Текст книги "Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов"

Лихорадка Эбола

Даже цивилизованные европейцы из Организации Объединенных Наций для лихорадки Эбола написали очень простую инструкцию: селение окружить и всех расстрелять. Это происходит, так что ни одного из вирусоносителей не удалось доставить к врачам для выявления бактерии. А если нет бактерии, то вакцины никак не получишь. Тела быстро разлагаются, и никакой медицины – только старый добрый автомат Калашникова или М-16.

Вот и сидят посольские миссии в разных столицах Африки по каменным неприступным бетонным норам и дрожат, как бы их не заразила лихорадка Эбола.

Только изредка поглядывают наружу сквозь блестящие стекла и москитные сетки.

Неизвестная муха

Виталий Алексеевич Полунцев был послан Родиной служить в Центрально-Африканскую Республику, а это бесперспективная командировка для советского мидовца, даже если ты зеленый выпускник МГИМО и едешь в ранге посла.

ЦАР – самая бедная страна в мире. Здесь даже зэки ночуют дома, чтобы поесть, и возвращаются утром в камеры, для ежедневной поверки.

Поэтому смотреть абсолютно не на что, а природа – что в ней найдешь: тропический ливень и пятидесятиградусная жара. Но переводчик Ватара говорил, что мир джунглей до сих пор ждет новых Ливингстонов для описания открытий.

В кондиционированной консервной банке из десяти комнат на двух этажах можно прожить год, продержаться два, вытянуть пять, но десять лет уже многовато, и Виталий, несмотря на энергичные предупреждения из центра, решил выбраться наружу и поехал в уазике на открытие начальной школы в селение Тгомбого, которое находилось на расстоянии десяти километров.

По столице машина продвигалась легко, а когда вышла за окраину, через сто метров в переднее стекло ударилась полуметровая муха породы, неизвестной как Виталию Алексеевичу, так и переводчику Ватаре с научными энциклопедиями.

И если Ватара такую встречу пережил легко, так как привык к неведомому, то Виталий со страху чуть не задохнулся и потребовал развернуть автомобиль обратно, и остались школьники без присутствия знатного гостя.

Бразильский карнавал

Меня всегда интересовало, почему все мировые кадры бразильского карнавала показывают с одного ракурса. Идут увешанные цветами толпы в перьях вдоль длиннющей трибуны, на которой расположились зрители. И только попав в Рио-де-Жанейро, я нашел разгадку.

С другой стороны снимать стыдно – тянется ряд жалких глинобитных лачуг, втиснутых в землю знойным южноамериканским воздухом.

Хотя скажу честно: возможно, мое мнение ошибочно, так как на карнавал я не успел, а приехал через месяц после окончания. Походил с грустью в толпе по грязным улочкам, но тут предложили сделать карнавал и для меня, и я согласился.

Влажным утром еще с десятком таких же горемык меня отвели в ржавый продуваемый ангар, похожий на заброшенный склад, и перед нами под зажигательную музыку промаршировали школы самбо и всякие полуголые бразильские девушки.

Мы глазели полчаса, а потом скинулись по две штуки баксов и разъехались по своим странам – в Россию, на Украину, в Арабские Эмираты и в Сингапур.

Но я люблю вспоминать Бразилию. Где еще бедные, но гордые люди работают в сутки по два часа, а все остальное время играют в футбол, волейбол, купаются и танцуют под звуки барабанов и бубнов?..

Парагвай

Приехав в Парагвай, я скотчем привязал к груди заграничный паспорт, чтобы его не потерять. Терпел даже то, что привязанный документ мешал ходить в душ и в ванну, – соображения безопасности брали верх.

В Парагвае нет российского посольства, и вообще нет никакого посольства, кроме французского, и поэтому если тебя ограбят или ты утратишь удостоверения личности, то задержишься в этом жестоком захолустье на много-много месяцев или лет. А смотреть здесь не на что, кроме единственной на всю страну ГЭС, которая продает электроэнергию в Бразилию и Аргентину.

ГЭС в семидесятые годы построил военный диктатор Стреснер, выплатив внешний долг и накопив два миллиарда для американских специалистов, а так сидели все в темноте и без радио, потому что на красной земле ничего не растет и валовой продукт низкий.

Когда Стреснер пришел к власти, тридцать процентов населения отправил по тюрьмам, но ему после свержения все простили – тихо доживает свой век за границей, предпочитая не высовываться и не попадаться на глаза парламентским фракциям.

А вообще, маленькая страна, а люди суровые, как у нас, – наверное, потому что гоняли.

Когда идешь по столице, видишь: вот здесь президентский дворец, а здесь трусы на веревочке сушатся.

Почему экватор называют экватором

Давным-давно, когда буряты были мореплавателями, два племени – Сагдыгбей и Торгдунбей – отправили свои корабли мерить землю с разных сторон, а так как вышли они одновременно, то встретились в Мировом океане по центру Земли и стали на палубах биться.

Бились они двенадцать дней и двенадцать ночей, пока не вышли их предводители с саблями и не погибли, пронзив друг друга наповал.

После этого все проезжающие мимо стали называть это место «экври батыр», «экватор» – «два батыра».

Ира

Я стоял в лондонском аэропорту Хитроу на регистрации, а жена Ирина пошла багаж упаковывать в целлофан в другой конец зала.

Когда уже стал подходить к стойке, я закричал на весь зал ей: «И-ра, И-ра», – и тут от меня все шарахнулись в разные углы, а навстречу побежали полицейские с автоматами, и то, как я оказался прижат к полу скрученным, уже не помню, потому что все очень быстро произошло.

Я, как настоящий русский человек, английского не знаю. Зачем мне его знать? Но тут об этом пожалел, так как, пока нашли переводчика, я от гранитной напольной плитки замерз.

Переводчик долго спрашивал про склады оружия, шифровальные коды, базы обучения и секретные пароли Ирландской республиканской армии. Интересовался, как меня и мою семью, обеспеченных и добропорядочных граждан, могли завлечь такие террористические идеи. Потом выложил на стол фотографии, чтобы я признался, с кем знаком, а с кем нет, хотя люди попадались мне неизвестные. Особо его занимало, какую поддержку борцы за отделение Ирландии получают из России, так как это был факт новый и требовавший тщательного расследования.

Потом привели мою жену. С нее зачем-то сняли серьги и другие украшения – наверное, думали, что в них передатчики. Жену рассматривали другие женщины и требовали все рассказать и не таиться.

Этот беспредел мог продолжаться еще долго, но кто-то додумался заглянуть в паспорт моей суженой, из которого выяснилось, что зовут ее IRA и что мы не виноваты.

Когда нас отпустили, я раздухарился и потребовал адвоката для защиты прав в ЕС и в ПАСЕ.

Унитаз и космос

Носухи

Носуха – это маленький зверек джунглей Амазонии, размером с бурундука. У него шерсть в черно-белую полоску, длинные кошачьи когти и огромный нос, из-за которого он и получил название.

На своей родине, в Бразилии, носуха – страшный бич туристов, и когда приезжие отправляются осматривать знаменитый водопад Игуасу, то тех, кто с пакетами, гиды предупреждают о грозящей опасности.

Когда группа останавливается на площадке осмотра и получает брызгами по темени, носухи медленно и неотвратимо наступают из джунглей на людей, изображая доброжелательность и любопытство. Так и хочется взять их на руки и погладить.

Стоит носухам приблизится на расстояние метра, как они, выпустив острые когти, прыгают на пакеты, чтобы отнять их и разорвать.

Достав добычу, они съедают еду и не спеша удаляются, а если к ним подходят, то грозно рычат.

Часто из-за носух погибают документы, и туристы не могут вернуться домой, а иногда малые дети лишаются игрушек и громко плачут до самого конца экскурсии.

Огорченных спасают местные аборигены. Они сажают страдальцев в резиновые лодки с мотором и везут поближе к водопаду, где струи толстые и увесистые.

Все смотрят на них и успокаиваются, словно и не было нападения подлых и хитроумных зверьков.

Унитаз и космос

У меня много знакомых прозаиков и поэтов. Они пишут стихи, повести и романы, уже будучи состоявшимися людьми в какой-нибудь области.

В последнее время их захватило поветрие – поступают в вузы для получения второго образования. В основном в Литературный институт и в МГУ на филологический. Говорят: «Как это красиво: адвокат и литератор, инженер-метеоролог и филолог».

У меня тоже есть первое образование. Я ассенизатор. Вот поступлю в Московский авиационный институт и выучусь на ракетчика.

Ведь как это красиво: унитаз и космос, унитаз и космос!

На Гоголевском бульваре

Книжный магазин «Букбери» находится в Москве между метро «Парк культуры» и «Арбатская», и в нем практически ежедневно проходят литературные чтения авторов книг и журнальных публикаций.

Обычно мои знакомые пииты перед очередным поэтическим выступлением обзванивают всех кого застанут и говорят: «А давайте встретимся на Тверском бульваре за три часа до начала и, вдыхая аромат поэзии, медленно пройдем в сторону „Букбери“. Будем читать стихи, петь песни и рукоплескать широкой общественности».

Чаще всего я их посылаю.

Святая Русь не без добрых людей

Вчера, когда я подшофе выходил из ресторана «Савой», меня сбил автомобиль, и я сломал палец. Весь залитый кровью, тряся отвисшей фалангой, я стоял на проезжей части, но никто меня не спасал, и только желтое такси в шашечку открыло двери.

Так как я забыл свой адрес, не мог вспомнить дороги и не имел денег, водитель привез меня к себе домой, где его жена сняла с меня одежду и впустила в ванную.

Под струями горячего душа мне стало легче, и я уснул, а очнулся утром в семь в белоснежной постели, с загипсованным пальцем и в полосатой бархатной пижаме. Одежда моя была выстирана и выглажена и лежала стопочкой на дубовой тумбочке, а в узкую дверную щель заглядывали розовощекие дети, так как взрослые были на работе.

Дети передали стакан водки, листочек, где был записан адрес моего проживания, и двести рублей.

Святая Русь не без добрых людей!

Ящик для писем

Когда великий самодержец Белая, Малая и Великая Руси Павел I взошел на престол, он совершил много начинаний в духе демократической общественности.

В частности, на дверях своего замка он повесил ящик для писем, в который каждый желающий мог опустить царю челобитную, чтобы выразить волю народа.

Посланий от простого люда, как правило, приходило много, но, к глубокому сожалению, большинство из них носило нецензурный и кляузный характер и поносило императора. После долгого терпения и разбирательств Павел I приказал ящик снять и засунуть в самый дальний чулан замка, ибо терпеть грязные ругательства в свой адрес сил не осталось.

Наш банк большой. Работают в нем более двух тысяч человек, а я тружусь уже пятый год. Недавно в банке сменились акционеры, что повлекло приход нового президента, на вид вполне вменяемого человека. У него квартира в Крылатском, дача на Рублевке, автомобиль «бентли», дети учатся в Лондоне. Он ходит в дорогих костюмах от Версаче и кричит в громкую связь на подчиненных.

Недавно он повесил ящик для почты, в который любой может передать письмо с ценными мыслями. Если честно, то я знаю, к чему это может привести, и поэтому активно ищу новую работу.

Выборы Великого Русского Поэта

Все мои знакомые прозаики и поэты объединяются в специальные сообщества и группы, чтобы достичь славы и признания. В объединении есть большой толк, потому что все, кто мог, входили в Великую Русскую Литературу каким-нибудь кругом.

Нет, входило, конечно, человека два-три. Но потом о них все начинали писать мемуары, и там всплывало, что было человек эдак двадцать пять. Они встречались, читали стихи, пили водку, влюблялись и женились, издавали журналы, попадали в издательства, на радио и телевидение.

Мы, наше литературное объединение, тоже встречаемся, пьем водку, издаем журнал, выступаем на радио, только в телевизор нас пока не пускают, но особых двух-трех поэтов среди нас нет, что, конечно, стратегически является большой ошибкой, ибо вредно для истории.

Поэтому отцы-основатели нашего поэтического движения собрались на тайную встречу, где подняли вопрос о выдвижении из нас Великих Русских Поэтов – для пиар-кампании и всяческого продвижения в массы. Чтобы и в ТВ, и в толстые журналы, и фото в метро, и на радио «Свобода».

Насколько я знаю, их заседание длилось почти сутки, но ничего они не выработали, а только перессорились. Один не подходил из-за того, что носит малиновый берет, второй из-за того, что небрежен в одежде, а третий – из-за того, что мало пишет.

Теперь я сижу и думаю, что с нами в будущем случится. Не видать нам славы в устах благодарных потомков, как своих ушей.

Как мы задумали злодейство

Поэтесса Забова достала всю редакцию нашего поэтического журнала. Главного редактора она попыталась соблазнить, но в последний момент кинула. Редактору отдела поэзии звонила в течение года каждый вечер и ныла по три часа. Художника на его персональной выставке в галерее «Танин» обозвала сюрреалистическим последышем, а мне на презентации книги «Зарайск – по следам литературного ампира» в книжном магазине «Фаланстер» наступила на ногу, и я пролил стакан ирландского виски за шиворот автору, из-за чего навсегда настроил против себя издателя журнала «А».

Стихи у Забовой были обычные, и, в принципе, в другой ситуации мы бы их напечатали, но тут уперлись рогом и стояли насмерть. Тем более что она обладала неимоверной способностью пролазить без мыла во всяческие дырки, и под ее нечеловеческим напором уже пали журналы «3.», «В.» и «О.» и, как шептали в курилках, на подходе был сам «Н.» вместе с «К.».

Все шло прекрасно, но в одно ужасное утро наши позиции внезапно пошатнулись, так как в здание редакции вошел владелец журнала Сидор Петрович Криворучко и тоном, не терпящим возражений, приказал напечатать очередную поэму Забовой. Я не знаю, чем она его взяла, ибо Сидор Петрович в стихах ни бум-бум, но спорить мы побоялись и стали думать, как выходить из щекотливого положения.

Мы долго совещались, и на ночных бдениях было принято решение добавить в ее фамилию недостающую букву «е» после первой гласной «а». Журнал выйдет со списком авторов на обложке – вот и будет облом. Уже никому это художество не покажешь.

Веселью нашему не было предела: и когда правили материал, и когда верстали номер, и когда передавали его в типографию «С.».

По прошествии трех недель нам передали тираж с запиской директора типографии, что он лично нашел у нас опечатку на обложке и исправил. Мы подарили директору бутылку и заплакали.

«Господи, – ревел главный редактор. – Какие мы никчемные людишки! Даже злодейство совершить не можем!»

Все что останется от русской поэзии

По дороге в метро я останавливаюсь возле продавцов поздравительных открыток, чтобы почитать тексты стихов.

Читаю себе спокойно, читаю, а потом разворачиваюсь, ухожу и думаю: «Еще век-два – и это все, что останется от русской поэзии».

Феномен Севы Болдина

Женщины, вино и Сема

Московский бармен Сема наслушался от нас историй про Гиппиус с Мережковским, Черубину де Габриак с Волошиным и Маяковского с Лилей Брик и Осей.

Теперь, когда в компании своих приятелей он играет в преферанс, заказы выдает стихами, рифмуя «пас» и «п…рас» и «две пик» – «получишь фиг».

Мы ценили его талантливое творчество до тех пор, пока в один ненастный вечер он не принес школьную клетчатую тетрадку, исписанную красивым, убористым ученическим почерком, и не положил ее на стол перед нами.

А. и Е. медленно перелистали страницы и задумчиво примолкли, а я устало отвернулся носом к стенке и пробурчал: «Сема, ну мы-то ладно, люди конченые, а тебе-то это зачем?»

Сема на секунду задумался, отхлебывая розовый мускат, но тут же бойко ответил: «Понимаешь, Славик, у этих же поэтов одно сплошное блядство. Я тоже хочу!»

Нет, все-таки, прав был Гумилев. Поэта вдохновляют женщины и вино.

Самый старый хиппи Союза

Хиппи, приезжающие в Крым покурить травки и походить нагишом по пляжу, в этом году оказались нашими соседями, и не проходило дня, чтобы кто-нибудь из них не пытался угостить нас свежим косяком, приговаривая, что для литературного процесса это полезно.

Отбиться от хиппи не было никаких сил, и поэтому почти каждый вечер кто-нибудь из нас пускал в потолок зеленые круги и утверждал, что приход от травы очень хорош.

Я долго и упорно от плана отбивался, ссылаясь на запрет лечащего врача и на то, что галлюцинации ко мне и так периодически приходят самостоятельно, зачем же их вызывать искусственно. Еще я говорил, что хиппи долго не живут.

На это Замбези с прической, состоящей из зеленых косичек вперемежку с прядями жирных волос, хлопал меня по плечу и приговаривал: «А знаешь, Славик, сколько лет самому старому хиппи Союза? Семьдесят три года! Его носят на руках ученики, а менты и прокуроры отдают честь и хавчик бесплатно».

Самое смешное в том, что это правда. Когда я был в Минске в галерее «Антрацитовый ларец» на презентации Русско-белорусского словаря, самый старый хиппи Союза стоял прислоненный к стене в уголочке и мерно кивал головою. Патриарх был одет под Робинзона Крузо – в широкую конусообразную соломенную шляпу и овчинную безрукавку. Он был бос, вокруг роились послушники, а из репродуктора раздавались звуки андеграунда:

 
– Я рок-музыкант старых традыцый.
– Это не призвание, это – позыцыя!
 

На какой-то миг наши взгляды пересеклись, и я понял, что быть самым старым хиппи очень тяжело, а почет – дело тонкое и относительное.

Сема

Московский бармен Л. С. по кличке Сема прибился к литературной тусовке на отдыхе, потому что был любознателен и не терпел надуманных преград, которые создает вокруг себя пишущая братия.

Будучи необъятных размеров, он приходил на нашу веранду, принося коктебельское алиготе и разговоры о ценах и возможностях покупки того или иного продукта по дешевке.

Иногда Сема рассказывал о своих сделках по обустройству на украинском курорте без потери денежных средств. Он перепродавал хиппарям и растаманам койкоместа в заблаговременно снятом жилище, ютясь в крохотной каморке. Владельцы домов об этом не догадывались, а растаманы делились травой и крутили Боба Марли.

Еще мы любили Сему как лицо, не связанное клановыми обязательствами. Он был способен по-народному метко выносить суждения о мэтрах литературы. Бывало, сядешь напротив него и заслушаешься – так вдохновенно и правильно вещает. Самому ничего думать не надо, не то что говорить.

Как-то раз Сема пришел на выступление маститых поэтов в зал имени Брюсова и сел на задних рядах, когда слащавый, вечно улыбающийся ведущий представлял своих собратьев по перу, сидевших в президиуме.

Сема долго наблюдал за ним, а потом наклонился к моему уху и шепотом спросил, указывая пальцем на светило:

– Слушай, Слав, а он бухарик или плановой?

– Не понял, в каком смысле?

– Ну, он водку пьет или коноплю курит?

– Да вроде он больше по коньячку.

Сема задумался и изрек: «Странно… Уж больно веселый для алкоголика».

Мы все разом покосились на ведущего, оценивая Семин пассаж, потом заржали, ибо понимали, что теперь мэтру от клички Плановой не избавиться.

Нравятся ли вам ваши стихи?

– Скажите, а вам нравятся ваши стихи?

– Ну как вам сказать, ну… в той или иной степени, ну… в общем, нравятся.

– И это правильно, и это правильно! Должны же они хоть кому-то нравиться!

Турнир поэтов

Первый турнир поэтов прошел в 1918 году в Санкт-Петербурге, и победил в нем Игорь Северянин, а второй – в семидесятые годы в Таллине, и победил в нем М. Г.

На турнирах поэтов рифмоплеты обычно читают в два-три круга свои стихи, а праздная публика выставляет оценки по пятибалльной системе, которые потом и суммируются.

Всякому понятливому человеку ясно, что корень любой победы кроется не в выставленных оценках и не в их подсчете, а в правильно созданном резонансе.

Ну например, вы приводите своих друзей, которые ставят только вам максимум, а всем остальным минимум, и вот вы уже на Олимпе, так как другие выставляли оценки по совести.

Вам жмут руку мэтры, девушки надевают лавровый венок, а редакторы журналов венчают свои страницы вашими виршами.

Ай да Северянин, ай да сукин сын!

Феномен Севы Балдина

Когда Сева Балдин, размахивая руками и попеременно выставляя вперед одну из ног, громоподобно читает свои творения, редакторы всех толстых поэтических журналов, прикрыв уши руками, выбегают из залов в курилки, схватываясь за сердца.

Самое смешное в том, что зал в это время по-настоящему внимает и рукоплещет Севе. Какие-то странноватые старушки и потрепанного, но богемного вида дедки хлопают в ладоши, требуют продолжения и не отпускают его дольше всех. Сева от этого заводится и занимает столько времени, сколько захочет, и никакой ведущий не может спасти положения.

«Сева! Сева!», – кричат зрительные ряды. «Сейчас, сейчас», – говорит им Сева и делает рукой вращательные движения, помогая активной мимикой.

Когда я впервые услышал Балдина, я тоже был им очарован. После выступления я стоял в толпе страждущих читателей и жалко просил Севу подписать мне сборник его стихов, который купил у автора за стольник. Сева мило жмурился и покровительственно хлопал по плечу.

Вечером, предвкушая удовольствие от встречи с высоким, я открыл сборник Балдина и уже на первой странице понял, что меня обманули, ибо солнце было – пекущее, океан – ревущий, любовь – разлучница, а дорога – дальняя. Сева оказался банален, как отвертка, и этим велик, ибо нет ничего приятней для обывателя, чем обычная банальность.

Теперь я тоже выбегаю в курилки, когда читает Сева, и меня понимающе приветствуют редакторы толстых журналов, которые, наверное, были так же когда-то обмануты феноменальным Севой Балдиным.