Текст книги "Агасфер. Вынужденная посадка. Том I"

Лефтер в третий раз обыскал все корзины и кухонную утварь, ища хоть какое-то оружие – однако ничего острого и колюще-режущего так и не сыскал.

Несколько раз в хижину заглядывали солдаты. Убедившись в том, что пленники на месте, они исчезали за пологом.

Райан почти все время торчал у «двери» хижины, высматривая что-то снаружи. Пару раз он пробовал заговорить с Лефтером, призывая того решиться и попробовать бежать. Лефтер отделывался короткими репликами и междометиями. Самую длинную фразу он произнес лишь один раз:

– Далеко ли ты уйдешь, Винс, не зная дороги и без снегоступов, по глубокому снегу?

* * *

– Но я же не понимаю по-русски, господин капитан! – оправдывался солдат, вернувшийся из ночной вылазки в Отиай. – А он не говорит по-нашему, осмелюсь напомнить!

Солдат вернулся один, на лыжах, которыми снабдил его Охотник. Он не успел снять кухлянку, плотный «капор», надеваемый туземцами под меховую шапку, штаны из шкуры оленя и даже бинт, которым для маскировки в городе обмотал голову и половину лица. И теперь стоял перед разгневанным капитаном Томео, вытянувшись по уставу и держа руки по швам. Его нелепый вид в женской одежде бесил капитана еще больше.

– Ты не солдат, а случайно попавший в армию ублюдок! Говенная голова! Тебе было приказано привезти сюда механика! Почему ты не привез его? Почему ты позволил Охотнику бросить тебя и куда-то исчезнуть?

Солдат молчал и только дергал правой рукой, словно пытаясь отдать честь, но вовремя вспоминая, что для этого неподобающе одет.

– Идиот! Расскажи все еще раз, с самого начала!

– Мы благополучно доехали до города, и в самом Отиайе сумели миновать патрули и найти дом старосты района, господин капитан! Я передал старосте ваш приказ насчет механика и предупредил о том, что ждет его в случае неповиновения. Староста испугался, но русских он, по-моему, боится больше. Он куда-то уходил и отсутствовал больше часа. Потом вернулся и сказал, что только один человек согласился помогать солдатам Императорской армии, но он не хочет ехать ночью. Завтра, то есть уже сегодня, он поедет на утреннем рабочем поезде в Тойохару и сойдет на полустанке тридцатого километра. Мы с Охотником должны были ждать его там, чтобы доставить сюда, а потом обратно на станцию. Староста по-русски растолковал все это Охотнику, и тот сказал, что понял. Мы с Охотником поехали на тот полустанок и там дождались утреннего поезда из Отиайя, но с него никто не сошел. Охотник дал мне лыжи и велел идти в лагерь, а сам на собаках куда-то поехал. Я не пускал его, но у него оружие, господин капитан! А мне оружие вы брать запретили. Это все, господин капитан!

– Пошел вон!

Капитан Томео в глубокой задумчивости достал портсигар, вставил в рот сигарету. Капрал, топтавшийся неподалеку, мгновенно подскочил и крутнул колесико зажигалки, с завистью поглядывая на портсигар и ловя носом ароматный дымок. И он, и солдаты давно уже курили вместо сигарет какую-то траву, от которой только першило в горле, а легкие разрывал мучительный кашель.

– Ну и что ты думаешь по этому поводу, готё? – повернулся к нему капитан. – Охотник все последние дни выпрашивал у меня разрешение на то, чтобы побыть с семьей, а тут не поехал в лагерь. Странно, не правда ли?

– Разумеется, господин капитан!

– Неужели он почувствовал неладное? – продолжал рассуждать вслух Томео. – Говорят, что у дикарей, в отличие от цивилизованных народов, обострено предвидение…

– Не могу знать, господин капитан!

– Конечно, не можешь, говенная голова! – вздохнул командир. – Ладно, капрал! Мой приказ остается в силе! Немедленно отправляй американцев под конвоем двух солдат к самолету. Мы выдвигаемся следом через два часа. Погрузи в запасные нарты всю провизию и боеприпасы: сюда мы больше не вернемся! Наш тайник в заброшенном поселке айнов цел. Мы сгруппируемся и проведем в Отиайе акцию устрашения! Я хочу казнить этого трусливого старосту – чтобы каждый японец в этом городе зал зарок и себе, и своим детям: приказы офицера Императорской армии священны и должны исполняться немедленно и без оговорок!

– Нас убьют, господин капитан! – уныло вздохнул капрал. – В Отиайе расквартировано много русских войск. Даже если мы сумеем ускользнуть после нашей акции из города, русские устроят облаву и перестреляют нас в тайге как зайцев!

– Прекрати эти пораженческие высказывания, готё Сино! Ты давал клятву не жалеть своей жизни во имя императора, и я не желаю тебя слушать!

– Наш император подписал капитуляцию, – возразил капрал. – Почему я должен погибать, если мой император признал поражение?

– Мне дорог каждый человек, способный держать в руках оружие, – вздохнул, в свою очередь, Томео. – И только поэтому я не расстреляю тебя в назидание другим солдатам! Шагом марш – готовиться к передислокации, говенная голова!

* * *

– Смотрите сами, господин капитан! Лопасти пропеллеров деформированы, и без специального оборудования выправить их невозможно! Скорее всего, этого не смогли бы сделать и в заводских условиях – проще заменить их новыми! – Лефтер старался, чтобы японец не почувствовал в его голове никаких торжествующих ноток. – Кроме того, произошла подвижка ледяного припая, и полыньи, в которую я посадил самолет, больше не существует! У «груммана» есть и шасси, его недаром называют самолетом-амфибией. Но для взлета и посадки самолета нужна гладкая ровная полоса не менее полумили длиной! Так что вам придется скорректировать ваши планы в соответствии с этими обстоятельствами, господин капитан!

– Замолчите, Лефтер! Зачем вы мне объясняете прописные истины, как какому-то дикарю? – устало оборвал его капитан Томео. – Замолчите и не мешайте мне размышлять!

Размышлять, собственно, было не о чем. Исчезнувшая полынья и подтвердившееся повреждения самолета порвали ниточку последней надежды вырваться из намертво захлопнувшегося русского капкана.

– Где вы спрятали груз, Лефтер? – Японец задал этот вопрос машинально, чтобы просто не молчать.

– На берегу, под какой-то скалой, – помедлив, ответил тот. – Мне кажется, что сдвинувшийся припай переместил мой самолет, и сейчас я просто не могу точно определить это место. Да и какая, собственно, разница? Зачем вам этот груз?

– Что ты несешь, Арчи?! – неожиданно вмешался Райан. – Мы забросали ящик камнями во-он под той скалой, господин капитан! В ее расщелине, примерно на середине, растет какое-то дерево. Арчи, ты же сам заметил это дерево! И даже сфотографировал скалу своим «кодаком»! – Райан искательно улыбнулся японцу. – Он просто забыл, господин капитан!

– Забыл? – нехорошо улыбнулся Томео, которому был нужен только повод для того, чтобы выплеснуть злость. – У твоего командира короткая память…

Увязая в снегу, японец побрел к указанной скале и, немного не доходя до нее, остановился, внимательно рассматривая каменный массив.

Скала возвышается над пляжем примерно на высоту пяти-шестиэтажного дома, размышлял Томео. Когда-то давно, в непамятные времена, чудовищные катаклизмы выдвинули этот камень вперед – или выдавили его на поверхность. Подумать только – сотни и тысячи поколений родились, жили и умирали, а этот каменный массив сохранился в своем первозданном виде…

Он обошел скалу сбоку и задрал голову, всматриваясь в каменный массив.

– Какого черта, Винс? – сдерживая раздражение, тихо спросил Лефтер. – Кто тебя тянет за язык?! Хочешь, как Иуда, заработать помилование на «последнем поцелуе»? Нас все равно убьют, мы им больше не нужны! И этот японский ублюдок только что убедился в этом, своими глазами поглядев на самолет.

– Пошел к дьяволу, Арчи! – заорал во весь голос Райан. – Пошел к дьяволу, я не хочу умирать! И не собираюсь умирать из-за твоего дурацкого упрямства!

Капитан Томео оглянулся на вопль и издали сделал знак капралу. Тот сделал шаг вперед и сильно ударил Райана прикладом пистолета-пулемета в спину так, что тот рухнул на колени.

– За что, господин капитан? – немедленно завопил Райан. – Я помогаю вам, и вы же приказываете меня бить!

Тем временем капитан Томео сделал знак капралу, и тот бегом поспешил к нему.

– Видишь глубокую трещину на вершине скалы? – спросил капитан. – Возьми противотанковую мину, постарайся спустить ее в расщелину как можно глубже и подорви. Передняя часть скалы, по идее, должна рухнуть и навсегда похоронить то, что американцы украли у моего народа. Выполняй, готё Сино! И скажи этим американским свиньям, чтобы подошли ко мне! Оставь мне свой пистолет-пулемет…

– Я использую огнепроводный шнур, господин капитан! – отрапортовал капрал. – С машинкой для подрыва слишком много возни!

– Мне все равно, как ты подорвешь мину! Она должна взорваться и обрушить часть скалы – вот и все, что мне надо! Пошел!

Когда американские пилоты приблизились, Томео кивнул на скалу:

– Значит, именно под ней вы спрятали сокровище нашей нации?

Лефтер неопределенно пожал плечами. А Райан, сделав шаг вперед, подтвердил:

– Я ничего не знаю насчет сокровищ, господин капитан. Но ящик мы закопали именно здесь!

– Очень хорошо. Подойдите и встаньте на то место, американцы!

Дождавшись, пока те зайдут под скалу, японец поднял пистолет-пулемет и улыбнулся им одним ртом:

– Как у вас говорят – ничего личного, господа! Я просто выполняю свой долг!

Капитан Томео нажал на курок, и из ствола вырвалась длинная очередь. Американцы упали. Не оглядываясь, офицер зашагал к своим солдатам, топтавшимся возле нарт у края припая. И даже не оглянулся, услышав с вершины скалы крик капрала:

– Отойдите подальше, господин капитан! Шнур будет гореть еще примерно двадцать секунд!

Крик оборвался, словно капралу кто-то внезапно заткнул рот. Через секунду ветер донес с вершины скалы одиночный выстрел. Томео оглянулся и увидел, как тело капрала медленно, словно нехотя, падает вниз. А на том месте, где он только что стоял, маячит знакомая фигура с карабином в руках.

Охотник? Откуда он тут взялся?

Капитан Томео вскинул пистолет-пулемет, и фигура на вершине скалы мгновенно направила на него ствол охотничьего карабина.

– Большой начальник, пошто твой убил моя баба, детишка? – донеслось сверху.

Томео не нажал на курок. Появление Охотника могло изменить все его мрачные планы на будущее. Главное – заговорить, отвлечь дикаря!

– Твой семья ушел с айнами! – закричал он в ответ по-русски. – Мой не знает, где они! Клянусь!

– Твоя врет, начальник! Мой по следам нашел баба и детишка… В снегу! Они сильно мертвый, большой начальник!

– Цельтесь в него, негодяи! – вполголоса приказал солдатам командир. – Стреляйте, черт вас всех побери!

Если капрал успел поджечь огнепроводный шнур, сейчас на вершине скалы должен прогреметь взрыв!

Солдаты, переглядываясь, неуклюже дергали затворы «арисак». Каким-то звериным чутьем почуяв, что вот сейчас со скалы раздастся выстрел, капитан Томео упал в снег, закрыл голову руками.

Выстрел ли сначала раздался, либо прогремел взрыв – он так и не понял. И не увидел, как верхняя часть скалы, выдвинутая вперед, покачнулась и с грохотом обрушилась, рассыпаясь на огромные валуны и тучу пыли…

Глава шестая

16

В дверь позвонили, и курьер в желтой футболке с логотипом DHL вручил Алдошину увесистую бандероль. О том, что в его адрес отправлена копия долгожданного следственного дела, его предупредил позвонивший за три дня до этого Семен.

– Привет, Миша! Это я, старый знакомый, – как всегда, Семен предпочитал не называться. – Наш общий знакомый попросил с тобой связаться и сказать, что на днях ты получишь свои старые бумажки. Копия полная, там есть даже то, что вкладывают в кармашки в качестве приложения. Так что читай, наслаждайся!

– А сам он что, в отъезде? Или я чем-то прогневал их высочество, и он не желает лично общаться? – Алдошин был не в духе и не сдержался, съязвил.

– Не бери в голову, чудак-человек! – рассмеялся где-то в Москве Семен. – Это такие правила игры, Миша! Их надо принимать и играть по ним. Так что действуй! Бумаги после прочтения не разбрасывай где попало. Будут толковые соображения – ты знаешь, кому и как сообщить! Пока!

Выпроводив диэйчэловского курьера, Алдошин вскрыл пакет и принялся просматривать присланные бумаги. Основные сколол степлером и пометил цветными стикерами. Закончив первый ознакомительный просмотр, разделил бумаги на три стопки: интересные, второстепенные и «приложения из кармашков».

Секретарю ячейки ВКП/б

в/ч 1594

Тов. Карагаеву В. С.

Заявление

Довожу до вашего сведения, что уполномоченный Особого отдела вверенной вам по линии партийного контроля в/ч ст. лейтенант Гонтарь, являясь беспартийным, тем не менее в нарушение устава ВКП(б) и морального облика офицера Советской Армии ведет себя недостойно. И тем самым позорит звание офицера и сотрудника Особого отдела, который должен быть однозначным примером для всего личного состава.

Так, с начала текущего года тов. Гонтарь устраивал в буфете офицерского клуба товарищеских вечеринок – 6. Эти вечеринки превратились в пьяные оргии с патефонными песнопениями иностранных голосов и танцами буржуазного толка (список лиц, присутствующих на этих оргия, прилагается).

На двух последних вечеринках 4 и 11 февраля т. г. тов. Гонтарь, будучи в пьяном виде, показывал присутствующим предметы американского образа жизни, которые, не будучи представленными в номенклатуре товаров военторга, могли попасть к нему самым подозрительным путем. Эти предметы: перочинный нож, записная книжка, поясной ремень, все американского производства и с надписью «U.S.Army» на каждом. При демонстрации этих буржуазных предметов роскошного образа жизни тов. Гонтарь всячески расхваливал эти предметы, проводя при этом нелестное для отечественной промышленности, в т. ч. и военной, сравнение.

Так, по поводу своего форменного офицерского ремня и портупеи тов. Гонтарь выразился, что кожа для них, очевидно, нарезана из половых органов дохлых быков, так как облезает и сильно вытягивается. Аналогичные презрительные оценки тов. Гонтаря получили советские бумага и сталь.

Одновременно хочу обратить ваше внимание на: 1) то, что вот уже две недели тов. Гонтарь в нарушение формы одежды и морального облика советского офицера носит вместо форменного зимнего шарфа серого цвета п/ш вызывающе белый шелковый шарф с эмблемой американских военно-воздушных сил и этикеткой Made in USA, то есть сделанного в США, а также; 2) то, что тов. Гонтарь активно ищет, в том числе и у зам. нач. по тылу патроны для американского пистолета марки «Кольт», обещая при этом своим друзьям-приятелям дать пострелять и лично убедиться в стрелковых качествах американского оружия, превосходящего отечественное вооружение.

Все упомянутое может подтвердить официантка буфета офицерского клуба тов. Золотарева, которую ст. лейтенант Гонтарь, злоупотребляя своим положением, несколько раз пытался склонить к сожительству, а также предлагал сфотографироваться в голом виде и развратных позах, показывая при этом развратные журналы и уверяя, что фигура т. Золотаревой ничуть не хуже.

Подписался: капитан Стрельников, член ВКП/б с 1944 года.

Донос с приложенным списком участников «пьяных оргий» в офицерском клубе авиаполка украшала размашистая резолюция: «Тов. Бурыкину. До 20.02 1946 г. произвести проверку данного сигнала. Запросить в Особом отделе 10-й Возд. Армии данные на т. Гонтаря по прежнему месту службы. М-р Карагаев».

Алдошин криво улыбнулся: то, что сегодня, шесть десятков лет спустя, кажется наивным, глупым и смешным, тогда вряд ли показалось таковым этому несчастному дурачку Гонтарю!

Вслед за доносом следующими страницами следственного дела стали две бумаги, поставившие на дальнейшей судьбе особиста большой жирный крест.

Рапорт

В ходе проверки, произведенной по сигналу м-ра Карагаев, сообщенные им сведения нашли полное подтверждение. Кроме того, нами полученные дополнительные данные о превышении тов. Гонтарем своих должностных и служебных полномочий, выразившемся в утаивании от соответствующего учета и последующем присвоении им вещдоков по делам, находящимся у него в производстве. Дознаватель Особого отдела тов. Гонтарь от службы отстранен до принятия решения по его вопросу по существу. Ст. л-т Толоконников.

Секретарю ячейки ВКП(б)

в/ч 1594

Майору Карагаеву В. С.

При сем сообщаем, что кадровая служба в/ч 23474 сведениями компрометирующего свойства на ст. лейтенанта Гонтаря по месту прежней службы не располагает. Одновременно доводим до вашего сведения, что по имеющимся данным, двоюродная сестра ст. лейтенанта Гонтаря, Мартынова З. К., осуждена Кировским городским судом 4.7.1943 года за растрату.

В настоящее время нами получена санкция военного прокурора гарнизона п/полковника Гусейнова на обыск служебного кабинета тов. Гонтаря, а также занимаемой им комнаты в общежитии на предмет обнаружения либо отсутствия доказательств морального разложения, а также вещественных доказательств по делам, числящимся за ним. Санкция на арест упомянутого Гонтаря автоматически последует при обнаружении таковых.

Считаю своим долгом напомнить о необходимости повышения уровня идейно-воспитательной работы среди личного состава вверенного вам авиаполка.

Зам. нач. в/ч 23474 полковник Заварзин

Разумеется, доказательства присвоения вещдоков и морального разложения старшего лейтенанта Гонтаря нашлись. Вернее, были им добровольно выданы в ходе состоявшихся обысков служебного кабинета и снимаемой особистом в поселке комнаты. К перечисленным в доносе предметам американского буржуазного общества добавились дюжина грампластинок, два журнала для мужчин карманного формата – тоже мэйде ин ЮСА, а также малогабаритная фотокамера германского производства. Выцарапанная на корпусе камеры надпись свидетельствовала о том, что она подарена Арчи Лефтеру неким Донатаном, на память о Нормандии и (?) Пенсильвании. Это же имя, как было отмечено дотошными чекистами, было означено на адресной страничке изъятой ими записной книжки – Арчи Лефтер.

К протоколу первого допроса Гонтаря было приложено его объяснение по поводу найденных у него предметов несоветского производства. Грампластинки и журналы «развратного содержания», по его словам, были приобретены на толкучем рынке в Хабаровске, у неизвестного лица, во время служебной командировки старшего лейтенанта. Все остальное, в числе прочих вещественных доказательств, было изъято в ходе спецоперации по ликвидации остаточного японского диверсионного формирования, в которой старший лейтенант принимал личное участие. Вещи американского производства были найдены в ходе личного обыска японского офицера, убитого в ходе операции и принадлежали, по показаниям захваченных в плен японских солдат, двум военнослужащим армии США, застреленным этим японским офицером.

Гонтарь признался – а что ему еще оставалось делать в «дружеских объятиях» вчерашних соратников по борьбе со скверной – что пистолет «кольт», фотоаппарат «лейка» и прочие мелкие бытовые принадлежности убитых американцев были им оставлены в свое временное пользование. При этом старший лейтенант подчеркивал, что решился на данное нарушение только потому, что упомянутые предметы не имели прямого отношения к проводимой спецоперации и расследованию деятельности японского бандформирования на освобожденной советскими войсками территории Южного Сахалина.

В своем рапорте следователь по делу Гонтаря весьма подробно мотивировал свое форменное требование, направленное им начальнику тыла по поводу срочной необходимости проведения экспертизы отснятой пленки, находящейся в изъятой у Гонтаря фотокамере. «Не имея сведений о незаконном проникновении на советскую территорию двух американских военнослужащих, предположительно – пилотах обнаруженного в ходе боестолкновения группы захвата авиаполка с японскими диверсантами самолета-амфибии – полагаю, что указанные американцы вполне могли иметь целью проникновения в тылы 10-й воздушной армии: сбор разведданных. Установить данный факт без исследования отснятых фотоматериалов не представляется возможным. Исходя из этого, прошу дать прямое указание капитану Завгородневу об ускорении исполнения проявки фотопленки и отсылке в наш адрес контрольных фотоотпечатков большого формата».

Алдошин покрутил головой: поразительно, как можно столь тщательно словесно запутать банальную, в общем-то, мотивировку о проявке фотопленки в трофейной камере! Он перелистал с десяток страниц, отыскивая в деле завершение тяжбы между следователем, мечтающем об обнаружении шпиона и неким Завгородневым – скорее всего, полковым фотографом-летописцем боевого пути части. И нашел то, что искал – характеристику и описание отснятых кадров. «Всего отснято кадров – 16 из 35 возможных. 14 – групповые и одиночные фотографии американских военнослужащих, снятых в различных помещениях, возле боевой техники (самолетов), а также на улицах города, судя по вывескам на заднем плане – Япония. Последние два кадра – видовые, сделанные в зимнее время. На обоих кадрах крупным планом запечатлен массивный каменный выступ (скала). Место съемки не идентифицировано ввиду отсутствия индивидуальных признаков».

Алдошин сразу полез в третью стопку рассортированных копий – в «приложения из кармашков» дела. Это были отсканированные с хорошим разрешением – молодец все-таки Абвер! – два десятка фотографий с пометками, сделанными почерком того самого следователя из далекого 1946 года. Фото старшего лейтенанта Гонтаря в анфас и в профиль, большой пистолет, фотокамера leica и стопочка журналов для мужчин. И копии 16-ти фотографий кабинетного формата с пленки убитого американца. На двух последних отпечатках – Алдошин был готов поклясться в этом – была изображена скала, под которой пилоты и закопали свой не доставленный по назначению груз!

Через пять минут, в течение которых Алдошин жадно изучал последние снимки, даже настольную лампу включил, он разочарованно откинулся на спинку кресла. И задумчиво уставился на россыпь фотографий на стенке напротив – сынишка, дочь, жена с детьми, он сам… Снимок скалы, как и писал следователь, не идентифицировался! Таких каменных «пальцев» на пляже под Долинском были десятки. Они торчали практически по всему периметру пляжа, как близнецы, лишь немного различаясь высотой и округлостью вершин. Для чего же ты, янки такой-сякой, сфотал именно этот кусок камня?

Может быть, даже прекрасно отсканированная копия не позволяет «прочесть» какие-то мелкие детали, видимые на оригинале снимка? Алдошин сделал мысленную отметку: надо сообщить об этом Абверу! Может быть, он найдет возможность либо умыкнуть из дела негатив, либо сделать с него более качественную копию. И если дело все еще в пределах доступности его цепких ручонок, надо будет сделать максимально большой отпечаток. Или подвергнуть пленку какой-нибудь компьютерной обработке – ну, специалистам айтишникам видней – для выявления индивидуальных подробностей.

Содержимое второго и последнего кармашка в следственном деле Гонтаря содержало переснятые страницы записной книжки того же Арчи Лефтера – не все, разумеется, а только те, на которых были сделаны записи или пометки. Самые обычные записи и пометки, которые миллионы людей, умеющие писать, делают в своих записных книжках. Телефоны, адреса, обращения к самому себе типа «Не забыть отдать Васе занятые пять рублей». Только в американском случае не Васе, а Биллу. И не пять рублей, а пять баксов.

Для Алдошина интерес представляла лишь последняя заполненная страничка. На ней был схематично изображен самолетик, от которого карандаш провел две короткие стрелки – вверх и налево. И в кружочке: «2+1 Detailes see med». И добросовестный подстрочный перевод с английского: «Подробности в (медали?) (медальоне?) (медицине?). Имела ли вся эта абракадабра, включая примитивный рисунок, отношение к вынужденной посадке на Сахалине, или была сделана за неделю или месяц до последнего полета американца – теперь уже не узнать… И Алдошин с глубоким вздохом вернулся к самому делу, надеясь найти здесь какие-нибудь детали, позволяющие сузить сектор поиска проклятого груза.

Дотошный следак даже справочку к делу Гонтаря приложил – об итогах спецоперации, одним из результатов которой стала ликвидация бродивших по тайге японских окруженцев.

…Получив сигнал от местного населения о наличии в лесном массиве, в непосредственной близости от аэродрома «Урюк» японского бандформирования, командиром в/ч 1594, по согласованию со штабом 10-й воздушной армии, было принято решение о незамедлительной ликвидации данного бандформирования. Учитывая агентурные данные о небольшом количественном составе группы, решено было не дожидаться прибытия из Тойохары «летучей команды чистильщиков», а провести операцию собственными силами, используя личный состав роты охраны, БАО и добровольцев авиаполка.

Команда выдвинулась в сторону родового поселка представителей коренного населения народов Севера на лыжах, где была база бандформирования. Одновременно командованием был организован вылет учебного истребителя-спарки с опытным наблюдателем на борту – для уточнения оперативной обстановки и возможной координации усилий по ликвидации. После доклада летчика-наблюдателя о том, что в родовом поселке активности не наблюдается, а в сторону побережья от поселка движется (пешим маршем и на собачьей упряжке) группа лиц, экипированная в обмундирование японской армии, было принято решение о движении команды по ликвидации на перехват, к месту наиболее вероятного выхода бандформирования к побережью в районе мыса Острый…

…Отрезав противнику возможные пути отступления, личный состав группы вступил с бандой в огневой контакт – после предложения сдаться, сложить оружие и ввиду активного сопротивления и намерений скрыться в тайге. Огнем на поражение были убит командир японских диверсантов – капитан Томео и двое солдат из его группы. Остальные члены банды прекратили бесполезное сопротивление и сдались.

В ходе допроса японских военнослужащих на месте выяснилось, что незадолго до боестолкновения японский офицер отдал приказ капралу Сино о подрыве скального массива, под которым означенный офицер лично расстрелял двух плененных американских пилотов, совершивших неподалеку вынужденную посадку. Документы и личные вещи американцев были позже обнаружены на теле капитана Томео. Осмотр тел американских военнослужащих возможным не представился ввиду обрушения на место их казни большой части подорванного зарядом скального массива… Обнаруженный неподалеку от места взрыва местный охотник из числа коренных обитателей острова, прибывший к месту захвата раньше основной группы по ликвидации, получил первую медицинскую помощь и доставлен в районную больницу г. Отиай…

Он просмотрел и перечитал все протоколы допросов старшего лейтенанта – их оказалось четыре. Куда ж больше – ясное дело! Попал парень на самостоятельный участок работы, жил – не тужил, наверное. Ходил себе особист по аэродрому и его службам с многозначительным видом, мимо почтительно сторонящихся и замолкающих в его присутствии «простых» трудяг-лейтенантов и майоров-«летунов». Наверняка вел среди них профбеседы о бдительности, тянул нервы из сослуживцев, неосторожно рассказавших анекдот про вождей мирового пролетариата. Может, и по-серьезному подвел не одного офицера под 58-ю статью. А поди-ка, жизнь как повернулась! Думал, поди, что на далеком сахалинском аэродроме господа Бога за бороду держит, и не сковырнуть его отсюда, не перевести куда-нибудь еще дальше – некуда просто! Нашли твои бывшие коллеги такое местечко для тебя, «летеха-проперухин»! «Червончик» тебе насчитали «у дяди» на казенной баланде – и то, наверное, только ввиду «бывших заслуг и с учетом пролетарского происхождения».