

Если Мэтт лишь изредка похож на Херувима, то его младшая восьмилетняя сестра Милли – настоящий маленький ангелочек. Беленькие волнистые волосики чаще всего заплетены в два милых хвостика, украшенных голубыми ленточками. Большущие светло-зеленые глаза, как у брата, аккуратненький носик и пухлые губки девочки предавали ее детскому личику кукольный образ. Когда Милли улыбалась, а делала она это часто, я не могла сдержаться, чтобы не потискать малышку. Мы с ней отлично ладили. Она всегда при встрече рассказывала что-то интересное. Последний раз Милли поделилась выдуманной историей о своей игрушке в виде единорога и успехами в школе. Неужели она видела весь этот ужас?

– Милли вбежала в мою комнату вся в слезах и прижалась ко мне, обхватив своими маленькими ручками, как будто боялась, что я через секунду испарюсь навсегда, – Мэттью всегда менялся, когда заходила речь о сестре. Он всегда с трепетом и умилением рассказывал о ней. Но сейчас чувствовалась сильная тревога: Мэтт переживал за Милли. – Она взяла меня за руку и так и не отпускала до самого утра. Остаток вечера мы провели, раскрашивая жирафов и слонов. Пришлось спать на кресле в ее комнате, ибо моя кровать была занята агрессивным алкашом…

– Милли, зайчик! Бедная девочка! – заключила я, совсем расстроившись и ссутулившись. – Мэтт, а что с мамой?! – все еще пыталась выкинуть из головы страшную сцену на кухне.

– Не очень, я стащил у нее тональник, – виновато выдавил Мэттью, иронизируя и тщательно стараясь не заострять внимание на травмах мамы.

Друг повернулся всем туловищем в мою сторону и посмотрел на мой почти не тронутый ланч-бокс.

– Блин, Никки, может, поешь что-нибудь? – усмехнулся Ангел и поднес яблоко к моим губам, тыкая в них, – не переживай ты так, все живы, на вот яблочко пожуй!

Я забрала у друга украденную дольку.

– Мэтт, это ненормально, ты же понимаешь? – моя тревожность перерастала в истерику. – Может, надо сообщить об этом кому-нибудь?

Мэттью смутился.

– Предлагаешь горланить на весь район песню «Help!»2727
  Песня группы The Beatles.


[Закрыть], или что? – он всячески пытался разбавить трагедию юмором, но это не помогало.

– Правда, Мэтт, нужно как-то это решать, – поддержала меня Эшли. – Школьный психолог для начала, нет?

Я, давясь яблоком и брызнув слюной, встретилась с понимающим взглядом Мэтта. Мы с ним хором выразили протест:

– Только не миссис Блэк!

Она очень своеобразная женщина. После посещения ее кабинета можно смело записываться еще к одному психологу.

– Да, че ты начинаешь, Эш? Чем тебе не арт-терапия с жирафами и слонами? – спросил Мэтт, снова усмехаясь.

Эшли недовольно цокнула.

– Надоела мне эта тема, давайте лучше обсудим прогул Никки! – Морено наклонился и подпер подбородок ладонью, приняв позу внимательного слушателя.

– О-о, – протянула Эшли, – а ты не в курсе?

– Не в курсе чего? – не поворачиваясь к Эшли, Мэттью решил уточнить и продолжил буравить меня своими большими глазами.

Я не успела ответить и отчасти обрадовалась, что подруга решила объявить о разрыве. Потому как после новостей Мэттью находилась в шаге от того, чтобы не разреветься. Мне кажется, я выглядела напуганной.

– Мудак наконец-то отвалился, – небрежно кинула Эшли.

У Мэтта от брошенной фразы подруги приоткрылся рот.

– Серьезно? Оливер – все? – не веря сказанному, сам себя переспросил друг. – Да это лучшая новость за сегодня!

– Эм-м-м, – не разделив радости Ангела, я попыталась привлечь внимание.

– Это грустно, конечно, – лицо Мэтта вернулось в обычное состояние, и друг попытался оправдать свой восторг, – Но он меня люто раздражает своим мудацким поведением!

– Почему вы все его называете мудаком? – я подозрительно уставилась на Мэттью.

– А, – почесывая белокурый затылок, начал он, – это Джас как-то раз так его назвал, ну мы с Эш и подхватили!

Мэтт виновато улыбнулся.

– Знаешь, что я тебе скажу? Залог прекрасной карьеры музыканта, – Мэтт сделал короткую паузу и продолжил, тыча себя в грудь указательным пальцем, – разбитое сердце, Никки! Carpe diem, дорогуша, твори!

Эшли улыбнулась мне. От ее улыбки и незаурядных слов поддержки Мэттью стало как-то спокойнее.

– Хах, – усмехнулась я, – по твоим заветам провела вечер в компании с Ариэттой!

Мэтт повернулся к Эшли и шепотом спросил у нее, как будто я не услышу его шипение:

– Кто это?

У нашего Ангела очень плохая память на имена, и я решила не мучать друга, опередив Эшли.

– Виолончель, Мэтт!

Друг в ответ одарил меня одобрительным взглядом.

– Да, ребят, не скучно живете, у одного дома социальная драма с элементами боевика, у другой – симфонический концерт, а у меня всего лишь ДНК и РНК, – заметила Эшли.

Мы рассмеялись, правда, у меня вышло невесело, а скорее досадно.

Пока Мэттью многозначительно смотрел куда-то сквозь меня, я изучала проделанную им работу по маскировке гематомы. Ангел плохо размазал тональный крем, и тот чуть скатался около глаза.

– Не шевелись, – приказала я Мэтту, и тот замер; зато появился игривый блеск в его светло-зеленых глазах.

Эшли притихла, скрывшись за спиной ангела: видимо, опять занялась своими интернетными делами.

– Да уж, – аккуратно, слегка прихлопывая подушечкой пальца, я растирала тональное средство на лице Мэттью; он же недовольно морщил нос от неприятных ощущений в области ушиба, – тебе бы курс мэйк-апа пройти, Мэтт, глядишь, и на концерты не пришлось бы тебя разукрашивать…

– Ну так, это же не синяки от засосов замазывать, – уголки его губ воспрянули и задержались в лукавой улыбке.

Маска херувима спала, и наружу выпрыгнул маленький дьяволенок Мэттью. Именно этого сорванца друг выпускает погулять, когда запевает песни AC/DC. Видели когда-нибудь ангелочка, вопящего «Highway to Hell»? Нет? А я наблюдаю это перевоплощение каждую репетицию.

– Я там особо и не старался, – хмыкнул Мэтт и продолжил самодовольно ухмыляться.

Тут он дернулся, и мой палец, притаптывающий тональный крем, скользнул на верхнюю губу около ссадины. Мэтт лизнул краешком языка мой палец, и я его резко отдернула, смерив друга возмущенным взглядом.

– Соскучилась по поцелуям, Никки?

В ответ я закатила глаза, мол, ты меня сейчас бесишь, Морено.

На этом его шалости не закончились. Мэттью резко сдернул резинку с моей головы, и неровный пучок вмиг распустился, спадая каштановыми волнистыми прядями мне на спину и плечи.

– Так мне больше нравится! – наклонив голову набок, заключил Мэттью.

Я смущенно постучала кулаком рядом с правой ключицей друга и, прокашлявшись, изрекла:

– Верните мне, пожалуйста, первого, он мне больше нравился!

Я недовольно посмотрела на Мэттью, попутно собирая распущенные волосы в хвост.

– А что ты так смотришь? От флирта еще никто не умирал, – воскликнул Мэтт, коснувшись указательным пальцем кончика моего носа, и пропел, – Ни-кик-и-и, ты теперь свободная, как ве-е-те-е-р!

Я всеми силами пыталась сдержать улыбку, но у меня не получилось. Он повернулся ко мне боком и, вытянув руки в стороны, начал изображать парящего в небе воздушного змея. Эшли, оторвавшаяся от смартфона, мило улыбалась телодвижениям друга.

– Улетим, подхваченные западным ветерком2828
  Авторский перевод песни Red Hot Chili Peppers – The Zephyr Song.


[Закрыть], – Мэттью запел одну из моих любимых песен, заходя на очередной воображаемый маневр, —

 
Сейчас я хочу этого больше всего,
И в эту прекрасную погоду,
Мы отыщем свободное место.
Ле—е—е—ти, Мо—ой ве—ете—р…
 

Пропетые строчки вызывали умиление и приятное тепло в груди. Поражало, как у Мэтта хватало моральных сил после вчерашней вопиющей истории на то, чтобы вложить в исполненный припев столько тепла и веры в ласковый ветерок, дарующий счастье и свободу. Я, наверное, никогда не перестану восхищаться его способностям – находить в себе силы на поддержку других, хоть порой и нестандартную.

Тут Ангелок своими расправленными крыльями захватил нас с Эшли в объятия, продолжая ласкать слух пением бесценных строчек. Подруга сомкнула круг, положив мне руку на плечо. Виктория, как всегда, права – у меня самые замечательные друзья!

 
– Водоворот эмоций без конца бушует,
И целый мир пройдет сквозь меня.
Западный ветер нас подхватит,
Мы будем вечно в этом месте жить. —
 

Мэттью, Эшли и я слились в хор, но, к сожалению, наше трио прервал звонок на следующий урок.

Мы смолкли, но никто не спешил вырваться из круга. Повисшую паузу нарушил Мэттью.

– Знаете, как я вас люблю, девчонки? – задал вопрос Мэтт, прикрыв мечтательно глаза и растянув в улыбке губы.

Ангелок решил не дожидаться ответа и принялся вырисовывать носом знак бесконечность, попутно задевая белокурыми завитками наши с Эшли лица. Через несколько секунд его ресницы широко распахнулись, одарив игривым блеском хризолитов. Мы с подругой, тронутые признанием Мэтта, синхронно чмокнули его в обе щеки и рассмеялись.

– Никки! – опомнился друг, вскакивая со скамьи. – У нас же сейчас миссис Кларк!

Поддавшись панике Мэттью, я тоже резко встала с места. Тогда Ангел, не дожидаясь моей ответной реплики, схватил меня под локоть и потащил в сторону входа.

Особо не сопротивляясь, я обернулась и помахала заливающейся смехом Эшли.