Электронная библиотека » Владимир Жуков » » онлайн чтение - страница 16

Текст книги "Сикстинская мадонна"


  • Текст добавлен: 3 октября 2017, 22:41


Автор книги: Владимир Жуков


Жанр: Приключения: прочее, Приключения


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Интересней, сочнее, злей.

ФАЛЛОС это не просто писька,

ФАЛЛОС жизни основа всей!

Он не МИР. МИР – удел погоста,

Недвиженья, застоя мрак.

ХУЙ! Как коротко! ХУЙ! Как просто!

Описался красиво как!

Шухов смолк. Вокруг него молчали. Авиаторы, в мозгах военных переваривая стих крамольный. А потом раздался хохот дружный, что вибрировать брезент заставил.

Так вот был закончен день суровый.

Кочегар пришел домой веселый в настроении – столкнул так просто, так легко на кондачка марксуху. Дома встретила жена:

– Чего ты так сияешь весь? – спросила мужа.

– Ну а как же не сиять зачеты сдал тебе благодаря сегодня. Вот с рецептами тетрадка видишь. За конспект, что потерял намедни, замечательно сошла, чудесно. И, о господи! Обжулил таки марксо-ленинскую, будь неладна! Не мешало бы обмыть удачу…

В двери стук. Открыл хозяин, видит Неля Ласточкина, что напротив прямо рядышком жила, соседка. Командира корабля супругой, только вот была, сейчас в разводе одинокая во цвете дама. И к хозяюшке с порога:

– Надя, кулинарные свои рецепты дай, пожалуйста, я нынче гостя жду путевого – полковник – ахнешь!

Протянув тетрадь соседке, Надя:

– Повезет тебе, – сказала – нынче. Мужу только принесли удачу эти самые мои рецепты.

И довольная ушла соседка.

Гость полковник удивлен был очень, и эстетикой стола и вкусом, блюд предложенных.

– Да, вы колдунья! Суперженщина вы просто, Нелли! – он, вздохнув, сказал – бросать такую преступление! Моя супруга так готовит, что в петлю охота, как попробуешь стряпнины гнусной.

– Так идите жить ко мне я буду так кормить вас так уже лелеять, что понравится.

Вздохнул полковник. Пригляделся я. О боже правый! Так ведь это же Конспект! Он это! Посмотрел по сторонам и надо ж, аккуратную тетрадь приметил, что знакомой показалась очень. И:

– А что, – сказал, – а, и останусь.

ЭПИЛОГ

Пролетело с той поры три года. Шухов больше не терял конспектов и служил, не торопясь, спокойно.

И однажды со своим соседом, с особистом полковым, с которым подружился хорошо за службу, в гараже своем пивал водчонку.

Шел процесс красивой ночкой, лунной, завершающей весну. На небе неестественно бесились звезды.

Захмелели офицеры, ну и особист на небо глянул пьяно, и Полярную Звезду увидел. Вот, наверно, потому про Север вдруг затеял разговор чего-то. Про Анадырь, про стрелочка вспомнил, про того, летал с которым Шухов и который перевелся после за деньгой большой за круг Полярный.

– А Петров-то, прапор ваш, однако, косит денежки-траву нехило. С ней, с деньгой, на Северах попроще… Приезжал совсем недавно в отпуск… Хвастал: видик приобрел. Пока что нет такой ни у кого игрушки в гарнизоне, представляешь, нашем… В тот Анадырь перевелся б каждый, хоть какую-то имей возможность, да без ручки волосатой, крепкой, бесполезная затея это.

И чекист над головою дланью помахал, глаза набычив тупо, термоядерно икнув при этом. Вот, соседушка, гляди, мол, думай да врубайся какова ручонка – все под силу стран буржуйских кроме: и Анадырь, и Москва, и Сочи.

Ничего сперва не понял Шухов, посчитал, что куролесит это в особисте, колобродит водка, многопринятая только-только. Но, когда чекист почти до точки окончательной дошел, на ухо кочегару прошептал тихонько:

– С карлой-марлою шутить не надо!.. Безответственно терять конспекты – это так еще!.. А вот стишочки… А экспромтики… гляди засядешь дорогой сосед за них надолго… – Про стрелка еще сказал, про видик, и несвязное буровить начал.

СКАЗАНИЕ О КАРЛЕ-МАРЛЕ

Старший лейтенант Вратухин, бортовой техник небольшого военно-транспортного самолета АН-26, заступил в наряд помощником дежурного по части. Дело как раз на выходные было, и служба потому на редкость тихо да спокойно шла. И книжку почитать удалось, и о житье-бытье своем поразмышлять. А думать было о чем.

Весь день целый перед нарядом жена пилила нещадно. И по идее, ведь было за что – надоело женщине пятнадцатый год в коммуналке с двумя уже взрослыми детьми маяться. Вот и высказала она все наболевшее, за много лет накопившееся, хотя скромной и на редкость выдержанною женщиною была.

Не обидно было бы, будь муж алкашом каким или специалистом никудышным. А то наоборот ведь. Отличник боевой и политической подготовки. На службе на счету хорошем. Товарищи уважают, да и летное лицо вдобавок, а это значит, что, согласно приказу Министра Обороны, хорошим жильем обязательно обеспечиваться должен. Но увы. Одногодки, с кем служить начинал, все давно в нормальных хатах живут и все равно клянчат у замполитов: то расширение, то коврик, то мотоцикл, а то и автомобиль бывает.

А Вратухин таким по натуре выдался, что не попросит. Так и будет с моря погоды ждать, как ребенок наивный. Настолько человек скромный да застенчивый был, что вообще в очередях сроду не стоял. А что без толку маяться в них, если все равно того, кто сзади подойдет, обязательно вперед пропустит и останется снова крайним. Он даже довольствие вещевое и денежное всегда только самым последним получал – после того, как всему полку выдадут и когда уже любому можно без очереди.

А в армии Советской ценности материальные все исключительно замполиты распределяют, люди наглые на редкость и по натуре своей гадкие. На скромность и вообще на все хорошее в человеке они как на порок взирают и больше всего на свете любят, когда унижаются перед ними. И коли вы подчиненный их, а удовольствия такого не в состоянии доставить, то и сами шиш с маслом получите соответственно, то есть, как Вратухину вам маяться до дней конца, о жилье хорошем и не помышляя даже. А хотите, чтобы как у людей было, так не ерепеньтесь. Унижайтесь. Становитесь чуть ли не на колени и войте, как плакальщица заправская, тогда возьмут обязательно на заметку вас, в список внесут заветный.

Но в том-то и беда была старшего лейтенанта Вратухина, что за довольно долгий срок службы армейской не уяснил он себе истину ту простую. Не понял ее. Вот и достукался. Докатился.

Жена, хотя и в душе всегда на стороне мужа была, однако и она сдала тоже. «Коли все просят, – стала часто задумываться доведенная до отчаяния женщина, – значит положено так. Значит ничего зазорного нет в том». Потому и перед нарядом самым дала мужу она напутствие строгое: «Иди, Коля, к замполиту. Падай в ноги. Квартиру проси. Да не забудь сказать, что ты пятнадцатый год бессменный организатор и руководитель секции рукопашного боя. Спорт – это дело замполитское ведь. Вон, Голубев из второй эскадрильи – алкаш конченый, одна заслуга только, что полковой запевала, так и тот давно в отдельной квартире живет. Разве он чета тебе, Коля?»

Несмотря на сильное внутреннее сопротивление, Вратухин решил выполнить просьбу жены. В ноги никому падать, конечно, он не собирался, но напомнить о себе счел вполне естественным, тем более, что замполит полковой – однокашник. Но даже, казалось бы, безобидная встреча эта, в мозгах неоднократно прокрученная, совсем не давала покоя и без конца на кушетке жесткой заставляла ворочаться. Из подсознания в душу языческую простого русского человека острые иглы внутреннего сопротивления летели и в сердце впивались больно: «Дослужился, товарищ старший лейтенант, до попрошайки! В побирушки выбился, наконец, слава богу!» И потому мучился человек, крутился, ворочался на кушетке старой, и недовольно скрипела она, ворчала: «Ну сколько можно, товарищ дежурный?! Пощадите кости мои! Я же ведь не девчонка вам!»

А замполитом полка, где старший лейтенант служил, как я говорил уже, был однокашник его – подполковник Сергей Александрович Клязьмин, по кличке Винни-пух. Кликуху такую дали ему, потому что пухленький был да, как колобок, круглый и, словно блинчик, аж лоснился весь.

Тут я кое-что отметить еще хочу: погонялы дурацкие очень к замполитам прямо как мухи к говну клеятся. А как быть-то иначе может, когда наука, которую им проповедовать предназначено – карла-марла – глупая и смешная до ужаса, словно клоунская шапка с хохолком? Для того, чтобы показать конкретно, какая на самом деле карла-марла смешная, лишь один приведу пример, ненадолго повествование прервав наше.

Основоположниками марксизма-ленинизма, как известно, являются Карл Маркс, Фридрих Энгельс и Ленин Владимир Ильич. Обратимся к работам Ленина, как наиболее близкого нам теоретика. Первый попавшийся под руку том берем из наследия его богатого и на странице открываем любой. Можете не сомневаться, обязательно наткнетесь на очень смешное и глупое. Так… что нам попалось? Ага! Статья Владимира Ильича «О неомальтузианстве». Прекрасно! Начинаем смешное искать. Читаем и видим, что ничего на первый взгляд нет такого, от чего весело станет.

Пишет товарищ Ленин про то, что жил да был когда-то нехороший буржуазный мыслитель Мальтус. Очень недалекий и бестолковый господин – перенаселения Земли теоретик. Утверждал тот Мальтус, что, дескать, не в состоянии старушка-планета сколько угодно прокормить народу и предел тому существует. Так что: «Не размножайтесь здорово! – предостерегал Мальтус человечество. – Не то с голоду дохнуть станете! Рождаемость ограничивайте да как кролики не плодитесь!»

Владимир Ильич как человек большой да серьезный, в статье своей тягаться даже не стал с инфузорией этой буржуазной – Мальтусом каким-то несчастным, который слыхом не слыхивал о силе и мощи экономики социалистической да о безграничных возможностях рабоче-крестьянской науки. К народу трудовому в гениальном творении своем вождь мирового пролетариата обратился так: «Размножайтесь! Размножайтесь и еще раз размножайтесь, товарищи! Никаких Мальтусов недоделанных не слушайте. Ни абортов криминальных, ни презервативов, боже упаси. Рожайте! Рожайте! И еще раз рожайте! С баптистов пример берите, правда в этом вопросе только!»

Прямо и откровенно наставлял вождь мирового пролетариата паству свою непутевую: «Не должна пролетарская семья бояться за будущее своих детей, и потому ни о каком ограничении рождаемости речи быть не должно!» И еще: «боже упаси, подобно парочке буржуазной сексом только в удовольствие заниматься. Секс, от которого детей нет – явление нехорошее, буржуазное и не пролетарское вовсе!»

Короче, мораль сей басни такова: если вы нагло сопротивляетесь размножению, значит вы мальтузианец – враг явный и откровенный, а если вы скрытно втихую отлыниваете от того, вроде, как не получается у вас, а сами – то абортик, то гандончик, то еще чего: дни определенные ловите, к примеру, чтобы зачатия пролетарского избежать, то тогда вы неомальтузианец есть, то есть тоже враг, только прикрытый, что гораздо хуже, чем явный. Приставка «нео», она как раз «скрытый» и означает.

Итак, после того, как я напомнил читателям содержание работы Владимира Ильича, попробуем разобраться, что же смешного здесь. А то, что Ленин пишет одно, о народ советский в составе полном, вроде как не слышит совсем вождя и по Мальтусу себе втихаря живет.

Сами судите. В семье советского офицера один ребенок, как правило, реже – два и уж три – редкостью исключительною является. Ну, а большее количество вообще есть великая аномалия. Получается, что все наши военные – неомальтузианцы самые настоящие, то есть скрытые и коварные враги Владимира Ильича Ленина. Ведь не рожают согласно заветам вождя жены военных каждый год или через год по крайней мере, а сделают одного-двух, и вроде функция детородная семьи утрачивается. Но дело не в функции, а в нежелании следовать заветам вождя, а это уже политика. Словно не вождь Владимир Ильич, а так – прошмандовка обыкновенная.

И потом, если учение у власти. Если под страхом наказания заставляют жить по нему. И если на самом деле как бы и не замечают даже, что вразрез существуют с заветами, то выходит не ученье это, а инструкция по переливания из пустого в порожнее. Ну, а мы в великом большинстве своем все нео, так сказать, мальтузианцы.

Помню, как-то офицер досужий задал по поводу этому вопрос одному замполиту большому с лампасами: «Почему, товарищ генерал, наши партия и правительство презервативы в аптеках продавать разрешают? Не вяжется как-то это с заветами вождя. Презерватив воина РККА моментально в злейшего врага товарища Ленина превращает, в неомальтузианца. Вещицу эту больше в районе красных фонарей продавать нужно, а уж ни в коем случае не в гарнизонной аптеке». Выпалил все это офицер и, чтобы генералу крыть нечем было, тут же брошюрочку со статьей в зубы. Покрутил книжонку генерал, вид умный-преумный на себя напустил и стал думать, неплохо подражая великому лысому основоположнику. Кстати, у замполита этого большого кликуха тоже смешная была. Умничкой его величали. Так вот, морщил-морщил Умничка лоб, да и говорит: «Не нашел я в работе Владимира Ильича ничего про презервативы, что их в аптеках наших советских продавать нельзя. Где вы чушь такую отыскали в ней? Вот конкретно укажи нам Ленин, что нельзя в аптеках продавать презервативы, то б совсем другое дело было. Не гоните на вождя напраслину, а внимательнее изучайте лучше вы наследие его бесценное».

Вот вам и еще один неомальтузианец-замполит.

Но вернемся к Винипуху. Так вот, был он, как я уже упоминал ранее, однокашником старшего лейтенанта Вратухина. Одно и то же училище авиационно-техническое кончали и даже служить так же попали в часть одну. Но не пошел далеко Вратухин, по причине скромности большой, а Винипух резко рванул. В тридцать два года подполковника получил и замполита полкового должность. Улицу зеленую ему комсомольская, а затем партийная работа дала, к чему со скамьи школьной склонность душа имела.

А у Вратухина наоборот – от рождения полное и откровенное отвращение к делам таким. Вот и получили каждый свое. Один коммунальную квартиру после пятнадцати календарных лет службы, а другой – право раздачи и жилья, и других материальных ценностей.

«Ладно, поговорю с Винни-пухом, – про себя подумал Вратухин, – как-никак из одного котелка щи в училище ели. Просто как с товарищем побеседую. Что тут такого?»

Мысль эта слегка успокоила его и подсознание ублажила. Вздохнул с облегчением офицер. Встал с кушетки, чтобы размяться чуть, и вдруг в комнату дежурного по части сам Винни-пух заходит.

«Красота! – обрадовался Вратухин. – На ловца-то и зверь бежит! Не придется теперь на прием записываться да в очереди проклятой стоять!» Вытянулся стрункой он и проорал, как по уставу положено:

– Товарищи офицеры!

Смотревший в окно помощник его повернулся и тоже вытянулся.

– Товарищи офицеры! – подал замполит команду ответную и к городскому телефону прошел.

Звонил он раз несколько, и понятно из разговора было, что дела решал шкурные. «Сволочная работа», – посочувствовал Вратухин мысленно и вздохнул затем тяжело.

Замполит закончил звонить и уходить собрался было уже, но дежурный остановил его:

– Товарищ подполковник! Разрешите обратиться!

– Что такое?

– Скажите, когда я квартиру отдельную получу, которая, считаю, давно положена мне?

И нет бы Винни-пуху с однокашником своим побеседовать по душам, посочувствовать хотя бы, не говоря уже о том, чтобы квартиру дать, которые как раз в настоящее время в наличии даже были. И так ведь, действительно, по всем канонам положена хата та злополучная. Нет! Дьявольский античеловеческий дух, уже вполне сформировавшийся и окрепший в пухлом теле и сгнившей душе Винни-пуха, не позволил приятное человеку сделать и такое заставил хозяина своего сказать, что к трагическим последствиям привело:

– А почему вы, товарищ старший лейтенант, на прием ко мне не запишетесь, как все? В очереди, как нормальные люди, не постоите? Вы что, цаца какая особенная?

Произнес слова эти Винни-пух и так взглянул на Вратухина, будто не на человека, а на бактерию заразную смотрит и не знает, как избавиться от нее поскорей. Вратухин заметил этот оттенок брезгливости во взгляде, и краска его лицо залила. С делалось оно пурпурно-яркое какое-то, но офицер, взяв себя в руки, продолжал спокойно:

– Почему на службе беспокою вас, товарищ подполковник? Только лишь потому, что не хочу на себя драгоценное время приема вашего у людей отнимать – не один ведь я бесквартирный в полку. Вы уж сделайте для однокашника исключение и сейчас ответьте, скоро ли мне квартиру дадут? Я дома своим сказать должен, когда станут жить они, как положено. Дети взрослые уже, все понимают.

Винни-пух спешил куда-то, и Вратухин ему некстати пришелся совсем, потому, словно от мухи надоевшей отмахиваясь, так ответил он подчиненному своему:

– Зря, Вратухин, вы разжалобить меня хотите. Не получится. Понимать должны, товарищ старший лейтенант, коль не даем квартиру, есть нуждающиеся знать больше. Понятно вам?! Вы вот впервые просите, а люди годами пороги кабинета моего обивают. Вот и будьте, как все, а не цаца какая особенная.

Винни-пух еще что-то сказать хотел, но Вратухин перебил его:

– Так выходит вы, товарищ подполковник, хотите меня, как всех, пресмыкаться заставить перед собой? – спокойно сказал он. – Но одного не учли, коллега, что ни один вы квартирами распоряжаетесь. Я на такое дело тоже уполномочен!

Затем Вратухин ловко ПМ из кобуры достал, затвор передернул лихо и прямо в лоб родному отцу-замполиту выстрелил. Упал Винни-пух и не пошевелился даже, а дух злой, доселе в душе его обитавший, через дырочку в голове газом невидимым наружу вышел, как паразит, лекарством из организма гонимый, на волю выбрался и луп-луп глазенками, ежится. И ему без теплой квартиры нехорошо. Вот оно-то бывает как.

А на выстрел сбежались люди. Особиста аж целых два явились – не запылились. Оружие забрали у дежурного и на гауптвахту гарнизонную отвезли да примкнули там до утра. Держал Вратухин себя спокойно и сопротивления не оказывал никакого.

Убийцу увезли, убитого вынесли, и в комнате дежурного по части мертвая тишина воцарилась, такая жуткая, что даже духу замполита убитого и то не по себе стало. Впервые в жизни своей недолгой бичом бездомным он себя ощутил, ну и затосковал, конечно, загоревал. Покручинившись чуть, инстинктами дьявольскими подгоняемый, выпорхнул в форточку дух и домик другой полетел искать.

Перешерстил он все места подходящие в округе, все душонки гнилые переглядел – занято все. Там, где по статусу зло обитать должно, не оказалось места свободного. Замполиты, пропагандисты, особисты – каждый при духе своем находится, а бедолаге приткнуться некуда.

Заметалось создание злое, карлой-марлой поганой вскормленное. Заносилось, ничего подходящего не находя для жизни себе. Плюнуло и к другим гарнизонам ВВС понеслось. Духи, они хотя и по особым законам живут, разуму человеческому непостижимым, однако иногда в действиях их логика нам понятная существует. Дух, рожденный в авиации, хоть злой, хоть добрый, никогда и нигде в месте другом жить не сможет.

Короче, полетел, понесся над Землей дух винипуховский и скоро совсем на аэродром здоровый-прездоровый наткнулся да передохнуть, уставший, присел.

Смотрит, там бомбардировщики стратегические стоят, не такие совсем, на которых бывший его носитель летал. Те были кургузые, поджарые, маленькие, а эти – тонкие, длинные, как лодки подводные, только серебром отливают. Водит глазами по сторонам дух и суматоху страшную вокруг себя наблюдает. Видит, как на каждой стоянке работа кипит. Полк к вылету по тревоге готовится.

И вдруг почувствовал биченок, жилье потерявший, чутьем дьявольским своим, что где-то рядом «квартира пустая» – душа гнилая и для жизни злого духа подходящая вполне. Потянул он поле электромагнитное носом своим нечеловеческим, напряг способности экстрасенсорные и точно определил будущего жилья расположение. Находилось оно в свободной душонке полкового пропагандиста гвардии майора Емелина.

Не мешкая, влез в него дух замполита убитого и аж заплакал от счастья, что приют, наконец, отыскал. Свернулся калачиком там да и заснул мертвым сном, беспробудным.

Спал дух, а вокруг все орало, гудело да громыхало: ТЗ ползали под самолетами, питание аэродромное взвизгивало, двигатели самолетные ревели, громом посейдоновым мир наполняя так, что аж под ногами земля дрожала.

У майора Емелина настроение в тот момент очень скверное было. Ночью сигнал учебной тревоги дали и от управления в третью эскадрилью направили сбор личного состава контролировать, что очень редко случается. Обычно не задействуют пропагандистов, потому что люди они, вообще не понятно зачем придуманные и совершенно никчемные, как правило. Если замполиты для раздачи квартир и материальных ценностей предназначены, то для чего пропагандист нужен – этого не знает и не понимает никто. Люди эти – пропагандисты – одну черту общую имеют: лезть туда, куда не положено и, вдобавок, опасно где. Потому их и по тревоге не трогают, чтоб не напортачили чего товарищи.

Да что говорить, коли даже злые духи, словно черти от ладана, от пропагандистов бегут. Шарахаются от их душ уютных даже тогда, когда совершенно жить негде, потому что от этих никчемных людей только лишь морока одна.

Из Емелина вот дух сбежал, как только тот поддал немного да в розетку вместо вилки пальца два засунул сразу: безымянных оба да с ручонок разных. Это может лишь пропагандист придумать. И когда дух, в это время спавший в нем, получил удар мощнейший током, так с перепугу и взвился, ругаясь матом, и умчал за тридевять пространств огромных, проклиная своего носителя пропагандиста и назад не думая возвращаться даже.

И на этот раз лежать бы товарищу майору дома в постели теплой, а не в аду кромешном маяться, но сигнал тревоги при комиссии серьезной дали. Побоялся замполит, что кто-нибудь из проверяющих вспомнит про пропагандиста и потребует его под ясны очи свои.

Инженер полка гвардии подполковник Бочкин специально к Емелину подошел и предупредил строго-настрого, чтобы от самолетов держался подальше, не ближе выстрела пушечного, да под винты еще ненароком не заблудил чтобы, двигатели когда гонять станут. Ну и где тут быть настроению-


то хорошему, когда вместо того, чтобы почивать, выволокли-таки из дома на аэродром этот ревущий да бушующий весь.

Плюнул пропагандист гневно и в нишу капонира 85-го самолета забился, в самый закуток. А чтобы видно совсем не было его, чехлом лопастным прикрылся и только покемарить настроился, как сквозь шум крик бешеный старшего техника услыхал, на фальцет местами переходящий:

– Комиссия инженера на 79-м! Через пять минут у нас будут!

Вскочил Емелин как ужаленный. Не рисковать решил, а то еще спящим во время учения важного увидят и такую дыню красивую в задницу вгонят, не покажется мало. Вышел он из ниши. К правой стойке шасси подошел и стал под ее гондолой. Блокнот достал, карандаш и сделал вид, подобающий проверяющему.

Считает ответственный офицер. Записывает. Ну прямо не пропагандист, а дельный, правильный воин. А вот и комиссия на 85-й торжественно заявилась. Емелин еще пуще важности на себя напустил, надулся, и в момент этот самый обрушился сверху на него мощный шквал керосина. В одно мгновение пропитался насквозь пропагандист с ног до головы. То у механика, прапорщика Немцова, клапан запорный на заправочном пистолете отказал, когда он, на плоскости восседая, топливные баки консольные заправлял.

Вслед за душем идиотским услышал гвардии майор Емелин злой и знакомый голос старшего инженера полка подполковника Бочкина, который, на присутствие проверяющих невзирая, матом рубанул ядерным:

– Я что, еб твою мать, говорил Емелин тебе, вот только: не подходи к самолету близко! Ты же, что, сука, делаешь?

Резко тон переменив, спокойно и без мата совсем, пояснил инженер затем членам комиссии просто:

– Это пропагандист наш.

Поглядели инженеры на майора, посочувствовали человеку блаженному, да и мимо прошли, замечаний не записав даже. Пропагандист – он и в Африке пропагандист. Какой с него спрос? На том деятельность майора Емелина на КШУ, как ответственного от Управления полка, кончилась.

Инженер эскадрильи гвардии майор Чипнис отправил горе-майора на машине эскадрильской домой, на прощанье сказав напутственно:

– Вы поспешайте, товарищ майор, а то керосин в кожу впитается – труба дело будет. Жидкость эта только на первый взгляд безобидная. Помню, облили мы в Семипалатинске овцу – так сдохла за день. А человек не овца – он существо квелое. Разве сравнится по выносливости с овцой?

Стуча зубами и трясясь, словно заводная игрушка, поехал домой пропагандист и там до утра самого в ванне от керосина откисал, воду непрестанно меняя.

Наконец, к тому времени, когда уже светать начало и купаться до чертиков надоело, вышел Емелин из ванны, вытерся, да и спать завалился на диван, чувствуя, что для постели белой недостаточно еще отмылся. Заснул пропагандист моментально и только глаза закрыл, как сон дурацкий пришел…

Стоит под самолетом он, личный состав пересчитывает, и вдруг откуда ни возьмись старший инженер полка подполковник Бочкин, разъяренный, несется. Скривил рожу и орет матом благим:

– Не подходи близко к самолету, еб твою мать, ишак! – и еще всякие слова мерзкие да нехорошие выкрикивает.

Машет руками подполковник перед носом прямо, а майор стоит невозмутимо, будто не его касается то, спокойно брань пахабную принимает. А когда инженер совсем взбесился и явно в глаз заехать нацелился, вынул майор пистолет и прямо в лобешник пулю ему загнал, чтобы не распускал язычок так здорово.

Свалился Бочкин на глазах членов комиссии и неподвижно на бетоне затих. Кротким, как ангелочек, стал, а Емелин пояснил присутствующим:

– Инженер не начальник мне. Я служу по политической части. И вообще, никому не положено офицера в присутствии подчиненных унижать. И матом, товарищи, ругаться, скажу я вам между прочим, неприлично тоже…

Не успел пропагандист наставление свое прочитать, как зазвенело что-то в небе звездном. Поднял он глаза, потер их ручонками, проснулся и понял, что сон то был, что телефон разрывается да домочадцев скоро будить начнет. Поднял трубку майор и услышал голос знакомый шефа своего – замполита полка гвардии подполковника Чебурашко:

– Срочно в кабинет ко мне! Одна нога там, другая – здесь!

Емелин хотел было объяснить, что техники нерадивые керосином его облили и что воняет весь очень, но только повесил трубку шеф, никакого ответа не ожидая.

Сонный, ругаясь в сердцах, поехал Емелин в часть. Войдя в кабинет замполита, поймал он взгляд его очень недружелюбный:

– Спишь, Емелин! Нужен ты раз в пять лет, и то не отыщешь тебя!

Пропагандист слушал подполковника, опустив виновато глаза, и уже хотел было про ночное ЧП рассказать, но Чебурашко рукой махнул, слова вымолвить не давая:

– В третью эскадрилью дуй! Найди, где у них группа младших офицеров марксистско-ленинской подготовкой занимается, и там сиди. И еще. Проверь, готовы ли они к выступлениям показательным. Я имею в виду наличие офицеров, специально за вопросами закрепленных. Я, брат, понимаешь, упустил группу эту. Постарайся, пожалуйста, исправить пробел мой. Проверь, а после вид напусти важный да меня с комиссией поджидай. Понял?

– Так точно.

– Ступай.

Емелин вышел из кабинета и поплелся класс искать, где младшие офицеры занимаются. Быстро нашел его, открыл дверь и вошел.

– Товарищи офицеры! – увидев пропагандиста, подал команду руководитель занятий гвардии капитан Чушков.

Офицеры встали.

– Товарищи офицеры! – подал ответную команду майор. Офицеры сели.

Емелин за первым столом прямо напротив руководителя примостился.

– Слушай, капитан, – обратился к нему пропагандист шепотом, – к нам сейчас Чебурашко с комиссией пожалует. У тебя образцово-показательные выступающие наготове?

– Обижаете, товарищ майор, – ответил капитан, – в грязь лицом не ударим. Слава богу, знаем, как комиссии встречать такие. Вон, три лейтенанта-инженера двухгодичника, по одному на каждый вопрос в любой момент в карьер готовы. Самому отпетому проверяющему оторваться дадут.

Успокоившись и с чувством выполненного долга Емелин сел и стал, как и положено ответственному, за ходом карлы-марлы следить. Выступал как раз помощник командира корабля правый летчик гвардии капитан Потапов. Отвечать мог он только по конспекту, но делал это настолько косноязычно и гнусаво, что присутствующих стал одолевать сон.

На Емелина талдычанье особенно невыносимо действовало – сказывалась усталость после эпопеи ночной. С большим трудом удавалось ему сдерживать упрямую дремоту. В очередной раз носом начиная клевать, выкрикнул пропагандист недовольно:

– Эх! Капитан! Третий десяток лет добрый в Советской армии вы! А все по конспекту да по конспекту талдоните! За время это даже ишак дигорский марксистско-ленинское учение наизусть выучить может! И не стыдно вам?!

Потапов умолк, а затем, пронзив взглядом негодующим Емелина, изрек недовольно:

– А, между прочим, товарищ майор, Леонид Ильич Брежнев тоже бумажкой пользуется, когда по телевизору выступает, а мы, думаю, с него пример брать должны. Все-таки он Генеральный секретарь нашей партии…

Не дав Потапову договорить, пропагандист взорвался. Лишая выступающего возможности произнести нечто жуткое и крамольное – сравнить кощунственно с ишаком генсека – заорал неистово он:

– Не заговаривайтесь, Потапов!!! Леонида Ильича весь мир слушает – ему невозможно без бумажки, потому как сбиться нельзя!!! А вас что, по телевизору показывают?!!

Потапов замешкался от отповеди шустрой такой, а руководитель занятий гвардии капитан Чушков прошептал Емелину на ухо:

– Не трогайте вы его, товарищ майор, пусть себе талдычит, зато его проверяющие не вызовут – скажем, что уже выступал.

Вздохнул пропагандист, рукой махнул с досадой и злобно про себя авиационно-техническим матом выругался:

– Ладно, капитан, продолжайте! – сказал, а капитан Потапов, в свою очередь, мысленно обругав никчемного человека еще более виртуозными и изощренными авиационно-техническими ругательствами, далее заталдонил.

Воздействие гипнотическое возобновилось, и вскоре утомленный Емелин не выдержал. Он так и заснул сидя, двумя руками голову подперев. Дремотою сладкой своей заразил пропагандист сидящего рядом старшего лейтенанта Иволгина, старшего техника самолета по вооружению. Если остальной личный состав со сном кое-как боролся, то эти двое уже в ином измерении парили и в невероятных событиях участвовали.

Емелину снилось, что он тот самый баран, которого в Семипалатинске керосином облили. Что бегает он под самолетом, а за ним техники с заправочными пистолетами гоняются, чтобы струями топлива добить безжалостно. Носится майор, от дождя уходя холодного, Бочкин же «Ату его!» раздирается. Вот такой был сюжет банальный сна у пропагандиста гвардии майора Емелина.

Иволгин же не менее интересное кино смотрел:

Собирается он утречком на службу, а жена выговаривает: «Какой же, Ваня, мужик не пробивной ты. Двадцатый год в армии, а семья до сих пор в коммуналке мучается! И не стыдно перед нами тебе? Все, с кем служить начинал, давно кровного добились своего. И в кого ты только, дурень, уродился такой? Иди, Ваня, падай в ноги к замполиту, квартиру отдельную проси!»


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации