Текст книги "Сикстинская мадонна"
Автор книги: Владимир Жуков
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. СЕМЕЙНЫЙ РАЗГОВОР
Проводив гостей незваных взглядом, бесконечного презренья полным, кочегар закрыл капот машины и пошел затем домой к семейству.
Первым долгом взял на руки дочку, подбежавшую к нему, супругу поцелуем одарил, и сели все втроем за телевизор в зале. Про шпионов шла как раз картина.
Не вникая в смысл того, что было на экране, впал в раздумья Шухов: «Об «утечке» только трое знали: я, сам подлинный идеи автор, драгоценная моя супруга, благоверная, и также Леша. Для шпиона кто из трех находка? Я, понятно, исключаюсь сразу. Сам себя уж как-нибудь-то помню. Леша, этому хранить молчанье сам господь велел, не для того он в туалете полковом купался, чтоб такое разболтать кому-то. Значит, женщина всему виною».
– Надь, а Надь, – спросил супругу тихо, чтобы дочь не отвлекать от фильма, – о ЧП на самолете нашем не делилась с кем-нибудь намедни?
Закусила больно губку Надя и, вздохнув, призналась мужу сразу, совершенно не юля:
– Да, был грех. Неле Ласточкиной рассказала. Только ей одной, соседке нашей, ни кому-нибудь, жене майора, командира корабля супруге.
– Вот теперь мне все предельно ясно и понятно, почему посадят.
– Как посадят? Почему посадят?
– А, ты думаешь, великой тайны разглашение простят чекисты? И подарками осыпят, может? Ошибаешься, моя голубка. В лагерях с тобой нам чалить разных: нет пока еще семейных тюрем.
– И чего, из-за какой-то глупой болталогии в тюрьму?
– Да, Надя. Только ведь не из-за глупой вовсе. Усюрпризила душа родная, я доверился, дурак безмозглый, как подруге самой близкой в жизни, а она учепушила вон как.
– Неужели так серьезно, правда?
– Да, любимая моя, серьезно. Есть такая болтовня, какую, что мели, что не мели – одно все, заливайся соловьем горластым, ничего тебе за то не будет. И другая болтовня есть тоже, за какую по балде не гладят, а расстреливают частью большей. Тут хотя б не угодить под вышку нам с тобой. Конец, короче, жизни. Хорошо, хоть есть кому оставить дочь-малышку, сиротой при жизни обреченною так стать нелепо при родителях живых, придурках.
Слезы бурно полились по щечкам раскрасневшимся и, чтобы скрыть их от дочурки, увлеченной фильмом, встала женщина с дивана тихо и направилась, спеша, на кухню. Муж за ней.
– Да не волнуйся так ты. То во всем моя вина и только. Разгласил, во-первых, первым самым тайну я. С меня и спрос побольше. Во-вторых. Давно бы надо было мне занятье провести с тобою по секретности. А я вот, видишь, это нужное не сделал дело.
– А зачем, коль так опасны тайны, доверял их мне? Зачем, любимый?
– Тут промашку, безусловно, сделал, здесь оплошность допустил большую. Всем, как есть, всегда с тобой делиться установку вбил в башку зачем-то, но иначе видно нужно было.
– Извини меня балду такую.
– Я то что, как трибунал посмотрит, нас с тобой, когда возьмет за жопу.
Тяжело вздохнула Надя, мужа обняла, щекой к плечу прижавшись, и большие две слезы скатились по лицу неторопливо, тихо.
– Ладно, может быть, Господь поможет да и чудо сотворит – спасет нас. Ты надейся и не дрейфь особо. Только будь теперь уже умнее, все, касается что службы, только нигугушечки ни слова больше никакой живой душе на свете!
– И калеными щипцами даже тайн-секретов из меня не вынуть, в этом ты не сомневайся, милый… Не подумала я, дура, как-то… Неля все-таки жена майора командира корабля супруга, а вот надо же брехло какое.
– Ты ушла недалеко. Да ладно, – улыбнулся кочегар в сторонку, – хорошо, что поняла хотя вот всю опасность своего поступка. Не наехали б шпионы только из различных государств заморских, так, глядишь, и проскочили б, может.
– А шпионы-то причем?
– А как же. Тот секрет, какой сболтнула Неле ты, любимая моя, недавно – архиважная, большая тайна, как говаривал товарищ Ленин. Информацию о нем, конечно, переправили давно шпионы за кордон и, может быть, в округе их кишмя сейчас кишит поганцев.
– Для чего?
– А чтоб вас с Нелей сфоткать.
– Мы на что им?
– Что б по форме носа, глаз, ушей и причиндалов прочих, все узнать про вас.
– На что мы им-то?
– Как на что? Вы, вместе с Нелей, Надя для засланцев два подарка редких. Для шпиона, что болтун находка, знать наверное должна из книжек. Ждать, короче, нам с тобою скоро не чекистов коль, шпионов, значит, ну а, может быть, всех вместе сразу. Все, конец нормальной жизни, амба!
Побледнела, очень плохо стало кочегаровой супруге после мужем сказанного и, вздыхая, на балкон она на воздух вышла, а работою своей довольный улыбнулся муж, подумав: «Надо чаще с женами вот так возиться».
Вдруг звоночек зазвенел у двери. Вздрогнул Шухов, задрожала ланью перепуганная насмерть Надя. Вновь звонок. И кочегар до двери не спеша пошел, открыл. Емелин. На лице печаль, в руках коробка. «MARION DE LORM» большие буквы по периметру в рядочек ровно.
– Передайте, так любезны будьте, Наде это, – протянул, – у тестя еле выпросил талон, а то, ведь, и не знаю чтобы делать было.
Кочегар коробку взял и:
– Леша, проходи давай, – сказал, – по стопке за ХАИ да за хаевцев хряпнем.
Только тот:
– Спешу, – ответил, – очень. С удовольствием большим в другой раз.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. ВЕРБОВКА ШУХОВА
А у Шуховых беседы после и Емелина ухода, Надя ощутила нервный тик на веке, и щеку так потянуло больно, чуть на сторону. Легла пораньше спать поэтому она и быстро успокоилась в постели теплой. Ну а муж, когда жена заснула, спирта доброго на кухне выпил пару рюмочек, да дочку после уложил спать-почивать, и сам лег.
Лишь заснул – сон тут как тут.
Все трое Неля Ласточкина, он с женою на скамье сидят в суде военном. Вот подняли. Приговор читает пучеглазый подполковник лысый: всем как есть без исключенья вышка!
Весь в поту вскочил, холодном, Шухов, и на кухню, и еще рюмашку неразбавленного выпил спирта. И кошмары отгоняя эдак, почитай не покемарил толком.
Утром встал и, не спеша собравшись, как обычно пошагал на службу. Но не тут оно, однако, было. Возле дома вновь корейцы те же.
– На минуточку, товарищ Шухов, вас еще один разочек можно? – очень вежливо спросил, культурно Кан невыспавшегося. – Вчера вы в место правильное нас послали. Только мы не шантажисты вовсе.
– Ну и кто же вы тогда такие?
– Мы агенты ЦРУ.
– Ни че се?!
– Удивление свое уймите. Приглашаем вас к себе работать за хорошие, большие деньги, ломовущие, зарплаты вашей, что на целые порядки выше.
– А зачем вчера спектакль играли? – делово спросил, спокойно Шухов.
– А проверка то была на вшивость, так положено в конторе нашей.
– Вы прошли ее вполне достойно.
«Интересно! – зажужжали мысли, закрутились в голове неглупой. – Что шпионам помогать не стану, это ясно, не дурак поди-ка окончательный, но, сдать их чтобы с потрохами, согласиться надо, поартачась чуть совсем для вида».
– Так согласны вы работать с нами за хорошие, большие деньги?
– За какие? – посерьезнел Шухов. – Мне конкретная нужна цифира, хоть в рублях, а хоть в валюте вашей, марко-долларовой, все одно мне.
Ван подумал: «Не ошиблись: жаден исключительно клиент». И тоже, про себя, его решил подельник.
– Понимаете, – нашелся быстро Кан, – не принято у нас в разведке, завербованным платить зарплату ежемесячно, мы деньги платим за конкретную работу только всем сотрудникам внештатным нашим.
– Хорошо, тогда аванс давайте, разговор имел чтоб силу этот, а иначе болтовня покуда.
– Ну, аванс он есть аванс, он будет. Вы желаете аванса сколько?
Поглядел на голубое небо кочегар, в уме прикинул что-то и:
– Ну, тысячу одну хотя бы, для порядка, пусть рублей советских, так и быть, пускай потом доллАры.
Вот такого оборота дела шантажисты ожидали вряд ли, только не было обратно ходу. Понимали, что отказ в авансе завербованному будет очень подозрительным, тем паче, сумма не заоблачной была особо.
Кан из кожаной шевретки новой десять сотенных достал бумажек. Кочегару протянул:
– Берите.
Шухов взял и, засияв, воскликнул, улыбаясь:
– А теперь весь ваш я! Все как есть пораскрываю тайны, если будете платить нормально. А сейчас вы извините, очень мне, товарищи, на службу надо. Как понадоблюсь, найти не трудно для разведки в мире мощной самой. И откланялся, пожавши руки на прощанье ЦРУ агентам. Кан же кнопочку нажал тихонько, осторожно на японской штучке, пребывающей в кармане тайно.
На стоянку Шухов шел и думал: «Как приеду, так на завтрак сразу, а, позавтракав, в отдел особый к Балалайкину пойду скорее и на блюдце с голубой каемкой двух шпионов поднесу заморских. Вот обрадуется контрразведчик. Как с деньгами быть? А так, скажу что возле дома потерял растяпа. Не заставят же вернуть своими офицера, КГБ который целых двух помог поймать шпионов.
Шухов после построенья сразу в штаб пошел, в отдел особый чтобы заглянуть, но только дверь стальную опечатанной нашел, закрытой. Ожидать не мог: готовить надо самолет к полетам дальним было. Повторить в обед решил попытку кочегар и на стоянку двинул в эскадрилью, самолет стоял где.
На стоянке шла вовсю работа. Кочегар в нее включился тоже. И ведь надо ж, рулевые тяги, проверял когда в кабине, воры шли как раз его квартиры мимо вниз по лестнице, для дел объекты подходящие себе искали. Пал на Шухова квартиру выбор, так как дверь была с замочком хлипким. Позвонили. Никого нет дома. В магазин как раз ходила Надя. И обчистили в момент жилище.
И лишь только упорхнули шустро, как хозяюшка домой вернулась. Дверь открыта, и хаос в квартире, раскардаж, большой, войдя, узрела. Нет, приметила, вещей хороших. Нету золота, какое было. Ей в милицию б идти скорее, заявление писать, она же вывод сделала довольно странный, по своим соображеньям женским: муж ушел, с собой забрав вещички, и все золото, и деньги тоже, подыскал, видать, кобель фитюлю и с дочуркой малолетней бросил.
Отворив комод, нашла в нем Надя две коробочки духов французских. «Что-то есть в душе пропащей значит, – подвела итог раздумьям глупым, – коль духи не утащил мерзавец».
Тяжело затем вздохнула очень, на дочурку поглядела грустно и порядок наводить в квартире, не подумав хорошенько, стала.
– Что тут мамочка, скажи, случилось? – тихо дочь свою спросила маму, и ответила ей та:
– Твой папа, замечательный, забрал все деньги и все ценное да смылся, сволочь!
– А куда?
– Ушел к другой поганец.
Дочка всхлипнула.
– Не дрейфь, Аленка, – мама ей, – не пропадем с тобою! – И заплакали с дочуркой вместе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ БЕДЫ
Утром, сразу же вербовки после, призадумавшись, пошли корейцы до Ашота на базар на завтрак.
Разобравшись с коньяком армянским, изготовленным в Чечне. Откушав двортерьеровый шашлык, решили пошататься, побродить по рынку.
Раз протопали ряды, второй раз и серьезно удивились факту тайн отсутствия: сплошная мелочь у торговок с языков слетала, за которую могли лишь только до войны привлечь, а время было далеко не то в стране Советской.
– Понял, Ван, нам богом послан Шухов, не уехать на толчке особо, на одном. Гляди кругом какая тишина, как онемели будто.
– Да, нам жадина Всевышним послан, то бишь дьяволом, какому служим.
Кан закашлялся, и тут попались на глаза ему Надюша с Галей. Улыбнулся им:
– Привет, девчата. Не соскучились еще поди-ка?
Промолчали, трепеща, торговки, сердцем чувствуя не то, а Кан им:
– Зря волнуетесь. Мы держим слово, как мужчины и до денег ваших не имеем никаких претензий, но любви насчет, насколько помню, разговоров не вели каких-то.
Заметался страх в глазах у женщин, только Ван их успокоил:
– Что вы испугались вдруг, маньяков будто повстречали? Не маньяки с другом мы пока еще. А члены наши вас тем паче испугать не могут. Сами только говорили будто письки наши лилипутских меньше. – И, блокнот достав из куртки новой вместе с ручкой, Кан листочек вырвал из него и что-то чиркнул бегло, а потом уже сказал серьезно:
– Вот вам адрес. В девятнадцать нынче будем ждать. А не придете если, то пеняйте на себя, девчонки.
Фомина взяла рукой дрожащей белый в клеточку листок и молча прочитала: «Мостовая 8». Да в карман его скорей пальтишка. И ушли затем корейцы, сально улыбаясь в предвкушеньи секса.
Кан сказал:
– Так отдыхаем нынче? Подежурят пусть дела немного.
Согласился Ван:
– С агентом новым до фига еще деньги нарубим, так чего же и не отдохнуть бы.
И готовиться пошли ко встрече.
И лишь только новой кожи яркий затерялся цвет в толпе, так Надя потемнела вся и тихо стала, чуть не плача, причитать:
– Ну, все, Галь! Не отвяжутся теперь заразы!
– Да, подруга. Нам хана с тобою, – согласилась Галя с ней, – теперь уж издеваться по программе полной негодяи, безусловно, будут.
И хотели разреветься было, несмотря на многолюдность рынка, в горе женщины, но вдруг узрели пред собою Николая прямо. Видя щечки, что огнем горели и в глазах печаль, спросил он:
– Что же это там еще у вас случилось? Неужель, обворовали снова?
И, как старшая, решила Надя, разрешенья не спросив у Гали, рассказать, как было все шпиону.
– Обманули вас мы, Коля, очень.
– Уж простите, Николай, за это, – Галя вторила, – мы очень скверно, очень гадко поступили с вами.
– Никаких у нас с Галиной денег не украл никто и их мы даже на базаре не теряли с нею. Компроматом шантажисты просто, вымогатели прижали к стенке.
– Это как?
– А мы сболтнули лишку о ЧП на самолете нашем меж собой, и разговор был этот аккуратно, весь как есть, записан на малюсенькой какой-то штучке. Нам потом его прослушать дали. За молчание мы им отдали ваши денежки. Оно б и ладно. Но сегодня негодяи эти вновь пришли, и подавай любовь им. В девятнадцать вот явиться надо. Адресочек на листке черкнули.
В руки взял шпион листок, и адрес прочитал он «Мостовая 8». Возмутилось все внутри, забилась, застучала в жилах кровь: «Да чтобы я шпане отдал красавиц этих? Расшибусь, но не бывать такому!»
Поглядел на дам сурово Вася и сказал, насупив брови строго:
– Помогу я вам опять, но только чтоб об этом ни душе единой. А иначе мне труба, девчонки.
Не поверили ушам подруги, лица вытянулись их как груши и вдвоем залепетали бойко:
– Никому мы ничего не скажем.
– Языки поотрезаем к черту. Вы о том не беспокойтесь, Коля!
– Вот и чудненько.
– Ждать будем очень.
И ушел затем поспешно Вася.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗМЕЗДИЕ
Кан и Ван домой шагали с рынка, заглянули в «Гастроном», купить чтоб все, что надобно для встречи женщин. Прилегли затем, немного чтобы отдохнуть перед приятным делом. Ровно в шесть их разбудил звоночек, над входной висел который дверью. Отворили. Гость стоит незваный – так, обычный человек, неброский.
– Что вам надо, гражданин? – спросил Ван.
– Из ОВИРА я, – мужик ответил, – вот просили передать повестку. Вид на жительство у вас там что-то… В полученье расписаться нужно. Разрешите, я зайду, ребята. Паспорт нужно поглядеть, а также подпись правильно и четко сделать.
– Проходите, – пригласил хозяин.
Внутрь двора вошел посыльный да и на скамеечке присел под вишней. А затем, раскрыв большую папку, из нее листок достал и:
– Здесь вот распишитесь, – указал, – товарищ.
Ручку взяв, склонился Ван к бумаге. Вместе с ним из любопытства просто и дружок. Но не успели даже разобраться, где же подпись ставить, как в носы стрельнула ручка чем-то, словно маленькая кобра ядом. И на землю повалились оба, как сраженные на поле брани.
А шпион пошел к калитке снова и засов на ней задвинул плотно, ненароком не заперся кто чтоб да за делом не застал опасным. К негодяям подошел обратно. Из кармана вынул шприц готовый и вколол по половине ровно сквозь штаны авантюристам жидкость, а какую вот – не знаю только. Затащил уже затем в дом спящих. Обыскал и их, и все жилище. В книге спрятанную взял наличность – десять тысяч и еще две с чем-то, что доход от шантажа как раз был. Прикарманил диктофон японский и шевретовую куртку также, догадавшись, как ее «купили».
На окошке, выходя, приметил Василек совсем приемник новый и такой как у себя – «Спидолу». Гвоздик ржавый подобрал, настроил на «Немецкую волну» и четко процарапал на шкале засечку. Пусть, мол, думают потом, гадают, коль дойдет до контрразведки дело, голос вражеский кому был нужен: резиденту или так, болвану. Ну и после был таков Василий.
Надоевшая хрущоба снова. Вот «Саратов», до нельзя обрыдлый. Вот дешевое вино «Анапа». Выпил чуть, а там уже и вечер начал звезды выгонять на небо. И закончив бутылек 0,8 Джон Ланкастер Бек лег спать, от Дуни Кулаковой отвернувшись нынче.
Сон опять.
Верхом как ведьма будто, Куманечек на метле несется и орет: «Не обессудь, Василий! Президент не разрешает девок из резины рассылать шпионам. Как я только не просил засранца, бесполезно было все. Так что ты там держись, гляди, дружи с Дуняшей. Таковецкая твоя фортуна!» И метлой руля, уплыл начальник в бесконечные, немые дали. А Васек вослед не плюнул даже, не ругнулся, не скривил улыбку на лице своем и так подумал: «А не нужен ваш поганый латекс, с президентом в зад засуньте вместе эту дрянь! А с Кулаковой Дуней расставания пора подходит! Слава богу, на руках мозоли наконец-то досаждать не будут!»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. ПОЗДНЕЕ ПРОЗРЕНИЕ
Ни в обед, ни подготовки после Шухов так и не нашел чекиста. Но на нет и нет суда, поехал отдыхать домой, с чекистом встречу, так и быть, перенеся на завтра.
Вот квартира. Ключ в замочек сунул, повернул, но не идет чего-то, не вращается никак: поломан. Дверь толкнул легко, пошла, открылась от не сильного совсем нажатья и уперлась в стул, стоящий рядом.
– Что за дьявольщина? – стул сдвигая, возмутился кочегар, и глянул на супруженьку с немым вопросом, на дочурку посмотрел, а та же подбежала, лепеча:
– Папуля! Хорошо-то как, что ты вернулся! Возвратился к нам от фифы гадкой! Пап, ты к ней не возвращайся больше! Нас совсем не оставляй без денег!
Удивился кочегар серьезно, рассердился не на шутку вовсе:
– Что еще там за фифуля это, ты не можешь рассказать, дочурка?
– Про нее спроси у мамы лучше. Про нее ей хорошо известно.
На супругу Шухов глянул строго и спросил:
– Ну, говори, женуля, что еще там за фифуля это? Я подруг таких твоих не знаю!
Тут замешкалась жена, все мысли перепутались в головке сразу, наступил в мозгах сумбур кошмарный, а хозяин ожидал ответа. Не дождавшись слов, допрос продолжил:
– Разве каждый Божий день не так я вечерами прихожу со службы, нет тревог когда и нет полетов? Почему же это вдруг сегодня у какой-то оказался фифы? Совершенно не пойму чего-то. Признавайтесь, что случилось, жду я!
И вот тут лишь поняла Надюша то, что их обворовали просто, и что думала зря плохо очень о своем прекрасном, верном муже.
– Что мне все же, расскажи, случилось, – кочегар не унимался, – Надя?
И супруга виновато, тихо отвечала:
– Нас с тобою, милый, обокрали, мы пока ходили вместе с дочкой в магазин за хлебом. Ну, а я, дурь-голова больная, вот подумала, что ты нас бросил. Все забрал, что поценней, и к фифе.
Вот теперь-то кочегар все понял наконец-то, и вздохнул:
– Все ясно. Хорошо, еще держу что деньги в гараже, а то б тоскливо было. Но особо не горюй, страховку за украденное дать должны нам. Вон, как чуяли с тобой, страхуясь. Позвонить 02 бы надо было. Ну, а ты, аккуратистка, вот же, напрочь вымела следы, улики. Поругают нас за то в ментовке.
– Что же, – грустно улыбнулась Надя, – бестолковая, ошиблась, видишь. Заработаешь еще тех денег, лишь бы целы да здоровы были.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. ОТ ТЮРЬМЫ ДА ОТ СУМЫ НЕ ЗАРЕКАЙСЯ
День полетов был в полку, и Шухов рано мог не выезжать на службу. В 23:00 лететь за угол кочегару предстояло, так что полагалось отдыхать. Но, так как особиста надо срочно было отыскать, он покатил на завтрак. После думал для ГОССТРАХа справку взять в милиции еще о краже.
Что ж, позавтракал в столовой летной очень плотно инженер и к штабу. Вот этаж второй. Отдел особый – дверь, обитая железом, тонким, оцинкованным. Печати нету на веревочке, на месте, значит, особист. И постучал в дверь Шухов.
Подполковник дверь открыл:
– Ну что там? – поздоровавшись, спросил.
– А к вам я. День второй уже ищу.
– Чего же?
– ЦРУшники со мной вербовку провели вчера вполне успешно.
– Ну-ка. Ну-ка, интересно очень, – кочегара Балалайкин в кресло усадил, – а ну давай подробно.
И поведал инженер чекисту все, что с ним произошло недавно. И, конечно же, не мог о Леше умолчать, так как тут дело было не простое, а державы дело.
Балалайкин кочегара слушал сверхвнимательно, стараясь вникнуть в слово каждое как можно глубже. А когда закончил тот, подвинул вместе с ручкой на столе бумагу.
– Напиши теперь, – сказал, – все это.
Битый час писал усердно Шухов, мелким почерком, довольно скверным. А, закончивши, листочков стопку подполковнику подсунул:
– Все тут.
Балалайкин взял, прочел, ругнулся. Толи почерк досаждал, а толи приключения смешные зятя. Но, закончив:
– Молодчина, Шухов, – похвалил, – неужто нам с тобою посчастливится поймать шпионов? Я за жизнь еще свою ни разу не видал ни одного живого. Аж поверить не могу удаче. Тут же, нате-ка, их два и сразу. Кстати деньги где? Аванс? – как будто мимоходом Балалайкин бросил – ты гляди, их промотать не вздумай, это важные сейчас вещдоки. Не с собой они?
– Да нет.
– Так завтра принеси не позабудь и только те, которые шпионы дали.
– Нету их уже.
– Как нет?
– Украли.
Подозрительно взглянул, сурово Балалайкин, в тьму души пытаясь влезть глазами, только Шухов будто не пытаясь правду скрыть спокойно объяснил невозмутимо, просто:
– Обнесли вчера квартиру воры и, что есть, все умыкнули деньги: и шпионские, и те, какие мы с супругою нажили вместе. В магазин пошла женуля с дочкой, а вернулась, как Мамай прошелся, нет ни денег, ни вещей хороших.
Балалайкин рот раскрыл, в лице весь изменился – покраснел, надулся – и вскричал:
– Ты это, дура, что же не поведал мне о главном самом? Это ж здорово, чудесно это, что обчистили, голубчик милый.
– Очень здорово, ужасно чудно!
– Чудно! Чудно! Нет теперь сомнений, что у нас с тобой вербовка это. Обворовыванье – признак первый, подтверждающий ее, плутовку. Чтоб податливее был, хотел чтоб положение скорей поправить, просто делают тебя беднее. Все! Я, Шухов нажимаю кнопку, вызываю из Москвы чекистов. Заколачиваю гвоздь, который нам уже с тобой не вынуть жопой… Все, ступай, найду тебя сегодня или завтра, и смотри ни слова никому о чем поведал только.
– До свидания, – сказал и вышел из особого отдела Шухов. Сел в машину и домой поехал.
Взяв семейство в РОВД помчался, покатили на прогулку будто, но, наивные, совсем не знали, что милиция не парк культуры, карусели где и где коктейли, где кафе и рестораны мило ждут гостей, всегда которым рады.
У дежурного сперва супруги написали заявленье вместе, и их следователь вызвал вскоре, милицейский капитан Нехапкин. Заявление прочтя, спросил он:
– Это в ДОСе вы живете, значит?
– В ДОСе, да.
– Ну что же вы, гражданка, – обратился капитан к супруге, эдак вкрадчиво, с подвохом глядя, – уничтожили вещдоки напрочь. Почему не заявили сразу?
– Да подумала вот делом грешным, что супруг ушел совсем из дома, деньги, вещи прихватив с собою.
– Видно, овощ тот еще супруг-то, так о нем могли подумать если? Хорошо, видать, с бутылкой дружит. Собутыльнички его, быть может, и квартиру обобрали вашу? Что же, вот уже и есть зацепка.
Стало Наде бесконечно стыдно, но смолчала, лишь вздохнула только. А у Шухова от слов обидных в горле вдруг остановился воздух. Захотелось капитана вдарить шваброй мокрой, что в углу стояла. На пределе самом сил сдержался и вскричал:
– Вы что мне тут поете? С язычком поаккуратней будьте, а не то укоротить не трудно! Выдавайте поскорее справку и работайте: воров ищите!
Как военный, кочегар не очень опасался за такую дерзость в заведении, котором лупят за подобное всегда и долго, попадись туда гражданский только. А военные, они как будто совершенно из другого теста: бить нельзя особо их и надо командирам отдавать немедля, залетели вдруг за что-то если. Шухов знал о том, и знал Нехапкин. Но, а так как офицер в гражданке пребывал, то капитан не понял, перед ним кто есть, подумал штатский. Но услышав только речь о справке, непростительную грубость вроде не заметил, не насупил брови, а в улыбке широко расплылся. Поглядел хитрО, потер ладошки, по столу побарабанил пальцем, ну и сладким голоском елейным обратился к кочегару будто тот товарищем стал вдруг хорошим:
– Вы за справкой для ГОССТРАХа, значит, к нам в милицию пришли? Чудесно! Замечательно, сказал бы даже. В корне это все меняет дело. Удивительно, прекрасно, мило. Вы не гневайтесь, товарищ Шухов, мы немножечко с супругой вашей, чуть совсем поговорим отдельно… Сулейманов! Сулейманов! Где ты? – капитан к себе позвал сержанта. В кабинет вошел худой чеченец и у двери стал по стойке смирно. – В номер восемь проводи гражданку, там пока пусть ожидает дама.
Вышла Шухова с худым сержантом, а вот следователь стал серьезней:
– Мы, – сказал, – поговорим давайте о дальнейшей перспективе вашей. Поясняю, то в виду имейте, уважаемый товарищ Шухов, что уже не потерпевшим вовсе вы считаетесь для нас.
– А кем же?
– Подозрение на вас ложится.
– И какое же?
– А вы мошенник, извините, гражданин хороший.
– Ничего не понимаю что-то?
– А чего тут понимать, красавчик? Неумело разыграли кражу вы с супругою своей, чтоб после с государства получить страховку. На таких, как вы, артистов вдоволь насмотрелся и на запах чую вас, мошенников. За это, кстати, нам в милиции зарплату платят.
Улыбнулся кочегар:
– Я вижу, что дурдом, по вам давно скучает, самый сраный, гражданин Нехапкин. Не пошли бы вы к чертям собачьим с пресловутой вашей справкой этой! Подавитесь на здоровье ею! И поехал я домой наверно.
«Вот убей меня, – подумал Шухов про себя, – того не знал, не ведал, что в милиции такие служат идиоты, свет каких не видел». Он хотел уж встать со стула было, только следователь вновь елейно и участливо:
– Не надо, Шухов, – прыть умерил, – не спешите очень. Вы уже, напоминаю снова, никакой не потерпевший больше, а задержанный. Так что не очень ерепеньтесь, а не то вам быстро, беспроблемно спесь собьем лихую. Практикуем мы массаж китайский. Очень славные спецы у нас тут по нему, ввиду имейте это. С удовольствием большим представим вам возможность оценить уменье их великое и опыт чудный. Вам понравится, товарищ Шухов. Аж захватывает дух, как сладко. Да, работаете кем и где вы?
– Кочегаром в гарнизоне нашем, – резко съерничал бортач с досадой.
– Хорошо. Вольнонаемный значит.
Разговор не пожелал продолжить дальше Шухов с негодяем этот. А Нехапкин, на столе бумаги разбирая, ворковал все так же.
– Ну и что же вы, товарищ Шухов, кочегарите, – брезгливо фыркнул, – молодой еще такой и видный, посолиднее найти работу не мешало бы, особо дабы не тянуло до добра чужого. Понимаю, почему вам очень с благоверною хотелось денег, потому что их и так не густо, так проквасите еще, пропьете. Только это преступленье, друг мой, за которое семь лет дать могут. До суда вы в КПЗ, голубчик, посидите да о жизни малость покумекаете там, на нарах, а супругу под подписку вашу я сегодня отпущу: не варвар. И потом, вы, гражданин хороший, знать должны: дела всегда такие делать нужно сообща. А вы же пожелали на халяву, так чтоб все себе, но не красиво это…
Кочегар намек, конечно, понял. И открыться бы ему, закончить цирк, оскомину уже набивший, но забытая у стенки швабра, как магнитом притянула, мощным, все внимание к себе. И Шухов, к ней метнувшись, ухватил и вдарил местом, тряпка на котором висла, капитана МВД при форме.
Оскорбительный удар был хлестким и достаточно больным вдобавок, став билетом на массаж китайский. Прибежавшие на шум мгновенно Сулейманов и еще с ним кто-то, живо начали его. И тут уж вовсе не до объяснений было.
Но, однако, оскорбленный, бледный от восторга, засиял Нехапкин. Крикнул:
– Хватит! В КПЗ тащите! Наигрался на лишак, проказник! Все, условное не светит больше!
Путь с эскортом в КПЗ был скорым, протекал он с массажем известным. Прекратить его возможно было, статус ежели раскрыть, однако унижения снес Шухов молча, отыграться чтоб больнее после. Знал, что скоро, непременно скоро контрразведчики его разыщут и помогут наказать мерзавца.
Лязг засова за спиной противный. Мерзкий запах, полумрак и нары от стены и до стены большие. Заключенные на них. Их много.
«В капонире поуютней нашем, – про себя бортач отметил, – вон как растянулись технарями прямо арестованные. Снова вроде на стояночке своей родимой, только, – фыркнул, – не цветочный запах, полевой, а уникально-гнусный. Исключительный парфюм: параша, пот, табак и алкоголь, да что-то специфическое, не понять что. От сумы, да от тюрьмы… вот так-то, – улыбнулся кочегар угрюмо, юмор правильный, народный вспомнив, – жизнь веселая, однако, штука!»
– Братцы! Здравствуйте! – сказал негромко, чуть обвыкнув, кочегар. – И я к вам!
С нар послышалось:
– Здорово, малый! – коллективное, и сел на доски, плохо струганные, волк небесный да задумался, а бич угрюмый:
– И за что же? – оборвал ход мыслей.
– Обнесли вчера квартиру воры, за подмогою пошел к легавым, к мусорам, а те – в кутузку сразу. Сам себя ты, говорят, ограбил, чтоб страховку получить, мошенник.
Шевеленье началось на нарах и послышалось со всех сторонок:
– За подмогой к мусорам? Ну, дурень.
– Ишачина! Стороной их надо обходить, а ты куда поперся?
– Обкурился анаши, наверно.
– Впредь не будь таким наивным больше, самому чтоб к мусорам шаландать.
– Нет на свете их поганей, тварей!
– Век живи и век учись оболтус, – согласился кочегар, – конечно, не загонишь к ним кнутами больше.
В вони дикой, в сатанинском смраде не лежалось, не спалось особо в обстановочке на редкость скверной. Но терпел, как все. Куда деваться. Арестанты же, обвыкнув больше к злопространству своему, особо дискомфорт не ощущали дикий, так как Шухов, в первый раз сидевший в настоящем КПЗ на нарах. Друг за дружкою они травили байки славные, смешные больше, анекдоты и фольклор народный, занимательный, иной. Спел даже кто-то тихо про ментов частушку.
«Прямо будто в капонире нашем», – констатировал довольно Шухов про себя, фольклор на ус мотая. Им блеснуть чтоб на свободе после, стал внимательно, с понятьем слушать.
Эстафету взял седой мужчина.
– Из Ростова я на «ЗИМе» ехал на своем, какой дышал на ладан. Тормозят менты как раз на въезде в Чу. «Багажник открывайте» – просят. Покажите мол, чего везете. Подчиняюсь, безусловно, как им на посту не подчиниться, сукам? Открываю мудакам багажник, как положено, подпорку ставлю. А крышенция на «ЗИМ»е весит ну не менее чем центнер добрый. Ничего, совсем в машине пусто. Хоть шаром везде кати, однако, все равно стал пидарюга мусор по багажнику руками шастать залупендиий и задел подпорку. И красавица-голубка крышка шарахнула по спине, собаку. Мент с катушек, посинел, отходит. А уж так мне на душе чудесно, так уж радостно, что мразь сдыхает, что кайфую, что душой балдею. Понимаю, ничего не будет за убийство, так как сам себя, гад, укокошил, пидарас, паршивый. Отходили. Змей ожил, а я вот ни за что и не про что кукую, будто мусора прихлопнул крышкой. Не за что, как ты пилот сидим вот вместе с «ЗИМ-ом», он бедняга тоже тут стоит на штрафстоянке рядом.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
