Текст книги "Система гуманитарного и социально-экономического знания"

Характеризуя риторические традиции советского периода, изначальной посылкой, очевидно, следует признать тот факт, что все социальные революции выдвигали на передний план видных ораторов, обладающих, по словам М. Вебера, харизматическим авторитетом. Особая «благодать», «божественный дар», заключенный в способности целенаправленно воздействовать на людей, в том числе красноречием, – это и есть харизма.

Именно харизма, подкрепленная выдающимся ораторским талантом, сыграла большую роль в выдвижении такой колоссальной исторической фигуры, как лидер большевистской партии В. Ленин. Общеизвестно, что Ленин был непревзойденным мастером революционной пропаганды. И. Сталин отмечал, что самой сильной стороной ораторского искусства Ленина являлась непреодолимая сила логики. М. Горький постоянно находился под впечатлением от особенной слитности, законченности, прямоты и силы речи революционного вождя, где «все есть и ничего лишнего». Ленина всегда слушали с восхищением, его речи воспринимали как руководство к действию. Ораторское наследие Ленина включает по меньшей мере шестьсот речей, докладов, выступлений. Оно по-своему значимо и только неперспективно мыслящие политики и ученые могут позволить себе списать его в архив.

Независимо от социально-политического контекста, следует отдать должное и ораторскому мастерству таких революционных и государственных деятелей советского периода, как М. Калинин, С. Киров, Я. Свердлов, Л. Троцкий, А. Луначарский и других, которые хорошо понимали силу и значение живой речи и потому тщательно оттачивали свое умение убеждать словом, овладевать вниманием аудитории. Небезынтересно, что после Октябрьской революции в Петрограде был образован Институт живого слова. В его организации участвовали виднейшие литературоведы, лингвисты, деятели культуры и политики – С. Бонди, А. Луначарский, В. Мейерхольд, Л. Щерба, Н. Энгельгардт, Л. Якубинский и другие. В Институте были открыты учебное, научное и просветительское отделения, в задачу которых входила подготовка работающих со словом специалистов (преподавателей, писателей, пропагандистов, агитаторов, актеров). Исторический и научный интерес представляет речь А. Луначарского 15 ноября 1918 года на открытии этого Института. По сути дела, она была посвящена программе обучения ораторскому искусству в советское время.

В общемировом масштабе возрождение риторики состоялось во второй половине XX века. Сегодня в современной риторике можно выделить несколько возникших независимо друг от друга течений:

• Разрабатываемая английскими и американскими литературоведами, принадлежащими к так называемой «новой критике», риторика, восходящая к деятельности Чикагской школы неоаристотелизма. В рамках указанного подхода риторика определяется как наука о социально-символизирующей деятельности, целью которой является установление социальной идентичности, а исходным условием – непонимание.

• «Неориторика» Х. Перельмана и Л. Олбрехт-Тытека, основывающаяся на ориентированной на аудиторию теории аргументации. В рамках указанного подхода риторике отводится задача исследования тех средств аргументации (пример, иллюстрация, аналогия, метафора и т. п.), которыми обычно не занимается формальная логика.

• Критико-герменевтическая риторика Х. Гадамера и его последователей. При этом считается, что риторика в настоящее время уступает место герменевтике (от греч. hermeneuticos – разъясняющий, истолковывающий) – теории и практике интерпретации языковых выражений, представленных знаками, символами и речью, в том числе текстами (аналогу древней науки об истолковании письменных источников). При этом свидетельства возрастающего интереса к риторике используются Гадамером как аргументы в пользу непосредственно герменевтики.

• Семиотика[123]123
  Подробнее см.: Соломоник А. Семиотика и лингвистика. – М.,1995.


[Закрыть] риторических фигур, которая восходит к спекулятивной риторике Ч. Пирса.

Отметим, что Пирс в начале XX века разработал теорию спекулятивной риторики, или методевтики, которая должна была исследовать знаки в их семиотическом измерении третичности, как интерпретанты в сознании интерпретаторов, т. е. исследовать перенос значения от сознания к сознанию, социально-символизирующую функцию знака. Однако по причине того, что указанная теория была сравнительно мало известна, действенным источником различных вариантов семиотики риторических фигур стала теория метафоры и метонимии Р. Якобсона.

В ряде своих работ, самая ранняя из которых относится к 1921 году, Якобсон рассматривает метафору и метонимию как фигуры-прототипы, полагая, что метафора представляет собой перенос по сходству, а метонимия – по смежности. Предложенная Якобсоном теория истолковывается двояко.

Прежде всего, его теорию можно охарактеризовать как набросок таксономии риторических фигур и, следуя примеру древних риторов, восстановить эту таксономию. Одной из самых разработанных систем риторических фигур является риторика льежских логиков, объединившихся в так называемую группу М. Исходя из концепции идеального нулевого уровня языка, группа М рассматривает риторические фигуры как отклонения от нулевого знака, причем минимальное отклонение называется метаболой.

Вся совокупность метабол делится на несколько групп. По глоссематике Л. Ельмслева, группа М выделяет фигуры плана выражения и фигуры плана содержания. Первые из них подразделяются на морфологические и синтаксические фигуры, а вторые – на семантические и логические. При этом выделяются четыре группы метабол:

• метаплазмы (фонетические или графические отклонения на уровне слова, например, каламбур);

• метатаксис (фонетические или графические отклонения на уровне предложения, например, эллипсис);

• метасемемы (семантические отклонения на уровне слова, например, метафора), относящиеся к системе языка;

• металогизмы (семантические отклонения на уровне предложения, например, ирония) – метаболы референциального содержания.

Используя введенные еще Квинтилианом виды отклонения, группа М вносит дальнейшие уточнения в эту классификацию метабол. В основе анализа риторических фигур лежат два разных вида семантической декомпозиции, предложенные группой М: декомпозиция по типу логического умножения (дерево – это ветви, и листья, и ствол, и корень…) и декомпозиция по типу логического суммирования (дерево – это тополь, или клен, или дуб, или ясень…).

На сегодняшний день риторика группы М – это, по мнению специалистов, наиболее совершенная и перспективная классификация риторических фигур, использующая методы теорий речевой деятельности, коммуникации, психолингвистики, теории текста, но, главным образом, – методы структурной семантики. Поскольку группа М рассматривает риторику как дисциплину, характеризующую литературный дискурс лишь как один среди множества других, ее риторика близка к разрабатываемой структуралистами лингвистике текста. В этом отношении очень характерна лингвистика текста Р. Барта. Еще в ранних работах, посвященных мифологемам общественного сознания, Барт ввел в научный оборот понятие коннотативной знаковой системы, т. е. системы, использующей в качестве означающих знаки другой системы.

Позднее Барт показал, что для определенного социума на определенном этапе его исторического развития область коннотативных означаемых всегда одна и та же. Указанная область называется идеологией. Область же коннотативных означающих (коннотаторов) изменяется в зависимости от субстанции коннотаторов. Именно она зовется риторикой.

Отношение между идеологией и риторикой можно в известном смысле уподобить отношению между функционирующим как знак произведением и работающим в сфере означающего уклончивым текстом. Тогда риторика становится древнейшим аналогом современной лингвистики текста, как ее понимал Барт, или даже отраслью этой лингвистики.

К сходным заключениям приводят и варианты семиотики риторических фигур, разрабатываемые К. Бремоном, А. Греймасом, Ж. Женеттом, Э. Косериу, Ж. Лаканом, Н. Рюветом, Ц. Тодоровым, У. Эко.

Кроме того, теория метафоры и метонимии Якобсона может быть также истолкована в духе риторических идей Ф. Ницше, как описание механизма тексто-порождения. Напомним, что философским источником неориторики, действительно, являются риторические идеи Ницше, наиболее концентрированно выраженные в ранней его работе «Об истине и лжи во внеморальном смысле», где он доказывает, что истины метафизики, морали, науки, религии носят антропоморфный, метафорический и метонимический (тропологический) характер: истины – это метафоры, о которых забыли, что они собою представляют.

Впервые такого рода риторику развивал В. Беньямин, но, пожалуй, только в деконструктивизме она была развернута и последовательно использована на практике. В знаменитой статье «Белая мифология» Ж. Деррида приходит к выводу о принципиальной невозможности сведения метафизики к метафорике или метафорики к метафизике, рассматривает определяемое способом использования риторики различие между литературой и философией как обоснование всякого начинания как в той, так и в другой области.

Продолжая идеи Дерриды, П. де Ман предложил развернутую модель механизма текстопорождения, основывающуюся на деконструктивистской риторике. Он полагал, что всякое повествование представляет собой заполнение разрыва, порожденного иронической аллегорией, которая и является текстопорождающим механизмом. Сочетание аллегорического уровня дискурса, обусловливающего неуспех всякого повествования и прочтения, с метафорическим уровнем, обусловливающим неуспех всякого наименования, позволило Ману создать модель текста. Обоснованием указанной теории служит очевидное на протяжении всей человеческой истории противостояние риторики как искусства убеждения и риторики как системы тропов: обнаружение приема приводит к нарушению механизма убеждения, основанного на данном приеме. В этом отношении риторика, сама себя опровергающая, и может служить моделью вечно незавершенного самопротиворечивого текста, по отношению к которому и литература, и философия выступают как две взаимоисключающие стратегии истолкования, обусловленные риторикой.

Особые варианты неориторики связаны с возрастанием коммуникационных потоков в современном обществе, исследованиями их зарождения, функционирования и развития с использованием методов психолингвистики. Психолингвистика – научная дисциплина, изучающая обусловленность процессов речи и ее восприятия структурой соответствующего языка (или языка вообще). В современном значении этот термин был введен в научный оборот Ч. Осгудом и Т. Сибеоком, опиравшимися на необихевиоризм и дескриптивную лингвистику (так называемая Йельская школа). С начала 60-х годов ХХ века психолингвистика контактирует с неориторикой, исходя, в частности, из теории «порождающей грамматики» Н. Хомского.

Современную риторическую науку все больше интересуют факторы эффективности речевого воздействия, поиск аргументации, психология аудитории, «помехи», препятствующие воздействию на нее. Достижение запрограммированного результата выдвигается на первый план, является конечной целью процесса «говорения». Отсюда важнейшими категориями неориторики становятся результат речи, ее продуктивность, действенность (effect), понимаемые как конкретное изменение в поведении аудитории, контроль над ней, достигнутые речью. При этом сближаются проблемные поля риторики, информатики, теории средств массовой информации. Целями современной прикладной риторики становятся цели, давно известные специалистам СМИ, а именно – информирование, убеждение, развлечение, контроль, формирование надлежащего общественного мнения[124]124
  Подробнее см.: Безменова Н.А. Теория и практика риторики массовой коммуникации. – М.,1989.


[Закрыть].

Тема 3
Виды ораторских речей и образ оратора

Требования к оратору как создателю речи, классическое триединство целей речи (справедливость, польза, приятность), этическая составляющая образа оратора, его личностные свойства, а также некоторые подходы к учету риторами типов аудитории, речевому этикету, изучению механизма формирования и манипулирования общественным мнением были сформулированы еще в античный период развития риторики. Рассмотрим, как относились к этим темам, в частности, Платон, Аристотель и Цицерон.

Как уже отмечалось, несомненен вклад Платона в теорию красноречия. К красноречию этот мыслитель подходил сквозь призму своих философских воззрений. Он отмечал, что всякая речь должна быть составлена, словно живое существо, – у нее должно быть тело с головой и ногами, причем туловище и конечности должны подходить друг к другу и соответствовать целому. Как считает Платон (в диалоге «Федр», где описан идеал истинного красноречия), оратор должен не гоняться за чужими мнениями, а сам старательно постигать истину того, о чем он собирается говорить; правильная, истинная, точная речь должна исходить из подлинного определения предмета речи.

По мнению Платона, искусство оратора во многом зависит от его способности, охватывая все общим взглядом, возводить к единой общей идее разрозненные объекты речи и разделять все на виды, на естественные составные части, а также от умения возводить частное к общему и из общего получать частное. Он предлагает следующую композицию речи: вступление, изложение, свидетельства, доказательства, правдоподобные выводы. Платон подчеркивает, что преподаватель ораторского искусства должен хорошо знать природу каждой вещи и ее идеи, а через указанное знание стремиться к познанию души, знать ее виды и то, какая речь и как непосредственно воздействует на душу. Выдвигая на передний план эмоциональную убедительность речи (воздействие на душу слушателя), философ не считает принципиальными логические доказательства, которые можно отнести на второй план. Он отмечает, например, что в судах решительно никому нет никакого дела до истины, необходима только убедительность. По мнению Платона, оратор нередко должен распрощаться с истиной, но построить свою речь так, чтобы она казалась слушателям правдоподобной.

Разрабатывая проблему «правильности имен», возникшую при исследовании греческого языка, Платон отмечает, что имена суть нечто тождественное природному объекту и в сумме с последним относятся к воспринимаемому, познаваемому, обозначаемому. Характер соотношения между реальностью и отображающим ее субъектом посредством имен он считает двойственным. И поэтому красноречие, по его мнению, принадлежит и философии, и искусству. В последнем случае оно собрало и держит в своих руках силы всех искусств. Платон подчеркивает: красноречие есть искусство управлять умами.

Аристотель значительно расширил область риторики, характеризуя мышление как «речение». Большим культурно-научным событием стало появление его «Риторики», которую он ставит в общую систему своего учения, выделяя в последнем теоретическую часть – учение о бытии, практическую часть – учение о деятельности людей и поэтическую часть – учение о творчестве. Отметим, что «Риторика» как трактат состоит из трех книг. В первой книге говорится о месте риторики среди других наук и выделяются виды речей. Вторая книга посвящена страстям, нравам и общим способам доказательства. Третья книга, наиболее интересная в плане рассматриваемых вопросов, обозначает подходы к решению проблем стиля и построения речи.

По мнению исследователей творчества Аристотеля, проблема стиля – основная в риторической эстетике философа. Он выделяет три основных вопроса, которые должны быть обсуждены при исследовании ораторской речи. Во-первых, откуда возникают способы убеждения? Во-вторых, в чем сущность стиля? В-третьих, как следует строить части ораторской речи? Аристотель говорит: так как все дело риторики направлено к возбуждению того или другого мнения, то следует заботиться о стиле не как о чем-то заключающем в себе истину, а как о чем-то необходимом, ибо всего справедливее стремиться только к тому, чтобы речь не причиняла ни печали, ни радости; справедливо сражаться оружием фактов так, чтобы все, находящееся вне области доказательства, становилось излишним.

Не утратили своей актуальности и суждения Аристотеля о специфике разных стилей речи. Так, для каждого рода речи пригоден особенный стиль, ибо не один и тот же стиль есть в речи письменной и в речи полемической, в речи, произносимой перед народным собранием, и в речи судебной. Стиль речи письменной – самый точный, а речи полемической – самый актерский. Основное достоинство стиля заключается в его ясности, так как только ясная речь достигает своей цели. Стиль не должен быть ни слишком низок, ни слишком высок, но должен соответствовать предмету речи. Не менее важна и естественность речи, поскольку только естественное способно убеждать. Аристотель отмечает, что стиль будет обладать надлежащими качествами, если он полон чувства, если он соответствует истинному положению вещей. Последнее бывает в том случае, когда о значительных вещах не говорится легко, и о пустяках не говорится торжественно, и когда к простому имени или слову не присоединяется украшение; в противном случае стиль кажется шутовским. Стиль речи должен быть непосредственно обусловлен предметом изложения: о вещах похвальных нужно говорить с восхищением; о вещах, возбуждающих человеческое сострадание, – со смирением.

Жизнь и деятельность Цицерона – яркое доказательство силы и значения ораторского искусства в эпоху заката республиканского Рима. Общие задачи, стоящие перед ораторским искусством, Цицерон формулировал следующим образом: красноречивым можно считать того, кто, говоря и на форуме, и в суде, умеет доказывать, очаровывать и убеждать. Доказывать – необходимо, очаровывать – приятно, убеждать – верный путь к победе. Именно это последнее свойство наиболее важно, если хочешь выиграть дело в суде. Сколько задач стоит перед оратором, столько же имеется видов красноречия: доказывать надо тонко, очаровывать – в меру, убеждать – горячо. Именно во всем этом и заключается сила оратора.

Цицерону постоянно приходилось выступать с речами по самым разнообразным вопросам перед разного рода слушателями: в суде – по делам гражданским и уголовным, в сенате – на темы политические. В суде Цицерон в подавляющем большинстве случаев выступал как защитник. До Цицерона в риторике уже была выработана классическая схема защитительной речи, сохранявшая свою силу в течение многих веков. Указанную схему, в основном, использует и Цицерон. Судебная речь должна —

• ознакомить слушателей с фактическим составом дела;

• оценить изложенные факты и сделать из них выводы (при этом выступающий первым обвинитель должен изложить сами факты, давая им оценку не в пользу обвиняемого и требуя осуждения последнего; поэтому защитник имеет право еще раз повторить рассказ о произошедшем конфликте и осветить его со своей точки зрения, приведя аргументы в пользу подзащитного);

• после этого защитник должен систематически опровергать доказательства обвинителя.

Следовательно, речь защитника распадается на три основных части: повествование (narratio); истолкование фактов, подкрепленное доказательствами (probatio) и опровержение доводов обвинителя (refutatio). При этом дополнительными частями речи являются введение (exordium); обрисовка главной темы, которой будет посвящена речь (propositio), план речи по ее разделам (partitio); заключение (peroratio). Хотя античная риторика вводит и более мелкие подразделения в указанную схему, каких-либо принципиальных изменений они не вносят.

Оратор, разумеется, может в разной степени обнаруживать свой талант в той или иной трактовке рассматриваемой схемы – в умелой композиции, в соразмерности частей, в убедительных и точных доказательствах, в остроумном опровержении доводов противника, в живости рассказа, в его горячности и пафосе, наконец, в словесном мастерстве – во владении синтаксическим строем речи, лексикой и синонимикой, риторическими приемами и чисто звуковой стороной: фонетикой и ритмикой. Цицерон, несомненно, владел всеми сторонами этого сложного искусства, но, по его собственному признанию, не всеми в равной мере.

Слабой стороной речей Цицерона можно считать их композицию. Сам Цицерон в этом отношении брал пример со своего современника Гортенсия, который заранее намечал план своей речи и следовал ему неуклонно. Более живой и эмоциональный, Цицерон, напротив, нередко отклонялся от того плана, который сам же и излагал в разделе «partitio». Другим недостатком большинства его речей являются излишнее многословие и патетические повторения одних и тех же мыслей.

По мнению исследователей творчества Цицерона, исключительно интересной частью его речей является «повествование» (narratio). К нему Цицерон прилагал особые старания. Вероятно, немало труда стоило ему создавать из фактов, уже известных судьям и слушателям (из речи обвинителя, а при делах, вызывавших большой общественный резонанс, и до слушания дела в суде), блестящие захватывающие рассказы и бытовые зарисовки (особенно хороши в этом отношении повествовательные части в речах против Верреса, в защиту Клуенция и в защиту Целия). Повествовательную часть речи Цицерон часто оживляет историческими анекдотами, вымышленными диалогами между действующими персонажами, поговорками, литературными цитатами, философскими сентенциями, шутками, игрой слов. Некоторые из них прочно вошли в юридический оборот: «ab igne ignem» («от огня огонь», т. е. услуга за услугу); «alter ego (idem)» («другое я», «второй я», т. е. друг для каждого – это второй он сам); «aut bibat, aut abeat» («либо пусть пьет, либо уйдет» – аналог русской поговорки: «в чужой монастырь со своим уставом не ходят»); «consuetudo est altera natura» («привычка – вторая натура») и т. д.

Собственно юридическая часть разрабатывается Цицероном в разных речах по-разному. Наиболее строго и логично он строит систему аргументаций там, где твердо уверен в правоте дела. Там, где дело не столь ясно (например, в защиту Мурены и Сестия), Цицерон переносит тяжесть доказательств не на подбор фактов, а на их комментирование (освещение и истолкование). В таких случаях ему нередко приходится пускать в ход два средства: либо морализующий пафос, либо остроумные шутки. Похоже, они производили завораживающее впечатление на судей и на слушателей. Во вводных и особенно в заключительных частях судебных речей Цицерон использовал следующий прием: в exordium он взывает к справедливости судей и выражает свою уверенность в их честности, непоколебимости и неподкупности (особенно усердно Цицерон делает это в тех случаях, когда сомневается в наличии указанных качеств); в заключении защитительной речи (peroratio, epilogus) он взывает к милосердию судей, рисуя – часто гиперболически – печальную участь обвиняемого в случае его осуждения, горе его близких и родственников.

Схожа с судебной и политическая речь Цицерона. В этих речах особенно сильна повествовательная часть. Аргументация же в пользу того политического мероприятия, о котором идет речь, и опровержение доводов лиц, не согласных с ним, проводится менее систематично, чем в речах судебных, но чрезвычайно искусно. В частности, в речах против земельных законов Рулла и в речи о законе Манилия Цицерон играет на стремлении сенаторов к наживе, их нежелании поступиться своим имуществом и привилегиями.

Украшением речей Цицерона являются эмоциональные характеристики заинтересованных лиц. Например, в речи о Манилиевом законе он в возвышенных тонах представляет слушателям Помпея, а в речи в защиту Мурены показывает три разных образа: Мурены, храброго на войне центуриона и легкомысленного в мирное время повесу; его соперника – Сервия Сульпиция, упорного, прилежного, но неуживчивого и скупого законоведа; сурового и принципиального стоика Марка Катона. Наряду с характеристиками лиц, так или иначе заинтересованных в исходе того или иного дела, Цицерон дает живые портреты политических деятелей своего времени.

По мнению Цицерона как теоретика ораторского искусства, самое важное для ритора – это словесное выражение мысли и произнесение речи. Первое требование к речи – чистота и ясность языка (выражение мысли). Чистота и ясность вырабатываются обучением и совершенствуются посредством чтения образцовых произведений ораторов и поэтов.

Сила ораторской речи, по Цицерону, зависит также от честности и мудрости ритора. Если же силой слова будут пользоваться люди нечестные, то это мощное оружие попадет в руки безумцев, которые направят его во зло. Такой подход к слову – как благу и аду, как орудию честных и нечестных людей – позволяет нам считать Цицерона родоначальником гуманистической традиции в риторике. Между тем, со времен Цицерона здесь многое изменилось. Изменились, в частности, составы аудиторий. Более того, с появлением средств массовой информации претерпело качественное изменение содержание понятия «аудитория», влиять на которую одной лишь силой убеждения оратора, его честностью, мудростью сложно.

Среди разнообразных аспектов этой проблемы отметим лишь два. Один связан с тем общепризнанным фактом, что язык современных сообщений СМИ должен доносить их смысл до необычайно пестрой аудитории. Границы ее простираются от того, что с большой натяжкой можно назвать элементарной грамотностью, до полного и осознанного владения языком со всеми его нюансами. Задача современного оратора (которым могут быть самые разные люди: редакторы, дикторы электронных СМИ, пишущие журналисты, политики, экономисты, юристы и т. п.) все более заключается в том, чтобы сделать передаваемую информацию понятной всем. И здесь фактической точности, достоверности и актуальности сообщения еще не достаточно, нужен ясный стиль изложения.

Второй аспект в большей степени связан с количественной стороной информации. В литературе приводится следующий пример: «Лишь один воскресный выпуск “Нью-Йорк таймс” содержит ныне больше информации, чем образованный человек, живший в XVII веке, получал за всю свою жизнь… За последние 30 лет в мире было “произведено” разного рода информации больше, чем за предыдущие 5 000 лет»[125]125
  Воскобойников Я.С., Юрьев В.К. Журналист и информация: Профессиональный опыт западной прессы. – М., 1993. – C. 15–16.


[Закрыть]. Поэтому в настоящее время, независимо от рода и вида речей, с которыми нам приходится сталкиваться в повседневной жизни, независимо от того, каким видом СМИ они растиражированы, возникает проблема эффективности речи, ее роли в механизме формирования и манипулирования общественным мнением.

Теоретики риторики в связи с указанными выше аспектами проблемы акцентируют внимание на так называемой «манере говорить». Именно ей в современной американской риторической традиции придается первостепенное значение. Удивительного в этом ничего нет. История США подтверждает бесспорность того, что все выдающиеся деятели этой страны, отличающиеся красноречием (Д. Уэбстер, Г. Клей, А. Линкольн, У. Филиппс, Г. Бичер, Ф. Рузвельт, Дж. Кеннеди, Р. Рейган и др.), не только обладали огромной жизненной силой и энергией, внутренней дисциплинированностью, но и, зная цену искусству речи, немало трудились, постигая его.

В США вопросы риторики приобретают особую значимость, особый социальный контекст в условиях информационного общества. Владение манерой говорить является одним из компонентов успеха личности в любой сфере профессиональной деятельности. Не случайно настоящим бестселлером в этой стране стали книги Д. Карнеги по формированию умения разбираться в людях, располагать их к себе и склонять к своему взгляду на вещи различными риторическими уловками. С риторикой связаны административный, политический, судебный виды деятельности, всякое проявление деловой активности.

Непосредственное отношение к манере говорить имеют следующие данные, полученные в ходе опросов общественного мнения. Американцы убеждены в том, что лишь 7 % успеха зависит от того, что оратор говорит, а 55 % – как он говорит, как выглядит, какое впечатление производит на аудиторию.

Следуя исторической традиции, можно выделить следующие виды красноречия:

• социально-политическое;

• академическое;

• судебное;

• социально-бытовое;

• духовное (церковно-богословское);

• совещательное;

• эпидиктическое (показательное).

Обратим внимание на то, что род в ораторском искусстве – это часть красноречия, характеризующаяся общностью объекта речи, его разбора и непосредственной оценки. Вид (или жанр) речи является последующей дифференциацией по ряду конкретизирующих признаков. Такая классификация[126]126
  Кохтев Н.Н. Основы ораторской речи. – М.,1992. – С. 63–77.


[Закрыть] в целом носит ситуативно-тематический характер, поскольку она учитывает, во-первых, ситуацию выступления, а во-вторых, тему и цель, выбранные оратором.

Что касается современных видов ораторской речи, они образуют сложную систему, которая совершенствовалась на протяжении веков, отражая исторические процессы в том или ином обществе и государстве. На наш взгляд, многообразие видов красноречия не поддается абсолютно корректному разграничению. Имеются некоторые переходные формы (предложенные, в частности, П.Сопером), сводящие известные роды и виды речей в определенную систему[127]127
  Сопер П. Основы искусства речи. – М.,1995. – С. 30–40.


[Закрыть].

Система Сопера базируется на общей установке (цели): «Общая цель может заключаться в том, чтобы развлечь, информировать, воодушевить, убедить, призвать к действию. В известной мере, мыслимо и сочетание этих целей. Например, речь развлекательного порядка иной раз не обойдется без информации и даже без элементов воздействия. Речь, склоняющая к действию, не будет иметь успеха, если она не занимательна, не поучительна, не вдохновляет и не убеждает. Но оратор должен ясно представлять себе, какая же из общих установок является преобладающей, и в соответствии с этим строить свою речь»[128]128
  Там же. С. 42.


[Закрыть].

В соответствии с общей установкой речи подразделяются на:

• развлекательные (развлечь и потешить слушателя);

• информационные (пробудить у слушателя любознательность, дать ему новое представление о предмете речи);

• воодушевляющие (агитационные);

• убеждающие (на практике указанные речи рассматриваются как разновидность агитационных, в которых любыми методами – логическими, психологическими и пр. – оратор убеждает согласиться с ним в спорном вопросе);

• призывающие к действию конкретных слушателей.

Основа публичного выступления – устная речь, которая является и становится все более разнообразной по своим функциям формой многогранного общения людей во всех сферах их деятельности. В чем же особенности устной речи?

Прежде всего, устная речь всегда рассчитана на определенную аудиторию слушателей, которые в известной степени являются собеседниками выступающего. Слушатели реагируют на выступление, по их лицам можно определить отношение к выступлению: сопереживание, заинтересованность или протест и т. п. Такой живой контакт с аудиторией позволяет оратору внести изменения в содержание речи, скорректировать тембр и силу голоса, проследить, как эти изменения отразились на реакции слушателей. Отличает устную речь и присущая ей в той или иной степени импровизированность.