Текст книги "Агасфер. Вынужденная посадка. Том I"

17

– Отчет ваш получил, Олег. Непременно прочту, однако сначала хотелось бы послушать устные впечатления о вашей сахалинской командировке, – Зинкявичус сложил большие ладони на столе перед собой. – Как Кирьянов? Признал вас?

– И признал, и максимум помощи оказал. Знаете, не по обязаловке, от сих и до сих, а сколько смог. Значит, хронологически: встретился с автором письма, с Семеновым. Впечатления такие: бизнесмен, не слишком успешен, хоть и очень старается быть вровень с теми, кто смог высоко «подняться». Завистлив, расчетлив, болезненно самолюбив, мстителен, временами осторожен до чрезвычайности. Но чаще его «заносит», как говорят. Желание иметь все и сразу часто его подводит. Самый большой его враг – собственный язык. Именно поэтому в определенных кругах его зовут Витькой-Проперухным – от слова «пропираться», то есть ошибаться по-глупому, попадать впросак…

– Олег, вы меня извините, что перебиваю… Мои литовские корни не мешают мне в достаточной степени знать идиомы русского языка. Я не люблю использование этих идиом и сленга, но знать их знаю. Так что не отвлекайтесь на объяснения!

– Виноват, Отто Валентинович. Итак, что еще по Семенову… В молодости начинал «черным археологом» вместе с Алдошиным. Потом счел это занятие слишком трудоемким и малодоходным, и переквалифицировался на специалиста-электронщика, делал и продавал копателям переделанные катушки для металлодетекторов. Весьма в этом преуспел, за его катушками люди приезжали и из Москвы, и из Калининграда. Стал понемногу скупать у местных «черных археологов» их добычу и легально продавать ее в собственном магазинчике. Были планы даже открыть свой бутик где-то в центре России. Однако антикварный бизнес у нас в стране весьма жесток и своеобразен. В общем, обжегся и решил оставаться «первым парнем на деревне». Однако амбиций при этом не потерял! Кроме антикварки, торгует спецоборудованием для любителей-археологов – это отдельный магазинчик. По оценке налоговиков, больших и просто стабильных доходов от своих магазинчиков Семенов получать просто не может. Балансы часто сдает «по нулям», однако живет, как говорится, достойно. Есть основания подозревать Семенова в незаконном торговом обороте, в том числе и скрытом от налогообложения. Однако поводов для серьезных проверок он пока не давал… Все по нему, Отто Валентинович! Остальное в моем отчете…

– Хорошо, Олег! Далее?

– Удалось пообщаться с Алдошиным. Разумеется, не представляясь, и вообще в рамках профилактической беседы, каковые регулярно проводят оперативники из отделов борьбы с экономическими преступлениями. При поддержке Кирьянова был найден очень удобный повод вызвать Алдошина в УВД. Говорили с ним те, кого он уже знает, так никакой настороженности с его стороны не наблюдалось. А пообщаться с ним очень хотелось потому, что Семенов «слил» мне весьма любопытную информацию. Оказывается, что Самсонов еще зимой обратился к Семенову с просьбой подыскать для деликатного поручения местного «черного археолога» – опытного, умеющего думать, не скомпрометированного и удачливого. Семенов представил москвичу две подходящие кандидатуры, и тот выбрал Алдошина. Но не сразу – а проведя, видимо, свое внутреннее расследование. И накопав при этом на Алдошина серьезный компромат. Этот компромат и был предъявлен Алдошину, когда тот поначалу отказался от работы на Абвера. А Семенову, по его собственному признанию, удалось сделать запись того первого разговора Семенова и Самсонова. Откуда он, собственно, и почерпнул информацию, доведенную в конечном итоге до нас.

– Очень интересно, Олег! – Зинкявичус сделал на календаре какую-то пометку. – И что это за информация? Что за компромат?

– Здесь Семенов встал насмерть и отказался обсуждать эту тему. Его аргументы: компромат касается его давнишнего друга, и к Семенову не имеет касательства. Но я полагаю, что дело все-таки не в дружбе. Москвич прижал Алдошина каким-то компроматом, и Семенов тоже хочет использовать это «оружие»!

– Мы снова вернулись к Семенову, Олег! – мягко заметил Зинкявичус.

– Лишь только для того, чтобы объяснить мой особый интерес к Алдошину, Отто Валентинович. Так вот, Алдошин не произвел на меня впечатление человека, которому есть чего в жизни бояться. И прежних грехов молодости, и нынешних – если, конечно, он действительно выполняет для Самсонова то самое поручение ценой в пятьдесят миллионов долларов. Но у меня, Отто Валентинович, после общения с Алдошиным появились серьезные сомнения по последнему поводу. Понимаете, имея некоторый опыт общения с преступным элементом, я неоднократно сталкивался с панической реакцией людей, которые занимаются чем-то крайне незаконным, и внезапно чувствуют интерес к ним правоохранителей. А Алдошин воспринял приглашение на беседу совершенно спокойно. И вел себя в УВД соответственно. Если какой-то контракт есть – думаю, его цена гораздо ниже, чем декларируется Семеновым. Вы понимаете, о чем я, Отто Валентинович?

– Имея не меньший, чем у вас, опыт общения с преступными элементами, я понимаю ваши ощущения, – усмехнулся Зинкявичус. – Но мне доводилось также встречать людей с поистине железным самообладанием и стальными нервами, Олег! Это характерно не только для разведчиков международного класса, штирлицев!

– Не знаю… Впрочем, это я так, к слову: есть сомнении – я ими поделился.

– И правильно сделали, Олег! – подбодрил Зинкявичус.

– Это спокойный, рассудительный человек Он выбрал в жизни свой путь и идет по нему, не ожидая никаких сюрпризов. «Черная археология» для Алдошина не самоцель, не источник наживы – я бы сказал, что это способ его существования. По данным сахалинских оперативников, семья Алдошиных живет весьма скромно в течение многих лет. У него, конечно, есть доходы от занятий копательством – но только на жизнь без особых излишеств. Теперь о том, что касается тандема Самсонов – Алдошин. После того, как последний был «завербован» москвичом, в его жизни мало что изменилось. «Сорвал» его Самсонов с традиционного полевого сезона в Углегорском районе. Алдошин вернулся в областной центр. Покрутился немного там – и поехал в другой район. В Долинский. Потом вернулся. Но меня кое-что в его рассказе про Долинск насторожило, и я съездил туда – опять-таки при содействии Кирьянова и в сопровождении оперативника, занимающегося проблемами организованной преступности.

– И опять-таки плодотворно съездили, Олег? – благодушно покивал головой Зинкявичус.

– Это был мой «выстрел наудачу», Отто Валентинович! – признался Щербак. – Но в результате выяснилось, что я «попал»! Понимаете, когда с Алдошиным завели разговор о Семенове, он отозвался о нем пренебрежительно. И обронил фразу о том, что Виктору, мол, как он ни пыжится, даже «братки» помочь не могут. Либо не хотят. Так вот, поехали мы в Долинск, и там прикомандированный ко мне опер сразу взял в оборот местного «братка». Якобы «смотрящего» в этом городке. И тот признался, что по наводке одного деятеля из Южного попытался было «войти в долю с приезжим археологом» – тоже из областного центра. Тот для вида согласился, а сам дал знать своей «крыше». В результате начальство того «смотрящего» перезвонило в Долинск и строго-настрого приказало археолога не трогать! Ну, вы, конечно, понимаете, о ком речь!

– Да уж! А сам Алдошин об этом эпизоде из своей биографии в профбеседе не упоминал?

– Абсолютно нет! Но самое интересно даже не это, Отто Валентинович! Тот местный «браток», зная от наводчика, что Алдошин ищет нечто очень дорогое, сразу после появления того в районе установил за ним наблюдение. И выяснил, что Алдошин в сопровождении какого-то мужчины поднялся на борт яхты, подошедшей специально для него, и большую половину дня провел на судне. Яхта крейсировала вдоль побережья, вблизи от берега. На следующий день «браток» подкараулил Алдошина с его спутника на лесной дороге и обыскал его машину. И обнаружил акваланг и прочее снаряжение для дайвинга. Начал задавать вопросы, и Алдошин не стал отрицать, что у него есть клиент. И что он ищет для этого клиента затонувший в районе катер…

– Минутку! – резко прервал его заместитель начальника. – Минутку, Олег! Все эти сведения вам выкладывали в присутствии прикомандированного оперативника?

– Обижаете, Отто Валентинович! – позволил себе улыбнуться Щербак. – Я правила знаю, и заранее договорился с оперативником. Тот представил меня как свое непосредственное начальство и настоятельно порекомендовал рассказать все, что меня интересует. А сам удалился. Так что разговор со «смотрящим» был тет-а-тет…

– Весьма разумно. Итак, утонувший катер…

– Да. Вернувшись в областной центр, я попросил Кирьянова свести меня с владельцем яхты – президентом холдинга «Континент». Но этого даже не потребовалось, Отто Валентинович! О пассажирах и о том, чем они занимались, рассказал капитан яхты. А вывели меня на него местные пограничники. Резюмирую: за неделю до появления пассажиров капитану приказали срочно заменить на судне сонар. И в назначенный день и час ему было велено подойти к пирсу рыболовецкого колхоза в Стародубском, взять на борт пассажира и оператора сонара и выполнять все их распоряжения. Что они искали на дне – капитан понятия не имеет. Судовой сонар был подключен к ноутбуку, который пассажиры принесли с собой и унесли после экспедиции. Вместе с записью. А просьба одолжить яхту исходила из Дальневосточного федерального округа, из аппарата представителя президента…

– Так… Вы уверены, что ваши расспросы на яхте не приведут тех, кто заинтересуется вами, в нашу «контору»? Это очень важно, Олег! Подумайте как следует! Обещаю, что не буду ругать вас, если такая возможность существует! Это будет досадно, но не более – просто мы должны быть готовыми, если вдруг позвонят из Кремля и поинтересуются нашими делами на Сахалине. Итак?

– Думаю, что нет, Отто Валентинович! – помолчав, сказал Щербак. – Почти уверен, что нет! Кирьянов все сделал грамотно: на пограничников меня вывел не он сам, а человек из Счетной палаты Сахалинской областной думы. Если моим визитом вдруг заинтересуются, то ниточка оборвется в Счетной палате: там работает близкий друг и коллега Кирьянова, который умеет держать язык за зубами. Кстати, Кирьянов уверен, что если мы «вооружим» его официальным запросом по Алдошину, он сможет получить в городском суде санкцию на использование технических средств…

Зинкявичус быстро глянул на Дворкина. Тот, помедлив, пожал плечами, всем своим видом показывая: начальник тут не я, и решение принимать не мне… Зинкявичус с еле заметным разочарованием отвел глаза, побарабанил пальцами по столу: провинция, провинция… Есть все-таки в этом снисходительном географическом определении своя прелесть! Здесь, в столице, обратись он к судебным властям за подобным разрешением, будь оно трижды мотивированным, убедить служителей Фемиды было бы делом нудным и трудоемким. И Конституцию бы ему, как первоклашке, напомнили, и Европейскую хартию… С пятой попытки, может быть, санкцию и дали бы. А там, в провинции, и отношения у людей друг другу качественно иные. Силовики и судейские наверняка больше понимают друг друга. Такое взаимопонимание может, конечно, и до неприятностей довести – но в общем и целом дело это полезное…

– Любопытно, Олег, – заговорил он. – Очень интригующе! А форму запроса вы со своим приятелем не проговаривали? Насколько подробной должна быть наша мотивировка? Можем ли мы, ссылаясь на оперативную информацию о готовящемся вывозе из страны культурно-исторических ценностей высокого номинала, вообще не упоминать московского заказчика Алдошина?

Дворкин сразу понял, куда клонит «многомудрый Отто». За последние годы работы кое-кто из силовиков, рискнувших потратить нервы на «выцыганивание» разрешения на применение технических средств, несколько раз попадал в странную ситуацию. «Фемида» поначалу вроде бы благосклонно принимала подобный запрос и выражала готовность «помочь обществу освободиться от скверны». Однако в последний момент колебалась и просила максимально конкретизировать оперативную необходимость применения жучков и прочих средств технического вмешательства в чью-то личную жизнь.

Вдохновленные опера выкладывали на бумаге все с трудом добытые крохи неподтвержденной пока информации и снова несли ее «Фемиде» – и получали категорический отказ. С поминанием и Конституции, и Хартии. Самое же «любопытное» заключалось в том, что спустя какое время, иногда совсем малое, фигурант доследственной проверки вдруг проявлял поразительную осведомленность о замыслах силовиков. И принимал самые решительные и исчерпывающие меры к тому, чтобы избавиться от улик, свидетелей и вещдоков… Иными словами говоря, всякая дальнейшая доследственная проверка становилась просто ненужной, а проделанная до этого работа – зряшной.

Стоит ли говорить, что в подобных ситуациях попытки найти источник утечки информации были бесполезной тратой времени, сил и нервов. Силовики даже и не пытались искать такой источник. Самые деликатнейшие по форме вопросы людьми в черных мантиях воспринимались крайне болезненно, порождали жалобы во все мыслимые вышестоящие органы. А результатом, помимо прочего, была долгая холодность в отношениях и безжалостное следование букве Закона даже там, где стоило бы руководствоваться его духом.

– Проговаривали, Отто Валентинович! Кирьянов уверен, что достаточно будет и короткой справки чисто по Алдошину. То есть мы можем обойтись без упоминания московского клиента и предполагаемого покупателя из Швейцарии.

– Ну, коли так, давайте попробуем, – решился Зинкявичус. – Сергей Васильевич подготовит текст официального запроса по Алдошину. Олег, вы с Кирьяновым, полагаю, обменялись телефонами и прочими способами связи?

– Конечно…

– Так вот, Олег, вы, конечно, и сам не маленький, но все же рискну напомнить о том, что молчание – золото. Я не хочу думать о вашем сахалинском приятеле плохо. И тем более внушать вам какие-то подозрения. Но о первой же попытке с острова что-то уточнить, конкретизировать по нашему запросу – немедленно уходите со связи и сразу докладывайте мне!

– Будет сделано, Отто Валентинович.

– Вот и хорошо, Олег. Вы свободны. Отчет ваш я постараюсь «осилить» до конца дня. Будут вопросы – обсудим. Пока могу сказать, что ваш предварительный устный отчет мне понравился.

Дождавшись, пока Щербак исчезнет за дверью, Зинкявичус повернулся к начальнику отдела, который на протяжении всей беседы с молодым оперативником хранил молчание:

– А ваши соображения по делу, Сергей Васильевич?

– Чем дальше, тем интересней, – улыбнулся Дворкин. – Отчет Олега я прочел, и на упоминание аппарата представителя президента в ДФО внимание обратил. То, что у Щербака хватило ума не пойти по следам яхты в холдинг «Континент», считаю весьма ценным. В холдинге могли насторожиться: в плане информированности у главы «Континента» возможностей несравнимо больше, чем у наемного работника, капитана яхты. Такие люди, как правило, вхожи во все структуры государственных органов и властных структур в своем регионе. И практически везде имеют в этих структурах и органах своих человечков, которые и посоветуют, и предупредят, и нужную информацию обеспечат. Так что наш след могли увидеть и сообщить о нашем интересе в федеральный округ. Так что пока все хорошо, Отто Валентинович!

– Но у любой палки есть два конца! – покачал головой Зинкявичус. – То, что там пока не знают о нашем интересе – безусловно, хорошо. Но ведь и мы не знаем – кто именно в ДФО организовал для Самсонова яхту! А самое главное – что связывает этого доброжелателя и Самсонова? Просто приятельские отношения или тут нечто более? Кроме того, я не исключаю возможности, что тот приятель Самсонова – вовсе не из ДФО, а имеет московскую прописку…

– Мне кажется, Отто Валентинович, что мы можем попытаться «вычислить» этого таинственного приятеля Самсонова в ДФО через наше Хабаровское отделение, – заметил Дворкин. – Насколько я знаю, практика аналитических записок о ситуации в регионах все еще в ходу. Как и прежде, такие записки регулярно готовят для Москвы территориальные управления ФСБ…

– Это не новость, Сергей Васильевич! – поднял руку Зинкявичус. – Я знаю, что в этих записках находит отражение и сведения о сомнительных знакомствах чиновников правительственных структур. В том числе и данные из агентурных источников. Однако я сомневаюсь в том, что хабаровские чекисты с большим желанием откроют свои сейфы даже для бывшего своего коллеги!

– Можно попробовать зайти с другой стороны! – немедленно предложил Дворкин. – Поискать, с кем Самсонов контачит по линии российского общака. Отдать приказ мелкому долинскому «братку» отвязаться от Алдошина мог кто-то из весьма ограниченного круга лиц – «смотрящий» по острову, либо «куратор» Сахалина из Дальневосточного сообщества. С кем-то повыше он просто не знаком, равного или чужого начальника слушать не стал бы. Попросим МВД «пробить» по программе «Радар» связи этих двоих, ну и еще пары личностей из окружения «куратора». Такой запрос никак не насторожит гипотетического друга Самсонова в верхушке преступной иерархии и его контакты в правоохранительных структурах.

Зинкявичус с прищуром глянул на начальника отдела, густые усы пошевелила легкая улыбка:

– Сергей Васильевич, говоря о связях Самсонова в российском общаке, вы употребили слово «гипотетический». А контакты фигурантов из высших милицейских структур с общаком у вас сомнений не вызывают?

– Отто Валентинович, мы-то с вами чего в прятки играть будем? Вы не хуже меня знаете, что преступная элита порой прекрасно осведомлена о готовящихся и только планируемых акциях и операциях. Не на цыганском хрустальном шаре гадают по ту сторону закона! Сливается информация, чего уж там… Министерство такие бреши ищет, «дырки», затыкает, «чистится» периодически – но тут же образуются новые каналы.

– Да я так, к слову! Ладно, Сергей Васильевич – готовьте запрос по возможным контактам Самсонова в системе «Радар», я подпишу. Что-нибудь новенькое о перемещениях Самсонова за рубежом есть?

– Я в вашу папку результат поиска по системе Ticket час назад сбрасывал. Швейцария не высветилась. Сейчас Самсонов в США, забронировал два места до Майами. Заказ на рейс до Москвы с пересадкой в Лондоне аннулирован, зато в системе появился запрос на полет до Джорджтауна. Видимо, появились какие-то дела во Флориде и там, Отто Валентинович…

– Джорджтаун? Это Каймановы острова, черт возьми…

– Да, прекрасный отдых и не менее прекрасная возможность совместить его с деловыми целями, Отто Валентинович. Офшорная зона Заморской Британской территории, – с долей иронии заметил Дворкин. – Очень удобные банки…

– Намек ваш понял, – хмыкнул Зинкявичус. – Однако Каймановы острова, как мне помнится, являются членом CFATF, Группы Карибского региона по борьбе с отмыванием доходов, полученных преступным путем? И Соглашение о правовом взаимодействии с США и Великобританией подписали?

– Совершенно верно. Однако британцы народ ушлый, Отто Валентинович! Режим конфиденциальности, установленный Ордонансом 1979 года, делает передачу и получение конфиденциальной информации преступлением, за которое можно подвергнуться крупному штрафу и угодить на три года в тюрьму…

– Подготовьте запрос на этого деятеля в Секретариат нашей Лионской штаб-квартиры, Сергей Васильевич, – Зинкявичус пожевал губами. – Степень важности: оранжевый угол. И справочку по нему короткую подготовить надо – если наши европейские коллеги что-то уточнять станут… А что вы думаете о предложении Кирьянова?

– Поживем – увидим, Отто Валентинович, – устало улыбнулся Дворкин. – Очень хочу думать, что здесь – просто желание помочь столичному другу или оперативный азарт.

18

Выезд на каменный пляж решили отложить на три дня: раньше решить некоторые щепетильные вопросы технического обеспечения было никак нельзя. Да и семья Алдошина тоже собиралась в Москву, и приходилось часто подключаться к предотъездным хлопотам. Два вечера подряд в условное время, он включал «серый» телефон, чтобы позвонить Абверу, но ни тот, ни Семен не отвечали.

Раздобыть оружие Алдошин решил через Крота – так среди своих звали Дмитрия Кратникова, угрюмого мужика возрастом от сорока до пятидесяти.

Крот специализировался на старом «огнестреле» и боеприпасах времен Русско-японской войны начала ХХ века и боев по освобождению юга Сахалина в августе 1945 года. Прочие копари старались по возможности дел с Кротом не иметь именно по причине его специализации и упорных слухов о том, что он тесно связан с «братками» и снабжает их не только стволами, но и взрывчаткой для внутренних разборок. Кроме того, Крот не брезговал «долбить по костям» – рыться в старых окопах, без всякого уважения к солдатам минувших войн, и хотя этим грешили многие «черные археологи», большинство из них, находя останки солдат, хоронили их.

Найти Крота оказалось нетрудно: сделав пару звонков приятелям, Алдошин раздобыл номер его мобильника и отправил эсэмэску с просьбой перезвонить: на звонки тот, как правило, не отвечал.

Минут через сорок Крот перезвонил:

– Чего надо?

– Встретиться бы, Дима. Дело есть по твоей части. Ты в городе сейчас?

– На рыбалку собираюсь. Давай, если горит, через час на объездной дороге. Третий километр…

Вопреки мрачным предчувствиям долгого ожидания, встреча произошла вовремя. Алдошин сразу перешел к делу:

– Крот, мне ствол требуется. В рабочем состоянии. Сделаешь?

– Не вопрос. Есть пара японских намбу, есть тэтэшник. Состояние не очень товарное, но от пары-тройки выстрелов не разорвет. Мишаня, а тебе пулемет не требуется? Станкач, японский, тип 97, для десантников был разработан. Прямо с контейнером для выброса с парашютом – сохранность идеальная! И недорого…

– Нет, я не на войну собираюсь, Дима! – рассмеялся Алдошин. – Куда мне такая «дура»? Мне карманный ствол нужен! Намбу – это что-то вроде вальтера немецкого?

– Похож. Так его возьмешь? Семьсот баксов без патронов, каждая обойма еще двести.

– А как насчет скидки для коллеги, Крот? Дороговато…

– Это уже со скидкой. Другому бы за штуку зелеными задвинул.

– Ладно. С одной обоймой. Аванс нужен?

– Не аванс, а полная предоплата, Миша! – чуть улыбнулся Крот. – Если баксы с собой – давай. А вечером звякну – заберешь ствол. Как сам понимать должен, я свой товар не дома держу…

Днем позвонил Семенов: попросил подъехать к нему в бутик и забрать свои кровные. Какие? А тут покупатель один за твой сервиз и веер отвалил не торгуясь. Алдошин отключился и фыркнул: ну надо же! Витька сам на себя не похож!

Завернул в торговый центр, благо проезжал, считай, рядом.

– Быстро ты! – удивился Семенов. – Видать, совсем с финансами плохо, друг? Абвер на голодном пайке держит? На, держи!

Он положил на стол четыре пятитысячные купюры, но когда Алдошин взялся за деньги, придержал их пальцем.

– Миша, не надумал словечко за меня замолвить? Да ты присядь, потолкуем!

Алдошин вытаращил глаза:

– Словечко? За тебя? Витя, я тоже иногда нахальным бываю, но ты превзошел! После всех твоих художеств и наездов я за тебя слово замолвить должен?!

– Да о чем ты, Миша? Все гараж поминаешь? Так мы с тобой уже давно обсудили – я тут не при делах!

– Обижаешь, Витя! За дурного, что ли, держишь? А Вадик из Долинска сам по себе на меня напрыгнул?! Он же сам мне признался, когда большие дяденьки ему пальчиком погрозили и меня трогать не велели, – немного схитрил Алдошин.

– Не знаю никакого Вадика, – чуть сморгнул Семенов. – Чего несешь-то?

– Дает парнишка! – продолжал удивляться Алдошин. – И Абвер не с тобой, выходит, после того долинского наезда беседу проводил?

– То мои с ним дела, – уклончиво ответил Проперухин. – А у нас с тобой – свои.

– Нет у нас с тобой никаких дел, Витя! И не будет, – Алдошин решительно встал, двинулся к выходу. – За двадцатку думал купить? Подавись!

– Да бери, бери! – Семенов вскочил, догнал Алдошина, сунул деньги ему в карман, пошел провожать. – Ты на кладбище у матери давно был, Миша?

– Это ты к чему? – Алдошин остановился, сбросил руку Семенова со своего плеча.

– Да просто вспомнил, был там на днях, на могилке у своих стариков посидел. Тебе бы оградку заменить у матери, Миша… Или покрасить, что ли – несолидно!

– Не твое дело!

– Конечно, не мое! – вздохнул Семенов. – Я так, по приятельски… Да! Вспомнил – видел там могилу Фигуры – помнишь такого деятеля из лихих девяностых, Миша? Как его «братва» хоронила! С какой помпой! А теперь…

Семенов, бережно поддерживая Алдошина под локоть, шел рядом к выходу из торгового центра, раскланивался по пути со знакомыми и коллегами по бизнесу и продолжал болтать, не глядя на спутника и всем своим видом создавая атмосферу непринужденной светской беседы. На широких ступенях он, наконец, замолчал, глянул Алдошину прямо в глаза и серьезно сказал:

– Ты все-таки подумай насчет меня, Миша! Не пробросайся! Владислав Николаевич тебя уважает, к мнению твоему прислушивается… Я ведь гораздо полезнее в поле для тебя буду, чем этот, как его… Мурин, что ли?

– Морин, – машинально поправил Алдошин. – Значит, про Фигуру вспомнил… Да, Витя… Полезная эта штука – запасной аккумулятор для джипиэски, а, Витя?

– Всяк овощ на пользу человека, – хохотнул Семенов. – Так подумаешь, Мишаня? А то и сразу можно в мой офис вернуться, детали обсудить, пока ты не ушел, а? Может, и вовсе ничего Владиславу Николаеву про наш джентльменский договор говорить не станем. Он далеко! Да и какая ему по большому счету разница? И Мурина твоего в нашей «обойме» оставить можно, если уже обещал человеку…

– Вот что, господин коммерсант… Намек твой насчет Фигуры я понял. И насчет прочего тоже. Что далеко Абвер, и не важно ему, в конце концов, кто именно Кощеево яичко ему на блюдечке поднесет. И вот тебе окончательный «приговор», Витя: ты мне не нужен! Ни для чего – даже чтобы бумагу сортирную с поклоном подавать! Слово замолвить, говоришь? Я замолвлю – доложу Абверу о твоем новом наезде. Не из вредности, не в отместку или из склонности к стукачеству – условия контракта, Витя, обязывают! Как он станет проблему с тобой решать – не знаю и знать не желаю! Но от себя скажу: если ты, гнида, еще раз дорожку мою пересечешь, я с тобой без Владислава разберусь. До упора!

– Ой как страшно! – Семенов сбросил с лица остатки показного благодушия, сунул руки в карманы и уставился в лицо Алдошину с наглой улыбочкой. – Ой как страшно – ты не для меня ли у Крота нынче волыну сторговал, Миша?

– И это уже знаешь… Ну, пострел! И Крот хорош… Ладно, Витя, я тебя предупредил, а там как знаешь!

Алдошин круто повернулся и побежал по ступеням на площадь.

– Привет семье! – крикнул сверху Семенов все с той же улыбочкой. – Гостинчик, поди, с ними для Абвера передашь? Икорки там, балычка? От меня привет!

Домой Алдошин после этого разговора возвращался мрачнее тучи. И даже не улыбнулся Морину, дожидающемуся его на скамейке у подъезда дома.

– Что, Тамара даже на порог не пустила? – Он тряхнул протянутую руку, присел рядом.

– Да нет, здесь покурить можно… Даже чай предлагала твоя благоверная, а я тут решил подождать. Чего такой хмурый, Миш?

– Будешь хмурым тут, – неопределенно отозвался Алдошин, соображая, надо ли рассказывать партнеру про неприятный разговор с Семеновым и про свои выводы из этой беседы. – Витька-гнида опять на горизонте нарисовался. Жмет на меня, аж сил нет! В компаньоны лезет, осведомленность свою демонстрирует обо всех моих делах! Ты как, не замечал признаков повышенного внимания?

– Да нет вроде, – пожал плечами Морин. – Ты ж говорил, что его твой московский клиент «укоротить» был должен?

– Должен, да не обязан, – вздохнул Алдошин. – Ну, что, пошли домой чай пить? Или, пока не поднялись, за чем покрепче смотаемся? Ты по делам заскочил? Или как?

Морин с энтузиазмом готовился к первой своей полевой экспедиции и дебюту в качестве копаря. И пришел к приятелю с целой кучей предложений по организации полевого труда и быта. Часть этих предложений Алдошин принял, часть забраковал, откровенные глупости «первоходка» высмеял. Коньяк, который он предложил в качестве альтернативы чаю, пить не стал – вспомнив про Крота.

Надо поехать на встречу, конечно – не пропадать же отданной предоплате! Но каков все же Крот поганец – взять 800 долларов и сразу же стукнуть про клиента Витьке-Проперухину! А как же с «кодексом» копаря, тем более оружейного?

Вот поеду и в упор у него спрошу, решил Алдошин.

– Проперухину? – Крот засопел, сунул Алдошину в руки тяжелый сверток в крафт-бумаге. – Так он наш, не ментовский. А почему ему сказал – наши с ним дела. Отказываться будешь? Твое дело, не бери, только я баксы возвращать не собираюсь!

– Ладно, Крот, возьму, радости второй тебе не доставлю! Но клиентов от меня не жди, и не надейся! Обязан предупреждать-с! Я правила тоже знаю!

– Да от тебя и так как от козла молока, – буркнул Крот, забираясь в свою машину. – А насчет пулемета подумай! Я сегодня его снова глянул – в идеале! За три штуки баксов отдам! С пятью «рожками» патронов! Ты потом втрое наживешь!

– Ага, чтобы ты снова корефану своему стукнул!

– Про станкач не стукну, – осклабился Крот. – Не было с ним такого уговора! Слушай, у меня еще гранаты японские есть, тип-91 со съемной воспламенительной трубкой. Классная вещь! С трубкой можно использовать как минометные мины, свинтил ее – ручная граната…

– Бывай здоров, Крот! – отрицательно помотал головой Алдошин. – Я, как на третью мировую соберусь, обязательно к тебе заверну!

Свой микроавтобус Алдошин перед поездкой, страхуясь от нового налета на гараж с выводом из строя двигателя, перегнал на автостоянку. Надувная лодка, палатка, продукты и прочее снаряжение были собраны в подсобке торгового центра, где работал Морин.

Утром дня отъезда, расплачиваясь с охранником автостоянки, Алдошин вдруг услышал:

– А чё не сказал, земляк, что машинку продаешь? Мы б с тобой ее на видное место тогда определили, помыли бы, блеск навели…

– Я не продаю пока, – насторожился Алдошин. – А с чего ты взял?

– Так парни вчера вечером подъезжали, сказали – от тебя. Я тебе звонить не стал, потому как они сказали, что снаружи только глянут.

Алдошин выругался.

– А чё такого? – забеспокоился охранник. – Я с ними к машине подошел, они внутрь и не лазили. Обошли вокруг, поглядели и уехали. Пусть сам, говорят, на этой немытой «трахоме» ездит…

– Да все в порядке, перепутали они, наверное, – криво улыбнулся Алдошин. – Точно не лазили внутрь? И не просились?

Заехав за Мориным и на склад за снаряжением, Алдошин погнал машину в сторону Стародубского. Начал по дороге было рассказывать Морину о таинственных покупателях, но рассказ прервал телефонный звонок. Неизвестный собеседник, не представляясь, попросил включить второй телефон и отсоединился.