Текст книги "Спасибо, что ты есть"

Подбежал мальчишка бармен, Марина заказала два глинтвейна.

– Чтобы ты сделала, если бы издательство попросило тебя сократить и сильно изменить твою книгу? – спросил Лекс, глядя куда-то в беззвездную темноту, оттуда утробно урчал прибой, разбивая волны о прибрежные волнорезы.

– Смотря как сильно покоцать и изменить. Если совсем неприемлемо, то отказалась бы от услуг этого издательства и ждала бы, когда разбогатею и смогу издать за собственные деньги. Мои книги много лет пролежали в столе, полежали бы еще.

– А признание? Тебе совсем это не нужно? – спросил он, снимая с подноса вернувшегося официанта два бокала с горячим вином.

– Нужно, конечно, но если бы мои книги изменили и покоцали, то они перестали бы быть моими, так? А какое удовлетворение от того, что признание не имеет ко мне отношения? Одно дело, если изменения мне нравятся или не критичны, но если мне это претит, то и радости никакой, – она сделала большой глоток. Тепло быстро побежало по венам, согревая каждую клеточку тела.

Лекс выпил свое вино почти залпом, прикурил вторую сигарету.

– Хочешь параноидную догадку? – поколебавшись, спросила Марина и, не дожидаясь ответа, продолжила, – Элизабет хотела заставить тебя ревновать, а когда поняла, что дело это гиблое, попросила у твоего отца компенсации ее нахождения здесь.

– С какой стати мне ее ревновать? Мы взрослые деловые люди…

– Она привлекательная молодая женщина с нерастраченным набором бытовых иллюзий. Деловые женщины тоже читают любовные романы…

– Не знаю, она мне казалась адекватной особой, – криво усмехнулся Лекс, – в любом случае, контрактные обязательства перед ее компанией надо выполнить, нужно будет с ней обсудить варианты. Посмотрим, насколько ей принципиально получить мой проект в Танжере.

Марина допила глинтвейн и махнула мальчишке официанту, попросив счет.

– Завтра, все это завтра, пойдем в тепло.

Лекс расплатился, оставив на чай, и они отправились в отель, не подозревая, что стоя на балконе пятого этажа, за ними наблюдал Демид. Он проводил их взглядом до угла здания, затушил в пепельнице окурок и сам от себя того не ожидая, позвонил жене. Без повода, просто чтобы услышать голос человека, которому вопреки всему было небезразлично, что он живет на свете.

Поговорить с Элизабет с утра не удалось, она уехала в Англию, оставив в электронном почтовом ящике Лекса письмо, в котором сообщила, что в полнейшем восторге от сделанного Демидом предложения и что с радостью подписала все необходимые бумаги. Заветный участок в Танжере теперь принадлежит ей, и она намерена построить там спа-отель, воспользовавшись собственными связями и возможностями.

Лекс прочитал письмо вслух, будто надеясь тем самым вникнуть в его смысл.

Марина отложила маникюрные щипчики и перевела на него взгляд, поймав в его глазах нечто похожее на панику.

– Вариантов как-то оспорить это нет?

Он покачал головой, захлопнул ноутбук и рывком встал с кровати.

– Да и пусть! – будто выплюнул он, втискиваясь в джинсы, – Почему я вообще столько внимания уделяю этому всему?! Пусть что хотят делают, закрою все текущие дела и все. Не буду ничего делать! – и буквально сорвав со стола пачку сигарет, ушел на балкон. Однако спустя пару минут вернулся, надел футболку, смерил шагами номер от балкона до двери, включил кондиционер, зачем-то убрал в шкаф, висевшую на вешалку ветровку, снова прошелся взад-вперед.

Марина преградила ему путь, обняв, подтолкнула к креслу, в которое он и упал. Она бесцеремонно уселась к нему на колени. Он не сопротивлялся и ничуть не обиделся, сжал ее в своих руках, прижавшись небритой щекой к ее виску.

– Правильно, всех их лесом и вдоль дороги. Там какой-то уникальный участок? Твой проект не может быть реализован где-то еще?

– Наверное, можно где-то еще, – буркнул Лекс, – но много нюансов. Хотя… – он задумался.

Марина гладила его отросшие торчащие вихры на затылке, невольно прислушиваясь к гулким ухающим ударам сердца.

– Мне лень все переделывать, – наконец выдал он, – три года коту под хвост.

– Не надо переделывать все, надо найти место, где все можно сделать так, как задумывалось. Неужели там такая уж уникальная местность?

Он слегка отстранился и с сомнением посмотрел на нее, явно желая возразить, но почему-то не стал.

– Тебе принципиально, чтобы все это было именно в Марокко? Твой проект в этническом стиле?

– Нет, он скорее европейский, но он южный и не для классической Европы, там много открытых пространств, крыши – террасы и он рассчитан на побережье, на спуск к морю, именно спуск, он ступенчатый…

– Турецкий Мармарис и окрестности, Болгарское побережье, это только то, что я знаю, я там была, там завались ступенчатых спусков к морю.

– Мы не работаем на рынке Турции, – вздохнул Лекс, там забитый до предела сегмент…

– Болгария, Черногория, да можно найти…

Лекс молчал, что-то напряженно обдумывая.

– Собственно, почему нет? Все гениальное, всегда просто, – в итоге постановил он.

Марина облегченно вздохнула.

– Если вдруг я найду подходящие параметры, ты поедешь со мной осмотреть все лично?

– Поеду, не вопрос.

– Чем я тебя заслужил? – спросил он, глядя ей в глаза. За его ироничной улыбкой таилась нежность и благодарность и искреннее, почти детское восхищение чем-то доселе неведомым.

– Тем, что ты такой, какой есть, – усмехнулась она в ответ, – Судьба нам сделала королевский подарок, не спрашивай, зачем и почему, просто скажи спасибо этой мудрой женщине. Я про судьбу, – на всякий случай уточнила она.

Для Демида сдержанность реакции его сына на новость о продаже участка в Танжере явилась полной неожиданностью. Лекс категорически не желал возвращаться к этой теме. Впрочем, он отказывался обсуждать что-либо помимо текущих дел.

На завершение всех формальностей по вопросу строительства отелей для серферов потребовалась еще одна неделя.

Соскучившись сидеть целыми днями в отеле, Марина съездила на экскурсию в Маракеш. Макгрегор был прав, розовый город стоил того, чтобы увидеть его своими глазами. Именно там Марина почувствовала этническую суть Марокко. Мозаика, архитектура, история – прошлое и настоящее, переплетенные пестрой вязью узоров на керамике, тканей и декоративных элементах интерьера выдавали все причины и следствия того, что все именно так, как есть. Марина чувствовала себя среди всего этого случайным гостем. Она сделала для себя глобальный вывод – восток ее не манил, не казался привлекательно-загадочным, как она того ожидала. Солнце, песок, концентрированные пряные запахи рынков, своеобразие одежды местных жителей – в большом количестве это все давило и оглушало. Вернувшись вечером в отель и, услышав от Лекса, что через пару дней они будут в Самаре, она вдруг испытала невероятное облегчение.

У нее не повернулся бы язык сказать, что ей что-то категорически не понравилось в этой поездке; своеобразная интересная страна, удобные и почти всегда комфортные отели и транспорт, доброжелательные, хоть и навязчивые местные жители. Просто все было слишком чужим и осталось таким до конца. Как пустыня в лучах заходящего солнца – искрящийся розовым золотом бескрайний простор, вечный и по-своему прекрасный. Но все же, это пустыня – бесприютное пространство, которое хочется поскорее пересечь и идти дальше.

«Рано или поздно все царства обратятся в пыль, но пока еще есть время. Время жить» – Марина поставила точку.

Путешествие в Марокко подошло к концу. Самолет Мессира – Франкфурт взмыл в небеса. Впереди их ждали утомительные перелеты с двумя пересадками, во Франкфурте и в Москве, аэропорты, толпы людей.

«Это тоже временно, это тоже пройдет» – мысленно успокоила она сама себя.

В Самаре не изменилось ничего, просто растаял снег; те же улицы, дома, рытвины на дорогах, еще более многочисленные и заметные после зимы – все привычное и предсказуемое, рекламная пауза после просмотра неоднозначного и трудного для восприятия фильма.

Марина поняла, что соскучилась по родителям больше, чем могла от себя ожидать. Разговор о переезде в Лондон состоялся в день их приезда в Самару. Лекс пообещал всячески содействовать и поддерживать новых родственников в их решении, чем и предопределил их ответ. Родители Марины не имели ничего против переезда в Англию, но не знали, как это сделать. Марина и раньше это чувствовала, а узнав наверняка, не стала скрывать своего удовольствия.

Отец Марины сдал квартиру Лекса в аренду на год. После истечения срока договора с квартирантами он согласился подыскать покупателя.

Лекс сразу после обеда заснул, Марина же до позднего вечера рассказывала о Марокко, показывала фотографии, слушала нехитрые самарские новости, сидя с родителями на кухне. Прежде она не чувствовала такой острой потребности в общении с ними. Это казалось само собой разумеющимся.

– Как тебе его родня? – спросила мать, между делом рассматривая фотографии, где они с Лексом катались по пустыне на лошадях, – Приняли они тебя?

– Им все равно, – честно ответила Марина, – я думала, все будет хуже, но им до меня нет дела. Учитывая все нюансы – это очень хорошо.

Отец кивнул, будто в ответ собственным мыслям и, глядя на привезенные в качестве сувениров тапочки «бабуши», быстро перевел разговор на другую тему.

– Восток – дело тонкое, в такой обуви хоть куда, хоть на дачу, хоть в пир, хоть в мир, на тапки мало похожи и не туфли и не ботинки, но мягкие удобные.

– А тетки там правда в паранджах? – тут же спросила Ирина Сергеевна, рассматривая легкие красивые платки.

Марина купила их пять штук и два решила подарить. Мать сразу выбрала себе темно-бордовый, а второй светло-зеленый настроилась подарить сестре.

– Не все, но есть такие, – улыбнулась Марина, – там все не так, как кажется со стороны.

Запищал телефон, отец снял трубку.

– Тамар, давай это потом все, у нас дочь приехала, не поедем мы завтра на дачу в любом случае. Хорошо передам привет, да. Да, с мужем приехала, – он выразительно закатил глаза, – да, вдвоем, да, у нас, не поедем, нет. Все передам. Спокойной ночи, – и повесив трубку, пояснил, глядя на жену, – Чудная все-таки женщина, сестрица твоя. «Хорошо, что приехали, везите и их с собой. Еще одни мужские руки не лишние» – очень правдоподобно изобразил он интонации Тамары, – Угу, посмотрел бы я на этот цирк.

Марина засмеялась.

– Смотрите, завтра приедет сама, – хмыкнула Ирина Сергеевна, – она мне ту недавно выговаривала, что мы свадьбу зажали. Вроде не за босяка замуж вышла, а потратиться на свадьбу не соизволили.

– Надо Лекса предупредить, – вздохнула Марина.

– Не переживай, не дадим дорогого зятя в обиду, – смеясь заверил ее отец, – он и не очень-то обращает внимания на Тамаркины провокации, я же помню на твоем дне рождения он не терялся.

В открытую форточку залетал легкий ветерок, несущий с собой весенний запах влажной прелой земли, совсем недавно освободившейся из-под снега. На плите засвистел чайник. Ирина Сергеевна достала из шкафа самодельные рассыпчатые с детства любимые и привычные печенья. На кухню пришли оба представителя семейства кошачьих. Богард по-хозяйски запрыгнул на колени к Марине, Василиска устроилась на подоконнике. Следом явился растрепанный Лекс, Марина молча убрала с дивана «бабуши» и платки и усадила его на освободившееся место, Владимир Павлович поставил перед ним бокал и вазочку с вареньем.

– Спасибо, – Лекс бросил себе в бокал пакетик черного чая.

Владимир Павлович скосил взгляд на его идеальные ногти и обручальное кольцо, надетое на средний палец вместо безымянного, но перехватив предостерегающий взгляд дочери, пожал плечами и промолчал. Богард перелез на колени к Лексу, громко заурчал. Ирина Сергеевна разлила всем чай и вновь углубилась в просмотр фотографий.

– А это что за штука на тебе? – спросила она, усмотрев на одной из фоток украшение митенку – тонкий золотой браслет, соединенный с кольцом изящной сеткой свитых друг с другом цепочек.

– Это где-то в чемодане лежит, покажу попозже, – ответила Марина, – Купила в Маракеше, говорят, золото, но не факт, дешево для золота.

– Оценщику в Лондоне отнеси, он скажет точно. Может и золото, а может и нет, – отозвался Лекс, сунув в рот сразу три печенья, – не все то золото, что блестит, особенно на восточных рынках.

– Ненастоящее золото? Я думал, наоборот, восток и золото – синонимы, – удивился Владимир Павлович.

– Они любят озолотить все вокруг, золото – это символ роскоши, но иногда, это золотое напыление и только и почти ничего не стоит, – кивнул Лекс, поглаживая одной рукой кота.

– Я слышала, их женщины носят на себе кучу украшений, чтобы, если их выгонят из дома, они остались при деньгах.

– Возможно, когда-то это и имело смысл, но сейчас там при разводе женщины получают пожизненное содержание, согласно заключенному перед свадьбой брачному контракту. И чем выше положение семьи жены, тем выше выплаты. Строго говоря, разводясь с женой, бывший муж держит ответ перед ее родственниками. Развод там – дело затратное, может, поэтому они норовят жениться на неместных, потому что за ними нет стены из отца, дядей, братьев и тд, – усмехнулся Лекс.

Отец, сидевший с ним бок о бок, впервые заметил тонкие белые полоски шрамов на его виске и скуле, снова что-то хотел спросить и снова передумал.

Марина закрыла форточку, кошка недовольно взглянула на нее и спрыгнула с подоконника, прошлась до своей миски и вернулась к столу, расположившись на сей раз на коленях у Ирины Сергеевны.

«Как много остается невысказанным, как многое замечается и отмечается как несущественное до поры. Забывается далеко не все, важное врезается в память и в нужный момент помогает принимать решения и делать выводы» – вдруг подумала Марина, заметив, что пристальней всего мать разглядывает фотографии, на которых они с Лексом вместе. Увиденное ее вполне устраивало и вселяло уверенность и спокойствие.

– Завтра нас ждут вопросы, почему не хотим свадьбу, – предупредила Марина, – Тамара не поленится приехать и спросить об этом лично.

Лекс улыбнулся, новость его не слишком впечатлила.

– И заодно сделает тебе, как новому родственнику непристойное предложение перекопать ее огород, – хмыкнул Владимир Павлович, – я не сомневаюсь, ты сумеешь устоять перед таким соблазном, – он не выдержал, рассмеялся, – Я даже представить тебя с лопатой не могу, не гламурно оно.

Лекс согласно кивнул, ничуть не смутившись.

– Последний раз я что-то копал в далеком детстве в саду у Маргарэт, помню, я даже деревья пересаживал, мне было лет 10—12.

– Если мы переедем в Англию, мы поселимся где-нибудь в пригороде, чтобы дом с садиком, – мечтательно проговорила Ирина Сергеевна.

– Дача и дом в одном, – хмыкнул Владимир Павлович, – погоди планировать, не загадывай.

– Наоборот, чем больше будет ясности, что конкретно надо, тем проще искать варианты и именно это и организовать, – возразил Лекс, – дом в деревушке недалеко от Лондона, где есть все удобства, все нужные магазины, но, к примеру, из развлечений только пара пабов, поля для крикета и конюшня недалеко, такой вариант подойдет?

Марина улыбнулась, прекрасно понимая, куда он клонит.

– Устроит, вполне, – кивнул отец.

Ирина Сергеевна также не имела ничего против.

– Будете учиться верховой езде, – резюмировала Марина, – зря что ли мы коневладельцами сделались.

Ее родители знали о внезапном приобретении двух бездомных лошадей.

– Фотки есть ваших коняг? – спросил отец.

Марина нашла на планшетном компьютере нужную папку. Лекс, положив ей голову на плечо, тоже с любопытством смотрел фотографии, где они со стремянки забираются на лошадь.

Владимир Павлович хохотал в голос, а Ирина Сергеевна уверенно заявила, что именно так она намерена учиться верховой езде и стремянка – это абсолютно рациональное решение.

– Кстати, вот он и подарок. Вы имейте в виду, если Тамара завтра явится, она выскажется непременно, что ты Маришке подарков не даришь, – предупредила Ирина Сергеевна, искоса глядя на Лекса, – не обращайте внимания, у нее свои представления о том, что и как должно быть…

– Просто пошлите ее и все, – кивнул отец, – мы-то привыкли, что она лезет везде, где надо и где не надо. Мы про дом, что ты на Маринку сделал, не говорили, нечего, не ее дело. Подарки в ее понимании – это побрякушки.

Лекс пожал плечами, его это все просто забавляло.

– Побрякушки я покупаю себе сама, – улыбнулась Марина, – кольца обручальные тоже сама купила, только с размером промахнулась, – кивнула она на кольцо Лекса, надетое на средний палец.

– Так даже интереснее, – усмехнулся тот, – и хорошо, что оно неклассическое обручальное и его как украшение можно носить.

– А где твое? – Владимир Павлович заметил, что на Марине нет кольца вовсе.

– В косметичке. Я тоже не каждый день его надеваю.

– Об этом Тамаре тоже не говори, – засмеялась мать, – Другие мы были, по-другому на многое смотрели, но жизнь идет дальше, времена меняются, не все могут спокойно это принять.

Все опасения на счет Тамары себя оправдали. Она появилась на следующий день еще до обеда и до самого вечера читала проповедь о том, как важно для молодоженов пройти через традиционные свадебные ритуалы и какую ошибку совершила Марина, лишив себя удовольствия надеть белое свадебное платье и под крики «Горько!» осознать, что она «больше не «я», а часть «мы». Лексу тоже досталось и за кольцо, которое он носит на неправильном пальце и за то что «зажал свадьбу» и за то, что на жене экономит, золотом, брильянтами не осыпает. Марина и Лекс выслушали все с олимпийским спокойствием, спорить было бесполезно, оправдываться или что-либо объяснять бессмысленно. Все это не имело значения.

Если не считать визита Тамары, две недели, проведенные в Самаре, прошли в ленивой полудреме и бесконечных разговорах о переезде родителей Марины в Лондон.

Город с трудом приходил в себя после зимы, погода не баловала солнечными днями, столбик термометра не поднимался выше 13—15 тепла, с улиц постепенно убирали накопившийся за зиму мусор, дорожники торопливо заделывали самые крупные дыры в асфальте. Марина и Лекс предпочитали без острой необходимости не выходить из дома. Иногда старые знакомые Марины напоминали о себе, бывшие однокурсники, приятели и подруги надеялись встретиться и лично проверить правдивость слухов о ее внезапном замужестве и переезде.

Марине было лень думать, разговаривать, и тем более с кем-то встречаться. Лишь одно приглашение «куда-нибудь сходить» вызвало у нее интерес. Подруга детства Дина, вернувшаяся в Самару из Москвы после развода с мужем, предложила сходить в чайный клуб. Ей не было дела до свадьбы Марины, ей хотелось поговорить и выпить хорошего чая. К тому же до выбранной чайной можно было дойти пешком.

– Я вам точно не помешаю? – в который раз уточнил Лекс, открывая перед Мариной дверь чайного клуба.

– Точно не помешаешь, – усмехнулась та, с любопытством разглядывая медные фигурки собак фу и драконов, стоящие на полках вдоль отделанных красными деревянными панелями стен.

Навстречу им вышел администратор – молодой парень с услужливо-заискивающим видом поинтересовался, бронировали ли они комнату и, услышав утвердительный ответ, проводил в гардеробную.

– У нас надо разуваться.

Лекс окинул хмурым взглядом ряд не слишком дорогой обуви у стены, но промолчал.

– Из карманов все вытащи, – предупредила Марина, снимая куртку, – в обуви или одежде чужой никто не уйдет, а вот по карманам пошарить могут.

Лекс вытащил смартфон и бумажник, протянул ей.

– В сумку тогда к себе положи.

Динара уже ждала их в зарезервированной комнате – кабинке, где кроме низкого столика и горы подушек не было ничего. Марина не видела ее больше трех лет и если бы вдруг случайно встретила на улице, не узнала бы. Дина изменилась. Из молодой миниатюрной брюнетки с короткой задорной стрижкой она превратилась в тяжеловесную даму без возраста с длинными, явно наращенными медно-рыжими волосами, ярко резонирующими с ее восточными чертами лица. Только глаза остались прежними – большими и грустными. Идеальный маникюр, идеальный макияж, нарочитая аккуратность в одежде.

– А ты не изменилась совсем, – после первых приветствий представлений призналась Дина, рассматривая Марину, – разве что стала больше на девушку походить, женственней стала.

– Ну, спасибо, – усмехнулась она, устраиваясь у столика.

Лекс прислонился спиной к стене, вытянул ноги вдоль одной стороны стола, Дина уселась с другой стороны, Марине ничего не оставалось, как сесть во главе в позе лотоса.

– Ты заказала чайную церемонию?

– Я чайный мастер, – загадочно улыбнулась Дина, – сама проведу вам церемонию, оно и бюджетнее и приятнее будет.

Девушка официантка принесла деревянный высокий поднос, уставленный диковинными предметами – странной формы глиняный чайник, три фарфоровых пиалушки, три вытянутые высокие емкости, похожие на наперстки для защиты всего пальца целиком, термос с водой, деревянные палочки, ложки, даже нечто, похожее на кисточку для растушевки румян.

– Все начинается со знакомства с чаем, – торжественно начала Динара, пересыпая заварку в плоскую миску, повертела в руках и с наслаждением вдохнула аромат.

– Ты действительно училась на чайного мастера? – удивился Лекс, впервые заинтересовано посмотрев на новую знакомую, – Знаешь все эти фишки с сортами, способами обработки чайного листа и ферментациями?

– А ты откуда знаешь про все эти фишки? – опешила Марина.

– Читал, – улыбнулся тот.

Динара передала фарфоровую посуду с чайным листом Марине.

– Вдохни, – и, дождавшись, когда та втянула носом воздух, спросила, – С чем ассоциируется у тебя этот чай?

– Что-то сливовое и туман, не спрашивай почему туман, – Марина передала плошку Лексу.

– А у тебя?

Тот лишь пожал плечами.

– Чай улун, сорт неплохой, пыли почти нет…

Динара засмеялась.

– Сразу узнаешь материалиста. Ты, наверное, лучше всего в пуэрах разбираешься?

– Это намек на то, что бывшие наркоманы успокаивают душу крепкозаваренными пуэрами? – усмехнулся Лекс, – Нет, в пуэрах я не разбираюсь, но в силу бизнес необходимости я три месяца провел в Тайване, китайскую еду я не очень люблю, а вот чай…

– Надо же, как много я о тебе не знаю, – не удержалась от смешка Марина, – почему же домой ты покупаешь обыкновенный, а не такой?

– Ты разбираешься в чае и при этом пьешь липтон? – скривилась Динара.

– И липтон и ахмат и гринфилд, – невозмутимо кивнул Лекс, – такой чай как тут хорош, если его пить вот так, со всеми примочками, а с печеньками в «файвоклок» лучше идет липтон.

– Не понимаю я такого, – призналась Динара, колдуя над чайником.

Марина же прекрасно поняла, что он имеет в виду, она сама в повседневной жизни предпочитала обычный черный чай, который можно было купить в любом супермаркете.

Динара рассказывала о сортах и традициях чаепития, ловкими профессиональными движениями разливала заварившийся чай в наперстки, накрывала их сверху чайными пиалушками, после чего переворачивала конструкцию с ног на голову, так, что вытянутые чайные приборы торчали из пиалушек вверх донышком.

– Это, кстати, традиция предназначена специально для англичан, – пояснила Дина, взяв предназначенную для себя чашку, вытащила оттуда «наперсток» и глубоко вдохнула оставшийся в вытянутой емкости чайный аромат.

– Невежественные англичане, приезжавшие в Китай, не понимали смысла традиционного чаепития, они лили в чай молоко и клали сахар. Чтобы хоть как-то грубый английский нос оказался способен оценить глубину и красоту подлинного чайного аромата изобрели вот такой вот способ…

Лекс слушал с удовольствием, Марина вполуха, размышляя о превратностях судьбы.

Динара окончила школу с золотой медалью, экономический университет с красным дипломом, у нее всегда был комплекс отличницы, она считала себя обязанной быть во всем первой и лучшей. Она вроде бы удачно вышла замуж, уехала с мужем в Москву, родила ребенка, но только сейчас выглядела настоящей. Было очевидно, что чай и все, что с ним связано, имеет для нее огромный смысл и значение, она выглядела счастливой, невзирая на все неудачи, преследовавшие ее в последнее время: развод, скандальный раздел имущества, нервотрепки, нейродермит у ее пятилетней дочери.

– Вы давно знакомы? – спросила Динара, сливая остатки чая на сетку деревянного столика – подноса.

– Скоро год как, – пожал плечами Лекс, – А это зачем? – кивнул он, на разлитый по подносу чай.

– Это для духов воды, чтобы они благоволили к нам, первая заварка полностью идет духам, заодно смывает пыль с чайного листа. Года не знакомы и уже поженились?

– Как видишь, – протянула Марина, – и я не беременна, сразу говорю.

Дина улыбнулась, вновь всем разлила чай.

– Кстати о пуэре, при чем тут бывшие наркоманы? – полюбопытствовала Марина, желая увести разговор подальше от темы обсуждения их семейной жизни.

– Любой крепко заваренный чай обладает определенными тонизирующими свойствами, у бывших наркоманов в этом есть определенная потребность, к тому же, если совсем переборщить с крепостью от чая тоже могут возникнуть галлюцинации, – ответила Динара.

– Нарконский мозг более восприимчив к таким воздействиям, это как алкоголизм, алкоголику и запаха спирта может быть достаточно, чтобы захмелеть, – добавил Лекс.

– Это уже последняя стадия алкоголизма, – заметила Марина.

– Все это болезнь пустоты. В каждом человеке она есть и каждый ее заполняет тем, чем может, что ему нравится, – процитировал Лекс когда-то услышанную от жены фразу.

– Мир подобен ряби на воде, счастья нет, все иллюзия и все такое, – хмыкнула Динара, – но надо же как-то жить. Хотя бы ради детей. Кроме родителей дети никому не нужны.

– Можно дурацкий вопрос? – спросила Марина, глядя на подругу, – Ты хотела ребенка?

Та не посчитала вопрос неуместным или дурацким, но на какое-то время задумалась.

– Я хотела все сделать правильно. Я хотела, чтобы у меня была хорошая образцовая семья. И ребенка я хотела, да, но для того, чтобы он сложил этот пазл из моей головы. Пойми меня правильно, я люблю дочь, она самое ценное и важное, что есть в моей жизни, ради нее я встаю по утрам, зарабатываю деньги, сейчас – она единственное, что меня держит в этом мире, но…

Краем глаза Марина заметила, как дрогнули желваки на лице Лекса, он делал вид, что ищет что-то в своем смартфоне, но он определенно слышал каждое слово.

– Но если бы что-то можно было изменить, я бы не торопилась с беременностью, с замужеством и тд. Быть одной проще и легче, и прости, – она кивнула Лексу, – мужики создают одни сплошные трудности и проблемы. Даже если они решают их, то это проблемы, которые они же и создали. Хотя чаще они делают вид, что проблемы нет или, что это их не касается.

– То есть, ты все-таки жалеешь, что родила? – невозмутимо уточнил Лекс.

– Я жалею, что все так, как есть, – Динара приготовилась защищаться, но вдруг передумала, посмотрев на него.

Марина это почувствовала. Лекс казался не слишком заинтересованным темой разговора, светская беседа, ничего более – явно читалось в выражении его лица. Динара купилась, Марина нет.

– А если бы ты могла выбрать параллельную реальность, какой бы ты хотела видеть свою жизнь? – не унимался Лекс, собственноручно наливая себе чай.

Ответ пришел тут же, Дина даже не думала:

– Я бы жила где-нибудь в Таиланде, открыла бы ресторанчик, школу йоги или чайную, а может и то и другое и третье, изучала бы Дзен, регулярно посещала бы с культурными визитами Китай. Примерно так.

– Одна?

– Какое-то время определенно одна, – кивнула Динара, – я никогда не оставалась наедине с собой, я устала от того, что я всем чего-то должна и все от меня чего-то ждут и хотят. А ты считаешь, что все женщины непременно жаждут быть с мужчинами? – лукаво улыбнулась она.

Лекс передернул плечами.

– Я не думал об этом. Для меня одиночество и наличие в моей жизни людей, которые что-то от меня хотят долгое время были совместимыми явлениями. По-моему заставить отзынуть всех чего-то хотящих гораздо проще, чем избавиться от одиночества.

– Такие как ты не бывают долго в одиночестве, не кокетничай, – хмыкнула Дина.

Лекс не ответил, отклонился обратно к стене и уткнулся в свой смартфон, сделав вид, что пишет кому-то сообщение.

Марина, сидевшая рядом, видела на его экране развернутый блокнот и то, что он рисует знаками препинания нечто похожее на медведя.

Она перевела разговор на другую тему: обсудили знакомых, вспомнили случаи из школьной жизни, между делом допили чай.

Когда пришло время уходить, выяснилось, что Дина заплатила за все с самого начала и категорически не желала «суетиться о деньгах».

– Я же вас пригласила, я и плачу и право дело, смешно из-за такой ерунды вести разговоры.

Лекс купил с витрины две фигурки трехногих симпатичных лягушек, являвшихся символами богатства и процветания в китайской культуре, и подарил одну Динаре.

– На удачу.

– Спасибо, – улыбнулась та, – положите в рот своей жабе монетку, тогда точно попрет и удача и бабло.

Улица встретила их промозглым холодным туманом. Родители Динары, к которым она с ребенком перебралась после развода, жили в соседнем доме.

– Скоро отремонтирую свою квартиру, переедем, – вздохнула она, почти с тоской глядя на окна квартиры родителей, – не могу я уже слушать о том, что я кругом виновата и кругом не права.

– Не можешь, не слушай. Если ты оправдываешься, подобные разговоры неизбежны, не оправдывайся, все идет по плану, мало ли какой у тебя план, – усмехнулась Марина, пряча руку в кармане пальто Лекса.

– Все мы разные, я так не могу, – грустно вздохнула Дина, – я помню, ты всегда так себя вела, будто все знаешь лучше всех, – и, глядя на Лекса, добавила, – Я не думала, что она когда-нибудь выйдет замуж, она всегда была жесткой, нехозяйственной, независимой и вела себя так, будто ей дела нет до парней. Я вас поздравляю со свадьбой, – вдруг спохватилась она.

Лекс расхохотался.

– Сейчас-то она изменилась, – смущенно продолжила Динара.

– Не оправдывайся, – засмеялась Марина, – ты права и я не изменилась. Я такая же, как и много лет назад – хозяйка из меня чуть лучше, чем балерина, женскими хитростями не владею, на грубость отвечаю прицельным хуком справа или более тонкой зловредной пакостью, терпением не отличаюсь, прощать не умею.

– И тебя все устраивает? – Динара посмотрела на Лекса

Тот кивнул.

– Каждому свое, каждой твари должно быть по паре. Это моя парь.

Марина подавилась смешком.

– Если хочешь совет, свою парь ищи не по принципу правильности, а по сходству придури, ищи того, кто хочет жить в Таиланде, заниматься йогой, при этом умеет зарабатывать бабло в этом Таиланде.

– У меня есть дочь, это многое усложняет, – усмехнулась Дина, открывая подъездную дверь.

– Удачей и баблом тебя жаба обеспечит, – пообещала Марина, махнув ей на прощание рукой.