Текст книги "Агасфер. Вынужденная посадка. Том I"

11

Утром собирались недолго. Алдошин, по многолетней привычке, завтракать не стал, выпил большую кружку крепкого кофе с лимонной кислотой. Морин соорудил два бутерброда, один сжевал, второй, чтобы не задерживать рвущегося в дорогу приятеля, захватил с собой.

– Возьми два, – посоветовал Алдошин. – Улька выпросит непременно! Она это умеет делать!

Когда сворачивали с трассы на дачную дорогу, мимо с ревом, практически впритирку, вперед проскочил заляпанный грязью джип.

– Торопится куда-то местный ездун, – неодобрительно прокомментировал Алдошин, который с молодости лихачить не любил.

Проехали местные долинские дачи, за которыми и начиналась таежная дорога на Остромысовку. Дорога была в одну колею, лишь изредка в узком «коридоре», прорубленном сквозь сплошной лесной массив, встречались небольшие «карманы» для того, чтобы встречные машины могли разъехаться.

Машинально поглядывая в зеркало заднего вида, Алдошин заметил, что следом за его микроавтобусом упорно движется джип. Поначалу он решил – это тот, что лихо обогнал их на повороте. Присмотревшись, определил: нет, тот был черным, а этот темно-синий.

– Смотри-ка, Саня, с нашей легкой руки дорога на море становится оживленной! Позавчера ни одной машины не встретили – ни туда, ни обратно. А сегодня один обогнал, второй следом идет.

Однако Морину было некогда. Едва он вытащил из кармана свой бутерброд, как Улька, доселе мирно дремавшая в салоне, мгновенно пробудилась от летаргии и с жалобным повизгиванием заскочила на кожух капота между водительским и пассажирским сиденьями. Она тянула умильную морду к Морину, настойчиво трогала его лапой, и вообще всем своим видом показывала, что нельзя быть такому бессовестному и в одиночку пожирать то, чем надо поделиться.

Ругнувшись, Морин сунул едва надкушенный бутерброд нахальной спаниелихе и достал из кармана второй.

– Напрасно ты ей сразу все отдал, – заметил Алдошин. – Сейчас проглотит свой, и второй у тебя просить станет – ты же так быстро жрать не умеешь…

– Слушай, Миша, у нее такой вид, будто она неделю голодом сидела! – подивился Морин, отпихивая собаку локтем и торопливо жуя. – Распустил свою псину – она же изо рта у меня сейчас колбасу вынет! Пшла вон, морда несытая! Не дам больше!

По спидометру от трассы до Остромысовки было около тридцати километров. Треть прошли, прикинул Алдошин. Значит, осталось около часа ходу… И как раз в этот момент судьба внесла в мирно протекающую жизнь Алдошина свои коррективы. Вестником этой судьбы стал давешний черный джип – лихач. Машина стояла прямо посреди дороги – не объехать.

Алдошин притормозил, вглядываясь вперед и искренне надеясь, что водила из джипа остановился на минутку, по нужде, и вот-вот появится из-за деревьев. Однако никакого движения возле машины заметно не было. Алдошин остановился и, глянув в зеркало, заметил, что шедшая следом от самого Долинска машина тоже остановилась, почти уперев в микроавтобус свой усиленный бампер с лебедкой. У Алдошина шевельнулось неприятное предчувствие.

– Миша, посигналь этому козлу! Он же всю дорогу занял, идиот!

– Назад глянь, Санек… Это не просто так, мы в «коробочке»! – заговорив, Алдошин обнаружил, что собственный голос неприятно сел.

Морин завертел головой, пытаясь «въехать в ситуацию».

– Шпана местная? Мишаня, у тебя ружье где?

– Где, где… В Караганде! По нашей ситуации нам не двустволка, а пулемет только помог бы, Санек. И то вряд ли, – Алдошин откашлялся, говорил сквозь зубы. – Я сейчас выйду, Саня, а ты сиди пока. Ульку подержи, чтоб не выскочила следом…

Алдошин распахнул дверцу, вышел и встал перед своей машиной, ожидающе глядя на передний джип. Его выход послужил сигналом: практически одновременно распахнулись дверцы и передней, и замыкающей машин. На лесной дороге сразу стало как-то многолюдно: трое спереди, четверо сзади. В руках у них ничего не было, однако вряд ли это было показателем мирных намерений.

Четверо задних и двое из первой машин остались на месте, а к микроавтобусу не спеша двинулся тот, кого Алдошин сразу определил как главаря. Крепенький, высокий, с налитыми плечами под белой футболкой без лейблов и надписей, в бледно-голубых джинсах и ботинках армейского образца. Такая же обувка, для лета несколько тяжеловатая, была на ногах двух спутников главаря. Во что был обут арьергард команды – Алдошин уточнять не стал.

Немного не дойдя до Алдошина, главарь остановился, прислонившись плечом к стволу лиственницы. В зубах у него была зубочистка. И заговорил он, не выпуская ее изо рта:

– Доброе утро, господа проезжающие! Есть минута поговорить?

– Здравствуйте. Слушаю вас, – Алдошин сделал вид, что не замечает издевки в голосе собеседника.

– Я Вадим. Из Долинска. А вы кто будете, господа хорошие?

– Туристы, – коротко ответил Алдошин.

– Туристы, понятно, – кивнул парень. – А имена у господ туристов есть? А то как-то нехорошо получается: я представился, а вы нет…

– Михаил.

– Миша, значит… Подскажите товарищу своему, Миша, чтобы из машины вышел, а то ноги затекут…

– Мужики, в чем вообще дело? – Алдошин решил чуть форсировать события. – Мы что-то нарушили? Обидели кого в вашем Долинске? Вы нас не спутали ни с кем?

– Много вопросов сразу задаешь, Миша-Везунок! – Парень не пошевелился, только зубочистка дергалась при разговоре. – И только один вопрос – «в цвет»! Про нарушение. Товарищу-то скажи, чтоб вышел – я в третий раз повторять не стану! Сам выпадет…

Упоминание имени и профессионального прозвища Алдошина сразу сказало ему о многом. Что встреча на лесной дороге неслучайна – само собой. Теперь было ясно, что речь не о развлекаловках местной шпаны, решившей от скуки либо позабавиться, либо тряхнуть заезжих путников. Везунком Алдошина звали только свои, копари. Стало быть, и «посылочка» нынешняя – от своих.

Во время последних наездов в Долинск никаких знакомых лиц Алдошин здесь вроде не встречал – хотя это ни о чем не говорит. Копарей, своих и приезжих, на острове становится все больше и больше. Доходили до него слухи и об участившихся разборках между копателями-конкурентами. Однако «напряги» возникали больше на севере острова, на местах бывших японских укреплений и ожесточенных боев. Туда, как в свое время под Ленинград и Новгород, нынче хлынула волна «новых копарей» – богатых бездельников, жаждущих адреналина в крови. Все остальное у них было – в том числе и деньги на покупку дорогущих «клюшек-пикалок» и заказных катушек для металлодетекторов, прочего недешевого профессионального оборудования для занятий археологией и кучи всяческой потребной и не очень электроники. Приезжим, естественно, требовались «деляны» для долбежки, и на этой почве у них с местными копателями возникали нешуточные трения. И те и другие стали привлекать для защиты своих интересов «крышевателей» из местной шпаны. И все чаще, как слышал Алдошин, к этой шпане стало «перетекать» оружие и боеприпасы из числа хорошо сохранившихся от прежних времен.

Сам Алдошин всю жизнь был волком-одиночкой, прибиваться к «стаям» у него не было никакого желания. Давным-давно и вполне естественным образом застолбив себе деляну на западном побережье острова, он очень редко выбирался на «долбежку куда-либо еще. Да и целенаправленное рытье на солдатских могилах он считал для себя неприемлемым.

И вот кто-то из своих его опознал в Долинске и решил через шпану «прижать».

«Делегация» для встречи с ним набралась солидная – семеро. Да и место рандеву, глухая таежная дорога, скорее всего, тоже могло иметь самые неприятные для него последствия. А могло быть просто солидно обставлено для нагнетания жути, в профилактических целях. В общем, никаких прогнозов пока делать было нельзя.

Мгновенно просчитав все это, Алдошин попытался сразу вывести Саню Морина «за скобки».

– Мой товарищ вообще не при делах, Вадим. Он не копарь. Напросился в компанию проветриться…

– Пусть выйдет, – настаивал парень. – Откуда мне знать: может, у него волына на коленях, или «папашу» баюкает – мне ж его рук не видно!

Алдошин внутренне усмехнулся: ну и лексика у парня! «Волыной» издавна называют пистолет только уголовники, у копарей другие термины имеются. А вот «папашей», наоборот, только поисковики пистолет-пулемет системы Шпагина называют. Вот и пойми тут – кто перед тобой…

Он махнул Морину рукой: выходи, мол. И, поймав его взгляд, небрежно провел пальцем по губам, призывая к молчанию. Вот только поймет ли Саня?

– Так что же я нарушил, Вадим? – Алдошин повернулся к главарю всем корпусом.

– А то не знаешь, простота ты моя! Твоя деляна где? Татарский пролив с Охотским морем попутал, Везунок?

– Вот что, Вадим, – Алдошин заговорил вежливо, но со «взрослым» металлом в голосе, как разговаривают с неразумными пацанятами. – Вот что: не знаю, кто тебя настропалил, но тему ты решил «перетереть» преждевременно. Ты меня на «копе» с «фискарем» или «клюшкой» застал? На чужой поляне? Пишу книгу, приехал в Долинск с краеведом местным повстречаться, с другом на природе отдохнуть решили – это что, криминал?

Парень чуть прищурился:

– Преждевременно, говоришь, Миша? Так ты ж у нас Везунок, и себе на уме всегда. Оглянуться не успеешь, а ты уже и обскакал местных людей, уважаемых. Отдыхать, значит, к нам приехал? – Он поглядел через плечо Алдошина, чуть возвысил голос. – Погляди, что за багаж у наших туристов, Серый!

Возражать было бессмысленно. Двое из замыкающего джипа открыли сдвижную боковую дверь микроавтобуса, стали осматриваться в салоне. Минутой позже доложили:

– Ружье, вертикалка двуствольная. Два акваланга с полными баллонами, фонари подводные, балласт, ноутбук, весла от резиновой лодки, рюкзак со жрачкой. Ни лопат, ни металлодетекторов нету, Вадик…

– Вот видишь, Вадим, я ж тебе говорил! – перешел в атаку Алдошин. – Я на отдыхе!

– На отдыхе, – кивнул Вадим. Он вообще, судя по непродолжительному диалогу, имел привычку повторять последние фразы собеседника. – Неважное место для дайвинга выбрал, Миша! Люди говорили, тут дно неинтересное, ни рифов, ни расщелин. И вода холодная – на юге приятнее нырять…

– Мне такое дно для тренировки и нужно! – отрезал Алдошин. – Навыки аквалангиста восстанавливать решил – вот и воспользовался случаем.

– Случай – дело такое! – туманно заметил Вадим. – А на яхту крутую вчера в Стародубском тоже случаем попал? Приметная такая яхта, ее вчера и у Янтарного люди видели… Что скажешь, Миша?

Однако ответа Вадим ждать не стал, и, видя, что Михаил хохотнул и помотал головой, парень неожиданно жестко закончил:

– Только давай договоримся, Везунок: на уши мне «приседать» не надо! И «порожняк» твой слушать до вечера я не собираюсь. Или ты мне сейчас все выкладываешь, как на исповеди, или твое везение на этом месте сегодня и кончится!

Он выплюнул зубочистку и глазами указал на это место, где могло кончиться алдошинское везение. Потом опять поглядел через плечо Михаила:

– Серый, ноутбук туриста включи, погляди, что там!

– Серый в «компах» собаку съел, Миша! Он быстренько все твои секреты из жесткого диска вытащит! Так что давай, колись! И учти, у меня очень много «инфы» на тебя! На тебя и твоего московского заказчика. Так что врать – себе дороже будет! Слушаю!

Алдошин вздохнул: такого оборота событий он не предвидел, и подходящую «легенду» приготовить, естественно, не успел. Источник информации этого Вадима теперь уже точно известен, надо будет учитывать это! Придется сказать часть правды, импровизируя на ходу. Импровизируя и балансируя буквально на лезвии ножа.

– Ну! – торопил парень.

– Ну, что тебе сказать, Вадим… Есть у меня клиент, поручил он разыскать катер, потопленный в этом районе при десантной операции по освобождению Сахалина. Примерное место было известно, более точное я определил по военным архивам. Доложил клиенту, тот организовал мне эту яхту с гидролокатором. «Прозвонили» вчера дно, нашли несколько отметок, в которых может находиться затонувший катер. Сегодня собрались понырять с товарищем, да вот ты встретился по дороге…

Вадим одобрительно кивнул:

– Пока все сходится, Миша! А что за катер – японский? Наш?

– Не знаю, братан! Мне клиент только его номер бортовой сообщил. Обещал тут же прилететь, как только я катер найду…

– А что там было, в катере? – вкрадчиво поинтересовался Вадим. – Чем эта посудина твоему клиенту так интересна? Что тебе клиент за найденный катер посулил? Думай, Миша! Думай, прежде чем отвечать!

– В катере должен быть запаянный металлический ящик, – импровизировал Алдошин. – Что там, не знаю, открывать не велено. Но, думаю, что-то весьма ценное. Потому как клиент посулил за находку квартирку в Москве.

– И все? Думай, Миша!

– Все как на духу! – твердо ответил Алдошин.

– А проценты от цены найденного? Пять лямов?

– Ты что, Вадим! Какие еще пять миллионов? Ты знаешь, сколько в Москве квартира стоит?! И без процентов гонорар сказочный! Так что не бери на понты дешевые!

– Допустим, – осторожно согласился парень. – Допустим, что насчет миллионов мой клиент мог и напутать что-то. Или приврать… Я, как услышал, чуть голову себе не сломал, все думаю: что же за сокровище такое…

Главаря окликнул подручный, возившийся с ноутбуком в микроавтобусе:

– Вадик, тут какая-то хрень! Картинки непонятные, похожие на съемку УЗИ. Мне когда брюхо врачи в больнице проверяли, я глядел. А больше ничего нету! Только предустановленные программы обычные.

– Это не УЗИ, а вчерашняя съемка дна гидролокатором, – мрачно сообщил Алдошин. Как он был рад, что не успел занести в ноутбук все документы по поиску…

Главарь мельком глянул на монитор поднесенного ему ноутбука, захлопнул крышку и протянул Алдошину:

– Держи, Миша! Сдается мне, что ты и впрямь Везунок! Не сразу, но все понял правильно. Меня-то в долю берешь?

– А куда мне деваться? – вздохнул Алдошин. – Только катер тот найти еще надо, братан! Металлолома на дне до черта, только перспективных отметок целых шестнадцать.

Вадим «проглотил» и эту дезинформацию.

– Ладно. Ищите, мужики! Когда в Долинск думаете возвращаться?

– Да как воздух в аквалангах кончится, так и вернемся. В лесничестве мне баллоны никто не перезаправит, – Алдошин с озабоченным видом повернулся к молчавшему до сих пор Морину. – На сколько погружений нашего запаса хватит?

– На три-четыре, не больше, – подыграл тот.

– Ну, значит, к вечеру и вернемся, Вадим.

– Ну, и я попозже к старичку вашему, квартирохозяину «подгребу», – резюмировал Вадим. – Познакомимся поближе, «перетрем» тему. Может, помогу чем… Только, Миша, очень тебя прошу: не вздумай учудить чего-нибудь! Сбежать там, или клиенту своему пожаловаться на «наезд»… Клиент твой крутенький перец, конечно – да только он далеко, а я тут, близко! Договорились, Миша? Все! По коням, пацаны!

И, не тратя больше слов, главарь повернулся и направился к машине. Джип рыкнул, выпустил шлейф сизого дыма и рванул по дороге до первого встреченного «кармана». Свернул в него, давя молодые елочки и кустарник, рука, высунувшись из окна, махнула вперед: проезжай, мол!

Второй раз просить Алдошина было и не нужно.

Минут десять ехали молча, осознавая только что пережитое. Первым заговорил Морин:

– Да-а, Михаил, веселое ты себе по жизни занятие выбрал! Я, как классики говорят, человек завистливый – но только не в твоем случае!

– Ты только не думай, Санек, что у меня такие приключения ежедневно случаются. Веришь ли – впервые за много-много лет!

– Насколько это все серьезно?

– Не знаю, Саня, – вздохнул Алдошин. – Если гаденыш, который сдал меня этому бандюгану местного разлива, сообщил ему о серьезности моего клиента, то ничего страшного с нами произойти не могло. Побоялся бы… Да и не режут курицу, которое золотое яичко еще не снесла…

– Это умные не режут, – возразил Морин. – А этот Вадик, как мне кажется, интеллектом не слишком обременен… А кто тебя сдал-то? Знаешь?

– Теперь знаю, – кивнул Алдошин. – Раньше догадывался, а теперь точно знаю. И знаю, как он оказался настолько подробно о нашем разговоре осведомленным. Надо же! Сам себе тогда на шею прослушку повесил! Меня осенило, когда меня Вадик этот насчет московской квартиры оповестил…

Несколько минут опять помолчали. Потом Морин искоса глянул на приятеля, откашлялся:

– Ну будучи оригиналом, Миша, рискну повторить вопрос этого бандюгана: что же там такого может быть в самолете, если тебе за него квартиру в Москве оформляют? Полковая казна? Точное указание места клада пиратов? Только мне-то не говори, что не знаешь, Миша… Лучше промолчи!

– Промолчу, Санек! Извини – промолчу. Не потому, что не доверяю – опасное то знание, Саня! Там такие деньги замешаны, что не только одного – сотню человек угробить могут! Меня-то не за деньги наняли – грехом молодости прижали. Гонорар-то посулили, конечно, только если честно, то не очень я верю в то, что расчет получу. Исходя из логики нашего бытия, то меня проще и безопаснее «убрать» будет. Если, конечно, дело выгорит.

– Веселая у тебя жизнь все-таки! – повторил Морин. Помолчав, он решился задать еще один вопрос. – Миша, вот ты не говоришь мне, что мы ищем. Уверяешь, что ради меня же самого не говоришь. Но ведь я, по сути, так и так завязался с тобой одной веревочкой. Вот самолет найдем – и я координаты находки знать буду. И если ты что-то со дна поднимешь – я ведь тоже увижу это! Хоть и глаза завяжу – никто не поверит! Скажи мне, Миша: насколько я рискую? Семья ведь у меня, Миша, – дети, внуки… А я главный кормилец. Может, мне не поздно еще «взад пятками» и из дела выскочить?

– Успокойся, Санек! В самолете ничего нет! Самолет – не более чем ориентир на местности. Если мы найдем его – твое дело сделано! Отвезу тебя в город, отблагодарю по возможности. Если после этого главную находку сделаю, гонорар получу и жив после останусь – с тобой непременно поделюсь. Слово даю, хочешь – верь, хочешь – нет!

* * *

– Малый ход, Миша… Лево руля, потихоньку… Выправляй… Нет, зараза, еще влево прими…

Сгорбившись на носовой банке, Морин по GPS’ке выводил лодку на точку, где вчера гидролокатор показал самую перспективную отметку. Раскрытый ноутбук стоял рядом, и Морин поминутно сверял запись координат. Наконец он махнул рукой:

– Стоп! Не глуши пока мотор: может, подрабатывать им придется с поправкой на ветер. Якорь бросай!

Поднатужившись, Алдошин взвалил на борт секцию старых чугунных радиаторов батареи отопления. Проверил, как уложен на дне лодки якорный шнур с заранее нанесенной разметкой, и перевалил чугуняку за борт.

В лодке у него был и складной фабричный якорь-«кошка», однако весил он всего 6 килограммов, и Морин поднял якорь на смех.

– Это только в тихих заводях сгодится, – авторитетно заявил он. – А на волне, да еще если ветер приличный будет – потащит нашу «резинку» с таким якорем.

Он же приметил возле домика лесничего груду старых батарей отопления, выброшенных при ремонте, и настоял на том, чтобы взять в лодку несколько штук. Эта чугуняка держать дно будет лучше, чем камень, уверил он.

Якорный шнур ушел под воду на 12 метров – в полном соответствии с расчетами Морина.

– Немного сносит лодку, – через несколько минут сообщил Морин. – Но точнее я уже не могу, Миша! Давай еще раз повторим: как встанешь на дно – два коротких рывка спасательным линем! Встал – сориентируйся по компасу, как я тебя учил, – и вперед. Я постарался поставить лодку на якорь чуть восточнее истинной отметки – значит, будешь двигаться на запад. Постарайся двигаться зигзагами, не теряя общего направления, так скорее обнаружишь то, что ищешь. Если обнаружишь объект – не лезь вовнутрь, ради бога! Закрепи конец сигнального буйка, выпусти его и всплывай. Посоветуемся, как быть, может, вместе полезем тогда. Но один – боже упаси! Зацепишься за какую-нибудь хреновину – я и вытащить тебя не успею. Часы и манометр, Миша! Все время поглядывай на них. Нормативный запас воздуха в баллонах – на 45–60 минут спокойного погружения, без стрессов и физической работы под водой. Ты помнишь, что чем больше водолаз волнуется, тем больше воздуха расходует?

– Саня, ты меня как мальчишку-«первоходка» гоняешь! – проворчал Алдошин. – Помню, конечно! Я ведь нырял раньше…

– Не облезешь, если еще раз послушаешь! – бесцеремонно оборвал Морин. – Значит, часы: через тридцать минут всплывай! Не появишься – через пять минут я иду под воду за тобой. И тогда у нас сегодня будет на одно погружение меньше, понял?

– Понял…

– И последнее: не распаляй себя надеждами, что найдешь самолет с первого раза! В жизни так очень редко бывает, Миша, чтобы с ходу везло.

– У меня кличка Везунок, не забыл, Саня? – Алдошин вставил в рот загубник, надвинул очки, сел на борт лодки и опрокинулся в серую воду Охотского моря.

Морин позволил спасательному линю свободно вытравиться на нужную глубину. Почувствовав два рывка, дважды дернул линь для подтверждения сигнала и с тоской поглядел на карман куртки, где лежала пачка сигарет. Очень хотелось покурить, но сегодня Морин берег легкие.

Линь медленно уходил под воду. Морин, придерживая его слегка внатяг, продолжал поглядывать на монитор GPS’ки, следя за медленным сносом лодки. Убедившись, что скорость дрейфа не увеличивается, он взялся за бинокль.

Берег был абсолютно безлюден. И никаких следов присутствия человека… Ведя линзы мощного армейского бинокля с дальномером вдоль береговой линии, Морин размышлял над тем, что точно таким этот уголок острова был и пятьдесят, и пятьсот, и, наверное, пять тысяч лет назад.

Прибрежная местность представляла собой пологий каменистый пляж, уходящий справа до самого горизонта. На расстоянии 170–200 метров от воды пляж начинал вздыматься и переходил в крутые склоны, густо заросшие кустарником. Еще выше подлесок сменяли редкие лиственницы с причудливо деформированными ветрами кронами. В лучах полуденного солнца ярко поблескивало ложе одного из бесчисленных в этих краях ручьев, рассекавшее пляж.

Слева совсем близко к морю подступали скалы. Если бы не они, то сюда можно было бы подъехать и на машине с соответствующей резиной, думал Морин. Если Алдошин найдет здесь свой самолет, то ему надо будет возвращаться – и, похоже, это возможно только на лодке. Мимо тех скал по-над морем вряд ли возможно не только проехать, но и пройти. Даже отсюда, с расстояния в полтора километра, Морин отчетливо видел белую пену на гребнях волн, разбивающихся о мешанину камней.

А выше воды что-то коротко взблеснуло. Морин попытался подрегулировать оптику, но расстояние было слишком велико. Еще одна белая яркая искорка… Морин опустил бинокль: похоже, отпустив их на лесной дороге, команда Вадима из Долинска вниманием своим все-таки не обделила. Белые короткие искорки у скалы не могли быть ничем иным, как бликующими линзами мощной оптики!

Спохватившись, он поглядел на часы: с момента погружения Алдошина прошло уже двадцать минут. Линь, привязанный к поясу аквалангиста, продолжал понемногу уходить под воду. Еще десять минут – и ему надо будет всплывать. Морин закрыл крышку-монитор ноутбука, переставил под банку – чтобы не раздавить впопыхах. Если Алдошин увлечется, то ему придется идти за ним под воду.

– Са-а-аня!

Морин обернулся. Метрах в шестидесяти от лодки в волнах показалась голова Алдошина и его рука, размахивающая снятой маской.

– Саня, сюда-а! Наше-е-л! – раздался над водой ликующий крик.

Морин уже торопливо выбирал якорный шнур.