Текст книги "Планета на прокачку"

Интерес к грандиозным зрелищам как-то сам собой прошел, и Илья оглянулся в сторону надстройки. Здесь тоже было чему удивляться. И не столько конструктивным особенностям старинного пароходостроения, сколько надписям над деревянными дверьми:

ПЕРВЫЙ КЛАСС

ЭКОНОМ КЛАСС

ДЛЯ ЗЕМЛЯН

Выделение в отдельный класс его земляков привело Илью в некоторое замешательство. Как-то попахивало это апартеидом. И тем не менее он, не раздумывая, потянул на себя скрипучую дверь, которая предназначалась жителям его многострадальной сферы.

Фантазия почему-то рисовала картины грязного трюма с прикованными цепями невольниками. Однако внутри все оказалось довольно прилично. Люди сидели на длинных лавках вдоль стен обширной каюты, а также на стульях вокруг низенького шаткого столика – там отчаянно резались в карты.

Илья нашел себе место на лавке и сел, опершись спиной на крашеную деревянную стенку. Он стал осматривать пассажиров в поисках подходящей жертвы для продуктивного разговора.

Однако жертвой выбрали его.

– Молодой человек, – скрипуче произнес голос слева, – вы сели на мои очки.

Илья с готовностью подскочил и посмотрел на грубо окрашенную лавку под собой. Никаких очков там не было. На него же с усмешкой поглядывал довольно яркий пожилой персонаж. Был он в самой настоящей шапке-ушанке с торчащими под прямым углом друг к другу ушами, обвисшей тельняшке с бородой лопатой. Короче говоря, такой, какого в свое время на Земле с легкостью обозвали б «митьком». Довершала образ маленькая погасшая трубочка, что торчала из редкозубого рта.

– А, извиняюсь, – сказал дед. – Вот они, очки!

И он продемонстрировал Илье темную горнолыжную маску, которую тут же и спрятал в брезентовый вещмешок у своих ног.

– Садись, – сказал он, – в ногах правды нет.

Илья послушно сел, а дед, довольный, видимо, тем, что взял в свои руки инициативу, перешел в наступление.

– Прокопыч, – представился он. – Вольностранствующий художник. Провалился в эту черную дыру, будучи отравлен фальсифицированной алкогольной продукцией. Между нами…

Прокопыч приблизил обветренное лицо к Илье, норовя пощекотать того своей бородищей.

– Я до сих пор не уверен, что происходящее здесь не является следствием действия ядовитых паров алкоголя на ранимую душу художника, – негромко поделился он. – Одно не дает мне окончательно укорениться в этой мысли: я все-таки специализируюсь на городских пейзажах. А вокруг – типичный неокубизм…

– Почему – кубизм? – машинально спросил Илья.

Глаза Прокопыча сверкнули: он ловко подсек собеседника! Впрочем, Илья был не прочь пообщаться, выясняя нужные ему сведения. Правда, в разговоре с вольностранствующим художником это было не так просто: тот легко уводил разговор в сторону, где смысл его двоился, троился и окончательно растворялся в потоке полуабстрактных рассуждений. Илья понял, что стал объектом внимания Прокопыча неспроста: художнику требовался зритель. Точнее – слушатель.

– Эта самая Пустота действительно является пустейшим материалом для творчества, – сетовал художник. – Что ни твори здесь – все равно получится абстракция. А абстракция хороша разве что на Земле – там это будоражит чувства. Здесь же вызывает только тоску и зевоту. А попробуешь написать по памяти какой-нибудь земной пейзажик, так местные на смех подымают – «такого, мол, быть не может». Когда живешь в мире, похожем на бред сумасшедшего, понимаешь, что художнику здесь делать вроде как и нечего…

Илья начал уже позевывать, слушая эти пространные монологи, а потому решил радикально сменить тему разговора.

– Скажите, а почему наша каюта названа «для землян»? – спросил он. – У землян что, особый статус?

Прокопыч тихо рассмеялся:

– Нет, хе-хе, не статус особый. Скорее особая репутация. Не знаю уж и почему, но земляне умудрились здесь насолить всем расам, каким только можно. Кому просто на ногу наступили и не извинились, кого ограбили, кого убили. Землян многие просто на дух не переносят. В том числе и люди из других миров. Приятно это слышать, да? Но знаешь, что самое удивительное? Ну, спроси меня – что?

– Что?

– Это то, что люди Земли здесь сами с трудом переносят друг друга. Более того, если они здесь кого и ненавидят, то куда больше других – именно собственных земляков. Если прочие расы, попав в Пустоту и поняв безысходность свого положения, стараются объединиться и помочь друг друга, то земляне почему-то тут же начинают что-то делить, и под горячую руку попадают все прочие.

– Да, это удивительно, – признал Илья. – Не менее удивительно, что здесь вообще есть земляне.

– Так более того, – разошелся Порокопыч, – единственные из всех рас, земляне умудрились развязать здесь, в Пустоте, войну! И не против каких-нибудь уродцев с Альфы Центавра, и не против проклятых контийцев, что держат нас здесь, вдали от благ цивилизации, а против друг друга!

– Да уж, я вижу репутация у нас здесь изрядно подмоченная, – усмехнувшись, сказал Илья. – Про какую-то войну я уже слышал. И кто с кем воюет? Главное – из-за чего? Опять не поделили ресурсы?

– Если бы! – воскликнул художник. – Это хоть как-то объясняло окружающим суть конфликта. Так дело в том, что они уже и сами не помнят, из-за чего сцепились! Я так понимаю, что сейчас у них перед глазами просто маячит вполне сложившийся образ врага. С этой стороны – вегетарианцы, а с той – любители отведать мясца…

– Серьезно? – поразился Илья, вспомнив, что недавно уплел изрядную тарелку пельменей. – И что же, с этой стороны вообще не едят мяса?

– Лопают за милую душу, – заверил Прокопыч. – Вегетарианцы только на передовой. А еще, чтобы отличаться от врагов, на этой стороне вояки разгуливают в клетчатых шотландских килтах. А с той же стороны, как бы издеваясь над «нашими», носят широченные красные шаровары.

– Обалдеть!

– Вот-вот! Именно по причине такой живописности я и направляюсь в Лагерь. Может быть, мне удастся запечатлеть какие-нибудь сражения местного масштаба. Не получается с пейзажами, так, может, повезет с батальными сценами. Глядишь, сыщу себе славу местного Верещагина.

– Так конфликт там, видать, нешуточный?

– Говорят, просто апофеоз злобности и циничности. Так что советую не расслабляться и смотреть в оба. Главное, чтобы не приняли за вражеского шпиона.

– Так кто же все-таки из них, из воюющих, прав?

– Да никто! – воскликнул художник. – И те и другие – агрессивные идиоты, из-за которых нас, землян, не приглашают в приличное общество…

Илья мысленно отметил, что кое-кого в приличное общество не приглашают из-за нестираной тельняшки и бороды с воробьиными гнездами, но смолчал.

Рядом, словно иллюстрируя рассказ Прокопыча, вспыхнул свой маленький конфликт: что-то не поделили картежники. И теперь двое молодых людей прилежно трясли какого-то очкастого недотепу.

– У меня нет денег, совсем нету! – верещал трясомый.

– Нормально! – восклицал один из молодых людей. – Ты только послушай его, Вовчик: денег, говорит, нету! А играть садится!

– Костян, да он просто жулик! – решил второй. – Ворюга! Хочет с нашими деньгами смыться! А что делают с мошенниками?

– Почки им отбивают, – плотоядно заявил Костян.

Видимо, несчастному должнику и впрямь принялись бы отбивать почки, но в это время дверь распахнулась и в каюте появился невысокий, но при том весьма величественного вида тип в потрепанной белой форме и мятой фуражке. Недолго думая, вошедший поднял руку с чудовищного размера револьвером и спустил курок.

Илье показалось, что его ударили по голове молотком. А после напустили в глаза дыму. В этом дыму раздался размеренный, но не дающий повода сомневаться в сказанном голос:

– За беспорядки на борту моего парома буду кидать за борт! Какие будут вопросы и пожелания?

Ствол револьвера вопросительно посмотрел на присутствующих. Вопросов и пожеланий не последовало. Когда дым рассеялся, в каюте вновь царило спокойствие, и капитана в ней уже не было.

– Так и живем, – констатировал Прокопыч.

3

Илье так и не пришлось полюбоваться космической бездной с борта колесного парохода. Разговор с Прокопычем его утомил, следом навалилась дремота, и его так и сморило на лавке в неудобном сидячем положении. Во сне Илью посетили беспокойные обрывочные картины, туманные образы и тревожные предчувствия. Он все время от кого-то убегал, прятался, прижимая к груди маленький сверток. Когда же он развернул этот сверток, то увидел, что маленькая голубая планетка в его руках, которую он так хотел спасти, превратилась в пригоршню блестящих осколков – так в детстве он разбил огромный стеклянный елочный шар. И его посетило настолько глубокое чувство безысходности, что проснулся он от собственного всхлипывания.

Некоторое время потребовалось на то, чтобы понять, где он находится и настолько ли плоха ситуация, как в его тревожном сне. К действительности его вернул грохочущий храп Прокопыча, что спал на лавке рядом в еще более неудобной позе: закинув голову чуть не на спину, отчего бородища задралась кверху, обнажив точащий кадык – ни дать ни взять «Утро стрелецкой казни». Храп Прокопыча был необычайный: он присвистывал, разбивался по тональностям и октавам, в нем можно было различить сразу несколько музыкальных инструментов.

– Полифония и режим вибрации… – пробормотал Илья.

Прочие пассажиры между тем активно готовились к выходу, перетаскивая свои пожитки поближе к дверям. Илья потряс художника, и храп перешел в тихий стон.

– Прокопыч, кажись, приехали.

– Не ломай руки, начальник… – невнятно произнес Прокопыч и открыл глаза. – О… О! Приехали? Пр-р…

…Илья рассчитывал полюбоваться местными пейзажами с трапа парома. Однако на этот раз паром причалил вплотную к стенке своей «пристани», накрытой при том огромным тентом. Тут Илья понял, что художник не шутил: похоже было, что Лагерь действительно находится на осадном положении. У трапа стояла парочка крепышей в белых рубашках, беретах и клетчатых юбках. Дополняли колорит короткоствольные автоматы. Так что особого смеха своим видом эта парочка не вызывала.

На каждого прибывшего смотрели, как на врага. Некоторых останавливали на коротком трапе и обыскивали. Прямо перед ним произошел короткий, но яркий скандал с Прокопычем. Тот отчаянно сопротивлялся обыску и норовил треснуть обидчика углом тяжелого мольберта.

– Мы живем в свободной стране! – кричал он. – Я против обысков! Я художник, я служитель муз…

Одновременно с последней фразой ему удалось заехать «таможеннику» аккурат между ног. Тот ухнул и, выпучив глаза, согнулся пополам. Второй «шотландец», как окрестил его для себя Илья, вырвал из рук Прокопыча мольберт и бросил его на землю, от чего тот раскрылся и осыпал пространство вокруг разноцветными мятыми тюбиками.

Пока Прокопыч ползал, собирая свои пожитки и тихо ругаясь, Илья приблизился к крепышам в юбках. Он машинально вжал голову в плечи, так как совершенно не знал, что ему говорить и как сделать так, чтобы не вызвать подозрений. К его удивлению, на него вообще не обратили внимания. Более того, ему показалось, что «шотландцы» изо всех сил стараются не смотреть на него и казаться равнодушными. Надо полагать, это тоже было невидимой работой Ханза.

У выхода со своеобразного посадочного терминала Илью нагнал Прокопыч.

– Мракобесы! – бормотал он. – Душители! Позор всей Земли! Так поступать с пожилым человеком…

– Да я б не сказал, что вы выглядите слишком уж пожилым, – усмехнулся Илья. – Мне бы вашу энергию.

– Это все потому, что я занимаюсь любимым делом, – заявил художник. – Это придает мне силы… А ты куда сейчас направляешься, милок?

– Да сам еще не знаю, – признался Илья. – Вообще мне нужно попасть к Каменным воротам…

– Ого! – удивился Прокопыч. – Это же пояс астероидов! Это вообще на ТОЙ стороне. По-моему, не самое удачное место, чтобы перебираться на сторону врага…

– Но мне сказали, что отсюда ближе… – растерянно произнес Илья.

– Ближе-то оно ближе… – почесал в затылке Прокопыч. – Но чего тебе вообще там понадобилось?

– Найти надо одного человека, – уклончиво ответил Илья.

– А-а… – понимающе протянул Прокопыч. – Это понятно. Здесь такое бывает, что судьба раскидает людей по всей Пустоте, потом ищи-свищи… Даже не знаю, чего тебе посоветовать…

– А чего тут советовать, – пожал плечами Илья. – Пойду искать, кто согласится за деньги меня переправить…

– Да ты с ума сошел, парень! – воскликнул художник. – Тут все стучат друг на друга с такой активностью, словно это какая-нибудь кузница, а не место, где живут нормальные люди. Хочешь, чтобы тебя замучили на допросах?

– Нет, этого как-то… не очень, – признался Илья.

– Ну, тогда… – задумался художник. – О! А давай ты станешь моим учеником на время! Тогда у этих молодцов в юбках будет поменьше вопросов на твой счет. А там что-нибудь придумаем… Эх! Давно я мечтал об ученике… Ты рисовать-то хоть умеешь?

– В художественную школу ходил, – усмехнулся Илья.

– Коллега! – заорал Прокопыч, и несколько человек с чемоданами и тюками шарахнулись от них в стороны.

– Ну уж – коллега… – смутился Илья. – А что это вообще даст?

– О! – Прокопыч схватил Илью за рукав и принялся озираться, как загнанный преступник. – У меня ведь разрешение есть, допуск на границу, как художнику. Кое-кто из главарей этих длинноногих красавцев хочет остаться в истории. Так что проберемся на передовую – а там видно будет.

Илье ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. Своих более внятных вариантов у него просто не было.

За пределами грязноватого и темного посадочного терминала Илья так и не увидел неба. На этот раз над головой был плохо обработанный камень.

– Мы в астероиде, милок, – пояснил художник. – Земляне быстро сообразили, что пещеры в этих камушках очень удобно использовать в качестве убежищ. Почему-то, едва появившись здесь, мы сразу думаем об убежищах и предстоящих конфликтах. Смешно, верно? Жителя Мира сюда и калачом не заманишь – у него сразу же начнется клаустрофобия. Вот тебе и еще один момент, за что нас, землян, здесь не очень-то жалуют.

Художник неплохо ориентировался в местных лабиринтах широких и узких коридоров, что были наполнены оживленными потоками людей. Чужих Илья не видел здесь ни разу. Зато вдоволь насмотрелся на недружелюбные взгляды и груды оружия всех времен и народов, что постоянно перетаскивали тут с места на место. Оставалось только сдержанно порадоваться, что все это оружие сгинуло с поверхности Земли. И куда больше радости бы, если б вообще все земное вооружение вот так, внезапно провалилось в загадочные пространственные дыры.

Впрочем, это была лирика. А реальность заключалась в том, что Прокопыч наконец вытащил Илью на поверхность этого астероида, названного почему-то Лагерем. Выход представлял собой не очень большую арку с открытыми вовнутрь створками дверей. Двери же были довольно массивными и намекали на герметичность. Видимо, внутри Лагеря предполагалось отсиживаться в случае экстремальных ситуаций, как в каком-нибудь бомбоубежище.

Выйдя за границу арки, Илья невольно сощурился и прикрыл глаза рукой. В отличие от предыдущей поверхности, названия которой он так и не узнал, здесь ярко светило солнце (или то, что выполняло его функции). Небо здесь было насыщенно синего цвета, что говорило о нормальной работе местного биостата.

Вспомнив о биостате, Илья несколько занервничал: действовать следовало быстрее. Во-первых, его не оставляли переживания за собственный дом, то есть за Землю, а во-вторых, он беспокоился о друзьях, схваченных зловещими существами, которых здесь называют Стражами. Поэтому он оглянулся на шедшего позади художника и спросил:

– Ну, что дальше делать будем? Мне все-таки надо к этим Каменным воротам. А я даже не знаю толком, что это и где они находятся.

– Вот как раз хотел спросить тебя, – произнес запыхавшийся от долгого перехода по подземельям Прокопыч. – Что тебе надо там, в этих Каменных воротах?

– Человека одного найти надо, – охотно ответил Илья. – Старика с Дырявого камня.

Он ведь не давал Ханзу обета молчания, а любая помощь была бы для него сейчас полезной.

– Зачем тебе какой-то старик? – пожал плечами Прокопыч. – Тем более если из-за него надо так рисковать собственной шкурой. Того и гляди, поймают тебя казаки, да и в расход пустят, как это у них частенько бывает…

– Какие еще казаки? – удивился Илья.

– Обыкновенные, с той стороны, – пояснил Прокопыч. – Здесь шотландцы, там казаки – чем не повод для нескончаемой и глупой войны на этнической почве?

– Никогда не слышал, чтобы казаки с шотландцами воевали, – признался Илья.

– Это еще что, – хохотнул Прокопыч. – Тут есть одна поверхность, где слесари до сих пор воюют с лесорубами…

– А тут и леса есть?

– Лесов нет, а конфликт налицо. Или вот война тенденций…

– Чего война?

– Тенденций! Так они ее сами называют. А воюют там два модельера, которые по-разному смотрят на развитие моды. Между прочим, одна из самых кровавых войн.

– Ничего себе, – поразился Илья. – Неужто двоих кутюрье закинуло на одну поверхность?

– Как бы не так! Одно время был только один этот… кутюрье, и он провозгласил себя королем стиля. А потом ниоткуда вывалился второй. И его так возмутило существующее в здешней моде положение вещей, что он правдами и неправдами добрался до конкурента, напал на него и, говорят, лицо исцарапал и чуть не задушил. С тех пор там война…

– Я вижу, скучать здесь не приходится, – сказал Илья. – А это что за рухлядь?

Илья указал на многочисленные приземистые сооружения из ржавых кусков железа, что сравнительно стройными рядами стояли неподалеку от выхода из недр Лагеря.

– Это? – с интересом рассматривая конструкции, переспросил Прокопыч. – Надо полагать, это и есть Великая армада. То есть наш флот. Завтра вроде бы намечается высадка десанта на Камнях. Я как раз хотел успеть к ней. Должно выглядеть грандиозно…

К зевакам подошел патруль в килтах с карабинами, к которым были приторочены длиннющие зазубренные штыки.

– Не останавливаться, – приказал один из подошедших. – Идите своей дорогой!

– У меня разрешение от генерал-губернатора! – гордо провозгласил Прокопыч, доставая из-за пазухи сложенную вчетверо бумажку.

Патрульный отрицательно покачал головой:

– Тогда вам нужно в штаб. А здесь стоять нельзя…

Илья смотрел на патрульных и думал, что не так удивительно перемещаться в пространстве путем нажатия одной-единственной кнопки, сколько видеть на поверхности астероида мужиков в юбках. Его сознание с трудом переваривало такие крайности. Но черт с ним, с сознанием – надо было просто прорываться на ТУ сторону.

Штабом оказался старый, разбитый и вновь восстановленный трейлер со спущенными шинами и грязными окнами. Сонный толстый охранник, у которого из-под юбки предательски выглядывали бриджи, посмотрев мельком в бумагу Прокопыча, легко пропустил их.

Они открыли дверь и проникли в трейлер. Внутри ничто не выдавало в этом домике на колесах такое серьезное заведение, как штаб. Там вовсю курили и пили, судя по запаху, что-то довольно крепкое. На столах, между многочисленных бутылок, лежало несколько пистолетов, и Илья почувствовал себя несколько неуютно.

– Простите… – проблеял Прокопыч. – Но у меня бумага…

– О! – пьяным голосом провозгласил кто-то. – А мне как раз нужна бумага. Она хоть мягкая?

Собутыльники заржали. Илья уже хотел отступить к двери с тем, чтобы покинуть это не слишком приятное место. Но тяжелая рука заставила его сесть за стол. Тут же перед носом возник стакан с желтоватой жидкостью.

– Настоящий скотч! – гордо сказал кто-то. – А ну-ка, выпейте с нами за завтрашнюю победу!

– М-м? Это мы завсегда… Это мы с удовольствием, – потирая руки, сказал Прокопыч и лихо отправил в глотку предложенную ему треть стакана. – Ух, шибает…

Илья ужасно не хотел пить. Но понял, что без этого все равно не обойдется. И с отвращением влил в себя содержимое стакана. То, что называли «скотчем», оказалось самой низкопробной сивухой, от которой чуть глаза на лоб не полезли. Однако Илья стойко выдержал немую паузу, подбадривая себя цитатами из фильмов, вроде «хорошо сидим» и «русские после первой не закусывают».

Такое поведение гостей вызвало определенное уважение командования, что было отмечено еще одной порцией скотча и корявой росписью в пропуске.

Они вывалились из трейлера на свежий воздух, словно счастливо спасшиеся из газовой камеры.

– Нервничают, – со знанием дела пояснил Прокопыч. – Завтра накидают им казаки по макушке…

– Так если они знают, что получат, зачем тогда лезут? – слегка заплетающимся языком спросил Илья.

– Земляне… – многозначительно произнес художник, подняв в зенит указательный палец. – Такова суть их противоречивой и необъяснимой натуры. Сдается мне, что если землян однажды официально впустят в Мир со своего шарика, добром для Галактики это не кончится…

– И правильно, – набычился вдруг Илья, – а чего от нас скрывают такие технологии? Держат, как индейцев в резервации! Нет, мы еще до них доберемся!

– Ну, вот, – развел руками Прокопыч. – Типичный пример беспричинной агрессии.

– Почему беспричинной? – возмутился Илья. – Мы имеем право!..

– Да против прав-то никто не спорит, – отозвался Прокопыч. – Только вот терпимости землянам не хватает, терпимости. Я всегда поражался: как это мы до сих пор не перебили друг друга? А потом вдруг подумал: а может, эти самые дырки в пространстве – они что-то вроде клапанов, через которые сюда стравливается излишняя злоба? Как ты считаешь?

– Может быть, – пожал плечами Илья. – Мне бы вот только до старика этого добраться…

– Доберешься! – бодро сказал Прокопыч. – Завтра высадка на Камнях. Глядишь, под шумок и прошмыгнешь на ТУ сторону. А я буду писать с натуры героические сцены…

– А не пристрелят? – с сомнением произнес Илья.

– Меня? – удивленно спросил Прокопыч. – Да не должны вроде бы. Я ведь не в юбке.

– Логично, – признал Илья. – И я тоже без юбки, так что ко мне, чур, не приставать…

– А сейчас надо бы переночевать где-нибудь, – огляделся по сторонам Прокопыч.

В результате поисков не нашли ничего лучше, как залезть в ближайшую железную «ладью», из тех, что готовились назавтра к историческому десанту. Перевалившись через борт, они с удивлением обнаружили, что здесь не одни: у дальнего края тихо посапывали двое молодых людей, один из которых в качестве подушки использовал странный яйцеобразный предмет, с которого у него постоянно скатывалась голова. Парни показались Илье знакомыми, но пока он думал, кто они и откуда, на него лавиной обрушился сон.

…Илья проснулся от того, что его спальное место изрядно покачивало, а в ушах стоял странный полифонический гул. Когда он очнулся, перед глазами у него зарябило от кривых волосатых нижних конечностей. Он поспешил сесть и протереть глаза. «Шотландцы» не обратили на него никакого внимания. Они были заняты чисткой оружия и унылым дудением на волынках.

Невдалеке сидел Прокопыч. Он с удовольствием попыхивал трубкой и что-то набрасывал в тонком альбоме. Увидев, что Илья проснулся, Прокопыч улыбнулся и помахал ему рукой с карандашом между пальцами. Видимо, он уже успел объяснить их с Ильей присутствие на борту этого своеобразного военного корабля. Двое молодых людей, которых Илья увидел перед самой своей «отключкой», очевидно, ничего толкового объяснить не смогли, так как сидели связанные в противоположном конце железной лохани. Теперь Илья вспомнил, где видел их прежде: именно они на пароходе вытрясали деньги у незадачливого игрока в карты. Тем не менее пленники отнюдь не выглядели подавленными. Их лица светились невинностью и интересом к жизни.

Илья выглянул за борт железного корыта. Тут же у него закружилась голова: со всех сторон утлое суденышко окружала черная бездна космоса. Илья скосился на «шотландцев» и заметил под ногами одного из них светящийся синим куб.

«Толкатель», – догадался Илья, вспомнив скудные объяснения Ксении.

Другой боец держал в руках кусок толстого стекла, надо полагать, пресловутый навигатор. Все-таки техника Мэтров не могла не вызывать уважения. Однако насколько идиотским выглядело ее применение…

…Армада с ЭТОЙ стороны с гулким жестяным грохотом плюхнулась на вражескую поверхность. Точнее – на крупный астероид, на котором, по данным разведки, располагались ни о чем не подозревающие силы противника. Как те могли ни о чем не подозревать, если в курсе был даже Прокопыч, оставалось для Ильи неясным.

Куда более интересным было разглядывать весь покрытый зеленью, как тот остров из песни, астероид. Илье было понятно, что все дело в упрятанном где-то в его глубине биостате. Но теперь, глядя на вполне различимую кривизну поверхности и немыслимый рельеф, Илья подумал о том, что «Маленький принц» был, видимо, написан неспроста. Уж не посещал ли в свое время эти места Экзюпери?

«Шотландцы», аккуратно придерживая юбки, ползли через борта своих кораблей. Они быстро выстроились в неровные шеренги и чуть ли не на цыпочках направились в ближайшую расщелину. При этом они странным образом стали похожи на индейцев, идущих по тропе войны. Прокопыч с мольбертом поспешил вслед за ними, многозначительно подмигнув Илье: «Пользуйся, мол, ситуацией».

Илья и не замедлил ситуацией воспользоваться. Почему-то могучие космические воины решили не ставить охрану у своих лодок, и Илья спокойно перепрыгнул через борт, не обращая внимания на страшные глаза, что делали ему двое пленных жуликов.

Он отполз на несколько метров в сторону и спрятался за камнем.

Лицо приятно холодил ветерок, трещали какие-то астероидные насекомые, щебетали птички, даже лягушки квакали в отдалении. Он же на фоне этого торжества инопланетной жизни чувствовал себя полнейшим, можно сказать, космическим идиотом. Ведь он понятия не имел, куда идти и что делать.

Пока он сидел наедине со своими тягостными раздумьями, со стороны брошенного «шотландского» флота послышался легкий шумок. Илья глянул туда и обомлел.

Когда-то в детстве он зачитывался книжками про покорение космоса в ближайшем и отдаленном будущем. Как только не изощрялись авторы в описании внешности и экипировки космических первопроходцев и колонистов! Илья тоже грешил тем, что рисовал в школьных тетрадках боевиков в скафандрах и жутких пришельцев.

Но даже ему не пришло в голову наделить «звездный десант» чудовищными красными шароварами, рубашками с вышивкой и титаническими чубами посреди выбритых наголо голов. Очень замечательно шли к этому образу знаменитые немецкие автоматы времен Великой Отечественной.

«Бандеровцы!» – хотел заорать Илья, но сдержался. Картинка поплыла у него перед глазами – это холодный пот пробился сквозь часто моргающие веки.

Между тем казаки, как их назвал Прокопыч и как в том вполне теперь убедился Илья, спокойно, большой группой подошли к разгильдяйски оставленным кораблям, залезли внутрь и принялись выдергивать из них те самые прибамбасы Мэтров, которые и превращали весь этот металлолом в чудеса космической техники. Что особенно поразило Илью – все эти толкатели, навигаторы и прочие устройства казаки грузили… на телегу! Самую натуральную телегу, в которую была запряжена грустная мохнатая лошадь.

Последнее обстоятельство окончательно подорвало идеологическую устойчивость Ильи. Почему-то он почувствовал себя невероятно одиноким посреди пустыни, из которой нет никакого выхода. Все его цели, ради которых он полез в эти межзвездные глубины, стали казаться чем-то нереальным, недостижимым да и не нужным. Вся правда о мире сосредоточилась в образе этой печальной лошади и кривобокой телеги…

– Эй, хлопчик… – прошептал в самое ухо незнакомый голос, и Илья с перепугу бросился вперед, тут же споткнувшись, перекувыркнувшись через голову.

Он в ужасе обернулся. Над ним, дружелюбно улыбаясь, стоял большой толстый казак, у которого помимо роскошного чуба имелись не менее роскошные усы, свисающие куда ниже подбородка. На шее аборигена висел лоснящийся от смазки «шмайсер», как в старом фильме про войну.

– Ты чего, голуба, трусишь? – поинтересовался казак. – Вроде нормальный мужик, а не этот, прости господи, в бабской юбке. Ты что, тоже из этих, связанных?

Тут Илья сообразил, что в покинутой им посудине оставались связанные мошенники с парохода. И если эти казаки приняли его за пленника своих врагов, то, значит, как минимум не поставят его в один ряд с врагами. По крайней мере эта логика была бы для Ильи спасительной.

– Ага, – сказал Илья, – я из этих, из связанных. Сбежал я…

– Ну и молодец, что сбежал, – одобрил казак. – Ну, тогда пойдем с нами, пока эти умники не опомнились. Чего они там, в овраге, ищут – ума не приложу. Боюсь, они сильно расстроятся, когда поймут, что придется им теперь жить на нашем камушке-батюшке…

Илья плелся вслед за обозом, поражаясь тому, как легко отделался во встрече с потенциальным противником. Его совсем, казалось, не воспринимают ни как врага, ни как потенциального шпиона. Идущие вокруг люди создавали впечатление сонного довольства собственной жизнью и судьбой. У самого Ильи родилась было дурацкая мысль – броситься наутек и проверить, будут в него стрелять или нет. Однако он быстро избавился от этой идеи, решив использовать знакомство с этими людьми в собственных интересах.

Освобожденные картежники быстро освоились в чужеродной среде и прямо на ходу развлекали казаков анекдотами и какими-то фокусами из области ловкости рук. Казаки охотно слушали, смотрели и смеялись. Но крепкие мозолистые руки нет-нет да и поглаживали любовно легендарное оружие вермахта.

Илье ничего не оставалось делать, как любоваться проплывающим мимо пейзажем. Пейзаж, надо сказать, сильно напоминал кавказский – всюду горные кручи, цепляющиеся за камни деревья, узкие ручейки под ногами. Все-таки биостат – потрясающая штука. Ученые на Земле начнут просто гроздьями вешаться, когда узнают, что весь научный дарвинизм – это не более чем попытка обрисовать на основании нехватки информации внутреннюю логику находящегося в центре планеты куска мерцающего стекла в форме шлакоблока.

…Между тем тропинка, по которой они двигались, расширилась, и отряд вместе с обозом и Ильей вошел в небольшую долину, окруженную непропорционально огромными скалами, придающими пейзажу совершенно дикий и сказочный вид.

Посреди долины возвышались какие-то деревянные сооружения. Приблизившись, Илья понял, что это – высокий, довольно грубо исполненный частокол с наблюдательными вышками по углам и торчащей над ним крытой соломой крышей какого-то строения.

– Эй, сонное царство, а ну, давай открывай! – зычно крикнул один из казаков, задрав голову к гнезду под соломенной крышей, что покоилось на четырех вертикально торчащих бревнах.

– Кто это там разорался? – донесся сверху действительно заспанный голос. – Кого нелегкая в такую рань несет?