Текст книги "Быть человеком. Часть 3. Солнечный дом"

«Украина»
1969 год

Через два дня, как и было условлено, они пришли в «Украину».

Сам ресторан располагался на втором этаже трёхэтажного здания. Этажом выше было молодёжное кафе, ниже – кулинария. Одна из официанток, к которой они обратились, очень любезно показала им кабинет директора. Это оказался человек представительного вида, лет пятидесяти.

Он жестом пригласил их войти.

– Присаживайтесь. Чем могу служить?

Вовка, как старший, изложил цель их визита. Помимо этого, он подчеркнул, что в настоящее время они играют в ресторане «Вэсэлка», но их не устраивает удалённость заведения. Много времени уходит на дорогу. И что они пока не увольняются оттуда, но сделают это в случае, если вопрос о их трудоустройстве будет решён положительно.

– Ну что же, нам музыканты нужны и я возьму вас с удовольствием. Сами знаете, что люди, приходя в ресторан, хотят отдохнуть, расслабиться, потанцевать. То, что у вас уже есть опыт работы в ресторане, меня вполне устраивает. Но будет неплохо, если вы возьмёте рекомендации у своего руководства.

– Да какие они дадут нам рекомендации, если узнают, что мы хотим перейти к вам? Или же такие напишут! Ну вы же понимаете? Ведь если мы уйдём оттуда, народ перестанет ходить к ним. Будут работать в режиме столовой.

– Пожалуй, ты прав! Ладно, возьму вас с испытательным сроком. Ты, я понимаю, руководитель? Вот вам бумага, пишите заявление о приёме на работу.

Он вызвал кадровика.

– Мария Петровна! Вот этих ребят нужно оформить на работу с окладом 75 рублей. Старшему, – он указал на Вовку, – На десять рублей больше. К работе приступить через две недели. Как раз, чтобы рассчитаться на прежнем месте. Оформитесь, пройдите посмотреть, как тут что устроено. Всё, что нужно там есть, за вами только инструменты. Итак, через две недели ждём. А пока до свидания.

Выйдя из ресторана, окрылённые удачей, решили непременно спрыснуть это дело. Не обманул их таинственный незнакомец. Доведётся ли когда встретиться с ним, чтобы отблагодарить. Они были уверены, что он точно приложил к этому некоторые усилия, иначе бы с ними, наверняка, и разговаривать не стали бы. О таком повороте судьбы можно было только мечтать.

Они посмотрели рабочее место и остались очень довольны. Их устраивало буквально всё. На небольшой сцене они увидели большой стоваттный кинаповский усилитель, ударную тройку, две стойки с микрофонами и даже пианино. Чешские колонки располагались на всех стенах так, чтобы звук распределялся равномерно по всему большому залу.

Из ресторана проходным двором можно было попасть в школьный двор пока ещё Вовкиной школы. Играть они будут с 19 до 23 часов. Теперь это не представляло для них никаких проблем. А для Вовки тем более. Две недели вполне достаточно, чтобы подготовиться к экзаменам. А после экзаменов свободная, взрослая жизнь. Он уже определился со своим будущим. Пойдёт работать на завод «Трактородеталь». Не очень далеко и с транспортом удобно. Много знакомых работают там.

Не успели они выйти на центральную, как их остановил мужик, как две капли, похожий на артиста Ивана Миколайчука. Вовка знал его по нескольким фильмам. Он стал особенно популярен после выхода фильма «Тени забытых предков».

«Надо же, такое сходство, просто одно лицо» – подумал Вовка.

– Привет, пацаны! Не подскажете где тут выпить по-быстрому можно?

– Вот мы как раз туда и идём, – откликнулся Вовка на его призыв.

– Ну тогда и я с вами, ведите, я угощаю.

– Да мы, собственно, уже и пришли.

Открыв дверь, они прошли в крохотное помещение, сразу заполнив его целиком. Здесь не предполагалось устраивать долгие посиделки. Зашёл, выпил и отвали. Вовка лаконично указал на стойку, где за стеклянными колбами с вином стояла пышная дама в белом халате и таком же кокошнике.

– Ой! – всплеснула она руками и расплылась в счастливой улыбке.

– Не может того буть! Вы ж той самый Миколайчук! Та я ж Вас знаю! Та як же Вы, ото, тут? Ой! Та шо я балакаю, Вы ж по делу. Я Вас уважно слухаю! Беленького чи красного?

Миколайчук внимательно посмотрел на пацанов.

– Нам красного, – ответил за всех Вовка и уточнил, – По половиночке.

– Стакан белого мне и пять красного по половиночке моим друзьям, и по конфетке каждому.

– Та никто ж не поверит, шо то справди було, – наполняя гранёные стаканы приговаривала хозяйка.

– Ну что, пацаны, вздрогнем? – поднял свой стакан Миколайчук. – За всё хорошее, за удачу! – они чокнулись и выпили залпом, не прерываясь.

Выйдя на улицу, прикурили.

– Надо идти. – Миколайчук взглянул на часы. – Творческий вечер у меня. А хотите со мной? В кинотеатре Чкалова проходит встреча. Нет? Ну, бывайте, пацаны. Удачи!

– Эх, жаль Олега не было, ему было бы интересно. Он бы пошёл. – подумал Вовка, глядя вслед удаляющемуся артисту.

Прощай, школа
1969 год

Вот, наконец, и завершился учебный год. С «Вэсэлкой» друзья благополучно распрощались и вывезли оттуда свою аппаратуру.

Причём директор сразу подписал заявление без отработки и даже не задал ни одного вопроса по этому поводу.

Две недели, предоставленные им директором «Украины», Вовка использовал по назначению. Этого времени было вполне достаточно на подготовку к экзаменам. Хватало и на зубрёжку, и на изготовление шпаргалок. Ну, а как без них? Сразу после завтрака, прихватив сумку с учебниками и экзаменационными билетами, он отправлялся на поле к Южному Бугу, где стояли копны свежескошенного сена. Устроившись под одой из них, он, совмещая полезное с приятным, загорал и готовился к экзаменам. Порой доходило до того, что от избытка информации текст начинал расплываться перед глазами и он благополучно засыпал. Здесь ему никто не докучал. Место было не проходное, хотя вовсе не отдалённое от цивилизации. Вон он дом ихний, в окружении других, не всех пока заселённых, и ещё только строящихся выше по склону. Казалось, рукой достать можно. Он видит всё вокруг, а сам остаётся недосягаем ни одному постороннему взгляду. По вечерам встречались с Тамарой. Ходили в кино или просто гуляли. Сынок совсем потерял голову от её подружки Татьяны и с наступлением сумерек бегал к её дому, где до одури смотрел на освещённые окна, в надежде увидеть знакомый силуэт.

Но вот позади экзамены и чертёжная практика. Состоялся и выпускной вечер. Мария Григорьевна, как обычно много говорила напутственных слов и пожеланий. И совсем уж неожиданно упомянула «День армян», как положительное и даже уникальное явление, возникшее самостоятельно в ученической среде без участия и направляющей роли преподавательского сообщества. И вот, получив на руки аттестаты о среднем образовании, они, наконец-то почувствовали себя относительно свободными и независимыми, разве, что от школы, готовыми к покорению новых, неведомых высот в своей, по сути, только начинающейся жизни. Прощальное чаепитие состоялось в спортзале, где за столами, выстроенными в виде большой буквы «П» разместились оба параллельных класса и сборная преподавателей с членами родительского комитета. Спиртное было только на их столе, но и выпускники нашли возможность отметить это знаменательное событие чем-то более крепким, чем присутствовавший на столах чай. Впрочем, всё было довольно пристойно и в меру. Музыкальную часть взяли на себя ребята из параллельного класса «Б», которые организовали свой ансамбль «Алые паруса». Играли они те же композиции, с которых начинала «Ниагара». Рассвет встречали в «Комсомольском парке», откуда малыми группами расходились по домам.

Через день-другой уже стали разъезжаться по городам и весям с целью поступления в различные высшие учебные заведения.

 
                                              * * *
 

Результатом были обескуражены все учителя. Не удалось поступить никому. Даже те, на кого возлагались большие надежды, вернулись ни с чем. Бац, поступавший в 1-й Ленинградский медицинский институт, провалившись на экзаменах, не стал сразу возвращаться домой. Задержался там у родственников. Дантист уехал в Кишинёв, где решил обосноваться и получить профессию стоматолога. Не поступил даже Червонец, а вернувшись, устроился на телеграф мастером по ремонту телеграфных аппаратов. Но самым невероятным было то, что один всё же поступил. И этим единственным был Олег Орлов, поступивший в Щукинское театральное училище. Причём, с первой попытки. Разумеется, он сразу же стал гордостью школы и всего преподавательского состава, едва лишь весть об этом достигла школьных стен. Оказалось, что многие в него верили и не сомневались нисколько в том, что он-то, наверняка, оправдает их тайные надежды.

Завод
1969 год

Вовка, как и планировал, устроился работать на завод «Трактородеталь». В отделе кадров ему предложили стать водителем электрокары в транспортном цехе, с чем он с удовольствием согласился.

Об этом можно было только мечтать. А мечтать о чём-то таком он стал уже давно. Ещё когда они жили в Нестерове. Как только научился кататься на «Орлёнке», который купили брату Витьке. А когда он ещё попробовал кататься по двору в инвалидной коляске, принадлежащей соседу-инвалиду войны, так только о том и думал, как самому построить машину. Конечно, не настоящую, а довольно упрощённой конструкции, на базе того же велосипеда. Корпус предполагался из фанеры. На такой будет безопасно возвращаться поздним вечером по плохо освещённым улицам домой. Даже какие-то эскизы рисовал.

Он представлял в своих фантазиях, как будет ездить на такой вело-машине по улицам города и прохожие будут сопровождать его завистливыми взглядами. Только не было у него ни фанеры, ни своего велосипеда.

Потом, с годами он стал уже понимать, что превратить свои фантазии в реальность у него вряд ли получится. Но желание крутить баранку всё же сохранялось. Жаль только свою машину он не будет иметь никогда, это абсолютно нереально. Но зато он сможет пойти работать шофёром и будет кататься сколько захочет.

И неожиданно, вот так сразу, детские фантазии начинали обретать реальные формы. Поначалу, конечно, он стал учеником. С окладом семьдесят рублей. А когда научится, будет получать на десять рублей больше. Эти деньги он будет отдавать родителям, а ресторанные будет тратить по необходимости, а остальные откладывать на хорошую аппаратуру.

Наставником у него был парень, годом постарше, по имени Роман, по прозвищу Муха. Это насекомое, судя по всему, было для него мерилом скорости. Если его, к примеру, просили куда-нибудь сходить или что-нибудь принести, он всегда отвечал: «Я мухой!». То есть туда и обратно или одна нога здесь, другая там. Осенью его должны были призвать в армию. Парень был сельский, украиноязычный, что, впрочем, не вызывало никакого дискомфорта в общении. Только уж очень любил покомандовать. Вовку и это нисколько не ущемляло, пусть командует, на то и наставник. Немного можно и потерпеть. Тем более, что это ненадолго. К тому же, и рабочий день у него, как у несовершеннолетнего, был на час короче.

В начале каждой смены Муха получал путевой лист, с указанием цеха, где им предстояло работать. С ним они отправлялись к начальнику этого цеха, который закреплял их за мастером конкретного участка, а тот уже ставил им задачу на день. В конце смены он же расписывался в путевом листе, на основании этого ставил свою подпись и гриф начальник цеха. По возвращении на базу, в транспортный цех, они обязаны были поставить кару на зарядку, а путевой лист сдать своему механику Долбанюку.

Иногда они работали в одном цехе по неделе. Возили тяжёлые ящики с деталями в галтовку, в термичку или травилку по необходимости. Погрузку-разгрузку осуществляли подсобные рабочие. Но что-то приходилось делать и самим. Особенно, когда многочисленные мелкие детали необходимо было подвергнуть процессу галтовки. Тут уж всё приходилось делать самостоятельно. По указанию мастера ящики с деталями, подлежащими галтовке, они отвозили в некий покосившийся сарай, на скорую руку сколоченный из досок, продуваемый всеми ветрами, с дырявой крышей, где был установлен галтовочный барабан. Но зато над воротами висела табличка, подтверждающая, что это участок галтовки, а не хухры-мухры. Детали забрасывали в барабан, засыпали туда же пару совковых лопат абразивного песка, после чего, закрыв капитально крышку люка, нажатием кнопки приводили его во вращательное движение. За счёт взаимодействия абразивного материала с поверхностью деталей повышались наружные качества их поверхности. Детали, обработанные таким способом, высыпали из барабана на пол и так же лопатами сами загружали по ящикам и отвозили обратно в цех.

Раз в неделю, а именно в среду, при условии работы в литейном цехе, нужно было ехать в снабжение за спиртом. Спирт, в количестве шести двадцатилитровых полиэтиленовых канистр, необходимо было доставить в литейный цех и передать лично в руки механика. Казалось бы, ничего особенного в этом не было. Но, учитывая то, что весь завод знал день и час получения спирта, приходилось разрабатывать настоящую спецоперацию для успешного выполнения этой, казалось бы, пустяковой задачи. По этому поводу Муха проводил с ним очень детальный инструктаж. Первым делом, помимо того, что канистры накрывали брезентом, необходимо было выбрать маршрут, причём, как туда, так и обратно. И, желательно, чтобы эти маршруты не совпадали между собой и впредь никогда не повторялись. Дело в том, что заинтересованные люди стояли с пустыми кружками по всему предполагаемому маршруту. Поэтому, порой, карщику приходилось менять маршрут по ходу дела, в зависимости от ситуации. Иногда приходилось некоторое время отстаиваться где-нибудь в глухом месте, порой даже жертвуя обедом, пока не спадёт ажиотаж и пикетчики не покинут выбранные ими точки.

Когда впервые Вовка участвовал в подобной операции, и они остановились в надёжном закутке, Муха вытащил из-под своего сиденья две пустые молочные бутылки и наполнил их спиртом, сливая из каждой канистры понемногу.

– Чого дывишся? – спросил Роман, поймав Вовкин удивлённый взгляд. – Мотай на вуса, колысь и тоби згодыться.

Но самое интересное начиналось потом, когда они благополучно, обойдя все препоны и засады, доставляли спирт в литейку и передавали его непосредственно в руки механику. Рядом с ним выстраивалась очередь страждущих, с кружками на изготовку. Механик невозмутимо брал по очереди одну канистру за другой, отвинчивал крышку и опрокидывал, выливая содержимое в не совсем чистую, к тому же, и ржавую бочку. В этот миг окружающие его страдальцы, подставляли по очереди свои кружки под струю спирта. Механик же демонстративно отворачивался, делая вид, что не замечает, как они, наполнив их, аккуратно отходят в сторону, стараясь не расплескать содержимое.

В обеденный перерыв они обычно возвращались к себе на участок, чтобы оставить кару и шли обедать в столовую. В оставшееся в рамках обеда время кто дремал, кто читал. Самые активные собирались за большим столом, чтобы «забить козла». Доминошники громко стучали костяшками по столу, выплёскивая лишнюю энергию и сдабривая свои действия такими скабрезными словечками, что у Вовки, не привыкшего к такому откровенному выражению эмоций, в буквальном смысле уши заворачивались. Он брал книгу, которую всегда возил с собой на работу, и выходил на свежий воздух. Пристроившись где-нибудь в укромном месте, погружался в чтение.

Вовка с нетерпением ждал окончания каждой смены. И вовсе не потому, что хотелось поскорее увидеться с Тамарой, хотя он был бы совсем не против этого. Но это, при всём желании, было невозможно. Тамара уехала на всё лето к бабушке в Жданов. И он уже успел порядком соскучиться. Они чуть ли не ежедневно обменивались письмами и буквально дни считали, мечтая о предстоящей встрече.

Лада
1969 год

За проходными начиналась совсем другая, более привлекательная и интересная жизнь. И ему хотелось погрузиться в неё как можно скорее, и раствориться в ней полностью, оставив всё, что этому предшествовало, за рамками.

Родители, передоверив Гавроша заботам киевской бабушки, освободили её на некоторое время от другого внука, прихватив которого, уехали отдыхать в Крым. Так что теперь Вовка находился дома в полном одиночестве и ему это очень даже нравилось. Никто тебя не контролировал, не пытался ограничить твою свободу. Он полностью был предоставлен сам себе.

Не было никакой нужды и готовить, хотя для него это было не проблематично. Обедал он в заводской столовой, ужинал в ресторане, с утра же обходился чаем с бутербродом. Поэтому после работы он лишь приводил себя в порядок, переодевался, после чего уже заходил за Сынком. Они отправлялись пешком до центра города, по пути делясь новостями, новыми идеями, и уже там встречались с Морозом и Рыбачком.

В ресторан они приходили за полчаса до своего выступления. И ровно в девятнадцать ноль-ноль начинали. От своей традиции они не отступали и неизменно открывали программу «Солнечным домом». А потом действовали уже в зависимости от обстановки. Многих постоянных посетителей, которые ходили в ресторан, как на работу, они уже знали. Стали понимать их вкусы, привычки, предпочтения.

Их благодетель, благодаря которому они попали в «Украину», появился уже через неделю после начала их трудовой деятельности в этом заведении. Он приветливо махнул рукой музыкантам и на мгновение задержался перед зеркалом у входа, внимательно осматривая зал. Потом, видимо определившись, направился прямиком к столику, за которым сидела сугубо женская компания.

Три подруги, решившие, судя по всему, отметить какое-то объединявшее их событие, зашли посидеть в не совсем привычной для них обстановке. Скорее всего, их связывала общая работа, которую они продолжали обсуждать даже здесь, не позволяя себе полностью расслабиться и отвлечься от повседневных дел.

Мужчина уверенно заговорил с ними и, сделав свой выбор, вежливо пригласил одну из них танцевать. Ему без особого труда удалось разговорить свою спутницу. По всему было видно, что он произвёл на неё приятное впечатление. Танец закончился и он, галантно проводив её к столику, учтиво отодвинул стул, помогая занять своё место. Вовка внимательно наблюдал за всеми его перемещениями.

Раскланявшись с её подругами, он подошёл к музыкантам и приветливо с ними поздоровался. Держался так, словно они были давними, хорошими приятелями.

– Ну, вот же, совсем другое дело, – отметил он. – И вам хорошо, и мне приятно. Разницу уже почувствовали?

– Ну, конечно, почувствовали. Мы Вам очень благодарны за это. Здесь действительно совсем другое дело и коллектив хороший. Спасибо Вам большое за помощь! – отдувался за всех Вовка.

– Ну, будет, право! Я надеюсь, мы с вами будем дружить. А какие могут быть счёты между друзьями? С Владимиром мы уже знакомы, представьтесь и вы. – обратился он к остальным и каждому пожал руку. Они ждали, что он тоже назовёт себя, но он этого не сделал и сразу поменял тему разговора. – Позвольте полюбопытствовать, а играете ли вы «Ладу»?

– Ну да, разумеется. Народ от неё балдеет. Её часто заказывают. Если она Вам нравится, мы можем исполнить её прямо сейчас. Персонально для Вас.

– Вот-вот, именно сейчас. И если вы действительно хотите оказать мне небольшую услугу, позвольте я спою её сам.

– Да без вопросов, конечно!

Вовка подошёл к микрофону и объявил.

– Уважаемые гости, прошу вашего внимания! Только сейчас для вас прозвучит популярная песня «Лада» в оригинальном исполнении. Встречайте! – и он жестом указал на исполнителя.

Они начали играть вступление. Народ дружно повалил танцевать. Пел он, на удивление, хорошо и задорно.

 
Хмуриться не надо Лада,
Для меня твой смех награда…
 

По завершении ему много аплодировали и даже, когда он спустился в зал, некоторые пытались лично выразить свои симпатии и пожать руку.

Вслед за «Ладой», стараясь поддержать достигнутое настроение и, не давая публике расслабиться, ребята запустили «Электричку».

 
Опять от меня сбежала
последняя электричка…
 

Вовка обратил внимание, как их благодетель вытащил танцевать всех трёх подружек сразу, и они, образовав кружок, скромно топтались вокруг него, а он по ходу веселил их своими байками. После танца они, видимо, посчитали необходимым пригласить его за свой столик.

В девять часов вечера музыканты прервались на ужин. Они прошли к своему столику, с табличкой «Служебный», рядом со сценой.

Их обслуживала старшая, как по возрасту, так и по статусу, официантка, которую они между собой сразу прозвали мамочкой. Это была очень добрая и отзывчивая женщина лет сорока. Она с первого дня взяла шефство над молодыми музыкантами.

Кормили их бесплатно, в отличие от прежнего места работы. Они оплачивали только бутылку вина, которую заказывали к ужину. Иногда им присылали выпивку от своего столика, в знак расположения, какие-нибудь радушные клиенты.

Во время ужина к ним подошёл попрощаться их благодетель, который вызвался проводить трёх дам, за столиком которых он неплохо провёл время.

– Друзья мои, я буду здесь частым гостем. Прошу не отказывать мне в маленькой просьбе. Позвольте мне всегда исполнять «Ладу». Я думаю, для вас это не составит никаких проблем. Договорились? Вот и ладушки. Счастливо оставаться! – откланялся он.

– У меня есть предложение, – сказал Сынок после того, как этот любезный человек ушёл. – Предлагаю впредь называть его Ладой.

– Замётано! – поддержали единогласно остальные и дружно рассмеялись.

Лада приходил каждый день, практически в одно и то же время. Он сразу направлялся к эстраде и триумфально исполнял свою песню. За время выступления он безошибочно выбирал в зале подходящую сугубо женскую компанию и в течение короткого времени уже сидел у них за столом, произносил тосты за знакомство, приглашал дам танцевать. В общем действовал по хорошо отработанной схеме.

Вовка давно уже раскусил его и понял, что Лада – это типичный Остап Бендер, ловко манипулировавший доверчивостью людей, не искушённых в подобного рода деяниях. Он не грабил, не насильничал, а наоборот, был беспредельно любезен и приятен в общении. А став душой компании, ловко охмурив и обаяв простодушных людей, прекрасно проводил время за их же счёт.

И, то, что Лада, порой, не появлялся здесь день-другой, совсем не означало, что он решил отдохнуть от трудов праведных и взять выходной. Просто он занимался тем же самым, но в другом месте. Вовка вспомнил, как в первую встречу в «Вэсэлке» он попросил заплатить за свой ужин и ничего не говорить директору «Украины» о своём содействии в их трудоустройстве. Часто бывая здесь, он, разумеется, не мог не знать о том, что прежние музыканты уволились и директор будет рад взять новых. Не их, так других. Вполне возможно, что они и знакомы не были. Но, если даже и так. Главное, что они здесь и пусть косвенно, но всё же благодаря ему.

Быстро пролетел первый месяц работы в ресторане. Ребята здорово поднаторели и, как говорится, вошли во вкус. Их уже трудно было поставить в тупик просьбой сыграть что-либо им неизвестное. Они находили, что и как ответить, что предложить взамен так, чтобы человек не обиделся, а думал, что он сам предложил это. И, в то же время, они стали расширять и обновлять свой репертуар с учётом пожеланий клиентов.

Когда пришло время зарплаты, они получили полностью то, что им было обещано. А, так называемая, файда составляла от тридцати до ста рублей в день. Это были невиданные для них деньги. Жёсткой таксы не существовало. Заказчик давал столько, сколько считал нужным. Кто рубль, кто трёшку, а, бывало, и пятёрку. У них появилась возможность постепенно обновлять инструменты и аппаратуру. Нередкими посетителями здесь были военные, как правило старшие офицеры. Они приходили после работы, в форме, поэтому звание можно было определить по погонам. Некоторые из них бывали довольно часто и уже примелькались. Каждый раз они приходили с новой пассией, пили много и, желая произвести впечатление на спутницу, могли выложить за заказ желаемой песни и червонец.

Вовка понял, что никакая мелодия не будет лишней в их репертуаре. И даже разучил со своими ребятами адажио из балета «Лебединое озеро» Чайковского.

– И зачем оно нам? – крутил носом Мороз.

– Да просто для удовольствия, для души. Красиво же. – парировал Вовка.

– Уснуть можно. – не унимался Мороз. – Лучше уж «Семь сорок» или «Хава нагила» разучить.

– А что? И эти разучим как-нибудь. Правда я где-то слышал, что из-за арабо-израильской войны они под запретом. Но нам лично никто ничего не запрещал, мы ничего не подписывали, да и знать не знали. Поэтому, если что, с нас и взятки гладки.

Как-то сразу сорок преподавателей муз училища отмечали в ресторане какое-то событие. Они разместились за длинным столом, который составили из нескольких столиков.

– Не профессионально играете, коллеги! – подошёл к юным музыкантам один из них. – Сразу видно – самодеятельность. Конечно, для обывателей сойдёт. Но, впрочем, если вы сыграете что-нибудь классическое, мы вам дадим по рублю каждый. А нас сорок человек, вот и считайте.

– Ну, что я вам говорил? Пригодилось ведь? – обратился Вовка к своим товарищам. – Покажем на что мы способны? Итак, с чувством, с толком, с расстановкой.

Они отыграли адажио аккуратненько, без помарок и посмотрели на мэтров, желая узнать их реакцию. И увидели, как тот, который им выставил такое условие, продвигается вдоль длинного стола со шляпой в руках и туда летят измятые рублики.

Иногда послушать их приходили и конкуренты. Одним из первых отметился Буднецкий-старший со своими музыкантами, а затем и его брат Серый привёл свою «голубятню». Так отреагировал на них Мороз, заметивший, стоящих у входа в зал соперников.

 
                                              * * *
 

С моря вернулись, по пути забросив Валика к киевской бабушке, отдохнувшие и загоревшие родители. Гаврош тоже продолжал пока оставаться в Киеве до конца лета.

Тамара Анатольевна, узнав от своей подруги и, по совместительству, соседки Лины, что их дети работают в ресторане, предложила ей сходить и посмотреть. Она рассудила верно, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Своё решение они держали в тайне, и поэтому их появление в ресторане стало для ребят сюрпризом. Им удалось занять столик прямо напротив сцены. Сделав небольшой заказ, они слушали музыку и незаметно изучали обстановку и контингент в зале, не афишируя своего знакомства с музыкантами.

Те же были благодарны за это и тоже ничем не выказывали своей к ним родственной принадлежности. Не хотелось выглядеть в глазах сотрудников маменькиными сынками, которых родители контролируют даже на работе. Посидели они совсем недолго, чуть более получаса. Дома Тамара Анатольевна сделала замечание.

– Вова, играете вы хорошо и поёшь ты неплохо, мне понравилось. Но пока зуб не вставишь, лучше бы тебе не петь. И не тяни с этим, а то девчонки любить не будут.

– Подумаешь, – фыркнул Вовка. Он ещё ничего не говорил родителям про то, что уже встречается с девочкой. А ведь точно, зубами нужно заняться. Не хотелось, чтобы Тамара увидела его таким. Зуб ему выбили в потасовке уже после того, как она уехала на каникулы. Правда не весь зуб, а только половинку. Но, так как это был передний резец, дефект сразу бросался в глаза.

– Хочешь, я договорюсь насчёт тебя? У меня появилось знакомство в стоматологии. Кстати, это мама твоей одноклассницы. Сироткина фамилия. Она вспоминала о тебе. Ну что, поговорить?

Вовка припомнил, что Валя Сироткина говорила как-то, что её мама стоматолог.

– Хорошо, поговорите.

Уже через неделю вопрос был решён. Благодаря тому, что половинка зуба уцелела, стало возможным поставить на неё белую коронку. Получилось очень даже ничего.