Текст книги "Агасфер. Вынужденная посадка. Том I"

Ретроспектива-3 (январь 1946 года)

Восточное побережье Сахалина

– Ну, что, напарник, подобьем наш хреновый баланс? – нарушил долгое молчание Лефтер.

Пилоты, чтобы согреться, разожгли походный примус и накрыли его жестяным коробом, вытряхнув перед этим из него хранившиеся сигнальные ракеты и фальшфейеры. Чтобы примус «не задохнулся», по краям днища, ставшего импровизированной плитой, пришлось пробить отверстия.

Поначалу, придя в себя после аварийной посадки, экипаж на спасательном плотике добрался до края полыньи и даже сумел подтянуть к себе амфибию – спасибо, боковой ветер помог. Беглая ревизия «груммана» ничего, кроме разочарования, не принесла: было ясно, что своими силами самолет не отремонтировать. Тросы тяги рулей и инструмент в багажном отделении нашлись – а вот лопастей пропеллеров интендантская служба в реестре запасных частей не предусмотрела. Да если бы и предусмотрела – для их замены требовались отнюдь не полевые условия.

Кроме того, было деформировано левое крыло «груммана» и напрочь погнуты стальные откосы поплавка на консоли правого крыла – результат столкновения с дрейфующей в полынье льдиной.

Быстро темнело, и потерпевший бедствие экипаж летающей лодки поначалу принял было решение разбить палатку для ночлега на льдине рядом с самолетом. Однако у восточного побережья Сахалина, было гораздо холоднее, чем на более южном японском острове Кюсю, где дислоцировались основные военно-воздушные силы Экспедиционного корпуса: здесь термометр показывал всего +5 по Фаренгейту (‒15 градусов Цельсия). С учетом пронизывающего ветра теплее, естественно, не становилось, и та самая импровизированная плита из примуса и жестяного короба в насквозь продуваемой палатке имела нулевой согревающей эффект.

К тому же припай под ногами ощутимо шевелился, а издаваемые при этом стонущие звуки путали все мысли, и летчики, не сговариваясь, в нарушение всех правил, перенесли примус с коробом в пассажирский отсек «гуся». Чтобы разместиться в более или менее комфортных условиях, все четыре пассажирских кресла пришлось демонтировать. Амфибия, разумеется, к этому времени успела выстыть, однако герметичность фюзеляжа давала шанс если не отогреться, то, по крайней мере, не продрогнуть до костей. К тому же аккумуляторные батареи «груммана» были полностью заряжены, что позволило включить полное освещение и превратить пассажирский отсек амфибии в довольно уютное местечко.

Лейтенант Райан промолчал: как раз в этот момент он скручивал ключом крышку с фунтовой жестянки с консервированными сосисками из аварийного НЗ. Закончив, он разместил жестянку на раскаленной примусом «плите», вскрыл упаковку с галетами, и две из них установил домиком на банке. Закончив подготовку ужина, он снова надел теплые перчатки и похлопал себя по плечам.

– А что тут подбивать, Арчи? – устало отозвался он. – Баланс и впрямь хреновый! Сидим в полынье, которую русские морозы скоро намертво «заштопают». У нашего «гуся» свернута шея, поблизости находится чужая авиабаза, а в интендантском ящике оказалось всего-навсего шесть банок консервов и столько же плиток шоколада. Честно признаться, я никогда не попадал в столь паскудную ситуацию, приятель! Выхода я не вижу – разве что пустить себе пулю в лоб, не дожидаясь, пока моя задница не превратилась в ледышку. Или пока русские летчики не обнаружили нас и не начали расстреливать из пулеметов…

– Ты забыл еще один вариант, напарник! – хмыкнул Лефтер. – Русские обнаруживают нас и, не тратя боекомплекта, обвиняют в шпионаже и надолго отправляют за решетку!

Повисла тягостная пауза. Райан «перестроил» галетный «домик» на жестянке так, чтобы пар из нее пропитал сухари со всех сторон, и заговорил:

– Тем не менее, командир, что-то делать надо. Решай!

– Вот они, прелести командирской доли! – невесело усмехнулся командир. – Ладно, напарник, тут и решать-то практически нечего! Согласно инструкции, уничтожаем документы, которые могут представить для противника интерес, с утра пораньше переправляемся на берег и двигаемся в сторону русской авиабазы. Сообщим им о вынужденной посадке и будем требовать встречи с представителями американского командования.

– Что ты имеешь в виду под документами, которые могут представлять для русских интерес? – вяло поинтересовался Райан. – Наш полетный план? Метеорологические карты? Личные документы?

– Все перечисленное я буду беречь как Евангелие своей матушки, напарник! Как же иначе доказать русским, что мы не шпионы? А вот пакет, который я должен был передать командиру крейсера «Канзас», надо сжечь. Тем более что на нем так и написано: при угрозе пленения уничтожить!

– Как я понимаю, это сопроводительные документы из штаба к этим самурайским железкам? – Райан постучал по ящику, на котором сидел. – А что нам, кстати говоря, делать с ними? Утопить, пока полынья не замерзли? Кстати, Арчи, зачем ты перед вылетом закрепил на ящике парашютное снаряжение?

Летчики уставились на ящик, переданный им на аэродроме сержантом ВМС. От стандартного армейского он отличался разве что тем, что был обмотан несколькими витками тонкой цепи, закрытой на навесной замок. К тому же Лефтер еще перед взлетом приготовил для ценного груза специальный парашют.

Он пожал плечами:

– Даже большезвездные штабисты отдают себе отчет в том, что самолет-амфибия не сможет приводниться на большой волне. Так что если синоптики ошиблись в своих расчетах, и волны возле «Канзаса» оказались бы выше максимально допустимых для посадки «гуся», я должен был сбросить этот проклятый ящик в непосредственной близости от крейсера. С парашютом, разумеется.

– Чтобы этот парашют, попав в воду и намокнув, тут же утащил груз на дно? – фыркнул Райан.

– Это грузовой парашют для морского десантирования, – пояснил Лефтер. – Он крепится не к самому грузу, а к специальному контейнеру. Как только этот контейнер попадет в воду, замкнутся контакты, и парашют будет отстрелен. Другие датчики приведут в действие систему, надувающую газом четыре резиновых поплавка. Они выскочат из контейнера, как пробки из бутылки шампанского, каждый на своем прочном тросе, причем будут светиться в темноте, как елочная гирлянда. Так что парням с «Канзаса» осталось бы только подойти поближе, спустить «кошку», подцепить один из тросов и выудить из моря наш подарочек.

– Никогда не слыхал о таком парашюте, – покрутил головой Райан. – А что, босс, наши парашюты на «гусе» тоже снабжены лампочками, поплавками и прочим?

– У тебя замедленная реакция, напарник! – усмехнулся Лефтер. – Интересоваться устройством спасательного жилета надо было до приводнения, Винс! Впрочем, лучше уж поздно, чем никогда. Так вот, на будущее: в углах воротника спасательного жилета есть лампочки, которые можно включить в темное время, дернув за этот шнур. Синий шнур с другой стороны открывает клапан поддува. Ну, а от парашюта в воде можно избавиться, нажав на замок крепления строп.

– Понятно. Спасибо за лекцию по безопасности, босс! – вздохнул Райан. – Тебе надо было прочесть ее мне перед вылетом, в Ацуги! Глядишь, тогда я не оставил бы в казарме свои меховые сапоги…

– Ты отправился в полет в обычных ботинках? – Лефтер наклонился, разглядывая ноги лейтенанта, и изумленно покрутил головой. – Забыл перед полетом поглядеть на календарь? Нынче январь, напарник!

– Ты и сам знаешь, что эти сапоги у нас никто не носит! – со смущенным видом признался Райан. – Зима в Японии очень мягкая… Правда, сейчас эти сапоги мне лишними не кажутся. А как подумаю, что нам предстоит ковылять до русской авиабазы 15–20 миль, по пояс в снегу, так и вовсе грустно становится!

– Будь у нас побольше продуктов, я бы оставил тебя здесь, в роли часового при армейском имуществе. И попробовал бы добраться до русского аэродрома сам, – вздохнул командир. – Однако здешняя местность мало напоминает поле для гольфа – сплошной лес и холмы, насколько я успел разобрать сверху перед посадкой. И лыж у нас в аварийном наборе нет – так что, думаю, за день до русских не добраться. Да и заблудиться тут без подробной карты – пара пустяков. Так что пойдем вместе, Винс! Ничего: разрежем зимний чехол от двигателя, обмотаем кусками ноги и как-нибудь доберемся! Так что там у нас с ужином, напарник?

– Через пару минут, босс! – Райан снял с жестянки набухшие паром галеты, положил их на раскаленную «плиту» и поставил на банку еще пару сухарей. – Ужин у нас будет просто королевский, Арчи! Сосиски с тостами! Жаль, яиц в энзэ нет – было бы совсем здорово!

С «королевским» ужином покончили быстро. Вытерев жестянку из-под сосисок, Райан наполовину наполнил ее водой, и в ожидании кофе закурил.

– Так что будем делать с ящиком, босс? Утопим в море? Только не говори, что потащим этакую тяжесть с собой к русским!

– Неужели в нем действительно только самурайская атрибутика? – Лефтер задумчиво вертел перед глазами запечатанный секретный пакет из штаба. – Не верю я все же, что нас послали вдогонку за «Канзасом» из-за дюжины самурайских мечей!

– Но ведь сержант с «Миссури» там, на аэродроме сказал, что…

– Мало ли что он сказал, Винс! Может, это такой юмор у моряков! Разыграл нас на аэродроме, а теперь потешаются морячки всем кубриком, вспоминая мою озадаченную физиономию!

– Ну-у, эта проблема решатся очень легко, Арчи! – Райан поднялся, чтобы выбросить окурок из самолета, открыл и тут же поспешно захлопнул дверцу. – На дворе основательно метет, босс! Ты уверен, кстати, что у нас на борту нет лыж?

– Поищи сам, если не веришь! Так о чем ты хотел сказать про решение проблемы, напарник?

– Очень легкое, Арчи! Ты, кажется, упоминал, что этот штабной пакет следует уничтожить? Вот и давай уничтожим поскорее! Только перед этим заглянем в документы, вот и узнаем, что в ящике! И сориентируемся – что с ним делать!

Лефтер хмыкнул:

– А как же с присягой, напарник? И вот с этим, – он ткнул пальцем в красную надпечатку крупным шрифтом в верхнем углу конверта. – Вот, пожалуйста: тут говорится, что несанкционированное ознакомление лиц с секретными документами армии США влечет тюремное заключение от пятнадцати до двадцати лет.

– Перестань, Арчи! Какого черта!

– Ладно, я и сам об этом подумывал, – Лефтер достал нож, разрезал конверт и вытряхнул из него лист бумаги и небольшой пакетик без надписи. Прочитав бумагу, он вздохнул и перебросил ее Райану. – Читай и учись – как надо сохранять военную тайну, Винс!

– Предписание командиру крейсера «Канзас». Груз беречь, ящик не вскрывать, и по прибытии на территорию Соединенных Штатов вместе с ключом передать уполномоченному помощнику президента США. Ах да: груз в ящике представляет собой огромную историческую ценность, ныне являющуюся собственностью армии. Черт бы побрал этих умников в штабе экспедиционного корпуса! А в том маленьком пакете, насколько я понимаю, ключ от этого замка?

– Дай-ка мне свою зажигалку, Винс! И штабную бумагу, – Лефтер положил документ вместе с конвертом на импровизированную плиту и поджег уголок. Пока бумага горела, он разорвал пакетик и извлек оттуда ключ на цепочке. – Ты чертовски умен, Винс! Это действительно ключ! И я не вижу причины для того, чтобы не открыть замок и не поглазеть на великую историческую ценность. В конце концов, сказав «а», нужно говорить и «в»!

Летчики открыли замок, размотали опутывающую ящик цепь, откинули крышку и переглянулись: как и говорил сержант-моряк, доставивший ящик на аэродром, внутри лежали три металлических цилиндра, чрезвычайно похожие на торпеды. Лефтер постучал по металлу костяшками пальцев, прикинул размеры цилиндров на глаз:

– Дюймов семь в диаметре и чуть больше пяти футов длиной. Без начинки внутри и герметичные. Вот тебе и ответ на головоломку, напарник! Этот ящик не утонул бы и без дополнительных поплавков! – В руке у него блеснул нож. – Я думаю, что раскручивать эти «торпеды» не обязательно, Винс!

– Не стоит труда, босс! Мы неудачно приводнились, уничтожили, не вскрывая! – пакет. А ящик, чтобы он не достался русским, перенесем на берег и спрячем в каменной осыпи под ближайшей скалой. О’кей, Арчи?

* * *

К полудню следующего дня по токийскому времени летчики сделали второй привал. Пройти удалось совсем немного: массу утреннего времени отняла переправка через полосу торосистого припая ящика и прочего снаряжения. С собой решили захватить палатку, остаток продовольствия, примус с коробом-печкой.

Волоком ящик тащить не удалось: он без конца цеплялся за бугристый лед. Немногим легче оказалась ручная переноска: ящик, хоть и был снабжен деревянными ручками, оказался чрезвычайно тяжелым. Кроме того, обмотки из кусков чехла, надетые для тепла, цеплялись за острые выступы льда, чуть прикрытые выпавшим снегом. Лефтер и Райан без конца падали, роняли снаряжение, отчаянно ругались, поправляли самодельную обувку и снова брели к скале, утешая самих себя тем, что без ящика им будет значительно легче.

Непростой оказалась и проблема маскировки ящика: осыпь у подножия скалы, издали казавшаяся такой удобной, состояла, как выяснилось, из крупных и острых каменных осколков. Перчатки Лефтера и Райана оказались в клочья изодранными уже через пять минут. Намучившись, пилоты в конце концов догадались, что если извлечь цилиндры из ящика, спрятать их под камнями по отдельности будет гораздо легче.

Кое-как замаскировав два цилиндра, летчики, в изнеможении, устроили тут же под скалой привал, сварили в котелке кофе. Для третьего цилиндра решили поискать местечко под соседней скалой.

Допив кофе, Лефтер немного отошел от скалы, критически ее осмотрел, ища какие-либо особые приметы. Покачав головой, вынул записную книжку, что-то нацарапал там карандашом. Потом извлек из кармана портативную немецкую фотокамеру и сделал несколько снимков.

– Я гляжу, после съемки на аэродроме ты воспылал к фотографии нешуточной страстью, – не преминул поддеть командира Райан. – Может, у тебя за пазухой хранится и походная фотолаборатория?

– Эта камера настолько мала, что я о ней часто забываю. Мне подарил «Лейку» парень, с которым мы вместе заканчивали летную школу. Он, в отличие от нас, Винс, высаживался в Нормандии! Я вспомнил о фотоаппарате и просто подумал, что если нам повезет и русские передадут нас своим, будет чертовски трудно объяснить начальству, где мы спрятали груз, – Лефтер спрятал «Лейку» во внутренний карман куртки. – А проявить пленку и напечатать фотокарточку можно будет и в штабной лаборатории. Давай-ка оттащим третий цилиндр под ту скалу, спрячем и будем все-таки двигаться к русским!

Посовещались: самый короткий путь к русскому аэродрому шел, очевидно, на юго-запад, через густой лесной массив. Идти по прикрытому глубоким снегом бурелому было чрезвычайно трудно. И летчики, слегка отогревшись, побрели вдоль береговой линии на юг – надеясь наткнуться если не на дорогу, то хотя бы на тропинку, ведущую вглубь острова.

Идти вдоль берега оказалось лишь немногим легче – ноги по колено вязли в глубоком снегу. Каждый шаг давался с трудом. Да и обмотки все время сползали, разматывались, забивались снегом – приходилось то и дело останавливаться и поправлять их. После полутора часов изматывающего перехода Лефтер скомандовал:

– Все! Привал, напарник!

Райан с проклятиями скинул свой рюкзак и рухнул в снег там, где стоял, раскинув руки и ноги.

– Надо разжечь костер, – Лефтер окинул взглядом расстояние до опушки леса, где можно было разжиться топливом для огня, покосился на Райана. Похоже, за хворостом придется идти самому, напарник просто не в состоянии это сделать. – Ладно, Винс, готовь жратву, а я пошел за дровами!

Добравшись до опушки, Лефтер быстро убедился, что складной нож – не самый лучший инструмент для заготовок хвороста. Он попробовал ломать ветки и тонкие деревца руками, однако результаты тоже оказались неважными. В конце концов ему повезло: запнувшись, он обнаружил под ногами трухлявый кусок ствола футов десяти длиной. Обломок удалось вытащить из-под снега, и Лефтер, задыхаясь, поволок его в сторону Райана.

Лишь преодолев половину пути, он сообразил, что делает бесполезную работу, костер вполне можно было развести в любом месте! Лефтер бросил трухлявую корягу, вернулся за наломанными ветками и начал утаптывать площадку для костра.

Райан к этому времени уже сел, обхватив руками колени, и мрачно наблюдал за действиями командира. Лефтер приглашающее махнул рукой, опустился на колени и принялся выкладывать шалашиком кусочки коры и тонкие веточки. Минут через пять, подготовив костер для розжига, он обернулся и с удивлением увидел, что Райан и не думал трогаться с места. Вздохнув, Лефтер побрел ко второму пилоту, стараясь попадать ногами в собственные следы.

– В чем дело, Винс? Или ты ждешь, чтобы я разложил костер возле твоей персоны? – раздражение, как Лефтер ни сдерживался, прорывалось наружу. – Я устал не меньше тебя, напарник! Пошли, мне нужна твоя помощь!

– Арчи, погляди назад, – Райан махнул рукой. – Погляди! Мы барахтаемся в этом проклятом снегу уже полдня, а прошли, оказывается, всего ничего! Самолет еще виден! Мы не пройдем эти пятнадцать миль до русского аэродрома, Арчи! Надо возвращаться к «грумману» и ждать помощи!

– Ты спятил, Винс! Нет, ты серьезно это говоришь? О какой помощи ты толкуешь? От кого? Никто не знает, что мы здесь, напарник!

– Надо возвращаться, Арчи! – монотонно, явно не слыша собеседника, продолжал Райан. – Штаб наверняка уже связался с «Канзасом», контрольное время нашего прилета давно прошло. У нас на борту ценный груз, и на наши поиски уже наверняка вылетели парни из авиакрыла… Надо приготовить ракетницу и в оба следить за небом, Арчи!

Лефтер осторожно присел рядом с напарником, взял его за плечо, попытался заглянуть ему в глаза.

– Эй, Винс! Погляди-ка на меня! Ты бредишь, приятель! Единственная здравая мысль, которую я услыхал от тебя, была насчет ракетницы! Никто нас не ищет, напарник! Тем более здесь, на чужой территории! Если в небе и появится самолет, это будет русский самолет, случайный! И если это чудо произойдет, я готов салютовать ему всеми имеющимися в наличие ракетами! Но они, видимо, не летают – или взлетают и садятся восточнее. За все утро я не слышал даже отдаленного шума моторов! Вставай, Винс! Пошли! Мне нужна твоя помощь. Зажигалка, немного бензина из примуса – без него костер тут не зажжешь!

– Я никуда не пойду! – так же монотонно ответил Райан. – Бери зажигалку, бери рюкзак с примусом и прочим барахлом… Я не двинусь с места, пока ты не скомандуешь двигаться назад!

– Лейтенант Райан! – выпрямившись, гаркнул Лефтер. – Встать! Я приказываю: встать!

Райан не шевельнулся, лишь с любопытством поглядел на напарника:

– А что ты, Арчи, сделаешь, если я пошлю тебя в задницу? Пристрелишь? Стреляй, я и так не чувствую ступней! Они напрочь отмерзли, Арчи! Пошли к самолету, друг! Вот увидишь, они прилетят!

– Будь ты проклят, лентяй! – Лефтер наклонился, ухватил лейтенанта за воротник и попытался поставить на ноги.

Тот не сопротивлялся, но буквально висел на руках командира мешком, лишь взмахивал руками и что-то бормотал. Лефтер, не веря собственному носу, принюхался. И лишь сейчас отметил бессвязную речь Райана и заодно заметил, что из-за отворота куртки лейтенанта выглядывает…

Черт возьми! Так вот в чем причина! Лефтер выудил из-за пазухи Райана небрежно спрятанную фляжку из НЗ, встряхнул ее: посудина была почти пуста!

– Ты вылакал весь коньяк из неприкосновенного запаса, Винс! Ты не лентяй, напарник! Ты проклятый пьяница! А я-то думал предложить тебе глоток после того, как мы приведем в порядок твои ноги!

Лефтер снова ухватил Райана за воротник и без всяких церемоний поволок к новому месту стоянки. Там он швырнул тело напарника в снег и, бормоча ругательства, побрел за рюкзаками. Вернувшись, он щедро плеснул из примуса на ветки, щелкнул зажигалкой. Снова плеснул бензином – теперь на комель коряги, подтянул ее к пламени костра. Теперь надо заняться ногами этого засранца, который успел благополучно заснуть, храпит и ничего не соображает!

Лефтер сдернул с ног Райана полусвалившиеся обмотки, рванул шнурки щегольских ботинок, стянул носки и снова выругался: ступни у того были едва не белее снега! Закатав брючины повыше, Лефтер принялся яростно растирать окоченевшие ноги напарника сухим куском чехла.

Минут через десять упорной работы Райан в пьяном сне тихо застонал. Лефтер присмотрелся к его ногам и с радостью убедился, что они слегка порозовели. Он продолжил растирать ноги, и когда они покраснели, обул напарника в две пары сухих шерстяных носков из НЗ и придвинул продолжающего храпеть лейтенанта поближе к костру. Теперь можно было заняться собой.

Лефтер разулся, осмотрел свои ноги. Меховые сапоги, над которыми потешались в Ацуги авиатехники, прошли проверку испытания русским холодом. Ноги хоть и изрядно замерзли, но следов обморожения не было видно. Лефтер сменил носки, поправил костер и полез в рюкзак за консервами и галетами.

Свой сегодняшний выбор – правда, не слишком богатый – он сделал в пользу тушеной свинины с красной фасолью. Крышку пришлось вырезать ножом – специальный консервный ключ фирмой-производителем не был предусмотрен. Галеты пришлось грызть сухими, что настроения Лефтеру также не прибавило.

Уничтожив половину банки, он с сожалением отставил ее в сторону и принялся размышлять о возникшей непредвиденной ситуации.

Злость на лейтенанта Райана понемногу проходила. Размышляя о его неожиданном поступке, Лефтер пришел к выводу, что здесь повинны не дурные наклонности или алкогольные пристрастия, а обычный страх и стрессовая ситуация, в которую попал двадцатидвухлетний парень. Еще утром, забирая у Райана его офицерскую книжку, Лефтер любопытства ради украдкой полистал ее. Записей в книжке оказалось совсем мало. Из них лейтенант узнал, что Винсент Райан записался в армию добровольцем в конце 1944 года, после ускоренной учебы в авиашколе был направлен в Европу накануне капитуляции Германии, попал в резервный авиаполк, дислоцирующий на севере Нормандии, и в августе 1945 года вернулся в США, так и не совершив ни одного вылета.

Наверняка мог дослужить контрактный срок где-нибудь в Монтане или Небраске – однако записался добровольцем в Экспедиционный корпус, направляемый в Японию. Очевидно, парень мечтал если не о Медали Конгресса, то по крайней мере о паре нашивок за отличие в бою. Увы: на его счету было всего-навсего 14 вылетов в качестве второго пилота Вспомогательного авиакрыла. Участие в воздушных боях – прочерк. Даже особых отметок – и тех не было. М-да, не повезло парню с его амбициями…

А тут – обычный, заштатный, казалось бы, полет. В мирное время, на мирном «гусе»… И вот – на тебе! Тут и зажигательная бомба в самолете, и пожар на борту, и аварийная посадка, которая завершилась благополучно чисто по воле случая… И нешуточная перспектива если не замерзнуть, то попасть в страшные русские лагеря…

Лефтер покосился на спящего лейтенанта с изрядной долей жалости и сочувствия.

Но, как бы там ни было, нынче Райан крепко «пролетел» сам и подвел своего товарища. Ни о каком продвижении вперед сегодня уже и речи быть не могло. После выпитой почти полукварты коньяку парень будет спать, считай, до вечера. Плюс похмельный синдром – еще и завтра полдня второй лейтенант не ходок по пересеченной местности. А продуктов мало. И идти по сильно пересеченной и заснеженной незнакомой местности. Сегодня, вдоль береговой линии, идти было трудно, но несравнимо с тем, что их ожидает завтра. Через лесную чащу, по холмам…

А сегодня – ничего не поделаешь, придется оставаться здесь на ночлег. Ставить палатку, искать хворост для костра, чтобы продержаться до утра. Черт бы побрал этих умников-интендантов! Не предусмотреть в аварийном снаряжении хотя бы маленького топорика!

Перекладывая рюкзак с НЗ, Лефтер нащупал в небольшом боковом кармашке что-то гибкое. Заинтересовавшись, он вытянул из кармашка уложенную кольцом стальную проволоку с острыми зазубринами. На обеих концах футового куска этой странной проволоки были кольца в резиновой изоляции. Да это же походная проволочная пила! Лефтер хмыкнул: снимаю шляпу, господа интенданты! Не такие вы и дурни, оказывается.

Вновь помянув недобрым словом совсем некстати напившегося напарника, Лефтер начал готовиться к походу за дровами в лес. Поразмыслив, он решил присоединить к проволоке-пиле нож и кусок прочного шнура – собственно, больше у него ничего и не было. А вот что делать с Райаном? Перетащить его в палатку и разжечь там примус с коробом-плитой? Примус, конечно, поможет мало-мальски сохранить бесчувственного человека от обморожения – но это самое бесчувственное тело в пьяном сне без конца дергалось, размахивало руками и дрыгало ногами… Заденет «печку» – вполне может случиться пожар. А уж от ожогов потом лечить – придется наверняка.

Пододвинуть Райана ближе к костру – тоже рискованно: перевернется во сне – и мгновенно окажется в пламени. Так что – сидеть рядом и караулить напарника от обморожения и ожогов? А запас хвороста на ночь принесет русский медведь?!

Выругавшись вслух, Лефтер неожиданно припомнил своего шурина, давно жившего в Канаде и его рассказы об охотничьих приключениях. Он что-то говорил о тепловом экране, который бывалые путешественники в холодную пору делают из той же палатки…

Собственно опыта борьбы с холодом у Лефтера не было: так случилось, что ни разу в жизни он не был в местах, где столбик термометра опускался бы ниже 12–15 градусов по Фаренгейту. Но делать было нечего: изрядно помучившись, он сумел-таки превратить аварийную палатку в наклонный полотняный «щит», который не только прикрывал Райана от холодного северного ветра, но и направлял на него тепло догорающего костра.

Убедившись, что «щит» не свалится от возможных резких порывов, Лефтер, поспешно направился по своим следам в сторону опушки леса.

Пользоваться пилой из проволоки, надо признать, оказалось весьма удобно. Растянув ее между большими пальцами рук и обладая запасом терпения, ею можно было бы перепилить и бревно изрядной толщины. Если, конечно, не думать при этом о том, что находящийся в пьяном бреду напарник в любой момент может превратиться в головешку или кусок окоченевшего мяса, подумал Лефтер. И решил поискать бревно потрухлявее – вроде того, что он приволок из леса накануне.

Как назло, таких пока ему больше не попадалось, и Лефтер решил поискать упавшее дерево вдоль опушки, не слишком углубляясь в чащу. Не прошло и четверти часа, как он наткнулся на нечто необычное – явную нахоженную тропинку, пересекавшую его маршрут вдоль опушки под углом примерно в 30–35 градусов. Пройди они с Райаном вдоль берега еще сотню-полторы футов, они непременно наткнулись бы на эту тропинку!

Тропинка была явно видна под тонким слоем последнего свежего снегопада и вела из чащи к побережью. Однако в ней было нечто странное: ступив на нее, Лефтер тут же провалился в снег по колено.

– Что за черт? – вслух удивился он. – Где-то поблизости находится скаутский лагерь? Или тропку набили местные привидения?

Подумав, он отломил от ближайшей елки пушистую ветку и смел ей свежий снег с тропинки. Следы стали виднее – и они совсем не походили на человеческие. Вернее, походили – но проходившие здесь люди, видимо, вместо обычной обуви использовали что-то вроде привязанных к ногам корзин.

Сумасшедший дом на прогулке?

Лефтер решительно вытащил из поясной кобуры тяжелый «Кольт М1911», взвел курок. Эта модель оружия ближнего боя для рядового и младшего офицерского состава американской армии выпускалась с 1910 года, и пользовалась популярностью и поныне. Предохранитель у кольта был расположен в верхней части тыльной стороны рукояти, и для выстрела, напомнил себе летчик, требовалось лишь покрепче обхватить ее ладонью. Немного поколебавшись, Лефтер направился по тропинке в чащу: пренебрегать этой возможностью было нельзя. Там, в чаще, могли быть и враги – но лучше знать это наверняка!

Очень скоро впереди среди редколесья замаячило какое-то строение. Лефтер немного постоял, приводя в норму дыхание, потом из предосторожности сошел с тропинки – от нее в плане ходьбы все равно было мало толку – и начал приближаться к лесному жилищу с нехоженой стороны.

Прячась за порослью кедрового стланика и стараясь не шуметь, он подобрался к жилищу как можно ближе и снова замер, напряженно всматриваясь вперед.

Жилище было странным. Оно походило на хижину аборигенов Океании и было по форме квадратным, со стороной примерно 20 футов. Насколько Лефтер смог разглядеть, хижина представляла собой каркас из жердей, оплетенных прутьями. Стены без окон выложены из больших кусков коры, а крыша, похоже, была сделана из снопов тростника.

Людского присутствия здесь не ощущалось – ни голосов, ни дыма, ни прочих следов обитания. Обойдя обширную поляну с хижиной в центре кругом, Лефтер обнаружил развалины еще двух хижин, занесенные снегом, и еще одна тропинку, исчезающую в чаще. Дверных проемов в уцелевшей хижине оказалось два, оба были завешаны каким-то полуоторванным тряпьем, полоскавшимся на ветру.

Хижина казалась явно необитаемой, однако пистолет в кобуру Лефтер прятать не спешил. Решившись, он осторожно приблизился к одному из дверных проемов и заглянул внутрь. Хижина, как он и предполагал, оказалась пустой. Он зашел внутрь и быстро осмотрелся. Никакой мебели – если не считать длинного деревянного помоста с несколькими снопами тростника. В центре хижины – очаг, выложенный по краям крупными камнями и слегка утопленный в пол. Это было явное жилище каких-то аборигенов, давно покинувших свою хижину. Об этом же говорили зияющие в стенах прорехи, через которые в хижине свободно гуляли сквозняки.

Обойдя хижину по периметру, Лефтер сделал пару любопытных находок. Одна из них подтверждала предположение о том, что он наткнулся на жилье какого-то примитивного племени – это была чашка из куска березовой коры, внутри которой остались следы какой-то темной жидкости. Чашка лежала в углу и была наполовину раздавлена – на нее явно наступили. Вторая находка лежала на помосте и была прикрыта тростниковыми снопами – лопата вполне современного вида.

Лефтер повертел лопату в руках, обнаружил несколько иероглифов на металлическом клинке. Короткий черенок соединялся с клинком узким матерчатым ремешком – очевидно для того, чтобы лопату можно было носить на плече. Инструмент имел явное японское происхождение и наводил на размышления.

Лопату могли принести и оставить здесь как островные аборигены, так и японские солдаты, думал Лефтер. Ничего удивительного: Сахалин был под японской оккупацией. Но почему ее оставили здесь, тогда как все остальные бытовые предметы были явно убраны либо унесены? Ответ на этот вопрос лежал на поверхности: пожитки были не унесены, а спрятаны где-то тут. И те, кто их спрятал, оставили лопату для того, чтобы быстро выкопать их. Значит, эти «кто-то» рассчитывали, что вернутся.