Текст книги "Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина"

Мало кому известно сегодня, что маршал Совет-ского Союза Андрей Иванович Еременко всю войну вел дневник, нарушая тем самым запрет военной контрразведки СМЕРШ делать подобные записи в боевой обстановке. Многое из того, что он отразил в этих тетрадях, в изданные им мемуары не вошло. Причины были самые разные: что-то не вписывалось в политические реалии того времени, что-то казалось второстепенным. Между тем дневниковые записи командующего фронтом по-своему уникальны. Таковы, например, впечатления Еременко от встречи со Сталиным, проходившей с глазу на глаз свыше трех часов 5 августа 1943 года в селе Хорошево под Ржевом. Дневниковая запись Еременко об этом событии занимает пухлую тетрадь, почти сто страниц. Разумеется, многие интересные подробности беседы в его книгу «Годы возмездия», изданную при Хрущеве, не вошли. Нет их и во втором издании 1985 года.

Но как бы там ни было, первый сигнал на встречу с Верховным главнокомандующим будущий маршал, сталинградец, тогда еще генерал-полковник Андрей Еременко (на снимке) получил так:

«1 августа 1943 г. в 2 часа ночи, когда, как обычно, подводились итоги боевого дня, раздался телефонный звонок. В это время я находился на командном пункте 39-й армии в 35 км северо-восточнее Духовщины.

Взяв трубку, я услышал голос Сталина:

– Здравствуйте, товарищ Иваненко (Иваненко – был мой псевдоним для телефонных переговоров).

– Здравствуйте, товарищ Иванов (псевдоним Сталина), – ответил я.

Сталин задал мне несколько вопросов о положении на Калининском фронте. В пределах возможного для телефонного разговора я ответил на поставленные им вопросы и коротко доложил об обстановке на фронте.

В конце разговора он сообщил мне о своем намерении 5 августа приехать на Калининский фронт. Местом встречи он назначил с. Хоро-шево под Ржевом, восточнее командного пункта Калининского фронта». (Выделено мной. – В. М.)[279]279
  Еременко А. Годы возмездия. 1943–1945. М.: Финансы и статистика, 1985. С. 33–35. http://militera.lib.ru/memo/russian/eremenko_ai3/index.html


[Закрыть]

Для справки. Читателям следует знать, что литературные произведения, особенно мемуарного плана, вышедшие в свет, могут иметь различные недосказанности, которые происходили в том числе и оттого, что рядом с авторами присутствовали еще некоторые лица. Причем имевшие право непосредственно вмешиваться в тексты создаваемых очерков, рассказов, повестей, мемуаров и т. д. Вплоть до разрешения, выпускать книгу в свет или нет. Я говорю о том, что рядом с автором и его произведением, с литературным обработчиком или редактором, например, в том же Воениздате, находился и строгий военный цензор. Он тщательно следил за точным выполнением инструкции по цензуре, выданной ему в качестве главного документа его работы. В ней определялось, к примеру, на каком уровне воинских подразделений (полк, дивизия, армия, фронт) и что имеет право рассказывать о войне и вооруженных силах тот или иной автор.

Даже маршал Советского Союза, рассказывая о боевых действиях, скажем, своего фронта, имел право сказать, например, только об одной открытой для печати армии, называть только две дивизии по его выбору, только три полка и т. д. По требованию цензоров в одной книге на определенном фронте за какое-то время можно было упоминать не более, скажем, чем о пяти генералах, о десяти полковниках и т. д. Поэтому рассказать в книгах, издаваемых массовым тиражом, как по-настоящему, со всеми плюсами и минусами шла борьба с противником, было крайне сложно, если вообще возможно.

А чем, собственно, объяснялось наличие и необходимость цензоров в издательствах, газетах, журналах, да и вообще для любой печатной продукции? Все тем же – необходимостью напрочь запутать недругов СССР, не раскрыть случайно для них тайн своей страны. Сопоставляя приводимые в этой книге факты, я, естественно, не ставил под сомнение свидетельские данные авторитетных участников тех далеких военных событий. Они часто сходятся в деталях, но, бывает, имеют и серьезные принципиальные различия, при которых историку порой практически невозможно свести концы с концами в своем рассказе о конкретном военном эпизоде, событии на фронте и др.

Еще одним важным моментом является и тот, что во всех литературных произведениях, прошедших цензуру, в выходных данных книги обязательно ставился личный номер цензора, чтобы каждому читающему было видно – строгие требования инструкций выполнены. А уж потом каждый, если хотел, должен был сам домысливать, как же все происходило на поле боя, что пропущено или вообще не показано. Так что не стоит, по понятным причинам, полностью полагаться на воспоминания даже самых высоких воинских чинов. И это не потому, что они, например, плохо запомнили, как все было на самом деле. Они обязательно подчинялись требованиям военной цензуры, или так называемого Главлита (Главное управление по защите государственных тайн при правительстве СССР с основным его документом – «Перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению», в котором весь этот список подразделялся на три основные группы: сведения военного характера, сведения экономического характера и сведения иного характера), а также не менее четких и строгих идеологических установок ЦК КПСС.

Итак, рассмотрим более подробно, как же организовывался выезд Верховного главнокомандующего на фронт в августе 1943 года. Вспоминает возглавлявший спецгруппу вспомогательного сопровождения членов правительства, но прежде всего – Сталина, офицер из его охраны А. Т. Рыбин:

«1 августа 1943 года генерал Серов и полковник Лукин получили указание подготовить спецпоезд».[280]280
  Рыбин А. Рядом со Сталиным. Записки телохранителя. Там же.


[Закрыть]

Э. Хруцкий:

«2 августа 1943 года. Два часа ночи. Сталин вызвал уполномоченного Ставки генерала Серова. Сонный Поскребышев попросил его подождать и пошел докладывать Верховному. Через несколько минут он вышел и сказал:

– Просит.

Серов вошел в полутемный кабинет Сталина и доложил о своем прибытии. Сталин никак не реагировал, он продолжал рассматривать карту боевых действий. Серов несколько раз бывал у Сталина во время войны и всегда заставал его в одной и той же позе – склонившимся над картой. Создавалось такое впечатление, что Сталин не отходил от стола, на котором лежали графические изображения фронтов. (Интересно, почему Верховный стоял не у глобуса, о котором говорил в свое время Хрущев, и по которому – по шару с графикой Земли – якобы только и воевал советский Верховный главнокомандующий?! – В. М.)

Выждав особую, сталинскую паузу, Верховный повернулся:

– Здравствуйте, товарищ Серов, у меня есть для вас поручение, которое надлежит исполнить в обстановке особой секретности.

– Слушаю, товарищ Сталин.

– Я еду на Западный фронт, вы меня сопровождаете. Об этой поездке никто не должен знать… Даже генерал Власик. Все руководство охраной и организация поездки возлагается на вас. Маршрут по фронту уточним на месте. Немедленно выезжайте в Гжатск (ныне город Гагарин. – В. М), подготовьте мне дом для отдыха. Послезавтра (3 августа 1943 года. – В. М) встречайте наш спецпоезд. Ясно?

– Ясно. Я могу идти?

– Идите.

Серов вышел в приемную, позвонил в наркомат своему адъютанту подполковнику Тужлову и приказал взять его “тревожный” чемоданчик, автомат, гранаты, продукты и на “виллисе” срочно подъехать к храму Василия Блаженного.

Из Москвы во фронтовую зону они выехали втроем: генерал Серов, его адъютант подполковник Тужлов и водитель старшина Фомичев. Времени было в обрез, поэтому машину нещадно гнали по разбитым фронтовым дорогам».[281]281
  Хруцкий 3. Хрусталев, машину! Указ. соч.


[Закрыть]

2 августа 1943 года. А. Т. Рыбин:

«В 1943 году, выполняя приказ, я пригнал порожняком спецпоезд Сталину с Каланчевки к переезду Кунцево – Давыдково. (Рядом с пересечением Белорусско-Балтийской железной дороги и 1-го километра Рублевского шоссе. – В. М.). Это был закамуфлированный паровоз с салоном-вагоном николаевских времен. Спецпоезд состоял из платформ с дровами, гравием, песком и напоминал типичный товарный. Сталин отбывал на специальном поезде со станции Кунцево. Верховного сопровождали Берия, его помощник генерал Румянцев, переодетая усиленная охрана.

2 августа (в 23 часа) Сталин с дачи приехал на машине и поднялся в вагон. За ним – Берия и комендант дачи Ефимов. За Сталиным вошли в вагон офицеры охраны вождя: Раков, Хрусталев. Остальные – Туков, Круташев, Старостин, Шитоха и др. расположились на площадках у пулеметов».

Журналист Виктория Богомолова:

«Конспиративность подготовки этой поездки была такой, что при отъезде с дачи “Ближняя” половина офицеров личной охраны Сталина, во главе со старшим от Управления охраны генералом Румянцевым, отстали от основной машины. Но все же к отправлению состава они успели прибыть. Личной охране было объявлено о фронтовой командировке всего лишь за час до выезда с дачи. В тот момент практически никто из них не мог и предположить, что уже через сутки они окажутся на фронте. (Точнее, рядом с фронтом. – В. М.)

При отправлении поезда произошел курьез. Во время набора скорости на подножку основного вагона вскочил здоровый мужчина с вещевым мешком. Охрана попыталась не пустить его в тамбур, но им это не удалось. Завязалась борьба. На шум вышел Берия, спросил: “Кто это?”. Однако неизвестного никто не знал. Доложили Сталину. Задержанного отвели для разбирательства в соседний вагон. Выяснилось, что он оказался членом поездной бригады».[282]282
  Богомолова В. Первые лица на войне. Кто и как охранял их во время Великой Отечественной//Федеральный еженедельник «Российские вести», 2006. http://kremlin-9.rosvesty.ru/news/28/


[Закрыть]

А. Т. Рыбин:

«Поезд шел ночью со 2-го на 3-е августа. Вперед убыли из КГБ генерал А. Серов и полковник Лукин. Они готовили транспорт и машины для дальнейшего следования Сталина, а также отвечали за его размещение на месте прибытия. До Гжатска поезд шел всю ночь. Он неоднократно останавливался из-за неполадок железнодорожного полотна. Его тянул древний паровоз, который вел машинист Ржевского локомотивного депо (тогда паровозного) Петр Веновский, депутат Верховного Совета СССР первого, 1938 года, созыва. Тщательно закамуфлированный, он в целом имел безобидный вид. Дополнительная охрана следовала за поездом на автобусе по шоссе».[283]283
  Рыбин А. Рядом со Сталиным. Записки телохранителя. Указ. соч.


[Закрыть]

3 августа 1943 года (ранний полдень. – В. М.) Сталин прибыл в Гжатск. Станция и город разрушены. Генералу Серову этот городок запомнился особо. Еще до войны, в 1938 году, майором он приезжал в этот зеленый город в гости к своему товарищу, с которым они вместе учились в Военной академии им. Фрунзе. Был солнечный, но не жаркий июнь. Они гуляли по тенистым улицам, покупали у вокзала мороженое в вафельных кружочках, на которых по желанию покупателя выдавливалось имя. Вечером ходили в городской парк. Слушали концерт. Артисты выступали в зеленой раковине эстрады. Потом шли на танцы. Два майора Красной армии в щеголеватых гимнастерках (по две шпалы на петлицах, погон тогда еще не было. – В. М.), жены в цветастых платьях. На них смотрели с почтением. Еще бы, старшие командиры РККА. Тогда народ любил свою армию. «И от тайги до Британских морей Красная армия всех сильней».

Прошло всего пять лет. Больше нет радостного зеленого Гжатска. Руины домов. Заваленные обломками улицы, искореженные деревья. Конечно, никакого парка, и никакого мороженого, и даже вокзала…

Прибывшему Сталину подали «виллис», на нем он и двинулся в путь из Гжатска в направлении Юхнова, в штаб Западного фронта…

Воспоминания продолжает А. Рыбин:

«Наконец Сталин добрался до командующего Соколовского и члена военного совета Булганина в штабе Западного фронта, который располагался в военном городке у речки Гжать. Сверху лес был покрыт маскировочной сеткой. Командование фронта располагалось в основном в блиндажах. Сталин тут же принял главного маршала артиллерии Н. Воронова, который свой штаб расположил дальше в радиусе под Юхновом и той же речки Гжать.

По дороге в штаб Западного фронта Иосиф Виссарионович минут сорок прохаживался по лесу и, шумно дыша свежим воздухом, с горечью приговаривал:

– Какая тишина… Даже не верится, что кругом полыхает война и гибнут люди…

Первое, что Сталин им шутя сказал: “Надо наступать, а вы тут сидите и чаи распиваете”. И сам остался сидеть с ними…»[284]284
  Рыбин А. Там же.


[Закрыть]

Вспоминает Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов:

«3 августа 1943 года ни с того ни с сего нас вызвали в Юхнов. От фронта это было уже далековато, и ехать нам пришлось порядочное время, хотя и гнали машины вовсю. Наконец добрались до красивой рощи, где среди деревьев приютились деревянные постройки. Нас встретил генерал и повел к небольшому домику. Вошли в комнату – и увидели Сталина. Казалось, намеренно выбрали самое неприглядное помещение. Посреди избы красовался убогий, наспех сколоченный деревянный стол, державшийся вместо ножек на двух крестовинах, скрепленных перекладиной. Возле него две столь же грубые скамейки. На подоконнике стоял телефон, провода которого через форточку выходили на улицу.

Генерал Камера мне шепнул:

– Ну и обстановочка!

“Специально, чтобы на фронтовую больше походила”, – мелькнула мысль.

Сталин прежде всего поинтересовался, далеко ли отсюда командный пункт фронта. Затем приказал познакомить с обстановкой.

Мы развернули карты и стали докладывать о противнике, о своих войсках. Соколовский стал было излагать замысел и задачи предстоящей наступательной операции, но Сталин его перебил:

– Деталями заниматься не будем. Западно-му фронту нужно к весне 1944 года подойти к Смоленску, основательно подготовиться, накопить силы и взять город.

Эта фраза была повторена дважды. По существу, на этом разговор был закончен. Товарищи попытались пожаловаться, что Западный фронт не получил достаточного количества резервов и боевой техники.

– Все, что сможем, дадим, – последовал ответ, – а не сможем – обходитесь тем, что имеете…» (Выделено мной. – В. М.)[285]285
  Воронов Н. На службе военной. М.: Воениздат, 1963. С. 384. http://militera.iib.ru/memo/russian/voronov/index.htmi


[Закрыть]

В еще одной книге-интервью Артема Сергеева, приемного сына Сталина, по поводу поездки генералаартиллериста Н. Воронова есть такой отрывок:

«Екатерина Глушик, журналист: Довелось слышать, что Сталин боялся покидать Москву, не любил и боялся армию, во время войны, мол, на фронт ни разу не выезжал.

Артем Сергеев; Не зря он сказал: “На мою могилу нанесут немало мусора». Вот этот мусор и несут неустанно. Во время войны я был на фронте, со Сталиным не виделся, да и он бы мне не стал докладывать, где был и что делал. А мой товарищ по академии Игорь Александрович Соколов, в то время старший лейтенант, а ныне полковник в отставке, был адъютантом маршала Воронова.

Он рассказывал, как они приезжали на фронт. Их вызвали – немедленно прибыть. Они прибыли, а там их встречает Сталин.

В штабе Западного фронта, в штабе Калининского фронта так было.

Е. Г.; Это какие годы?

А. С.: Это 1941, 1942, 1943, когда было особенно трудно и надо было разбираться на месте. Мне рассказывал генерал Иван Александрович Серов, он тогда был замнаркома внутренних дел, а позже председателем КГБ, как звонит Сталин ему и говорит, что надо завтра, к примеру, поехать в штаб Западного или Калининского фронта. Устраивать огромные кортежи Сталин вообще не любил, а в этом случае по причинам безопасности нельзя было привлекать к себе внимание. Серов готовит ему машину, а все машины, которые обычно обслуживают Сталина, стоят на своем месте в гараже, все выглядит так, будто он работает здесь, в Кремле. Сели в машину, которую никто не знает, – поехали на Западный фронт…»[286]286
  Сергеев А. Беседы о Сталине. М.: ФОРУМ, 2006. http://varjag-2007. iivejournal.com/1286402.html?thread=33802754


[Закрыть]

Э. Хруцкий.

«…Прибыли командующий фронтом генерал Соколовский, генерал-полковник авиации Голованов и член военного совета фронта Ни-колай Александрович Булганин. (3 августа, вторая половина дня. – В. М)

Серов отозвал его в сторонку.

– Николай Александрович, у тебя продукты есть?

– Только что из Москвы привезли. А что случилось, Иван Александрович?

– Наша машина с продуктами заблудилась. Товарища Сталина кормить нечем.

Булганин засмеялся:

– Не расстраивайся. Сейчас пошлю адъютанта, через час получишь.

– Спасибо тебе…

А в домик уже бежал комендант Ближней дачи Сталина генерал Сергей Александрович Ефимов, волок бутылки марочного коньяка, “цинандали» и “хванчкару” для самого. За ним повар тащил вазы с фруктами.

Запищала рация.

Старший розыскник доложил, что обнаружили следы машины, уходящие в лес, и отрабатывают их.

Серов спросил, не нужна ли помощь.

– Пока нет.

Через два часа из дома вышли поддатые и веселые генералы.

– Иван, – сказал Булганин Серову, – Верховный похвалил нас, коньячком побаловал.

Они радостно сели в машины и укатили.

На крыльце возник Берия:

– Тебя к Верховному.

Серов еще не успел доложить, как Сталин спросил:

– ВЧ работает?

– Так точно, товарищ Сталин.

– А если нет?

– Такого не может быть.

– Тогда соедини меня с Маленковым.

– Слушаюсь.

Серов назвал номер, и через несколько минут Маленков ответил.

– Здравствуйте, Иванов говорит… Откуда звоню, узнаете потом. Мне доложило командование Западным фронтом, что генерал-полковник Голованов прекрасно обеспечил бомбежку переднего края, тем самым помог нашим наступающим частям.

Завтра опубликуйте Указ Президиума Вер-ховного Совета о присвоении ему звания маршала авиации. У меня все.

Сталин раскурил трубку, помолчал и сказал:

– Соедините с Головановым. Товарищ Голо-ванов, я слышал, что вам присвоено звание маршала авиации, завтра читайте в газетах. Не надо меня благодарить. Спасибо скажите нашему правительству. У меня все…»[287]287
  Хруцкий 3. Хрусталев, машину! Там же.


[Закрыть]

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

О ПРИСВОЕНИИ ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ АВИАЦИИ ГОЛОВАНОВУ А. Е. ВОЕННОГО ЗВАНИЯ МАРШАЛА АВИАЦИИ

№ 165

ПРИКАЗ ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ С ОБЪЯВЛЕНИЕМ УКАЗА ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР О ПРИСВОЕНИИ ГЕНЕРАЛПОЛКОВНИКУ АВИАЦИИ ГОЛОВАНОВУ А. Е. ВОЕННОГО ЗВАНИЯ МАРШАЛА АВИАЦИИ

№ 279 18 сентября 1943 г.

Объявляю Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 августа 1943 г. «О присвоении генерал-полковнику авиации Голованову А. Е. военного звания маршала авиации».

Заместитель Народного комиссара обороны СССР

Маршал Советского Союза А. ВАСИЛЕВСКИЙ

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О ПРИСВОЕНИИ ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ АВИАЦИИ ГО-ЛОВАНОВУ А. Е. ВОЕННОГО ЗВАНИЯ МАРШАЛА АВИАЦИИ

Генерал-полковнику авиации Голованову Алексан-дру Евгеньевичу присвоить военное звание маршала авиации.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. КАЛИНИН

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. ГОРКИН

Москва, Кремль. 3 августа 1943 г.

РГВА, Ф. 4, оп. 12, д. 108, л. 436. Подлинник*.

* На копии имеется примечание: «Оригинал приказа № 0419 находится в 8 управлении Генштаба Красной армии»; на приказе есть также помета: «т. Белюсов, что дополнительно послано т. Поскребышеву, т. Воронову» (подпись неразборчива). Генерал-майор П. Н. Белюсов – начальник 8-го управления Генерального штаба.

(Выделено мной. – В. М.)[288]288
  Боевые действия Красной армии в ВОВ. Документы. 1943 год. «О присвоении генерал-полковнику авиации Голованову А. Е. военного звания маршала авиации». № 165. http://bdsa.ru/index.php?option=com_content&ta sk= vie w& id=563& itemid=30


[Закрыть]

…Э. Хруцкий:

«…Потом Сталин подошел к окну и задымил трубкой.

Серов вышел на крыльцо, его ждал Тужлов.

– Иван Александрович, – начал он, – лежу я с автоматом вон в тех кустиках. Слышу шаги. Оборачиваюсь – Сталин. Он подошел и спросил: «Ты адъютант Серова?» – «Так точно». – «Охраняешь?» – «Так точно». – «Ну, охраняй». И ушел.

Тужлов не успел договорить, как на пороге появился Сталин.

– Товарищ Серов, а у нас сегодня похлебка будет?

– Через полчаса, товарищ Сталин.

И тут Серов понял, что Сталин ему не поверил, тем более что Берия рассказал ему о пропавшей машине.

Люди из ближайшего окружения Сталина рассказывали ему о чудовищной подозрительности Сталина, гипертрофированной мнительности Верховного, даже в мелочах.

Серов впервые так близко общался со Ста-линым и никак не мог выработать линию поведения.

– Так вы, товарищ Серов, утверждаете, что обед будет через полчаса. А где его готовят?

– В соседнем доме, товарищ Сталин.

– Проводите.

Серов отвел Верховного в соседний домик, где генерал Ефимов раскинул кухню.

Когда они вошли, то почувствовали запах жареной баранины, на печи закипала похлебка.

Сталин все внимательно осмотрел и бросил, уходя:

– Не соврал.

Вождь ушел, а генерал Серов долго не мог успокоиться, так его поразила эта мелочная подозрительность.

После обеда Верховный подобрел. Он вызвал Серова, долго рассматривал его и сказал:

– Я располагаю агентурными данными, товарищ Серов, что вы не спите третьи сутки.

– Это дезинформация, товарищ Сталин.

– Только не надо обманывать. Немедленно спать, а как отдохнете, немедленно ко мне.

Серов, водители, его адъютант и генерал Ефи-мов действительно спали урывками, потому что лежали с автоматами вокруг дома. А два бериевских адъютанта охраняли только своего шефа.

Как сказал генерал Ефимов, Сталин боялся незнакомых людей, опасаясь покушений.

3-го августа. Спал Серов ровно два часа. Проснулся, умылся и пошел к Сталину. (Было уже около 18 часов. – В. М) Он постучал, получил разрешение, вошел в комнату. Сталин все так же стоял, склонившись над картой. Верховный выдержал паузу и сказал:

– Товарищ Серов, завтра мы должны быть на Калининском фронте у Еременко. Остановимся в районе Ржева. Мы утром (4 августа. —

В. М) выдвинемся туда на поезде, вы сейчас летите на самолете и приготовите все к нашему приезду. Вот здесь, – Сталин показал точку на карте, – будете нас встречать.

Серов вышел и немедленно позвонил начальнику охраны тыла Западного фронта генералу Зубареву, чтобы он с пограничниками встретил его на полевом аэродроме.

На аэродроме генерал Зубарев доложил:

– Иван Александрович, точка около Ржева – это маленькая деревня Хорошево. Всего дворов двадцать. Ее война обошла.

После полета они приехали в Хорошево, и Серов крайне удивился: все дома были целы, даже огороды распаханы, словно обитаемый остров в жестоком военном море.

Прошлись по деревне и увидели чистенький, какой-то радостный домик (на снимке).

Зашли. Внутри побелка легко разрисована.

– Хозяйка, – сказал Серов, – в вашем доме генерал жить будет, так что вы его на три дня освободите.

– Ну что за жизнь. При немцах полковник жил, теперь генерал, когда от вас отдых будет.

– Скоро, хозяйка, – засмеялся Серов, – очень скоро.

– А генерал-то твой меня не обокрадет? Немецкий полковник даже глиняные горшки спер.

Серов и Зубарев расхохотались.

– Не сопрет он, хозяйка, твои горшки, – успокоил Зубарев.

Немедленно в доме навели порядок, протянули связь, во дворе соорудили летнюю кухню».[289]289
  Хруцкий 3. Хрусталев, машину! Там же.


[Закрыть]

3 августа 1943 года. А. Т. Рыбин:

«Сталин провел ряд совещаний с комсоставом Западного фронта. Прилег отдохнуть в 3 часа ночи… Ночевал в домике недалеко от штаба, попросив Румянцева разбудить в пять утра. (4 августа. – В. М). Но тот “проспал”, дав Сталину отдохнуть пару лишних часов. Их связывала давняя дружба, в честь которой этот генерал единственный имел право называть Верховного главнокомандующего просто Иосифом Виссарионовичем. Он – старый чекист, участвовавший еще в подавлении левых эсеров и освобождении Дзержинского. В прошлый раз, когда Румянцев неожиданно всхрапнул на переднем сиденье машины и Жданов поинтересовался, кто же кого охраняет, Сталин возразил: “Кутузов тоже дремал, но все видел”. А теперь он вспылил от подобного разгильдяйства, убрав с глаз долой генерал-лейтенанта, которого перевели на другую работу.

Комендант дачи генерал С. Ефимов и я поехали на станцию Мителево (возможно, Мятлево. – В. М.), где должен быть подготовлен спецпоезд. Потом подъехал Сталин, зашел в вагон… Почти уже в утро паровоз взял курс из Гжатска на Вязьму, Сычевку, а затем на Ржев».[290]290
  Рыбин А. Рядом со Сталиным. Записки телохранителя. Указ. соч.


[Закрыть]

4 августа (утро). Э. Хруцкий:

«Серов поехал на станцию, которая и была той точкой на карте, обозначенной ему Сталиным.

Никакой станции не было. Стояла будка, и рядом с ней курил человек в железнодорожной рубашке и футляром с флажками на поясе.

– Сейчас покажется поезд, нужно его остановить.

– А как? – удивился железнодорожник.

– Флажками, сигналом.

– Да не умею я, сторожу здесь третий день, а до этого пастухом был.

– Давай флажки.

В академии им. Фрунзе очень подробно читали лекции по военно-железнодорожному делу.

…Появился поезд.

Серов взял красный флажок и начал круговое движение. Поезд остановился.

Первым вылез Берия, не здороваясь, злобно выдавил:

– Зря ты в стрелочники не пошел…

Спецпоезд встал на станции Мелихово в одном километре от деревни Хорошево и вблизи от гор. Ржева. Ехать поезду от Гжатска до этой станции было недалеко. Всего около ста километров по железной дороге. Название села, где собирались разместить Верховного, говорило само за себя – Хорошево».

4 августа. Из воспоминаний ефрейтора 135-го полка НКВД И. Резника:

«От Мелихова до дер. Хорошево по дороге были на постах автоматчики из нашего полка. Командовал всеми генерал пограничник Зубарев. Он меня поставил у входа в дом деревни Хорошево, где должен был находиться Сталин. Был у меня и подчасок на посту с противоположной стороны дома. 4-го августа… приехал Сталин».[291]291
  Рыбин А. Там же.


[Закрыть]

Сталину дом понравился. Он умылся и сразу же соединился по ВЧ с командующим Калининским фронтом генералом Еременко. Минут десять Сталин орал на Еременко, что его фронт топчется на месте и не дает возможности другим фронтам развивать наступление.

Окно было приоткрыто, и Серов впервые услышал, как Сталин матерится.

Поговорив, Верховный крикнул в окно:

– Серов!

– Я, товарищ Сталин.

– Это что за генерал?

– Пограничник, товарищ Сталин, начальник охраны тыла фронта.

– Очень хорошо. Пусть привезет мне Еременко.

– Вызовет, товарищ Сталин?

– Нет, привезет».[292]292
  Хруцкий 3. Хрусталев, машину! Там же.


[Закрыть]

Верховный остановился в доме мастера льночесальной фабрики Натальи Кондратьевны Кон-дратьевой. В честь 8-летия пролетарской революции в 1925 году ей первой на предприятии было присвоено высокое звание Героя труда. После смерти мужа осталась Наталья Кондратьевна одна с пятилетней дочкой Соней на руках. Вдвоем они и пережили войну. Обстановки роскошной в домике не было, но для встречи с «Хозяином» расстарался уже сам Берия, где-то добыв хрусталь, ковры, хорошую кровать, доставил кинохронику. Сталин все это отверг, оставив для отдыха обычную железную койку.

Рассказывает тверской журналист Максим Страхов:

«4 августа 1943 года дочь хозяйки дома Кон-дратьевой София утром возвращалась домой. С апреля она трудилась на земляных работах. Делалось это на случай, если немцы вдруг прорвут нашу оборону и опять устремятся в глубь страны. Подойдя к своему дому, девушка увидела много военных, они засыпали территорию возле дома песком, установили зачем-то телефонную связь, в саду соорудили печку-времянку. В доме мама разговаривала с солдатами. Через некоторое время приехало начальство поважнее. Были среди них и генералы, которые осмотрели все то, что творилось вокруг дома, прошлись по комнатам, провели кое-какую перестановку вещей».[293]293
  Страхов М. Сталинский домик в селе Хорошево//Тверской еженедельник «Караван + я», http://www.karavan.tver.ru/html/n346/article10.php


[Закрыть]

Потом в интервью одному из ржевских журналистов София Александровна рассказывала, что она помнила, как к ее дому одна за другой подъезжали легковые автомашины, из которых выходили военные и направлялись в их дом. Сталин также приехал на автомобиле. В ту пору в школах висели портреты вождя, поэтому она сразу узнала его. Увиденным поделилась с подругами. «Ты ошиблась, – сказали они. – Сталин в Москве, зачем ему ехать в нашу деревню?» А тем временем вокруг дома Кондратьевых уже была выставлена охрана, дом замаскировали на случай бомбежки. В огороде и в саду кроме военных были люди в гражданской одежде. Дороги были перекрыты для движения транспорта и беженцев, возвращавшихся в Ржев.

Когда Сталин оказался в Хорошево один, после встреч с руководством Западного фронта, перед ним уже как бы не было карт, не было военных советников. Он стал задумчив на весь оставшийся от поездки день, мучительно, тяжело, безмолвно. О чем он думал? О срочных военных баталиях размышлять в тот момент не было никакой необходимости, так как стратегическая инициатива уже прочно была в руках советской стороны. Просто отвлечься от напряженной работы ради экскурсии под Ржев? Также сомнительно.

Возможно, была совсем другая причина его задумчивого состояния? Не будем забывать и о том, что Сталин был еще и обычным человеком – Иосифом Виссарионовичем Джугашвили. Политики, исследователи, а впрочем, и некоторые простые люди часто об этом забывают или не дают ему права даже считаться таковым. Больше отдают дань иногда не точно установленным фактам, а своим эмоциям. А он ведь, как и другие, также мог испытывать человеческие чувства. Правда, умея владеть собой, некоторые из них подавлял силой воли. Но все равно какие-то внешние или внутренние обстоятельства, несомненно, завладевали им. Подчас безоглядно.

Таким чувством в ту поездку под Ржев, наверное, было трудное признание, и в первую очередь самому себе, появившейся с начала войны вины за то, что не все ему удалось сделать правильно в эти тяжелые месяцы на полях сражений.

А в некоторые моменты, наоборот, он явно, в силу обстоятельств, поступался собой и применял административный ресурс, использовал свой авторитет, чтобы громить Гитлера, который, как известно, также военных «академиев» не заканчивал, но смог нанести СССР тяжелейший удар, чуть не поставивший страну на колени.

Да, победа была нужна всем! Но любой ли ценой? Вот об этом все чаще и чаще задумывался Иосиф Джугашвили, оставаясь один на один с собой. Он прекрасно знал священные каноны церкви и то, когда по ним за свою вину человеку до́лжно было каяться. Но перед кем? Кто у него мог быть духовником? Кому вождь мог причащаться перед Покаянием? Перед своими воинами? Бывали у Верховного такие моменты, когда хотелось покаяться перед ними. Но очень редко. А вот каяться перед всевидящим оком Бога и перед собой можно было в любое время. Но совершать такое священнодейство даже для себя, понятно, нужно было в тишине, одному. Лучше там, где случилась беда, трагедия…

Именно поэтому Иосиф Виссарионович поехал туда, где больше всего полегло народа, – под Ржев. Количество погибших, в отличие от других, он знал совершенно точно. Но мог ли Сталин рассчитывать в своем Покаянии на прощение павших? Наверное, нет. Они уже были повержены, а потому безмолвны. Но дух их, не давал спокойно жить – не вождю, но человеку. Все это он, даже как недоучившийся священник, прекрасно знал и понимал. Твердо сознавал, что, скинув груз своей вины в Покаянии, ему станет легче. Тогда он сможет смотреть на мир более светлым взглядом, так как попросил прощения у тех, кого без лишних переживаний посылал на смертный бой.

Отсюда, очевидно, и возникло его неодолимое желание быть там, где оказалось больше всего потерь и куда сам Иосиф Джугашвили, как Верховный главнокомандующий, направил сотни тысяч воинов. Не все они остались в живых. Многие погибли… И ему нужно было сказать над полем боя слова прощания и слова прощения.

Но, еще раз повторю, простили бы его те, кто отдал самое главное – свою жизнь, которые, быть может, не смогли оставить после себя наследников и наследниц? Этого мы не узнаем никогда.

Дочь хозяйки дома Кондратьевой, София, рассказывала, что за время пребывания в деревне Хорошево Сталин редко выходил из дома. По ее словам, Иосиф Виссарионович любовался Волгой (специально переставили обычную деревенскую железную кровать, на которой он спал, к окну), осматривал оставшиеся немецкие блиндажи, гулял по саду. Особенно его привлекали в саду огненные красные цветы.[294]294
  Страхов М. Сталинский домик в селе Хорошево. Там же.


[Закрыть]