Текст книги "Быть человеком. Часть 3. Солнечный дом"

Слава
1967 год

Слава не заставила себя долго ждать и обрушилась на них в самых разных, порой неожиданных, проявлениях. Их действительно стали узнавать на улице. Круг знакомых значительно расширился.

Кто-то подходил просто поздороваться и засвидетельствовать своё почтение, кто-то буквально навязывал себя в друзья и пытался с их помощью решить свои меркантильные интересы и повысить свою значимость в глазах окружающих.

Кто-то искренне предлагал реальную помощь, деловое сотрудничество и становился впоследствии хорошим другом. Но были и те, кто считал себя уязвлённым, полагая, что появление этих новых, в чём-то более успешных, невесть откуда взявшихся выскочек каким-то образом ущемляет их самолюбие. Эти пытались решать свои проблемы силой или наглым шантажом и угрозами. В зависимости от ситуации приходилось давать отпор самим, благо занятия боксом не прошли даром, или ссылаться на более высокие авторитеты.

Их стали официально приглашать на вечера в разные школы. Но самое первое предложение поступило сразу после смотра. Их попросили поиграть на свадьбе. Пообещали даже заплатить тридцать рублей.

Деньги для них были немалые и, конечно, далеко не лишние, но они к этому были совершенно не готовы. Одно дело, играть в своё удовольствие на школьных вечерах. Играй что хочешь, как хочешь и как можешь. Никаких к тебе вопросов и претензий. А это всё-таки свадьба, дело ответственное. Пообещали заплатить, а это уже работа. Тут нужен соответствующий репертуар и определённые навыки, кураж в конце концов. Но, не смотря на отсутствие всего этого, их всё же уломали. Ведь они сами воспринимались в то время, как экзотика. И одного этого было уже вполне достаточно. Не сумев устоять перед настойчивостью заказчиков, они согласились. Заработанные деньги они планировали потратить на дополнительное оснащение группы

Всё оставшееся время они упорно репетировали. Даже разучили популярную украинскую народную песню «Ой, чорна я си чорна», которая по своей энергетике, как нельзя лучше, подходила для таких мероприятий, как свадьба.

Свадьбу играли по адресу проживания одного из молодожёнов. До улицы Куприна добирались двумя автобусными маршрутами, с одной пересадкой. Всю аппаратуру и инструменты тащили на себе.

Свадебное застолье проходило в трёхкомнатной квартире, а танцевать выходили на улицу, во двор. Благо, квартира была на первом этаже, и погода тому вполне благоприятствовала. Аппаратуру запитали через удлинитель, протянутый через окно. Было ощущение, что в танцах принимали участие все жители многоквартирного дома. Музыкантов принимали положительно и душевно, особенно когда они исполняли «Иванко ты Иванко, сорочка вышиванка…». Граф, как солист, пел в единственный микрофон, который они позаимствовали через Круглого в доме культуры, и бил по коленке тамбурином с бубенцами, остальные рвали глотки, подпевая ему. Потом он пел «Ямщика», «Вдоль по Питерской», «Бала-бала». Подвыпившие гости многоголосным хором подхватывали песни, стараясь перекричать друг друга и заглушая музыкантов.

Всё было бы ничего, но откуда-то появился баянист-виртуоз, который тут же переключил всеобщее внимание на себя. Он хорошо знал свадебный репертуар и умело этим воспользовался. Поэтому, когда все стали возвращаться в квартиру для продолжения банкета, его тоже пригласили последовать вместе со всеми к столу.

Ближе к вечеру на шум набежала местная шпана, вели себя довольно дерзко и нагло. Приставали к гостям, хамили и провоцировали на драку, что в конце концов и случилось.

Для участников «Ниагары» всё закончилось более-менее благополучно, если не брать в расчёт то, что им вместо тридцати рублей заплатили только десять, сославшись с одной стороны на баяниста, который, без всякого сомнения, их переиграл, а с другой стороны на драку, состоявшуюся, якобы, по их вине.

Конкуренты
1967 год

– Вы слышали? – первым делом спросил Сынок, входя в комнату, где уже сидели все участники «Ниагары», собравшиеся на очередную репетицию. В данный момент они были заняты настройкой инструментов.

– Что мы должны были слышать? – поднял руку Отец, призывая остальных к тишине.

– Серёга Буднецкий создал группу! – выпалил Сынок свою новость так, словно сообщил сенсационное сообщение о том, что на гастроли в Хмельницкий, прямиком из Лондона, прилетели Битлы.

Сынок, как со временем стали называть Сына, был в курсе произошедшего, так как Буднецкий был его одноклассником.

– Главное, всё держали в тайне. Репетировали, готовили программу и никому ни гу-гу. А сегодня смотрю: объявление повесили, что в субботу в школе состоится вечер и на нём будет играть ансамбль «Красные дьяволята».

– Ну, что же, молодцы. Чего трепаться раньше времени? В субботу придём к вам, оценим. Пустят?

– Что-нибудь придумаем, – пообещал Сынок.

– Ладно, давайте поработаем! А ты, – сказал Отец, обращаясь к Сынку, – давай учи репертуар, тренируйся побольше. Вот уйду в армию будешь вместо меня играть. Полгода пролетят, не заметишь как.

В субботу вечером, когда братья подошли к школе 19, там уже толпились желающие попасть на мероприятие. Посторонних не пускали и шансов прорваться не было никаких. Следом подошли Дантист с Бацем. Дантист сказал дежурившим на входе, что их лично пригласил Сергей Буднецкий. После долгих переговоров с дежурными и согласований с Буднецким их всё-таки пропустили. Уже будучи внутри, они сообщили Сынку, что на входе стоят Отец с Лордом. Через некоторое время дверь приоткрылась и выглянул Сынок. Он махнул рукой ожидавшим своей участи друзьям. Те подошли и их беспрепятственно пропустили. Что уж там Сынок предпринял, с кем договорился, главное сработало. Он провёл их в свой класс, где они сняли верхнюю одежду и повёл в актовый зал, откуда уже доносилась, исполняемая на ионике, завораживающая космическая музыка.

Войдя в зал они увидели как в полумраке, подсвечиваемом через разноцветные фильтры прожектором, плавно кружатся танцующие пары под «Колыбельную Светланы» из кинофильма «Гусарская баллада». Потом они исполнили битловскую «Облади облада», а так, в основном играли репертуар старшего Буднецкого. Ну, ничего так, чистенько играли. И смотрелись они, конечно, намного эффектней, чем «Ниагара», благодаря инструментам и аппаратуре, позаимствованной у Буднецкого-старшего. Одна ударная установка в полной комплектации чего стоила. Надо отметить, что у них инструментальные композиции чередовались с песнями. Сынок тихонько комментировал происходящее и рассказывал о стоявших на сцене исполнителях.

– На ударных – Грабовский. Он тоже из нашего класса. У микрофона – Буднецкий, а дальше – Кугель и Виня. Они не наши.

В целом вечер прошёл неплохо, не считая небольшой потасовки в коридоре. Но до милиции дело не дошло, справились своими силами. Всё, как обычно, – девчонок не поделили.

После ещё немного погуляли по центру, как всегда – от танка до банка. К ним присоединились Сашкины одноклассники: Лёня Рыбачок, Валерка Мороз и Кеша. Последнего братья знали хорошо. Он был свой – из выставочных. А у Рыбачка они оставляли инструменты и аппаратуру после свадьбы, так как он живёт в том же доме, где это происходило.

Рыбачок, конечно, полный придурок. Во всяком случае делал всё, чтобы таким казаться. То изображал из себя Паниковского, то слепого, натыкаясь на каждого встречного. Зиговал попадавшимся на пути военным, прикидываясь затем припадочным, захлёбывался абсолютно идиотским смехом. Остальной компании приходилось делать вид, что они с ним попросту незнакомы.

Кеша, который как раз и был одним из участников потасовки в школе, всё ещё хорохорился и никак не мог успокоиться. В конце концов, он примкнул к другой компании и был таков.

Мороз был молчалив, только курил без конца, а если что и говорил, то обязательно вставлял матерные слова, по-другому у него не получалось. Он жил у бабушки, так как родители развелись и разбежались по разным углам. Он же предпочёл остаться независимым от них, лишь иногда навещая то одного, то другого.

Уже дома, обсуждая то, что они услышали на вечере, братья сделали вывод, что нужно обновлять репертуар и вводить в него побольше песен. Нужно попробовать что-нибудь из «Червоных гитар», у них красивые песни есть.

– Нужно заказать Васе Битлу достать их альбом. Там тексты и ноты есть, уже проще будет.

На том и порешили.

Сладкий Новый год
1968 год

На Новый 1968 год «Ниагару» пригласили играть на кондитерскую фабрику.

Первая об этом сообщила Вовке одноклассница Жанна Рапопорт, семья которой проживала в том же доме, что и они. Её старшая сестра Татьяна, работавшая на фабрике и игравшая не последнюю роль в комсомольском активе, обещала всё устроить.

После школы Вовка попросил Сынка, по обыкновению зашедшего к ним помучить гитару, как он сам же и выражался по поводу своих, отнюдь не безуспешных, попыток освоить этот инструмент, поговорить по этому поводу с матерью. Пусть бы и она ещё со своей стороны посодействовала тому, чтобы их наверняка пригласили. Всё же – главный бухгалтер. Сашка загорелся этой идеей, тем более что и сам рассчитывал поучаствовать в этом мероприятии. Вовка, видя такой энтузиазм с его стороны, понял, что дело – в шляпе. Ведь он всю душу вымотает, а своего добьётся.

Поэтому и сказал брату, едва тот пришёл с работы, что они будут играть на фабрике, как о вполне решённом деле. И действительно, не прошло и двух дней как оба источника, от которых зависело решение вопроса, это подтвердили.

Ангелина Сергеевна доложила, что инициатива устроить новогодний «Огонёк» исходила от фабричной молодёжи, её горячо поддержала комсомольская организация. А идею пригласить ансамбль «Ниагара» выдвинула Татьяна Рапопорт.

Директор поначалу терзался сомнениями, но она его уговорила, приведя веский довод, что ребята выступали даже в доме культуры на общегородском смотре. А Ангелина Сергеевна, со своей стороны, поручилась за них, как за добропорядочных соседей. И тогда он не смог устоять под таким напором и дал своё согласие под её личную ответственность. Разумеется, ни о каком гонораре не было и речи. Да и сами ребята на это не рассчитывали. Для них достаточно было самой возможности играть на огоньке перед фабричными девчонками и получить очередную порцию славы.

Накануне Нового года у Туза, некстати, разболелись зубы. Жуткий флюс изменил его лицо до неузнаваемости. Поднялась высокая температура и его даже положили в больницу, предполагая лечить оперативным путём. Вот так для Сынка появилась прямая возможность выступить вместо него. Пробил его звёздный час.

31 декабря Сынок весь день провёл у соседей. Они репетировали втроём до одурения. Не хватало только Баца. Он подъедет уже к фабричным проходным. А Граф простыл и сидел больной с высокой температурой и больным горлом дома.

Вовка играл сольные партии практически с закрытыми глазами, автоматически перемещая пальцы левой руки по грифу. Отец удовлетворённо кивал головой, а Сынок, закусывая губы, сосредоточенно выстукивал по столу карандашами, вопросительно заискивающе поглядывая на то на одного, то на другого. Также они подготовили несколько новых песен из репертуара «Червоных гитар» из нового альбома, который достал Вася Битл по их заказу. На одну из них Отец написал русский текст и назвал её «Как только осень». Остальные они пели, как им казалось, на польском языке. Тексты записывали на слух русскими буквами и заучивали наизусть. Но, самое главное, он написал русский текст к «Дому восходящего солнца» и назвал просто «Солнечный дом». Все песни он исполнял сам, остальные были на подпевках.

В семь вечера Сынок пошёл домой переодеться и предупредить брата Юрку.

– Будете готовы, позвоните! – молвил он и скрылся за дверью.

В половине восьмого, позвонив Сынку и пожелав родителям хорошо встретить Новый год, братья вышли из дома.

– Не налакайтесь там, – коротко напутствовал сыновей Николай Иванович, абсолютно критически относившейся к их музыкально-самодеятельному увлечению, а, тем более, тому, что они будут играть на новогоднем вечере, где, само собой разумеется, неизбежно будет присутствовать и алкоголь.

До фабрики решили идти пешком, благо она была рядом. Автобусом – по прямой всего одна остановка. Погода стояла мягкая, сухая. Снег ещё не выпал. Даже не верилось, что через какие-то часа четыре наступит Новый год. Всю свою немудрёную аппаратуру и ударные ещё накануне переправили на фабрику, так что теперь они вышли налегке, только гитары в руках. Юрка, он же Сержант, покуривая, шёл впереди.

Незаметно за разговорами миновали мост через Южный Буг и через несколько минут дошли до мебельной фабрики. Напротив неё, через дорогу, располагалась и кондитерская фабрика, от которой на всю округу исходили сильные ароматы производимых там сладостей. За углом, у проходной их уже поджидал Бац.

Обменявшись рукопожатиями, они, вслед за Сержантом, прошли внутрь, где их радушно встречали представительницы фабкома и комитета комсомола. Среди них они увидели и Татьяну Рапопорт. Она приветливо сверкнула очками, и они пошли за ней следом в красный уголок, где и было запланировано проведение мероприятия. Это было довольно просторное помещение, где проходили как партийно-комсомольские собрания, так и заседания профкома.

Находившиеся там занимались сервировкой столов, установленных буквой П в глубине зала так, чтобы всем было максимально удобно и оставалось ещё достаточное пространство в центре для танцев. Ближе к сцене стояла ёлка, наряженная исключительно продукцией собственного производства. Для музыкантов под ёлочкой накрыли отдельный столик. Даже поставили бутылку шампанского и вазу с мандаринами. И, разумеется, конфеты, пирожные и другие сладости. Получилось по-домашнему уютно и празднично.

Входивших поприветствовали дружными аплодисментами. На небольшом возвышении-подиуме, где во время собраний располагался президиум, освобождённом от столов, уже стояли колонки, усилители и барабан с тарелкой. Стены были по-праздничному украшены разноцветными гирляндами и снежинками.

Ребята сразу прошли на импровизированную сцену и стали готовить аппаратуру.

Вечер ожидаемо начался с торжественной части. Председатель профкома поздравил собравшихся с наступающим Новым годом, пожелал новых трудовых свершений и объявил праздничный вечер открытым. От комсомольской организации взяла слово Татьяна Рапопорт. Она представила собравшимся участников ансамбля, которые, в ответ на это, сыграли «В лесу родилась ёлочка…».

Потом, чередуясь, между тостами, стали выступать участники фабричной художественной самодеятельности с подготовленными специально к этому мероприятию небольшими номерами. Публика немного подогрелась, пришла пора для танцев. Контингент собрался исключительно женский, кавалеров – раз два и обчёлся.

– Ну, что? Покажем, где раки зимуют? – Отец первым поднялся из-за стола. – Остаёшься за старшего, – сказал он, обращаясь к Сержанту, который сидел с ними за одним столом. За ним тут же подскочили остальные и ринулись на сцену. Все, кроме Сынка, были спокойны и раскованы, и им вполне понятно было его состояние. Давно ли сами так переживали? Ведь поначалу всегда кажется, что все присутствующие смотрят только на тебя и критически оценивают все твои действия.

Песня «Солнечный дом», с которой они традиционно начинали программу, понравилась всем. Все были в возбуждённо-приподнятом настроении. Ввиду отсутствия кавалеров, танцевали, в основном, в кружок. Время от времени звучали предложения дать музыкантам отдохнуть и потанцевать под магнитофон. Едва лишь эти призывы были услышаны и запустили магнитофон, как те же самые голоса чуть ли не каждый танец стали объявлять белым. Музыканты были нарасхват. Периодически группами выходили на улицу, чтобы немного взбодриться и перекурить. Танцы продолжались до одиннадцати вечера.

В половине двенадцатого все стали снова рассаживаться по своим местам, чтобы успеть проводить старый год. Музыканты тоже устремились к своему столу. И только тут они обнаружили, что куда-то запропастился Сержант.

– Курит, наверное, – предположил Сынок.

Но Юрка так и не появился ни к проводам старого года, ни к встрече нового.

В перерыве, Сынок пошёл на розыски брата. Он вышел на улицу, но там не было ни одной живой души. Первые робкие снежинки медленно опускались на остывшую землю, где не таяли, а добавляясь к ранее упавшим, постепенно превращались в белое, пушистое покрывало.

Вернувшись в коридор, он начал последовательно дёргать ручки всех дверей, пока одна из них не поддалась и он очутился в небольшой, вполне уютной кладовке. Из темноты доносился раскатистый храп. Щёлкнув выключателем, он увидел своего брата, вытянувшегося на широченной скамье. Под головой у него был скатанный матрац. В углу, у самого изголовья, стоял бачок из нержавейки. На тумбочке рядом – черпак и графин со стаканом, и горсть шоколадных конфет. Сынок приподнял крышку бачка и в нос ударили пары спирта.

– Всё понятно. Готов!

Сынок погасил свет и пошёл в зал, откуда уже звучала музыка. Пробравшись между танцующими на сцену, он сел за ударные и органично встроился в звучащую уже мелодию.

Народу заметно поубавилось. Те, что постарше, стали расходиться по домам уже вскоре после наступления Нового года. Оставалась только молодёжь, которой спешить было некуда и неохота. Они, казалось, готовы были танцевать и веселиться хоть до самого утра. Но всему есть свой предел. И вот уже стали уходить целыми группами. И когда стрелки часов преодолели трёхчасовую отметку, оставалось уже не более десяти человек. Да и то лишь за тем, чтобы убрать со столов.

Отец удалился кимарнуть с полчасика в ту же кладовку, где перед этим спал Сержант. Его здесь уже не было и предстояло ещё выяснить куда он мог деться, так как и отсутствие его верхней одежды ничего ещё не объясняло. В конце концов, он появился вместе с дежурным, который вышел, чтобы поскорее выпроводить оставшихся и закрыться на все запоры, после чего и самому отправиться досыпать в свою каморку. Сержант выглядел вполне взбодрившимся, так как, проспав всё мероприятие, успел затем и опохмелиться и чайку попить у дежурного.

В целом, вечер удался. Были довольны организаторы, а ещё больше музыканты. Такого успеха у них ещё не было. Но наибольшее удовлетворение получил, конечно, Сынок. Незримая бацилла славы проникла в его неподготовленную, чистую душу и прочно там обосновалась. Он испытывал какую-то непонятную эйфорию и ему это состояние ужасно нравилось. Он не сознавал ещё, что эта новая неведомая, только что зародившаяся страсть вытеснит полностью прежнюю страсть его к футболу и безраздельно завладеет им.

Вовка с Бацем стали сматывать провода и перетаскивать аппаратуру как раз в ту самую кладовку, где теперь безмятежно почивал Отец. Проснувшись от того, что включили свет, он подхватился и, сидя на топчане, непонимающим взглядом следил за происходящим. Затем, опомнившись, со знанием дела, откинул крышку бачка и, зачерпнув из него ковшом, стал пить быстро и жадно, не понимая вкуса, пока глаза не полезли не лоб. Он откинул черпак, беспомощно замахал руками и, как рыба, ловил воздух открытым ртом, не в силах что-либо произнести. Из глаз брызнули слёзы. Сынок сбегал за водой и передал кружку Отцу, который тут же припал к ней и не отнял ото рта, пока не осушил её до дна.

Придя в себя, он вызвался даже проводить одну из задержавшихся фабричных див, которая первой пригласила его на белый танец, после чего он сам уже неоднократно вызывался потанцевать с ней, оказывая при этом всяческие знаки внимания. Перед уходом он наполнил пустую бутылку из того же бачка и, запихнув её во внутренний карман, побежал догонять приглянувшуюся ему девушку. Кажется, её звали Нина, что подтвердил впоследствии Сержант. Бац, прихватив свою гитару, тоже ушёл вслед за ними.

Татьяна Рапопорт предложила выпить на посошок вина. Она выставила на стол, непонятным образом уцелевшую, бутылку вермута и стаканы. Повеселевший сразу Сержант разлил её одним разом. Чокнувшись, выпили за Новый год и, на ходу уже закусывая шоколадом, направились к выходу.

Выйдя на улицу, друзья попали в настоящую зимнюю сказку. Мела метель и, не тронутые ещё дворниками и снегоуборочными машинами, улицы выглядели необыкновенно красиво. Снежный покров уже надёжно укрыл все изъяны и корявости.

Было не холодно, но очень ветрено. Друзьям не без труда приходилось преодолевать образовавшиеся сугробы и заносы, и они ощущали себя настоящими первопроходцами. Вовка опустил на уши офицерскую отцову шапку и поднял воротник перешедшего к нему по наследству от Валерки пальто, перешитого из отцовской же шинели ещё в Нестерове.

Уже подходя к дому, они услышали приглушённые вскрики, доносившиеся как раз от их подъезда. В темноте было не разобрать, что же там происходит. И уже, подойдя вплотную, увидели они Отца, обхватившего руками одну из колонн, подпиравших козырёк над входом.

Съехавшая на нос, меховая шапка из бобра мешала обзору и одновременно заглушала исходившие из-под неё звуки. Поправить её он не мог, так как обе руки были заняты тем, что надёжно охватывали колонный столб.

– Вы-ы-рву! Я сейчас вы-ы-рву! – сползая по столбу и тут же резко выпрямляясь, но не разжимая рук, вскрикивал он, то ли грозясь и вправду вырвать удерживавший его на ногах злополучный столб, то ли оттого, что ему было очень худо. Сержант с одной стороны и Вовка с другой попробовали оторвать его от столба, но хватка его была железной.

– Мне хрен-о-о во! – продолжал вопить он истошным голосом, – как же мне хрен о-о-во!

Поняв всю тщетность своих потуг, они на время оставили его в покое.

Татьяна, попрощавшись, направилась к своему подъезду, а Сынок побежал наверх за помощью. Сержант, прикрывшись от ветродуя, прикурил сигарету. Уж он-то, как никто, понимал состояние Отца, потому что сам частенько бывал в подобной ситуации. С той лишь разницей, что, обладая не в меру буйным нравом, он бы уже к чертям разнёс весь подъезд. Наверху хлопнула дверь и послышались шаги спускавшихся по лестнице людей. Показался Сынок, сопровождаемый матерью.

– Вырву! – продолжал надрываться Отец, – Хреново мне!

Ангелина Сергеевна поправила ему шапку и обняла за плечи.

– Витя, Витенька, пойдём домой? Там тепло. Попьёшь чайку горяченького, согреешься и баиньки. – спокойно увещевала она его.

Услышав вкрадчивый женский голос, жарко дышавший ему в ухо, он отпустил колонну и повис на шее Ангелины Сергеевны.

– Как мне хреново…, – уже тихим голосом жалобно пробормотал он, – как же мне хреново…

– Пойдём домой, всё будет хорошо, ножками, ножками, вот так, давай, родной, – заводя его осторожно в подъезд, приговаривала Ангелина Сергеевна.

– Пойдём… но-о-ожками, – покорно соглашался он.

Кое-как они добрались до третьего этажа. Подождав чуть, пока за ними закрылась дверь, Вовка бесшумно вставил ключ, открыл свою дверь и потихоньку просочился в прихожую. Соблюдая все меры предосторожности, чтобы не разбудить родителей, он, не включая свет в прихожей, разулся и, как был в пальто и шапке юркнул к себе в комнату. А там уже быстро разделся, сложил всю верхнюю одежду на братову кровать, хорошо укрыл одеялом, придав определённую форму, и, нырнув в свою постель, сразу же забылся в глубоком сне.

Он уже не слышал, как через мгновение в комнату заглянул батя, проверяя дома ли сыновья.

С утра пораньше Вовка подскочил, оделся, застелил обе постели и потихоньку обувшись, прихватив пальто и шапку, осторожно, затаив дыхание, открыл входную дверь. Выскользнув на площадку, постарался как можно тише закрыть её. И лишь тогда выдохнул с облегчением. Коротко нажал кнопку звонка к соседям. Тут же щёлкнул замок и на пороге возник капитан второго ранга Пигарев в полной амуниции.

Вовка от неожиданности подался назад.

– Здравия желаю, дядя Слава! Я… Это… Того…, – бессвязно замычал он. – А Саша дома?

– Артист? Встал уже. А больше ничего не хочешь спросить?

– Слава, ты с кем там? – выглянула у него из-за спины Ангелина Сергеевна. И, увидев Вовку, подтолкнула мужа, – Давай, иди уже, на работу опоздаешь! Что ты парня на пороге держишь? Вова, проходи!

Вовка прошёл в гостиную. Там Сынок, в ожидании завтрака, коротал время перед телевизором.

– Завтракал? – вместо приветствия спросил он.

– Нет, что ты. Я смотался, пока мои не проснулись, а то начнутся расспросы, то да сё. Как тут наша братва, дрыхнут ещё?

– Дрыхнут без задних ног. Пойдём проверим.

Сынок, стараясь не шуметь, осторожно приоткрыл дверь в свою комнату. Даже Вовка, стоявший у него за спиной, сразу отшатнулся, ощутив хлынувший оттуда резкий дух смеси перегара с табачным дымом. Это проснувшийся уже Сержант курил, лёжа в постели. Отец тоже проснулся и пытался разглядеть их из-под опухших век абсолютно мутным, ничего не видящим взглядом. На полу, между ними стоял большой эмалированный таз, который тут явно был кстати. Сынок зажал нос пальцами и прикрыл дверь.

– Не проснулись ещё? – выглянула из кухни Ангелина Сергеевна.

– Ма-а! Скажи ему что-нибудь! Чего он там дымит, как паровоз? – возмутился Сынок.

Сержант, услышав шум за дверью, мигом подскочил с постели и, распахнув форточку, швырнул туда окурок.

Ангелина Сергеевна распахнула дверь и заглянула туда.

– Юрка, вот я тебе! – пригрозила она ему.

– Ма-а! Да что ты его слушаешь? – ухмыльнулся он своими железными зубами. И показал кулак выглядывавшему из-за спины матери брату.

– Ладно, вставайте уже! Сейчас лечить вас буду. Ну, ты как? – спросила она Витьку. – Живой? Ну вот и ладушки. Давайте по-военному раз-два, да окошко оставьте открытым! – Ангелина Сергеевна подхватила стоявший на полу тазик и поспешила опять вернуться к своим бесконечным хлопотам.