Текст книги "Мистика, да и только!"

Всё!.. Открываю кингстоны…

Чревовещанию предшествует

чревоугодие.

(Имярек)

Кто бы и что бы там не говорил, а я утверждаю: яйца в хрене и хрен под яйцами – две совершенно разные вещи. Путать эти два несовместимые понятия не следует, особенно интеллигентному человеку.

– А я не знаю боле изысканной кухни, чем французская! – кто-то попытается мне возразить.

– Да бросьте вы! – отвечу. – Знаю я этих французов. У них день и ночь в животе устрицы пищат и лягушки квакают…

Но больше всего, вынужден честно признаться, люблю блины. Особенно на масленицу. Бывало сядешь за стол. Перед тобой на тарелке стопка их, родимых, сдобненьких, дымящихся. Сначала смотришь, прищурившись, на верхний блин. Долго этак, пристально. Думаешь: «А вот я тебя сейчас, подлеца!» Потом, не торопясь, с расстановкой, смазываешь его горячим, топлёным маслицем. Затем в полтора слоя, осторожно, наносишь сверху красной икорки. Свёртываешь всю эту благодать в трубочку.

И тут взор твой невольно падает на что б вы думали? Ну конечно же – на графинчик со «Смирновской», только что извлечённый изо льда. Умилённо созерцаешь его. Со смыслом, неторопливо наполняешь серебряную рюмку. Потираешь от удовольствия руки. Смотришь на всё это великолепие с большим благоговением в предвкушении чего-то необычного. Поводишь этак головой из стороны в сторону. Осторожно, нежно, с большой любовью обхватываешь тремя пальчиками – с оттопыренным мизинчиком, – рюмочку. Со значением осознаёшь всю важность наступившего момента. Опрокидываешь её. Крякаешь, напоследок, от полученного удовольствия. И тут же запускаешь себе в рот дольку андалузского лимона. Лишь затем, с закрытыми глазами, приступаешь к волшебной трапезе…

А в общем-то, каких только кушаньев не приходилось мне едать. С душевным удовольствием и трепетом вспоминаю, как в прошлую масленицу был приглашён к Елистрату Хайбудэ, отужинать. Великий меценат, скажу вам, по части гастрономических услуг и культуры застолья. Такой скромный, приветливый, гостеприимный. Душка! Благодарю его: мол, большое историческое вам за это спасибо! А он мне: «Господи! Да ладно, чего уж там!»

– А он, случайно, не родственник нашего завхоза? – спросите меня.

– Ну да! Такой же родственник, как я нашему сантехнику троюродный дворник. Так вот. Чего только на столе у него не было. Публикум всё изысканный. Страх как любит что-нибудь этакое. Водит он меня, значит, вокруг стола на манер гида, понимаете ли, и рассказывает. Вот, мол, маринованные угри с маринованными огурчиками. А вот, на блюдечке, сыр фламандский со слезой. Рядышком – в собственном соку, кусочки селёдочки, выложенные лучком, нарезанным колечками. Чуть дальше – тонкие ломтики осетрины и семги, сельдь с горчичным соусом, кильки, сардинки…

– Дальше… Дальше-то что было? – спросите вы, судорожно глотая слюну.

– Ну, за сардинками следовала стерлядка, понимаете ли, да этак кольчиками, омары. Ближе к центру – икорка красная в великолепном, прозрачном венецианском сосуде, обложенном кусочками льда. Вдоль стола, по центру, фазаны, заливной поросёнок, два прозрачных, закрытых крышками блюда с горячими раками. Вы только представьте себе, каковы были эти мерзавцы, раки! Там же матлот из налимов. Я уже и не говорю о седле барашка, окороках, балыках, ветчине, колбасах. А каков был, скажу вам, черепаший суп вприкуску с горячими пирожками, начинёнными мясом австралийских кузнечиков? А бульон на мадагаскарских перепелах с малайзийскими древесно-земляными червячками. У-у, пальчики оближешь! Это было что-то!

Не обойду стороной и спиртные напитки. Стол – полон разных водок, коньяков, вин. «Человек» разносит на серебряном подносе хрустальные рюмки и бокалы. Второй – на таком же подносе, но чуть большем, бутылочки с горячительным и веселящим. Третий, по твоему указанию, заполняет рюмки и бокалы согласно твоего указания. Лично я решил отведать только два сорта вин – «Сен-Жюльен» и «Эль-де-Пердьи». Отличные полусухие вина, скажу вам. Затем рюмочку водочки смирновской откушали. За ней испробовал кофею с хорошей «гаваной». Ну что ещё надо простому смертному для полного счастья?..

Всё!.. Открываю кингстоны… Ложусь на дно!..

Как-то раз… или просто – «Туфля»

Успех любого вашего предприятия всегда будет находиться в прямой зависимости от того, насколько тщательно вы сумеете подготовиться к этому успеху.

(Имярек)

Как-то раз семь официальных представителей из числа стран большой восьмёрки собрались на «тайную вечерю». Вдохновителем и организатором явился американский представитель. На повестке дня стоял один насущный вопрос: «Что делать с восьмым, российским членом восьмёрки?»

– Всё-то ему нипочём, этому упрямцу толстокожему! – возмущается американец. – Мы его и так, и сяк, и этак, а с него что с гуся вода. Все наши санкции разбиваются словно о какую-то невидимую преграду. Он оборачивает их против нас самих же. Все наши старания и усилия он сводит «на нет». Даже какую-то песенку неприличную напевает: «Броня крепка и танки наши быстры».

– Это возмутительно! – жалобно простонал из дальнего угла немецкий представитель, пребывая в лице женского пола.

– Мы не позволим!.. – рявкнул, исходя слюной, представитель Канады, и тут же ей и подавился. Общими усилиями еле откачали.

– Где такое видано?! Да мы… – попытался выйти из себя англичанин. Однако, немного поразмыслив, взял себя в руки и перекинул через забор. Вскоре воротился, слегка прихрамывая, на обе ноги.

– Да как он смеет?.. Негодник! – хрястнул правым кулаком по столу француз, и… вывихнул руку (кажется – левую)

– То вопиюще! – неуверенно проблеял японец и топнул ножкой. Земля под ним тут же просела на глубину колхозного колодца.

Лишь итальянец хранил молчание. Он не разделял мнений и взглядов своих партнёров…

И решила вся эта нечисть заморская, поганая извести и погубить непослушного русского. Для этого последний, под надуманным предлогом, был приглашён на неформальную, дружескую встречу с семью чужеземными членами. Происходить она должна была на границе Перу и Боливии, в центральных Андах. Место встречи – берега и солёные воды высокогорного (на высоте 3812 метров) озера Титикака (глубина до 304 метров). А стекает оно по реке Десагуадеро в озеро Поопо.

Так вот. Пригласили. По простоте своей душевный русский обрадовался да и поехал на эту встречу (будь она неладна). И невдомёк было ему, без границ доверчивому человеку, что против него вынашивался коварный, чудовищный план.

Ну, приехал, значит. Поговорили о том, о сём. Выпили по одной, другой, третьей рюмашке кофе. Тут американец и предлагает всем: поехали, мол, покатаемся по Титикаке на лодке. А называлась последняя – «Титаник». Все (кроме итальянца), неистово: «Да мы всегда…!»

– Ну, раз такое дело, – соглашается русский, – тогда – вперёд!

Долго они катались по Титикаке под лучами дневного палящего светила. Обязанности кормчего американец возложил на себя. Выехали на самую серёдку озера. Тут, вдруг, немецкий представитель сообщила, что ей стало дурно от жары и духоты. Возникла потребность сполоснуть или хотя бы окропить ей лицо.

– Господин товарищ! – не замедлил обратиться к русскому американец. – А не были бы вы столь любезны зачерпнуть ведро забортной воды, чтобы привести в чувство нашего коллегу?

– Об чём речь! – понимающе воскликнул тот и на ходу подхватил протянутое ему англичанином заграничное ведро. – Это мы мигом…

Только он наклонился, чтобы выполнить просьбу американца, как тот изо всех сил возьми да и качни лодку. Русский бултых вместе с ведром в солёные воды. Ведро на дно, Потерпевший на плаву.

– Эх ты! И как это меня, не вовремя, угораздило? – удивляется тот, ухватившись за кромку борта. – Вы уж, госпожа хорошая, извините, что не смог выполнить возложенной на меня обязанности. Но всё равно я вам сейчас подам воду в своей левой туфле.

На плаву сняв её и зачерпнув жидкость, протянул болезной. Однако, ловко перехватив туфлю, канадец забросил её как можно дальше. Русский, слегка недоумевая, обратился к пассажирам челна:

– Помогите-ка мне, братцы, забраться в лодку…

– Сейчас! Держи карман шире! – кощунственно засмеялся американец. Он вынул изо рта соломинку и кинул в воду. – Это тебе вместо спасательного круга. Плыви дальше.

Дружный, радостный смех огласил небесный свод и гладь вод озера Титикака.

Только тут русский понял, что попал в ловко расставленные ему сети.

– А я-то, господа, доверял вам как самому себе! – с выражением крайней обиды и озабоченности на обличье констатировал он. – Чего вы смеётесь?

– А мы радуемся! – Издевательский смех только усилился.

И тогда горестно молвил в ответ потерпевший, всё ещё держась за борт:

– Один мой хороший знакомый – Савва Игнатьевич, что с района Покровских Ворот, – когда-то, в бытность свою, говаривал: «Живут не для радости, а для совести!»

– Ты мне тут ещё поговори! – огрызнулся американец, поднял весло и занёс его над головой русского.

Тот увернулся, на лету перехватил его и потянул на себя. Американец тут же очутился в воде. Плавал он из рук вон плохо. Стал звать на помощь своих чужестранных коллег, но те, переглядываясь, как-то нерешительно мялись.

– Ну! Чего вы смотрите, олухи! Быстро спасайте меня! – стал взывать тонущий, и пригрозил: «Вот возьму, спрячу в холодильник и заморожу в морозильнике все ваши активы-депозиты… будете знать!»

Что тут началось! Первой за борт сиганула немецкая представительница, «щучкой», сверкнув голыми пятками.

– Я умею плавать только на спине, – сообщила она неожиданную новость, распластавшись на воде «звёздочкой».

– Бесстыдница! – прозвучал чей-то возмущённый голос из глубины «Титаника».

Великолепен в прыжке своём оказался англичанин. Прыгал он по стойке «смирно» с прижатой к сердцу рукой.

Японцу не повезло. В спешке он ухитрился зацепиться ногой за борт и плюхнуться плашмя. Француз прыгнул, приняв позу эмбриона, а канадец – правым боком. Не собирался прыгать один лишь представитель солнечной Италии. Он сидел, свесив ноги за борт и что-то там насвистывал. Ради своего спасения водоплавающие мёртвой хваткой вцепились ему в обе ноги. Лодка накренилась, зачерпнула воду и… пошла ко дну. Итальянец уже не свистел…

Невообразимая суматоха царила на середине озера Титикака. В воздух неслись призывы и мольбы о спасении. Призрачной надеждой на него являлись весло и соломинка, ещё державшиеся на плаву. Только один русский вёл себя смело и уверенно. Он, умеючи, деловито делал круги вокруг барахтающейся братии и своим аналитическим умом оценивал обстановку. Не отставал от него и итальянец. Он полностью держал сторону российского коллеги и тоже неплохо держался на воде.

– Товарищ русский, помоги! – стал взывать американец. – Ну что тебе стоит? Мы больше не будем… Мамой клянусь!..

– А ну его к чёрту, этого америкашку-то! – заверещала немецкая сторона. – Это он всё придумал. Лучше меня спасай, а не его!.. Я всё расскажу…

– Да я и так уже догадался, – молвил в ответ простодушный, доверчивый русский, по пояс вынырнув из воды. – Так что вы предлагаете, господа?

– Мы больше не бу-удем! – донеслось в дружном, хоровом исполнении и унеслось в глубину Анд, касаясь их вершин. – Только спасите нас, уважаемый коллега!

Разноголосицей прозвучали разного рода клятвы и заверения. Так, американец пообещал вывести все свои войска с евразийского континента, аннулировать блок НАТО, отказаться от санкций против России и прекратить практику «двойных стандартов». К нему тут же радостно присоединились англичанин и канадец.

Японец отказался от претензий на Курильские острова и попросил прощение за Цусиму, Порт-Артур и крейсер «Варяг». Он даже спел, в сольном исполнении, один куплет из песенки «Наверх вы, товарищи…».

Француз заверил русского в намерении передать России два «Мистраля», безотлагательно и бесповоротно. Главное – бесплатно.

Фрау поклялась больше никогда не подкидывать «поганок» русским и не ставить палки в колёса, набирающему ход локомотиву – России.

– Вынужден пойти вам навстречу, господа, – смилостивился русский. – Но учтите. Все ваши клятвы и заверения были мною зафиксированы на информационном носителе специального устройства, вмонтированного в мою правую туфлю. – Для пущей убедительности он поднял её над головой. – В случае чего просто так не отвертитесь, не открутитесь. Согласны?

– Согласны, согласны! – разнеслось отовсюду. – Только скорей спасайте нас!

– Тогда приступим! – донеслось в ответ.

Представитель России поднёс к губам свою туфлю с правой ноги и что-то негромко прошептал в неё. Через пять с половиной секунд на поверхность воды озера Титикака всплыла российская подводная лодка. Ещё намедни она была обнаружена службами слежения НАТО в водах Швеции. Результатом подобных неприглядных происков Кремля стал вопиющий случай: эстонский танкер «Кертер», шедший под мальтийским флагом в Финляндию, удосужился сесть на мель у берегов Швеции и расплескать свою нефть. Надо же было такому случиться!..

Через шесть с четвертью минут транспортировка терпящих бедствие на берег озера была успешно завершена. Все облегчённо вздохнули и приободрились. Спасителем была дана команда подлодке на погружение и следование по заданному курсу.

Первым делом обсушились, привели себя в порядок. Осмотрелись. Кругом – ни души. Что делать? Задумались. Однако, вскоре наблюдательным представителем России была пресечена попытка хищения его правой туфли американцем.

– Какой же вы, право, нехороший человек! – пожурил того русский и продолжал, обращаясь к публикуму. – Я вам вот что скажу, господа. Ко всему прочему, в эту туфлю вмонтирован ещё один аппарат. Он обладает свойством телепортации живых и неживых объектов в заданные, по желанию, координаты нашей планеты и Мирового Пространства. Если вы попробуете обмануть меня ещё раз, то пеняйте на себя.

Благородный, всепрощающий русский выдержал паузу, обвёл всех своим проницательным взглядом и продолжил:

– Вас, господин американец, я постараюсь телепортировать в расположение южно-африканского племени Фигвам-тумбу, что в провинции Явамдам. Вас, геноссе фрау, придётся отослать к «кузькиной матери», а вас, достопочтенный господин из Канады – к «чёртовой бабушке».

– А меня?.. А меня?.. – посыпалось со вех сторон.

– Вам, сэр англичанин, я всучу сачок и отправлю на хутор бабочек ловить.

Тот облегчённо вздохнул и тихо, этак скромно, отошёл в сторонку.

– Вас, товарищ японской национальности, отправлю к «едрени-фени»…

– А это далеко? – поинтересовался тот.

– Не очень! – успокоил русский. – Это туда, куда даже и короли ходят.

– А-а! – понимающе протянул японец, хотя ничего так и не понял.

Оставался итальянец.

– А вы, дорогой мой – отдельный случай! – обратился русский к последнему. – У меня с вами будет особый разговор.

На том и покончили. Затем всепрощающий представитель России предоставил каждому высокопоставленному чиновнику из числа стран большой восьмёрки возможность высказаться в правую туфлю. Таким образом страны всей Земли были оповещёны о благих намерениях, обещаниях и заверениях членов большой восьмёрки…

И такая, братцы, скажу я вам, жизнь началась, такие, не побоюсь этого слова, времена настали… Такая благодать, мир да спокойствие воцарились на нашей матушке-Земле, что ни в сказке сказать, ни пером описать Такие взаимопонимание и любовь обуяли людей, что человек человеку стал другом, братом и сестрой. И ведь до чего дело-то дошло? А поди ж ты: совместными, согласованными усилиями сумели успешно отразить свыше сотни атак НЛО… Эх! Да чего уж там и говорить-то. В общем: «Да будь ты благословен, Человек!»

Аминь!!!

Давным-давно

Лучше что-то делать, чем ничего не делать.

(Имярек)

Давно это было: летним днём, когда я окончил, кажись, третий класс. Мы, с моим лучшим другом Лёнькой Меркуловым, мирно прогуливались, не зная чем себя занять. Вдруг наше внимание было привлечено каким-то странным обстоятельством. Людская толпа плотным полукольцом окружила узкий простенок – шириной сантиметров в двадцать, – между двумя близко расположенными, соседними домами. Мы тут же не преминули шустро юркнуть в гущу народа и заглянуть в щель. К своему удивлению мы узрели застрявшего в ней Ваську Метёлкина.

Выяснилось, что он очутился там, пытаясь поймать чью-то курицу, проскользнувшую в этот злосчастный проём в поисках пищи насущной. Теперь несчастный Васька стоял зажатый стенами, не в силах сдвинуться с места и тихо, жалобно ныл. Его и толпу разделяло расстояние метра в четыре с лишним. Что только не совали ему: и длинную жердь, и доски, и верёвку, и металлическую трубу. Кто-то даже не поленился приволочь новенькую оконную раму. Всё напрасно.

Рядом со щелью, вся в слезах, охая и стеная, металась бабушка Феня. В руках её виднелся печной ухват на длинной ручке. Им она тыкала в узкую брешь и плачущим, дрожащим голосом причитала:

– Васютка, внучек!.. Хватайся, миленький, за ухват-то!.. Не хватается? Ах ты Господи Боже мой!

Толпа зевак росла. Откуда-то появился милиционер. Он принялся выяснять обстоятельства дела и наводить порядок, предлагая всем разойтись. Ото всюду неслось:

– А машину пожарную вызывали? Нет? Ну как же так можно? Срочно надо вызывать, пока не поздно!..

– Товарищи, товарищи, расступитесь! Воздуха, воздуха дайте побольше!..

– Выход один: разобрать стену!

– Как это так – разобрать? У меня там как раз рояль стоит. Не позволю! Ишь ты, нашёлся один такой! Я т-т-те разберу!

– Да ведь дитя же погибает!

– Погибает? А где же родители были, куда смотрели? Их бы туда запихнуть!..

Примчалась пожарная машина с командой пожарных. Но и их отчаянные попытки вызволить невольного пленника из цепких стенных объятий, не увенчались успехом.

– Стенку, стенку с обратной стороны разбирать надо! – вновь послышался знакомый голос.

– Не позволю!

– А тебя, тётя, и спрашивать-то никто не будет!

– Хулиган!.. Нахал!..

– Чьей квартире принадлежит стена? – властным голосом спросил самый главный пожарник.

– Вот её! – раздался всё тот же настырный голос.

– Она не моя, она – государственная! У меня там ковры на стене персидские развешены. Разбирать не позволю! – возмущалась какая-то женщина с ужасным негодованием в голосе: это, по всей видимости, была «хозяйка стены».

И тут мне в голову закралась одна шальная мысль.

– Дяденька! – обратился я к главному. – А у вас машинное масло есть?

– Есть! А на что оно тебе?

– Смазать бы машинным маслом его надо…

– …для уменьшения трения, – добавил Лёнька. – А у вас есть шланг и насос?

Главный как-то искоса, недоверчиво посмотрел на нас, а потом, в сердцах сплюнув и безнадёжно махнув рукой, приказал кому-то из своих подчинённых:

– Булдыкин! Ведро машинного масла и помпу со шлангом сюда, да поживей! Будем поливать ламинарной струёй, без насадки.

Лёнька стоял рядом с длинной четырёхметровой жердиной наизготове. Толпа выжидательно притихла.

– Васютка! – окликнула дрожащим голосом баба Феня своего внука. – Ты ещё живой? Ты меня слышишь, а?

– Слы-ы-ысу! – еле слышно отозвался тот. Лицо его было обращено в сторону убежавшей курицы. Развернуть голову он не имел возможности по причине малой ширины пролёта.

– Васютка! Ты только не пугайся, ангелочек ты мой, – жалобно приговаривала баба Феня. – Тебя сейчас дяди начнут поливать. Так ты уж терпи, родненький!..

В щель было видно, как, обильно поливаемый маслом, неподвижно и безропотно стоял маленький человечек, покорившись своей судьбе и отдавшись воле Провидения.

– А ну, подрыгайся, – обратился Лёнька к терпящему бедствие…

Через полминуты тот стоял перед публикой во всём своём «великолепии». Вид его был жалок. И тут, медленно скривив свой рот, Васютка громко разревелся…

На следующее утро к моим родителям наведались Васюткины родители с… жалобой на мои с Лёнькой непозволительные действия, приведшие в полную негодность новенький костюмчик их чада, недавно купленный и подаренный ему ко дню рождения.

Дух изобретательства

(Читать только изобретателям и рационализаторам)

«…каждый луч солнца, не уловленный, а бесплодно отразившийся назад в мировое

пространство, – кусок хлеба, вырванный изо рта отдалённого потомка».

(К. А. Тимирязев).

1.

В «Клубе пожарников» заштатного городка N шла лекция на тему об альтернативных источниках энергии. Зрительный зал, рассчитанный на 199 посадочных мест, был забит до отказа. Лекция только-только началась. Читал её прибывший из райцентра лектор Ардалион Эрастович Медный-Купоросов, кандидат альтернативных наук, недавно защитивший кандидатскую диссертацию с помощью передачи мыслей на расстоянии. Он являлся сотрудником бюро новых разработок в области высоких технологий.

– Итак, уважаемые! Что нам известно на данный момент об источниках энергии вообще? А известно нам вот что! – Ардалион Эрастович многозначительно поднял вверх указательный палец. – Источники энергии делятся на традиционные и нетрадиционные. К первым относятся источники энергии, аккумулированные природой и, к тому же, невозобновляемые. Это каменный и бурый угли, нефть, газ, сланцы, торф, ядерная и термоядерная энергия.

Ко вторым относятся источники, не аккумулированные природой, являющиеся самовозобновляющимися. К ним мы можем смело отнести: энергию солнечного излучения, текущей воды, ветра, морских волн, приливов и отливов; тепловую энергию Земли, то бишь энергию температурных перепадов между земной поверхностью и её недрами, а так же геотермальную энергию; тепловую энергию морей и океанов; энергию живого и растительного мира; атмосферное электричество; магнитное поле Земли. При этом следует отметить, что в данном случае отсутствует всяческое загрязнение окружающей среды.

Давайте оставим в покое традиционные источники энерги, тем более, что о них так выразился наш великий Циолковский, сами понимаете, Константин Эдуардович: «Только наше невежество заставляет нас пользоваться ископаемым топливом». Эта, скажу я вам, нелестная характеристика заставляет нас более трезво, реалистически и, я бы даже сказал, тенденциозно взглянуть на существующую проблему и приблизиться к ней вплотную.

В связи с этим мне хотелось бы коснуться сути некоторых вопросов, относящихся к так называемым альтернативным видам энергии. Между прочим, доказано, что самое различное органическое вещество можно превратить в топливо. Так например, топливо можно полувчить путём возгонки репы и каштана, что в итоге даёт нам что?

– Спирт! – донёсся с первого ряда голос завскладом Макара Артишока, приверженца «зелёного змия»

– Пра-льна! – подтвердил лектор. – А откуда вы знаете?

– Догадался! – последовал ответ. – Чай разбирамся кое в чём!

– Молодец, товарищ! Так держать! Так вот я и говорю, – продолжал Ардалион Эрастович Медный-Купоросов. – В Бразилии спирт получают из сахарного тростника. В Японии его извлекают путём гидролиза из смеси морских водорослей, старых пластинок, опилок и других отбросов. В США спирт добывают из сока некоторых тропических деревьев.

Английская фирма «Лид» получает моторное топливо из цветной и кочанной капусты. Овощи измельчаются, смешиваются водой и в закрытой камере подвергаются воздействию постоянного тока. Катализатором является древесный уголь.

В тех же противоречивых США из отходов пластмасс и резины, а так же из отходов животноводческих ферм получают метиловый спирт – метанол. Всё в той же пресловутой Англии топливный бак газогенераторного грузовика загружается городским мусором, органическая составляющая которого должна превращать в горючий газ специально выведенные для этого микробы.

Или же взять хотя бы, к примеру, Германию. Там топливо – метанол – получают из известняка. Как вы все, наверное, догадываетесь, молекула метанола – метилового спирта – содержит три элемента: углерод, водород и, сами понимаете, кислород. Процесс идёт в две стадии: известняк нагревается и выделяет окись углерода СО2, которая подаётся в реактор, где взаимодействует с водородом. В итоге – спирт. Отходы – гашёная известь и кислород. Но здесь плохо одно: известняк очень медленно выделяет окись углерода. Необходима большая температура и, следовательно, большие затраты энергии…

Лекция длилась в общей сложности 1ч.45мин. с пятнадцатиминутным перерывом. Первая сорокапятиминутка сопровождалась гробовой тишиной в зале. Слушатель мысленно переваривал водопадом ниспадающую на его головы информацию. Народ был всё больше из окрестных, близлежащих сёл, практический и дотошный. Он вникал в суть вопроса медленно, но уверенно. Сам же лектор вёл беседу в непринуждённом ключе, увлекательно, популярно, доходчиво. Он нет-нет, да и прикладывался к бутылке с минеральной водой. Когда, при полном молчании зала, Ардалион Эрастович Медный-Купоросов наполнялся этой живительной жидкостью, то зал оглашался булькающими звуками, которые сопровождались восклицаниями лектора типа: «Эх! Что-то в горле пересохло!» После этого у него всякий раз что-то падало на пол. В поисках этого «что-то» он на 15—20 секунд исчезал из поля зрения слушателей за внушительных размеров конструкцией трибуны и вновь появлялся, но ещё более одухотворённый и красноречивый, чем прежде.

– Ну надо же было вчера до такой степени настаканиться с друзьями, – мысленно корил он себя за вчерашнее возлияние по поводу и без всякого повода. – Свинья я после этого, вот кто! Брррр! Самому себе противно и мерзостно. Нехороший я всё-таки человек.

К концу первой сорокапятиминутки язык у Ардалиона Эрастовича стал почему-то слегка заплетаться, а туловище – покачиваться из стороны в сторону подобно маятниковому механизму. Когда об этом ему прямо в глаза заметил из второго ряда бухгалтер Сидор Петрович Иванов, то Ардалион Эрастович обстоятельно объяснил это всеобщей утомлённостью организма и весёлым нравом характера.

Пятнадцатиминутный перерыв ознаменовался столпотворением у буфетных стоек фойе, оживлённым обсуждением первой части лекции. На небольшом возвышении, в углу фойе, духовой оркестр пожарной команды играл джазовую композицию из произведений американского композитора Олрайта Хопкинса и что-то классическое из Генделя. Отблески медных касок шутливо заигрывали с публикой в такт музыке.

Затем в художественном свисте курским соловьём зашёлся механизатор Пётр Иванович Сидоров, вслед которому выступил инструментальный квинтет в составе: Матрёна Сыроежкина – сопелка; Акулина Канарейкина – жалейка; Тушканчиков Фома – балалайка; Хомячков Вавила – тульская гармошка; Федот Ухватов – деревянные ложки. Дережировал Сысой Тугоухий – фельдшер городской амбулатории.

2.

Вторая часть лекции прошла более оживлённо, при активном участии слушателей.

– А вот недавно по телевизору показывали аэроплан – то ль американский, то ль аглицкий, – который летел на топливе, сделанном из бананов, кокосов и пальмовых листьев, – заметил с заднего места рабочий «золотые руки» Иван Сидорович Петров.

– Смею заметить следующее, – не остался в долгу Ардалион Эрастович. – Разумеется, для рекламы это может быть даже и не очень плохо. Но если трезво взглянуть на это дело, то сколько же нужно земель отвести для выращивания подобных культур. Сколько посевных площадей и угодий растранжирить вот так просто, остаться без хлеба, без основных, потребительских сельскохозяйственных культур. Трюк этот рассчитан на непосвящённых. Биоэнергетика хороша в небольших фермерских хозяйствах, и вряд ли может быть использована в промышленных масштабах. Да это, право, и смешно.

– А я недавно слышала и видела по телевизору, – подала голос с задних рядов доярка Марфа Сюсюкина, – будто бы в Японии котов светящихся изобрели. Свет выключают, а они так и светются, так и светются. Гены в них, говорят, какие-то впихнули.

– А при чём здесь коты? – поинтересовался лектор.

– Как «при чём»? Так ведь они ж от элехтричества светются: неужели не понятно? Вот бы такие гены да человекам впиндючить. Здороваются за руку, а между ними дуга элехтрическая. Или коров взять к примеру. Проходят мимо друг дружки, а тут на тебе – искра. Её бы уловить да на и ферму, коровники освещать.

– Вот товарищи, наглядный пример всплеска человеческой мысли! – патетически воскликнул Ардалион Эрастович. – Она, мысль то есть, не даёт покоя ни днём, ни ночью даже лицам женского пола. Они ищут, пытаются найти точки соприкосновения теории и практики в качестве приложения пытливого ума к деятельности рук человеческих. Каково, я вас спрашиваю, а?

Язык Ардалиона Эрастовича был подвержен заплетению, но в меру. Это списывалось на вдохновение и усталость. Тем не менее лектор продолжал:

– К альтернативным источникам энергии можно так же отнести энергию вулканов, термальных вод, линейной и шаровой молний, искусственных локальных смерчей. Можно так же построить высокую трубу в пустыне – высотой километра два, – чтобы холодные массы воздуха опускались по ней вниз, приводили в действие лопасти электрогенераторов и в то же самое время орошали пустыню потоками свежего воздуха.

– А вы, товарищ лектор, поезжайте-ка в село «Большие Дрозды». Там на улице «Весёлой Памперсной» чудак один проживает, Гаврила Всезнамов, – посоветовала Орхидея Чепурная, местная модница и кокетка. – Уж чего он только там у себя не понапридумывал. Скачет, прыгает, порхает как угорелый на каких-то странных аппаратах. А главное, когда ни у кого в домах нет света, у него – есть, да такой, что всё огнём так и переливается. Откуда, спрашивается, у него электричество берётся в таких случаях? Значит что-то придумал, а поделиться своими секретами ни с кем не хочет…

Через десять минут лекция была завершена словами лектора: «Итак, друзья, оседлаем прогресс и – вперёд! Труба зовёт!». Фойе вновь заполнилось думающей публикой. Духовой оркестр сыграл «Танец с саблями» и «Полёт шмеля». Вышеоговоренный квинтет народных инструментов оттарабанил «Эх да уеду я на Сихотэ-Алинь». И под-завязку цыганский ансамбль имени Будулая исполнил старинную цыганскую песню «Эх да ехали мы в Ливерпуль через Амстердам». Произведение было исполнено на «бис, давай ещё!». Публика стала кучковаться по интересам. Стаканились и закусывали.

Ардалион Эрастович, уже до этого порядочно настаканивавшийся, категорически отказывался от всяческих возлияний и вёл в своём блокноте какие-то записи. Так как все четыре номера в городской гостиннице были заняты, ему посоветовали на ночь остановиться у Орхидеи Чепурной. «В час ночи, на сеновале!» – покидая клубное заведение, успела она тихо прошептать на ухо Ардалиону.

– Не нужно мне никакого сеновала! – в отрешённом недоумении вымолвил лектор вслед удалявшейся красавице местного масштаба, вряд ли услышавшей слова отчаяния не так уж и молодого мужчины…

3.

На следующий день, ближе к полудню, Ардалион Эрастович, следуя совету Орхидеи, ехал на телеге, запряжённой в тощую сивку-бурку в сторону села «Большие Дрозды». По обе стороны просёлочной дороги колосилась высокая, густая рожь. Пахло мятой, полевыми цветами и травами. Щебетали и в безудержном полёте бороздили небо птицы. В плавном, эфирном порхании кружили бабочки, стрекотали кузнечики вперемежку со сверчками. Тихо, ни ветерка. В небе яркое, палящее солнце.