Текст книги "«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века"

Вместе с тем было бы неверно считать, что Николай I безусловно соглашался на все просьбы о награждениях. Так, 1 февраля 1842 года он отказал в производстве виленского почт-директора А.Ф. Трефурта в чин действительного статского советника. Трефурт активно руководил перлюстрацией и имел лестные отзывы виленских генерал-губернаторов князя Н.А. Долгорукого и генерал-лейтенанта Ф.Я. Мирковича, однако за год до этого уже был пожалован арендой, что и послужило причиной отказа931931
  Там же. Д. 240. Л. 80–81 об.


[Закрыть]. Традиция выдачи денежных пособий за «особое усердие» сохранялась вплоть до 1917 года. Например, 15 января 1910 года директор ДП Н.П. Зуев ходатайствовал перед товарищем министра внутренних дел П.Г. Курловым о назначении В.К. Карпинскому 500 руб. пособия в возмещение расходов последнего по переезду в Тифлис «в виду весьма полезной деятельности»932932
  ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1000. Л. 114 об. – 116.


[Закрыть].

К празднику Пасхи, обычно раз в два года, чиновники, как перлюстраторы, так и занятые лишь цензурой иностранных газет и журналов, получали награды. Это мог быть очередной чин, орден, денежное вознаграждение. Размеры таких сумм постепенно возрастали. Например, до 1842 года размер суммы наградных не был постоянным. Так, в 1838 году А.Н. Голицыну к празднику Пасхи было выдано из доходов Санкт-Петербургского почтамта 19 тыс. руб., в 1840 году – 9 тыс. руб. серебром933933
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 239. Л. 40; Д. 240. Л. 37 об.


[Закрыть]. С 1842 года и до 1858‐го включительно к Пасхе отпускалось раз в два года 8 тыс. руб. (в 1844 году – 7700 руб. серебром). В 1860–1864 годах сумма была увеличена до 10 тыс., в 1866–1875‐м – до 12 тыс., в 1877–1905‐м – до 17 тыс. Причем в виде исключения в 1874–1875 и 1882–1883 годах наградные отпускались два года подряд. В 1909 и 1911 годах сумма наградных составляла 20 тыс. руб.934934
  Там же. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 221. Л. 9, 212 об.; Ф. 1284. Оп. 241. Д. 241. Л. 45; Д. 246. Л. 244, 280.


[Закрыть]

Как указывал в марте 1880 года министр внутренних дел Л.С. Маков, к празднику Пасхи полагалось ходатайствовать «о награждении денежными выдачами по примеру прежних лет тех из деятелей [почтовой цензуры и их помощников], которые не вошли в представление к почетным наградам, но одинаково достойны монаршего благоволения за свою усердную и полезную службу»935935
  Там же. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 63. Л. 7.


[Закрыть]. Естественно, что сторожа и почтальоны получали от 20 до 40 руб., цензоры – от 200 до 600 руб., начальники почтовых контор и начальники почтово-телеграфных округов – по 300–400 руб. Например, к Пасхе 1897 года А.Д. Фомин получил 2 тыс. руб. «негласного пособия», его заместитель М.Г. Мардарьев – 800 руб., старший цензор в Москве О.А. Келер – 600 руб., руководители секретных экспедиций К.Ф. Зиверт (Киев), Гаврик (Тифлис), К.П. Свяцкий (Харьков), Ф.Р. Фанстиль (Казань) – по 400 руб., начальник Киевского почтово-телеграфного округа Ф.Г. Цецыниовский – 300 руб., сторожа в Варшаве и Харькове – от 20 до 25 руб.936936
  Там же. Л. 10, 16, 17; Д. 98. Л. 34, 35, 36, 72–75; Д. 154. Л. 32–69; Д. 221. Л. 32, 117.


[Закрыть]

Кроме этого, почтово-телеграфные чиновники, отбиравшие письма для последующего просмотра, получали в месяц от 5 до 25 руб., а также им выдавались очередные наградные в увеличенном размере937937
  Архив Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Д. П-74440. Л. 57 об., 60.


[Закрыть]. Реальное жалованье самих чиновников-перлюстраторов было в два – два с половиной раза больше, чем значившееся в их формуляре. Так, старший цензор Киевского почтамта К.Ф. Зиверт к 1917 году получал в год 4410 руб., не считая суточных и процентных надбавок за дороговизну938938
  ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1002. Л. 126.


[Закрыть]. Это иногда создавало некоторые сложности в отношениях с другими официальными структурами. Например, в конце 1893 года старший цензор из Варшавы А.А. Крейцер и начальник Варшавской почтовой конторы Н.И. Шумский обратились к руководителю «черных кабинетов» А.Д. Фомину с сообщением, что с 1894 году в Варшаве вводится положение о государственном квартирном налоге. Для «исчисления нормы квартирного налога» сотрудники цензуры иностранных газет и журналов должны были сообщить размер своего штатного содержания и список занимаемых ими жилых помещений. Шумский спрашивал об официальных окладах чинов МВД, прикомандированных к его конторе (Гаврик, А.П. Занио и сам Крейцер), и советовал в случае невозможности раскрыть эти данные исходатайствовать «об освобождении означенных чиновников от упомянутого налога». Фомин дал указание, чтобы размер налога определила налоговая комиссия, исходя из оценки квартир. Переписка продолжалась до конца октября 1894 года, когда Александр Дмитриевич потребовал, чтобы его подчиненные немедленно уплатили нужные суммы (от 6 до 17 руб.) из собственных средств939939
  РГИА. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 129. Л. 11–12, 14–18.


[Закрыть].

Существовали также выплаты к Рождеству. Например, 17 декабря 1907 года товарищ министра внутренних дел А.А. Макаров распорядился выдать к празднику 700 руб. Фомину и 1300 руб. «ближайшим его сотрудникам»940940
  ГАРФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 1293. Л. 6.


[Закрыть]. Существовали персональные награды и доплаты. Так, в январе 1887 года цензор Г.Н. Люби перлюстрировал в Санкт-Петербургском почтамте письмо студента П. Андреюшкина приятелю в Харьков – и тем самым дал возможность арестовать 1 марта того же года группу А.И. Ульянова. После этого на протяжении восемнадцати лет, вплоть до смерти в 1905 году, Люби ежегодно получал 400 руб. в качестве наградных. Когда он умер, эти деньги были предложены М.Г. Мардарьеву, но тот попросил присоединить их к общей сумме наградных на всех сотрудников петербургской цензуры, что и было сделано в Рождество 1905 года. С 1906 года эти 400 руб. были отменены941941
  Там же. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1002. Л. 92–92 об.


[Закрыть]. 18 сентября 1914 года Мардарьев, последний старший цензор санкт-петербургской цензуры иностранных газет и журналов и руководитель всего дела перлюстрации в империи, просил Департамент полиции выплатить 280 руб. восемнадцати сотрудникам «за усиленные труды в течение пяти дней»942942
  ГАРФ. Ф. 102. Оп. 267. Д. 42. Л. 101.


[Закрыть].

До середины 1870‐х годов официальные пенсии чиновников цензуры иностранных газет и журналов были весьма скромными. Поэтому каждый раз при назначении пенсии руководитель почтового ведомства в ходе всеподданнейшего доклада просил с учетом заслуг назначить персональную пенсию из секретных сумм. Например, в январе 1849 года В.Ф. Адлерберг докладывал о восьмидесятилетнем старшем цензоре Санкт-Петербургского почтамта И.М. Беляеве, подавшем прошение об отставке. Ему полагалась пенсия 285 руб. серебром. С учетом его шестидесятитрехлетней службы в МИДе и почтамте Адлерберг просил о негласной пенсии в 1500 руб. серебром, делая великолепное по цинизму замечание, что «пособие это, по преклонным его летам, конечно, будет непродолжительно»943943
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 240. Л. 52–55 об.


[Закрыть]. 5 мая 1849 года было решено уволить от службы в связи с тяжелой болезнью («совершенное отсутствие памяти») бухарестского заграничного почтмейстера И.П. Яковенко, который занимал эту должность с августа 1812 года и с 1815 года ведал перлюстрацией. По штату ему полагалась пенсия 343 руб., но назначили 1500 руб. серебром944944
  Там же. Оп. 242. Л. 88–90.


[Закрыть]. 18 октября 1856 года императору было доложено об уходе в отставку старшего цензора Московского почтамта И.И. Горлицына и цензора того же почтамта А.Ф. Томашевского, занимавшегося в секретной экспедиции. Первому была положена пенсия 285 руб. 90 коп., второму – 107 руб. 25 коп. В итоге пенсия Горлицына составила 1121 руб. 80 коп., а Томашевского – 1093 руб. 60 коп.945945
  Там же. Оп. 241. Д. 244. Л. 45–46 об.


[Закрыть] В 1864 году при уходе на пенсию на восьмидесятом году жизни И.Ф. Вейрауха, проработавшего в секретной экспедиции пятьдесят два года, ему было положено 285 руб. в год. Ф.И. Прянишников подчеркивал, что если бы Вейраух служил цензором в МВД, то имел бы право на 7146 руб. пенсии в год. В результате ему было назначено 3 тыс. руб. в год946946
  Там же. Д. 246. Л. 172 об. – 173.


[Закрыть].

Этот порядок назначения пенсий за особые заслуги сталкивался с требованием Министерства финансов представлять подобные ходатайства на согласование – таким образом ведомство стремилось сократить расходы казны. Учитывая секретность дела, государь по докладу А.Е. Тимашева 16 июля 1869 года разрешил «при некоторых исключительных условиях» сообщать об особых заслугах чиновников почтовой цензуры прямо ему и ходатайствовать о пожаловании им пенсий без предварительного сношения с министром финансов. Поскольку чиновники Министерства финансов не знали об этом повелении императора и продолжали задавать вопросы Почтовому департаменту, в 1872 году произошло личное объяснение А.Е. Тимашева с министром финансов М.Х. Рейтерном947947
  Там же. Л. 260–260 об.


[Закрыть]. В 1870‐е годы на выплату «негласных дополнительных пенсий» сотрудникам почтовой цензуры отпускалось в год 3142 руб.948948
  Там же. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 44. Л. 2–2 об.


[Закрыть]

Стремясь качественным образом решить проблему пенсий чиновникам цензуры иностранных газет и журналов (и секретной перлюстрации), министр внутренних дел А.Е. Тимашев 3 мая 1875 года подал записку императору о необходимости улучшить их пенсионное обеспечение. Здесь подчеркивались «тягость цензурных обязанностей, значительно увеличивающаяся требованиями секретной службы», «далеко не удовлетворяющий самым ограниченным потребностям жизни размер пенсий», невозможность после выхода на пенсию «предпринять какие‐либо частные занятия, которые могли бы сколько‐нибудь увеличить предоставляемое им казною обеспечение от нищеты», а потому «затруднительное приискание лиц, способных оправдать неограниченное доверие, с которым сопряжено исправление цензурных и секретных обязанностей».

Не вдаваясь в рассмотрение того, насколько все вышесказанное отвечало истине, заметим лишь, что жалобы на низкое жалованье чиновникам звучали всегда и изо всех ведомств императорской России. В данном случае министр предлагал установить для чинов «Почтовой цензуры и Секретной части» следующие пенсии: за тридцать пять лет выслуги – в размере полного штатного содержания, гласного и негласного; за двадцать пять лет выслуги – 50 % жалованья949949
  ГАРФ. Ф. 109. Оп. 3а. Д. 508. Л. 34–35 об.


[Закрыть].

Размеры жалованья и пенсий для сотрудников Санкт-Петербургского почтамта представлены в таблице 11.

Таблица 11

Жалованье и пенсии в год чиновников цензуры иностранных газет и журналов при Санкт-Петербургском почтамте в середине 1870‐х годов (в руб.)

В Москве и других городах пенсии предлагалось рассчитывать по тем же правилам соответственно назначенному жалованью.

8 мая 1875 года, будучи на отдыхе в Эмсе (Бад-Эмс, курорт в Германии), Александр II надписал: «Согласен, но с тем, чтобы всякий раз было бы докладываемо мне»950950
  ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1002. Л. 121–121 об.


[Закрыть].

Тем не менее в существовавшей бюрократической системе сложности сохранялись. В феврале 1888 года Александр III по докладу министра внутренних дел Д.А. Толстого назначил семейству умершего старшего цензора в Вильно действительного статского советника М.М. Ауэра пенсию 2140 руб. в год. В связи с этим министр финансов И.А. Вышнеградский в письме Толстому указал, что для Министерства финансов существует необходимость регулировать возникающие при назначении «усиленных пенсий» новые расходы, и также предлагал производить сношения с его министерством в подобных случаях в конфиденциальном порядке. В ответном письме А.Е. Тимашев ссылался на высочайшее повеление от 16 июля 1869 года951951
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 246. Л. 261–264.


[Закрыть].

Любопытно, что в сентябре 1889 года новый министр внутренних дел И.Н. Дурново представил Александру III выписку из июльского письма на имя Сергея Тверитинова, поскольку «ее содержание произвело сильную панику на всех чиновников, занимающихся перлюстрацией». Неизвестный автор сообщал, что якобы состоялось высочайшее повеление о запрете министрам утруждать государя просьбами об усиленных пенсиях, за исключением членов Государственного совета и сенаторов, а передавать такие ходатайства в Комитет министров. Главной целью этого было‐де сокращение расходов казны на выдачу пенсий. Зная, что вопрос о пенсиях рассматривается в Государственном совете, опытные чиновники-перлюстраторы опасались, что там просто забудут о резолюции покойного императора от 8 мая 1875 года.

В декабре 1880 года управляющий Министерством почт и телеграфов статс-секретарь Л.С. Маков подал доклад о положении сверхштатных чиновников, «занимающихся секретным почтовым делом». Здесь подчеркивалось, что «постоянное усиление перлюстрационной деятельности в империи и неудобство представления в Государственный совет проекта увеличения штата почтовой цензуры» вынуждают «определять в секретную почтовую часть лиц с назначением их сверхштатными чиновниками» и с выплатой им «лишь одного негласного содержания». Но эти люди «не пользуются правами ни на производство в чины, ни на выслугу пенсий». В результате «с каждым годом становится труднее находить подходящих деятелей на такую ответственную службу».

А потому министр предлагал обещать этим людям «при предложении им секретных занятий» производство «в чины в виде наград в установленные для таковых сроки», через двадцать пять или тридцать пять лет службы – выплату пенсии «наравне с штатными чиновниками почтовой цензуры», а также распространить на них положение от 3 ноября 1865 года о возможности определять в почтовую цензуру «лиц всех сословий». Подчеркивалось, что указанные льготы будут объявляться персонально на основании повелений «Императорского Величества». 23 декабря 1880 года Александр II дал на это «Высочайшее соизволение»952952
  ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1002. Л. 123 об. – 124.


[Закрыть]. Любопытно, что почти через двадцать три года, 13 февраля 1903‐го, потребовалось вновь подтвердить правило о производстве в чины прикомандированных к МВД чиновников для «секретных занятий» наравне со штатными чиновниками путем всеподданнейших докладов. Так, А.А. Гильзен, сотрудник одесской цензуры, причисленный к МВД в 1904 году, был утвержден в чине коллежского советника 20 сентября 1908 года со старшинством с 14 сентября 1900 года. Его же производство в статские советники состоялось 11 мая 1909 года со старшинством с 14 сентября 1904‐го953953
  ГАРФ. Ф. 102. Оп. 243. Д. 27. Л. 1, 87.


[Закрыть].

Новые затруднения при назначении секретных пенсий возникли после издания Манифеста 17 октября 1905 года, который ограничил власть самодержца. В апреле 1906 года были приняты новые Основные законы империи и открылась первая Государственная дума. С 1906 года назначение пенсий чинам цензуры иностранных газет и журналов и определение ее размера должны были производиться по соглашению с Министерством финансов и при последующем внесении на утверждение Совета министров. На деле это привело к целому ряду проблем. Старший цензор М.Г. Мардарьев писал 29 июня 1907 года министру внутренних дел П.А. Столыпину, что испрашиваемая пенсия действительному статскому советнику А.В. Шашкину в 1200 руб. была сокращена до 900 руб., а утверждение пенсии произошло лишь через четыре месяца, тогда как ранее пенсию получали уже через две-три недели. В результате «крайне затруднительно привлекать к известной Вашему Высокопревосходительству деятельности лиц положительных и заслуживающих полного доверия».

В письме задавались и другие вопросы: как поступить с предстоящими пенсиями действительного статского советника Д.С. Менагиоса и руководителя перлюстрации в Казани Г.Ф. Мартинского? Особую тревогу у Мардарьева вызывала проблема Мартинского, который был прикомандирован к цензуре из МВД, официального жалованья не имел, а получал содержание из секретного фонда. По мнению Мардарьева, входить в предварительное сношение с министром финансов о размере пенсии «в данном случае представляется крайне затруднительным», ибо пришлось бы давать объяснения по расходованию этой секретной суммы. На письме имеется резолюция от 5 июля 1907 года, что пенсии будут назначаться по соглашению с министром финансов в ускоренном порядке с учетом «особенной службы»954954
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 246. Л. 265–265 об.


[Закрыть]. Такая же проблема возникла в сентябре 1910 года в связи с уходом на пенсию П.К. Бронникова. А.Д. Фомин в докладной записке министру внутренних дел указывал, что поскольку тот «за успешную постановку секретного дела в Одессе и Варшаве» получал секретное жалованье 1 тыс. руб. в год, то испрашивалась пенсия 2066 руб., но министр финансов В.Н. Коковцов согласен лишь на 1 тыс. руб. Поэтому речь шла об увеличении пенсии955955
  ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1002. Л. 93–93 об.


[Закрыть].

12 июня 1912 года Фомин направил министру внутренних дел Н.А. Маклакову просьбу испросить согласие государя на «увеличение окладов пенсий» и изменение сроков на их выслугу. За двадцать пять лет службы, из которых не менее десяти лет составляла служба по цензуре, испрашивалась половина оклада. За тридцать пять лет службы, из которых не менее пятнадцати лет составляла служба по цензуре, – полный оклад. Почти через год, 31 мая 1913‐го, Маклаков «совершенно доверительно» обратился по этому вопросу к министру финансов Коковцову. Он предлагал «по соображениям государственного значения» вернуться к прежнему порядку назначения пенсий специальными всеподданнейшими докладами. В ответ Коковцов 26 июня, защищая интересы бюджета, отстаивал мысль о необходимости предварительных личных переговоров директора Государственного казначейства и начальника Главного управления почт и телеграфов956956
  Там же. Д. 1000. Л. 110 об.; Д. 1002. Л. 96 об. – 98.


[Закрыть]. Тем не менее при выходе на пенсию со 2 июня 1914 года самого Фомина, руководителя дела перлюстрации и тайного советника, он, человек холостой, был произведен в действительные тайные советники и ему была «вне правил» назначена пенсия 5 тыс. руб. в год957957
  РГИА. Ф. 1289. Оп. 4. Д. 5122. Л. 7 об. – 8, 36, 37.


[Закрыть].

Еще одной проблемой повседневной жизни сотрудников перлюстрации и членов их семей были пенсии по случаю потери кормильца. Суммы на эти нужды были сравнительно небольшими, но также негласными и утверждались министром внутренних дел. Поэтому на протяжении многих лет шла постоянная переписка руководителей перлюстрационного дела в империи со своими руководителями, которые, в свою очередь, испрашивали согласие государя на те или иные изменения в этих делах. Например, 20 марта 1838 года Николай I удовлетворил просьбу А.Н. Голицына назначить вдове умершего Ф.Я. Вейрауха пенсию 600 талеров или 3 тыс. руб. (вместо положенных по закону 1 тыс. руб. ассигнациями)958958
  Там же. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 239. Л. 33.


[Закрыть]. Вдове и четырем дочерям действительного статского советника А.П. Штера в январе 1841 года была назначена пенсия 3 тыс. руб. ассигнациями (858 руб. серебром по тогдашнему курсу) до замужества последней из дочерей (вместо положенных 142 руб. серебром вдове и 47 руб. серебром несовершеннолетней дочери)959959
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 240. Л. 43, 45 об. – 46.


[Закрыть]. После смерти его сына, сорокачетырехлетнего П.А. Штера, у которого остались жена и четверо детей, 25 февраля 1847 года состоялось распоряжение назначить вдове 1 тыс. руб. в год (вместо положенных 71 руб. 46 коп.), а также определить двенадцатилетнего сына Александра на казенное обучение во 2‐ю Санкт-Петербургскую гимназию960960
  Там же. Д. 241. Л. 80–81.


[Закрыть]. В мае 1847 года умер старший цензор Санкт-Петербургского почтамта А.О. Чиколини, оставив восьмерых детей. Его общее жалованье составляло 3428 руб. 57 коп. По уставу вдове и детям следовала пенсия по 47 руб. 46 коп. Но уже через неделю после смерти Чиколини, «одного из лучших чиновников Секретной экспедиции», негласным образом была назначена пенсия 2004 руб. серебром с прекращением выплаты 1 тыс. руб. аренды961961
  Там же. Л. 86–89.


[Закрыть]. 28 ноября 1847 года дочери Ф.И. Маснера, вдове Реймер, было из секретных сумм назначено 500 руб. серебром в год962962
  Там же. Д. 240. Л. 41.


[Закрыть].

Но рассчитывать на безусловное согласие императора здесь также не приходилось. 17 ноября 1854 года В.Ф. Адлерберг докладывал о «стесненном и бедственном положении» дочери А.П. Штера, вдовы виленского губернского почтмейстера Л.А. Трефурта. И отец, и муж ее много отличились в делах перлюстрации. Глава почтового ведомства просил для нее такой же пенсии, какую получала ее умершая незамужняя сестра – 1858 руб. серебром. Однако согласие было дано лишь на половину этой суммы – 929 руб.963963
  Там же. Д. 243. Л. 85–86.


[Закрыть]

25 мая 1912 года А.Д. Фомин направил министру внутренних дел А.А. Макарову проект всеподданнейшего доклада с предложением о выдаче 200 руб. в год Нине Самусьевой, дочери бывшего младшего цензора К.М. Самусьева, который умер в 1874 году, не выслужив пенсии. Дочь Самусьева, зарабатывавшая уроками, к 1912 году заболела туберкулезом легких. Деньги эти ранее, с 1862 года, получала дочь бывшего вологодского губернского почтмейстера Любовь Польнер, скончавшаяся 2 февраля 1912 года. 4 июня на предложение Фомина было получено согласие Николая II. Следующий всеподданнейший доклад министра Макарова на подобную тему последовал 10 февраля 1913 года в связи со смертью дочери старшего цензора А.О. Чиколини. Ей 18 мая 1847 года по случаю потери отца была назначена пенсия 833 руб. в год. Теперь было решено из этой суммы назначить 467 руб. 50 коп. вдове младшего цензора О.К. Фермерена, дополнительно 280 руб. – Н.К. Самусьевой и 85 руб. 50 коп. – престарелой дочери К.О. Вейсмана964964
  ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 1002. Л. 127 об. – 128, 129–129 об.


[Закрыть].

При всех привилегиях чиновников «черных кабинетов» их служба была если не опасна, то трудна. Профессиональной болезнью было заболевание глаз. Как уже говорилось выше, часть чиновников совмещали перлюстрацию с цензурой иностранных газет и журналов. Их зрение при каждодневном чтении газет, журналов и нескольких сотен писем, к тому же в большинстве своем написанных далеко не каллиграфическим почерком, действительно испытывало огромные нагрузки. Во всеподданнейшем докладе В.Ф. Адлерберга Николаю I 16 апреля 1850 года подчеркивались сложности перлюстрации, поскольку «при чтении писем на разных языках, из коих многие пишутся почерком связным и неразборчивым, дело это многотрудное»965965
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 242. Л. 114 об.


[Закрыть].

В 1877 году К.К. Вейсман, сравнивая условия труда в Петербурге чиновников почтовой цензуры и Комитета цензуры иностранной, указывал, что четырнадцать чиновников цензуры при Санкт-Петербургском почтамте просматривают 155 ежедневных газет с прибавлениями, а также более 500 еженедельных и ежемесячных журналов. Кроме этого, каждый чиновник получает ежедневно на просмотр десять – пятнадцать бандеролей с иностранными повременными изданиями, отсутствующими в списках почтамта. Вечерняя смена получала газеты в двадцать один час и должна была вернуть их к девяти часам утра966966
  Там же. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 111. Л. 29.


[Закрыть]. За 1888 год в почтовой цензуре было просмотрено 131 587 номеров газет. Было обнаружено 1220 «предосудительных статей». Удержано 800 номеров, в том числе немецких – 592, французских – девяносто семь, английских – восемьдесят пять, итальянских – пятнадцать, славянских – одиннадцать. За тот же год было получено из‐за границы 2 016 943 простых и заказных бандероли с печатными произведениями967967
  Там же. Д. 112. Л. 3–3 об.


[Закрыть]. Легальная нагрузка цензоров в Варшаве видна из докладной старшего цензора В.Я. Марышева от 30 августа 1897 года. Сам Марышев должен был цензуровать тринадцать газет на английском языке, Ф.Г. Кребс – двадцать семь газет на немецком языке, А.А. Крейцер – также двадцать семь газет на французском и немецком языках, С.В. Тимофеев – девять газет на французском языке, А.А. Фальк – восемнадцать газет на французском и немецком языках968968
  РГИА. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 153. Л. 25–26 об., 33.


[Закрыть].

Поэтому цензоры отвергали упреки в некачественной работе. В январе 1870 года директор Азиатского департамента МИДа информировал начальника Главного управления по делам печати М.Н. Похвиснева о жалобе турецкого поверенного в делах. Последний сообщал, что в греческой газете «Константинополис» «одна из статей уничтожена цензурой», хотя дипломаты имеют право получать иностранные издания без предварительной цензуры. В свою очередь, почт-директор Санкт-Петербургского почтамта и руководитель цензуры иностранных газет и журналов в империи В.Ф. Шор обратился к старшему цензору в Одессе А.Ф. Маснеру с просьбой разъяснить цензору И.А. Сунди, чтобы он «на будущее время… отнюдь не уничтожал бы статей в газетах, кои адресуемы быть могут… лицам дипломатического корпуса». Кроме этого, следовало по возможности заменить испорченный экземпляр. Маснер 9 февраля 1870 года отвечал Шору, что статья зачеркнута господином Сунди «по совершенно невольной ошибке». Ошибка же произошла вследствие поступившего в этот день большого количества иностранных газет, равно как и корреспонденции заграничной и внутренней. Маснер напомнил начальнику, что «как Вам, Милостивый Государь, не безызвестно,… по негласным занятиям в настоящее время состоит нас только двое». Что же касается злополучного номера, то уже была направлена просьба редактору газеты прислать нужный экземпляр, и 6 марта Маснер сообщал, что номер 743 газеты «Константинополис» выслан в Петербург969969
  Там же. Д. 9. Л. 2–5.


[Закрыть].

23 марта 1890 года начальник Главного управления по делам печати МВД Е.М. Феоктистов обратился к К.К. Вейсману с замечанием о пропуске в Одессе одной из иностранных газет, поместившей отрывок «из преступной брошюры [М.К.] Цебриковой». В ответ Вейсман с горячностью встал на защиту подчиненных, подчеркивая, что «где работают с такой спешностью, как в почтовой цензуре, там очень возможно и пропустить что‐нибудь, тем более в Одессе, где у меня всего четыре штатных чиновника <…> на каждого чиновника приходится 20–25 нумеров ежедневных газет и около 30 нумеров остальных, и все это они должны просматривать за скудное жалованье… чиновники мои и так делают почти невозможное»970970
  Там же. Д. 119. Л. 3–3 об.


[Закрыть]. При этом по понятным соображениям не упоминалось о главной обязанности этих же чиновников. Значительная нагрузка сохранялась и в последующие десятилетия. В личном письме в Петроград заместителю руководителя cекретной экспедиции Л.Х. Гамбергу московский цензор В.И. Геркан 4 августа 1915 года, в частности, сообщал: «И у нас работы хоть отбавляй. С запрещением ввоза еврейских газет Военно-цензурная комиссия решила выписывать из Лондона и Нью-Йорка пять названий еврейских газет и журналов для составления информационного обзора по еврейскому вопросу. Пока я представил 40 листов обзора еврейской печати и почти ежедневно переводы из еврейских писем»971971
  Там же. Д. 278. Л. 37–37 об.


[Закрыть]. Можно добавить, что М.Г. Мардарьев в докладной министру внутренних дел А.Н. Хвостову 12 января 1916 года указывал на рост числа поступающих из‐за границы газет и журналов – примерно с 300 до 3450 наименований972972
  ГАРФ. Ф. 102. Оп. 267. Д. 42. Л. 101.


[Закрыть].

Обстановку изнурительного труда первых профессиональных российских перлюстраторов прекрасно рисует письмо петербургского почт-директора Ф. Аша канцлеру А.П. Бестужеву от 16 февраля 1745 года:

Я с недавнего времени от постоянного распечатывания и припечатывания столь многих писем мои глаза почти совсем испортил, ибо моя работа при горячих углях и весьма близко к лицу придувая чиниться имеет, так что оное лицо чувствительнейшим образом разгорается. Якоже случалось, что едва только одна почта отправилась, то уже и другая пришла, и тако я почти без отдыху чрез день и ночь за тем сидел, от крайнего беспокойства принужден был оную работу оставя, столько отдыхать, пока я некоторое облегчение от того получил, так что мне оная продолжающаяся работа почти невозможно становится973973
  Белая книга российских спецслужб. 2‐е изд., перераб. М.: Обозреватель, 1996. С. 20.


[Закрыть].

В июне 1841 года император согласился предоставить четырехмесячный отпуск и выдать 1 тыс. руб. серебром надворному советнику Ф.И. Смиту, которому лейб-медик В.В. Лерхе рекомендовал в связи с болезнью глаз лечение на киссингенских минеральных водах974974
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 240. Л. 52–53 об.


[Закрыть].

Во всеподданнейшем докладе А.Н. Голицына 27 марта 1838 года о старшем цензоре Санкт-Петербургского почтамта Э.К. Цирлейне, в частности, говорилось: «По основательному знанию французского, немецкого и английского языков… он командирован был в 1818 году от Министерства иностранных дел в Санкт-Петербургский Почтамт <…> Из 44 000 номеров иностранных газет, прочитанных в течение двух лет, ни одна статья, даже ни одно слово, вредное и двусмысленное, не оставлены без его рассмотрения и разрешения». Он исправлял сделанные другими цензорами переводы с английского и немецкого на французский язык. Его разрешениями постоянно руководствовалась цензура Московского почтамта «и в некоторых сомнительных случаях Виленская цензура». Вице-канцлер К.В. Нессельроде возложил на него цензуру «политических статей, печатаемых в российских и немецких академических Ведомостях и Северной пчеле». Кроме этого, он занимался и в секретной экспедиции. Через два года к его характеристике было добавлено, что по положению он может быть приравнен к председателю Цензурного комитета, хотя такой должности в Почтовом ведомстве не предусмотрено975975
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 239. Л. 35 об.; Д. 240. Л. 28 об. – 29 об.


[Закрыть].

Надо также отметить, что руководители «черных кабинетов» Санкт-Петербургского почтамта в первой половине XIX века были специалистами широкого профиля. Они одновременно занимались перлюстрацией, цензурой периодических изданий, а также активно участвовали в подготовке почтовых соглашений с Австрией и Пруссией. Действительный статский советник И.Ф. Вейраух кроме перлюстрации «усердно занимался текущей перепиской на немецком языке по выписке иностранных газет и расчетам с Прусским и Австрийским почтовыми управлениями». За это ему в 1844 году было добавлено 500 руб. в год976976
  Там же. Д. 246. Л. 172, 175.


[Закрыть]. Весной 1861 года старший цензор Ф.И. Ульрихс подал просьбу о разрешении на поездку для лечения на курорт Крейцнах. 15 апреля 1861 года, когда Ф.И. Прянишников доложил об этой просьбе императору, было решено использовать поездку Ульрихса для переговоров с прусским правительством о некотором изменении маршрута доставки заграничной почты977977
  Там же. Л. 48–48 об.


[Закрыть].

Еще одно профессиональное заболевание было связано с приготовлением и использованием массы для создания поддельных печатей, содержавшей большое количество ртути. В этом отношении показательна история чиновника Х.Х. Кантера. Он начал участвовать в делах «черных кабинетов» с июня 1795 года. Служил в Литовском почтамте в Вильно. С декабря 1806‐го по ноябрь 1807 года и с апреля 1812‐го по февраль 1816 года находился в полевых почтамтах действующей армии, будучи в 1812–1816 годах полевым почт-директором. После ликвидации полевых почтамтов оказался в очень тяжелом положении: резкое снижение жалованья, отсутствие казенной квартиры, расстройство здоровья. В апреле 1817 года к министру внутренних дел О.П. Козодавлеву обратился с просьбой помочь Кантеру чиновник Министерства иностранных дел Г. Шишмарев. Он, в частности, писал: «В бытность мою в 1807 году дипломатическим агентом в армии при генерале графе Бенигсене находился при мне по почтовой части г. Кантер. Он всегда отличался ревностным исполнением известного вашему превосходительству секретного поручения, на него возложенного. Занимаясь сим… он совершенно расстроил от того свое здоровье и находится ныне в самом жалостном положении». В результате Комитет министров 28 апреля 1817 года постановил произвести оплату бывшим почт-директорам Кантеру и Гельмгольцу из расчета 1500 руб. годовых за время после увольнения от должности978978
  Там же. Ф. 1289. Оп. 1. Д. 277. Л. 62–65, 130–131 об., 133–135.


[Закрыть].

Но поправить здоровье Х.Х. Кантер уже не мог и умер в 1819 году. Летом 1821 года его вдова подала прошение о пенсии. При этом она ссылалась на врачебное свидетельство штаб-лекаря Кальфельдта, что муж ее «получил болезнь и умер от секретных занятий по почтовой части». А.Н. Голицын доложил об этом Александру I 21 августа 1821 года. Император распорядился разыскать врача и потребовать у него объяснения, «почему он дал подобное свидетельство, тогда как полевые почт-директора никогда не употреблялись подобным образом и с чего он сие взял». Оказалось, что лекарь умер в апреле 1820 года. В конечном счете государь 6 ноября 1821 года наложил резолюцию: назначить пенсию 750 руб. в год (50 % жалованья мужа) и отобрать врачебное свидетельство979979
  Там же. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 237. Л. 2–3.


[Закрыть].

Зато относительно вредного влияния массы для изготовления поддельных печатей на здоровье чиновников секретной экспедиции никаких сомнений не было. В характеристике А.П. Штера в марте 1838 года указывалось: «Расстроил здоровье от беспрерывного обращения с массой, имеющей в составе большое количество ртути». Поскольку дело было секретное, врачи «не могли отгадать причины скопления меркурия в организме» чиновника980980
  Там же. Д. 239. Л. 42–42 об.; Д. 240. Л. 45.


[Закрыть]. С массой работал и его сын П.А. Штер, помощник управляющего секретной экспедицией. После смерти отца в декабре 1840 года он осуществлял «главный надзор за перлюстрацией», а также «довел до совершенства массу, употребляемую для делания печатей при вскрывании писем, и приготовил несколько чиновников, которые с пользою употребляются в разных местах империи», в частности в Одессе и Рени. Он же в порядке обмена опытом в 1838 году составил массу для перлюстрационной службы в Вене. Нередко для перлюстрации ему доставляли от вице-канцлера К.В. Нессельроде пакеты к иностранным министрам. Но такая нагрузка не прошла бесследно. «Сидячая жизнь, отсутствие развлечения для необходимого отдыха, беспрерывное напряжение внимания и составление массы из ртути приготовили его к апоплексическому удару» в возрасте сорока четырех лет981981
  Там же. Д. 241. Л. 41, 78–79.


[Закрыть].