Текст книги "Сикстинская мадонна"
Автор книги: Владимир Жуков
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
После построения сразу пошел к себе на стоянку он с экипажем да с самолетом-кормильцем попрощаться, и на том кончилась его веселая служба.
А маршал утром проснулся свежий и отдохнувший, даже почему-то голова после выпивки приличной такой не болела совсем. Вспомнив про сон интересный, улыбнулся он хитро:
– Надо же, самурай над океаном сбил, – хихикая, подумал вслух и налил похмелиться водки. А затем адъютанта вызвал и команду дал: «Лайнер к вылету скорей готовить да в столицу, домой сбираться». Через час все готово было и лайнер, и «Антон» под парами стояли. Уселся маршал со своей свитой многочисленной в «ТУ-134», закатили «Волгу» в «АН-12», и взмыли они в небо синее друг за дружкой.
Устроившись в кресле мягком поудобнее и в иллюминатор наблюдая за облаками, хлопнул заместитель командующего ладонью по столу и выкрикнул с азартом и громко:
– Истинную правду человек глаголил! Неправильно, что офицерам оружие личное не доверяют. Срочно менять такое безобразие следует!
Удивились генералы сказанному. Переглянулись, плечами пожали да намотали на ус, что надо. Решили, что крыша у шефа поехала, как естественное следствие маразма старческого, которому, по идее, наступить времечко уже подошло.
Весть о таком предположении генералов в мгновение ока, после посадки, все управление ВВС облетела. Дошла она и до командующего. Вызвал тот друга фронтового своего в кабинет, чтобы в справедливости слухов удостовериться. Зам не замедлил явиться и напротив сел в кресло кожаное. Но не успел даже расположиться поудобнее, как начальника взгляд пронзающий ощутил. Прищурил глаза шеф так, что они просто косыми стали, как у самурая того, что бомбардировщик в океане слупил. Так смотрит, будто прицеливается, и карандаш в правой руке, между пальцами зажатый, как пулемет японский, в душу нацелил прямо. Забарабанил командующий мизинцем левой руки по столу – та-та-та-та, чем не очередь? И тут только дошло до маршала, сон к чему приснился: к встрече друзей. Вот тебе самурай – командующий. Вот тебе пулемет – карандаш. Вот тебе и очередь из него.
– Елки зеленые, – воскликнул замком, – не поверишь, но вчера я тебя в Тихом океане встретил… – для эффекта фразу не договорив до конца.
Но вместо удивления командующий еще сильнее глаза прищурил и спросил каким-то тоном странным:
– И о личном оружии разговор тоже вести станем?
– Конечно! Пора прекратить безобразие и доверить, наконец, личное оружие офицеру советскому!
Командующий умолк. Гипотеза генералов подтверждалась. Улыбнулся он и, глядя куда-то в сторону, сказал с сочувствием:
– Все, товарищ маршал – друг мой дорогой. На покой пора тебе. На покой!
Сразу после того, как Шухов, осчастливленный маршалом, армии ряды покинул, в клубе офицерском старшего лейтенанта Вратухина осудили, дали десять лет – в воронок да в тюрьму его.
От звонка до звонка оттянув свой срок, вышел на свободу Вратухин в здравии полном и огонь жизненный не растеряв, правда в наколках весь.
Вернулся он домой и, даже не передохнув толком, за дело, до тюрьмы не завершенное, взялся – квартиру отдельную для семьи решил наконец добиться. А пока в зоне сидел, карлу-марлу официально поганою объявили, замполитов упразднили соответственно и капитализм в стране начали строить, как коммунизм во времена прежние.
Вратухин, не мешкая, ларечек в аренду взял, и раскрутился человек, слава богу. Заработал денег на отдельное жилье и поставленную задачу, наконец, выполнил.
И вот, когда уже Вратухину забываться стали нары тюремные, в теплый денек один, солнечный, восседал он в ларьке своем да пивко сосал из бутылки. Мимо сослуживец проходил его бывший, пилот правый, с которым до тюрьмы на самолете одном летали. За время, проведенное коллегой в лагере, стал тот шишкой приличной очень – заместителем начальника отдела кадров дивизии. Подфартило товарищу. Потому что, как только кочегар на зону ушел, самолет без него не стал летать больше и вдребезги на посадке разбился. Правда, экипаж испугом легким да шишками незначительными отделался. Списали на землю всех, а там побольше возможностей для карьеры. Ну и в гору пошли ребята.
Так вот, мимо ларька вратухинского шел кореш его старый – подполковник Кирсанов, заместитель начальника отдела кадров дивизии. Увидев, как смачно пьет пиво коллега, мимо пройти не смог. Сел на скамейку у ларька рядом со своим кочегаром бывшим и тоже из бутылки пиво холодное стал тянуть. Виделись товарищи каждый день. Все, что только могли, они уже переговорили давно вот и пили потому молча. И жара вдобавок тоже не располагала к беседе дружеской. Дососав пиво свое, разомлели друзья на солнце и придремали. Но вот бутылка пустая выскользнула из рук Вратухина, и звук падения ее разбудил товарищей. Кирсанов встал, чтобы идти дальше, а Вратухин поморщился недовольно и выкрикнул громко:
– Стрелять их надо было, козлов! Больше стрелять! – так, что даже случайные прохожие на него внимание обратили.
СИКСТИНСКАЯ МАДОННА
Потянувшись, Нина приоткрыла глаза, сладко зевнула и мило зайчику улыбнулась солнечному. А тот, воодушевленный вниманьем красивой женщины, заметался по спальне и, зацепившись за шелковую золотистую прядь волос ее, птицей пойманною затрепетал, весь искрясь и переливаясь. Нина, потеряв из виду весельчака, томное желание понежиться ощутила. А закрыв глаза, почувствовала, что очень мужчину хочет – тело, отдохнувшее за ночь, просто вожделенно трепетало, секса требуя настоятельно. Тут в воображенье нарисовала Нина милого своего и поцеловала бесконечно горячо и страстно.
Понимаю, что сейчас в мыслях ваших, дорогие мои, думаете, сексуальная чересчур дама и на передочек слаба? Ан, нет. Ошибаетесь в данном случае. Очень даже редким и оригинальным созданием наша героиня была, и фантазии ее строго сценами любви с мужем собственным ограничивались. Обожала она его и не понимала даже, как это вообще с кем-нибудь можно еще.
Муж проснувшейся дамы чудной – гвардии капитан Столбовой, помощник командира корабля – грозного бомбардировщика стратегического, в настоящее время тренировался со своим экипажем где-то в районе Новой Земли и отсутствовал почти месяц.
– Господи! Ну когда же вернется он? – прошептала в истоме женщина да вновь заснула. Спит она, а сон ей сказочный прямо видится:
Самая настоящая Столбовая Нина Царица. А супруг ее благоверный – Царь, на войне большой задержался, потому царевна очень спит плохо. Без конца ворочается на ложе царском…
Но растаял волшебный сон, и здоровый организм женщины растворился в истоме сладкой. Нина спала, а легкое дуновение ветерка, нечаянно распахнувшее окно, сбросило простыню на пол белую, легкую как пушинку и красавица оказалась голою совершенно.
Ее пышная, но неполная фигура, обрамленная голубой рамкой окна, завораживала. Эта потрясающая и даже пугающая какой-то мистической составляющей своего содержания картина, вдруг предстала глазам всего лишь одного созерцателя. Этим счастливцем оказался бывший комендант местного гарнизона, уже несколько лет прозябавший на пенсии, гвардии майор Митропулин.
До отставки летал офицер помехой и, как относящийся к малозагруженной категории, замполитом полка рукоположен был в коменданты за регулярное доносительство. Уж уродился такой товарищ. Самым любимым его и приятным делом было подслушивать, да подсматривать и затем доносить начальникам. За более чем четверть века своей монотонной службы замполитов сменил Митропулин пять и всем им верой служил и правдой. Укрепилась с годами неблагородная эта страсть, с потрохами всю обуяла сущность и в отставке не отпустила. Он все так же и подслушивал, и поглядывал, и доносил все так же.
И сегодня вот, только на работу жену спровадил, сразу принялся экс-комендант шарить глазами по окошкам домов, что напротив были. И ведь надо же? Нина голая!
Сей чудесный объект без внимания трудно оставить было. Чтоб разглядеть получше места интимные, потянулся майор к биноклю. Впился сквозь линзы глазами в тело. Только что это? Кто мешает? Глядь то сын замполита Колька – третьеклассник проказит шкода. Взял в руки зеркальце и направил луч в окуляры прямо. Недовольно Митропулин прищурился, погрозил шалунишке пальцем и опять на картину вниманье все.
А шедевр завораживал и, про Кольку забыв на время, Митропулин воскликнул громко:
– Мадонна! Это ж Мадонна Сикстинская! – вырвалось из груди мужчины.
Возглас привлек внимание отпрыска, что по праву рождения себя не последним в гарнизоне лицом считал. Поглядел он попристальней на майора и понял сразу, что сосед интересное что-то видит где-то рядом совсем, в окошке. А взглянуть-то нельзя на чудо, так как рядом хотя, но сбоку.
По направлению взгляда Колька определил, куда смотрит майор, и ему, естественно, до ужаса захотелось выбежать из дома, чтобы из окна одноклассника – соседа Митропулина—сына командира полка посмотреть туда же. А пока Колька мчался к товарищу, а экскомендант ел глазами соседки тело, Нине снился уже другой сон: лежит она на льдине возле Новой Земли, а с ней рядом супруг. Оба голые совершенно. В поцелуе застыли сладком, и не холодно ведь совсем. И хотя вместо солнца, сиянье бушует в небе огнем холодным, все равно хорошо обоим…
– Ванька! Ванька! – вбежал запыхавшийся мальчуган к другу своему однокласснику. – Митропуша нашел что-то интересное через чур где-то рядом с моим окном и, зараза, в бинокль разглядывает!
Кинулись пацаны к окошку и, о Господи, Нина голая!
Целую минуту простояли завороженные ребята. Первым разорвал тишину сын командира полка.
– Видишь, Колька, какая мразь! Втихаря голых баб разглядывает!
– Все подглядывает, да подслушивает и папаше доносит гнида! – выразил полную солидарность в вопросе друг. И вот тут-то его осенило только, наконец-то ребенок понял, кто про тайну его рассказал родителю. Кто застал за занятием неприличным и папаше донес втихую. Гнев вспыхнул в душе мальчишки. Мысли в маленькой голове стали судорожно перебирать самые невероятные отмщенья планы.
– Подло! – вывел товарища из дум Ванька.
– Гадко! – с ним согласился Колька.
– Отучить негодяя надо!
– Как?
– А воздушки зачем нам отцы купили?
Молниеносно кинулся к шкафу Ванька и, схватив ружьецо да патронов пачку, бросился вслед за Колькой, что как пуля домой летел.
В гарнизоне такими винтовками, что имели друзья, больше похвастаться не мог никто. Две в военторг их пришло всего. Пятизарядные, да бельгийские, да с оптическими прицелами. Как и положено, по цене государственной самым большим начальникам в полку достались.
Митропулин, увлеченный зрелищем, казалось, что в гипнотический транс вошел. Он как будто из мира ушел реального, но долго в той прострации мило-сладкой не пришлось пребывать однако. Словно гром среди ясного неба посыпался на экс-коменданта бешеный град пуль. Пусть не тех убивают что, но которыми глаз очень просто выбить.
Угодили в бинокль две первые. Отставник не успел испугаться даже, как еще две попали в голову и в реальность вернули снова. От окна Митропулин отпрянул резко, в комнату чуть подавшись, и подоконник перестал быть при сем защитою. Тот момент две свинцовых осы упускать не стали и прицельно в хозяйство мужчины впились. Ситец тонкий трусов семейных им преградою быть не мог.
Больно здорово мужику стало. Так уж больно, что заорал несчастный, заревел будто лось на гоне, а Нинуле показалось, что то северное сиянье в небе трубит, радуясь, на счастливую ее глядя.
– боже! – прошептала, просыпаясь, она. – Как же там хорошо-то было! Снова туда хочу!
Сон же не шел однако. И потому, тяжело вздохнув, встала с кровати дама и халат на себя накинула.
Снайперы, выпустив по обойме, стрелять закончили и удовлетворенные наказанием, затворили скорей окошко да побежали в школу.
Плохо соображая, что за напасть такая вдруг навалилась невесть откуда, майор Митропулин сел на стуле и стал тупо разглядывать кровоточащие ранки. В этот момент в квартиру вошла жена, которую этим утром попросили пойти в отгул. Раскрытые настежь створки окна, и разбитый бинокль без слов объяснили все.
Экс-комендантша женщиною была мощной, бывшая спортсменка-лучница обладала суровым нравом. Поглядела она на мужа и решила добавить горя, закрепить наказание, так сказать. Нина же в это время в окно глядела и веселую наблюдала сцену: в позе львицы жену майора и его самого понурого. Выражение лица майорши было настолько свирепым, что заставило содрогнуться Нину. И не зря. Был удар спортсменки такой ужасный, что свалился супруг на пол и сознание потерял.
– Что вы делаете?! – Столбовая вскрикнула. – Я сейчас вот ментов позову на вас!
В ответ на крик ее гражданка Митропулина выдала такую мощную в художественном плане тираду, состоящую из отборного авиационно-технического мата, что у защитницы слабых всякая охота отпала дело богоугодное продолжать свое. А экс-комендантша, закончив с соседкой своей досужей, поглядела на мужа, что лежал на полу, и в улыбочке расплылась довольно.
– Вот же уважил мне молодец какой-то, – весело пролепетала она. – А я все думала, как отучить засранца заниматься поганым делом.
Митропулин лежал без сознания и словечек жены не слышал. А супруга его вздохнула и, на корточки присев рядом, бегло оглядела на теле потерпевшего раны и к аптечке пошла на кухню. Возвратилась с пинцетом и ватой, с йодом и лейкопластырем. Не спеша, затем, вытащила пули из ран пинцетом, йодом смазала кровоточащие места и заклеила их аккуратно пластырем. Благо, что свинец на излете был и серьезнее напугал, чем ранил.
Йод заставил Митропулина прийти в себя. Вздрогнул он и открыл глаза. Стало очень мужчине стыдно и покраснел потому, как кисейная барышня экс-комендант униженный.
Митропулин лег на диван отвернувшись к стенке, а вот лучница, поглядевши на блюдце с пулями, призадумалась. Были то свинцовые шарики, а не маленькие наперсткоподобные финтифлюшки, применяемые в советских однозарядных воздушках, то есть боезапас был не наш – буржуйский. А про винтовки бельгийские, было которых всего в гарнизоне две, дама когда-то слышала. Подойдя к окну и мысленно вообразив линию огня, женщина поняла кто виновником торжества был совсем недавно.
«Молодец!» – констатировала Митропулина про себя, вздохнула и оставила муженька в покое.
День пролежал не вставая Зоркий Глаз Замполита, ночь провалялся в постели и только лишь через сутки утром поднялся, когда на работу жена ушла.
Встал Митропулин и подошел к окну. Без бинокля, который супруга, конечно, выкинула, снова он увидал Столбовую Нину, что сидела на подоконнике и ела яблоко.
– Что попало? – выкрикнула она задорно. – Почему вы ей бить себя позволяете?
Улыбнулся молча Митропулин в ответ и вздохнув, поглядел на женщину с неуемной в глазах печалью и подумал при этом грустно: «Как ты, соседушка, хороша! Как мадонна Сикстинская!»
А подглядывать, подсматривать и доносить, слышал я, бывший комендант с той поры перестал совсем.
МАНГЫШЛАК
Гвардии капитан Лемешев, старший техник стратегического корабля, мирно томился в очереди у дверей вещевого склада. Шла выдача летно-технического обмундирования. Было жарко, а процесс медленно протекал. Авиаторы млели на солнце и, конечно же, никого без очереди пропускать не собирались, будь это хоть даже сам главный маршал авиации. Но все большие шишки давно построили службу так, что в очередях стоять им не положено стало – домой несут. Маршала не ожидается, ну и очередь не волнуется потому. Так стоит тихо, что лошадь базовская подошла близко совсем и траву, не пугаясь, кушает. До нее никому нет дела, и подумал капитан Лемешев: «Вот же скотина бедная по такой жаре лазает. Лежала бы где-нибудь в тени или б кисло себе в карьере глупое животное. Дура, прямо-таки, исключительная».
В этот момент к вещевому складу подошел гвардии капитан Круглов и, проходя мимо стоявшего в очереди капитана Лемешева, пошутить решил на ходу:
– Маэстро, почему не поете? Столько публики, а вы не поете! Пойте!
Лемешев хотел было сначала покрыть своего коллегу матом авиационно-техническим, но стоявшие впереди офицеры заорали на Круглова уже, чтоб без очереди не лез. Это отложило длинную лемешевскую очень нехорошую тираду.
– Да не орите вы, господа офицеры! – вежливо обратился к возмущенной публике Круглов. – Я вчера еще получил все, что положено, но вот подшлемник сопревший дали. Не стоять же мне, братцы, из-за него!
– Стой, падла! Хоть и за подшлемником. Мы стоим и ты, падла, стой. В дурдоме, в госпитале будешь под дурака косить, а тут – стой. Тут тебя все как облупленного знают, – выдал Круглову гвардии старший лейтенант Фомин, старший техник стратегического корабля по авиационным двигателям.
– Не пускай его! В очередь пусть встанет! Мудак! – завопил капитан Лемешев, не спуская, мстя за подначку.
А жара усыпляла просто, и, прогнать чтобы навязавшийся сон липкий, клейкий банный лист словно, заворчал недовольно капитан Круглов:
– Эх! Лемешев-Лемешев, шуток ты не понимаешь! Чем же, расскажи, я тебя обидел? Что сказал такого? Спеть лишь только попросил? И спел бы. Попроси вот ты меня – зараз спою. Не умею только ни хрена я это! Ну а у тебя фамилия, брат, Лемешев, и не петь тебе нельзя, дружище. Мне б фамилию такую, так запел бы просто так из уважения к певцу великому…
Лемешев слушал Круглова и думал, как же отпарировать ему покруче? И придумал. Поглядел он с серьезным видом на шутника и, сочувствуя очень, выдал:
– Саня, все подначиваешь меня? Совсем, братец, забил головку. А я тебя, между прочим, от души поздравить хочу!
– Это с чем же ты меня поздравлять собираешься? – настороженно спросил Круглов.
– Как с чем? А разве ты не знаешь еще? С повышением и с переводом на новое место службы.
– Да какое там новое место службы? Белены ты облопался, что ли, Лемешев? – насторожился Круглов, – мне служить-то всего ничего осталось, с гулькин нос почитай… Выслуги набрал сорок лет… Календарь вот уже для надежи жду… Не война, чтобы так вот переводить меня.
– Нет, не объелся я белены, Круглов, – оттопырив губу обиженно, ответил Лемишев, – захожу в строевой и слышу, как прапорщик Муртазалиев говорит начстроя капитану Лодяному: «Из дивизии на капитана Круглова телеграмма пришла…»
Ошеломленный Круглов не дал Лемешеву договорить. Нервно вцепившись ему в рукав, он чуть слышно спросил и вкрадчиво:
– А не слышал, Иван, куда? На какую не слышал должность?
– Как не слышал? Конечно, слышал. Переводят, Александр Иванович, тебя на полуостров Мангышлак на должность дивизионного инструктора. Будешь ты теперь с генералом самим в одной кабине летать. Ну не красота, Сашуля! Не забудь: поздравляю первым!
Обескураженный Круглов стал бешено переваривать в мозгу услышанное и воскликнул вскоре, шлепнув ладонью себя по лбу:
– Так ведь нету на Мангышлаке никаких гарнизонов наших! Не базируется Дальняя Авиация на нем! Забрехался ты, Лемешев, как сивый мерин!
Однофамилец великого русского певца укоризненно покачал головой:
– Отстаешь ты от жизни, Саша. Часть на полуострове новая формируется. Вот и кадры на нее со всей страны тянут и не спрашивают фамилий. Ну а, сам понимаешь, в таких случаях здорово поартачиться не дадут – воин РККА не пиздюлина-какА!
Круглов, чувствуя неумолимую логику в словах, молчал перепугано, а Лемешев продолжал безжалостно и невозмутимо:
– Недавно, в режиме большой секретности, там аэродром здоровенный сдали. Нет пока еще никаких бытовых условий. Время первое, я слыхал, будут в бараках жить.
У Круглова засосало под ложечкой, и на лбу резко выступил холодный пот. «В нашей армии все возможно, – сокрушенно подумал он, – зашвырнут перед самым дембелем в тьму-таракань, как щенка неслужившего, и не чешись, Васятка!»
А уж что собою мог представлять Мангышлак, хорошо понимал Круглов, потому как под Семипалатинском в степи начинал службину. Первые ее пять лет отбарабанил там. Больше офицеру в ту суровую глухомань не хотелось.
– А ты, Лемешев, часом не перепутал чего? Не ошибся ли делом грешным?
– Ничего я не перепутал. Сам своими ушами слышал, как Муртазалиев про тебя капитану Лодяному говорил. Краем глаза я еще телеграмму видел.
У кочегара больно сдавило сердце в груди, сжало тисками словно. И как ужаленный, как погоняемый роем пчел, капитан устремился к штабу, Лемешева последним оставив в очереди. Ну а тот довольный тем, что так лихо над товарищем подшутил, закурить решил да с коллегами обсудить подначку.
Но не тут-то, однако, было. Только вытащил Лемешев из кармана брюк «Приму», как лошадь с базы, что паслась рядом, подошла к нему сзади и что было силы мордой бахнула по голове. Почему она сделала это, для меня до сих пор загадка.
Неожиданным и сильным оказался удар. Брякнулся капитан на траву, а кобыла же копытами бить давай его. Кинулся на помощь народ военный, да вот только напрасно все – лошадь не самолет. Кто с нею ладить может? Прыгали авиаторы вокруг да руками махали, делать не зная что, а кобыла все била, била, смерть бедного капитана приближая неумолимо.
К вещевому складу уже вовсю неслись любопытные… Вот и конюх в замусоленном до немогу фартуке подоспел. Уцепился за гриву лошади, вскочил на нее и от склада вещевого поскакал в поле. А избитого, окровавленного капитана подняли да потащили в санчасть.
Мимо штаба дорога шла. Из него как раз выходил Круглов. Он улыбался и чувствовал великолепно себя.
«Ничего, я еще не так подмахну тебе, Лемешев. Ух подмахну!..» – размышлял Круглов. И вдруг увидел, как вся очередь длинной кучей к санчасти движется и вдобавок кого-то тащит. Пригляделся и узрел шутника.
– Что случилось? – спросил капитан товарищей и услышал от них:
– Ушел ты, так чего-то взбесилась лошадь и на Лемешева напала.
– И чего же она такое?
– Перепутала просто видно, – съязвил силовик Фомин, – не заметила, как ушел. А тебе б полагалось мордой, а не Лемешеву, вот как, Саша! Очень вовремя ты смотался!
Круглов, выслушав объяснения, прямо-таки опешил. Глядя вослед процессии, нервно он почесал лысину.
Вечером, после службы, взявши бутылку водки и кое-
какую закусь, двинулся капитан в санчасть, чтобы проведать друга.
Лемешев уже ходил. Смеркалось, и товарищи к песчаному карьеру пошли, что почти у санчасти был.
Расстелили на песке газетку. Выпивку водрузили на ней да яства: хлеб, водичка, сырок, колбаска.
– Извини, Лемешев, ты меня! – вместо тоста сказал Круглов. – Извини, я сегодня должник твой! Не подмахни ты дружочек нынче, не тебе бы, а мне куковать под лошадью! И могло бы не повезти как тебе вот так же. Правда, только ввиду имей, что я от подначки твоей пересрал на порядок хлеще. Я бы лучше под две кобылы сразу попал, чем под один Мангышлак твой долбаный. Чувствую прямо вдвойне счастливым себя: и Мангышлак стороной прошел, и кобылу вот миновал.
Первая рюмка, потом вторая. Лемешев, с которого алкоголь уже достаточно снял стресс, взял перед третьей слово:
– Я, Александр Иванович, тоже вдвойне счастливый. Видишь, живым остался, и ты вот принес бутылку.
Выпили, а затем на песке растянулись теплом.
Лемешев ни о чем не думал. Он наслаждался великолепным ощущением ушедшей боли. А Круглов же фильмы воспоминаний в захмелевшей своей голове включил.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
