Текст книги "Агасфер. Вынужденная посадка. Том I"

08

– Смотри-ка! Канатка на вашем «краю света» вполне цивильная! И кабинки, прямо как в Швейцарских Альпах!

Приятно удивленный увиденным, Владислав Николаевич ловко заскочил в замедлившую ход на нижней площадке канатной дороги кабинку, уселся прямо на середине сиденья, однозначно оставив своим спутникам скамью напротив. Его телохранители, пропустив Алдошина, запрыгнули следом. Кабинка, закончив поворот, еще какое-то время двигалась так же медленно, потом двери сомкнулись, и ускорение мягко качнуло ее назад.

– Да-а, очень и очень прилично! – продолжал удивляться Абвер. – Не скрипит, не разбито ничего, не порезано… Молодцы, островитяне!

– Мне следует принять ваши комплименты по поводу наличия и состояния канатной дороги на свой счет? – хмыкнул Алдошин. – Стать во фрунт и молодцевато отрапортовать: рады стараться, ваш-бродь?

– По-прежнему ершишься, Миша? Значит, все еще сердишься, что я планы твои на лето порушил, – понятливо покивал Абвер. – Ну, ничего, скоро у тебя настроение исправится! Увидишь!

На промежуточной площадке, где надо было выходить и пересаживаться на следующую линию канатки, Алдошин указал головой на выход, в сторону непритязательного кафе на открытом воздухе:

– Нам сюда…

На подходе к кафе Семен – имени второго телохранителя московского визитера Алдошин не знал – ускорил шаги, и, заскочив внутрь надувного павильона, тут же вышел обратно и сделал приглашающий жест к беседке несколько поодаль от общей платформы. Зайдя под крышу, Владислав Николаевич опять уселся посреди длинной скамьи, оставив Михаилу место напротив. Телохранители садиться не стали и тут же заняли позиции вне зоны слухового контроля, как определил Алдошин.

– И видок отсюда хорош! Если еще и кормят как в Швейцарии, – Абвер шлепнул ладонями по столешнице, рассмеялся. – Ладно, Миша, не буду! К делу так к делу. Значит, одно мы с тобой уже выяснили: энтузиазма по поводу дальнейшей совместной работы у тебя еще нет. Давай следующее прояснять: интересно мне, догадался ты о причинах моего жгучего интереса к вашему острову? Есть реальные предположения насчет того, что тебе предстоит искать?

– Что-то японское, средневековые раритеты. Думаю, это коллекция особо ценных мечей. А вот существует эта коллекция в реале – не знаю…

– Ловко! А можно чуть поподробнее о своей дедукции? Как допер?

– Делов-то! Во время первой беседы, шифруясь насчет предмета интереса, вы обмолвились, что пока не всей информацией на сей счет владеете. А в лагере заявили, что снимаете меня с «деляны», едете в Японию и потом уж завершаете свое предложение ко мне. Значит, концы были там! Ну не поздний неолит вас, в самом деле, интересует, Владислав Николаевич! За этим в Японию ехать не надо, во-первых. А во-вторых, находки на древних стоянках первобытного человека никак не тянут на обозначенную вами сумму. Это вам не скифские курганы, набитые золотом – тут наконечники стрел, черепки…

– Ловко, – повторил с довольным видом Абвер. – Умеешь мыслить, не ошибся я! Что ж, давай о конкретике поговорим. Только прежде уговор, Миша: ты хоть человек взросленький, сам о многом догадаться можешь – но все же упрежу. Получив от меня исчерпывающую информацию, ты берешь билет в один конец, Миша! Трепотни по сторонам, отказов от сотрудничества, а тем более предательства я не потерплю. Деньги уж очень серьезные на кону, понимать должен! Если что – не только ты, но и вся семья ответ держать будет. Договорились?

– Пугаете, Владислав Николаевич?

– Предупреждаю, так точнее. Значит, о деле, – москвич щелкнул замочками небольшого портфельчика, загодя положенного рядом с локтем, однако доставать ничего не спешил. – Сначала немножко предыстории, для лучшего понимания тобой ситуации в целом. Человек я, как уже упоминалось, весьма обеспеченный. И, как многие люди подобного склада, часть свободных денег вкладываю в покупку предметов старины. Никакого конкретного коллекционерского зуда, боже упаси! Покупаю симпатичные старинные вещи просто так, чтобы было чем пыль соседям в глаза пустить. За аукционами присматриваю, если что понравится – покупаю. Соответственно, во многих странах имею не только деловых партнеров в сфере бизнеса, но и добрых знакомцев на почве увлечения стариной. Иногда друг у друга что-то покупаем, «инфой» обмениваемся. Господи, да и просто похвастаться перед кем-то своими приобретениями хочется, чисто по-людски! Настоящие-то раритеты кому попало не покажешь, правда? Только коллега, понимающий человек оценит. Пока вопросов нет?

Алдошин покачал головой: вопросов не было.

– Тогда идем дальше, Миша. И вот был я как-то в гостях у такого знакомца, швейцарца. Сам он коллекционер, специализируется на холодном оружии. «Домишко» его под Лозанной прямо-таки забит этим делом. Все четыре тысячи квадратных метров домишки того, если что… Уж на что я человек увлекающийся – а он и вовсе на своих саблях-кинжалах повернутый. А главная его мечтенка – императорская коллекция самурайских мечей, исчезнувшая сразу после окончания Второй мировой войны. Эту коллекцию, кстати, не только он ищет – по всему миру коллекционеры «холодняка» зубами скрипят. Слыхал что-нибудь про это, Миша?

– Не мой уровень, Владислав Николаевич. Я простой копарь, больше обыденными вещами интересуюсь. Слышал краем уха, что была такая коллекция. И что америкосы при оккупации Японии на нее сумели лапы наложить – и все. С тех пор никакого упоминания об императорских мечах – никто ничего не видел, никто не слышал. Скорее всего, еще тогда осела та коллекция где-то в сейфах-подвалах между Атлантикой и Тихим океаном…

– А вот у господина Ризенталя другие сведения, Миша. Он полагает, что все полтора десятка мечей из коллекции с тех пор в России спрятаны. А если точнее, то у вас, на Сахалине! Короче, сделал он мне оч-чень интересное предложение, Миша, о котором ты уже догадался. Цена этому предложению – пятьдесят миллионов. И я это предложение принял. А теперь и ты принял – за соответствующий процент, Миша!

Императорская коллекция катан – такого Алдошин никак не ожидал. Это надо было, по многолетней привычке, осмыслить. Покрутить в голове. А для этого – хоть немного сбить с темпа наседающего Абвера. Слава богу, к их беседке рвется официантка, сдерживаемая пока телохранителем Семеном!

– Владислав Николаевич, раз уж мы здесь, заказать что-то надо! – Алдошин кивнул в сторону. И добавил, заметив мгновенное недовольство на лице собеседника: – Она ведь не отстанет…

Заказ много времени не занял: здешний повар из горячего мог предложить только шашлык и куриные крылышки на гриле. Остановились на крылышках, единодушно решив, что уж там никакой подозрительной по происхождению мясной обрези быть не должно. Проводив неприязненным взглядом плохо говорящую по-русски официантку, Абвер вскользь заметил:

– Я вот все думаю – у них в ихних Таджикистанах и Киргизстанах хоть кто-нибудь остался?

– Раз кому-то все время деньги переводят, значит, остался кто-то! – хохотнул Алдошин. – Стало быть, Владимир Николаевич, без меня меня же и женили? А хоть какие-то основания считать всю эту туфту реалом у вас имеются? У меня – пока нет, извините!

– Поглядим, Миша! Давай пока суммировать реальные факты, Абвер наконец-то полез в свой портфельчик и достал несколько тоненьких пластиковых папок. – Для начала – история передачи императорской коллекции американцам.

Оккупировав Японию в августе 1945 года, союзники провели в стране тотальное разоружение, включая сюда как огнестрельное, так и холодное оружие. Редкая японская семья в то время не хранила на почетном месте в доме этот символ самурайского духа – катану. Сборные пункты по всей Японии работали с перегрузкой: будучи традиционно законопослушными, японские граждане исправно несли в эти пункты как новые мечи, так и старое оружие своих предков.

Американцы просто не знали – куда девать такую прорву «металлолома». Десятки тысяч катан были просто утоплены в прибрежных водах. Потом умные люди спохватились: зачем уничтожать все подряд? Был издан соответствующий приказ за подписью главнокомандующего союзными войсками в Японии генерала Макартура, и специально проинструктированные офицеры стали тщательно «просеивать» то, что японцы продолжали нести на сборные пункты. Старинные и представляющие историческую ценность клинки стали раздариваться нужным людям в качестве сувениров. Много катан попало и в руки коллекционеров.

Большая часть пунктов приема от населения Японии оружия была закрыта еще в октябре 1945 года – ввиду практически полностью выполненной программы разоружения. Конечно, кто-то не сдал оружие, американцы его находили – но это были считанные случаи.

Но вот наступил январь 1946 года, и в печати промелькнуло сообщение о том, что семья императора Японии, не желая быть «равнее прочих равных граждан», намерена сдать оккупационным властям свою коллекцию клинков – поистине уникальных. Многие из них были датированы IV – VI веками. Несколько веков мечи переходили от предков к потомкам, многие клинки были работы легендарных мастеров-оружейников Муромасы и Масамунэ и их учеников.

– По всей логике бытия, Миша, такую коллекцию должен был принять от побежденных очень высокопоставленный представитель победителей. Принять и обеспечить для бесценных раритетов, символов старинного японского духа, надлежащие условия хранения. Но почему-то этого не произошло. Явившись на линкор «Миссури», ставший штабом армии США, наследный принц был встречен командиром крейсера и главнокомандующим союзных войск в Японии. Однако принял мечи у японцев какой-то сержант 7-го кавалерийского полка США Колди Баймор. Почему, как, по-твоему, Миша?

Владислав Николаевич, не выпуская из рук тоненькой папочки, откинулся на спинку скамьи и испытующе глядел на Алдошина.

Правда не знает? Или проверяет на сообразительность? – думал тот. Действительно, почему?

Он знал, что высадка американских войск началась в заливе Сагами. 27 августа в него вошли корабли 3-го американского флота. На следующий день на аэродроме Ацуги, близ Токио, высадился передовой отряд из 150 человек. 30 августа началась массовая высадка оккупационных войск недалеко от японской столицы и в других районах. У берегов Японии находилось около 400 кораблей. На авианосцах базировалось 1 300 самолетов. В Токио оккупационные войска вступили 8 сентября, однако акт о капитуляции Японии был в торжественной обстановке подписан гораздо раньше – 2 сентября 1945 года. Кажется, в 10 часов утра по Токийскому времени.

Чтобы оценить значение для японцев клинка работы мастера Хондзе Масамунэ, достаточно вспомнить, что этот клинок передавался из поколения в поколение сегунатом Токугава, вспоминал Алдошин. Считается, что легендарный мастер Масамунэ делал свои клинки как оружие, которым защищают жизнь, а другой великий оружейник того времени, мастер Мурамаса, делал самурайские мечи как разящее оружие. Чтобы сравнить клинки великих мастеров, их вонзили в дно ручья. По течению плыли опавшие листья. Все листья, что прикасались к мечу Мурамаса, оказывались рассеченными. А меч Масамунэ листья оплывали, не касаясь его…

Красивая легенда, думал Алдошин. Красивая – но все же только легенда. Хотя ценности катан из коллекции императора это никак не убавляет. Есть в Японии и другие легендарные мечи, которые мечтают иметь в своих коллекциях многие любители оружия. Например, родовые мечи семьи Тайра…

Почему же гордые победители-америкосы упустили все-таки возможность показать всему миру церемонию получения коллекции клинков, олицетворяющих дух всего японского народа?

– Я думаю, что эту коллекцию императора сразу решено было украсть, Владислав Николаевич, – медленно, словно нащупывая в болоте тропку, заговорил Алдошин. – Не знаю – кем решено, но это представляется мне единственно разумным объяснением. Согласитесь, что тому же генералу Макартуру, покрасуйся он перед камерами кинохроники и журналистами с охапкой бесценных мечей в руках, было бы затруднительно позже объяснить миру их исчезновение. Их настоящее место – в музее. Пусть даже не в японском святилище – в американском. А так…

Алдошин пожал плечами:

– А так, с простого и никому доселе неизвестного сержанта-кавалериста, какой спрос? Думаю, что все было именно так. Но мы, Владислав Николаевич, несколько отвлеклись от главного лейтмотива! То, что японские оружейные реликвии попали к америкосам, сомнений не вызывает! Но какая связь с Сахалином?

– Сейчас дойдем и до вашего острова, – пообещал москвич. – Ризенталь, взяв за отправную точку поиска сержанта Баймора, много лет пытался разыскать его следы. Даже ФБР через своих американских друзей-партнеров подключал. И не нашел! Пропал без вести тот сержант, Миша! И это играет на выдвинутую тобой версию – на замысел украсть. Тогда швейцарец взялся разрабатывать другую «жилу». Дело в том, что информация о передаче коллекции оккупационным властям в печать все-таки просочилась, и по стране прокатилась волна возмущения поступком семьи императора. Японцы требовали вернуть им их национальный символ духа, утверждали, что коллекция никоим образом не подпадает под требование разоружения. Семья императора могла потребовать реликвии обратно. Коллекцию нужно было вывезти из Японии как можно быстрее! И Ризенталь принялся искать самолет или судно, покинувшие порты или аэродромы в течение недели после скомканной церемонии передачи.

– Ну-у, это иголка в стоге сена!

– Не скажи, Миша! – довольно осклабился Абвер. – Не скажи! По справкам из американских военных архивов следовало, что в январе 1946 года в Америку ушел только крейсер «Канзас» – причем за неделю до того, как реликвии попали к американцам! И было зафиксировано всего четыре вылета больших самолетов. Из аэропорта Ацуги взлетели два транспортных «дугласа», тяжелый бомбардировщик В-2 и самолет-амфибия «грумман».

– Это уже интересно, – пошевелился Алдошин.

– А то как еще интересно, Миша! Погоди, ты главного еще не слышал! Один «дуглас» улетел в Китай, на нем отправился какой-то военный чин. Второй «сгонял» на север Японии и через четыре часа вернулся. Бомбардировщик сбросил на каком-то рифе пару бомб на всплывшую подлодку без опознавательных знаков. А в полетном плане «груммана», Миша, было означено: доставка секретного груза на крейсер «Канзас»! Усек? И та амфибия не вернулась!

– Вот оно что! – протянул Алдошин.

– И это еще не все! Вокруг вылета «груммана» было поднято слишком много возни, Миша! В архивах сохранились запросы погоды для его полета – раз! Сохранились метеосводки на день вылета «груммана», из которых следует, что в Охотском море бушевал циклон, и обойти его фронт амфибия могла только с заходом в русское воздушное пространство, пройти «впритирку» с Сахалином – два! Крейсеру было приказано лечь в дрейф в районе Курильской гряды и ожидать прибытия летающей лодки – три!

А радуется-то, радуется Абвер так, будто сам все это сообразил, с неприязнью подумал Алдошин.

– Все равно это очень слабая привязка к Сахалину, Владислав Николаевич! – вяло возразил он. – Наши доблестные «соколы» могли сбить его и над морем. «Грумман» мог долететь все-таки до «Канзаса» – а информацию засекретили навечно – если это был, конечно, наш груз! Что тоже еще не факт!

– М-да, Миша… Как тебе не хочется за розыски-то приниматься, а? – помолчав упрекнул Абвер. – Или ты вообще пессимист по натуре, Михаил? Давай-ка эти кости погрызем, пока совсем не остыли! А потом я тебе еще кое-что выложу. Уж если тот козырь, припасенный тебя, не вдохновят – ну, тогда я и не знаю, что делать…

Мужчины пододвинули поближе большие бумажные «блины» с крылышками гриль и принялись за это «фирменное» блюдо. Помня о том, что москвич не любит разговаривать о делах за трапезой, какой бы она ни была, Алдошин помалкивал, «прокручивая» в голове различные сопутствующие кладоискательству мысли.

Как бы ни упрекал его Абвер излишним пессимизмом, в «сахалинский адрес» императорской коллекции раритетов он поверил сразу. Даже без обещанных «на десерт» козырей: слишком впечатляющими были «совпадения»! Но не любил Михаил кладоискательства как такового! Не любил – и все! Одно дело – «долбить» себе потихоньку «поляну», не зная, будет там что зачетного или голый «шмурдяк» таится. В факторе неожиданности находок была своя прелесть, кто бы там что ни говорил!

А вот направленное кладоискательство – совсем из другой «епархии»! Ставши копарем-одиночкой, Алдошин постепенно проникся «идеологией» поисковика, уверовал в смешные порой суеверия про «земляного деда». В копарской среде бытовала, к примеру, твердая убежденность в том, что этот «дед» ни за что не отдаст то, что ищешь целенаправленно. Что этот суровый и не без юмора старик любит приятно ошарашивать и одаривать «зачетами» истинных своих поклонников.

И разве жизнь не подтверждала эти убеждения? Сколько лет ищут клад атамана Семенова в Забайкалье – а ведь не могут найти! И не горшок ведь с золотыми монетами, а 50 тонн слитков и «ювелирки»! И место достаточно точно известно, и факты захоронения золотого запаса Российской империи именно в этом месте многократно и из разных источников подтверждены – а поди-ка!

Была у Алдошина на этот счет и своя «закавыка». Некоторое серьезное сомнение в одной из составляющих в определении места семеновского клада. Обратил ли кто из серьезных поисковиков на эту «закавыку», кроме него, внимание – он не знал. Но держал свою догадку при себе – не то чтобы с расчетом когда-нибудь взяться и найти. Просто было приятно сознавать, что десятки серьезных людей не обратили на такую деталь внимания, а он обратил!

Все дело в весе клада! Из материалов ВЧК-КГБ следовало, что железнодорожный вагон с золотым запасом империи следовал в составе бронепоезда и под его охраной. Позвольте, господа-товарищи специалисты! Позвольте! Это современный четырехосный вагон может поднять 50 тонн – но никак не коротенькая двуосная железнодорожная «повозка» начала ХХ века… Такой вагон вмещал и мог перевезти 12 лошадей, не более! Грузоподъемность его – не более 10 тонн, да и то с большим дополнительным вопросом: а были ли рассчитаны железнодорожные пути начала ХХ века на больший вес?

Ответ на эту «шараду» напрашивался однозначный: не мог золотой запас империи поместиться в одном вагоне. А уж выводы из этого, господа кладоискатели, делайте сами…

А знаменитая библиотека Ивана Грозного? Тоже ведь не могут найти…

А совсем недавний клад пирата Генри Моргана? Чушь ведь какая! Нашли-де поисковики затонувший в устье реки в Южной Америке корабль пирата, даже в иллюминаторы сподобились заглянуть, увидеть там запертые сундуки с 80 тоннами награбленного золота. А что ж не вытащили хоть один? Не заглянули, чтобы убедиться?

Найденный в Индии совсем недавно клад золота и драгоценных камней стоимостью в 20 с чем-то миллиардов долларов не в счет. Там и не кладоискательство было, а обыкновенная бухгалтерская ревизия храма, переходящего на баланс государства. Вскрыли подвалы и нашли…

И тут, с этими раритетами семьи императора Японии дело мутное! Быть-то этот клад наверняка может – но вот отдаст ли его строптивый «земляной дед»?

– Эй, Михаил, о чем это ты размечтался? – ударил по ушам насмешливый голос Абвера. – Последние пять минут вхолостую жуешь!

Москвич брезгливо отодвинул от себя замасленную бумажную тарелку с дочиста обглоданными костями, тщательно вытер пальцы извлеченными из портфельчика влажными салфетками, преувеличенно громко вздохнул:

– Перекупить у ваших деятелей этот «Горный воздух», что ли? Этакую красоту отвратительной «жрачкой» поганить! Да и вообще… Я бы здесь за полгода второй Куршавель обустроил, ей-богу! Не знаешь случайно, кто хозяин, Миша?

– Не имею счастья быть знакомым, Владислав Николаевич! – в свою очередь вздохнул Алдошин. – Не мой уровень, как вы понимаете… Так что там с козырями-то вашими?

– С козырями… Вот тебе козырь номер один, добытый людьми Ризенталя у родителей пилота Лефтера, взлетевшего в тот злополучный день в январе 1946 года с японского аэродрома Ацуги и не вернувшегося. В марте того же года старики Лефтеры получили уведомление о том, что их сын пропал без вести при выполнении боевого вылета. Вместе с официальными бумагами в конверте была фотография: Лефтера кто-то сфотографировал прямо перед вылетом. На обороте стоит дата и время…

Абвер жестом фокусника выложил перед Алдошиным отсканированную копию старой фотокарточки и ее оборотной стороны. С фотографии белозубо улыбался молодой человек в полярной экипировке, снятый на фоне самолета. Правая рука со шлемом опиралась на колено, а нога – на какую-то приступку. Рядом с летчиком был запечатлен дюжий моряк в форме сержанта ВМФ США.

– Полностью бортовой номер «груммана» в кадр не попал, – пояснил Абвер. – Однако начало – две буквы и три цифры – читаются и совпадают с номером машины, отправленной вдогонку за крейсером: «DN 342…». Смотрим дальше: слева на верхней части фото видна часть кузова и заднее колесо «виллиса», обычно используемого как штабная разгонная машина. Обрати внимание, Миша, на «виллисе» эмблема не ВВС, а ВМФ США! И сержант-моряк рядом с нашим Лефтером! Вполне логично допустить, что обычный армейский ящик, на который наш бравый пилот поставил ногу, и был доставлен флотскими коллегами к отлету самолета для отправки на «Канзас»…

– Это уж чересчур! – запротестовал Алдошин.

– Согласен, – легко признал Абвер. – Но все остальное в наличии! Случайный снимок, черт возьми! Игра фортуны, как говорится – а поди-ка! Старики Лефтеры, конечно, давно умерли – Ризенталь посылал туда своих людей пять лет назад. А их бумаги вместе с прочим хламом пролежали на чердаке их дома много лет, пока мальчишки не нашли коробку. И фотография геройского предка-летчика заняла почетное место на стене наследников.

– Это не козырь, Владислав Николаевич, – упрямо качнул головой Алдошин.

– Экий ты упрямец, Миша! Ну, тогда погляди на эту фотографию! – И москвич достал из портфеля еще одну отсканированную копию. – Эту я уже нашел! Стал наводить справки в наших архивах – стояли ли на Сахалине в ту пору какие-то авиасоединения. Узнал: осенью 1945 года на юго-восток вашего острова была переброшена Десятая воздушная армия. Знающие люди посоветовали поискать в Интернете какой-нибудь сайт «летунов»-дальневосточников – сейчас много таких. Нашел сайт, мои люди связались с его создателями – и, представь себе, нашлась эта фотография.

На этом снимке были запечатлены трое молодых людей – уже в советской летной форме. А сфотографированы эти летчики были на фоне… того же «груммана»! Сомнений не было: на хвостовом оперении летающей лодки были ясно видны пятиконечная звезда в темном круге и бортовой номер: DN 3425.

– На обороте фото никаких надписей нет, – доложил Абвер. – Дата съемки была в письме, которое переслали на сайт школьники, у которых оно хранилось в музее боевой славы. 2 февраля 1946 года, три недели спустя после взлета «груммана». Место съемки – мыс Острый, восточное побережье Сахалина…

– Как-то странно самолет стоит: в наклон, – рассматривая снимок, заметил Алдошин. – Он что – был подбит?

– Не знаю, – признался москвич. – Об этом в письме ничего не было сказано. Я показывал снимок специалистам, но качество фотографии скверное. Да и время ее не пожалело. Единственная деталь, в которой спецы уверены, – это то, что самолет не приземлился, а приводнился. Видишь – колесо шасси подтянуто и находится в специальной нише. И летчики стоят не на земле, а на снегу. Есть предположение, что «грумман» приводнился, а потом вмерз в лед.

– В январе и феврале чистой воды у восточного побережья Сахалина нет, Владислав Николаевич! – твердо заявил Алдошин. – Это я точно вам говорю, как старожил здешних мест! Море замерзает на три-четыре километра от берега – припай называется. А на снимке береговая линия совсем близко. Видите – каменистая осыпь, верхушки деревьев просматриваются… Максимум – сто метров от берега!

– Ты не отвлекайся, Миша! – посоветовал Абвер. – От главной темы не уходи! Наш самолет взлетел из Ацуги шестого января, а спустя месяц идентифицирован нами на Сахалине. С этим-то ты согласен?

– Против фактов не попрешь, – кивнул Алдошин. – Знать бы еще точно, что ваши раритеты на этом «груммане» были…

– А вот это, Миша, тебе и предстоит узнать! – Абвер снова откинулся на спинку скамьи и звонко прихлопнул ладонями по столу – как печать поставил.

– Допустим, – согласился Алдошин. – Скажите, Владислав Николаевич, а японских козырей у вас не припасено? Почему после Страны восходящего солнца предложение-то мне делаете?

Абвер оценивающе взглянул на собеседника, вздохнул:

– Нет пока японских козырей, Миша! Очень хотелось бы – но нету. Дал, правда, поручение японским частным детективам – отыскать одного человечка. Но найдут ли – пока неясно. И даже если найдут – что тот след даст? Тоже большой вопрос. Так что пока об этом забудем, ладно?