Текст книги "Нирвана чувств. Рубиновые сумерки"

– Извините, вы в порядке, сэр? – поинтересовалась я у незнакомца, преобразившегося в лице.

– О, милочка, вы южанка! – совершенно не зло удивился мужчина, поправляя очки.

– Я?.. – растерялась я, понятия не имея, как он догадался, откуда меня сюда занесло. – Да, я из Южной Каролины!

– Ох, юг – это замечательно! – восхитился незнакомец и спросил напоследок: – Куда же вы едете, милочка, с закрытыми-то глазами?

– В будущее, сэр! В будущее!

– Джас, мы на месте! – забегая в номер, звонко объявила Эшли.

Ответом послужил лишь шум мегаполиса за окном.

– Джас? – пройдя чуть вглубь номера, я позвала друга и повернула голову в сторону кровати Коулмана.

Тот мирно сопел на спине, поднимая дыханием нотные листы, накрывающие сверху лицо Джаспера и практически все тело, точно бумажное одеяло.

– Мы думали, ты готовишься, Коулман, а ты дрыхнешь, – не удержалась от комментария я, кладя на стол контейнер с супом для спящего красавца.

– А? – Джас внезапно подскочил, и бумага взмыла вверх, разлетаясь по всей комнате. Из-за листопада я не успела рассмотреть толком пробуждение Коулмана.

– Я прикорнул на десять минут, – оправдывался Джаспер, хватая парящие в воздухе ноты.

– Джас, приколи, Никки чуть не сбила деда на набережной! – сообщила Эшли, ожидая ответных, вероятно, колких реплик Джаспера на мое несостоявшееся фиаско. Сама подливает масло в огонь, а потом боится, что ее обожжет. – А еще он называл Никки милочкой, – захихикала Эш и скрылась в уборной.

– Ну не задавила же, – зевая и протирая глаза, равнодушно произнес Джас, но следом пустил замечание театрально-злорадствующим тоном, – но выводы сделаны, Никки. Как получишь права, даже не рассчитывай, что ты сядешь за руль моей тачки…

– Не очень-то и хотелось!

Я закатила глаза и забилась в конвульсиях, изображая раздирающий меня гнев, больше походивший на приступ эпилепсии. Джас махнул рукой, мол, прекрати это. Я, шумно выдохнув приятную усталость, накопившуюся за день, послушно прекратила пародировать злость и села напротив Джаспера. Он лукаво заулыбался мне, поддерживая свое расслабленное туловище на прямых руках, упирающихся сзади в накрахмаленный пододеяльник, и закачал головой, утапливая длинную шею в плечи. Изучая друга, пребывающего в разнеженном состоянии уходящего сна, я поймала себя на дурной мысли о том, что если все сложится, и Коулман успешно пройдет, то у него появится шанс обосноваться здесь, вдали от своего дома, вдали от Roots, вдали от меня. Как же мерзко и эгоистично сейчас с моей стороны пускать в голову возможную неудачу Джаспера, а с ней и гарантию – хотя бы на год сохранить нашу дружбу. Боже, прости меня за мои гадкие помыслы!

– Слушай, Джас, одного не пойму, – начала я, – Ты насмехаешься над важными церемониями…

Тут Рыжий прервал меня, встрепенувшись, и быстро встал с кровати, приглашая жестом меня на балкон, и я последовала за другом, стараясь не забыть начатый разговор.

Улицы Бостона отмечали наступление темноты, нарядившись огнями ярких фонарей и зажженных фар автомобилей. Празднество сопровождал вечный гул большого города, а ведь на кого-то он действует лучше, чем любая колыбельная…

– Никки, ты там что-то говорила, – направил меня Джас, усаживаясь на плетеный стул.

– Ты насмехаешься над важными церемониями, не жалуешь капитализм, отчасти жаждешь аскетизма, ищешь смыслы и делаешь прочие штуки, которые никак не вяжутся с миром шоу-бизнеса, Джас. Зачем же ты поступаешь в колледж, напрямую связанный с ним? Ты ведь не про деньги и славу, – выстраивала логическую цепочку я, периодически поглядывая через плечо на друга.

Думаю, мое стремление понять Джаспера выглядели как попытка в очередной раз задеть друга и указать на его противоречивость…

Джас в ответ усмехнулся, закуривая сигарету.

– Подожди, дело все-таки в славе? Поняла! Ты хочешь, чтобы твои строчки цитировали на выпускных вместо Фроста? – … или как неосознанное отчаянное желание запомниться Коулману небезразличным к нему человеком, оставляя язвы и царапины на стене его восприятия действительности, возведенной между собой и окружающими. Правда, есть неуверенность, что он их вообще замечает.

– Я хочу всеобщего признания, Никки, это не одно и то же, что и слава, – Джас улыбнулся моим рассуждениям и решил пояснить: – Сама знаешь, чтобы победить, нужно знать правила, но совсем необязательно их принимать, а тем более – соблюдать. Я выбрал Беркли, чтобы люди, продавшие душу дьяволу (по-другому не могу объяснить мастерство джазовых исполнителей), научили меня разговаривать с миллионами человек через творчество, Никки… Мне есть что им сказать, но вначале надо заставить их слушать, понимаешь?

Эх, можно не волноваться за устное собеседование Коулмана, еще парочку похожих умозаключений, и комиссия будет сражена.

Я озадаченно кивнула исполинским планам друга. Джаспер нарисовал в моем воображении картину его восхождения на сцену. Он бы не улыбался, а медленно вышел на сцену и прочитал свои стихи или сыграл соло на барабанах, а затем ушел, не искупавшись в аплодисментах.

– Ты все еще обижаешься из-за тех слов в машине, малыш? – Джаспер совсем смягчился и, встав с кресла, поравнялся со мной.

– Нет, я просто не могу обуздать свой эгоизм… – себе под нос пробурчала я, и, развернувшись, оперлась спиной на холодную балюстраду балкона.

– Не понял?

– Я просто представила, что если это наше последнее с тобой лето… – я продолжала говорить тихо; укор совести заставил потупить взгляд и затеряться в ворсинках кусочка ковролина, торчащего из-под тюля, – ты обязательно пройдешь, я уверена, но это значит, что…

Джас остановил меня, прикладывая свой палец к моим губам:

– Тсс, что ты себе напридумывала, Никки? Я никогда про вас не забуду, тем более встретимся в кампусе через год. Вы обе поступите, вы ведь у меня крутышки! Будем тусоваться вместе среди джазменов и звуковиков, – Джас, прищурившись и приподняв вверх сомкнутые губы с зажатой между ними сигаретой, выпустил пару колечек в воздух. Рыжий перехватил двумя пальцами мой подбородок, аккуратно повертел его, будто прикидывая, насколько сильно я сплоховала в своем эгоизме, и, нахмурив брови, изрек: – Не смей хоронить нашу дружбу и отводить ей какие-то сроки!

Я недоверчиво выдавила ответную улыбку на согревающие слова Джаспера, однако неуспокаивающиеся сомнения по-прежнему долбились в стенки моей черепной коробки.

Друг освободил мой подбородок и, повернув голову к балконной двери, окликнул Эшли:

– Эй, лучший менеджер на планете, хватит там болтать, иди сюда!

– Коулман, я разговариваю с мамой, две секунды! – закрывая микрофон ладошкой, крикнула Эшли.

– Ладно, начнем без нее, – немного расстроенным тоном сказал Джаспер и достал перочинный нож из кармана джинс, чем меня напугал.

– Что начнем? – решила уточнить я, смотря на усталые глаза Джаса, отражающиеся в лезвии ножа.

– Ты ведь знаешь, что в древности самые надежные договоры и сделки скреплялись с помощью крови, – таинственным голосом начал Джаспер и, не дожидаясь какой-либо реакции, полоснул себя по ладони.

– Джас, что ты творишь?! Тебе же играть завтра! – ахнула я, опешив, и схватила друга за пораненную ладонь, оценивая масштаб бедствия.

Алая жидкость неровными каплями растекалась по белоснежной коже Джаспера. Я подняла на Коулмана испуганные глаза, чтобы убедиться, что он не шутит.

– Ты дурак?

– Тихо! – скомандовал Джаспер. – Теперь твоя очередь, – друг без спроса развернул мою руку и проделал с ней тоже самое, нарисовав лезвием ровную красную линию.

Место пореза воспылало огнем, вызывая мое шипение. Однако Джас тут же приложил свою ладонь к моей, не дав пламени разгореться, и торжественно произнес:

– Клянусь, что буду твоим другом до самой могилы, пусть это и не всегда простая задача… Иногда ты бываешь слишком эмоциональной и мнительной, вспыльчивой и обидчивой, инфантильной и чересчур правильной. Но все эти недостатки делают тебя тобой, и мне по какой-то причине нравится это, – Джаспер громко сглотнул и продолжил, все больше шокируя меня. – Вероника, я всегда буду с тобой рядом! Клянусь!

– Джас… Это все как-то неожиданно, – растерялась я, слегка порозовев от слов Джаспера. – Я… я тоже клянусь, что никогда тебя не оставлю и буду стараться изо всех сил… – тут мой голос дрогнул от скопившихся слез. – … стараться изо всех сил сохранить нашу дружбу, Джас!

Соленые струйки радости и боли хлынули по щекам, а с ними переступила через порог балкона Эшли.

– Эш, нам нужна бумага и ручка, срочно, – спокойно встретил ее Джаспер.

Эшли, не задавая лишних вопросов, юркнула обратно в номер.

– Джас, рука, твоя рука, – приходя в себя и расцепляя наши ладони, не переставала повторять я.

Эшли, скользя по поверхности ламината, заставила подняться занавески в воздух и затормозила руками, хватаясь за раму.

– Что за движуха? Признавайтесь, Том и Гек153153
  Персонажи повести Марка Твена «Приключения Тома Сойера» стали свидетелями убийства, совершенного индейцем Джо, и поклялись на крови о молчании.


[Закрыть], свидетелями какого убийства вы стали? – ликовала Эшли, маша листком с ручкой, а потом, вероятно, вспомнив, что Джасперу завтра держать палочки, округлила глаза: – Блин, Джаспер, это пиздец! Он хоть неглубокий?

Эшли подошла к нам вплотную и направила ошалевший взгляд к порезу. Рыжий отрицательно помотал головой.

– Мы участники, не свидетели! – констатировал Джас.

– Кого завалили, чудики?

– Сомнения Вероники! Присоединишься? – в прежней пафосной манере предложил Джас.

– Конечно… – Эшли помедлила и, прижав указательный палец к виску, задала вопрос со всей важностью в голосе: – У вас есть справки об отсутствии инфекций, передающихся через кровь: ВИЧ, гепатит?

Мы с Джаспером вытаращили глаза на подругу, а она в ответ, изобразив плевок, выдала:

– Умирать, так вместе! Хоть не так обидно будет…

Джаспер порезал ей ладонь, приобщая к ритуалу, и вывел на белоснежном листке клятву. Эшли, корчась от боли, пожала пораненные ладони и оставила свой кровавый отпечаток рядом с нашими под сообщением, отправленным во Вселенную:

 
«Эшли, Вероника и Джаспер – друзья навсегда!»
 

Мы скрепили клятву тройными объятиями и поспешили с Эшли обработать руку Джаспера. Порез и правда выглядел неглубоким, что несомненно обрадовало…

Итан. Итан. Итан. Весь вечер он не выходил в сеть, и его ответные голосовые сообщения пришли глубокой ночью, однако я была настолько впечатлена и взволнована вчерашним поступком Джаспера и Эшли, что не заметила пропажи Хьюза. Судя по медленной речи и подступающим зевкам, Итан вымотался на работе до изнеможения. Конечно же, дико захотелось пожалеть моего трудоголика. Нежась с закрытыми глазами в постели, я представляла, как Итан лежит головой на моих коленях и также прикрывает веки, наслаждаясь поглаживаниями его шелковистых локонов. Мой плюшевый олененок…«Ауч!» – тихо прошипела я, разгибая пальцы на больной руке. Как Джаспер собрался играть? Понятия не имею. Ой, а который сейчас час, он не проспал? Я села в постели, осматривая комнату. Кровать Коулмана была заправлена, а Эшли старательно натягивала на лицо подушку, укрываясь от лучей солнца, проникающих сквозь тюль.

– Он сказал, что ему нужно настроиться в одиночестве, поэтому можем смело поспать еще немного, – предвосхищая мой вопрос, сообщила Эшли.

Конечно же, мы воспользовались отсутствием Джаспера и сладко проспали почти до полудня. Затем буквально заставили себя окончательно пробудиться и, набив желудки сытным завтраком, отправились гулять в другую часть города, еще неизведанную нами. Всю прогулку я металась от осознания переживаний за Джаспера и его ладонь, искалеченную во имя доказательства незыблемости нашей дружбы, к тоске по Итану, что с каждым днем все чаще тянула в области груди. Как же отделаться от этих бессмысленных тревог?

Мы точно не знали, во сколько закончатся испытания и отбор, но пришли к общему мнению, что пора возвращаться. Пооткрывав рты на красоты Бостона, Эшли и я сделали петлю и очутились у колледжа примерно к половине пятого.

– Эш, давай зайдем? – предложила я, кивая в сторону того самого католического храма, напротив Беркли.

– Никки, ну мы вроде протестантки. У них там свои законы, – засомневалась Эшли, потупив взгляд, и попыталась разрушить мой план помолиться за успехи Джаспера.

– Да какая разница, где обращаться к Богу, Эшли, – улыбнулась я.

– Ну тогда, что тебе мешает сесть вот на эту лавку и поговорить с Создателем? – с еле заметным напряжением в голосе Эшли пригласительно указала на скамью возле храма.

– Там атмосфера больше располагает, – парировала я и пробежалась глазами от дорожки к крыльцу до острия крыши.

– Никки, смотри-смотри, наш вожак, – прошептала Эшли, ухмыляясь.

Я повернула голову и заметила Коулмана, отпугивающего прохожих своим расправленными крыльями-руками. Он переносил с ноги на ногу вес тела, делая широкие шаги, и почему-то Рыжий держал путь не от порога колледжа, а с противоположной стороны. Медные волосы выбились из хвоста, как и рубашка из брюк, а черный галстук подпрыгивал в темп ходьбы, иногда приземляясь на плечо. Это хороший знак?

 
– Давно противен мне твой хлеб прогорклый.
Как хищница свирепая, клыки, —
 

завидев нас, заголосил Джаспер и прибился к уличному фонарю,

 
– Америка, ты мне вонзила в горло.
Но хоть мои страданья велики…154154
  Здесь и далее отрывок стихотворения Клода Маккея «Америка» в переводе А. Ибрагимова.


[Закрыть]
 

– Джас? Что с тобой? – я недоверчиво сделала шаг навстречу другу.

Коулман смотрел на меня в упор и продолжал выкрикивать поэтические строчки, небрежно обмахиваясь папкой с документами, будто веером:

 
– … Люблю тебя, мой ад.
Своей безмерной
Энергией питаешь ты мою.
 

Эшли, не выдержав, приблизилась к Джасперу вплотную и попыталась прекратить этот внезапно начавшийся поэтический вечер, закрывая рот чтеца своей ладонью.

Коулман в шутку заклацал челюстями, стремясь укусить Эшли. Она отдернула руку, и Джаспер, воспользовавшись моментом, успел дочитать незаконченное четверостишие:

 
– Перед тобой, бунтарь нелицемерный,
Бесстрашно я, владычица, стою…
 

Тут уже и я, поддавшись общему с Эшли настрою, грозно возмутилась:

– Что за концерт, Коулман?

– А я прошел, а я прошел, я прошел, – увеличивая громкость с каждым повторением, напевал Джаспер.

Мы с Эшли, не сговариваясь, бросились обнимать рыжего победителя. Офигеть, мой друг поступил в Берлки! Я даже взвизгнула от восторга, чем оглушила Джаспера. Он зажмурил один глаз и втянул подбородок в шею, слегка подаваясь корпусом назад.

– Правда, стипендия только двадцать процентов, – сказал Джаспер, выдавливая виноватую непослушную улыбку, так и норовившую сойти с ошалевшего лица.

 
– … Как хищница свирепая, клыки, Америка, ты мне вонзила в горло!
 

– Боже, перестань по кругу гонять строчки Маккея, Джаспер! – восклицательно пресекла Эшли, принюхиваясь, словно ищейка. – Лучше расскажи, как все прошло, и почему от тебя разит травой?

И правда, от Джаспера шел какой-то сладкий запах, похожий на каннабис. Где он умудрился достать дурь?

– Тсс, малышки, – друг чмокнул нас обоих в макушки и туда же прошептал: – Заскочил кое-куда…

– Как мы с тобой угашенным пойдем в консерваторию? – взбесилась я, вспомнив про таблетки. Этой ночью совесть, умасленная клятвой, не позволила рыться в вещах Коулмана.

– Оу, если рядом с Беркли стоит храм, то это не защищает от употребления марихуаны учащихся и поступающих, поверь мне! – упорно контролируя растекающиеся губы, дерзко заявил Джаспер, но тут же смягчился, поддаваясь действию травы и обвивая руками наши с Эшли талии: – Я так устал, девчонки, давайте после концерта устроите допрос…

– Но, Джас…

Мое неуверенное начало нравоучения командным голосом с налетом опьянения оборвал Коулман:

– Идем в номер, приведем себя в порядок!

Пребывая в раздраженном состоянии, я вынуждена была подчиниться, дабы не лишать друга праздника. Он прошел, сегодня это главное!

Вернувшись в номер, Эшли не теряла надежды выудить из Джаспера информацию, пользуясь его развязавшимся языком, я же слушала это растаманское интервью и параллельно искала вечернее платье, спрятавшееся от меня в глубине чемодана. Наконец, вытащив больше половины содержимого, я увидела торчащую ткань моего наряда и потянула за него, уловив звук уведомления на телефоне. Любопытство или банальное нетерпение вынудило меня взять смартфон в руки. Первым там меня ожидал запрос на переписку с неизвестного мне аккаунта iviR23, а за ним куча реакций Итана на истории. Я зашла в диалог и обнаружила прикрепленное видео с неоднозначной надписью:

«Пока ты развлекалась с бывшим в Нью-Йорке, мы тоже не скучали»

Что? Я, не задумываясь, открыла его. В одной половине затемненного кадра игриво улыбалась незнакомая мне брюнетка с ярко-голубыми глазами, одетая в топик, еле прикрывающий грудь. Она зажимала между губами электронную сигарету. Девушка, отняв ее ото рта и смотря в сторону таинственной пустоты, что-то произнесла. Видимо, незнакомка позвала присоединиться кого-то к записи видео. С конца другой половины появилась рука с… со знакомыми партаками. Неровное дыхание участилось, а сердце забилось в панике, задавая темп всему телу. За рукой мрак отпустил каштановые пряди и обнаженное туловище. Парень запустил пальцы другой руки в свои волосы, словно открывая занавес, и повернулся лицом к камере. Обладателем каштановой шевелюры оказался мой Итан, в чем я до последнего сомневалась, пока он не совершил привычное ему движение. Хьюз прижался оголенным торсом к незнакомой брюнетке, а та обвила шею моего парня руками и завлекла в поцелуй. Я собиралась сделать протяжный вдох, ощущая острую нехватку кислорода, и тут же оборвала, смыкая губы, словно захлебываясь от штормовых волн, накрывающих с головой одна за одной. Глаза зажгло от детализации очередного предательства. Я откинула в сторону телефон, не желая видеть продолжение, а оно, как мне думалось, имелось. Меня будто закрыли в холодильнике, среди знойного лета. Чувствуя, как настигший холод вызывает дрожь в конечностях, я зависла взглядом на брошенном на пол махровом полотенце Джаса. Наверное, так мой организм непроизвольно тянулся к теплу. Те ледяные штормовые волны, будто протащили мое сердце, трепещущее в агонии, до самого скалистого берега и отбросили с фонтанами брызг на острые камни. Оно со звоном разбилось, и каждая отколотая его часть с противным хрустом в ушах рассыпалась внутри меня…