Текст книги "Ветвящееся время. История, которой не было"

Забегая вперед, скажем, что ни те, ни другие, по разным причинам не поддержали выступление декабристов. Кстати, попытки сближения с поляками вызвали, говоря современным языком, далеко неоднозначную реакцию в среде декабристов. Многие, памятуя о прошлых многовековых распрях с Речью Посполитой, а также о том, что значительная часть поляков выступала заодно с Наполеоном в его походе против России, были решительно против. Этому же способствовали высказанные сразу же претензии на Литву, Белоруссию и Правобережную Украину (пресловутые «исторические» границы 1772 года, идея о возвращении к которым благополучно пережив и декабристов, и Российскую Империю, просуществовала в качестве официального лозунга до Второй Мировой). Кроме всего прочего, возможно, сыграло свою роль то,что в Польше еще до войны 1812 года были освобождены крестьяне, а с 1815 существовали дарованные Александром (надо полагать, за активное содействие Бонапарту) сейм и конституция. (66, 171) Одним словом имелось, все то, в чем напрочь было отказано России и русскому народу. Разногласия между Северным и Южным обществом из– за польского вопроса только усиливаются.

(Между прочим, одной из причин недовольства Александром I, распространившегося среди офицерства, были якобы высказываемые им намерения, скорее всего чисто декларативные – присоединить к Царству Польскому украинские и белорусские земли, ранее принадлежавшие Речи Посполитой).

Вообще же, под конец царствования Александра, недовольство существующим положением – суровая цензура, обскурантизм, замешанный на мистицизме, неограниченный произвол чинов военных и гражданских, – в особенности в провинциях, где губернаторы зачастую уподоблялись удельным князькам, хаос в управлении, взяточничество и казнокрадство, предпочтение, оказываемое немцам – широко распространилось в верхах общества.

О простом народе, на три четверти крепостном, думается, и говорить нечего.

Более двух лет (1818 – 20) бушевало восстание на Дону. В 1819 году прокатилась волна бунтов военных поселений. Вспыхивали и бунты заводских крепостных на Урале. О мелких бунтах помещичьих крестьян, захватывавших то одну – две деревни, то едва ли не целые волости можно и не говорить. (95,78)

И это неудивительно. История того времени полна описаниями патологических зверств, творимых помещиками над своими рабами.

Крепостных не только продавали на рынках и меняли на лошадей и борзых – десятки тысяч мальчиков и юных девушек вывозились в гаремы Турции и Персии под видом… обучения их ковроткачеству.

И все это – пусть и в меньших масштабах, продолжалось до самого 1861 года.

Небезызвестный профессор Панченко, учащий ныне российских телезрителей с экранов отечественной истории, осуждая планы революционеров по освобождению крестьян с минимумом земли, заявляет, что царское правительство де разрабатывало куда более гуманные проекты. Только ведь, в случае победы декабристов, десятки миллионов крепостных худо – бедно, а получили бы свободу сразу, а «гуманное» самодержавие почему– то тянуло еще почти четыре десятка лет, да и освободило их с «кошачьими наделами».

И вовсе не запрет «дворянского винокурения», как написал тот же Б.Парамонов, ссылаясь на показания Каховского, двигал декабристами.(74,64) И уж тем более, не стремление избавится от долгов по заложенным имениям, как это утверждал Дубельт, на которого ссылается А. Бушков.

Что было наиболее опасно для властей, и с другой стороны благоприятствовало декабристам, весьма веские причины для недовольства были у армии.

Насаждавшаяся беспощадная муштра, по принципу «двух забей – одного выучи» (и ведь забивали – М. Муравьев-Апостол, вспоминал, что ему приходилось видеть в руках унтер-офицеров, обучающих новобранцев, палки «концы которых измочалились от побоев» (выделено мною – Авт.) (66,161), вкупе с еще одной августейшей затеей – военными поселениями, резко осложнило положение в вооруженных силах.

Против этих поселений высказалось большинство генералитета. Граф Аракчеев, имевший вполне заслуженную славу деспота и держиморды, буквально на коленях умолял императора отказаться от идеи военных поселений, в крайнем случае – не поручать ему это провальное дело.

«Поселения будут устроены, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова» – так ответил на все возражения воспитанник одного из духовных отцов французской революции – Лагарпа, царь, спасенный теми самыми мужиками, телами которых он вознамерился мостить дороги в «светлое самодержавное будущее». Нарастало дезертирство – бежали в Австрию, Турцию, Иран, даже к немирным горцам. Были случаи, когда солдаты совершали преступления, вплоть до убийств (случалось, убивали даже собственных детей!), предпочитая долголетнюю каторгу солдатчине. И – явление, прежде почти неизвестное в сугубо православной военной среде – резко участились случаи самоубийства. (23,Т.2,56)

Происходили, как уже упоминалось, и массовые бунты доведенных до глубочайшего отчаяния тюремным режимом солдат военных поселений, один из которых разразился буквально в нескольких пеших переходах от столицы – в Старой Руссе.

Все это не могло не сказаться и на офицерах, многие из которых, при малейшей возможности бросали службу.

Положение с кадрами заставило правительство расширить ранее практически исчезнувшую практику производства в офицеры из нижних чинов. В 1824, за год до восстания, Александр I издал указ, запрещающий офицерам военных поселений уходить в отставку до выслуги лет и даже переводиться куда – то, кроме других военных поселений. Наряду с крепостными крестьянами, в Российской империи появились и крепостные дворяне. (23,Т.2,87)

Мнение – «Россия не может быть более несчастлива, как оставаясь под управлением царствующего императора», было очень широко распространено.

И вывод, сделанный декабристами: «прекратить царствование Александра», был вполне закономерен. Что же до методов… Было бы странно, если бы боевые офицеры, да вдруг стали непротивленцами в духе Льва Толстого.

Заговорщики имели основания надеяться на победу. Тем более, перед их глазами был пример успешной деятельности греческой «Этерии», организовавшей победоносное восстание против османского владычества (многие русские офицеры, включая знаменитого генерала – героя Отечественной войны А. Ипсиланти, в нем участвовали). (66,179)

Особое же впечатление на будущих декабристов произвела гражданская война в Испании, под руководством Риего.

Под контролем членов Южного общества полностью находятся три полка (Полтавский, Черниговский, Александринский гусарский Артамона Муравьева), кроме того на их стороне немало офицеров других воинских частей.

Вначале, предполагалось выступить в 1823 году, на императорском смотре войск – силами вышеупомянутых четырех полков, арестовать царя и приближенных и от имени монарха в вести в действие конституцию.

Наконец, на собрании членов обеих обществ – Северного и Южного – принято твердое решение: выступить в мае 1826 года, во время маневров на Украине, намеченных в честь четвертьвекового юбилея царствования Александра I, где ожидается присутствие самого императора. План примерно таков: силами подчиненных им частей захватить императора и всех находящихся при нем, и от его имени ввести в действие конституцию.

Но внезапная смерть Александра в Таганроге и ситуация междуцарствия, когда отречение Константина было обнародовано уже после провозглашения его императором, подтолкнуло заговорщиков к решительным действиям в декабре 1826-го.

Как хорошо известно, благодаря отчасти ряду случайностей, отчасти – нерешительности руководства, выступление потерпело поражение. Все потери для правящей элиты свелись к гибели петербургского генерал-губернатора Милорадовича.

Кстати, именно граф Милорадович немало способствовал созданию революционной ситуации, настояв на присяге Константину, хотя был осведомлен о наличии завещания в пользу Николая и отречении его старшего брата. Свое решение он обосновывал вроде бы убедительным доводом о необходимости избежать междуцарствия – «корона для нас священна». Члены Государственного Совета пытались возражать, но Милорадович поставил их на место заявлением: «У кого шестьдесят тысяч штыков в кармане, тот может смело говорить», при этом, по свидетельству придворного Рафаила Зотова, выразительно похлопав себя по карману. Правда, он добавил, что в воле Константина будет подтвердить свое отречение, и тогда-то «мы и присягнем… Николаю Павловичу».(66,243) За скобки выносился вопрос: что делать, если императору Константину вдруг да не будет угодно отречься вторично, но надо думать, замечание о шестидесяти тысячах штыков брошено было не зря.

Узнав о событиях в столице, члены Южного общества, несмотря на поражение товарищей, намерены выступить – вдохновленные, опять – таки, опытом Испании, где победоносное восстание началось в провинции.

Однако Артамон Муравьев неожиданно отказывается участвовать в восстании более того, он в присутствии других членов общества выражает желание отправиться в Петербург и покаяться лично царю.

Но члены южного общества все же решаются на выступление, и поднимают Черниговский полк. В их планах – либо удар на Киев, лежащий на расстоянии дневного броска, с его небольшим и не слишком надежным гарнизоном, либо – на Белую Церковь, либо, наконец, на Житомир – поднимать Соединенных Славян. Выдвигаются также и предложения – привлечь на свою сторону окружающие воинские части, отправив в их расположение верных людей, с тем, чтобы арестовать их командиров, передав власть своим сторонникам. В итоге ограничиваются посылкой в Киев одного прапорщика и трех солдат, с листовками и адресами единомышленников (арестованы в тот же день).

И вновь то же самое промедление, что погубило восставших на Сенатской площади. Три дня – с двадцать девятого декабря по первое января, черниговцы не предпринимают решительных действий, дав возможность командованию отвести ненадежные части и подготовиться к подавлению мятежа. Третьего января полк, поредевший в результате бегства части солдат и офицеров, атакован на марше и разгромлен артиллерийским огнем.

Так закончилась первая русская революция, хотя именно она имела больше всего шансов на успех из всех, когда-либо в России случавшихся.

А как могла пойти история, если бы фортуне было угодно оказаться благосклонной к декабристам?

Как это уже принято, автор предложил в качестве поворотного события один из эпизодов восстания 14 декабря, относительно хорошо известный широкой публике, благодаря литературе и кинематографу.

Итак, 14 декабря 1825 года, вторая половина дня. Положение правительственного лагеря осложняется с каждым часом. Массы простого народа, петербургской «черни», высыпавшие на улицы, выражают явное сочувствие делу восставших. (65,191) Полки, не примкнувшие к восстанию и как будто хранящие верность Николаю Павловичу, тем не менее не горят желанием вступать в бой со своими вчерашними товарищами, крайне неохотно и медленно выполняя приказы. Надо полагать, провозглашенные декабристами лозунги находили тайное сочувствие у многих офицеров. К декабристам перебегают солдаты из правительственных частей, умоляя продержаться до темноты, обещая в этом случае перейти на их сторону. И вот именно в этот момент, лихорадочно пытавшийся собрать верные части Николай, сопровождаемый конногвардейцами, столкнулся у здания Главного Штаба с ротой лейб – гренадер, возглавляемых другим Николаем – поручиком Пановым.

Дальнейшая трактовка событий диаметрально противоположна в изложении обоих участников. По воспоминаниям самого императора, он остановил гренадер, и, узнав, что они «за Константина», якобы спокойно скомандовал окружающим его кавалеристам освободить дорогу, сопроводив это сакраментальным: «Тогда вот вам путь». По показаниям же самого Панова, дело обстояло несколько иначе. «Встретив кавалерию, нас останавливающую, я выбежал вперед, закричал людям „за мной!“ и пробился штыками…» (65,187)

Косвенным образом правоту декабриста подтверждает сам Николай Павлович, в переписке с принцем Вюртембергским упоминая о грозившей в тот момент его жизни непосредственной опасности: «Самое удивительное, это то, что меня не убили в тот день…» (103,34). Вот вам, уважаемые читатели, нагляднейшая иллюстрация несовершенства всех детерминистских исторических концепций. Какой-нибудь солдат-первогодок, недавний крепостной мужик, взятый в рекруты буквально от сохи, мог одним ударом штыка перевернуть течение и российской, и всей мировой истории.

А теперь представьте, что именно это и происходит – в завязавшейся схватке кто-то наносит императору смертельную рану, даже не имея представления: кто перед ним.

Стремительно разносится поражающая воображение, и повергающая его сторонников в священный ужас весть – только что короновавшийся император убит в случайной стычке.

Собранные им с великим трудом верные части обезглавлены, организовать противодействие повстанцам некому.

Среди охваченных страхом и растерянностью придворных и военных чинов обязательно находятся такие, кто, видя безнадежность ситуации, предпочитает перебежать на сторону сильнейшего – к повстанцам.

Узнав о гибели кандидата в самодержцы, руководство декабристов решается, наконец, не дожидаясь появления князя Трубецкого, на активные действия, и собранные на Сенатской площади войска переходят в наступление.

Сопротивления им никакого не оказано – просто некому отдать приказ о нем, и взять на себя ответственность, с риском в случае неудачи лишиться всего, включая голову.

Напротив, многие командиры частей, втайне колебавшиеся, совершенно искренне присоединяются к революционерам.

Гвардейский морской экипаж и Измайловский полк занимают Зимний дворец, Финляндский полк и гренадеры – Петропавловскую крепость.

Под конвоем революционных войск в здание Сената возвращаются трясущиеся от страха сенаторы, одновременно под надежную охрану (считай – под домашний арест) взяты все члены императорского дома, находящиеся в столице и Гатчине.(65,126)

К концу дня 14 декабря 1826 года у России появляется новое правительство, хотя об этом еще знают далеко не все, даже в Санкт-Петербурге. Точно также как никто даже из участников движения не осознает, что отныне течение истории резко изменило свое русло.

Уже на следующий день от имени Правительствующего Сената издается манифест, фактически продиктованный руководством декабристов. В преамбуле манифеста сообщается об отречении Константина, и о скоропостижной смерти великого князя Николая Павловича (решено воспользоваться опытом заговорщиков, приведших за четверть века до того к власти покойного Александра I). По сему, Правительствующий Сенат, как высшая власть в империи, провозглашает наследником сына Николая, семилетнего Александра (будущего Александра II), а до его совершеннолетия учреждает регентство.

Одновременно провозглашаются некоторые основные положения, на которых будет строиться отныне жизнь в государстве Российском.

В Манифесте объявляется «уничтожение права собственности, распространяющегося на людей», снижение срока службы для нижних чинов до пятнадцати лет. Провозглашаются также гражданские свободы, как то, свобода печати, свобода выбора рода деятельности, свобода совести («свободное отправление богослужения всем верам»), и стремление ввести конституцию. Для осуществления всего вышеизложенного назначается Временное Правление. Также объявляется, что Сенат счел необходимым в связи со всем вышеперечисленным, созвать всесословный Великий Собор, который и должен решить судьбу государства. Одновременно, с тем, чтобы избежать возможных волнений объявлялось, «чтобы народ остался в покое», и что «имущество, как частное, так и государственное, остается неприкосновенным».(65,100)

При первых известиях о событиях в Петербурге начинает действовать Южное общество. Как уже говорилось, вся 2-я армия сверху до низу пронизана нитями заговора. В этих условиях восстание несомненно, должно было увенчаться мгновенным успехом. По сигналу руководителей Южного общества заговорщики просто арестовали, или, в крайнем случае физически уничтожили опасных для них офицеров, увлекли за собой остальных и огромная территория Юга Российской Империи перешла под их контроль.

Победа революции стала фактом.

В пользу подобного оптимистического сценария говорит весь опыт происшедших в двадцатые годы ХIХ столетия удачных революционных военных переворотов в Португалии, Неаполе, Пьемонте, и прежде всего – уже упоминавшейся Испанской революции 1820 года (в то время, как сторонники противоположной точки зрения мало чем, кроме натянутых исторических реминисценций, могут обосновать свои апокалиптические построения).

За всем этим почти незамеченным проходит в начале 1826 года погребение в

Петропавловском соборе доставленного из Таганрога тела усопшего императора Александра. И, тем более, торопливые похороны его младшего брата – четвертого за семь десятков лет императора всероссийского (процарствовавшего меньше всех – всего считанные часы), умершего насильственной смертью.

Куда больше внимания привлекает деятельность нового российского правительства.

В него входят, наряду с лидерами революционного заговора, и многие видные государственные деятели прежней эпохи, такие как Мордвинов и Ермолов, Н.Н Раевский, Д. О. Баранов.

Позже к ним могли присоединиться также министр просвещения Блудов и граф Воронцов – оба известные либералы, приверженцы конституционализма английского образца. В числе прочих, находится место и для сенатора Ивана Муравьева-Апостола – отца декабристов. На пост главы правительства наиболее вероятной кандидатурой был выдающийся государственный деятель первой половины XIX века Михаил Сперанский.

Именно эти люди составляют и созданный Регентский совет, который могла бы возглавить вдовствующая императрица Мария Николаевна (впрочем, ненадолго – в том же году она умирает, тем более что на потрясение от смерти любимого супруга, наложились бы и впечатления революции). (66,267) Зато другая группа высших вельмож, во главе которой стоял граф Аракчеев, решительно отстранена от власти и лишена всех своих постов. Кого то даже могли посадить под арест, или сослать в имения.

Как могла отреагировать российская провинция на вышеизложенные события?

Известия из Санкт-Петербурга повергают в глубочайшее смятение множество людей на местах, и прежде всего представителей власти. Понять, что произошло в столице очень трудно. Смутные слухи о некоем заговоре, упорно ходившие последние годы, обрели вдруг явное и несомненное подтверждение. Но, с другой стороны, в России по-прежнему монархия, действует Правительствующий Сенат, в котором, наряду с заговорщиками заседают хорошо известные и авторитетные люди. Невольно на ум многим, прежде всего представителям старшего поколения, приходят события начала века, связанные со смертью Павла I; да и живы еще старики, помнящие свержение его отца – Петра III. После тех событий по большому счету ведь мало что изменилось, и Россия не погибла.

Конституция? Но о желательности ее введения не раз заявлял сам покойный император Александр! Отмена крепостного права? О ней тоже поговаривали уже довольно долгое время.

В конце концов возобладала извечная российская привычка – во всем ждать указаний от верховной власти. Губернаторы и чиновники наперебой шлют в столицу доклады с заверениями в своей лояльности и дальнейшей верной службе престолу и отечеству.

Разумеется, значительные массы провинциального дворянства не приводит в восторг факт лишения их «крещенной собственности». Но, в основном, дело ограничивается лишь разговорами.

Большинству высшего сословия органически чужда мысль о какой-либо противоправительственной деятельности, не говоря уже обо всем прочем, включая, кстати, и продолжающий функционировать корпус жандармов.

Этому способствует, прежде всего, политическая и культурная ограниченность большей части дворянства, в сочетании с крайним конформизмом по отношению ко власть предержащим.

Разумеется, не все шло бы гладко.

Имели бы место, видимо, и стихийные крестьянские бунты, подобные тем, что происходили в период реформы 1861 года, как впрочем и до и после. Лозунгами этих выступлений было бы то, что «господа» якобы скрыли подлинную грамоту о мужицкой воле. Да и вполне возможны были попытки отдельных – очень немногих дворян, повторить на русской почве опыт Вандеи. Ведь в истории России XVIII – XIX веков были случаи, когда иные помещики, надо полагать, окончательно рехнувшиеся от собственного самодурства, вооружали своих мужиков и штурмовали имения чем-то не угодивших им соседей, в буквальном смысле беря тех в плен, и сажая бедолаг в свои домашние тюрьмы.

Но подобные затеи быстро пресекаются воинскими командами, присланными привычно взявшими под козырек перед столицей губернаторами.

В общем и целом события, последовавшие непосредственно после декабря 1825 года, полностью подтверждают старый принцип – в авторитарном государстве очень трудно взять власть, но потом довольно легко ее удержать.

Правительство всячески подчеркивает свою преемственность с прежним режимом.

Более того, дело представляется так, что неопределенность в вопросе о престолонаследии грозила чуть ли не второй Смутой, но доблестные офицеры гвардии вовремя поддержали пошатнувшийся престол.

Тем временем, весьма важные события происходят на западе Российской Империи – в Царстве Польском. Там, при известиях о событиях в Санкт-Петербурге, происходит массовое выступление сторонников независимости, охватывающее буквально все слои населения.

В течение нескольких дней формируется национальное правительство, и провозглашается независимость Речи Посполитой.

Армия царства Польского, насчитывающая на тот момент немногим более ста тысяч штыков и сабель, занимает крепости, и разоружает их малочисленные русские гарнизоны. Великий князь Константин, жизни которого угрожала немалая опасность, с небольшим гвардейским отрядом переходит границу Пруссии – в Россию он возвращаться опасается.

Вернулся бы он когда-нибудь в Россию, или остался бы навсегда за границей – сказать невозможно. Впрочем, вполне возможно, что позже он вернется в Бельведерский дворец – его кандидатура на престол могла возникнуть в том случае, если бы Польша избрала бы монархическую форму правления.

Наиболее горячие головы среди повстанцев даже предлагают перейти рубежи Царства Польского, и двинутся в «освободительный поход» к Днепру – старой границе Первой Речи Посполитой.

Декабристы изначально предполагали передать окончательное решение польского вопроса Великому Собору (хотя в принципе были готовы согласиться с отделением Польши). Уже накануне восстания члены тайного общества решили, «чтобы представители Царства Польского были созваны для постановления мер к сохранению единства державы».(65,111) Но реальность опережает их планы, и они оказываются достаточно мудры, чтобы принять свершившийся факт.

Узнав о событиях в Варшаве, руководство России принимает практически единодушное решение, и вскоре Сенат обнародует манифест об утверждении «индепенденсии» Царства Польского. Но проблема этим отнюдь не исчерпывается.

Уже не одни радикалы, но польское правительство вполне официально заявляет, что границы – прежде всего восточные, бывшего царства Польского их решительно не устраивают, требуя восстановления положения, существовавшего до польских разделов 70-90 г.г. XVIII века.

Это немедленно вызывает брожение среди поляков, живущих в Литве, Белоруссии и на Правобережье Украины. Ответом вполне могли бы стать стихийные антипольские выступления украинских крестьян, подобные аналогичным 1844 года.

Вдобавок, в расквартированном в Белоруссии и Литве Литовском корпусе, где среди офицеров немало поляков, или местной полонизированной шляхты, ориентированной в значительной мере на Варшаву, также не все спокойно.(23,Т2,89)

Сергею Муравьеву – Апостолу, главе Южного общества, которому, вместе с должностью командующего 2-й армии вручена и временная высшая гражданская власть в юго-западных губерниях, приходится приложить немало усилий, чтобы остудить обстановку.

Весной-осенью 1826 года в Петербурге собирается Великий Собор.

Как примерно могли протекать его заседания можно предполагать, исходя из того, что происходило в царствование Екатерины II, на заседаниях другого представительного органа – Уложенной Комиссии, когда едва ли не главным был вопрос о присвоении императрицы звания «Матери Отечества». Конечно, тут следует сделать поправку на упомянутые Герценом «два поколения непоротых дворян», но все же, весьма вероятно, что от участи получить титул «Отца Отечества» правнука императрицы избавило бы разве что малолетство.

Тем не менее, революционно-реформаторскому правительству удается главное – начать процедуру обсуждения российской конституции, причем за основу принят проект Никиты Муравьева-Апостола.

Хотя в ходе обсуждения в него наверняка были бы внесены значительные изменения, но ряд основных положений остаются прежними.

В соответствии с ним Россия из унитарного государства становится федеративным, с достаточно широким местным самоуправлением.

Областное правление состоит из коллегиального правительства – державной или областной думы, и палаты выборных – представительного органа. Особенно важно в этой связи, что исполнительную власть на местах осуществляет не единоличный глава области, как скажем, губернатор штата в США, а коллегиальный орган, избираемый местным представительным учреждением. Это позволяет избежать опасности появления, своего рода, удельных князьков, стремящихся к максимальному обособлению от центра во имя укрепления собственного положения.(98,387) Свою роль играет также и непрерывная ротация состава местных правительств.

Всероссийский парламент – Народное Вече, состоит из двух палат – верхней палаты, формируемой из наследственной знати, и избираемой палаты представителей.

Избирательное право осуществляется на основе достаточно высокого имущественного ценза – «недвижимого имущества ценой на 1500 фунтов чистого серебра или движимого на 3000 фунтов серебра»(примерно 4-6 тысяч рублей). Это, кстати, полностью соответствует тогдашней практике парламентских учреждений в цивилизованных странах. В составе парламента, таким образом, оказывается в основном представители дворянства, и отчасти – богатого купечества. В общем и целом конституция России походит на так называемую «сенатскую» конституцию 1814 года, установленную во Франции при реставрации династии Бурбонов.(74,61) Конституция, в ходе обсуждения подверглась бы, несомненно, заметным изменениям и дополнениям. Например, территориальное деление (несколько надуманное, с кабинетно нарезанными границами) могло претерпеть заметные перемены. [59]59
  По первоначальному проекту предполагалось разделить Россию на две области: Московскую и Донскую, и тринадцать держав. Волховскую – столица – Санкт-Петербурге, Украинскую (Харьков), Черноморскую (Киев), Кавказскую (Тифлис), Балтийскую (Рига), Низовскую (Саратов), Камскую (Казань), Заволжскую (Ярославль) Днепровскую (Смоленск), Западную (Вильно), и Ботническую – переименованное Великое княжество Финляндское. Сибирь делилась на две державы – Обийскую (Тобольск) и Ленскую (Иркутск). Между прочим, критикуя «удельную» конституцию Муравьева, (74,66) иные исследователи забывают, схожие принципы лежали в основе австро-венгерского законодательства, введенного после революции 1848 года, благодаря которому удалось сгладить противоречия между двумя основными нациями империи.


[Закрыть] На Кавказе, вместо «Кавказской державы», кроме восстановленного Грузинского царства могло быть образовано также и Мингрельское, Имеретинское, Кахетинское, Армянское. При этом административные учреждения в них соответствуют национальной специфике.

В то же время, сибирские земли, из-за своей малой населенности и неразвитости, могли еще на долгое время остаться под управлением назначаемых в столице чиновников и губернаторов. Наверняка была бы отклонена идея о перенесении столицы из Петербурга в Нижний Новгород – главным аргументом служили бы технические и финансовые затруднения на пути этого предприятия.(95,93)

Но основа осталась бы прежней. Равенство всех подданных независимо от происхождения перед законом, выборность и несменяемость судей, гласность судопроизводства, и особо подчеркиваемое – священное и неприкосновенное право частной собственности. Одним словом, конституция знаменует окончательное уничтожение феодальных пережитков (в отличие от других декабристских и додекабристских проектов, она не предусматривала, например, палаты пэров, где представлены были бы представители титулованных фамилий), и знаменовала переход России на рельсы буржуазного(условно говоря) развития.(98,391)

Одновременно, возраст вступления на престол поднят с принятых ранее шестнадцати, до двадцати одного года, что соответствует установленному русскими гражданскими законами возрасту полного совершеннолетия.

Пройдет не менее четырнадцати лет, прежде чем наследник престола Александр Николаевич будет коронован как император Александр II. Однако, хотя по конституции прерогативы монарха достаточно велики, но реализовать он их сможет только с одобрения парламента и Сената, в которых большая часть заседающих -декабристы, и те, кто в той или иной мере разделяет их взгляды.

В полном соответствии с принятой конституцией, Российская империя разделяется на самоуправляющиеся области – державы, по терминологии Муравьева, или земли.

Принятие конституции вызвало если и не восторг, то удовлетворение у большинства участников революции и сочувствующих им. Несмотря на весь радикализм некоторых членов движения, большая часть декабристов не шла в своих планах дальше конституционной монархии, причем даже республиканцы по убеждениям полагали, что «введение народоправства» в России преждевременно(хотя одно время, в 1820 году тайное общество и склонялось в пользу республики, но позже возобладали реалистические тенденции).

В это же время происходят глубокие реформы буквально во всех основных сферах жизни государства. Армия и флот реорганизуются по образцу Семеновского полка в период до 1820 года, и прежде всего отменяются телесные наказания. Способным солдатам резко облегчается путь к офицерскому званию. Уничтожается бессмысленная муштра, и возрождается петровский принцип «учить тому, что нужно для войны».

Неудобные мундиры прусского образца заменяются более практичной формой, чей внешний вид соответствует национальному духу. В нашей истории даже к этой простой и разумной мере пришли только в шестидесятые годы ХIХ веке, при военном министре Милютине.

Вообще происходит решительное очищение армии от насаждавшегося десятилетиями прусского духа, с его поклонением шагистике и внешней стороне службы.

Срок службы сокращается, как и предусмотрено манифестом, до пятнадцати лет, причем уволенные со службы солдаты получают земельные наделы в осваиваемых областях восточных территорий России.

Вначале, власти намереваются полностью ликвидировать военные поселения, но позже принимают решение лишь радикально изменить господствующие в них порядки. Часть поселений действительно упразднена, а оставшиеся превращаются в нечто подобное казачьим станицам.

В соответствии с идеями Сперанского осуществляется реформирование корпуса государственных служащих.