Текст книги "«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века"

В том же 1824 году С.М. Волконский вскрыл письмо своих товарищей по Южному обществу. В сентябре С.И. Муравьев-Апостол и М.П. Бестужев-Рюмин обратились к членам Польского патриотического общества с просьбой устранить в случае начала русской революции цесаревича Константина Павловича, управлявшего Царством Польским. Волконский показывал: «Сие письмо было мною взято, но с тем, чтобы его не вручать». П.И. Пестель говорил об этом так: «Князь Волконский, прочитав сию бумагу и посоветовавшись с Василием [Львовичем] Давыдовым, на место того, чтобы отдать сию бумагу… представил оную Директории Южного края. Директория истребила сию бумагу, прекратила сношения Бестужева с поляками и передала таковые мне и князю Волконскому»10991099
  Киянская О.И. Южное общество декабристов. Люди и события: Очерки истории тайных обществ 1820‐х годов. М.: РГГУ, 2005. С. 191–192.


[Закрыть].

Отсюда вытекает вопрос: насколько службе перлюстрации удавалось сохранить свою «непроницаемую тайну»? Сразу скажем, что общество не только догадывалось о тайном вскрытии частной корреспонденции, но и имело в этом отношении достаточно точные сведения.

Как известно, одна из главных характерных черт перлюстрации состоит в том, что в отличие от других спецслужб тайной является само ее существование. Это вполне понятно, ведь смысл перлюстрации и заключается в том, чтобы граждане или хотя бы бóльшая их часть не догадывались о ней и безбоязненно доверяли почте свои мысли. Поэтому до 1917 года официальные власти всегда отрицали практику незаконного вскрытия писем. Вместе с тем в секретной переписке признавалась обеспокоенность общества незаконным вскрытием писем. В январе 1869 года чиновник особых поручений при министре почт и телеграфов действительный статский советник А.М. Осипов направил записку сначала министру внутренних дел А.Е. Тимашеву, а затем начальнику III Отделения П.А. Шувалову. В частности, Осипов писал:

В обществе существует твердое убеждение, что Почтовая Администрация производит перепечатку частных писем не только в почтамтах, но и во всех почтовых конторах. Такое ошибочное [??] мнение влечет… некоторую сдержанность в свободном обмене мыслей и особенно при пересылке интимных писем с характеристиками политического, торгового и семейного интересов. <…> порождает желание передавать такие письма иным путем и устраивать свои тайные почты.

Чиновник подчеркивал, что это ведет к сокращению числа пересылаемой корреспонденции и уменьшению почтовых сборов. Он предлагал, чтобы было сделано публичное заявление о неприкосновенности частной переписки и всех других почтовых отправлений. Но Тимашев признал записку «неудобной», Шувалов также на нее не отреагировал11001100
  ГАРФ. Ф. 109. Оп. 3а. Д. 556. Л. 1–3 об.


[Закрыть].

В связи с этим можно напомнить об инциденте в III Государственной думе в апреле 1908 года, когда начальник Главного управления почт и телеграфов М.П. Севастьянов, отвечая нескольким депутатам, обвинявшим правительство в использовании перлюстрации, уверял, что ничего подобного не существует11011101
  Государственная дума. Третий созыв: Стенографические отчеты. 1908 год. Сессия 1. СПб., 1908. Ч. 2. Заседание 48-е. Стб. 1707, 1713–1716, 1720–1721, 1725, 1727.


[Закрыть].

Тем не менее утечка секретной информации происходила неоднократно. Причем я имею в виду не общие заявления о существовании перлюстрации, а публикации с конкретными указаниями, кто этим занимается, как это происходит, чья переписка в первую очередь просматривается и т. п.

Я уже говорил, что впервые, по моим сведениям, это произошло в номере газеты «Колокол» от 1 января 1858 года. В заметке «Что значит суд без гласности» имелась следующая фраза:

Князь [В.А.] Долгоруков [начальник III Отделения и шеф Корпуса жандармов в 1856–1866 годах] после заграничного путешествия государя поднес ему полную «Хрестоматию», составленную [Ф.И.] Прянишниковым [почт-директор Санкт-Петербургского почтамта] из подпечатанных писем, свидетельствующих о крамольных мыслях и крайнем неудовольствии благородного российского дворянства при слухах об освобождении крестьян11021102
  Колокол: Прибавочные листы к «Полярной звезде». Лист 7. 1958. 1 января // Колокол. Вып. I. 1857–1858. М.: АН СССР, 1962. С. 56.


[Закрыть].

В 1860 году в газете «Колокол» в разделе «Смесь» появилась заметка о службе перлюстрации на Петербургском почтамте. Заметка начиналась с заявления, что чина тайного советника удостоен Федор Юльевич Ульрихс, который «не любит древнюю историю, а самую новейшую и изучает ее по источникам – по письмам еще не дошедшим по адресу». Тут же были названы его помощники: действительный статский советник И.Ф. Вейраух, «занимающийся хирургией этого дела и делающий операции без повреждения и следов»; статский советник П. (П.Х.) Витте, А.М. Домбровский, В.Ф. Шор, И. (И.К.) Прокофьев, Ф. (Ф.Ю.) Гольмблат, П. (П.Ф.) Маснер и Д. (Д.А.) Штер11031103
  Колокол. 1860. 15 июня. № 73/74. С. 620–621. Ульрихс (Ульрих) Федор Юльевич в 1831 году был цензором Санкт-Петербургского почтамта, в 1860 году – старший цензор, действительный статский советник, в 1861‐м – тайный советник. Вейраух Иван Федорович (1785–?). С 5 марта 1810 года служил в Рижской почтовой конторе, с 17 февраля 1812 года – в секретной части Санкт-Петербургского почтамта, с 1 января 1831‐го – чиновник, знающий иностранные языки, с 11 апреля 1849‐го – старший цензор. Действительный статский советник. Витте Петр Христианович. С 1861 года – действительный статский советник, затем старший цензор Санкт-Петербургской цензуры иностранных газет и журналов. Домбровский Александр Михайлович – цензор, статский советник. Маснер Павел Францевич – в первой половине 1870-х годов младший цензор, статский советник. Шор Владимир Федорович (? – 4 января 1886 года). Окончил Московский университет (1842). На службе в Санкт-Петербургском почтамте состоял с 1842 года. С 19 апреля 1964 года – старший цензор цензуры иностранных газет и журналов, действительный статский советник, затем директор Санкт-Петербургского почтамта. Штер Дмитрий Андреевич – в первой половине 1870-х годов младший цензор, статский советник. Все они занимались перлюстрацией. Замечу, что в «Адрес-календарях» 1860-х годов А.М. Домбровский, П.Ф. Мазнер (Маснер), И. Прокофьев и Д.А. Штер не указаны. Возможно, они были прикомандированы к почтовому ведомству. В справочниках эти сотрудники, за исключением И. Прокофьева, начинают упоминаться лишь с 1871 года. Тем более удивляет точность информации в «Колоколе».


[Закрыть]. Итого девять человек.

Продолжая эту тему, через несколько месяцев «Колокол» сообщал, что «лицеист Домбровский и кандидат [Московского] университета Шор собираются покинуть свои занятия», что заметка из «Колокола» была перепечатана в газете «Börsen Halle», но Ульрихс «покрыл ее чернилами» (т. е. вымарал) и «поехал в Берлин по секретному делу»11041104
  Там же. 1860. 1 декабря. № 86. С. 720.


[Закрыть]. Остается только удивляться точности опубликованной информации. Единственная необходимая поправка – то, что на деле А.М. Домбровский и В.Ф. Шор продолжили свои занятия в «черном кабинете».

В этой связи можно напомнить, что переписка самого издателя «Колокола» А.И. Герцена подвергалась перлюстрации. Однажды Александр Иванович сообщил своему отцу И.А. Яковлеву о случившемся в Петербурге происшествии (убийстве купца будочником), после чего «за распространение неосновательных слухов о происшествиях в столице» был переведен в 1840 году на службу в Новгород11051105
  Прометей: Историко-биографический альманах. Т. 8. М.: Молодая гвардия, 1971. С. 358–359.


[Закрыть].

О других публикациях в эмигрантской и внутрироссийской печати в начале XX века я уже рассказывал подробно во введении.

Вместе с тем часть писавших, зная о практике перлюстрации, стремились подчеркнуть, что это их нисколько не смущает. Так, князь Н.И. Трубецкой, тесть князя Н.А. Орлова, писал из Франции 11 (23) марта 1869 года тогдашнему известному журналисту, а впоследствии государственному деятелю, Е.М. Феоктистову:

На ваше дружеское письмо я хочу отвечать почте; говорят здесь, что у нас все письма распечатываются, да пусть так, а мне что за дело; честному нечего бояться; у него на душе, что и на языке, и он не запнется высказать свои убеждения, кто бы ни пожелал их узнать. Так пусть читают себе досыта. Заговорщик другое дело; как бы наивен он ни был, а все‐таки смыслу станет, чтобы не проговориться в письме. Спрашивается, кому же выгодно от вскрытия писем? Разве чиновникам III отделения, получающим огромное содержание в ущерб казне и податному сословию11061106
  Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. 1848–1896. М.: Новости, 1991. С. 89.


[Закрыть].

Несмотря на все попытки найти информаторов, ни в одном случае, по моим сведениям, спецслужбы не смогли абсолютно точно установить источник, снабжавший вольную русскую печать секретной информацией. Между тем такие люди, безусловно, были. Об одном из них я расскажу. Активный участник организации «Народная воля» И.И. Попов спустя много лет вспоминал:

В 1881 году нашей группе случайно удалось устроить еще одно важное дело. В [Учительском] институте недолгое время слушал лекции А.C. Антонов, отец которого [С.К. Антонов] занимал довольно видное место в Главном почтамте и жил там. У Антонова мы часто собирались по вечерам, и отец относился к нам приветливо. После выхода Антонова из института вечеринки продолжались. Я сблизился с отцом; тот, конечно, вскоре узнал, что я не чужд революционных дел, и вот однажды, когда в комнате никого не было, он попросил зайти к нему утром: «не на службу, а на дом». Я зашел и получил под величайшим секретом список лиц, письма которых перлюстрируются. Список был далеко не полный: Антонов дал имена, как ему казалось, более известных. Эти списки постоянно пополнялись и старыми, и новыми именами. Не приходится говорить, какое важное значение имели для партии эти сведения. У Антонова же не раз приходилось наводить справки о благонадежности того или иного адресата. Имя Антонова, кроме [Н.М.] Флерова и [П.Ф.] Якубовича, я никому не называл. Сношения с Антоновым прекратились в 83-м году, когда он сильно заболел11071107
  Попов И.И. Минувшее и пережитое. Воспоминания за 50 лет. Ч. I. Л., 1924. С. 94. Флеров Николай Михайлович (1858–1915) – из крестьян. Окончил Рязанскую гимназию. В 1880–1884 годах – студент Санкт-Петербургского университета. В 1881 году создал кружок народовольческого типа. В 1884–1891 годах находился в ссылке в Сибири. Член партии «Народное право», социал-демократ. Якубович Петр Филиппович (1860–1911) – поэт, революционер-народоволец. В 1887–1903 годах – на каторге и в ссылке.


[Закрыть].

Достоверность этих воспоминаний подтверждается официальными сведениями о служебной деятельности С.К. Антонова11081108
  Антонов Сергей Кузьмич – в первой половине 1870-х годов помощник управляющего отделением продажи марок и штемпельных конвертов, отправления эстафет и выдачи справок Санкт-Петербургского почтамта; коллежский асессор (1882 год), помощник экспедитора в экспедиции выдачи ценных посылок и справок по корреспонденции; надворный советник (1884 год), управляющий городской почтой (см.: Список лицам, служащим по почтовому ведомству и почтовым местам. СПб., 1871. С. 31; Там же. СПб., 1875. С. 48; Список лицам, служащим по почтовому ведомству и почтовым учреждениям. СПб., 1882. С. 52; Там же. СПб., 1884. С. 50).


[Закрыть].

Итак, понимание существования постоянного контроля за перепиской всегда присутствовало у определенной части российского общества. Вольная русская печать и революционные организации периодически добывали сведения о деятельности «черных кабинетов» и примерные списки лиц, чья корреспонденция подлежала перлюстрации в нарушение официальных законов. Таким образом, перлюстрация не являлась, конечно, абсолютно «непроницаемой тайной». И в этой связи встает следующий вопрос: каков же был для властных структур коэффициент полезного действия перлюстрации и был ли он вообще?

2. Перлюстрация: достоверность информации?

Любая государственная и общественная структура нуждается в объективной оценке по ряду параметров: ее способность в целом решать те задачи, ради которых она была создана, уровень эффективности, границы ее возможностей. Все это в полной мере относится к службе перлюстрации. Следует заметить, что историками в ряде случаев высказывались мнения о слабой эффективности данной структуры в изучаемый в настоящей книге период или на отдельных его этапах. Так, А.С. Нифонтов еще в 1949 году подчеркивал, что, несмотря на все приказы и инструкции в 1848 году об усилении контроля за международной перепиской, тщательный просмотр ее фактически отсутствовал. Нелегальная литература нередко беспрепятственно доходила до адресатов, особенно в приграничных западных губерниях. Объяснялось это в первую очередь физической невозможностью просмотреть весь объем заграничной корреспонденции (только из Австрии приходило около 100 тыс. писем в год, из Пруссии и через нее из других стран Западной Европы – более 250 тыс.)11091109
  Нифонтов А.С. Россия в 1848 году. С. 76, 81.


[Закрыть]. С этим, безусловно, следует согласиться.

Но в последние годы ряд авторов вообще отказывают службе перлюстрации в достоверности предоставлявшейся ею информации. Так, О.Ю. Абакумов в своей насыщенной фактами статье анализирует объективность сведений из перлюстрированных писем середины 1850‐х – начала 1860‐х годов о деятельности А.И. Герцена и отношении к готовившейся крестьянской реформе. Он признает, что «значительная часть писем содержала суждения и оценки, благожелательные по отношению к А.И. Герцену», что «как сторонники, так и противники Искандера [т. е. Герцена] признавали его влияние на молодежь». Однако далее автор указывает, что «приведенная в письмах искаженная трактовка целей Герцена была дополнительным аргументом в борьбе консерваторов за влияние на царя» и «аналогичным образом возможно было манипулировать выписками из писем по крестьянскому делу». Приводя примеры выписок из перлюстрированных писем, в которых звучали голоса консервативных помещиков, напуганных призраком близкой катастрофы в случае отмены крепостного права, Олег Юрьевич делает следующий общий вывод:

…в 1850–1860‐х гг. информация высших сфер, построенная на перлюстрации, не являлась точным срезом общественного мнения. Необходимо учитывать всегда существовавшую в обществе уверенность в том, что письма на почте читаются. А потому писались они в расчете на жандармского Шпекина. Действительно секретная информация, как правило, шифровалась, маскировалась, передавалась через посредника. <…> Кроме того, подбор документов (выписок) почтовым департаментом, III отделением являлся, в большей или меньшей степени, тенденциозным, подтверждая правоту вполне определенной точки зрения, учитывая симпатии или антипатии руководителей этих ведомств, политическую конъюнктуру момента. Письма, обращавшие на себя внимание, это свидетельства общественной активности небольшого круга экзальтированных личностей, среди громадной пассивной массы обывателей, погруженных в семейные и хозяйственные заботы. Поэтому допускавшаяся III отделением переоценка выявленных тенденций, распространение их на широкие слои общества приводила, зачастую, к неадекватной реакции правительства на те или иные действия «поднадзорных», вызывая, в свою очередь, их неудовольствие, создавая напряженность в отношениях «власти» и «общества»11101110
  Абакумов О.Ю. «Самая непроницаемая тайна». С. 18.


[Закрыть].

Еще более решительно отказывает перлюстрации в эффективности С.Н. Жаров. Он сформулировал тезис о трех мифах, которые якобы укоренились в связи с перлюстрацией. Первым мифом он считает мнение, что «перлюстрация успешно конкурировала с доносами достоверностью информации». В этой связи он утверждает, что «известны неоднократные случаи, когда революционные партии, зная или подозревая о перлюстрации, намеренно сообщали в письмах заведомо ложные сведения о готовящихся революционных выступлениях или других действиях, выводя тем самым политический сыск на ложный путь и распыляя его силы». В качестве доказательства автор приводит пример, когда в январе 1909 года путем перлюстрации была получена информация о распространении на станциях Златоуст и Уфа социал-демократических прокламаций в коробках от сардин. В течение февраля выяснилось, что эта информация не соответствует действительности11111111
  Жаров С.Н. Мифы о перлюстрации в царской охранке // Актуальные проблемы теории и практики юридического образования на пороге XX столетия: Сб. материалов межрегиональной научно-практической конференции, посвященной 60‐летию юридического факультета Хабаровской государственной академии экономики и права. Хабаровск, 1999. С. 110–111.


[Закрыть].

Во-вторых, о неэффективности «черных кабинетов», по мнению Жарова, говорит то, что «значительное число корреспонденций, содержащих информацию о противоправительственной деятельности, проходило мимо внимания перлюстраторов». Это было связано, в частности, с тем, что «почтовые чиновники, особенно на местах, часто не только не стремились помогать жандармам, но и мешали политическому сыску, и даже бравировали этим»11121112
  Там же. С. 111.


[Закрыть].

Наконец, в‐третьих, Жаров подчеркивает, что нередко «революционные партии… перлюстрировали переписку жандармов». Например, помощник начальника Оренбургского губернского жандармского управления ротмистр Кононов в 1910 году отмечал неоднократные пропажи пакетов, посланных ему из Пермского районного охранного отделения, и признавал свое бессилие отыскать виновных. Для борьбы с этим злом он предлагал посылать пакеты заказными отправлениями11131113
  Там же. С. 111–112.


[Закрыть]. Правда, надо отметить, что в автореферате своей докторской диссертации Сергей Николаевич пишет о перлюстрации совсем по‐другому: «Высокая точность получаемых сведений была причиной бурного развития сети перлюстрационных пунктов»11141114
  Жаров С.Н. Оперативно-розыскная деятельность в России: организация, методы, правое регулирование (историко-юридическое исследование): Автореф. дис. … докт. юрид. наук. Екатеринбург, 2010. С. 48.


[Закрыть].

Можно отметить, что предшественником О.Ю. Абакумова и С.Н. Жарова, их союзником по занимаемой позиции являлся во второй половине XIX века бывший министр просвещения А.В. Головнин. Он писал в январе 1867 года своему товарищу:

Перлюстрация имеет то неудобство, что для исполнения требует подлецов, ибо никакой честный благородный человек не согласится вскрывать чужие письма и делать из них выписки. Если же это делает человек бесчестный, то можно ли верить верности извлечения или копии? Как знать, не выдумал ли он многого, не пропустил ли многое, не исказил ли смысл письма? Здесь контроль невозможен. Притом, где перлюстрация обширна, там многое умышленно пишется ввиду того, что письмо будет прочитано. <…> Чрез перлюстрацию правители получают ложные сведения… и действия свои на ложных данных основывают. Чем менее употребляют это орудие, тем менее зла; чем более к нему прибегают, тем зла более11151115
  Гейман В.Г., Кочаков Б.М. Письма А.В. Головнина к Н.В. Ханыкову. С. 362.


[Закрыть].

Кажется, что столь же скептически отзывался о перлюстрации в своих мемуарах В.И. Гурко, бывший товарищем министра внутренних дел в 1906–1907 годах. Так, он указывал на «пагубную страсть к перлюстрации частных писем» со стороны министра внутренних дел В.К. Плеве. Последнего, по словам Гурко, в особенности интересовало «ознакомление с письмами своих сослуживцев и знакомых и содержащимися в них отзывами о нем самом». О перлюстрации в целом Гурко писал:

…перлюстрация часто не только не способствовала распознаванию истинного облика авторов письма, а, наоборот, искажала его. Чтение чужих писем, естественно, неизбежно приравнивается читающим их к чтению чужих мыслей, тогда как на деле это сводится к подслушиванию чужих речей, а это отнюдь не то же самое. <…> от чтения писем, могущих дать власти какие‐либо нужные, а иногда и важные сведения для охранения государственного порядка или раскрытия преступлений, человек незаметно переходит к чтению писем, удовлетворяющих лишь его любопытство и вводящих его в интимный круг личной жизни своих знакомых11161116
  Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника. М.: Новое литературное обозрение, 2000. С. 132.


[Закрыть].

Что же касается перлюстрации, проводившейся «черными кабинетами», то Гурко признавал, что на ее основании составлялись ежегодные отчеты,

стремившиеся воспроизвести господствующие в различных слоях населения общественные течения, равно, как и отношение этих слоев к текущим событиям вообще и к правительственным мероприятиям в частности. Отчеты эти составлялись не только тщательно, но даже талантливо. Однако, увы, они, очевидно, не содействовали направлению государственной власти на правильный политический курс и, следовательно, той цели, которой они должны были служить, не достигали11171117
  Там же. С. 133.


[Закрыть].

Конкретные примеры определенной неадекватности между подлинниками и перлюстрированными копиями писем иностранных дипломатов приведены у В.А. Бильбасова и С.Н. Искюля. Историк Василий Алексеевич Бильбасов в конце ХIХ века сравнил перлюстрированные копии донесений Шетарди, которые А.П. Бестужев-Рюмин поднес Елизавете Петровне, с подлинниками этих же писем, хранящихся в Парижском государственном архиве. В результате Бильбасов утверждал, что «в дешифрованных депешах выбрасывались сведения, не подходившие для очернения Шетарди, а сам перевод депеш не всегда верен»11181118
  Бильбасов В.А. История Екатерины Второй. Т. 1. Берлин, 1900. С. 115.


[Закрыть]. Современный историк Сергей Николаевич Искюль сравнил с подлинниками доставленны Александру I перлюстрированные переводы писем английского генерала Р.Т. Вильсона, представителя Англии при русской армии в 1812–1813 годах, и также сделал следующий вывод: «…переводы… нельзя в полной мере признать удовлетворительными, поскольку, вероятно, не все у Р. Вильсона было прочитано, а значит и переведено правильно. <…> В некоторых случаях были допущены прямые фактические ошибки, свидетельствующие о небрежности и недобросовестности переводчиков. В одних случаях им не хватало знания языка, в других они давали волю своей фантазии»11191119
  Искюль С.Н. Солдат фортуны. С. 30–31.


[Закрыть]. Как тут не вспомнить о хвосте, который вертит собакой?

По поводу всех вышеприведенных утверждений можно высказать ряд соображений. Во-первых, несомненная заслуга О.Ю. Абакумова и С.Н. Жарова в том, что они поставили этот вопрос на обсуждение. Вместе с тем отдельные факты, приводимые ими, еще ничего сами по себе не доказывают. Они, безусловно, не репрезентативны. Потому что нет, не было и, вероятно, не будет ни одной структуры, в том числе в сфере спецслужб, коэффициент полезного действия которой равнялся бы ста процентам или хотя бы приближался к этому показателю. Точно такие же примеры можно в значительно большем количестве найти и для доказательства бесполезности разведки и контрразведки, уголовного розыска и т. д. и т. п. Отсюда – действительно важный вопрос об уровне коэффициента полезного действия любой структуры, об объективных критериях ее полезности. Надо, безусловно, согласиться, что в исследуемый период, как и позднее, не существовало серьезной аналитической службы, которая обсчитывала бы большой массив перлюстрации по определенным рубрикам. По моим данным, такая попытка была впервые предпринята отделом политконтроля ОГПУ в обзоре за ноябрь – декабрь 1925 года11201120
  Измозик В.С. Частные письма середины 20‐х годов (Из архивов Политконтроля ОГПУ) // Нестор. 2001. № 1 (5). С. 32.


[Закрыть]. Но для подлинно научного обсуждения данной проблемы необходимо собрать огромный фактический материал, распределить его в определенном порядке, произвести обсчет имеющихся данных по определенной схеме и т. д. В противном случае доводы, подобные тем, что привели Абакумов и Жаров, не имеют серьезной ценности.

Во-вторых, утверждения А.В. Головнина весьма субъективны. Чиновники перлюстрации в повседневной жизни могли быть людьми весьма порядочными, что не мешало им читать чужие письма, ведь этим людям внушалось, что они действуют в интересах государства, помогая бороться со злоупотреблениями, взяточничеством, революционерами, стремящимися разрушить существующий строй. Отдельный чиновник мог в принципе что‐то утаить или добавить к тому или иному конкретному письму, но это не могло быть распространенным явлением – иначе надо придумывать конспирологическую версию о массовом сговоре десятков чиновников во главе с руководителем «черных кабинетов». Сам массив перлюстрации не мог не отражать основных настроений тех групп населения, чья переписка подлежала просмотру.

В-третьих, рассуждения уважаемых коллег страдают внутренней противоречивостью. Как я уже отмечал, О.Ю. Абакумов признает, что «значительная часть писем содержала суждения и оценки, благожелательные по отношению к А.И. Герцену». Едва ли авторы таких писем делали это преднамеренно, чтобы их суждения прочли в III Отделении. Также не могу согласиться, что в «черные кабинеты» попадала в основном переписка «небольшого круга экзальтированных личностей». Во все времена, даже во время революционных выступлений, ярко выраженную политическую активность проявляет сравнительно небольшой процент населения. Но те же несколько сотен декабристов, несколько тысяч народников, тысячи активных монархистов отражали настроения значительно более широкого круга людей, внешне не столь активных, и пользовались их моральной поддержкой.

В.И. Гурко признавал ценность тех профессиональных обзоров, которые составляли чиновники «черных кабинетов». А то, что они не достигали желаемой цели, уже зависело от способности государственной власти правильно воспринимать получаемую информацию и распоряжаться ею. Всякий профессиональный историк знает, что в доказательство практически любого тезиса можно при желании подобрать некоторое количество фактов. К тому же каждый, кто работал с большими массивами перлюстрированной переписки, знает, что, собранные вместе, эти субъективные в отдельности «фотографии минуты» позволяют увидеть картину мыслей, чувств, настроений людей того времени, т. е. решить в определенной степени задачи политического контроля. Значительной роли перлюстрации не мешало даже то, что часть людей знала или догадывалась о ее существовании. Казалось бы, в такой ситуации перлюстрация действительно становилась делом почти бесполезным. Но это далеко не так. Желание высказаться, эмоциональное возбуждение нередко брали верх. К тому же другого средства связи не существовало, а посылать письма с оказией было для большинства крайне редкой возможностью. Кстати, участница революционного движения с 1886 года и член РСДРП с 1898‐го, Ольга Афанасьевна Варенцова, как бы отвечая С.Н. Жарову, писала по поводу перлюстрации: «Обильным источником, из которого Департамент полиции получал довольно точные и полные сведения о революционных организациях, служила их переписка, особенно заграничная. Химия и самые сложные шифры мало помогали, если письма попадали в руки охранников… Извлеченные из переписки адреса, явки и пароли открывали настежь двери в руководящие революционные центры»11211121
  Варенцова О.А. Северный рабочий союз и Северный комитет РСДРП. 1900–1905 гг. 2‐е изд. М.; Иваново, 1935. С. 50.


[Закрыть]. Поэтому я считаю, что при всех необходимых оговорках перлюстрация давала возможность изучать градус общественных настроений с достаточно высокой точностью. Об этом же говорит и сравнение перлюстрации в различные периоды российской истории, от первой четверти XIX века до ситуации перед началом Второй российской революции 1917–1921 годов.

Конечно, возможности тайного чтения частной корреспонденции представляли немалый соблазн для всех тех, кто имел возможность заниматься этим: от уездного почтмейстера до министра внутренних дел. Например, генерал-лейтенант Н.Д. Селиверстов, управлявший III Отделением в августе – сентябре 1878 года, направил письмо в российское посольство в Англии с просьбой подыскать в этой стране агента для работы в среде революционной эмиграции. Притом он нелестно отзывался о тогдашнем управляющем делами III Отделения А.Ф. Шульце и просил прислать ответ через Министерство внутренних дел, «иначе даже ко мне адресованные письма по почте приятель Шульца Шор [В.Ф. Шор – директор Санкт-Петербургского почтамта и руководитель перлюстрации в империи в 1868–1885 годах] все вскрывает»11221122
  Перегудова З.И. Политический сыск России (1880–1917 гг.). М.: РОССПЭН, 2000. С. 23.


[Закрыть].

Можно вспомнить и о ряде скандалов на этой почве. Например, будущий генерал-лейтенант В.Н. Смельский записал в дневнике 15 декабря 1881 года, что граф Павел Петрович Шувалов якобы был вынужден оставить должность адъютанта великого князя Владимира Александровича – потому, что распечатал письмо из‐за границы, адресованное супруге князя Марии Павловне, которая из‐за этого «крайне огорчилась и выразила неудовольствие». Правда, в примечаниях к публикации была ссылка на бывшего управляющего делами III Отделения Н.К. Шмидта, который отрицал данный факт11231123
  На чужой стороне. 1924. № 8. С. 227–228.


[Закрыть].

Пытался использовать перлюстрацию в личных целях граф П.А. Шувалов, глава III Отделения и шеф Отдельного корпуса жандармов в 1866–1874 годах. В 1869 году шло обсуждение готовившейся реформы образования. Министр народного просвещения Д.А. Толстой выступал решительным сторонником классической системы, ратовал за возвращение образованию сословного характера. Его полностью поддерживал издатель газеты «Московские новости» М.Н. Катков. Колеблющуюся позицию занимал великий князь Константин Николаевич. В том же 1869 году было организовано свидание Каткова и Константина Николаевича. По словам Е.М. Феоктистова, великий князь в течение часа весьма внимательно выслушивал все, что Катков объяснял ему. Михаил Никифорович вернулся домой с твердым убеждением, что великий князь будет на стороне графа Толстого. Так и случилось. По каким‐то причинам это крайне не понравилось графу П.А. Шувалову. По воспоминаниям Феоктистова, Шувалов рассказывал П.П. Альбединскому, в тот момент генерал-губернатору лифляндскому, эстляндскому и курляндскому:

На днях перлюстрировано было письмо Александра Kиреева [А.А. Киреев – генерал от кавалерии, известный славянофил] к его сестре [О.А.] Новиковой, в котором он извещал ее, что удалось примирить Константина Николаевича с Катковым. Копия этого письма представлена была государю, и, признаюсь, я надеялся, что оно сильно его раздражит. И что же? Можешь себе представить, при первом же свидании государь сказал мне: «Я очень рад, что брат Константин виделся с Катковым, обмен мыслями с таким человеком всегда полезен»11241124
  Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. С. 130.


[Закрыть].

Особенно известной в узких кругах российской элиты стала история, приключившаяся в январе 1893 года с директором ДП Петром Николаевичем Дурново. Интересно, что за 120 лет в литературе появились различные версии этой истории, опирающиеся лишь на устные рассказы, но никто из авторов ни разу не сослался на документы. К сожалению, и мне, несмотря на поиски в различных архивах, не удалось разыскать сам документ со знаменитой резолюцией Александра III. Вместе с тем, хотя различные версии расходятся в деталях, суть их одинакова.

Директор ДП находился в близких отношениях с некой госпожой Доливо-Добровольской. Но у него возникли подозрения, что столь же нежные чувства связывают ее с бразильским поверенным в делах в России Феррейрой д’Абреу. По одной из версий, агент ДП поступил в число слуг бразильца. Затем по указанию Дурново он взломал письменный стол дипломата и доставил начальству найденные там письма и записки. Обнаружив странную кражу-выемку, пострадавший обратился в столичную полицию. Конкуренция ведомств поспособствовала тому, что чины полиции достаточно быстро выяснили все обстоятельства дела. На всеподданнейшем докладе петербургского градоначальника Александр III якобы наложил знаменитую резолюцию: «Убрать эту свинью!» Петр Николаевич стал сенатором11251125
  Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. С. 223.


[Закрыть].

Известнейшая собирательница слухов и сплетен А.В. Богданович записала в дневнике 15 февраля 1893 года по случаю назначения Дурново в Сенат: «…туда попал, учинивши скандалы. Галкин [М.Н. Галкин-Врасский – начальник Главного тюремного управления] сказал, что в городе его называют “прелюбодейный сенатор”». Она же отметила 2 марта, что Дурново удалили по докладу П.А. Черевина (начальника царской охраны в 1881–1896 годах)11261126
  Богданович А.В. Три последних самодержца. М.; Л., 1924. С. 167–168.


[Закрыть].

По версии А.С. Суворина, Дурново находился в близких отношениях с некой госпожой Менчуковой (так в дневнике Алексея Сергеевича), женой пристава. Якобы все открыл английский посланник. Согласно записи Суворина от 28 февраля 1893 года, Петр Николаевич говорил у известного доктора Л.Б. Бертенсона:

Удивительная страна! 9 лет я заведовал тайной полицией, поручались мне государственные тайны, и вдруг… бразильский секретаришка жалуется на меня, и у меня не требуют объяснений и увольняют! Какая‐то девка меня предала, и человека не спросят. Я не о себе, мне сохранили содержание, дали сенаторство. <…> что это за странная страна, где так поступают с людьми – в 24 часа!11271127
  Дневник Алексея Сергеевича Суворина. С. 96–97, 100.


[Закрыть]

По третьей версии, «черный кабинет» перехватил откровенные письма этой дамы любовнику – бразильскому послу в России.

Доложили шефу. Увы – дама одновременно была любовницей и самого Дурново. В приступе ревности он наделал глупостей. Мало что заявился к изменщице, отхлестал по щекам и швырнул ей письма в лицо. Мало что выскочил из квартиры, забыв письма забрать. Он еще и обыск провел у бразильца в поисках других посланий. О чем тот не преминул сообщить императору Александру ІІІ: что ж это у вас за нравы в стране – шеф полиции читает чужие письма, избивает любовницу, обшаривает квартиры иностранных дипломатов…11281128
  Львов Л. (Л.М. Клячко). За кулисами старого режима: Воспоминания журналиста. Т. 1. Л., 1926. С. 45.


[Закрыть].

Свою версию сообщил в мемуарах начальник Петербургского охранного отделения в 1905–1909 годах А.В. Герасимов:

Еще в начале 90‐х годов (1893 г.), когда он [П.Н. Дурново] был директором Департамента полиции, его темперамент сыграл с ним плохую шутку. Он ухаживал за одной дамой общества. Эта дама какое‐то время относилась к нему весьма благосклонно, но затем завела роман с бразильским посланником. Дурново, как директору Департамента полиции, был подведомствен черный кабинет, и он ничтоже сумняшеся приказал по службе доставлять ему письма этой дамы к бразильскому посланнику. Передают, эти письма были настолько красноречивы, что не оставляли никаких сомнений в характере отношений дамы с послом. Взбешенный Дурново поехал объясняться с дамой своего сердца. Та категорически все отрицала. Тогда Дурново бросил ей в лицо пакет подлинных ее писем и, уезжая, имел неосторожность оставить эти письма у нее. Дама не преминула пожаловаться бразильскому посланнику. И началась история… Бразильский посланник воспользовался встречей с Государем на одном из придворных балов и рассказал ему всю эту историю. Покойный Царь был возмущен, тут же на балу подозвал к себе министра внутренних дел [им тогда был однофамилец Петра Николаевича – Иван Николаевич Дурново] и с присущей ему резкостью заявил: «Немедленно убрать этого дурака»11291129
  Герасимов А.В. На лезвии с террористами // «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений: В 2 т. Т. 2. М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 183–184.


[Закрыть].

Я постарался проверить эти различные свидетельства по документам. Действительно, в 1892 году в Петербурге проживали София Гавриловна Доливо-Добровольская, учительница 2‐го Московского городского начального женского училища, а также подполковник И.А. Меньчуков, пристав Полюстровского участка, так что вполне могла проживать и госпожа Меньчукова11301130
  Адресная книга города Санкт-Петербурга на 1892 г. / Под ред. П.О. Яблонского. СПб., 1892. С. 340, 445; Ч. 2. С. 61, 125.


[Закрыть]. Но, естественно, определить, какая из двух дам стала предметом раздора между российским сановником и бразильским дипломатом, не представилось возможным.