Текст книги "«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века"

Глава 5
Роль «черных кабинетов» в политической и общественной жизни

1. Тайна Полишинеля?

Была ли действительно перлюстрация на протяжении более чем двух веков «непроницаемой тайной», или это была тайна Полишинеля?

Конечно, существовал определенный слой людей, знавших или догадывавшихся о просмотре их корреспонденции. Это иногда создавало своеобразную ситуацию. Дипломаты подчас составляли ложные донесения, а подлинную информацию зашифровывали или отправляли частным путем. Частные лица вставляли в свои письма суждения, которые, как они надеялись, дойдут до высшей власти путем перлюстрации. Один из московских масонов, будущий сенатор И.В. Лопухин вспоминал впоследствии:

В письме… к приятелю моему повторил я сказанное мною некогда графу [Я.А.] Брюсу, что и государи могут ошибаться, и что ежели Государыня, не имея прямого понятия о какой‐нибудь доброй вещи, дурных о ней мыслей, то никак нет долга соображаться с таким ее заключением. <…> Я написал сие точно для того, чтобы она прочитала10491049
  Записки сенатора И.В. Лопухина. Лондон, 1859. Репринтное воспроизведение. М.: Наука, 1990. С. 29.


[Закрыть].

Его товарищ князь Н.Н. Трубецкой такими словами отвечал на негодование жившего в Берлине А.М. Кутузова (тот возмущался по поводу вскрытия писем): «А впрочем пусть нашу переписку читают. Мы с тобою, мой друг, в политические дела государей и государств не входим и, ведая, что всякая власть есть от Бога, мы повинуемся оной без роптания»10501050
  Барсков Я.Л. Переписка московских масонов ХVIII века. Пг., 1915. С. 127.


[Закрыть].

В июне 1828 года началось следственное дело о поэме А.С. Пушкина «Гавриилиада». В связи с этим, как предполагал историк и писатель Н.Я. Эйдельман, Пушкин специально писал П.А. Вяземскому о том, что авторство поэмы может принадлежать покойному поэту князю Д.П. Горчакову. Александр Сергеевич надеялся, что письмо будет перлюстрировано, и стремился таким образом отвести удар от себя10511051
  Эйдельман Н.Я. Пушкин. Из биографии и творчества. М., 1987. С. 132.


[Закрыть]. По воспоминаниям известного историка К.Н. Бестужева-Рюмина, издатель журнала «Телескоп» Н.И. Надеждин, высланный в конце 1836 года за напечатание «Философического письма» П.Я. Чаадаева в Усть-Сысольск, писал своей любимой, Елизавете Васильевне Сухово-Кобылиной (впоследствии известной писательнице Салиас‐де-Турнемир), письма, «в которых, надеясь обратить на себя внимание распечатывающих письма, хвалил правительство». В результате, как считает мемуарист, Елизавете Васильевне это не понравилось, она порвала с Надеждиным и вышла замуж за первого встречного, каковым оказался французский граф Андре Салиас‐де-Турнемир10521052
  Бестужев-Рюмин К.Н. Воспоминания. СПб., 1900. С. 27.


[Закрыть]. Это не означало, конечно, что власть с полным доверием относилась к подобным уверениям, содержавшимся в письмах.

Выгоду из данной особенности перлюстрации извлекала и императрица Екатерина II. Она пользовалась своей перлюстрировавшейся в Берлине перепиской с австрийским фельдмаршалом принцем Шарлем-Жозефом де Линем, а также с немецким врачом и литератором И.Г. Циммерманом для информирования в нужном направлении берлинского двора. Считают, что вследствие ее писем Ф. Вольтеру было поколеблено положение французского министра иностранных дел герцога Э.Ф. Шуазеля10531053
  Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XXIII. СПб., 1898. С. 328.


[Закрыть].

В условиях того времени часто возникало непреодолимое препятствие между целями перлюстрации и ее возможностями. Секретных чиновников и их начальство прежде всего интересовала переписка людей известных, общественно значимых. Но сохранить от них тайну «черных кабинетов» было практически почти невозможно. К светскому обществу вполне применима фраза «круг тесен, потому что слой тонок». Таким его делало переплетение родственных и дружеских связей. А потому эти люди нередко стремились для откровенной переписки пользоваться надежной оказией. Будущий герой Отечественной войны 1812 года, поэт-партизан Д.В. Давыдов во время русско-турецкой войны писал из лагеря под Рущуком генералу Н.Н. Раевскому, резко отзываясь о главнокомандующем Н.М. Каменском: «Левушка [генерал-майор Л.В. Давыдов, в прошлом адъютант Раевского] едет к вам, оттого я пишу так откровенно»10541054
  Русский архив. 1879. Кн. 2. С. 333–334.


[Закрыть]. Будущий вице-канцлер, а в тот момент начальник Походной дипломатической канцелярии К.В. Нессельроде писал жене 13 мая 1812 года из Вильно:

Со времени нашей разлуки это первый верный случай, когда можно поговорить с тобой непринужденно о многих вещах, которые я не решался передать с фельдъегерем, зная из достоверного источника, что все наши письма вскрываются. Почта по прибытии в Петербург доставляется к Вязмитинову [С.К. Вязмитинов – министр полиции с 28 марта 1812 года по 15 октября 1819‐го], где так просматривается, что просто восторг. Состояние печатей на твоих письмах, получаемых от тебя, доказывает мне, что и им не слишком посчастливилось. А потому умоляю тебя, не касайся политики или, по крайней мере, того, что можно передавать лишь при самой надежной оказии. В этом отношении сейчас подозрительны больше, чем когда‐либо, чему я имел много доказательств с тех пор, как прибыл сюда10551055
  К чести России (Из частной переписки 1812 года) / Сост. М.А. Бойцов. М.: Современник, 1988. С. 32.


[Закрыть].

В эти же дни, 17 мая 1812 года, генерал-лейтенант Н.Н. Раевский, командир пехотного корпуса во 2‐й Западной армии писал из города Бельцы своему родственнику графу А.Н. Самойлову: «По почте кроме как о погоде и о здоровье писать не должно»10561056
  Там же. С. 33.


[Закрыть].

Не скрывали своих знаний о перлюстрации и ряд иностранных дипломатов. Атташе британского посольства Ф. Вери писал 10 ноября 1812 года заместителю государственного секретаря по иностранным делам В. Гамильтону: «Эти письма [генерала Р.Т. Вильсона, представителя Англии при русской армии], как и все, что он писал, были перехвачены военным министром [имеется в виду А.А. Аракчеев], и, конечно, были им прочитаны. Иногда, должно быть, император читал их; но, боюсь, министр показывал ему только то, что отвечало его целям»10571057
  Искюль С.Н. Солдат фортуны, или Жизнь и труды сэра Роберта Вильсона // Вильсон Р.Т. Дневник и письма. 1812–1813. СПб.: Инапресс, 1995. С. 30.


[Закрыть].

Два родных брата, Александр и Константин Яковлевичи Булгаковы, московский и петербургский почт-директора в 1820–1830‐е годы, руководившие перлюстрацией, поддаваясь искушению, иногда делились с близкими знакомыми секретами, почерпнутыми из перехваченных писем. Особенно славился своей любовью к чтению чужих писем А.Я. Булгаков, московский почт-директор. Литературовед Ю.М. Лотман дал ему блестящую характеристику: «…ловкий, любезный, “всеобщий одолжитель”, как его именовали в кругу пушкинских приятелей, он был, в первую очередь, живая хроника светских сплетен, переносчик новостей и передатчик сплетен». Приводя слова о нем П.А. Вяземского – «Он получал письма, писал письма, отправлял письма, словом купался и плавал в письмах, как осетр в Оке», – Юрий Михайлович продолжает: «Однако, он не только “купался и плавал”, но и упражнялся в искусстве осетрам неизвестном: распечатывал и читал чужие письма, разнося по знакомым пикантные новости»10581058
  Лотман Ю.М. Пушкин. СПб.: Искусство-СПб., 2003. С. 157–158.


[Закрыть].

В этом плане любопытна переписка А.А. Закревского. В 1814 году он, генерал-адъютант, пользовавшийся покровительством императора, советовал в письме генерал-адъютанту же, командиру оккупационного корпуса во Франции М.С. Воронцову «писать шифром». В октябре 1823 года оставивший перед этим пост начальника Главного штаба русской армии князь П.М. Волконский писал из Парижа Закревскому, к тому времени уже финляндскому генерал-губернатору и командиру Отдельного финляндского корпуса: «Прощайте, любезный друг, пишите ко мне почаще, через Булгакова, или по оказии, ибо, наверно, наши письма распечатывают на почте, хотя Булгаков нам и приятель, но обязанность его и, вероятно, приказания сие делать заставляют»10591059
  Архив князей Воронцовых. М., 1889. Т. 37. С. 209; Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I. Опыт исторического исследования. Т. I. СПб., 1912. С. 305.


[Закрыть]. Виднейший сановник Д.П. Трощинский (о нем я упоминал в первой главе), поселившийся через несколько лет после отставки в своем имении в Полтавской губернии, писал приятелю: «Милостивый государь мой! Поздно отвечаю Вам на два дружеских письма по данному самому себе и Вам уже известному обету – никогда не посылать писем моих на нескромную киевскую почту»10601060
  Эйдельман Н.Я. Апостол Сергей: Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле. М.: Вагриус, 2005. С. 112–113.


[Закрыть].

Можно и далее множить примеры того, как не доверяли сохранению тайны переписки во все времена представители элитных групп общества. Например, митрополит Евгений Болховитинов писал своему постоянному корреспонденту, библиографу В.Г. Анастасевичу, 6 декабря 1820 года о деле В.Н. Каразина: «…ему давно сего ждать надлежало за энтузиастические, даже до фанатизма, декларации политические. <…> Не были ли и вы участником в его толках? <…> Не перехвачены ли его письма в Украину или куда в др [угие] места?»10611061
  Русский архив. 1889. Кн. 2. С. 385. В.Н. Каразин (1773–1842) – публицист, общественный деятель. В 1820 году был арестован по подозрению в написании прокламации «К преображенцам» и без суда заключен на шесть месяцев в Шлиссельбургскую крепость. В 1821 году был выслан в свое имение под гласный надзор полиции.


[Закрыть] А.С. Пушкин 6 февраля 1823 года писал из Кишинева П.А. Вяземскому в Москву: «Пиши мне покамест, если по почте, так осторожнее, а по оказии что хочешь…» – и вновь повторял ему ту же мысль в письме из Одессы 20 декабря 1823 года: «Я бы хотел знать, нельзя ли в переписке нашей избегнуть как‐нибудь почты – я бы тебе переслал кой-что слишком для нее тяжелое. Сходнее нам в Азии писать по оказии»10621062
  Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. 3‐е изд. Т. 10. М., 1965. С. 56, 77.


[Закрыть]. 20 сентября 1824 года Пушкин же из Михайловского советовал А.Н. Вульфу, сыну помещицы П.А. Осиповой, как попытаться обойти возможность перлюстрации: «…так как я под строгим присмотром, то если вам обоим [с поэтом Н.М. Языковым] заблагорассудится мне отвечать, пришли письма под двойным конвертом на имя сестры твоей Анны Николаевны»10631063
  Там же. С. 100.


[Закрыть].

Известная своими воспоминаниями А.О. Смирнова писала из‐за границы: «В матушке России хоть по‐халдейски [халдеи – племена в районе Персидского залива в IX–VI веках до н.э.] напишут, так и то на почте разберут… я иногда получаю письма, просто разрезанные по бокам»10641064
  Лотман Ю.М. Пушкин. С. 156.


[Закрыть]. В июле 1847 года В.Г. Белинский, лечившийся в Зальцбрунне, в письме к Н.В. Гоголю подчеркивал, что не мог бы писать столь прямо из России, «ибо тамошние Шпекины [почтмейстер в комедии Гоголя «Ревизор»] распечатывают чужие письма не из одного личного удовольствия, но и по долгу службы, ради доносов»10651065
  Белинский В.Г. Письмо к Н.В. Гоголю // Белинский В.Г. Избранные статьи. Л., 1975. С. 164.


[Закрыть]. А.Н. Карамзин писал матери 9 (21) марта 1848 года: «Я прекрасно знал наперед, что мои письма будут читаться на почте, но я не понимаю, почему их читали настолько медленно, что доставка по адресу замедлилась на три или четыре дня; вы получили мое письмо от 23 февраля нового стиля только 25 февраля старого стиля – 14 дней: это неприлично»10661066
  Нифонтов А.С. Россия в 1848 году. М., 1949. С. 225.


[Закрыть].

То, что тайна перлюстрации нередко нарушалась, признавали и руководители политических спецслужб империи. Например, во время доклада Николаю I 13 апреля 1837 года А.Н. Голицын, предлагая закрыть «черные кабинеты» в Иркутске и Томске, ссылался в том числе на сообщение А.Х. Бенкендорфа, что «о существовании оной делается известно в Сибири». К тому же Голицын получил жалобу генерал-губернатора Западной Сибири князя П.Д. Горчакова на то, что «он свои письма получает подпечатанными [перлюстрированными]». Голицын делал внушение губернским почтмейстерам о необходимости скрытности в столь щекотливом деле, объявил строжайший выговор тобольскому губернскому почтмейстеру, перевел надворного советника И.И. Веттера из Тобольска в Нижний Новгород. Но помогало все это мало. О том, что «перлюстрация стала заметна в Сибири», докладывал и томский почтмейстер Геденштром10671067
  РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 239. Л. 6 об. – 7 об.


[Закрыть].

В начале 1860‐х годов один из агентов III Отделения жаловался шефу жандармов В.А. Долгорукову: «…очень жаль, что наши министры столь вероломно поступают против III отделения, когда оно предупреждает их конфиденциальным образом». В качестве примера он приводил поведение министра финансов А.М. Княжевича, который сказал управляющему Государственным банком Е.И. Ламанскому, что шеф жандармов сообщил о нем «невыгодные сведения, и Ламанский догадывается, что какие‐то письма его были распечатаны на почте»10681068
  Абакумов О.Ю. «Самая непроницаемая тайна» (О перлюстрации в России в середине ХIХ в.) // Освободительное движение в России: Межвузовский сб. научных трудов. Вып. 19. Саратов, 2001. С. 14.


[Закрыть].

Н.А. Орлов, сын шефа жандармов А.Ф. Орлова, 13 (25) января 1856 года писал из Парижа великому князю Михаилу Николаевичу, отмечая, что посылает письмо с оказией, а потому «не обязан рассчитывать каждое слово и постоянно иметь в виду перлюстрацию». Поэт граф А.К. Толстой в письме к И.С. Аксакову от 31 декабря 1856 года рассуждал о полученном от последнего письме: «Оно шло 16 дней из Москвы, всего 600 верст, уж не заезжало ли оно в Петербург? Нельзя расчесть, куда может занести письмо противный ветер». Сам Аксаков в письме от 26 ноября 1859 года к князю В.А. Черкасскому, известному общественному деятелю, утверждал: «…теперь перлюстрация сильнее, чем когда‐либо»10691069
  Там же. С. 15–16.


[Закрыть].

Эмигрант князь П.В. Долгоруков писал историку М.П. Погодину 2 (14) октября 1865 года о неудачной попытке послать письмо с историческими сведениями в журнал «Русский архив»: «Письма в России всегда распечатывали втихомолку, но ныне прогресс достиг и до самих Шпекиных, письмо мое распечатали открыто и возвратили мне по почте же. А что распечатано оно в почтамте, то доказывает вид пакета, мною тщательно сохраненного. Вы видите, что граница Европы находится на Немане и дальше не простирается…»10701070
  Там же. С. 15.


[Закрыть].

В обстановке наступившей гласности первых лет правления Александра II об этом пыталась говорить российская печать. В письме читателя, не пропущенном цензурой, сообщалось:

Уезжая из Новогрудка (Минской губ.), я оставил сестре конверты с собственноручною надписью московского адреса. На днях я получил один из этих конвертов, в котором… оказалось письмо неизвестно кому и кем писанное. Я стал… рассматривать конверт и заметил, что он был разрезан сбоку и потом снова заклеен. На последнее… я… уж не жалуюсь, но зачем же письма менять10711071
  Сборник статей, недозволенных цензурою в 1862 году. Т. II. СПб., 1862. С. 499.


[Закрыть].

Генерал М.Д. Скобелев в доверительном письме генералу Н.Н. Обручеву 3 января 1882 года подчеркивал, что «письмо это лично передаст Вам пор [учик] Ушаков… Я ему вполне верю»10721072
  ОР РНБ. Ф. 1000. Оп. 1. Д. 2272. Л. 7–7 об.


[Закрыть].

Можно привести много примеров недоверия высших сановников Российской империи к почте. Министр народного просвещения в 1861–1866 годах А.В. Головнин рассуждал в письме к Н.В. Ханыкову в декабре 1866 года: «…система шпионства, полицейского преследования, административного произвола с устранением всякой законности и перлюстрация писем достигли высших пределов». Поэтому в апреле 1867 года он сообщал тому же корреспонденту: «Я просил [И.Ф.] Лихачева доставить Вам это письмо помимо разноплеменных Вандалей [Ж.П. Вандаль – генеральный директор почт во Франции]»10731073
  Гейман В.Г., Кочаков Б.М. Письма А.В. Головнина к Н.В. Ханыкову // Исторический архив. 1950. Т. 5. С. 353, 375.


[Закрыть]. Много записей, связанных с перлюстрацией, содержится в дневниках Д.А. Милютина. Военный министр, ушедший в мае 1881 года в отставку и переехавший в Крым, Милютин записал в дневнике в июне того же года, что посетил 15 июня в Ореанде также отставленного от должностей великого князя Константина Николаевича, чтобы передать ему «несколько пакетов от А.В. Головнина [министр народного просвещения в 1862–1866 годах] с такими бумагами, которых не мог он доверить почте». В свою очередь великий князь Константин Николаевич сообщил Милютину, что имеет «верные случаи для доставления писем и посылок в Петербург». В июле, зафиксировав в дневнике факт получения писем от бывших сослуживцев и близких знакомых – тайного советника И.П. Арапетова, генералов А.А. Баранцова и Н.Н. Обручева, бывшего министра А.В. Головнина, бывший военный министр отметил, что «так как все эти письма получены по почте, то в них, конечно, не могло заключаться каких‐либо интересных сведений о том, что делается в петербургских правительственных сферах». Наконец, в том же месяце к Милютину прибыл курьер Морского министерства с письмом министра иностранных дел Н.К. Гирса, «который по приказанию Государя и совершенно конфиденциально» извещал отставного министра о заключении секретного тройственного договора с Германией и Австро-Венгрией. При этом сам Милютин, привыкший к повседневности перлюстрации, был изумлен, когда узнал, что ответное письмо Гирсу он должен отправить также с курьером Морского министерства – ибо «сам Государь приказал Гирсу, чтобы писал об этом деле не по почте». В дневнике Д.А. Милютин записал: «Курьезное предостережение со стороны самого царя!»10741074
  Дневник генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1879–1881. М.: РОССПЭН, 2010. С. 347, 349, 368.


[Закрыть]

Последний случай напоминает эпизод, когда опасения относительно сохранения почтовой тайны высказал сам Николай I. В связи с гибелью Пушкина самодержец писал сестре Анне Павловне, жене голландского принца Вильгельма Оранского, 3 (15) февраля 1837 года: «…мне надо много сообщить ему [Вильгельму Оранскому] об одном трагическом событии, которое положило конец жизни пресловутого Пушкина, поэта; но это не терпит любопытства почты»10751075
  Эйдельман Н. О гибели Пушкина (по новым материалам) // Новый мир. 1972. № 3. С. 206.


[Закрыть]. Правда, не очень понятно, любопытства каких почтовых чиновников – собственных или голландских – на сей раз боялся российский император.

Поэтому в дневнике Д.А. Милютина неоднократно отмечено получение писем с надежной оказией, когда корреспонденты могли писать откровенно, не думая о предосторожностях, связанных с официальной почтой. Такова запись от 14 февраля 1882 года о получении двух любопытных писем – от К.Д. Кавелина и генерала от артиллерии, члена Государственного совета А.А. Баранцова, которые воспользовались поездкой жены Милютина, чтобы «сообщить мне такие сведения, о которых писать по почте невозможно»10761076
  Дневник генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1882–1890. М.: РОССПЭН, 2010. С. 27.


[Закрыть]. В письме от 13–22 апреля 1884 года Кавелин писал Милютину: «Хочу ею [оказией] воспользоваться, чтобы перекинуться с Вами откровенным словечком, не подвергаясь операции перлюстрирования»10771077
  Там же. С. 465–466.


[Закрыть]. 6 мая 1882 года Милютин отметил прибытие с камердинером великого князя Константина Николаевича толстого пакета от бывшего министра народного просвещения А.В. Головнина. Среди прочего Головнин писал: «…река времени несет ладью, именуемую Россией, и нет кормчего, а сидят гребцы неумелые»10781078
  Там же. С. 34–35.


[Закрыть]. Также камердинер Константина Николаевича привозил Милютину письма от членов Государственного совета К.К. Грота, П.П. Семенова-Тян-Шанского. Кроме того, почту доставляли адъютанты великого князя Н.П. Литвинов и Н.А. Римский-Корсаков, управляющий делами великого князя К.П. Голенко10791079
  Там же. С. 46, 65, 100, 133, 185, 186.


[Закрыть]. Подобными оказиями пользовался и сам Константин Николаевич. Милютин упоминает о доставленных тому адмиралом А.А. Поповым письмах Головнина и государственного контролера графа Д.М. Сольского. В этих письмах великому князю откровенно сообщались «сведения из петербургской официальной сферы»10801080
  Там же. С. 36.


[Закрыть].

В свою очередь, собственные письма к А.В. Головнину и К.Д. Кавелину, написанные «с такою же откровенностью, с какой они писали мне», Милютин 5 мая 1882 года отправил с нарочным барону А.Г. Жомини, старшему советнику Министерства иностранных дел10811081
  Там же. С. 136.


[Закрыть]. Но даже использование подобных оказий не всегда располагало к полной откровенности. 11 июля 1883 года, не получая писем от Головнина, Милютин сделал вывод, что тот «видно признал нужным соблюдать осторожность в своей дружеской переписке»10821082
  Там же. С. 99.


[Закрыть].

О необходимой осторожности в переписке в связи с опасениями перлюстрации несколько раз упомянул в своих дневниках государственный секретарь А.А. Половцов. Например, 21 мая 1885 года он провожал уезжающих на отдых великого князя Михаила Николаевича, председателя Государственного совета, и его супругу Ольгу Федоровну. На просьбу великого князя «сообщить ему письменно о всем, что будет сказано государем» последовал ответ: «…вследствие перлюстрации писать по почте невозможно, но… если будет что‐либо особенное, то пришлю специального курьера»10831083
  Дневник государственного секретаря А.А. Половцова: В 2 т. Т. 1. 1883–1886 гг. М.: Наука, 1966. С. 328.


[Закрыть]. Подобный же разговор состоялся у Половцова с великим князем Михаилом Николаевичем 9 января 1889 года. Вот как передана эта беседа в дневнике:

Спрашиваю вел [икого] князя, часто ли он пишет вел [икой] княгине. Отвечает, что ежедневно. Я: «Надеюсь, что Вы с осторожностью упоминаете о всех наших делах». Вел [икий] князь: «Вот еще. Зачем я буду стесняться?». Я: «В таком случае Вы посылаете гр [афу] Толстому [Д.А. Толстой – министр внутренних дел] ежедневные сообщения о всем, что у нас происходит». Вел [икий] князь: «Я приказываю посылать письма прямо в почтовый вагон, а не на почту». Я: «Да в вагоне сидят чиновники, кои немедленно списывают копии с Ваших писем. Убедительно прошу Вас, по крайней мере, не упоминать моей фамилии»10841084
  Там же. С. 142.


[Закрыть].

Тот же Половцов в 1883 году записал разговор с бывшим министром финансов М.Х. Рейтерном. Военный министр Д.А. Милютин получил согласие Александра II ассигновать 21 млн руб. на постройку военных крепостей. Министр финансов возражал, и «при этом было пережито много неприятного». В результате Рейтерн написал приятелю в Париж, упомянув: «Я решил выйти из игры и прошу вас приготовить мне жилье в окрестностях парка Монсо [один из красивейших парков Парижа]». На следующем докладе государь все время на него дулся. Затем к Рейтерну приехал шеф жандармов П.А. Шувалов уговаривать министра не выходить в отставку10851085
  Там же. С. 55–56.


[Закрыть]. Понятно, что информация о намерении министра финансов покинуть свой пост попала к императору в результате перлюстрации.

Государственный контролер Т.И. Филиппов писал 5 июля 1895 года сыну Сергею в связи с расследовавшимся делом министра путей сообщения А.К. Кривошеина: «А сколько подлостей я успел увидеть за это время, о том писать не буду: боюсь Шпекина»10861086
  РГИА. Ф. 728. Оп. 1. Д. 81. Л. 74.


[Закрыть].

Слухи о событиях, связанных с перлюстрацией, постоянно циркулировали в обществе. Профессор-физик Московского университета, редактор журнала «Русский вестник» Н.А. Любимов уже 4 марта 1887 года записывал со слов петербургского градоначальника П.А. Грессера, что аресту 1 марта того же года злоумышленников, планировавших покушение на Александра III, предшествовала перлюстрация подозрительного письма в Харьков «к лицу, за которым уже следили»10871087
  Дневник Алексея Сергеевича Суворина. 2‐е изд., испр. и доп. М.: Изд-во «Независимая газета», 2000. С. 306.


[Закрыть].

Злую пародию на практику перлюстрации нарисовал М.Е. Салтыков-Щедрин в повести «Помпадуры и помпадурши», опубликованной в 1873 году в 11‐м номере журнала «Отечественные записки». В главе «Мнения знатных иностранцев о помпадурах» рассказывается, в частности, о знакомстве бывшего французского политического сыщика Онисима Шенапана с русским князем де ля Клюква. Между ними происходит следующий диалог:

– Ну‐с, а теперь скажите мне, случалось ли вам когда– нибудь, – по обязанностям службы, s’entend [разумеется] – распечатывать чужие письма? – продолжал он после минутного перерыва, последовавшего за его восклицанием.

– Очень часто, excellence! [ваше превосходительство!]

– Поймите мою мысль. Прежде, когда письма запечатывались простым сургучом, когда конверты не заклеивались по швам – это, конечно, было легко. Достаточно было тоненькой деревянной спички, чтоб навертеть на нее письмо и вынуть его из конверта. Но теперь, когда конверт представляет массу, почти непроницаемую… каким образом поступить? Я неоднократно пробовал употреблять в дело слюну, но, признаюсь, усилия мои ни разу не были увенчаны успехом. Получатели писем догадывались и роптали.

– А между тем нет ничего проще, excellence. Здесь мы поступаем в этих случаях следующим образом: берем письмо, приближаем его к кипящей воде и держим над паром конверт тою его стороной, на которой имеются заклеенные швы, до тех пор, пока клей не распустится. Тогда мы вскрываем конверт, вынимаем письмо, прочитываем его и помещаем в конверт обратно. И никаких следов нескромности не бывает.

– Так просто – и я не знал! Да, французы во всем нас опередили! Великодушная нация! как жаль, что революции так часто потрясают тебя! Et moi, qui, a mes risques et perils, me consumais a depenser ma salive! Quelle derision! [А я‐то с риском и опасностью тратил свою слюну! Какая насмешка!]

– Но разве распечатывание чужих писем входит в ваши атрибуты, monseigneur?

– В мои атрибуты входит все, что касается внутренней политики, а в особенности распечатывание частных писем и взыскание недоимок <…> Знаете ли вы, однако ж, мой новый друг, что вы вывели меня из очень-очень большого затруднения! Он с чувством пожал мне руку и был так великодушен, что пригласил меня ужинать в cafe Anglais [кафе «Англия»], где мы почти до утра самым приятным образом провели время10881088
  Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч. Т. 8. М., 1969. С. 247.


[Закрыть].

Безусловно, российский читатель прекрасно понимал рассказ французского сыщика, соотнося его с российской действительностью.

Довольно резкие выпады позволял себе в отношении «черных кабинетов» Н.С. Лесков. Как вспоминал сын писателя, однажды в период 1865–1874 годов Николай Семенович заметил, что получаемые им письма перлюстрируются и довольно грубо потом заклеиваются. Раздраженный этим бесцеремонным вторжением в его переписку, он заказал штамп и на обратной стороне отправляемых им конвертов ставил надпись: «Подлец не уважает чужих тайн». Через некоторое время Лескова пригласили в III Отделение со штампом. В беседе ему указали на недопустимость сего поступка, предложив сдать штамп «и никогда более не разрешать себе никаких отступлений от общеустановленных и для всех обязательных почтовых правил», поскольку выпады против перлюстрации «напрасны и недопустимы»10891089
  Лесков А.Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. Т. 1. М.: Художественная литература, 1984. С. 279–280.


[Закрыть]. Может быть, этот эпизод и стал толчком к изображению «почтового люстратора» в повести Лескова «Смех и горе».

В подцензурной печати писатель сумел сказать читателю о существовании перлюстрации в современной ему действительности. В повести «Смех и горе», впервые опубликованной в 1871 году, рассказчик описывает явившегося к нему гостя, который предъявляет визитную карточку: «Семен Иванович Дергапольский – почтовый люстратор»10901090
  Лесков Н.С. Смех и горе // Лесков Н.С. Собр. соч.: В 12 т. Т. 5. М., 1989. С. 137. Впервые опубликовано в 1871 году, в № 1–3, 8–16 «Современной летописи» – приложения к журналу «Русский вестник».


[Закрыть]. Через двадцать лет в газетной статье «Нескладица о Гоголе и Костомарове (историческая поправка)» Лесков вновь вернулся к этому эпизоду, вспомнив, что был в Киеве чиновник, «без тени смущения выставивший на своих визитных карточках: “Статский советник Блюм. Киевский почтовый люстратор”»10911091
  Он же. Нескладица о Гоголе и Костомарове (историческая поправка) // Петербургская газета. 1891. 16 июля. № 192. С. 1–2.


[Закрыть].

Это выражение – «почтовый люстратор» (на первый взгляд бессмысленное) – и через много лет ввело в заблуждение известного советского литературоведа И.З. Сермана, автора комментариев к повести «Смех и горе». Он, в частности, писал, что относительно выражения «почтовый люстратор» «у Лескова либо ошибка памяти, либо намеренная игра слов», поскольку «люстратор – чиновник при палате государственных имуществ в западных губерниях России, который занимался люстрацией (переписью и учетом земельных угодий и хозяйственного инвентаря)» и «никакого отношения к перлюстрации… люстратор не имел»10921092
  Он же. Собр. соч. Т. 5. С. 490.


[Закрыть].

Сегодня можно твердо сказать, что здесь у Лескова именно «намеренная игра слов». Николай Семенович жил в Киеве с 1849‐го до конца 1860 года. И в это же время в секретной экспедиции Киевской губернской почтовой конторы, занимаясь перлюстрацией, служил Константин Фомич Блюм (род. в 1812 году), получивший в 1851 году чин статского советника. Бывший морской офицер, сотрудник таможни, он начал служить в почтовом ведомстве летом 1840 года. Был причислен к виленской почтовой цензуре в качестве чиновника, знающего иностранные языки, и откомандирован в Киев для «секретного дела». Здесь Блюм быстро заслужил доверие начальства. Уже осенью 1841 года киевский военный, волынский и подольский генерал-губернатор Д.Г. Бибиков свидетельствовал «об отменно усердной службе» его и ходатайствовал о присвоении ему звания камер-юнкера. 14 декабря 1841 года о данном ходатайстве было доложено императору, но соизволения не последовало10931093
  РГИА. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 275. Л. 5–13; Оп. 241. Д. 240. Л. 65–65 об.


[Закрыть]. Весьма прозрачно об этой ситуации и этом персонаже Н.С. Лесков написал в 1891 году в вышеупомянутой газетной статье. Основное ее содержание было посвящено опровержению сообщения И.И. Ясинского в 6‐м номере журнала «Исторический вестник» за 1891 год о якобы имевшей место встрече Н.В. Гоголя в Киеве в 1848 году с университетскими профессорами и о том внимании, которое писатель уделил жилетке помещика Михальского. Упоминался у Ясинского в этой связи и бойкий посыльный «из евреев», помогавший Гоголю в поисках такой же заветной жилетки.

Поэтому в текст своей заметки Лесков включил следующий пассаж:

В то время (при генерал-губернаторе Бибикове) [Д.Г. Бибиков (1791–1870) – в 1837–1855 годах подольский и волынский генерал-губернатор, киевский военный губернатор, в 1852–1855‐м – министр внутренних дел] в Киеве не было на постоянном жительстве ни ремесленников, ни посыльных из евреев. Единственное исключение представлял собою одиноко обитавший на Печерске резчик печатей Давидзон, который жил в Киеве по особенному усмотрению генерал-губернатора, как «ремесленник, необходимый для присутственных мест и почтовых контор». Но этот Давидзон был человек очень слабый и больной и на посылках не бегал, а почитал для себя за большую тягость даже то, что он должен был приходить и исполнять какие‐то специальные занятия в кабинете почтового чиновника, на визитных карточках которого значилось: «статский советник Блюм, киевский почтовый люстратор»10941094
  Петербургская газета. 1891. 16 июля. № 192. С. 2.


[Закрыть].

Намек здесь более чем ясен: резчик Давидзон был необходим для изготовления поддельных печатей, ставившихся на перлюстрированные К.Ф. Блюмом почтовые пакеты. Лесков абсолютно точен и в утверждении, что в эти годы евреи не имели права жительства в Киеве. В 1835 году они подверглись поголовному выселению из Киева. Исключение в тот момент было сделано лишь для подрядчиков, принимавших участие в постройке университета. Это правило сохранялось до декабря 1861 года10951095
  Цейтлин Д.М. Законы о правожительстве евреев в Киеве и других местностях вне черты еврейской оседлости. Киев: Вымпел, 1914. С. 6.


[Закрыть].

Конечно, в действительности свежеиспеченный статский советник не мог на визитке обозначить свое истинное занятие. Но думаю, что часть читателей, особенно знавших киевские реалии, прекрасно поняли смысл написанного Лесковым.

Выше я уже писал о перлюстрации писем А.С. Пушкина. Эта традиция читать переписку видных деятелей российской литературы сохранялась и в последующие десятилетия, о чем большинство догадывались или знали. Например, военный юрист А.В. Жиркевич, рассказывая о своем визите к Л.Н. Толстому 12 сентября 1892 года, вспомнил следующий эпизод. В беседе с писателем он упомянул о встрече с жандармским унтер-офицером в Туле, который расспросил проезжего, кто он, откуда и зачем едет в Ясную Поляну. Лев Николаевич в ответ сказал, что отлично знает – и за ним, и за посещающими его, равно как и за его перепиской, в Туле учрежден жандармский надзор, причем копии писем тщательно списываются, прежде чем идти по назначению10961096
  Жиркевич А. Три встречи с Толстым // Знамя. 1990. № 11. С. 178.


[Закрыть].

А.П. Чехов, отвечая 19 августа 1899 года издателю газеты «Новое время» А.С. Суворину, находившемуся в Ялте, писал: «Ваше письмо (последнее), по‐видимому, читалось кем‐то, прежде чем пришло ко мне»10971097
  Чехов А.П. Собр. соч. Т. 12. М., 1964. С. 304–305.


[Закрыть]. Товарищ министра внутренних дел в 1906–1911 годах и государственный секретарь в 1911–1917‐м, С.Е. Крыжановский признавался, что впервые узнал о существовании перлюстрации, будучи молодым чиновником МВД (возможно, в конце XIX века), когда в его присутствии В.К. Плеве «прочитал копию письма [В.К.?] фон Анрепа с руганью». По словам Крыжановского, сам он «с тех пор никому ни о чем не писал»10981098
  ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 294. Л. 69.


[Закрыть].

Но дело не только в том, что часть общества знала или догадывалась о существовании перлюстрации. Дело и в том, что были примеры использования перлюстрации со стороны политических противников власти в собственных интересах. В приговоре по делу одного из руководителей Южного общества декабристов, генерал-майора князя С.М. Волконского, было, в частности, отмечено, что он «употреблял поддельную печать полевого аудиториата [военного суда при армии]». На следствии декабрист показал, что «сия печать… председателя Полевого аудиториата сделана была мною в 1824 году» и в том же году он вскрыл письмо начальника Полевого аудиториата 2‐й армии генерала Волкова к генерал-майору П.Д. Киселеву, начальнику штаба армии. В письме Волконский хотел найти сведения, касающиеся дела членов тайного общества – командира 16‐й дивизии генерал-майора М.Ф. Орлова и его подчиненного, майора В.Ф. Раевского. Майор Раевский, занимавшийся революционной пропагандой среди солдат, был арестован в феврале 1822 года. Орлов в октябре 1823 года был отставлен от должности. Следствие по делу Раевского тянулось до 1827 года.