Текст книги "Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина"

Алексей Исаев выдвигает и отстаивает свой тезис о наличии у Верховного командования Красной армии собственного стратегического наступательного плана кампании 1942 года, целенаправленно проводившегося в жизнь и ставшего основой для успехов Красной армии под Сталинградом и окончательного перехода стратегической инициативы в руки советского командования… А если действия советских вооруженных сил проводились по собственному плану советского ВГК, то, естественно, по всем законам логики в такой работе самое активное участие принимал Сталин как Верховный главнокомандующий, утверждая те или иные директивы и приказы для выполнения стратегического замысла советской Ставки на 42-й год.[245]245
  Исаев А. Когда внезапности уже не было. Там же.


[Закрыть]

Как показало дальнейшее развитие событий под Ржевом, Главковерх и не надеялся на полный разгром дивизий вермахта, так как лучше других знал, для чего проводятся эти военные операции. Ему было нужно, чтобы на Ржевском плацдарме гитлеровцы задействовали как можно больше своих сил в группе армий «Центр». Он должен был быть уверенным, что фашисты останутся на своих рубежах, где рассчитала Ставка ВГК, и не смогут передислоцировать дивизии вермахта с одного участка своего Восточного фронта на другой, как это у них быстро и хорошо получалось ранее.

Собственно, для достижения этой цели и проводилась операция контрразведчиков «Монастырь». Количество войск Красной армии «посылаемых» под Ржев через советского двойного агента «Макса»«Гейне» для дезинформации, естественно, увеличивалось многократно, что становилось известно немцам, и они были вынуждены выставлять против них все новые и новые резервы.

На полях ржевских сражений шли беспрецедентно жестокие сражения. Вот как о них, например, написал Илья Эренбург в своей пятой книге «Люди, годы, жизнь»:

«По накалу ожесточенности и потерям бои за Ржев в августе-сентябре очевидцами с обеих сторон сравнивались с боями в Сталинграде. Мне не удалось побывать у Сталинграда… Но Ржева я не забуду. Может быть, были наступления, стоившие больше человеческих жизней, но не было, кажется, другого, столь печального – неделями шли бои за пять-шесть обломанных деревьев, за стенку разбитого дома, за крохотный бугорок… Наши заняли аэродром, а военный городок был в руках немцев… В штабах лежали карты с квадратами города, но порой от улиц не было и следа… Несколько раз я слышал немецкие песни, отдельные слова – враги копошились в таких же окопах…» (Выделено мной. – В. М.)[246]246
  Эренбург И. Люди, годы, жизнь, книга V. http://tululu.ru/read68288/40/


[Закрыть]

Эти впечатления известного публициста как раз и подчеркивают ту обстановку секретности, в которой почти никто не мог понять, почему шли такие ожесточенные бои «за избушку лесника». А также дают яркую картину этих боев как сражений нужных, с которыми нельзя повременить. Это как в шахматах, когда игрок применяет вариант под названием «гамбит», где уже в начале игры противнику дается жертва, которую тот принимает, а потом из-за нее же терпит поражение. В русской истории войн подобные «гамбиты» бывали и раньше. Так, к примеру, если в 1812 году такой вынужденной жертвой фельдмаршала Кутузова, которая затем принесла победу, была Москва, то в 1942 году для Сталина ею стал Ржев.

Кроме этого, на фронтах все знали, что Жуков – это наступление. Появление Георгия Константиновича означало даже не простые атаки, а наступление внезапное, решительное и сокрушительное. Вот почему предпринимались меры к тому, чтобы скрыть присутствие этого генерала армии в данный момент, на данном участке фронта. Жуков появлялся без знаков различия, о его присутствии запрещалось говорить, в шифровках не указывалось его имя, лишь псевдонимы: Константинов, Юрьев, Жаров. Эти правила распространялись и на других маршалов и генералов. Но вот что примечательно – под Ржевом Сталин особо не прятал Жукова, старательно не скрывал его, не «шифровал», а даже разрешал демонстрировать нахождение генерала армии в войсках.

Такое делалось Верховным не впервые. Например, в октябре 1941 года, когда дивизии вермахта вышли к Москве и столицу защищал Западный фронт, командование которым 13 октября принял Жуков, то главный редактор «Красной звезды» Д. Ортенберг (сослуживец Жукова по Халхин-Голу) послал в штаб Западного фронта фотокорреспондента с приказом сделать снимок «Жуков над картой сражения». Жуков прогнал корреспондента – не до фотографий. Однако через несколько дней фотокорреспондент вернулся в штаб Западного фронта с тем же приказом, но теперь его отдал Сталин лично.

Снимок появился на первых страницах газет: вся армия, вся страна, весь мир должны знать, что Москва не будет сдана – оборона Москвы поручена Жукову. Понятно, генерал армии не только оборонялся, но и перешел в решительное наступление, которое было полной неожиданностью для германского командования.[247]247
  Суворов В. День «М». http://newebook.lightsoft.org/viewbook. php?id=2575&chapter=4&sid=


[Закрыть]

Именно такой прием советский Верховный повторил в ноябре 1942 года, когда Жуков был послан под Ржев в ранге заместителя Верховного главнокомандующего для руководства боевыми действиями Западного и Калининского фронтов. Операция вновь направлялась на окружение и уничтожение 9-й полевой армии вермахта, однако опять этой цели она не достигла. Казалось бы, какие тут могут быть победные реляции. Но в этом-то и была своя, военная, жестокая необходимость!

Войска фронтов западного направления под командованием Жукова добились очень важного результата, и уже только этим действия войск под Ржевом не были «бессмысленными»: они обескровили немецкую группу армий «Центр», причем так, что в ходе этих боев в нее было направлено дополнительно 12 полнокровных дивизий, в том числе некоторые дивизии с юга. Тем не менее Жуков оставался недовольным – продвижение все же было небольшим. Тогда он не мог знать, какой отклик имели Ржевская битва 1942 года в высшем руководстве Германии и его участие в ней. Штабы немецкой группы армий «Центр», узнав с некоторым запозданием, что советскими войсками руководит Г. К. Жуков, насторожились.

Писатель Николай Яковлев отмечает:

«Когда же после 9–10 августа Гитлер приказал обрушить на русских операцию “Смерч”, командующий группой армий “Центр” фельдмаршал Клюге запротестовал. Фюреру надо было отдать выделенные для него дивизии, 500 танков для “спасения” 9-й армии у Ржева. Хотя бы отбиться, а не дерзать наступать. Гитлер отказал, на что Клюге патетически воскликнул: “Тогда, мой фюрер, ответственность на вас!”

Тем временем 9-я армия Моделя у Ржева уже истекала кровью. Гитлер двинул туда моторизованную дивизию “Великая Германия”, которая была переброшена из группы армий “А”. Однако на бурном штабном совещании 24 августа 1942 года Галь дер потребовал разрешить Моделю отступить, ибо армия больше не могла позволить себе таких больших потерь. В одном из полков, например, за неделю сменилось восемь командиров».[248]248
  Яковлев Н. Маршал Жуков: Страницы жизни // Роман-газета. 1986.


[Закрыть]

Обратимся далее к дневнику генерал-полковника, начальника генштаба германских сухопутных сил Франца Гальдера:

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

24 августа 1942 года, 429-й день войны Обстановка на фронте.

…Группа армий «Центр». Серьезные удары по позициям 2-й танковой (восточный фланг), 3-й танковой (прорывы) и 9-й армий, где на нескольких участках снова отмечен незначительный отход наших войск. Несмотря на прибытие 72-й дивизии, обстановка остается напряженной. На западном участке отражено наступление в районе Белого.

Группа армий «Север». Гаже картина, что и в предыдущие дни. То же и в отношении железнодорожных перевозок.

На докладе у фюрера. Неприятный конфликт по поводу оценки обстановки в районе Ржева, где я отмечаю возможность полного израсходования введенных сил. (Подчеркнул Гальдер. – В. М.) Прибывшие части дивизии «Великая Германия» будут переданы под Белый в качестве резервов.

Генерал Хауффе. Совещание с румынскими офицерами по вопросу о подготовке к созданию румынской группы армий.

Подполковник Мери. Баланс потерь и пополнений. Перевод запасных унтер-офицерских контингентов с родины ближе к действующей армии. Противник придает «катюши» истребительным батальонам при наступлении.

Вечером генерал Хейнрике и генерал Тал вела у меня в гостях…

(Выделено мной. – В. М.)[249]249
  Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба сухопутных войск 1939–1942 гг. М.: Воениздат, 1968–1971. Оригинал: Haider F. Kriegstagebuch. Tagliche Aufzeichnungen des Chefs des Generalstabes des Heeres 1939–1942. – Stuttgart: W. Kohlhammer Verlag, 1962–1964. http://militera.lib.ru/db/halder/index.html


[Закрыть]

Николай Яковлев добавляет:

«Перед мысленным взором Гитлера, когда он совещался со своим генералитетом, предстала параллель с кризисом под Москвой:

“У вас только одно предложение – отступать! – бушевал фюрер. – Я требую, – закончил он свою яростную тираду, – чтобы генералы были не менее тверды, чем солдаты!” Впервые за всю службу генерал-полковник Гальдер потерял самообладание. Он отвечал: “Я тверд, мой фюрер, но там наши прекрасные солдаты и лейтенанты гибнут тысячами».

Побагровевший Гитлер осыпал своего начальника генерального штаба бранью. Дни Гальдера на его посту отныне были сочтены.

Все они во главе с фюрером, вознамерившиеся было разбить войска под командованием Жукова, сами оказались побитыми и в бессильной ярости набрасывались друг на друга. Они искали виновных у себя, размахивали кулаками после битвы, втайне боясь признаться – выдающийся стратег Г. К. Жуков нанес сокрушительное поражение вермахту, в то время когда, казалось, Германия достигла зенита своих успехов, гитлеровская солдатня как раз в эти дни увидела наконец Волгу, Сталинград и стала карабкаться на Кавказские горы».[250]250
  Яковлев H. Маршал Жуков. Там же.


[Закрыть]

В этом месте есть смысл напомнить читателям один ответ начальника Генштаба Красной армии генерал-полковника Александра Михайловича Василевского. На вопрос: «Когда для вас был самый тяжелый день Великой Отечественной войны?», он, недолго раздумывая, ответил: «23 августа 1942 года, когда я был представителем Ставки ВГК под Сталинградом».

А паническая запись у другого начальника генерального штаба сухопутных войск немецкого генерала Франца Гальдера, приведенная выше, о полном израсходовании введенных сил под Ржевом, появилась в его дневнике 24 августа 1942 года. И это далеко не случайно! То есть в ответ на мощнейший удар гитлеровцев по Сталинграду 23 августа 1942 году по приказу советской Ставки ВГК последовал не менее сильный ответный удар под Ржевом. И такие действия были не просто совпадением военных обстоятельств на фронтах, а являлись хорошо продуманным ударом, предусмотренным замыслом советского военного командования. Хотя, опять же, к великому сожалению, такие атаки на Ржевско-Вяземском плацдарме, как нужные ответные действия на наступление войск противника, случавшиеся и на других советских фронтах, имели очень тяжелые последствия – большое число погибших на поле боя советских воинов.

В то же время постоянные и необходимые атаки дивизий Красной армии на западном оперативном направлении советских фронтов, конечно, предотвращали переброску резервов противника на юг, где они могли бы отрицательно повлиять на ход Сталинградской битвы. То есть действия под Ржевом были прочно привязаны к действиям под Сталинградом, и наоборот.

Вот как об этом вспоминает полковник А. Г. Синицкий, бывший в те годы начальником отделения разведотдела Калининского фронта:

«Планируя летнюю кампанию 1942 года, гитлеровское командование решило главный удар нанести на юге. Там накапливались основные силы и средства немецко-фашистских войск. Однако было бы неправильным полагать, что северо-западное направление оказалось забытым. Гитлеровцы по мере возможности старались укреплять и его.

Я уже говорил о том, что мы имели категорический приказ немедленно докладывать в Генеральный штаб обо всех случаях снятия с нашего участка фронта вражеских соединений, ибо любое из них могло вскоре оказаться под Сталинградом. Мы, естественно, так и поступали.

И вдруг в октябре 1942 года мы получаем донесение от начальника разведывательного отдела 3-й ударной армии о том, что на переднем крае появилась – именно появилась, а не убыла – еще одна дивизия противника. Вначале подумали, что здесь вкралась ошибка. Сразу же направили во вражеский тыл разведывательные группы, организовали несколько засад, разведок боем, в ходе которых были захвачены пленные, штабные документы. Они подтвердили, что на наш участок из-под Ленинграда действительно переброшены три дивизии: танковая, моторизованная и пехотная.

Чуть позже мы получили сведения о том, что в районе Витебска и Смоленска появилось еще семь вражеских дивизий, переброшенных из Германии и Франции. Первое время мы недоумевали. Казалось бы, в Сталинграде идут решающие бои, а противник перебрасывает войска на вроде бы второстепенный участок. Наши сомнения в определенной мере рассеял начальник разведотдела Калининского фронта полковник Е. В. Алешин:

– Думаю, что гитлеровцы считают судьбу Сталинграда решенной и опасаются, что мы можем здесь нанести ответный удар: вбить клин между немецкими группами армий “Центр” и “Север”, чтобы как-то компенсировать поражение на Волге.

– Значит, зимой будем снова наступать? – спросил кто-то из нас.

Евгений Васильевич ничего не ответил на этот вопрос. Но мы и сами чувствовали, что именно таковы планы нашего командования. Постепенно накапливались на складах боеприпасы и продовольствие, пополнялись и в ряде случаев переформировывались части и подразделения. Правда, потребности фронта удовлетворялись далеко не полностью, но ведь и само слово “накапливать» подразумевает сбор чего-то по каплям. О характере предстоящих боевых действий говорили и задачи, ставившиеся перед разведывательным отделом.

Командующий фронтом генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и начальник штаба фронта генерал-лейтенант М. В. Захаров требовали от нас данных об обороне противника не только на переднем крае, но и в глубине расположения вражеских войск. Есть ли там рубежи, подготовленные для обороны? Каково состояние дорог и мостов?

Неоценимую помощь в сборе и подготовке этих данных нам оказывали авиаторы. Они практически ежедневно вылетали на выполнение заданий. От них к нам поступали аэрофотоснимки. С учетом данных, получаемых от летчиков, мы планировали и готовили действия разведывательных групп во вражеском тылу: засады на дорогах, внезапные налеты на штабы и узлы связи. Все это позволяло нам получать достаточно обширную и разнообразную информацию». (См.: Синицкий А. Разведчикам ошибаться нельзя. – М.: Воениздат, 1987. http://militera.lib.ru/memo/russian/sinitsky_ag/index.html)

Сегодня становится однозначно понятно, что было бы невозможно окружить немцев под Сталинградом, не ведя боевых действий под Ржевом. Операции «Монастырь», «Уран», «Марс» и другие сражения на Ржевско-Вяземском плацдарме своевременно увязывались в Ставке ВГК с выполнением одной задачи – нанесением фашистам такого удара, который бы окончательно вырвал стратегическую инициативу из рук гитлеровцев, а также коренным образом изменил ход Великой Отечественной войны. Все попытки Гитлера помочь окруженным частям своей 6-й армии в междуречье Волги и Дона решительно пресекались ответными действиями Красной армии и стали началом развала немецкого Восточного фронта.

ИЗ ДНЕВНИКА ГАЛЬДЕРА

«22 сентября 42 года

Оценка противника. Неослабевающее, интенсивное движение поездов на железнодорожных участках от Москвы в направлении Зубцова и от Бологое к Великим Лукам, с вероятным продолжением в район Нелидово, позволяет предположить, что противник продолжает усиливаться и пополнять свои войска как перед восточным, так и перед западным и северо-западным участками фронта 9-й армии…» (Выделено мной. – В. М.)[251]251
  Гальдер Ф. Военный дневник. Указ. соч.


[Закрыть]

То есть даже самые строгие подсчеты вооружений, говорившие о меньших силах и средствах, задействованных под Сталинградом в сравнении с Ржевским выступом, были мастерски замаскированы под отвлекающей операции не для того, чтобы попытаться ликвидировать вытянутый к Москве фашистский плацдарм. Бо́льшее число авиации, боеприпасов, «катюш» и др., направленных Ставкой под Сталинград, несомненно говорит о том, что никакого «второго», «решающего» наступления в 42-м году под Ржевом реально не предполагалось!

Финал стратегического замысла Ставки ВГК с самого начала планировался именно в междуречье Волги и Дона, так как там образовался самый слабый участок немецкого Восточного фронта, который как бы требовал нанести по нему мощный удар: окружить и уничтожить 6-ю армию Паулюса.

О постановке под Ржевом таких задач, как безусловное освобождение Ржева и разгром 9-й армии Моделя, говорит хотя бы судьба следующей планировавшейся на западном направлении операции дивизий Красной армии – «Юпитер». Ответ на вопрос, хотела ли советская Ставка ВГК осуществить ее в действительности, дает член Военного совета 1-й танковой армии, сражавшейся на Калининском фронте, генерал-лейтенант танковых войск Николай Кириллович Попель в своей книге «Танки повернули на запад». Одной из бригад 3-го механизированного корпуса там командовал подполковник В. М. Горелов. Между ними состоялся многозначительный разговор:

«Попель:

– Видимо, немцы утекут из Ржевского кувшина. Досадно, конечно. Но ведь не смогли они уйти отсюда в конце ноября, в декабре. Наоборот, подбрасывали пехоту.

– Любопытная ситуация, – задумался Горелов.

И неожиданно спросил:

– Выходит, тот грозный приказ нашей Ставки – взять Смоленск, Вязьму, Ярцево, Духовщину, перейти на зимние квартиры – сочинялся для немцев?

– Выходит.

– Дезинформация, чистейшей воды дезинформация противника…»[252]252
  Попель Н. Танки повернули на запад. М.-СПб.: Terra Fantastica, 2001. http://militera.lib.ru/memo/russian/popel2/index.html


[Закрыть]

Одновременно нельзя не отметить, что, несмотря на внушительное количество сил в план операции «Марс», с самого начала как бы были заложены предпосылки для ее неуспеха. Об этом сегодня тяжело говорить. Но, как известно, из песни слов не выкинешь. Множественность ударов, из которых более половины были сковывающими, приводила к естественному распылению огневых сил и средств. Но Ставка ВГК преднамеренно распыляла их, так как, по-видимому, рассчитывала в том числе и на то, что о части этих ударов будет сообщено фашистам через «их» агента «Макса», чтобы показать якобы массовость атак дивизий Красной армии на разных участках двух советских фронтов западного направления, которые участвовали в наступлении.

Поэтому в этих шифровках сообщалась, очевидно, только часть плана будущих атак советских войск. А вот направления основных ударов по врагу на тех же ржевских рубежах подчас были для немецких генералов абсолютно неожиданными и выполняли главным образом задачу подтверждения переданного противнику 4 ноября 1942 года сообщения о «главном» наступлении частей Красной армии в 42-м именно под Ржевом.

То есть по такой тактике, чтобы проводить обманные действия против фашистов на Ржевско-Вяземском плацдарме, советскому Верховному главнокомандующему приходилось утверждать приказы командующим фронтам, армий западного направления с двойным замыслом, что и по сей день вызывает у военных теоретиков много вопросов, если не сказать больше – недоумения. Но сегодня, даже не зная по архивным документам конкретно, что передавалось противнику через агента «Макса», можно понять, почему Сталин как бы сквозь пальцы смотрел на то, что его строгие приказы не выполняются, а Ржев так и остается занят фашистами.

Снова обратимся к воспоминаниям начальника отделения разведотдела Калининского фронта полковника А. Синицкого:

«…Но первые добрые вести пришли к нам с другой стороны, издалека. 19 ноября 1942 года началось наступление советских войск под Сталинградом:

«– Поздравляю, товарищи! – пожимая всем нам по очереди руки, торжественно произнес начальник разведотдела Калининского фронта полковник Алешин. – Думаю, что это только цветочки, ягодки еще впереди.

И точно, вскоре стало известно, что войска 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронта и 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта, встретившись в районе хутора Советского, замкнули кольцо вокруг крупнейшей группировки гитлеровцев в междуречье Волги и Дона. А потом настал и наш черед. 24 ноября после мощной артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление соединения 3-й ударной армии. Главный удар наносился из района южнее Великих Лук и был направлен на северо-запад.

Одновременно двинулись вперед дивизии, находившиеся севернее города. Они шли на юго-запад. В последний день ноября кольцо вокруг Великих Лук замкнулось.

– Вот и наш маленький Сталинград! – удовлетворенно потирая руки, повторял генерал-лейтенант М. В. Захаров, рассматривая карту, на которую были нанесены свежие разведывательные данные.

– Основное внимание сосредоточьте на противнике, действующем с внешней стороны кольца. Гитлеровцы наверняка попробуют прорвать его, вызволить окруженный гарнизон. Всегда вперед смотреть надо. А то вновь выпустим гитлеровцев, как тогда в Калинине…». (См.: Синицкий А. Разведчикам ошибаться нельзя.)

Алексей Исаев уточняет:

«Наконец, после почти двухмесячной подготовки в 7:30 утра

25 ноября 1942 г. загрохотала артиллерия, сквозь равномерные залпы которой периодически прорывались залпы “катюш”. В артподготовке участвовали больше 20 артиллерийских полков РГК тяжелого и среднего калибра. Однако еще до рассвета в замыслы Жукова и Конева (операция “Марс” – В. М.) вмешалась погода: задул резкий юго-западный ветер, принесший с собой тяжелые серые тучи. На поле грядущей битвы посыпались крупные хлопья мокрого снега. Видимость упала до двадцати шагов. Артиллерийские наблюдатели уже ничего не могли рассмотреть, и огонь велся без корректировки. Орудия стреляли по площадям. Авиация также бездействовала вследствие нелетной погоды.

В 9.30 войска 20-й армии перешли в наступление. Как и следовало ожидать, система огня противника подавлена не была, и в течение дня только отдельным частям удалось вклиниться в оборонительные порядки немецких войск. 20-й армии не повезло больше всего: в полосе ее наступления происходила смена 5-й танковой дивизии на 78-ю пехотную и в окопах одновременно находились части обеих дивизий.

Наступавшие без форсирования реки Вазузы 326-я, 251-я и 42-я гвардейские стрелковые дивизии были остановлены огнем неподавленных ДЗОТов и успеха в продвижении не имели. Наилучшего результата, как ни странно, достигла 247-я стрелковая дивизия генерал-майора Г. Д. Мухина. Она успешно форсировала Вазузу и образовала небольшой плацдарм на ее западном берегу.

В целом результат первого дня сражения был довольно скромный. Однако командующий 20-й армией генерал-майор Н. И. Кирюхин решил выдвинуть на захваченный частями 247-й дивизии пятачок 8-й гвардейский стрелковый корпус, стремясь развить единственный на тот момент успех…»[253]253
  Исаев А. Когда внезапности уже не было. Указ. соч.


[Закрыть]

Из «Истории Ржевской битвы» видно, как развивалось в операции «Марс» наступление:

«Днем 27 ноября в узкий прорыв были введены части 6-го танкового корпуса генерала А. Л. Гетмана и 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала В. В. Крюкова. И хотя в это время видимость была плохой и шел снег, над танками и кавалерией на малой высоте появилось несколько десятков “юнкерсов”. Но в месте прорыва было сосредоточено такое большое количество нашей зенитной артиллерии, что за 20–25 минут зенитчики сбили 13 вражеских бомбардировщиков, которые мгновенно врезались в землю, а летчики не успевали выпрыгнуть с парашютом.

С боями танкисты и кавалеристы прорвались через железную дорогу Ржев-Сычевка и совершили рейд по вражеским тылам. Кавалерия, проникнув глубоко в леса юго-западнее Ржева, угрожала железной дороге Ржев-Оленино. Но в боях в немецком тылу наши танкисты и кавалеристы потеряли более половины танков и личного состава. Вскоре они были отрезаны от остальных наступавших частей Западного фронта и при прорыве из окружения в ночь на 30 ноября понесли огромные потери.

К началу декабря немцы восстановили снабжение Ржева по железной дороге Вязьма-Ржев. В районе Сычевка-Осуга поезда, в целях маскировки выкрашенные в белый цвет, могли курсировать только по ночам или в снежную вьюжную погоду, так как подвергались обстрелу нашей артиллерии…»[254]254
  Сорина Л., Кондратьев О., Каринцев П., Смирнов Н. История Ржева. Ржев, 2000. Подготовлено к публикации с разрешения авторов В. Красовским, 2005. http://rshew-42.narod.ru/rshew_history.html


[Закрыть]

Заместитель Верховного главнокомандующего Жуков пришел к выводу, что в сложившихся условиях дальнейшее наступление Западного фронта только приведет к ненужным потерям.

«Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, – пишет он в “Воспоминаниях и размышлениях”, – мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара… Другой причиной неудачи был недостаток танковых, артиллерийских, минометных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника. Все это командование фронта старалось исправить в процессе наступления, но сделать это не удалось». (Выделено мной. – В. М.)[255]255
  Жуков Г. Воспоминания и размышления. Указ. соч.


[Закрыть]

В начале декабря осложнилась обстановка и на Калининском фронте. В результате наступательных боев в ноябре-декабре 1942 года Ржевский выступ не был ликвидирован, но полукольцо вокруг Ржева значительно сузилось. Однако главный итог стратегической наступательной операции «Марс» состоял в том, что наши войска не только не позволили гитлеровскому командованию перебросить подкрепления с Ржевско-Вяземского плацдарма под Сталинград, где фашисты пытались деблокировать группировку Паулюса, но и вынудили сосредоточить в районе Ржев-Сычевка крупные силы. Второй раз в 1942 году Ржевская битва напрямую была связана со Сталинградской. Какие уж тут «бессмысленные» действия советских воинов под Ржевом, а тем более «потерянная советскими генералами победа».

Хотя многие исследователи склоняются к выводу, что операция «Марс» была вспомогательной, отвлекающей и т. д., в любом случае она не могла проводиться в отрыве от операции «Уран», так как по стратегическому замыслу Ставки ВГК боевые действия сталинградских фронтов и войсковых объединений западного направления напрямую зависели друг от друга, несмотря на то что были территориально разнесены на многие сотни километров. Кроме этого, план выполнения стратегического замысла советского командования был согласован по конкретным боевым задачам, срокам их выполнения, пополнению резервами – личным составом, техникой, боеприпасами и т. д.

Так, например, 13 сентября 1942 г. план будущей операции «Уран» был принят к исполнению. 1 октября 1942 г. командующий 20-й армией, находящейся под Ржевом, получил директиву № 0289/ОП Западного фронта на проведение операции «Марс», в которой определялась задача по уничтожению ржевско-сычевской группировки противника силами 29-й, 30-й, 31-й и 20-й армий совместно с армиями Калининского фронта. Из этого следует, что оперативный замысел «Урана» и «Марса» разрабатывался одновременно.

Первоначальный срок готовности к наступлению согласно директиве был намечен на 12 октября, дата удара – на 23 октября. Затем дата начала «Урана» была несколько отодвинута, и срок «Марса» также был отложен до особого распоряжения. В течение октября-ноября войска производили перегруппировку, получали пополнение, боеприпасы, продовольствие. Причем эшелоны к Западному и Калининскому фронтам подавались без соблюдения строжайшей маскировки, не так, как под Сталинградом. Немцы при помощи воздушной разведки фиксировали переброску русских резервов к Ржеву. А заодно, очевидно, проверяли данные в шифровках «Макса».[256]256
  http://krieg.wallst.ru/frames-k/mars.html


[Закрыть]

Отсюда сам собой напрашивается логичный вывод, что все три операции 1942 года: «Монастырь», «Уран», «Марс» – не могли проводиться отдельно, как бы сами по себе. Они не могли быть определены каким-то другим замыслом. Ведь комплексный, комбинированный и единый удар по врагу всегда сильнее одной, пусть и мощной, операции. Слишком много на фронте в этот период было нюансов, даже случайностей, а иногда и попросту промахов, если не сказать – преступлений. Конечно, освобождение Ржева всегда было желательно.

Г. К. Жуков:

«Мы с А. М. Василевским обратили внимание Верховного на то, что немецкое главное командование, как только наступит тяжелое положение в районе Сталинграда и Северного Кавказа, вынуждено будет перебросить часть своих войск из других районов, в частности из района Вязьмы, на помощь южной группировке. Чтобы этого не случилось, необходимо срочно подготовить и провести наступательную операцию в районе севернее Вязьмы, в первую очередь разгромить немцев в районе Ржевского выступа. Для этой операции мы предложили привлечь войска Калининского и Западного фронтов…»[257]257
  Жуков Г. Воспоминания и размышления. Указ. соч.


[Закрыть]

Такой разговор в кабинете Верховного произошел с будущими маршалами в сентябре 1942 года, когда Сталин уже несколько месяцев руководил операцией «Монастырь», одной из основных целей которой являлась задача убедить гитлеровское руководство, что главный удар Красной армии в 42-м году будет произведен под Ржевом. Так что, услышав это пожелание Жукова, Главковерх, очевидно, усмехнулся себе в усы и, конечно, поддержал хорошее предложение своего заместителя.

Георгий Константинович продолжает:

«Наше превосходство над немцами ощущалось и в том, что советские вооруженные силы научились сохранять в глубокой тайне свои намерения, производить в широких масштабах дезинформацию и вводить противника в заблуждение. Скрытные перегруппировки и сосредоточения войск позволяли осуществлять внезапные удары по врагу… Активные действия наших войск летом и осенью 1942 года на западном направлении против немецкой группы армий “Центр”, по расчетам Ставки, должны были дезориентировать противника, создать впечатление, что именно здесь, а не где-либо в другом месте мы готовим зимнюю операцию». (Выделено мной. – В. М.)[258]258
  Жуков Г. Там же.


[Закрыть]

И ни слова от Георгия Константиновича об операции «Монастырь»! Очень примечательное место в его воспоминаниях. Если бы он о ней знал, то в этих главах своих воспоминаний не преминул бы в дозволенных цензурой рамках сказать о заслугах советских чекистов хотя бы несколько абзацев. Однако этого не случилось, что еще раз говорит о том, что Верховный умело распределял задачи между своими подчиненными и разъяснял стратегическую обстановку на советских фронтах каждому командующему, представителю Ставки ВГК и др. только в части, их касающейся.

Как уже было сказано выше, в связи с успешным обманом фашистов в октябре 1942 года гитлеровское командование сосредоточило своих сил и средств против западных советских фронтов. Так, например, в район Великих Лук из-под Ленинграда были переброшены танковая, моторизованная и пехотная дивизии. В район Витебска и Смоленска направлялось семь дивизий из Франции и Германии. В район Ярцева и Рославля – две танковые дивизии из-под Воронежа и Жиздры. Итого к началу ноября для усиления группы армий «Центр» было переброшено двенадцать дивизий, не считая других средств. А ведь многие воинские части из числа этого резерва могли быстро оказаться под Сталинградом![259]259
  Царьков А., Огнев А. Ржевский Гамбит. Группа военной археологии «Искатель», 1988–2010. http:/www.1942.ru/book/mars_gambit.htm; http://www.gazeta-pravda.ru/prros/Prros07.html


[Закрыть]

Здесь важно подчеркнуть еще, что под Ржев, в группу армий «Центр» гитлеровцы не направляли войска своих союзников и сателлитов – туда прибывали отлично подготовленные и снаряженные полнокровные дивизии вермахта. И главный успех советской стороны при этом заключался в том, что Сталин работой «Макса»-«Гейне» (Демьянова) сумел заставить Гитлера поверить в то, что он все-таки будет атаковать фюрера на сложном по своей конфигурации Ржевско-Вяземском плацдарме. Или, говоря вновь на языке шахматистов, фюрер принял жертву, предложенную ему Сталиным, из-за чего сосредоточил свои, как оказалось, последние резервы под Ржевом. И в конечном итоге… проиграл все сражение!