Текст книги "Сикстинская мадонна"
Автор книги: Владимир Жуков
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. КОВАРСТВО ЧЕКИСТА
Нет, предчувствия плохие Лешу посетили неспроста нисколько: контрразведки ас влюбился в Лену. До гостиницы идя в тот вечер, после ужина, роскошной ночью, потому он напряженно думал, объегорить как хаевца круче, как отнять у жениха невесту. Сигарет вонючий дым раздумья подгонял, и две больших затяжки, как хороших два кнутом удара по мозгам, преподнесли решенье. И вздохнул чекист. И злой улыбкой сатанинской улыбнулся криво, да окурок сигареты бросил недокуренный на пыль асфальта.
Спать улегся и проснулся рано. В часть поехал на машине первой. В штаб потом и в кабинет скорее. Сейф открыл и, что по Леше было, документы все достал оттуда. Аккуратно положил в портфель их и в гостиницу поехал снова.
Не откладывая в ящик долгий, на казенном телефоне черном Балалайкиных набрал квартиру. Особист уже служить уехал. Спали мама и сынок, и трубку соответственно взяла Елена:
– Да, – сказала, и чекист московский ей представился:
– Вас в рань такую беспокоит ваш слуга Капустин.
– Папы нет.
– А мне не нужен папа.
– Кто же нужен вам?
– Вы лично, Лена.
– Для чего?
– Я вам хочу поведать кое-что о женихе, такое архиважное, о чем нельзя мне говорить по телефону даже, но которое глаза откроет на избранника, сомнений нет в том.
– Приходите. Я вас жду.
– Нет, Лена. Не получится в квартире вашей разговора. Неудобно как-то разговаривать при маме с братом. Вы наведайтесь ко мне давайте сами в номер 35. Я жду вас.
Лена тихо положила трубку и направилась на встречу с асом.
В 35-ом дверь была открыта. Контрразведчик поджидал. Вот гостья озадаченно вошла в приятный, одноместный люкс.
– Садитесь, Лена, – ас московский указал на кресло. – Вы не против, если к делу сразу?
– Нет, не против.
– Ну, так вот. Коль прямо говорить, без предисловий длинных, так скажу, что вы связать хотите жизнь свою с больным, притом душевно – перспектива не из лучших самых.
Лены личико пошло румянцем, и воскликнула сердито дева:
– Доказательства?
– Да-да, а как же.
– Поскорее их прошу представить, а не то скандал великий будет.
– Хорошо. Избранник ваш Елена аномалией страдает жуткой: в испражнениях купаться любит. В голове его в мозгах смещенье.
Лену вдарило, как током будто, запах вспомнила, который маму не сразил чуть и какого папа объяснил происхожденье просто. И попристальней уже взглянула на Капустина, а тот:
– Бывают идиоты, – продолжал, – такие. Обязательно раз в год хотя бы им в дерьмо нырнуть с головкой надо, а иначе хоть лезай на стенку, прямо как у наркоманов ломка.
– Доказательства! – вскричала Лена.
– Доказательства? – взглянул Капустин Балалайкиной в глаза. – Да вот вам доказательства, прошу читайте. Только помните, что их давая, я свободою своей рискую.
– Что же так?
– Под грифом «Сов. секретно» информация о Леше вашем.
– Что за «Сов.» да плюс еще «секретно»? Почему?
– А потому что милый ваш избранник на себя вниманье специальных служб привлек буржуйских аномалией своею странной.
– Врете все вы.
– Нет, не вру, читайте.
И Капустин протянул Елене стопку тонкую листков. Взяла та у него их и глазами впилась в очень мелкий, но знакомый почерк. А столичный ас смотрел и видел, как меняется в лице девчонка, и в душе весь ликовал, иначе не могло и быть никак. Листки ведь не подряд давал читать, а сделал очень хитрую из них подборку, так что было не понять причины, побудившей в туалете плавать.
Раз листки перечитала Лена и другой, и выходило: прав был в обвинениях своих Капустин. А, когда она, вполне осмыслив перечитанное, вдруг обмякла, то ей вкрадчиво чекист, елейно, и сочувствующе очень начал:
– Ради вас я преступленье, Лена, совершил, а почему, спросите? Потому что я люблю вас очень, и судьба не безразлична ваша мне, поэтому готов я даже сесть в тюрьму, что б от ошибки жуткой уберечь, беду и горе чтобы отвести, и вас спасти, Елена.
Дева слушала слова мужчины и в прострации плыла какой-то непонятной. Ей казалось, будто это сон, что спит она, хотя и вроде слышит все и видит вроде. Ас столичный хорошо знаком был с психотехниками. И гипнозом управляться мог довольно сносно.
– …Человеку, вас который любит, – голос требовал, – должны, Елена, подчиняться без сомнений всяких…
Легкий крик от резкой боли острой в коридоре слышен был, однако у дежурной лишь улыбку вызвал незначительную он. И снова все в гостинице пустой утихло.
Балалайкину прикрыл Капустин одеяльцем, не замерзла чтобы, и раздевшись, сам улегся рядом. А когда же из гипноза вышла Лена, очень ей неловко стало, только ас ее обнял и впился в губы жгучим поцелуем страстным.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ДИСКУССИЯ НА ЩЕКОТЛИВУЮ ТЕМУ
Надю с Галей я застал в хрущобе у Василия: они лежали под пуховым одеялом мирно. Резидент варил на кухне кофе.
– Помнишь, Галя, свой вопрос о членах? – потянувшись, улыбнулась Надя.
– Как не помнить?
– Ну, так вот, как видишь, не в размерах совершенно дело, а в симпатии, в души томленье.
– Не могу не согласиться с этим.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ. ФИАСКО
В тот денек, когда чекист московский дело грязное свершил, шел Леша со стоянки не спеша по ДОСу. Вадик Камбузов прислал письмишко, что с подругою на свадьбе будет. «Обозначился свидетель, значит», – констатировал жених довольно про себя, и вдруг увидел Лену, мирно шедшую под руку с асом.
Поглядела на него невеста говорящими без слов глазами и прошла без остановки мимо.
Все внутри оборвалось у парня. Побледнел он и, как будто сжался весь в комочек, став в размерах меньше. «Отобрал! Отнял, ублюдок, счастье! Все Елене рассказал, скотина! Утром завтра пристрелю паскуду! Опозоренный ПМ бьет также, одинаково свинцовой пулей, как и тот, какой в говне не плавал!»
Я уверен был, что долго слишком не придется наслаждаться асу свежим воздухом, что скоро Леша обязательно его пристрелит. Так и было бы, когда б не выпил лейтенант в присест бутылку водки и мертвецки не свалился пьяным.
Долго спал. Проспал на службу даже: потрясение сказалось нервов. А на день другой, под вечер самый, сон до ужаса плохой приснился.
Нехорошую гримасу скорчив, коброй яростно шипела Лена: «Ты чего не пригласил на дайвинг, женишок? Что не позвал побегать голышом потом, купанья после в туалете полковом, проказник? А Капустин вот в говне не плавал!»
Оказался сон дурацкий этот, несомненно, ну не то чтоб вещим, но, однако, позитивным очень, так как он предотвратил убийство. Разобиделся серьезно Леша на невестины слова такие, возмутился весь: «Из-за нее я топ в говне! Кипел в аду кромешном, а она, не разобравшись толком, бессердечная, хвостом вильнула да ругается еще поганка!»
Поздно вечером проснувшись, пива очень сильно захотел Емелин. Магазины все закрыты были. В ресторан решил сходить пешочком прогуляться, освежиться дабы.
Выпил кружку там одну, другую, Балалайкин, глядь, сидит в сторонке за столом один и тоже, видно, правит голову похмелья после.
– Эй! Алеша, дорогой! – воскликнул контрразведчик. – Дуй ко мне, голубчик!
Тот подсел и, не имея жажды к разговору:
– Александр Петрович, – прямо сразу попросил, – к вам просьба есть огромная. Из Чу скорее помогите переводом смыться, хоть куда переведите или окочурюсь от душевной боли.
– Рад помочь. Проблемы проще нету. Если хочешь Чу покинешь скоро, расставаться, правда, жаль хотя и.
И Емелин блеск слезы заметил покатившейся по коже бритой.
– Помни, хлопец, жизнь борьба, зевать в ней не моги… – И с той поры не видел особиста никогда хаевец.
Офицер переведен мгновенно в часть другую был легко и просто по велению ручины властной. На Востоке предстояло Дальнем лейтенанту дослужить два года.
Перед тем, как улетать, решил он попрощаться с экипажем дружным. Были проводы грустны довольно в гараже у кочегара, даже без веселых анекдотов, шуток, настоящие поминки прямо. Невеселенькое шло застолье. Расставаться не хотелось очень.
Пили водочку все больше молча, помидорами, лучком зеленым заедая да колбаской свежей запивая «Кармадон» водицей. И Фомин, почти в конце, с досадой проворчал:
– Вот надо лазить было с головою в говнецо, коль толку никакого из того не вышло, уезжать когда надумал таки?
Промолчали все. Вздохнул Алеша, кочегар же обстановки тяжесть разрядил совсем не грустным тостом:
– Расставаясь, лейтенант Емелин, пожелать тебе хочу, как другу закадычному, считай, большому, экипаж не забывать гвардейский тот, в котором ты прошел крещенье боевое, нет какому равных. Дай-то бог тебе на месте новом обрести себе друзей таких же, за тобой пойдут в огонь какие.
– И в говно! – Фомин добавил метко.
Смех веселый завершил прощанье.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ. ЗЕМЛЯТРЕСЕНИЕ
Попрощавшись с экипажем, Леша в свой гостиничный вернулся номер, ночь последнюю пробыть в нем чтобы, в гарнизоне Чу, в котором столько за короткий срок всего свершилось. Но залез под одеяло только, как усердно задрожали стекла в рамах окон, и вокруг все также завибрировало странно очень.
Лейтенант скорей вскочил с кровати, от испуга на ходу трезвея. Все гудит, и стол с графином едет, и качается большая люстра на высоком потолке, как будто сатана на ней дуркует пьяный. Понял, что землетрясенье это, в Чу случаются какие часто, безобидные по части большей.
Зная то, Емелин встал спокойно, да к окошку, подошел и видит: ДОС гудит, как будто рой пчелиный. Выбегают из домов шумливо люди сонные, спеша скорее от строений отойти подальше. Вслух подумал Алексей:
– Быть может ставит бог армагеддоном этим точку жирную в строке несчастий безалаберных, смешных да глупых?
И вздохнул. И возвратился снова лейтенант к своей постели. Лег он и заснул себе спокойно сладко, не трясло под ним как будто землю.
Утром ехал на машине первой Леша в часть, его «Антон» попутный, поджидал уже, под солнцем маясь.
Кузов рой большой пчелиный словно, растревоженный гудел лишь только о ночном землетрясенье прошлом. Разговоры стал Алеша слушать. Простодушно из ТЭЧи механик возбужденно говорил и громко. Слову мимику призвав на помощь и, работая умело жестом, он рассказывал:
– Я первым самым в многочисленном своем семействе понял, что землетрясенье это. И в окошко без раздумий первым маханул в одних трусах семейных. Повезло, однако, жить на первом. Приземлился без ушибов, мягко. А одумался когда, от страха отошел как чуть, гляжу: за мною следом скачут из окошка дети, и супруга, и хромая теща…
Дружный хохот барабаном мощным Леше в уши застучал и вздрогнул от того он, а потом со всеми бесшабашно засмеялся тоже.
Приутихли лишь раскаты смеха, как Бревенчатов, правак, живую эстафету подхватил:
– А я вот, братцы, хату покидал последним. Загремело, задрожало только, ломанулось все мое семейство из квартиры, о родном папаше позабыв и о любимом муже, и не крикнув, не позвав с собою. Вот корми ты их, засранцев, после. Над нейтральною водой по суткам пропадай, во льдах бескрайних странствуй… Ну, короче, торопиться очень за семейством я не стал, а вынул из серванта коньячок армянский «Двин» – 0,7, какой держала баба, как реликвию, и весь закончил не спеша, пока земля шалила…
Заскрипели тормоза «Урала», оборвав рассказ пилота. Вышел из машины лейтенант Емелин и в столовую пошел на завтрак. А, покушав, поспешил к «Антону», истомившемуся ждать отлета. И у штаба проходя, украдкой, мимоходом поглядел Алеша на знакомый туалет гвардейский. Передернуло его, кольнуло больно в сердце, и прибавил шагу офицер… «Антону» дали скоро разрешение как раз на вылет.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. О ШПИОНЕ ВАСЕ И НОВОЙ ЕГО ТРУДОВОЙ ПОБЕДЕ
Ну а как же наш шпион Василий. В упоении утех любовных о работе основной конечно позабыть он разве мог? Нет. Думал напряженно о заданьи шефа, выпадала лишь на то минута. И сейчас под одеялом теплым, между Галею и Надей лежа, слушал Джон Ланкастер Бек дыханье их приятное, а так же мыслей в голове упорный шепот гулкий: «Тут одним не обойтись базаром, получить чтоб килограмм хотя бы боевого вещества для наших. Кто на рынок понесет отраву продавать? Умалишенный только. Говорить, болтать одно, а тут же не простое, безусловно, дело. На хранилище искать потребно непосредственно конкретный выход, что, поди, не треп базарный слушать. Кислород как тут нужна вербовка. Риск большой. А вдруг взбрыкнет касатик? И прощай тогда люли-малина! Жизнь прощай, что вдруг такою стала замечательной, волшебно-сладкой!»
Джон Ланкастер поглядел на женщин нежно жавшихся к нему и:
– Дамы, – между делом произнес, как будто, – сизокрылые мои голубки. Ну однако же комбезы ваши, так воняют, так уже воняют, хоть выбрасывай к чертям собачьим. Коль узнать про дрянь на них какая, отстирать тогда бы можно было, подобрав состав для стирки нужный. У мужей уже б спросили, что ли.
И, конечно же, легко подруги об источнике узнали вони. Вася был ошеломлен открытьем. Но, раскинув хорошо мозгами, понял пользу из него как можно несказанно поиметь большую.
Думать начал Василек, кумекать. Заработали мозги шпиона в мощность полную, на всю катушку, как учили во спецшколе в Штатах. Мучил каверзный вопрос нещадно: «Может разве туалет военный пресловутый отличаться чем-то от сородичей своих гражданских?» По идее, ведь, ни как не может. Если так, то это значит: можно, не рискуя пребываньем в части, добывать материал секретный без проблем совсем везде и всюду. А не так – тогда пиши пропало, быстро выведут на воду чисту, и прощайте, дорогие дамы, до свидания любовь-малина.
Ну, и чтобы от греха подальше рисковать великолепной жизнью Джон Ланкастер Бек не стал. Решил он с тем объектом продолжать работу, был опробован уже который. Вдруг, военные чего иное выделяют из себя. А может здесь как раз всему причиной почва. Занимательным составом редким чудеса вершит вокруг, колдуя, превращая дерьмецо в дар Божий.
Назревал прямой контакт с объектом, непосредственный в секретной части, по инструкциям по всем шпионским, что совсем не безопасно было.
И по-логике вещей, по-сути, по индукции Василий вывел. Туалет опустошает кто-то на ассенезаторской машине, за пределы сверхсеркетной части, что свободно дерьмецо вывозит. Значит надобно контакт скорее затевать с ее шофером плотный. И доллАрами по шейку сыпься.
Так все именно Васек и сделал. Оказалось, что совсем не трудно.
Полетела в США шифровка: «Завербован капитан Антонов. Непосредственный как раз хранитель боевого вещества того, что нужно нам, и за кило какого миллион рублей предатель просит. Жду дальнейших указаний ваших. Вечно преданный шпион Василий!»
А чего? Я рад успехам Васи.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. НА НОВОМ МЕСТЕ. КОМАНДИРОВКА В ЧУ
В части новой лейтенанта служба, как положено, пошла прекрасно. Отошел от потрясений парень. Досконально самолет освоил и вступить там умудрился даже аж в ряды КПСС, хотя и был не кадровым еще военным. Двухгодичнику свершить такое, удавалось далеко не часто. В кадрах, там совсем другое дело: офицеров там за уши тянут к партбилету, а студентов бывших не особенно к нему толкают. Для чего, когда служить два года? Но сумел, но умудрился-таки старший техник по СД Емелин, знал: без партии не быть карьере.
Привязался к самолетам Леша так серьезно, что уж думать начал к окончанию недолгой службы кочегарить оставаться в кадрах. Время рапорт подошло писать, но неожиданно пришлось лететь в Чу с группой техников, в свой полк, где службу начинал, и о котором память в сердце бережно хранил хаевец.
На стоянку зарулил лишь только старый мученый «Антон», как Леша, первым выйдя из него, скорее побежал на 85-й.
Предполетная там шла, и к гонке все на нем уже готово было. По стремянке лез в кабину Шухов, но, увидев, что бежит Емелин, удивившись:
– Лезь со мною! – крикнул, за собою поманив рукою.
Поздоровался со всеми Леша на ходу и с кочегаром вместе утонул в ракетоносца чреве. Дверь захлопнулась с хлопком негромким.
Подключая шлемофон к системе, к СПУ, сказал Алеше Шухов:
– Отгоняем вот движки, а после уж тогда наговоримся вволю и обмоем вечерочком встречу.
А готовился покуда к пробе инженер, скороговоркой Леша быстро выпалил ему:
– Я, кстати, собираюсь оставаться в кадрах. Кочегаром стать решил вот тоже. Даже в партию вступил недавно, для карьеры чтоб подспорье было.
Улыбнулся Шухов:
– Что ж, рост явно на лицо: вступил в говно сначала, а потом – в КПСС, а я вот, понимаешь, сплоховал малеха: как собранье по приему только, то – наряд, а то – полет сверхсрочный.
Улыбнулся лейтенант:
– А можно отгоняю я движки? Имею допуск к пробе, все какие надо сдал для этого уже зачеты.
– Что ж, гоняй, как отказать хаевцу? – Шухов место уступил Алеше, шлемофон передавая, сам же, между делом, оглядеть кабину лишний раз решил, хотя осмотров, как известно, не бывает лишних.
К пробе Леша приступил. Движки он запустил по одному успешно и уверенно гонять их начал, на режимах проверяя разных.
А у Шухова осмотр трофеи неожиданно принес большие: командира увидал перчатки. Глядь, комочек в них газеты мятой. Развернул, а в том клочке окурок.
– Это Лосев, командир отряда, – вслух подумал инженер, – мерзавец, я в наряде – он в полете курит. Не одернул кочегар, который заменял меня, боялся, видно, пресловутого майора гнева.
Кочегар в комбез перчатки сунул с новоявленным окурком вместе и смотреть пошел кабину дальше. Мимо Леши проходя, взгляд бросил на приборы да и обмер сразу: за турбиной выхлопные газы перекрыли раза в два почти что допустимый, разрешенный градус: к 1200 приближалась стрелка. У турбины, по идее, явно были все должны сгореть лопатки и политься на бетон, что слезы, да и двигатель по всем канонам должен был уже давно взорваться.
Не раздумывая долго, к пульту в страхе, в ужасе метнулся Шухов и все краны останова разом в положенье «Останов» поставил.
Удивился, испугался Леша, ничего не понимая, только показал ему на стрелку Шухов, что на цифре роковой стояла. Побледнел весь, пожелтел Емелин, представляя результат плачевный: мог сгореть движок, а мог с ним вместе также весь ракетоносец даже. Волос встал под шлемофоном дыбом у стажера, он с трудом поднялся и, как пьяный, на бетонку вышел.
От КП ИАС уже бежали два отрядных инженера быстро с эскадрильским во главе, и сразу залетели все втроем в кабину.
– Что случилось?
– Третий винт с упора при проверке вдруг не снялся что-то. Вот и выключил четыре сразу. Керосин чего палить впустую, коль лететь с таким нельзя дефектом.
Инженеры посмотрели косо, но прошло вранье хаевца гладко. То, что пробовал движки салага, не могли они представить даже.
Тут электрики за дело взялись, все проверили, но все нормально.
– Может, то единократно тумблер, – кочегар предположил, – чего-то захандрил, его к шутам на новый поменять не помешает вовсе.
Заменили для порядка тумблер, только тертый инженер отряда, не поверил в чепуху.
– Стремянку мне! – скомандовал. – А ну катите под движки! – и все потом лопатки на последней осмотрел ступени. Оказались, все лопатки целы.
«Пронесло!» – вздохнул свободно Шухов. – Как удачно обошлось, однако».
Пробу снова повторил. Все в норме. На бетонке у передней стойки по плечу похлопал друга после:
– Ничего, еще не то бывает. А чего ты, винт не снял с упора?
– Сам не знаю, бес попутал, видно. Невезучий я такой по жизни. В авиацию нельзя мне, вижу. В деле тонком и опасном очень нет, таким, как я раззепам места. Прилечу, писать не буду рапорт, а в народное уйду хозяйство.
Отговаривать не стал коллегу кочегар, а тут уже пилоты подошли, и шло к полетам дело.
– Вы надолго к нам? – спросил у Леши кочегар.
– Нет, улетаем завтра.
– Жаль, а то у нас гай-гуй в субботу.
– Что же празднуете?
– У Немцова с Фоминым по пацану родилось.
– Чудеса.
– Ну, до свиданья, друг мой! Может, свидеться еще придется.
И расстались два хаевца, руки на прощание пожав друг другу.
Командир отряда, летчик Лосев, покурить перед полетом было собирался в капонира нише, кочегар когда ему перчатки позабытые вернул с сюрпризом. Покраснел пилот а Шухов эдак, ненавязчиво сказал:
– Я знаю, почему курить в полете тянет очень вас.
– И почему ж?
– Вы балы набираете. Недавно сбили инженера эскадрильи домик, если помните, консолью правой, а теперь вам не хватает очень для коллекции чего такого ж, но в полете. Ищет кто – найдет тот.
Летчик аж побагровел, однако, не сказал в ответ пилот ни слова. Молча вышел на бетон горячий. А затем же, экипаж не строя, как положено, подал команду занимать свои места в кабинах и готовиться к полету спешно.
Вскоре 85-й в небе воздух крыльями давил привычно, ненавязчиво урча движками.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
