Текст книги "Планета на прокачку"

– Открывай, Петро, не томи! – крикнули снизу.

– Эй, Семен! – крикнул все тот же голос с вышки. – Открывай, атаман с добычей вернулся!

– Сейчас-сейчас… – лениво донеслось из-за забора. – Данила! Данила, кому говорю! А ну, вставай! Иди отворяй ворота!

– Иду… – глухо проскрипело оттуда же.

Однако прошло еще минут пять, прежде чем по ту сторону частокола что-то загромыхало, и часть забора со скрежетом принялась поворачиваться. Если бы она не пришла в движение, Илья никогда бы не догадался, что это и есть искомые ворота.

Однако же ни у кого такая медлительность не вызвала особого раздражения, и кавалькада с телегой во главе чинно втекла внутрь этого своеобразного форта. Закрыты ворота были не в пример быстрее.

Внутри Илья не увидел ничего, чего бы не ожидал от такого рода поселения. Были здесь и навесы с немногочисленными лошадьми на привязи, и бараки, и большая лужа в центре, в которой, как и полагается, мирно лежало несколько свиней. Пахло соответственно.

– Ну, что, друже, – довольно произнес пленивший Илью казак. – Милости просим в наш стан. Заходи, располагайся. У нас здесь все как положено: накормим, напоим, ну а потом и допросим… То есть расспросим. В смысле, познакомимся. Расскажешь, кто ты, откуда, какими судьбами закинут на наши вольные земли…

Илья почувствовал, что, несмотря на всю ленивую размеренность, которой было пронизано существование этих людей, считать их недотепами не приходилось. Потому он послушно направился к большой избе, что стояла сбоку на массивных деревянных сваях. Под избой вперемешку лежали груды спящих свиней, овец и собак. Создавалось ощущение, что все местное население вместе с живностью давно и стабильно сидит на транквилизаторах.

Илья поднялся по скрипучим ступеням вслед за толстым казаком и через некое подобие сеней прошел в обширное помещение, освещенное, как ни странно, электрическими лампочками. Вдоль стен стояли массивные лавки. Посередке – длинный деревянный стол. У одной из стен виднелась крашенная известкой русская печь, с которой торчали чьи-то босые грязные ноги. В углу висели закопченные иконы.

Казаки шумно ввалились в эту комнату, складывая оружие у входа и рассаживаясь по лавкам, которые мигом были придвинуты к столу. Илья оказался на одной из лавок зажатым между массивными, крепко пахнущими телами. Откуда ни возьмись, появились две румяные девки в каких-то сарафанах, что принялись метать на стол горшки и алюминиевые кастрюли со снедью.

«Кино… – отрешенно подумал Илья. – „Тихий Дон“ или „Тарас Бульба возвращается…“

Все действительно выглядело, словно какая-то постановка, и оставалось лишь ждать, когда невидимый режиссер крикнет «снято!», и актеры примутся со чпоканьем сдергивать с голов свои бутафорские чубы. Однако ничего подобного не происходило. Казаки принялись активно поглощать картошку и вареники, запивая все это самогонкой из обширных бутылей. Плеснули в железную кружку и Илье. Он решил, что предстоящий разговор без анестезии ему не пережить, и незамедлительно хряпнул причитающееся. Тут же отметил про себя: самогонка оказалась не в пример лучше сивухи, что пришлось ему отведать у «шотландцев». По другую сторону стола с аппетитом закусывали салом карточные жулики.

Насытившись и раскрасневшись, сидящий во главе стола толстый казак погладил свои знатные усы, чинно кашлянул в кулак.

– Ну, что же, братцы, – произнес он, – мы здорово насолили сегодня этим нехристям в бабских обносках. Вот они удивятся, когда вернутся к своим посудинам несолоно хлебавши, хе-хе… Вот, небось им сразу домой захочется – а шиш!

Казаки немедленно захохотали.

– Будут теперь бродить по нашим лесам, зверье пугать, – крикнул кто-то.

– Ага, – отозвались с другого конца стола. – Теперь у нас будут собственные партизаны. С небритыми ногами.

Казаки принялись веселиться, сыпля грубыми шутками и чокаясь жестяными кружками.

– За атамана! – крикнул кто-то.

– За атамана! – неожиданно подхватили знакомые жулики.

Казаки одобрительно загудели, а толстый казак во главе стола довольно улыбался, гладил усы и отвечал на крики величественными поклонами. Вдруг он поднялся и приветственно помахал в сторону двери:

– А вот и тот, кому обязаны победой и богатой добычей! Заходи, дружище, садись рядом со мной!

Казаки подняли невообразимый шум, приветствуя нового гостя. К немалому изумлению Ильи, тот, кого стоя встречал сам атаман этих удивительных астероидных казаков, оказался не кем иным, как Прокопычем собственной персоной.

Попыхивая трубкой и улыбаясь, Прокопыч проследовал к атаману, с большим удовольствием обнялся с ним и уселся рядом, по правую руку. После чего хитро подмигнул Илье и хватанул рюмку самогона.

Выходило, что этот самый Прокопыч был не так прост, каким хотел казаться. И был он вовсе не вольностранствующим художником, какого довольно умело исполнял на публике, а самым натуральным лазутчиком по вражеским тылам! Да уж, не зря разумные существа Междумирья недолюбливают землян. На редкость хитрые и подлые существа – даже в лучших проявлениях этих качеств.

Однако нельзя сказать, что это вновь открывшееся обстоятельство слишком уж сильно смутило Илью. Вовсе нет – он был даже рад присутствию Прокопыча, так как оказался здесь только благодаря его живому участию.

Между тем гулянье увеличивало размах, несмотря на то, что по местному времени было, очевидно, утро. Казаки оказались крепким народом, твердым в убеждении о том, что любое важное дело следует закреплять хорошей гулянкой.

Уже будучи в изрядно захмелевшем состоянии, разговорившись с соседями по столу, Илья сумел немало узнать об этих странных людях.

Во-первых, как оказалось, никакого отношения к бандеровцам и Украинской повстанческой армии они не имеют, как и к собственно земным казакам. Все дело было во взаимной неприязни с жителями соседнего Лагеря, которые пренебрежительно относились к поселенцам в поясе астероидов, или Камней, так как считали их народом исключительно грубым и некультурным. Однажды в подтверждение своей исключительности хозяева Лагеря нарядились в соответствии с собственными представлениями о шотландцах. (Кто-то в Лагере утверждал, что шотландцы – самый смелый и умный народ во Вселенной. Очевидно, сам он и был шотландцем, поскольку всем землянам известно, что шотландцы – самый заносчивый и самовлюбленный народ все в той же Вселенной. Конечно же, после ирландцев.)

Примерно в это же время – никто уже не помнил, когда именно – подобный демарш вызвал возмущение в среде жителей Камней. В свою очередь кто-то из них в сердцах высказал мысль о том, что самый смелый и умный народ во Вселенной – это не кто иные, как казаки. Причем о казаках, как таковых, у поселенцев были скудные сведения. Зато среди них оказался пропавший когда-то в карпатских лесах один недобитый в Отечественную украинский повстанец. Со знанием дела он объяснил, как должны выглядеть настоящие казаки. Так появились совершенно немыслимые чубы, усы и шаровары. Навязчивой идеей у него было вооружить казаков трофейным немецким оружием – самым что ни на есть казачьим, по его утверждению. Благо, вместе с ним в Пустоту провалился целый воз с амуницией, предназначенной вермахтом для вооружения «лесных братьев».

Удивительно, но поселенцам безумно понравился этот казачий антураж, и со временем они стали чувствовать себя самыми натуральными казаками, ведущими вольный образ жизни на границах цивилизованного мира. У них появился характерный говорок (по крайней мере такой оттенок речи придавала казакам вездесущая Машина). Они научились вести сельское хозяйство на астероидах и эффективно оборонять свои земли. При этом они не чурались и грабежа, так как «шотландцы» сделали своей целью установление экономической блокады своих врагов и другого пути получения необходимых товаров у казаков не было. Ведь модуляторы, так распространенные во всей Галактике, в Пустоте не работали.

Казаки были очень довольны такой жизнью и, по их словам, ни за что не променяли бы ее на любую земную. Тем более что большинство из этих ребят уже родились и выросли тут, в Пустоте.

Пиршество постепенно перешло в гульбище, гульбище – в пьянку, пьянка – вообще в нечто невообразимое, с песнями и дикими плясками.

Поэтому Илья нисколько не удивился, найдя себя через некоторое время очнувшимся в странной позе, поперек корыта для пойки скота. Он бы лежал и дальше животом в прохладной водице, если бы не крепкие тычки в бока, производимые свиными рылами: братья по разуму хотели пить. Со стоном и оханьем Илья слез с лохани, и его место немедленно заняли восторженные поросята.

С неба уже припекало небольшое светило, очевидно, локальное, искусственного происхождения. Встав на ноги, Илья обозрел внутренний дворик казачьей крепости. Вид был, что надо. Больше всего он напоминал результаты массового расстрела повстанцев, произведенного генералом Пиночетом на стадионе в Сантьяго. Илья не был в Сантьяго, но контролировать собственные мысли и удивляться им он не был в состоянии.

Идиллию тихого поля брани помимо свиней нарушал Прокопыч, который, отвратительно трезвый, сидел на ступеньке крыльца и с удовольствием рисовал что-то в своем альбоме.

– Картина под названием «А спирт-то был метиловый»? – поинтересовался Илья сипловатым неровным голосом.

– Нет, – отозвался Прокопыч, не отрываясь от работы. – Просто это – идеальная натура для моего батального цикла. Не искать же мне в самом деле мертвых…

– Так битвы, выходит, не состоялось? – спросил Илья, присаживаясь на ступеньку рядом.

– К счастью, нет, – ответил художник. – По правде говоря, и те и другие любят побряцать оружием и покричать воинственным образом. Но до смертоубийства доходит редко. Надеюсь, не дойдет и в этот раз. Наши «шотландцы» побродят по местным лесам, оголодают. Может, постреляют по этому забору от обиды. А потом за ними прилетят приятели. Так уже бывало.

– Так на что же вы рассчитывали, когда сюда летели? – удивился Илья. – Если никаких сражений и не предполагалось…

– Да не рассчитывал я ни на какие сражения, – усмехнулся Прокопыч. – Мне просто на Камни попасть надо было…

Илья с подозрением посмотрел на художника. Да, тот совсем не так прост… Темнит чего-то…

– Вы, надо полагать, у этих казаков кто-то вроде разведчика?

Прокопыч не ответил. Он тихо посмеивался и раскуривал трубку.

– Ну, ладно, – решил Илья. – Здесь, конечно, очень здорово и весело, только голова болит и пора свои дела делать. Вы мне обещали показать этот самый Дырявый камень…

– Уф… – скривился Прокопыч, – неужто и впрямь обещал? Ну, раз обещал… Раз обещал, то конечно. Вот дождемся, пока атаман в себя придет, покушаем, водки выпьем…

– Послушайте! – нетерпеливо перебил Илья. – Мне на это «автопати» оставаться времени нет. Может, вы просто объясните, что и как, а я сам…

Прокопыч сердито попыхтел трубкой, косясь на нетерпеливого собеседника. Он даже альбом свой отбросил и теперь нервно тарабанил пальцами по колену.

– «Сам», – пробурчал Прокопыч. – Сам он, видите ли! Не терпится ему неприятностей на одно место найти… Ладно, если дело такое срочное – пойдем искать звездолет. Где тут сарай? А, вот он…

Илья привык уже, что в этом Мире всячески плюют на каноны жанра, позволяя себе перемещаться в безвоздушном пространстве на самом сомнительном транспорте. Однако теперь он был сражен окончательно.

– Что это? – уныло спросил Илья, глядя на грязную бесформенную кучу под ногами.

– «Что-что», – передразнил Прокопыч. – Транспорт. Или ты на метле лететь собрался? Чего задумался, как писающий мальчик над фонтаном? Давай не стой, а бери насос да качай!

В общем, на этот раз «звездолетом» оказалась старая двухместная надувная лодка отвратительного зеленого цвета. В нее и был помещен один из трофейных толкателей.

– Надеюсь, батька не обидится, что я смылся, не попрощавшись, – с укоризной глядя на Илью, сказал Прокопыч. – Как там, в том мультике? «Земля, прощай, в добрый путь…»

Мечта сельского рыбака легко взмыла в небо и быстро вышла за пределы тонкой астероидной атмосферы.

– Забыл спросить, – сказал Прокопыч, – у тебя дышатель-то есть? Ага, раз еще не посинел, и глаза на месте – значит, есть…

Художник глухо расхохотался собственной шутке. Улыбнулся и Илья, с ужасом ища во рту заветную таблетку. Дышатель все же оказался на месте, несмотря на нелегкие испытания алкоголем.

Илья с интересом смотрел на тугие круглые борта лодки. Ему было любопытно – не раздует ли их в вакууме? Однако ничего интересного не произошло. Что именно поддерживало статус-кво – толкатель или их с Прокопычем дышатели, – его интересовало мало. Происходящее следовало просто воспринимать как должное. Главное – побыстрее справиться с заданием этого мерзкого Ханза и получить причитающийся набор запчастей к ни о чем таком не подозревающей Земле-матушке…

Ему вдруг стало невероятно грустно. До этого у него не было времени поразмыслить над внезапным открытием, что так внезапно свалилось на голову. А теперь его посетило ощущение огромной потери – словно вместе с этими новыми знаниями у него отобрали все, во что он верил до этого.

А разве нет? Все ведь так и было. В один миг тысячелетия истории Земли превратились в какую-то ничего не значащую возню на помойке. Красота планеты, показанная спутниками с орбиты, – теперь это просто разводы грязи, которые следует счистить и заменить на модную в этом сезоне окраску.

Что уж говорить про мировые, казалось, религии… И главное, что делать с главным фактором жизненной силы человека – с надеждой на лучшее будущее?

Илья скрипнул зубами: ничего не надо делать! Пусть все остается как есть. Надо только умудриться выиграть эту безумную гонку…

– А вот интересно, – задумчиво проговорил Илья. – Если мы сейчас со всей дури налетим на метеорит – что будет, а?

– У меня тоже такие вопросы возникали поначалу, – важно кивнул Прокопыч. – Но после, как поживешь здесь, начинаешь понимать, что в Пустоте все не так, как в обычном космосе. Все тут немного по-другому. Какое-то все тут…

Прокопыч замялся.

– Искусственное? – подсказал Илья.

– Что-то вроде того, – хмыкнул Прокопыч. – Я бы даже сказал – ненастоящее. Это будет точнее.

– А какая разница? – пожал плечами Илья.

– Поймешь со временем, – туманно отозвался художник.

4

Они, казалось, неподвижно висели посреди черноты космоса, и самым диким в общей картине Илье виделись свисающие в пустоту короткие пластмассовые весла: не было более бессмысленного во всем космосе, чем два этих обрубка, недоуменно пытающихся найти гладкую поверхность какого-нибудь среднерусского пруда.

На фоне шизофренически разбросанных по небу звезд выделялась одна, наиболее яркая. Это было местное солнце, вполне настоящее, а не искусственное, вроде тех, что освещали обитаемые поверхности, наделенные биостатами. Лодка же летала, однако отнюдь не в сторону светила, а куда-то вбок. Они все еще находились в Камнях, то есть все в том же поясе астероидов. По правде, никакого пояса Илья не видел. Лишь раз в отдалении мелькнула и тут же исчезла какая-то бесформенная глыба. После чего снова наступила все та же сводящая с ума неподвижность.

– Удивительно, да? – затянувшись сладковатым дымком из трубочки, произнес Прокопыч.

– Да, – признал Илья, – грести по космосу веслами – это сильно… «Забродов» только не хватает для полноты картины.

– Нет, я совсем не об этом, – улыбнулся Прокопыч. – Я о том, что мы висим сейчас в этой лодке, черт знает где, вокруг пустота, бездна, так сказать. Стоит выплюнуть дышатель – и кирдык, превратишься в кусок свежезамороженного мяса. А нам все равно – как тем зайцам. Глазами похлопали, потом привыкли – и воспринимаем теперь все как должное, а?

– Ну, не знаю, как вы… – с сомнением произнес Илья.

– И ты привыкнешь! – убежденно заявил Прокопыч. – К хорошему легко привыкаешь…

Илья удивленно посмотрел на художника.

– Чего это такого хорошего вы здесь увидели? Ни зелени, ни морей, ни ветров… Мобильной связи нет – тоже мне технологии! Знать бы всего этого не знал! – Илья в сердцах сплюнул за борт, рискуя заодно выплюнуть и таблетку дышателя.

Пролетев несколько метров в искусственном пузыре воздуха, плевок вышел в открытый космос и рассыпался в мелкую ледяную пыль.

– Неужели тебе приятно жить, закрывая глаза на правду? – удивился Прокопыч. – Знать при этом, что все вы – просто дикари, запертые на своем маленьком острове и полагающие себя центром Вселенной? Да это просто смешно!

– Куда уж смешнее, – мрачно сказал Илья. – Боюсь, когда на Земле станет известна правда, у нас и впрямь поубавится оптимизма на свой счет. Но что еще хуже – как бы мы не превратились в самодовольных бездельников, как эти… на своих аккуратненьких перпендикулярных поверхностях…

– Не такие уж они и бездельники, – возразил Прокопыч. – Здесь не проживешь просто так, валяя дурака…

– Да знаю я! – тоскливо ответил Илья. – Только вот посмотрите: мы летим на этой резинке через космос. Просто фантастика, да? Чудеса, ведь верно?

– Ну да… – сказал Прокопыч и с подозрением посмотрел на Илью. – А что?

– Ну да, летим! А полета-то – нет! – в сердцах воскликнул Илья и замолчал, внезапно сникнув.

Замолчал и Прокопыч. Он морщил лоб и пускал в вакуум дымные кольца, что растворялись без следа, достигая невидимой границы его жизненной среды.

– Хорошо сказал – «летим, а полета нет»… – задумчиво произнес Прокопыч. – Есть что-то в твоих словах… такое безысходное, что ли… Хм… Никогда над этим не задумывался. Да ведь мы и воюем – а войны толком нет. И работаем – а что это и впрямь за работа? Рисуем вот…

Прокопыч вдруг взял свой альбом, который захватил и в этот полет, посмотрел в него, небрежно перекидывая страницы, скривился и безо всякого видимого сожаления швырнул за борт. В паре метрах от резинового бока лодки альбом расправил листы, словно многокрылая птица, и, медленно удаляясь, закружился в невесомости.

– А вообще, тут по-другому и быть не может, – загадочно произнес Прокопыч.

Илья не стал уточнять, что он имел в виду. Потому что вдали, на фоне тусклых звезд, что-то засверкало, и Илья почувствовал легкое покачивание лодки. Резиновое космическое плавсредство заходило на посадку.

Глянув за борт, Илья согласился с общепринятым названием этого одинокого куска булыжника: камень и впрямь был дырявый. Точнее – пористый, словно огромный кусок пемзы. Из-за корявого горизонта, как по заказу, вынырнуло тутошнее искусственное светило, словно подсвечивая место посадки.

Поверхность этого астероида была крайне неудобной для передвижения, поскольку, по сути, представляла собой лабиринт не очень широких дорожек между многочисленными провалами. При этом, очевидно, благодаря биостату, сила тяжести была стандартной.

– И где тут искать моего старика? – Илья недоуменно повертел головой.

– Тут живут только в одном месте, – пояснил Прокопыч. – Ладно, потопали за мной…

Они долго лавировали между колодцами, ведущими в бездну, а Илью не оставляло ощущение дежавю. Что-то знакомое чудилось ему в данной ситуации, и это ощущение странным образом было сильнее мыслей о предстоящем разговоре с искомым старцем.

– Черт! – воскликнул наконец Илья и остановился, уперев руки в бока. – Прокопыч, вы чего из меня идиота делаете? Ведь вы же и есть тот самый старик с Дырявого камня! Верно?

– Что значит – тот самый? – уклончиво ответил Прокопыч и тоже остановился, как ни в чем не бывало набивая трубку.

– А я-то думаю, что он провожает меня к самому себе, как какой-нибудь магистр Йода придурка-джедая? – не унимался Илья. – Ну, признавайтесь!

– Ну, признаюсь, – сказал Прокопыч и окутался клубами дыма, словно прячась от неловкости ситуации. – Ну а в чем я должен был признаться? Ты говорил про какого-то старика – а я-то тут при чем? Что я – старик, что ли?

– Так вас мне назвали, – развел руками Илья. – Откуда ж мне было знать…

– Ладно-ладно, все верно, – успокоил Илью Прокопыч. – Старик я, старик.

Он помолчал немного и весело глянул на Илью:

– Ну… А сколько мне дашь? Годков, в смысле?

– Ну, даже не знаю… Неужто семьдесят? – развел руками Илья, хотя Прокопыч выглядел от силы на пятьдесят.

– М-да? – промычал Прокопыч. – А что, полторы тысячи не дашь?

– Вы это серьезно? – изумился Илья. – А… Ах да… Регенераторы…

– Вот-вот, – сказал Прокопыч, выбивая трубку о торчащий вертикально кусок породы. – И не только. Ладно, пойдем. Давно уже жду тебя. Разговор есть.

– У вас ко мне? – удивился Илья. – А откуда…

– Пойдем-пойдем, – повторил Прокопыч. – А то скоро полезут сюда твои соглядатаи – времени совсем не останется…

До обиталища странного старика Прокопыча оставалось совсем немного. Вскоре показался аккуратненький особнячок, чем-то напоминающий дом разорившегося помещика. Был он буквально окутан зеленью, и здесь повсюду пели птицы. Странно все это смотрелось на фоне сероватой пористой пемзы.

Прокопыч оказался довольно гостеприимным хозяином. Он мигом сбросил с себя, казалось, намертво приросшую маску вольностранствующего художника и превратился в эдакого отставного приват-доцента престижного столичного вуза. Хотя характерного огонька в вечно прищуренных глазах он при этом не утратил.

– Ну, что, – улыбаясь, произнес Прокопыч, – как говорится, с прибытием!

– Спасибо, – без особого энтузиазма отозвался Илья.

Он был несколько сбит с толку и не знал, с чего начать разговор. До сих пор искомый таинственный старик виделся ему эдаким седым полуслепым старцем в длинном балахоне, с бородой до пят – в общем, колдуна в стиле какого-нибудь киношного Гендальфа. Конечно, изначально мысль эта была нелепа и не имела под собой никакого основания, но что делать со стереотипами сознания?

И теперь они сидели на уютной солнечной веранде за столом, на котором совсем по-земному дымились чашки с чаем и громоздились горкой в глубокой керамической посудине какие-то легкомысленные плюшки.

Прокопыч с удобством расположился в плетеном кресле-качалке и с ехидцей наблюдал за замешательством гостя. Из-под домашнего халата у него выглядывала знакомая тельняшка, и это странным образом действовало на Илью успокаивающе.

– Ну, – сказал Прокопыч, отхлебывая горячего чаю из большой чашки с замысловатым рисунком, – начнем с тебя. Что же привело тебя в нашу богом забытую глухомань?

– Даже не знаю, с чего начать, – признался Илья.

– Начни с уведомления из Транспортного Управления, – невинно откусывая от плюшки, предложил Прокопыч. – Что там принесла почтальонша? Что за скандал учинили твои барышни?

Илья оторопел.

Это уже было чересчур! Откуда этот шустрый старец знает о том, что происходило с ним на другом конце Галактики? Неужели помимо всего прочего он еще и мысли читать умеет?

– Да ты так не напрягайся, – усмехнулся хозяин. – Ничего особо сверхъестественного я не сказал. Это ведь открытая информация?

Илья почувствовал себя идиотом. Он совсем забыл про всепроникающую интеллектуальную мощь Машины Мэтров. Только… Откуда он знает про почтальоншу? А про Лару с Ксенией? Разве все, что происходит в его доме, также является открытой информацией?

– Чего ты на меня так смотришь? – невинно поинтересовался старик. – Прям как Ленин на контрреволюцию.

– Ничего я не смотрю, – пробормотал Илья и принялся хлебать обжигающе горячий чай.

– Ну, недоумение твое вполне понятно, – примирительно сказал Прокопыч. – Разумеется, Машина не может рассказать о тебе совершенно все. Если ее, конечно, не попросить особо.

– Как это – особо? Пообещать вкусной информации на сладкое? Или пригрозить выключить из розетки?

– Зачем же – пригрозить? Тем более что это не в человеческих силах. Просто заинтересовать. Ты ведь понимаешь, что эта Машина – вовсе не чрезмерно разбухший этот ваш… Интернет.

– А что же это?

– Ты какие-то не те вопросы задаешь. Ну, Машина и Машина. Ты ведь не за этим пришел, верно.

Илье тут же расхотелось пить чай и есть плюшки. Как-то в горло не лезло угощение от человека, которого предстояло сейчас самым бесстыжим образом «разводить» на информацию и всякие высокотехнологичные безделушки.

– Я… Э… – начал Илья и запнулся.

Он так и не построил толком свою речь. Вести тонкие дипломатические и торговые переговоры – это было не его амплуа. Вот сейчас бы за руль – и на трассу, там бы он показал!.. Тьфу! Что показал? Кому? Прокопычу? Что за каша у него в голове…

– Ладно, не мучайся, – хмыкнул Прокопыч. – Я в курсе, что заслал тебя ко мне этот глупый и жадный эфф. Все он не успокоится в своих амбициях. Как ребенок, честное слово…

– Так вы все знали с самого начала? – Илья почувствовал, что густо и постыдно краснеет. – Это все тоже открытая информация?

Прокопыч от души рассмеялся. Казалось, он развлекается, наблюдая за растерянностью и недоумением гостя. Словно за напроказившим малышом, обижаться на которого бессмысленно и чьи выходки вызывают лишь умиление и сюсюканье.

Продолжая похмыкивать, Прокопыч встал из-за стола и отошел чуть в сторону. Набрал в чайник воды из-под крана и поставил на маленькую плиту рядом, после чего вернулся и, крякнув от удовольствия, сел в свое кресло. Он сложил на груди руки и уставился на Илью загадочным взглядом, от которого тому вдруг захотелось просто встать и легонько побиться головой о стену.

– Ладно-ладно, – сказал Прокопыч, – не обижайся. Я старый человек, развлечений у меня мало, земляков вижу редко – во всяком случае, свежих, что называется, с пылу с жару. Ладно, посмеялись – и хватит. А теперь придется мне рассказать тебе все как есть…

Илью вдруг осенила догадка. Догадка настолько невообразимая, что от нее захватывало дух.

И становилось страшно.

– Вы… Вы… Мэтр! – выдохнул Илья.

Прокопыч секунду сидел неподвижно, а затем выпучил глаза и поперхнулся чаем.

И расхохотался – на этот раз долгим, заливистым, совершенно молодецким смехом. Отхохотавшись, он показал Илье точащий в зенит большой палец, будто хотел спасти жизнь поверженному гладиатору.

– Браво! – воскликнул он. – Неожиданно. Спасибо, искреннее спасибо за доставленные эмоции. Давно так не смеялся – уже и забыл, как это происходит… Уф! М-да…

Он еще некоторое время отфыркивался, как лошадь, мотал головой и хлопал руками по коленям. Илья наблюдал все это с открытым ртом. Он так и не понял, попал ли своим предположением в точку.

Успокоившись, Прокопыч достал свою неизменную трубочку и с удовольствием закурил. Илья невольно подумал, что дед выглядит так, будто только что, после тридцатилетнего перерыва, ему наконец улыбнулась удача в постели. Мысль была забавная, но неаппетитная, и Илья побыстрее прогнал ее прочь.

– М-да, – протянул Прокопыч. – За кого только мне ни приходилось себя выдавать, и кем я только ни казался другим. Вот только Мэтром я себя еще не чувствовал. Это все равно что меня бы приняли за Господа Бога…

Прокопыч вдруг изменился в лице, пробормотал что-то себе под нос и суетливо перекрестился. Потом вздохнул и снова обратился к Илье:

– Ну какой же я Мэтр? Я просто старик. Правда, старик, который знает несколько больше остальных, да и пожил немало. Ладно, не буду тебя больше мучить загадками. Скажу прямо: ты здесь по одной причине. Потому что так решил я…

Илья некоторое время тупо смотрел на Прокопыча, пытаясь соотнести его слова хоть с каким-то смыслом.

– То есть… Это вы приказали Ханзу послать меня к вам?

Прокопыч пренебрежительно отмахнулся:

– Да при чем тут этот Ханз? Он тут совсем ни при чем. То есть его роль – это роль одного из множества исполнителей. Ты здесь по моей воле в принципе. С самого начала и до конца. Просто ты покинул Землю, чтобы в конце концов прийти сюда…

Илья почувствовал, что у него слегка закружилась голова. А он всего-навсего попытался уложить всю цепочку происшедших с ним событий в руки этого простодушного с виду человека.

Не получилось. Не укладывались эти прыжки по мирам, эти встречи, споры-разговоры, погони и спонтанные решения в рамки его представлений о возможностях вольностранствующих художников. Или пусть для таких вот долгоиграющих стариков со связями. Слишком глобально даже для них.

А старик уже не выглядел тем простодушным Прокопычем, каким был еще минуту назад. Он будто бы снял маску, и Илья должен был теперь увидеть под ней что-то невероятно чуждое и страшное. Он и смотрел во все глаза. Правда, так ничего и не видел…

А старик говорил. И был он теперь тем самым тысячелетним стариком, которого кому-то стоило бояться, кому-то – уважать и уж которого точно следовало слушать.

– …Ты пришел потому, что так было решено. Я долго думал. Очень долго. Я начал думать над этим еще задолго до твоего рождения. Не имея в виду даже тебя именно. Но кто-то должен был прийти. Кто-то с Земли. Ведь для меня, так же как и для тебя, Земля – это не просто космический парадокс, ошибка Машины или заселенный людьми огромный мусорный бак. Нет. Земля – это Земля. И так должно оставаться вовеки.

…Может быть, все и дальше оставалось бы на своих местах, но люди сами сделали все возможное, чтобы нарушить хрупкое равновесие в своем уникальном доме.

…Они с бешеной скоростью развивают науку, познавая все новые способы разрушения собственной среды.

…Они самозабвенно разрушают собственную живую поверхность в жажде наживы, думая, как суметь побольше соскрести со своей планеты нужных и ненужных им ресурсов.

…Пройдет немного времени – и они найдут силы и возможности, чтобы пробить хрупкую оболочку своей сферы – и страшная тайна откроется им. Рухнут все иллюзии, человечество обратится в панику, и без того зыбкий порядок обернется в хаос.

…Но еще раньше, сами не заметив того, они станут безмозглым инструментом в руках куда более хитрых и опытных существ, чем они сами. Все людские достоинства вкупе с пороками пойдут на службу более сильным.

…Ведь у людей есть немало уникальных качеств, которые невозможно культивировать в обжитой и благополучной Галактике. Этим качествам давно поражаются здесь, в Междумирье, где никто не знает и не может знать места, откуда и каким образом он попал сюда.

…Но кое-кому известно больше прочих. И те, кто обладает властью в Галактике, уже обратили жадные взоры на чудной шарик, населенный совершенно дикими и непредсказуемыми существами. Может быть, кого-то вдохновил пример падения земной Римской Империи, и теперь людям отведена роль всесокрушающих варваров, выпущенных на изнеженные равнины цивилизации? Жалкая кучка людей уже успела побывать в не очень обжитой части Галактики, в Междумирье – и здесь уже нет былого спокойствия. Что же будет дальше?

…Но беспокоит меня вовсе не судьба этого огромного скопища обитаемых миров. Их обитатели достаточно мудры, чтобы справиться с мелкими неурядицами. А вот волнует меня одна маленькая планетка на окраине Галактики, противоречивая, не очень благополучная, возможно, вздорная, но… Но только в ней мне видится смысл существования всех прочих миров.