Текст книги "Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина"

Александр Петрович Демьянов (на снимке) (псевдоним в НКВД – «Гейне», в Абвере – «Макс», «Капитан» и др.) – сотрудник органов госбезопасности (внешняя разведка и контрразведка), родился 19 октября 1910 года.

Он принадлежал к знатному роду. Его прадед, Антон Головатый, был первым атаманом кубанского казачества, основателем города Екатеринодар. Отец, полковник царской армии, пал смертью храбрых в 1915 году. Дядя Демьянова, младший брат его отца, был начальником контрразведки белогвардейцев на Северном Кавказе. Схваченный чекистами, он скончался от тифа по пути в Москву.

Мать Александра, выпускница Бестужевских курсов, признанная красавица Санкт-Петербурга, пользовалась широкой известностью в аристократических кругах бывшей столицы. Она получила и отвергла несколько приглашений эмигрировать во Францию. Ее лично знал генерал Улагай, один из лидеров белогвардейской эмиграции, активно сотрудничавший с немцами в годы войны.

До 1914 года Демьянов жил и воспитывался за границей. Детство и юношество его было омрачено картинами террора, как белого, так и красного, которые ему пришлось наблюдать во время Гражданской войны. После того как мать отказалась уехать во Францию, они возвратились в Петроград. Он начал работать электромонтажником, учился в политехническом институте, из которого был отчислен как «социально чуждый элемент». Получить высшее техническое образование ему в то время было невозможно из-за непролетарского происхождения.

В 1929 году ГПУ Ленинграда по доносу его друга Терновского арестовало Александра. Причина? Чтение запрещенных стихов, которые он очень неосторожно, с вдохновением, декламировал своим друзьям, тем более поэта непролетарского, к тому же немца – Генриха Гейне. Это ли не предательство дела рабочего класса?! Преклонение перед буржуазным упадническим искусством Запада? А еще добавились незаконное хранение оружия и антисоветская пропаганда. Сегодня уже известно, что на самом деле пистолет ему подбросили. В результате проведенной акции Александр был принужден к негласному сотрудничеству с ГПУ.

Вот как описывает этот давний эпизод Эдуард Шарапов – писатель, ветеран Службы внешней разведки – в своей интереснейшей книге «Судоплатов против Канариса»:

«Александр молча слушал, опустив голову, и, наконец, решился:

– А пистолет?

– Что пистолет? – не понял следователь. Затем по его губам пробежала слабая улыбка, и глаза стали хитрыми.

– Я же не спрашиваю, откуда у вас пистолет. – Он помолчал и продолжил: – Вы должны понимать, что за хранение оружия несете уголовную ответственность. Вы же умный человек, так ведь? – и он внимательно посмотрел на Демьянова.

– Ну, так как, Саша? – резко прозвучал голос следователя.

– Я согласен, – почти прошептал Александр, а у самого вихрем пронеслось в голове: “Прав ли я?»

Но капитан, к счастью, не умел читать чужие мысли. Он бодро произнес:

– Отлично. Я почти не сомневался, что мы найдем общий язык. Теперь только формальности – необходимо документально подтвердить нашу договоренность. Он протянул Александру ручку и чистый лист бумаги и, расхаживая по комнате, начал диктовать: “Подписка: я, Демьянов Александр Петрович, добровольно обязуюсь оказывать помощь органам государственной безопасности в борьбе с врагами советской власти. Обо всех известных мне фактах буду сообщать письменно, под псевдонимом…»

Следователь замолчал, вопросительно взглянув на Демьянова.

– Каким? – поинтересовался Александр.

– Это на ваш выбор. Можете взять любое имя или фамилию.

– Обязательно русские? – задумчиво спросил Саша.

– Нет, какое хотите.

Демьянов глубоко вдохнул и выдохнул:

– “Гейне».

– “Гейне” так “Гейне”. И число, – добавил следователь.

Следователь свернул расписку вчетверо и убрал ее в нагрудный карман гимнастерки.

Потом они снова пили чай с бутербродами и подробно обсуждали, где, когда и с кем Александр Петрович, теперь уже агент “Гейне”, будет встречаться. В ленинградском “Большом доме” начался рабочий день. По коридору застучали сапоги. Кто-то заглянул в дверь, но тут же закрыл ее. Наконец, договорившись о том, как ему объяснить матери свое ночное отсутствие и ответить на вопросы любопытных соседей, следователь подписал пропуск…»[144]144
  Шарапов Э. Судоплатов против Канариса. Там же.


[Закрыть]

А у Демьянова после встречи в НКВД еще долго продолжали звучать строки его любимого, но теперь запрещенного поэта:

 
Не подтрунивай над чортом,
Годы жизни коротки,
И загробные мученья,
Милый друг, не пустяки
А долги плати исправно.
Жизнь не так уж коротка, —
Занимать еще придется
Из чужого кошелька![145]145
  Гейне Г. Стихи / Пер. С. Маршак; А. Толстой.


[Закрыть]
 

Эдуард Шарапов в своей книге «Судоплатов против Канариса» так дополняет рассказ о становлении агента «Гейне»:

«…Сотрудничая с органами государственной безопасности, вначале практически по принуждению, он вскоре почувствовал вкус к оперативной работе. Александр всегда отличался активным восприятием жизни, умением глубоко проникать в психологию людей, с которыми встречался. Он быстро научился концентрировать волю и направлять ее на достижение необходимой цели.

У “Гейне” была великолепная память, молниеносная реакция, а главное, способность самостоятельно принимать решения. Его происхождение (из потомственных военных) позволяло нацелить его как агента на разработку связей с иностранной эмиграцией, что было необходимо для предотвращения возможных террористических действий и шпионажа.

Благодаря происхождению его нацелили на разработку связей оставшихся в СССР дворян с зарубежной белой эмиграцией и пресечение терактов. Кстати, в 1927 году Александр был свидетелем взрыва Дома политпросвещения белыми террористами в Ленинграде. Александр стал работать на НКВД, используя семейные связи. В конце 30-х годов его перевели в Москву, где он получил место инженера-электрика на Мосфильме. В ту пору культурная жизнь столицы сосредоточилась вокруг киностудии. Приятная внешность и благородные манеры позволили Демьянову легко войти в компанию киноактеров, писателей, драматургов и поэтов. Свою комнату в коммунальной квартире в центре Москвы он делил с одним актером МХАТа.

Для него удалось устроить довольно редкую по тем временам вещь – отныне в Манеже у него была своя лошадь! Естественно, что это обстоятельство расширило его контакты с дипломатами. Александр дружил с известным советским режиссером Михаилом Роммом и другими видными деятелями культуры. НКВД позволял элитной группе художественной интеллигенции и представителям бывшей аристократии вести светский образ жизни, ни в чем их не ограничивая, но часть этих людей была завербована, а за остальными велось тщательное наблюдение, с тем чтобы использовать в будущем в случае надобности».[146]146
  Шарапов Э. Судоплатов против Канариса. Там же.


[Закрыть]

В Москве с Демьяновым работали опытные сотрудники НКВД – Виктор Ильин и Михаил Маклярский. Именно им он в свое время сообщил, что сотрудник торгового представительства Германии в Москве как бы вскользь упомянул несколько фамилий людей, близких к семье Демьяновых до революции. Проинструктированный соответствующим образом своим куратором Ильиным, Демьянов вроде как не проявил к словам немца никакого интереса: речь шла о явной попытке начать его вербовку, а в этих случаях не следовало показывать излишнюю заинтересованность. Возможно, с этого момента он уже фигурировал в оперативных учетах немецкой разведки под каким-то кодовым именем. Позднее, как видно из воспоминаний Гелена, шефа отдела «Иностранные армии Востока» генштаба сухопутных войск, ему было присвоено имя «Макс». Еще до войны!

Первый контакт с немецкой разведкой в Москве коренным образом изменил его судьбу: отныне в его агентурном деле появилась специальная пометка, поставленная Маклярским. Это означало, что в случае войны с немцами Демьянов мог стать одной из фигур, которой заинтересуются немецкие спецслужбы. Так у Александра Петровича Демьянова складывался свой сложный жизненный путь в НКВД. Об этом также писал его старший руководитель – комиссар государственной безопасности 3-го ранга П. А. Судоплатов: «К началу войны агентурный стаж Александра насчитывал почти десять лет. Причем речь шла о серьезных контрразведывательных операциях, когда ему приходилось контактировать с людьми, не думавшими скрывать свои антисоветские убеждения».[147]147
  Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997. http://lib.ru/POLITOLOG/SUDOPLATOW/specoperacii.txt_Piece40.11


[Закрыть]

В самом начале фашистской агрессии против СССР по вполне понятным причинам Александр, опытный наездник, записался добровольцем в кавалерийскую часть. Но ему была уготована другая судьба: его вернули на Лубянку, где он стал одним из наиболее ценных агентов НКВД для выполнения спецзаданий. И главным среди них оказалась операция «Монастырь», а в ней – путь к фашистам через линию фронта, который оказался очень непростым…

Глава 5. Испытание минным полем

Кто же сегодня может дать точный план действий Ставки ВГК в 1942 году? Почему советское военное руководство действовало так, а не иначе? Ответ пока один – операция «Монастырь», шедшая под руководством Верховного главнокомандующего. Он практически превратил ее в свою личную операцию, так как никому о ней не сообщал, включая и своих военных советников. Хотя начиналась она с несколько другими целями. Ее замышляли в НКВД как чисто контрразведывательную, для борьбы с резидентами немецкой разведки, забрасываемыми абвером на территорию СССР. Однако позднее по воле самого высокого начальника все действия по «Монастырю» приняли характер стратегической дезинформационной радиоигры. При этом она была рассчитана на то, что данные, пересылаемые противнику, обязательно дойдут до высшего командования вермахта, в том числе и Гитлера.

Для проведения такой операции НКВД не хватало своих полномочий, и первый заместитель наркома внутренних дел СССР, комиссар государственной безопасности 1-го ранга В. Меркулов письменно доложил в Государственный Комитет Обороны Л. П. Берии, В. М. Молотову и лично И. В. Сталину о новых планах чекистов. Вот тут-то Главковерх быстрее других понял, какие возможности может принести операция «Монастырь» для выполнения стратегических замыслов и действий Ставки ВГК, если ее направить на перехват в 1942 году военной инициативы у фашистов. Вождь наложил на нее табу и кроме непосредственных исполнителей больше к ней никого не подпускал.

Естественно, что после того как Сталин взял операцию «Монастырь» под свой контроль, строго ее засекретив, она сменила свои задачи, став основной стратегической радиоигрой с фашистским военным руководством. Теперь с ее помощью Ставка ВГК могла:

• во-первых, выявить ближайшие интересы и замыслы гитлеровских генералов на их Восточном фронте;

• во-вторых, вводить в заблуждение фюрера относительно действий советских войск;

• в-третьих, через «Гейне»-Демьянова, а потом – «Макса» с помощью дезинформационных данных и специально под них проводимых мероприятий на советских фронтах «предлагать» руководству Германии такой расклад их дальнейших действий, который бы приводил дивизии вермахта к проигрышному положению.

Абвер сам широко практиковал в своей деятельности методы радиоигр. С лета 1942 года они приобретали для гитлеровцев все большее значение. Генштаб сухопутных сил вермахта, штабы групп армий на Восточном фронте были очень заинтересованы в их реализации. Поэтому подразделения войсковой фронтовой разведки «Ост-I–II–III» пользовались любой возможностью, чтобы начать очередную радиоигру. Ведь этот невидимый инструмент воздействия мог при удачном раскладе стать важнейшим источником сведений о вооруженных силах противника и его планах боевых действий.

Для утаивания оперативных замыслов войсковые объединения и отдельные армии время от времени проводили настоящую перегруппировку своих сил, чтобы у советских разведывательных органов складывалось вполне определенное мнение о новых замыслах германского командования, когда агенты будут сообщать об этих передислокациях.[148]148
  См.: Райле О. Тайная война. Секретные операции абвера на Западе и Востоке (1921–1945). М.: Центрполиграф, 2002.


[Закрыть]

А что же планировал советский Верховный главнокомандующий получить от радиоигры с фашистами в операции «Монастырь»? В предыдущей главе книги уже рассказывалось о том, что в единый замысел стратегии ведения боевых действий советских вооруженных сил 1942 года были включены еще две операции: «Уран» и «Марс». Летом этого же года началась подготовка контрнаступления под Сталинградом. Очень важно было скрыть эти намерения нашего командования от фашистов. Показать им, что наступление на Ржев и разгром всей группы немецких армий «Центр» будет являться главной задачей Красной армии в 1942 году. Сталину в операции «Монастырь» было еще нужно, чтобы в сообщаемые противнику якобы точные планы боевых действий Красной армии поверил другой верховный главнокомандующий – Гитлер.

Но как правду заменить ложью, учитывая, что фашистское руководство имело большой опыт ведения войн в Европе? И его, что называется, на мякине провести было крайне сложно. Ведь известно, что в ходе радиоигры противнику, чтобы он поверил в содержание шифровки, сообщают не только ложную, но и правдивую информацию. А кто в годы войны мог безнаказанно разрешать отправлять немцам реальные данные о крупных операциях Красной армии?

Только один человек, который являлся самым старшим военачальником – И. В. Сталин.

Генералы П. Судоплатов, Н. Эйтингон или кто-либо другой не могли владеть стратегической, да к тому же совершенно секретной для них информацией такого уровня. Это еще раз говорит о том, что операцию «Монастырь» мог направлять только сам Верховный главнокомандующий. Правда, для ее точного исполнения он подобрал себе особую команду хороших помощников. Они давали ему творческие идеи, в срок воплощали задуманное, умели держать язык за зубами и совершали много нужных действий.

После окончания войны из материалов немецких архивов стало известно, что командование вермахта совершило несколько роковых ошибок, отчасти из-за того, что в выборе планов сражений на своем Восточном фронте максимально полагалось на информацию абвера, полученную от источников якобы из советского военного руководства. Понятно, что такие данные были и в шифровках их самого лучшего агента «Макса».

После поражения немцев в «молниеносной войне» под Москвой Гитлер высказал неудовольствие качеством информации об СССР, добываемой абверовцами. В ответ на критику фюрера адмирал Канарис увеличил усилия руководимой им военной разведки и сделал ставку на тотальный шпионаж, массовую засылку диверсантов на территорию Советского Союза. В Германии и на оккупированных территориях были организованы 60 школ по подготовке разведчиков и диверсантов. Самих агентов вербовали из пронемецки настроенного местного населения и среди военнопленных в концлагерях. Но благодаря успешной работе контрразведчиков НКВД всех уровней для реализации этих планов диверсантов, подготовленных абвером, в том числе его передового подразделения, созданного в июне 1941 года и расположенного под Варшавой («Штаба Валли»), оказалось недостаточно.

Абвер только в 1942 году забросил на территорию СССР несколько тысяч агентов. Однако ставка на тотальный шпионаж в конечном счете себя не оправдала. Например, из 150 разведывательных и диверсионных групп, подготовленных с октября 1942-го по сентябрь 1943 года Абверкомандой-104, обратно вернулись только две, принесшие незначительную информацию. Остальные агенты либо сами сразу после выброски являлись в НКВД, либо были пойманы сотрудниками особых отделов и СМЕРШ.[149]149
  Чуев С. Г. Спецслужбы Третьего Рейха. Книга II. СПб.: Нева, 2003; Независимое военное обозрение. 2001.16 марта. № 9 (231).


[Закрыть]

С нарастанием военных действий наблюдалась тенденция к увеличению числа радиоигр. Например, если в марте 1942 года было задействовано семь радиоточек, то через месяц их число возросло до девяти, а в мае их насчитывалось уже десять. К концу 1943 года было задействовано 56 радиостанций, изъятых у заброшенных на территорию СССР шпионских групп. При этом почти все требования со стороны агентов об оказании им той или иной помощи выполнялись Берлином беспрекословно. Это свидетельствовало о полном доверии разведцентров противника своим агентам и о высоком профессионализме советских контрразведчиков.[150]150
  Тарасов Д. П. Большая игра. М.: Жизнь, 1993. С. 7.


[Закрыть]

В ответ на такие действия абверовцев маскировочные и дезинформационные мероприятия при подготовке и проведении операций «Монастырь», «Марс» и «Уран» были усилены и так умело организованы советским командованием, что с их помощью удалось привлечь пристальное внимание фашистских генералов к стратегическим замыслам советской стороны. В них противнику основным мотивом действий Красной армии в 1942 году был показан якобы готовящийся сильнейший удар против группы армий «Центр» на Ржевско-Вяземском выступе, который так и просился, чтобы его срезали и отодвинули дивизии вермахта дальше от Москвы с последующим движением советских дивизий на Смоленск, Прибалтику и т. д.

Фашисты не замедлили среагировать на стратегический обман советского командования. Основываясь на своевременно переданных руководству вермахта ложных планах русских, гитлеровское командование разрешило перебросить осенью 1942 года на западное (московское) направление дополнительно не только более 12 полнокровных дивизий, но и некоторые части 11-й полевой армии во главе с фельдмаршалом Манштейном, которые после захвата Севастополя были передислоцированы для решающего штурма Ленинграда. Однако наступление советских войск Волховского фронта сорвало планы немецкого командования. Поэтому генерал-фельдмаршалу Эриху фон Манштейну даже не удалось добраться до группы армий «Север».

Более того, после неожиданного начала наступления советских войск в операции «Уран» под Сталинградом, как один из способнейших немецких полководцев, Манштейн был и вовсе срочно переброшен со штабом своей армии в междуречье Дона и Волги. Но в любом случае операция «Монастырь» показала, что с ее помощью можно было планомерно и аккуратно дезинформировать немецкий генералитет и реально влиять на решения фюрера, которые он принимал единолично.

С другой стороны, создание немцами мощной группы армий «Центр» и общее превосходство в силах на юге СССР почти совсем не давали Гитлеру поводов для беспокойства за стабильность его Восточного фронта. Фюрер даже решил использовать благоприятную, по его мнению, обстановку в личных целях. 7 ноября 1942 года, так и не дождавшись «праздничного» наступления русских, он вместе с высшими генералами вермахта Кейтелем и Йодлем отправился на отдых в Альпы.

Здесь имеет смысл напомнить читателям, что завершающая стратегический план советской Ставки ВГК операция «Уран» началась 19 ноября 1942 года. И ее первые дни фюрер банально «проспал», расслабляясь в альпийских горах. Но об этом в следующих главах книги. А в рассказе о радиоигре «Монастырь» нам нужно вернуться к моменту, когда спецагент НКВД А. П. Демьянов получил сложный и крайне опасный приказ – перейти через линию фронта и проникнуть в стан врага. Но вначале ему требовалось найти хорошее прикрытие. Чекисты именуют его «легендой». Не в смысле сказки, а просто как описание новой жизни для того, кто собирается в логово противника. Причем эта легенда должна быть максимально правдивой.

В разведке есть несколько различных способов, с помощью которых перебежчик может объяснить, почему он оказался у врага. Например, существует такая схема: к противнику попадает офицер Красной армии, захваченный в ходе боевых столкновений. Другая: немцы подбирают раненого советского солдата или офицера, которому не была оказана медицинская помощь на поле боя. Третья: офицер или военнослужащий Красной армии, дезертир, сдается немцам на передовой линии. Четвертая: парашютист, сброшенный в тыл противника, добровольно сдается немецкому военному командованию. Пятая: беженец немецкого происхождения («фольксдойче»), перешедший на оккупированную территорию через линию фронта, предлагает немцам свои услуги. И так далее.

Следует отметить, что не любое легендирование агентуры, которое успешно применялось для борьбы с реальными и потенциальными врагами советской власти, годилось для борьбы с гитлеровцами. Стало совершенно очевидно, что использовать истории о каких-либо противниках советской власти из внутрипартийной оппозиции было делом бесперспективным. К тем, кто имел отношение к бывшим руководителям, даже из числа репрессированных, немцы относились с недоверием. Оккупанты, устанавливая новый порядок, также ни в коем случае не привлекали в свой актив кого-либо из категории ущемленных в правах, проходивших по политическим делам в качестве троцкистов, левых уклонистов и т. д.

Таким образом, успешнее всего использовать для борьбы с противником можно было, например, дворянское происхождение, белогвардейское прошлое советских агентов. При этом учитывалось их участие в мнимых националистических организациях. Чекисты знали, что немцы ищут людей, пострадавших от советской власти, и будут стремиться, опираясь на них, создать свою агентурную сеть и русскую администрацию. К этому можно добавить такие слова генерала Судоплатова:

«Поэтому мы оставляли на оккупированной территории проверенных людей из этой категории. Они становились приманкой для противника и внедрялись таким образом в спецслужбы и администрацию… Сразу же после создания Особой группы было организовано несколько школ подготовки кадров. Одна школа индивидуальной подготовки разместилась на базе нашего дома отдыха в Кратове, другая их – в разведывательной школе – ШОН, в Балашихе».[151]151
  Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год. М.: Олма-пресс, 2001. С. 258


[Закрыть]

Для развертывания действий, связанных с подпольщиком-монархистом Демьяновым-«Гейне» из «Престола», была разработана, конечно, своя легенда, продуманная до мельчайших деталей. К этому же времени чекисты из 4-го управления НКВД уже вовсю трудились над инсценировкой той самой «жизни» будущего перебежчика и теми мероприятиями, которые следовало предварительно отработать, прежде чем посылать этого агента через линию фронта к немцам.

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

Из плана оперативных мероприятий по агентурному делу

«Монастырь»[152]152
  План основных мероприятий по агентурному делу «Монастырь» был утвержден 23 января заместителем наркома внутренних дел СССР комиссаром государственной безопасности 3 го ранга Б. 3. Кобуловым.


[Закрыть]

20 января 1942 г.

I.

В течение ряда лет в Москве разрабатывается видный монархист, известный русский поэт Борис Садовской и его жена Наталья Ивановна Воскобойникова, в прошлом фрейлина царского двора. Чета Садовских связана с церковно-монархическими группами старцев (бывших монахов и монахинь), которые, находясь в глубоком подполье, пытаются влиять на массу верующих в антисоветском духе.

Садовские и их окружение пораженчески настроены, с нетерпением ждут немцев.

Летом 1941 г. Садовской написал резко антисоветское стихотворение, в котором, обращаясь к немцам как к «братьям», звал их прийти уничтожить Советскую власть и установить «самодержавие русского царя»…

II.

…В 1933 г. органами НКВД была вскрыта и ликвидирована монархическая группа молодежи, группировавшаяся вокруг Садовского, сам Садовской арестован не был.

Ликвидированная группа уже тогда ориентировалась на германский фашизм.

Вторая группировка, созданная Садовским, была ликвидирована в 1935 г., и, наконец, третья группа (Раздольского) была вскрыта СПУ НКВД СССР в начале 1941 г. Эта группа ставила перед собой задачи террористического порядка.

Несмотря на периодическую ликвидацию антисоветских связей Садовского, он пытается и в настоящее время сколотить вокруг себя контрреволюционные элементы для борьбы с Советской властью.

Установки Садовского в настоящее время сводятся к следующему: «…Сейчас ждать. Быть готовым. Во всем слушаться церкви, а как только падет Советская власть под ударами немцев, выступить с категорическим принятием немецкого руководства на первое время и начать исподволь агитацию за установление монархии…».

Неизвестность относительно «точных» планов Гитлера касательно монархии весьма мучает Садовского. Садовской интересуется, нельзя ли «как-нибудь получить сведения с той стороны», то есть снестись с немцами.

III.

В этой связи целесообразно использовать имя Садовского и его ближайших антисоветских связей для:

а) создания канала, по которому можно будет забрасывать нашу специальную агентуру в Германию;

б) дезинформации немцев о положении в СССР;

в) выяснения круга вопросов, интересующих немцев по СССР.

Для решения этой задачи будут использованы проверенные агенты: «Старый» и его жена «Мир»; «Гейне» и его жена «Борисова».

IV.

«Старый» является одним из довереннейших людей Садовского.

«Гейне» был подставлен Садовскому через «Старого». 11.01.42 г. принят Садовским как свой человек и единомышленник.

«Мир» с Садовским знакома и принимается у них в доме как единомышленница. «Борисова» с Садовским, «Старым» и «Мир» не знакома. Кроме «Старого», Садовского разрабатывает наш агент «Шорох», однако он к участию в намеченной комбинации не привлекается.

V.

Учитывая желание Садовского связаться с немцами, намечаем переброску через линию фронта агента «Гейне» в качестве курьера церковно-монархической группы, возглавляемой Садовским. Явившись на территорию, захваченную противником, «Гейне» добивается свидания с руководящими лицами из германского командования, которым сообщает, что он послан группой Садовского для установления контакта с германским правительством, выяснения, насколько реальна возможность действительного прихода немцев в Москву, и определения в этой связи задач группы.

Свою переправку «Гейне» объясняет тем, что неожиданный отход германских войск от Москвы дезориентировал Садовского и его окружение, ожидавших вступления немецких войск в Москву еще во второй половине октября 1941 г.

«Гейне» сообщает немцам, что по указанию «Старого» им лично сконструирован радиопередатчик и приемник, установленный в Москве (адрес «Гейне» не знает, ибо он известен только «Старому»), с помощью которого можно поддерживать регулярную связь с Москвой. «Гейне» просит немцев передать по радио в Москву условное сообщение о своем благополучном прибытии.

Эти сообщения «Гейне» диктуются следующими соображениями:

1) вызвать интерес немцев к легендируемой церковно-монархической группе Садовского;

2) создать условия, при которых немцы, если заинтересуются Садовским и его группой, должны будут или командировать «Гейне» обратно (что нежелательно) с заданиями и шифром для радиосвязи, или же послать своего курьера, а «Гейне» оставить у себя;

3) подставить немцам наш канал связи;

4) удостовериться, что «Гейне» действительно установил контакт с немцами.

«Гейне» старается осесть и закрепиться у немцев. В качестве доводов против своего возвращения через линию фронта в Москву он выставляет:

1) трудность перехода через линию фронта;

2) боязнь репрессий в отношении его как уклонившегося от явки по месту службы в г. Алма-Ата.

VI.

Еще до этого «Гейне» рассказывает немцам, что в связи с заданием «Старого» уйти за линию фронта, желая обезопасить свою жену и близких родственников от репрессий Советской власти, он добился командировки в Алма-Ату, с тем чтобы как-то зашифровать свое отсутствие в Москве. «Гейне» информирует немцев о своей жене «Борисовой», указывает, что отец ее – старый московский врач, много лет учившийся в Германии и занимающийся частной практикой.

Мать «Борисовой» – из дворян, с отцом развелась, сейчас находится в Одессе, где проживает вместе с одной итальянкой, происходящей, по словам жены, из аристократической семьи, и располагает связями в высших сферах Италии.

«Пзйне» просит немцев навести справки, жива ли мать «Борисовой», и в качестве явки в Москве дает немцам адрес отца «Борисовой», где можно с «Борисовой» встретиться и через нее установить связь со «Старым». «Гейне», однако, предупреждает немцев, что отец «Борисовой» не посвящен в его нелегальную деятельность. Если немцы потребуют у «Гейне» информацию о Москве, он дает ее согласно разработанной ДЕЗе.

В случае, если немцы будут очень настаивать, «Гейне» возвращается обратно в Москву.

VII.

Для радиопередатчика, о котором будет говорить «Гейне», устанавливается специальное расписание, позывные и волны, о чем

«Гейне» также сообщает немцам. «Гейне» – радиоконструктор и по специальной схеме сам построил упрощенный передатчик и приемник.

Начальник отделения 4-го Управления НКВД СССР

капитан госбезопасности Маклярский

«Согласны»:

Начальник 3-го Управления НКВД СССР

ст. майор госбезопасности Горлинский

Начальник 4-го Управления НКВД СССР

ст. майор госбезопасности Судоплатов

ЦА ФСБ России

(Выделено мной. – В. М.)[153]153
  Органы государственной безопасности СССР в годы Великой Отечественной войны / Сборник. Ч. I. Т. 3. Кн. 1. Книга на сайте: http://mozohin.ru/article/a – 125.html


[Закрыть]

Комментируя совершенно секретное спецсообщение от 20 января 1942 года, следует отметить, что в эти зимние дни уже вовсю шла подготовка к заброске Демьянова-«Гейне» к немцам. И поэтому становится понятным, почему такой инструмент разведки, как радиоигра, не только не мог пройти мимо внимания Сталина, но и в обязательном порядке докладывался ему, а уж он, по каким-то своим соображениям, остановился именно на этой радиоигре, которая впоследствии стала равноправной частью операций «Монастырь», «Уран», «Марс», основного триединого замысла советской Ставки ВГК на 1942 год. Сегодня понятно, что все они проводились под контролем и непосредственным руководством Верховного главнокомандующего. Подобный контроль над радиоиграми доходил до того, что Сталин в нужные моменты вносил правки в содержание шифровок своей рукой.

Такой контроль не был лишним, так как заставлял тех же контрразведчиков 4-го управления НКВД действовать более аккуратно, осмотрительно и без ненужных оплошностей. Особенно это касалось поведения «монархистов» из «Престола», так как они не были до конца обучены приемам разведывательной работы, а поэтому требовали к себе каждодневного повышенного внимания. Наблюдение за Садовским осуществлял агент «Старый», бывший дворянин, которому он полностью доверял. Еще раньше на одной из встреч Садовской обратился к нему с просьбой установить связь с немцами, на что Алексей Алексеевич (по указанию оперативного работника) дал согласие.

Руководитель «Престола», встретившись с «Гейне» несколько раз, поручил ему перейти линию фронта, сообщить немцам о существовании в Москве церковно-монархической организации и получить задание для дальнейшей работы. Более того, Демьянов, великолепно владевший немецким языком, по просьбе Садовского перевел на немецкий ряд его стихотворений, чтобы передать их «на ту сторону».[154]154
  Там же.


[Закрыть]

Задание разведчику было дано крайне сложное, многоходовое и рискованное. Но выбор чекистов был не случаен. В характеристике на Александра Демьянова непосредственный «сценарист» этой операции, начальник подразделения 4-го управления НКВД, полковник Михаил Маклярский и комиссар госбезопасности Виктор Ильин, работавший с ним ранее, не зря записали в одной из справок: «Инициативен, волевой, любит разведывательную работу, знает подрывное, электро – и радиодело. Лично изъявил желание выполнить любое боевое задание».[155]155
  Погоний Я. Лубянка против Абвера. // Новости разведки и контрразведки. 19.05.1999. http://www.fsb.rU/fsb/history/author/single.htmHd%[email protected].


[Закрыть]