Текст книги "Быть человеком. Часть 3. Солнечный дом"

Семь сорок
1969 год

Как-то в ресторане к Вовке обратилась незнакомая женщина со следующим предложением. Она сообщила, что недели через две здесь соберётся большая компания для чествования одного очень уважаемого человека. И нужно будет по сигналу, который она подаст, сыграть «Семь сорок». И она протянула ему десятирублёвую купюру.

– Это аванс. Столько же получите после того, как сыграете.

– А какой сигнал будет?

– Я достану платок и начну им обмахиваться.

– Исполним в лучшем виде, – согласно кивнул Вовка.

– Ну что, поняли, что от нас требуется? – обратился он к товарищам после того, как незнакомка отошла от них.

К указанному сроку они подобрали и разучили «Семь сорок». Конечно же, прибегнув к помощи магнитофона. Через «мамочку» они узнали, когда планируется большое сборище и получили от неё всю необходимую информацию. Оказывается, из тюрьмы выходит то ли вор в законе, то ли авторитет еврейской национальности. И по этому поводу собирается большое застолье, уже и заказ оформлен. А, чтобы доставить ему удовольствие, должна была звучать его любимая мелодия.

И вот наступил этот торжественный день. В самой уютной части зала опять сдвинули столы. Вовка посчитал: пять в длину, два в ширину, всего десять. Суетились, бегали туда-сюда, накрывая «поляну», официантки. И прямо на глазах оформлялся и вырисовывался великолепно сервированный стол. Высокие вазы, наполненные свежими, экзотическими фруктами, бутылки с дорогими заморскими винами, большие блюда с изысканными закусками и салатами, сверкающие невероятной чистотой хрустальные фужеры и рюмки.

В девятнадцать часов, почти одновременно друг за другом, стали подходить гости. Некоторые были завсегдатаями, но большинство всё же, как отметил про себя Вовка, были здесь впервые или, по крайней мере, не успели примелькаться. Музыканты традиционно открыли вечер «Солнечным домом».

Вовка сразу определил виновника торжества, уверенно занявшего почётное место в центре стола, оказавшись спиной к сцене. Это был, ничем не выделявшийся, худощавый брюнет, лет пятидесяти. В чёрном костюме при белой рубашке, но без галстука. И, к тому же, не высокого роста.

Остальные по очереди подходили к нему засвидетельствовать своё почтение, говорили какие-то слова, после чего рассаживались за столом. И вот уже все приглашённые подошли, места за столом заняты. Всё, можно и начинать. Знакомая уже женщина, подходившая к музыкантам пару недель назад, за действиями которой Вовка следил с особенным вниманием, сидела напротив виновника торжества. Она достала платок и стала им обмахиваться.

– Поехали! – скомандовал Вовка. Рыбачок сделал отсчёт палочками и сначала негромко, медленно, как бы вкрадчиво, изо всех колонок, висевших в разных углах, поплыла хорошо всем знакомая мелодия «Семь сорок», постепенно набирая темп и звучание. Первым поднялся с места тот, ради которого и звучала эта мелодия. Он вытащил из кармана белый носовой платок и, делая им определённые пасы, пустился в пляс. Следом за ним последовали и его гости. Они расположились большим полукругом перед сценой, оставив для него место в центре. Все хлопали в такт мелодии и выкрикивали подбадривающие возгласы: «Браво, Арон! Арон, давай! Поднажми, Арон!»

И Арон давал и лихо крутил платком, призывая музыкантов прибавить темпа и огня. И они играли, следуя его указаниям и пожеланиям. И лишь после того, как он сам сделал знак тем же платком, призывая закончить, Вовка скомандовал коду. Арон, приложив правую руку к сердцу, сделал лёгкий полупоклон в сторону музыкантов и, сопровождаемый «свитой», направился к себе за стол.

Через некоторое время к музыкантам подошла всё та же дама, выполнявшая, видимо, роль то ли распорядителя, то ли секретаря при авторитете и, протянув десятирублёвую купюру, сказала, что Арон благодарит за доставленное удовольствие и приглашает руководителя за свой стол отужинать. Вовка стал вежливо отказываться, ссылаясь на то, что ужинать предпочитает в кругу друзей. В ответ на это дама усмехнулась и сказала, что у них так не принято и Арона это может обидеть.

– Хорошо! – согласился Вовка, – В девять часов подойду.

Повернувшись к друзьям, он только развёл руками.

– Всё нормально, иди, чего уж там.

– Раз надо, так надо.

– Мы же понимаем.

– Всё, работаем дальше, – прервал их Вовка.

В девять вечера, объявив перерыв, музыканты пошли ужинать, а Вовка направился к большому застолью. Его уже ждали. Специально для него добавили ещё один столик. Сам Арон, встав со своего места, пригласил Вовку располагаться, и присел рядом.

– Сейчас всё принесут, – сказал он, наливая в рюмки водку. – Давай выпьем за знакомство. Меня зовут Ароном, а ты Владимир, так ведь? Очень рад нашему знакомству.

В это время официантки принесли закуски, графин с водкой. Они выпили. Водка, с непривычки, обожгла горло, перехватило дыхание.

– Ты закусывай, закусывай, не стесняйся. Это всё твоё. Сейчас принесут ужин.

– Это всё мне одному? – удивился Вовка. – Стоило ли? Я бы и так обошёлся, – указал он на общий стол, где всего было в изобилии, – Того сего понемножку.

– Ну зачем так? Ты мой почётный гость, зачем же того сего? Ешь, пей! Может ещё какие пожелания есть?

– А можно вместо водки вино?

– Лучше немножко водки выпить, чем вином травиться. Злоупотреблять только не нужно. Это мой тебе совет. И, просьба, после ужина сыграйте ещё разок «Семь сорок». Ну давай, не буду отвлекать тебя. Приятного аппетита.

Арон встал и пересел на своё место.

Вовка ещё налил водки, выпил и стал есть. Он ощутил, как тепло стало разливаться в груди. Хотелось отведать всего, но это было нереально. Когда он насытился и поднял глаза, то увидел, что за ним внимательно наблюдает одна из участниц этого мероприятия, сидевшая к нему ближе других. Это была дама, лет сорока, одетая с большим вкусом и не лишённая привлекательности. Встретившись взглядом с Вовкой, она улыбнулась и обратилась к нему с вопросом.

– Как Вам тут нравится? Сколько получаете, если не секрет?

– Никакого секрета, восемьдесят пять.

– Видите ли, я директор ресторана «Дорожный», что на проспекте Мира. Может, знаете такой? Это на Выставке.

– Знаю, конечно. Я живу рядом.

– Так, может, Вам имеет смысл перейти к нам. Будете получать девяносто. Подумайте. Если надумаете, приходите.

– Спасибо за предложение, но нас тут всё устраивает. И, насколько я знаю, у Вас играли ребята?

– Больше не играют. Так что подумайте.

Вовка увидел, что его товарищи уже на сцене и, извинившись, направился к ним.

– Для нашего уважаемого гостя …!!! – провозгласил он в микрофон. – «Семь сорок»!

 
                                              * * *
 

Лето незаметно подошло к концу. Из отпусков, и в связи с окончанием школьных каникул в город стали возвращаться друзья и знакомые, покидавшие его на время. После невыносимо долгого отсутствия вернулась, наконец, и Тамара. Перед отъездом из Жданова она написала ему и сообщила дату приезда.

После работы Вовка сразу помчался к ней. В течение двух часов они бродили по окрестным улицам и не могли наговориться. Затем она проводила его до ресторана и ещё некоторое время стояла в фойе, желая услышать его голос. В этот вечер он нарушил традицию и вместо «Солнечного дома» пел то, что у него было в душе.

 
Мила моя, люба моя —
Квiтiв ясен цвiт.
Я несу в очах до тебе
Весь блакитний свiт.
Я несу в устах цiлунки,
Чарiвнi пicнi,
А в руках несу я ласку,
Квiти веснянi…
 

Послав ему воздушный поцелуй, она ушла сразу после этой песни.

Поздно вечером, вернувшись домой, он созвонился с ней и пожелав спокойной ночи, тоже отправился спать.

На работе он думал о ней и строил планы на новую встречу. Была пятница. Родители на выходные уехали в Киев за Гаврошем.

После обеда Вовку, в числе прочих водителей транспортного участка, автобусом отвезли на железнодорожную станцию, куда доставили партию из десяти болгарских электрокаров. Отсюда своим ходом их нужно было переправить на завод. Это были абсолютно новенькие электрокары фирмы Балканкар. Вовка впервые ехал без инструктора, да ещё по городским улицам. После того, как они благополучно добрались до места, механик сообщил ему, что с понедельника он будет работать на одном из этих электрокаров самостоятельно.

Валерка
1969 год

В субботу, несмотря на выходной, Вовка по привычке проснулся рано и сразу же подскочил. Он не любил просто так валяться в постели. Раз проснулся, надо вставать. Умывшись, он поставил на плиту чайник и вышел на балкон покурить. Не успел он сделать и трёх затяжек, как увидел внизу, неизвестно откуда появившегося, высокого, стройного сержанта в парадной форме, с сумкой в руке. Неожиданно тот поднял голову и посмотрел прямо на Вовку, стоявшего на балконе, и помахал ему рукой. Только теперь, разглядев его как следует, Вовка узнал старшего брата.

– Валера! – вырвалось у него и он побежал открывать входную дверь. Слышно было, как брат вошёл в подъезд и начал энергично подниматься по лестнице. Обнявшись и обменявшись крепкими рукопожатиями, они прошли в квартиру.

– Подрос, возмужал! – разглядывая брата восклицал Валерка. – А где народ? – спросил он, видя, что Вовка дома один.

– В Киев уехали за Гаврошем. В понедельник приедут.

– Ну, это даже хорошо. Можно немножко расслабиться. Отметим спокойно моё возвращение. Ну ты-то как? Школу закончил, работаешь где или поступил куда? Рассказывай, что да как?

– Ты давай переодевайся и пойдём завтракать. Как раз чайник вскипел. Там и поговорим.

Пока Валерка переодевался и приводил себя в порядок, Вовка пожарил яичницу, порезал докторскую колбасу, белый хлеб, поставил на стол маслёнку с маслом.

Валерка вышел на кухню в гражданской одежде, выбрав из того, что сохранилось из его до-армейского гардероба.

– А вмазать ничего нет?

– Чего нет, того нет. Давай перекусим, а потом сходим в магазин и всё купим. Позовём соседей и отметим твой дембель. Можно к речке пойти, там и посидим. Погода шепчет.

– Ну ты деловой, а деньги-то есть на магазин, а то я поистратился в дороге. На бутылку только и хватит.

– Не вопрос.

После завтрака Вовка позвонил соседям. Трубку снял Сынок. Объяснив ситуацию, он пригласил его зайти вместе с Юркой для согласования дальнейших действий. Уже через десять минут Вовка познакомил их с Валеркой и изложил план. Сынок захватил переносной бобинный магнитофон «Романтик» с записями «Ниагары». Сложив в сумку всё, что нужно, включая стаканы и консервный нож, они направились в гастроном.

Затарившись всем необходимым, они пошли к реке, где стояли копны свежескошенного сена. Именно здесь Вовка благополучно готовился к экзаменам и для разнообразия сочинял стихи.

Выбрав местечко поуютней, недалеко от воды, и постелив захваченное из дома покрывало, разложили на газете всё, что им удалось прикупить в гастрономе. Открыв консервы и, нарезав колбасу, хлеб и овощи, они очень удобно расположились вокруг импровизированного стола.

– Давай, старшой, наливай! – обратился Вовка к Юрке, подставляя поближе к нему гранёные стаканы.

– Держи, Сержант! – Сынок вытащил из сумки одну бутылку биомицина и протянул брату.

– Тут два сержанта, – парировал Юрка, – Тем более, я уже бывший.

– А я тоже больше не сержант, – воскликнул Валерка. – У тебя в военном билете что записано? – спросил он Юрку.

– Ну, сержа-а-нт, – не понимая куда клонит Валерка, ответил тот.

– А у меня – младший лейтенант. Я закончил трёхмесячные офицерские курсы. Вот так-то. И, как старший по званию, приказываю, не тяни резину, наливай уже.

– Да это всегда пожалуйста, – осклабился Юрка.

Вовка с гордостью многозначительно посмотрел на брата.

Юрка ловко разлил по стаканам.

– Не глаз, а алмаз. Ровно по сто двадцать пять граммов. Можете проверить. – не удержался он от похвалы в свой адрес. – Ну, давайте за дембель, что ли?

Стаканы стремительно разошлись по рукам, затем тут же сошлись в центре, стукнувшись друг о друга, и вот уже их содержимое, быстро исчезает где-то внутри организма.

– Хорошо пошла! – крякнул Юрка.

– А когда у тебя плохо идёт? – не удержался Сынок. – Закусывай лучше!

– Заткнись, салага!

– Сам заткнись!

– Насыпай! – скомандовал Валерка, пытаясь предотвратить назревающий конфликт, – Между первой и второй – промежуток небольшой.

Содержимое второй бутылки так же, не задерживаясь, последовало за первым.

Руки потянулись за закуской. В голове заметно зашумело. Все, кроме некурящего Сынка, задымили. Языки развязались и, перекрикивая и перебивая друг друга, каждый старался высказаться о чём-то своём, считая это самым важным и обязательным для того, чтобы быть услышанным другими. Сынок включил магнитофон с записями «Ниагары». Запись начиналась с «Солнечного дома» в исполнении первого состава «Ниагары». Пел Отец.

– Ну, что? Продолжим? – запустив окурок чуть ли не до середины реки и, потирая руки в предвкушении продолжения банкета, спросил Юрка и, вытащив из сумки очередную бутылку, откупорил её и стал разливать по стаканам.

– Давайте за Отца! – предложил Сынок, поднимая стакан. – Интересно, как он там? Играет или нет? Весной уже дембельнётся. Не знаю, удастся ли у видеться с ним. Наш-то батя звонил, сказал, что весной уже получит квартиру и мы уедем к нему. Так что, у вас может сложится полностью братская группа.

– А где батя? – поинтересовался Валерка.

– В Черкассах. Говорит, что там даже лучше, чем в Хмельницком.

– Будем в гости к друг другу ездить!

– Само собой!

Они чокнулись и выпили.

– Ну, ладно, харе уже! – сказал Вовка. – Давайте закусывать, да пойдём домой. Нам ещё вечером играть. Нужно немножко и оклематься.

– А у нас ещё одна бутылка осталась, – заглянув в сумку, констатировал Валерка.

– Оставьте на похмелку! Или позже дома выпьете. – заметил Сынок.

– Ну потом, так потом. – согласился Валерка.

Побросав всё в сумку, кампания неторопливо направилась к дому.

 
                                              * * *
 

День за днём, неделя за неделей осень плавно шла к своему завершению. Первые два месяца стояла ясная, солнечная и сухая погода. Дождей почти не было. И лишь с наступлением ноября начались промозглые, затяжные дожди. Заметно поредела на деревьях листва. Валерка уже работал на заводе «Катион».

У Вовки мало что изменилось. Он уже довольно хорошо изучил свой завод, так как приходилось работать практически во всех цехах. После того, как транспортный участок обзавёлся новенькими электрокарами, он стал работать самостоятельно. Его бывший наставник Муха ушёл в армию. Друзей на участке у него не было, и он держался несколько обособленно. «Здравствуйте», «до свидания» – вот и всё общение. Да и откуда им было взяться, когда он практически всю смену работал, обслуживая другие цеха. Там у него приятелей хватало. Везде его привечали и были рады, когда его направляли к ним. Дело в том, что он не ждал, когда придут подсобники и загрузят или разгрузят его, а делал это сам, хотя в его обязанности это не входило, тем самым ускоряя, в какой-то мере, производственные процессы.

Накануне ноябрьских праздников, как раз в ночь с шестого на седьмое, у них на участке произошло чрезвычайное происшествие. Полностью сгорел новенький погрузчик, на котором работал односельчанин его прежнего наставника Михаил, которого на украинский манер звали Михась. Было ему уже лет под тридцать.

В отличие от своего земляка, который отличался добродушным, покладистым характером, Михась был вредным, завистливым и весьма непорядочным человеком, способным на многие неблаговидные поступки. Вовка ощутил это на собственной шкуре ещё в самом начале своей трудовой деятельности, когда у кого-то из работников в раздевалке пропали деньги и Михась прямо обвинил в этом его. На работе он постоянно пребывал в состоянии лёгкого подпития. Его проще было найти в курилке, чем на рабочем месте. Он был очень болтлив, про таких говорят – язык без костей, но в то же время жутко косноязычен. Недостатки своей лексики он компенсировал неограниченным набором матерных слов.

Вовке Михась был весьма неприятен, и он старался держаться от него подальше. Но начальство, особенно механик Долбанюк, почему-то закрывало глаза на все его выкрутасы и не принимало никаких мер, что было бы логично и оправданно.

В связи с ЧП на участке велось следствие. Следователь искал доказательства преднамеренной диверсии, предпринятой в канун большого революционного праздника. Каждый работник приглашался для дачи показаний.

В связи с тем, что Михась в своих показаниях указал, что видел, как Вовка крутился у погрузчика и даже пытался заглянуть в кабину, Вовку допрашивали два раза. Следователь допытывался, находился ли он накануне возгорания в непосредственной близости от объекта, курил ли при этом? Да, находился. Он это даже не отрицал. По просьбе механика он ходил разбудить спавшего внутри Михася, чтобы позвать его на предпраздничное собрание коллектива. Что он и сделал.

В конце концов следствие закончилось формулировкой о самовозгорании. Якобы, в результате короткого замыкания вспыхнула промасленная ветошь и так далее. На очередном собрании коллектива решено было восстанавливать погрузчик своими силами. Вовку временно отстранили от вождения электрокары и поставили в помощь Михасю. При этом было полное ощущение того, что именно его и считают непосредственным виновником случившегося. Михась так прямо и называл его поджигателем.

Вовке досталась самая грязная работа. Михась разбирал свой погрузчик по частям. Откручивая обгоревшие детали, он сваливал всё в кучу посреди двора прямо на мёрзлую землю, а с приходом зимы уже и в снег, а Вовка, предварительно очищая их от сажи и окалины, складывал в, стоящее тут же корыто с соляркой, где отмывал уже начисто. После этого он относил их в помещение, в заранее оговорённое место. Руки от работы на холоде и солярки горели, стали красными и растрескались. Но по вечерам, превозмогая боль, он самоотверженно играл на гитаре в ресторане.

На школьных вечерах они, ввиду постоянной занятости, практически не играли. Только в случае, если школьные мероприятия проводились в понедельник, когда у них был выходной в ресторане, они соглашались. На таких мероприятиях они, по обыкновению, играли бесплатно, но с большим удовольствием.

Пару раз за прошедшую неделю, во время традиционных прогулок по центральному броду от танка до банка, к Вовке подходили два интересных человека, у которых имелись какие-то связи в музыкальных кругах Ленинграда. Звали их Эрик и Коля Мазнев. Причем, их знали все, но фамилия Эрика никогда не фигурировала. И если их упоминали, по какой-либо причине, в разговоре, то именно, как Эрика и Колю Мазнева и никак иначе. Вовка ни разу не видел их отдельно друг от друга.

Лет тридцати, всегда хорошо, с большим вкусом, одетые. Эрик был высокого роста, светло-русый, коротко подстриженный, а Коля Мазнев – брюнет с длинными прямыми и аккуратно причёсанными волосами до плеч. Был он на голову пониже своего приятеля. Где они работали Вовка не знал, но вид у них был весьма солидный и очень к себе располагающий.

А предлагали они, ни много, ни мало, помочь внедрению его в музыкальные круги Ленинграда. Выглядело это очень убедительно и аргументированно. Обещали также познакомить с молодым талантливым композитором-песенником Владимиром Мигулей, уже достаточно известным в Ленинграде. Он работал в Ленконцерте и помогал молодым начинающим талантам обрести свой путь в мире музыки. Но Вовка, памятуя живую реакцию отца на подобного рода предложения, отказывался, хотя и было подспудное желание рвануть куда-нибудь подальше.

После бала
1970 год

Между тем подошёл Новый 1970-й год. «Ниагару» пригласили обслуживать Новогодний бал в технологическом институте. Впервые им довелось выступать в таком огромном зале. Небольшой подиум, на котором они расположились, возвышался в самом центре зала, а вокруг них кружились многочисленные пары в карнавальных костюмах, масках, стреляли хлопушки, разлеталось во все стороны конфетти и серпантин. Была очень праздничная и непринуждённая обстановка. Никто не приставал к ним со своими пожеланиями и хотелками. Они были абсолютно свободны в выборе репертуара. У всех было хорошее праздничное настроение. Бал продолжался до пяти утра, после чего участники стали понемногу расходиться. Кто жил недалеко – отправились домой пешком, другие ждали когда заработает городской транспорт.

Музыкантам же подали небольшой институтский автобус. И это было очень кстати. Только сейчас они стали осознавать, что устали невероятно. Хотелось быстрее добраться до дома и завалиться спать. Автобус уже стоял у входа. Они загрузили в него инструменты и аппаратуру, после чего Вовка отправился за обещанным гонораром.

Организаторы вечера, обещавшие им тридцать рублей, заплатили только двадцать, аргументируя тем, что теперь нужно заплатить ещё и водителю. Ведь, по большому счёту, они могли этот автобус не предоставлять. Просто хотели, как лучше.

– Ну надо, так надо. Никаких возражений. Только вы поставите меня в неловкое положение перед моими друзьями. Ещё подумают, что я прищучил десятку. Они-то рассчитывают на тридцать.

– Ну, что же, вполне резонно. – согласился старший из них. – Только где гарантия, что вы сами рассчитаетесь с водителем?

– Ну, так пойдёмте вместе! Тогда все вопросы будут решены!

– Надеюсь на вашу порядочность. – сказал старший и выдал ещё десять рублей.

Вовка взял деньги и отправился к автобусу. Ну и пусть двадцать, главное, что не придётся тащить всё на своём горбу. А деньги они ещё заработают.

У автобуса было какое-то непонятное скопление народа. Человек десять парней странного вида, как подметил Вовка, подойдя ближе, к тому же изрядно поддатых, дымили у открытой двери автобуса. На студентов они явно не походили. Скорее местная шпана. Они громко гоготали, рассказывая какие-то пошлости и грязно матерясь. Увидев подошедшего Вовку, обступили его.

– Тебе чего тут надо? Иди куда шёл!

– Да врежь ему в ухо и пусть пи….!

– Мне туда. – Вовка указал на автобус. Неприятный холодок пробежал по спине. Он понял, что ничего хорошего ждать не приходится.

– Пустите его! – послышался из автобуса властный окрик.

– А ну, залазь швыдче! – кто-то грубо подтолкнул его к двери.

Вовка, ещё не понимая во что они вляпались, поднялся в автобус.

– Ну ты, лабух! Давай пошевеливайся, тебя ждём! – встретил его верзила, стоявший рядом с водителем.

Другой, по всему видно – главный, сидел на переднем сидении. На вид ему было лет двадцать пять или около того. Левую щёку его от уха до подбородка прорезал шрам, отчего его лицо имело хищный вид. «Вылитый Отто Скорцени», – невольно подумал Вовка. Ещё один, стоявший чуть позади, позвякивая полуметровым обрывком цепи, демонстративно то наматывал её на кулак, то снова разматывал.

Вовкины друзья сидели безропотно в хвосте автобуса. Сынок, увидев вошедшего Лорда, многозначительно развёл руками. Рыбачок сидел, зажав рот носовым платком, на котором явно проступали пятна крови.

– И зачем я вам нужен? – с недоумением спросил Вовка. – Вроде мы с вами незнакомы.

– Ты давай не умничай! Гроши принёс?

– Какие гроши?

– Какие тебе дали! Тридцать карбованцев! Давай сюда или тебя потрясти? Гони, а то всю вашу музыку поломаем! – и он сделал знак стоявшему позади отморозку. Тот потянулся и взял ближайшую гитару за гриф.

Вовка понял, что упираться нет никакого смысла. Отделают, как грушу, потом никаких денег не хватит на лечение. Да ещё инструменты переломают.

Он вытащил деньги и, отделив червонец, протянул остальные главарю.

– Я не понял! Все давай! – он протянул руку. – Ну-у!

– Наши только двадцать, а десять – водителю.

– Это уже ваши проблемы.

Вовка, понимая, что положение безвыходное, отдал деньги.

– Ну вот и поладили. А теперь валите отсюда, пока я добрый! Если кому пожалуетесь, пеняйте на себя!

Как только они покинули автобус, водитель закрыл двери.

– Ну, что теперь делать будем? Заплатите или своим ходом пойдёте? – спросил он у Вовки.

– Заплатим конечно. Прошу Вас, поехали уже!

Автобус отъехал от института и покатил по безлюдной Институтской в сторону центра. Настроение у всех было мерзопакостное. На Куприна высадили Рыбачка. Он в этот раз пострадал больше всех. Деньги ладно, можно ещё заработать. Обидно, конечно, но что случилось, то случилось. Переживём как-нибудь. А вот Рыбачку три зуба выбили. Теперь нужно будет заниматься протезированием. В какой-то мере он и сам виноват. Поменьше болтать нужно. Язык-то без костей, вот и нарвался.